Текст книги "Крестоносец"

Автор книги: Андрей Астахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

      – Дамзель Сонин, кажется, вы забыли, что я – шевалье Фор-Авек, и мои приказы должен исполнять тут каждый, – ответил я. – Так что будьте любезны выполнять то, что от вас требуется.

      – Ты сошел с ума! – Элика засверкала глазами. – Ты отдаешь Пейре почти всех людей. С кем ты собрался защищать город?

      – Это мое дело. Прошу, ни о чем не спрашивай и делай то, что я тебе говорю. Помоги Пейре в Дроммарде, это все, что от тебя требуется.

      – Ты просто безумец.

      – Да, я такой. А еще никчемный слабак. Поплачь над моей могилой, когда хойлы прирежут меня, если хочешь.

       Эльфка побледнела и, ни слова не сказав, выбежала из зала. Домаш посмотрел на меня очумелыми глазами.

      – Однако! – сказал он.

      – Иди, пан, собирайся в дорогу. Время не ждет.

      – Истинно так, – Домаш поклонился и вышел следом за Эликой. В зале кроме меня остались два стражника и Лелло. Парень явно ждал дальнейших указаний.

      – Седлай Шанса и свою лошадь, Лелло, – велел я. – Мы едем в порт.

    2. Au forter a Matra Bei!

       Ветер налетал порывами, поднимая волну и раскачивая баркас. В лицо летели охапки снега и ледяные брызги. Но я не чувствовал холода. От волнения меня охватила лихорадочная дрожь.

       Впереди, в белесой снежной мгле, показался темный, почти призрачный силуэт эльфийского корабля, стоящего на якоре в полумиле от берега. По моей команде Лелло запалил припасенный факел и принялся размахивать им над головой. На корабле увидели, зажгли сигнальный фонарь, который приветливо замигал нам сквозь пелену летящего снега.

      – Эй, саларды! – крикнули с корабля. – Какого дьявола вам тут надо?

      – Я шевалье Фор-Авек, – закричал я. – Хочу говорить с капитаном Брискаром.

       Капитан ждал меня в своей каюте. Он был удивлен – я увидел это в его глазах. Он явно не ожидал моего визита.

      – Надо же, мой знакомый фламеньер вновь гость на моем корабле, – сказал он. – Видимо, в виари появилась нужда?

      – Именно так. Мне нужна помощь.

      – Ты просишь о помощи виари?

      – Больше некого.

      – Верно, ты и впрямь попал в сложную ситуацию.

      – Во-первых, скажи мне, где корабль капитана Варина.

      – Ничем не могу помочь тебе, фламеньер. "Манта" Варина стояла на якоре в Ливернесской бухте, это чуть восточнее порта, но сегодня на рассвете корабль покинул бухту и ушел в море.

      – В такую погоду?

      – Она нам не помеха.

      – Ты мне лжешь, Брискар.

      – Докажи это, – эльф сверкнул глазами. – Вы, саларды, любите обвинять других во лжи, хотя сами лживы насквозь. В любом случае, Варин уже далеко. Я знаю, что тебе нужно от Варина. Если ты за этим пришел, разговора не будет. Тебе лучше покинуть мой корабль.

      – Да, я хотел узнать о Варине. Но не только.

      – Что же еще, фламеньер?

      – Я хочу нанять тебя и твоих людей.

      – Нанять меня? – Брискар посмотрел на меня, как на сумасшедшего. – Нет, тебе впрямь лучше уйти, пока я не приказал выбросить тебя за борт.

      – Ты не понял. Я заплачу, – я бросил на стол мешок с золотом де Фаллена. – Здесь сто монет. Полагаю, это хорошая плата за работу, которую я прошу сделать.

      – И какова же работа?

      – На севере начался мятеж хойлов. Они убивают имперских поселенцев, но это только начало. Я уверен, что мятежников направляет рука Суль. Их главная цель – захватить Фор-Авек.

      – Какое мне дело до распри между салардами?

      – Агенты Суль ищут Домино и Харрас Харсетта. Домино – моя жена. И я буду ее защищать.

      – Жена? И когда это вы успели пожениться, фламеньер?

      – Сегодня ночью. Домино пришла ко мне в замок, и мы провели ночь вместе.

       Брискар не ожидал этих слов. Он был поражен, и я это заметил, хоть эльф и старался сохранить невозмутимый вид.

      – Она сама к тебе пришла? – спросил он, наконец.

      – Да, Брискар. Теперь ты понимаешь, что все изменилось.

      – Я ничем не могу тебе помочь, правда. Варин действительно покинул Фор-Авек этим утром. Домино была на его корабле.

      – Я верю тебе. И знаешь, почему