Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Астахов Андрей Львович
КРЕСТОНОСЕЦ

Моему доброму польскому другу,

пану Тадеушу Рубниковичу,

посвящаю эту книгу

  Часть первая. Роздоль

    1. Странный Белтан

       Вот и сбылась мечта идиота. Наступила ночь Белтан, на которую каждый из нас строил большие планы.

       Энбри, в миру Андрей Михайлович, впервые предложил открыть дачный сезон пикником с ночевкой на Белтан, еще зимой, когда мы как обычно собрались у него попить пивка и поговорить на разные прикольные темы. Идея понравилась всем, так как однажды мы уже хорошо оторвались на Хеллуин. Слопали, наверное, ящик апельсинов, запивая их дорогущим "Хоб-Гоблином", раскрасились кто во что горазд (как сейчас помню, я был Джиперс-Криперсом, Михайлович некромантом, Арсений и Алина вампирами), хорошо посидели за столом, в половине первого ночи отправились за пивной добавкой в ближайший к дому Энбри ларек, где столкнулись с кучкой гопников. Короли ночных улиц вначале были всей душой настроены отрихтовать нам физиономии, но наша раскраска и поздравления с Хэллуином так подействовали на парней, что мы сразу стали своими в доску, а предводитель ганзы заявил: "Типо и меня раскрасьте суканах!" Словом, Хэлуин получился прикольный, и всем нам, естественно, захотелось чего-нибудь подобного.

       Тут, наверное, надо поподробнее рассказать о нашем старшем друге. Лично мне Андрей Михайлович очень даже симпатичен. Мужику за сорок, сильно побит сединой и жизнью, а все самозабвенно играет в Дьябло и Ведьмака, фанатеет от Толкиена, сам пишет весьма недурственные рассказы в жанре фентези и тусуется с нашими городскими ролевиками из клуба "Лориен", где я с ним и познакомился. Поначалу подумал – очередной фрик, поплывший крышей на почве кризиса среднего возраста. Но потом, пообщавшись с Андреем Михайловичем, как говорится, в кулуарах, понял, что человек он на редкость интересный. Общаясь с ним, я узнал массу новой для себя и занимательнейшей информации о средневековом вооружении, героическом эпосе разных народов, эльфийском лоре и прочих занятных вещах. Тогда-то я и понял, что означает его "эльфийский" ник: это так товарищи по клубу оценили энциклопедические познания Андрея Михайловича, прозвав его Энбри – от Encyclopedia Britannica. Ну, а потом через Энбри я познакомился с его друзьями, Арсением и Алиной. Так вот и сложилась наша маленькая компания из четырех персонажей, завернутых на фентези.

       Итак, Энбри предложил отпраздновать Белтан. Арсений заявил, что по такому случаю отожмет у отца УАЗ, чтобы мы могли с комфортом доехать до места пикника. Алина немедленно накидала на листочке меню праздника ("Свиные ребрышки на решетке, светлое пиво....мммм... фруктов побольше!"), а я обязался устроить палатку. Но так уж получилось, что кроме палатки я преподнес своим товарищам в некотором роде сюрприз.

       Восемнадцатого апреля был день получки. После окончания работы я собрался пройтись по магазинам, и для начала решил зайти в книжный, расположенный прямо напротив моей конторы. Есть у меня такая традиция: с каждой получки я покупаю или новую компьютерную игру, или книгу. И вот, зайдя в магазин и оказавшись у стеллажей с книжками фентези, я вдруг столкнулся с НЕЙ.

       Она стояла у стеллажа – тоненькая, хрупкая, с двумя очаровательными русыми хвостиками, падающими на грудь, одетая в старенькие голубые джинсы, черные баскеты и зеленую курточку с капюшоном, – и держала в тонких изящных пальчиках, унизанных серебряными кольцами, "Алиедору" Перумова. Мгновение спустя мы встретились взглядами, и я понял, что погиб. Таких глаз – изумрудно-зеленых с яркими золотыми искорками, ясных и огромных, с длинными и густыми черными ресницами, – я не видел ни у кого и никогда.

      – Ааааа....ээээ.... привет! – сказал я, идиотски улыбаясь.

      – Ага, – ответила она.

      – "Ага" означает "Привет"? – спросил я, больше всего боясь, что она сейчас поставит книгу на полку, повернется и уйдет.

      – Ага, – повторила она.

      – Отличная книга, – сказал я, показав глазами на Перумова в ее руках. – Маст рид.

      – Может быть, – ответила она. Голос у нее был певучий и такой красивый, что мое сердце просто застонало от счастья. – Здесь очень много книг.

      – Ты любишь фентези? – спросил я.

      – Что такое "фентези"? – неожиданно произнесла она. – Здесь на обложках многих книг изображены драконы, маги и воины. Я подумала, что это книги по магии или рыцарские романы.

      – Ну, в некотором роде так оно и есть, – ответил я, очень удивленный ее словами, а еще больше тем выражением, которое появилось в ее глазах. – Если хочешь, могу быть твоим консультантом.

      – Спасибо, не стоит, – девушка поставила книгу на полку.

      – Погоди! – решился я и шагнул к ней. – Знаешь, я очень люблю книги в жанре фентези. Я часто сюда захожу, но еще никогда не видел тут такой красивой девушки, листающей книгу. Мне кажется, ты необыкновенная.

      – И что же во мне необыкновенного? – спросила девушка весьма безразличным тоном.

      – Все, – я осмелился сделать в ее сторону еще один шаг. – Меня, кстати, Эвальд зовут.

      – Эвальд? – В изумрудных глазищах сверкнули искорки интереса. – Красивое имя.

      – В самом деле? – Я буквально задохнулся от счастья. – Мне оно, честно сказать, никогда не нравилось.

      – Напрасно. Оно тебе подходит.

      – Это меня в честь прадеда так назвали, – поспешил сообщить я. – Эвальда Аркадьевича Данилова. Он у меня во вторую мировую войну кавторангом был. Морским капитаном, то есть. Эскадренным миноносцем командовал на Балтике.

      – Твой прадедушка был моряком? – Мне показалось, что в ее глазах снова появился интерес. – Как странно!

      – Что странно?

      – Ничего. Просто интересно.

      – Знаешь, а мне кажется, что нет имени, достойного тебя. Твое имя должно звучать, как небесная музыка, как...песня эльфов.

       Она улыбнулась, и ее улыбка показалась мне прелестной.

      – А ты когда-нибудь слышал песни эльфов? – спросила она.

      – Нет, конечно. Но я представляю себе, как они могут петь, – Меня понесло. – Представляешь: лунная майская ночь, лес, пахнет цветами и свежей травой, звенит в тишине ручей, и слышен нежный красивый голос, который поет что-то очень печальное и красивое.

      – Мне бы хотелось послушать такую песню, – сказала она, взяв с полки томик Сапковского. – Но ведь ты все равно не поймешь, о чем будет эта песня.

      – Это неважно. Я обожаю все эльфийское. Но сейчас больше всех эльфов на свете меня интересует твое имя.

      – Зови меня Домино, – сказала незнакомка и снова улыбнулась. – Было интересно поговорить с тобой.

      – Ты уходишь?

      – Да, мне пора. Здесь нет книги, которую я хотела бы прочесть.

      – Послушай, Домино, – решился я, – у меня есть одна хорошая идея. Только пообещай, что не скажешь "нет", не подумав.

      – Какая идея?

      – Хорошая, честно. Но только я боюсь, очень боюсь, что ты не согласишься.

      – Эвальд, ты такой забавный! – произнесла она таким тоном, что мое сердце окончательно расплавилось и пролилось в живот огненным дождем. – Ну, говори.

      – Понимаешь, мы с друзьями собираемся первого мая на пикник в лес. Будем отмечать Белтан, ночь костров. Я... вобщем, поехали со мной?

      – Белтан? – Теперь в ее волшебных глазах был не только интерес, но и искреннее удивление. – Твои друзья эльфы?

      – Да нет, никакие они не эльфы. А ты что, всерьез веришь в эльфов?

      – Нет, просто странно, что кто-то всерьез отмечает эльфийские праздники.

      – Просто прикалываемся, понимаешь? Жизнь скучна, если в ней нет места хорошему стебу. Мои друзья отличные ребята, прикольные, веселые. – Я осторожно взял ее за руку, и она не оттолкнула меня. – Будет ночевка в палатке, шашлык, немного пива, песни под гитару, хорошая музыка. Ты музыку Dagda и Lothlorien любишь? Кельтский этник?

      – Знаешь, спасибо тебе, конечно, но....

      – У тебя есть парень? – спросил я с замиранием сердца

      – Нет, дело не в этом. Просто очень все неожиданно.

      – Ой, я чуть не умер от горя! Только скажи, что поедешь со мной. Я на руках отнесу тебя к месту пикника и потом обратно.

      – И все-таки ты странный. Те парни, с которыми я разговаривала до тебя, были совсем другими.

      – Это хорошо или плохо?

      – Не знаю. – Домино помолчала, потом поставила Сапковского обратно в стеллаж. – Наверное, хорошо.

      – То есть, договорились?

      – Знаешь, я недавно в вашем городе. И мне тут было одиноко.

      – Все, решено! – Я постарался вложить в свою улыбку все переполнявшее меня счастье, достал из кармана мобильник. – Можно мне твой номер?

       Домино как-то растерянно на меня посмотрела, потом вытащила из внутреннего кармана курточки старую видавшую виды "Нокию".

      – Я... если честно, не знаю номер, – выдала она. – Я свой телефон потеряла. Это подружкин. Я... одолжила.

      – Да не проблема! – Я взял у нее телефон (да, судя по состоянию трубы подружка еще та неряха!), включил его и сделал прозвон на свой номер. – Все, порядок. Сейчас прозвоню тебе.

       Она взяла у меня свою трубку с рассеянной улыбкой.

      – Телефон телефоном, а сейчас ты что делаешь? – спросил я. – Может, сходим куда-нибудь? Тут рядом есть отличный ресторанчик. Суши там – обалдеть!

      – Не могу, – сказала она так решительно, что я понял: все уговоры бесполезны. – Меня дома ждут.

      – Так можно позвонить и предупредить.

      – Не могу, – повторила она и, помолчав, добавила: – Папа болеет, надо за ним ухаживать.

      – Домино, я ведь найду тебя, – сказал я, испытывая сильнейшее желание обнять ее и поцеловать. – Весь город переверну, а найду. Девушку такой красоты и с таким редким именем найти будет нетрудно. И буду звонить. Сегодня, весь вечер буду звонить.

      – Что ж, звони, только сейчас не иди за мной, пожалуйста, – сказала она и ушла.

       Наверное, я простоял в оцепенении довольно долго. Потом заметил, что девушки-консультанты искоса поглядывают на меня и шепчутся. Девушек не обманешь, они поняли сразу, какая божественная искра проскочила между мной и чудесной девушкой с именем героини фильма о Джеймсе Бонде в их отделе.

       Эх, Эвальд, бродяга, да неужели впервые в этой драной жизни тебе по-настоящему повезло?!

      – Арс, привет! – Голос у меня дрожал от радости. – Чем занят?

      – Домой собираюсь ехать. Сам как?

      – Слушай, есть тема. Насчет пикника первого числа. У тебя в "буханке" еще одно место найдется?

      – Мама дорогая, да что я слышу! Никак герлой обзавелся?

      – Шутки в сторону, Арс. Такая девушка, просто слов нет. Шедевр фотошопа, а не девушка. Никогда себе не прощу, если упущу такое диво. Короче, я ее пригласил на наш эльфийский пикник.

      – Так это классно, старичок! Давно пора, а то все один и один. Заметано. Делаем поправочку на количество фуда и дринка, и вопрос решен.

       Я вышел из магазина в состоянии полной эйфории. А дома позвонил Домино, и она ответила. Вобщем, до первого числа мы общались каждый вечер подолгу, но вот встретиться Домино отказывалась, и это меня беспокоило. Я ужасно переживал. Но первого числа она приехала на место сбора, одетая так же, как при нашей встрече в магазине и с маленьким рюкзаком, вроде тех, что так уважают анимешники.

       Арс, увидев ее, одобрительно покачал головой и показал мне поднятый большой палец. Энбри, галантный старикашка, тут же поцеловал ей руку. Алина ревниво сверкнула глазами – до сих пор она обладала монополией на трех мужиков, поскольку в нашей компании была единственной девушкой.

      – А не замерзнешь? – спросила она заботливо-ядовитым тоном, осмотрев Домино. – Ночью будет хоооолодноооо!

      – Ничего, не замерзну, – сказала Домино и при этом выразительно посмотрела на меня, будто говоря: "А если замерзну, ты меня согреешь".

       Ехать до Долины Хоббитов, обычного места наших загородных шашлыков, от города часа полтора. По дороге Энбри и Алина разговорились о русском церковном искусстве и канонической иконописи, Домино слушала их, а я сидел рядом с Домино и просто наслаждался тем, что она рядом со мной. Я был счастлив.

       Наконец, впереди, справа от проселочной дороги показалась знакомая и родная роща у подножия холма. Проехав сквозь нее по колее, проложенной любителями пикников и шашлыков, мы оказались на нашем месте, на уютной окруженной березами полянке в паре десятков метров от берега реки Лещихи.

       – Никого, и это радует, – вздохнул Энбри, оглядев берег.

      – Мальчики ставят палатку и готовят мангал, – распорядилась Алина, – а девочки будут отдыхать. Ой, как давно я ждала этого момента!

       Домино молча встала рядом со мной, сжимая в руках свой рюкзачок.

      – Тут красиво, да? – шепнул я ей на ухо. – Это наше место.

      – Эвальд, потом будешь любезничать, – встрял Энбри, таща из машины кастрюлю с маринованным мясом. – Через час, после свежего воздуха и простора, будете трястись от голода. Ставьте мангал.

       **************

       Такие вечера запоминаются на всю жизнь.

       Ясное звездное небо над головой. Пахнущий дымом, ароматный и тающий во рту шашлык. Загадочная магия пламени костра, в которое хочется смотреть без конца. Магнитола в "буханке" наигрывает чарующие треки из "Ведьмака", и наступающая ночь прямо-таки пропитывается магической аурой.

       Мы сидим на покрывале вокруг тазика со второй партией шашлыка, чашек с салатами и нарезанным хлебом, пьем пиво за магию Белтана и за Профессора.

      – Как ты думаешь, пора? – внезапно спрашивает Энбри у Арсения.

      – Думаю, пора, – улыбаясь, отвечает Арс. – Вторую канистру начали, значит, пора.

      – Что пора? – спрашиваю я, глядя, как Энбри лезет в "буханку".

      – Сейчас посмотришь.

       Михалыч возвращается с длинным свертком, развязывает ремешки и разворачивает плотный зеленый брезент. Ой, мать, да он не только удочки с собой взял!

      – Ух, ты! Настоящий!

      – Самый настоящий, господа, – Энбри берет меч в руки и вынимает его из ножен. – Сделано по точному образу и подобию шотландского клеймора пятнадцатого века. Кельтская гравировка на голоменях – по моим эскизам.

       Мы по очереди хватаем меч, чтобы рассмотреть его и ощутить в руках тяжесть настоящего, а не ролевого оружия. Энбри стоит, скрестив руки на груди, с видом Наполеона на Аустерлицком поле.

      – Все на месте, – заявил Арс, любуясь отсветами костра на клинке. – Даже четырехлистный клевер на концах дужек. Гляжу, чойлы на клинке. Суровый меч. Вы, Андрей Михайлович, теперь по полной хайлендер.

      – Да, и потенциальный ходок под статью о холодном оружии, – усмехнулся Энбри. – Оружие-то боевое, боевее не бывает. Меч выкован из стали Т10, хотя изначально я договаривался на сталь 5160. Пришлось доплатить за вольфрамовую добавку.

      – И сколько? – спросил я, наслаждаясь тяжестью оружия и тем, как рукоять меча лежит в ладони.

      – Две тысячи американских рублей с работой. Кузнец ковал, его дочка делала гравировку на клинке и ножны. Естественно, все под великим секретом, за такие вещи кузнецу ничего хорошего не светит. Так что, мальчики-девочки, про мой секрет – никому.

      – Мог бы этого не говорить, – заметила Алина.

      – Вообще-то я идиот, – сказал Энбри. – На эти деньги мог бы съездить отдохнуть, но... Давно мечтал иметь настоящий меч, с детства, можно сказать. Не сувенирный, а настоящий. Теперь вот хвастаюсь, как мальчишка.

      – Мой папа, – вдруг сказала Домино, – однажды сказал, что у оружия есть душа. И у этого меча обязательно должно быть имя.

      – Точно! – Энбри немедленно наклонился и чмокнул Домино в макушку. – Существенный элемент легенды о любом оружии. Жду предложений от крестных.

      – Стоп! – заявила Алина, вставая. – Я ждала полночи, чтобы все было, как положено, но по такому случаю...

       В объемистом рюкзаке Алины, оказывается, были не только пакеты с фруктами и теплая кофта. На свет божий появляются совершенно средневековые на вид вещи: бархатный камзольчик, зеленый капюшон с зубцами по низу, шапочка лучника с пером, расшитый плащ, длинная темная монашеская сутана.

      – Макс подогнал, – поясняет Алина, выкладывая вещи на траву. – У них в театре ставят "Робин Гуда", вот я и попросила... для лучшего антуража. Переоденемся, а потом и начнем крестины меча. А это мне, – Алина достает последний сверток в полиэтилене. – Девочки переодеваются в палатке.

      – Супер, – заявляет Арс, рассматривая на вытянутых руках кафтан с пуфами на рукавах. – Все хорошо, только бутафорской воняет.

       Мы делим одежду и напяливаем ее на себя. Начинаем ржать – вид у всех потешный. Лишь Энбри вполне в образе – монашеская сутана гармонирует с его очками и лысиной. Арс в длинном плаще и в шишаке из папье-маше выглядит забавно.

      – А ты у нас чисто богатый горожанин, – заявляет мне Михалыч, пока я разглаживяю складки на камзоле и пытаюсь расправить смятое перо на шапочке. – Еще бы тебе штаны-брэ и туфли с оооочень длинными носами.

      – Ага, типа эльфы, – заявляю я, подбоченившись. – Меня так и разбирает поговорить на латыни.

       Мне не отвечают, потому что из палатки появляются Алина и Домино. На Алине длинное прямое платье из зеленого шелка и шапочка с вуалью. А Домино...

       Вот тут у меня появилось странное, почти мистическое чувство. Глядя на Домино, одетую в приталенный дублет с вышивкой на рукавах и средневековый капюшон с квадратными зубцами, конец которого свешивается ей на правое плечо, я подумал, что именно так должна была выглядеть эльфийская охотница. Еще бы лук и колчан со стрелами, да высокие гетры на ноги...

      – Ну, как вам я? – Алина продефилировала мимо нас, раскачивая бедрами. – Сама шила специально к празднику.

      – Отлично, – Энбри похлопал в ладоши. – Настоящее эльфийское платье.

      – Слушай, ты прямо Мильва Барринг, – шепнул я Домино. – Супер видуха.

      – Итак, все приняли свой истинный облик, засим начнем, – пробасил Энбри, делая благословляющие жесты. – Как единственное в этой почтенной компании лицо духовное, благословляю вас, дети мои. Во имя Отца, Сына, Святого Духа и Профессора, аминь.

       – Какое имя выберем для крестника? – промурлыкала Алина. – Чтобы было звучно и по-эльфийски?

      – Говорю сразу: мечи из наследия Профессора не предлагать, – заявил Энбри.

      – Мне что-то в голову ничего не приходит, – сказал я, глядя на меч, лежащий между тазиком с шашлыком и канистрой с пивом. – Так и крутятся в башке Хадхафанг с Гламдрингом.

      – Гвинблейд, – предложил Арс.

      – Это из Сапковского, – заметил я. – Кличка Геральта. Не пойдет.

      – Серебрель, – предложила Алина. – По-моему красиво.

      – Да, мне тоже нравится, – поддержал Энбри.

      – Донн-Улайн, – вдруг сказала Домино. – Это по-эльфийски.

      – Да? – Алина тут же повернулась к ней, криво улыбаясь. – В самом деле? И что это значит?

      – Так назывался меч из легенды о Зералине, – сказала Домино. – Он был Первым капитаном народа Денар. Когда его сын Улайн и дочь Донн погибли в сражении с нечистью, он приказал кузнецу выковать меч и назвал его в честь погибших детей. Он поклялся, что однажды вернется на берега Калах-Денара и освободит страну от врагов.

      – Красиво, – задумчиво сказал Энбри. – Это что за автор?

      – Автор? – Домино посмотрела на нашего друга.

      – Я хотел спросить – у кого вы это прочитали?

      – Это легенда, – ответила Домино. – Всего лишь легенда.

      – Ага, это квента, Энбри! – заулыбался Арсений. – Домино, хорошее начало!

      – Донн-Улайн, – Энбри так это сказал, будто пробовал слова на вкус. – Это что-нибудь значит?

      – У эльфов принято менять имя ребенку при достижении им совершеннолетия, – ответила Домино. – Улайн был последним ребенком Зералина, потому и получил это имя. По-эльфийски Uhlainn значит "последний". А Donn на языке эльфов означает "надежда".

      – То есть получается "Последняя надежда"? – Энбри расплылся в улыбке. – Великолепно. Просто отличное название для меча и со смыслом.

      – Меч получается женского пола, – с ревнивым проблеском в глазах заметила Алина.

      – А разве женская красота – не самое грозное оружие в мире? – возразил Энбри. – Итак, приступим к крестинам!

       На лезвие меча был вылит стакан пива, потом Энбри провел клинком над пламенем костра и громко провозгласил:

      – Нарекаю тебя Донн-Улайн, совершенное творение кузнеца! Отныне ты часть меня, и я не расстанусь с тобой никогда!

      – И за это надо выпить, – изрек Арсений, разливая по стаканам пиво. – Эвальд, включи музыку!

      – Слушай, ты это сама придумала? – спросил я Домино. – Классная история про капитана Зералина и его меч.

      – Да, – сказала она с улыбкой. – Считай, что я придумала это сама.

      – Ты бы с Михалычем поговорила. Он у нас фентези пишет, глядишь, соавторами станете.

      – Ты ведь не это хотел сейчас сказать, Эвальд.

      – Правильно, не это, – не в силах противостоять очарованию мгновения, я потянулся к Домино, чтобы поцеловать ее, но она, хихикнув, остановила меня, коснувшись пальцами моих губ. – Я по тебе с ума схожу.

      – Так вот сразу?

      – Я люблю тебя, Домино. Ты уже должна была это понять.

      – Я поняла.

      – Тогда почему?

      – Потому что я не могу.

      – Значит, ты...

      – Давай не будем говорить на эту тему, Эвальд.

      – Я все понял. – Мне вдруг все разом стало безразлично: и пиво, и шашлык, и меч Энбри, и весь этот гребаный пикник. – Динамо в чистом виде. Ладно, заплакать не будем.

      – Ты такой ребенок, Эвальд! – Домино коснулась моей руки. – Радуйся тому, что имеешь, и не думай о грустном. И я вовсе не хотела сказать, что ты мне не нужен. Просто ты меня совсем не знаешь.

      – Мне кажется, я знал тебя всегда.

      – Это только кажется. Давай пить пиво и слушать музыку. И думать только о хорошем...

       ************

       Эту рожу я бы узнал из миллиона. Костян Позорный, собственной персоной.

       Выследили-таки, сволочи.

       Две недели я играл с кодлой Костяна в кошки-мышки. С того самого момента, как шкет из седьмого класса подвалил ко мне на перемене и сообщил с самым важным видом, что "Костян тебе привет передал". Это было объявление войны. За пару дней до этого я вмешался в Костяновы дела, вступившись за пятиклассника, у которого шпана в раздевалке требовала деньги. И Костян решил навести в своей епархии порядок. Эвальд Данилов из десятого "Б" был приговорен.

       Две недели мне удавалось не встречаться с охотившейся на меня шпаной. Это было просто: я дожидался, когда из школы уходят учителя, и шел до остановки с ними. Задавал вопросы по предмету, старательно изображал интерес, и буквально спиной чувствовал, как шакалья стая следует за нами, стараясь не попадаться на глаза. Я замечал, как они выглядывают из подъездов домов вдоль дороги, как по двое, по трое прогуливаются вдоль улицы, делая вид, что я их совсем не интересую. А потом ко мне подошел Славян Бусыгин, наш главный школьный бандюган, и сказал с ухмылкой:

      – Чо, правдушний, за учителкины юбки прячешься? Ну-ну, давай дальше, прячься. Скоро все девченки в школе узнают, какой ты мужик. Все равно тебе хана.

       Сегодня в школе педсовет, и я решился. Дальше это продолжаться не может. Глупо, наверное, но или я убью в себе страх перед Костяном и его отморозками, или этот страх убьет меня. Хватит с меня потных ладоней, вздрагиваний от любого громкого звука, сердцебиения и поганых мыслей...

       В рюкзаке у меня вместе с тетрадями и учебниками лежит силикатный кирпич. Не ахти оружие, но если моим рюкзаком как следует въехать по репе, мало не покажется.

       Как-нибудь отобьюсь. А не отобьюсь, так хоть одного гада с собой на тот свет прихвачу. Уж на такую мелочь меня станет.

       Они появились, едва я вошел во двор двухэтажной "сталинки" на другой стороне улицы. Трое вынырнули из-за гаражей, двое из первого подъезда. Видать, давно меня ждали, терпеливо. Сам Костян появился парой секунд спустя из-за угла дома.

      – А, козел пришел! – прошепелявил он. Передние зубы он давно оставил на фронтах войны с подобными себе героическими личностями.

       Кольцо вокруг меня сомкнулось. Теперь я стоял, окруженный со всех сторон дружками Костяна. Всех будто одна мама рожала – стриженные под ноль головы, пустые, будто выцветшие глаза, дешевые китайские куртки, треники-"адидаски", грязные ботинки-говнодавы, которыми так удобно пинать и топтать сбитую на землю жертву. Одну всем вместе, жестоко, насмерть.

      – Ты у нас герой, да? – ухмыляясь, вопрошает Костян. – Чо молчишь, герой? Или западло поговорить?

      – Почему? – отвечаю. – Можно и поговорить.

      – Ну, говори.

      – Я лучше тебя послушаю.

      – Ты, пидор, на меня потянул, ты понял?

      – Я не пидор, понял?

      – Не, ты пидор, – Костян расплылся в дебильной улыбке. – Имя у тебя пидорское.

      – У меня нормальное имя. Если есть, что сказать, говори. Мне идти надо.

      – Короче, такое дело, пидор. На первый раз прощу, если пацанам штраф забашляешь. Сто рублей в неделю, пидорок. Расчет по пятницам, до конца учебного года. Добазарились?

      – Не, не получится, – отвечаю в тон. – Много.

      – На похороны родные и близкие больше потратятся, гыыы.

      – Ты что, такой грозный? – отвечаю развязно, хотя внутри у меня все сковывает жуткий холод. – За меня есть, кому вступиться. После моей смерти долго по земле не погуляешь.

      – Чо, ментов на нас натравишь?

      – Не ментов. Но кое-какие связи есть.

      – Короче, базар не получился, – Костян харкает и плюет мне прямо на ботинки. – Твое дело, пидор гнойный.

       Я еще успеваю глянуть в глаза Костяна – пустые, мертвые, страшные глаза человекоподобной твари, рожденной на горе остальным, – и понимаю, что сейчас последует удар сзади.

       Дальше – не помню. Полная отключка. Вернувшееся сознание имеет лицо нашего обэжиста Александра Федоровича Проценко.

      – Живой? – Проценко помогает мне подняться с мокрого асфальта. – Голова как, не кружится? Не тошнит?

      – Не, – отвечаю, подношу руку к лицу. Пальцы густо окрашиваются кровью. Губы онемели, левый глаз не видит. – Я голову руками закрывал.

      – Молодец. Чуть-чуть я не успел.

      – Вы что, шли за мной?

      – А ты как думал? Я ведь с этой гопотой мелкопузой давно воюю. Моя воля бы была, своими руками передушил бы. Доброе у нас государство, носится с пьянью, а они в благодарность по подъездам гадят, да таких вот Костянов рожают, тюрьмы да психушки работой обеспечивают... Крысы трусливые. Как меня увидели, сразу кто куда. Против молодца и сам овца. Нигде не болит?

      – Проходит уже.

      – Разукрасили они тебя, однако. Пойдем, тут водопровод есть, умоешься.

      – Ничего, все нормально, – я пытаюсь улыбнуться, но разбитые губы не слушаются меня. – Главное, я не струсил.

      – Это точно, – Проценко треплет меня за плечо. – Только не надо так вот на рожон лезть. Здоровье и жизнь дороже.

      – Спасибо, Александр Федорович.

      – Завтра напишем с тобой заявление, возьмутся за этих гавриков.

      – Ничего я не буду писать. Сам разберусь.

      – Это, конечно, хорошо, что ты сам хочешь разобраться. Но дело ведь не в благородстве, а в страхе. Эти... они же всю школу запугали. Будем и дальше их терпеть?

      – Не буду я писать заявление, – повторяю я, поднимаю свою сумку и делаю несколько шагов вперед. Побитое тело ужасно болит, ноги дрожат, во рту медно от крови. В мою спину впивается тяжелый взгляд обэжиста.

      – Ну, дело твое, – слышу его разочарованный голос. – Гляди, в другой раз никого рядом не окажется.

       Я хочу ответить, но понимаю, что спорить бесполезно. Проценко прав, а я нет. Я действительно боюсь эту сволочь. Я не хочу, чтобы мама плакала из-за какого-то поганого Костяна.

       Делаю шаг и чувствую, как двор, деревья, водопроводная колонка, к которой я направлялся – все расплывается, уходит в густой туман, и я начинаю валиться, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, в бесконечную спиральную трубу, и встревоженный окрик Проценко уже не может остановить этого падения. И тогда я сам начинаю испуганно кричать – а вдруг меня кто-нибудь услышит?

       Хоть кто-нибудь...

       ************

       Кошмар сгинул, но рожа надо мной осталась.

       Нет, это не Костян, хоть похож. Все ублюдки похожи друг на друга. Морда реально отвратная. Лопоухая голова с сивой щетиной вместо волос, обвязанная грязной черной лентой, приплюснутый боксерский нос, маленькие бесцветные и злые глазки, окруженные темными кругами. Все лицо в резких лиловых морщинах, как у глубокого старика. Слюнявый красный рот полуоткрыт в улыбке так, что видны длинные желтоватые зубы. А потом ладонь в кожаной перчатке крепко зажимает мне рот.

      – Лежать! – шипит красный рот, брызгая на меня слюной. – Прибью!

       Нет, это все-таки кошмар. Обладатель уголовной рожи говорит со мной явно не по-русски, но я почему-то понимаю каждое слово. И еще – я начинаю задыхаться, потому что урод зажал мне не только рот, но и нос. А во второй руке у него огромный нож, и острие этого ножа раскачивается в сантиметре от моего правого глаза.

      – Уууумммумуумммм!

      – Лежать, раб!

       Полог палатки за спиной урода откидывается, что-то сверкает в воздухе, и раздается глухой стук, будто кто-то ударил молотком по мозговой кости. Мне в лицо летят теплые, пахнущие медью брызги. Душащая меня рука теряет силу, урод утыкается мне носом в грудь, и я вижу огромную рану на его лысом затылке, из которой на меня толчками выплескивается темная кровь.

       Все, на что меня хватает – это резко перевернуться набок и выблевать на спальный мешок вчерашние шашлыки. А потом я слышу тихий и сердитый голос Домино.

      – Проклятье, еще бы чуть-чуть, и не успела!

      – Кх-кх-пх-фуу! – Я пытаюсь встать на четвереньки и отползти подальше от вздрагивающего урода, забрызгавшего кровью всю палатку. – Это... это что за...

      – Вставай, быстро! – Домино хватает меня за руку и помогает подняться.

       В правой руке у нее клеймор Энбри. Именно им она зарубила гопаря, напавшего на меня. И хоть голова у меня пока совершенно не работает, я начинаю понимать, что это не сон. А если так...

      – Надо уходить, – тихо и очень нехорошим тоном говорит Домино. Она очень бледная, и глаза у нее, и без того огромные, расширены и болезненно сверкают. – Они нашли меня. Плохо дело.

      – Кто нашел? Зачем ты его... – я икнул, – убила?

      – Он убил бы тебя. Энбри они уже прикончили.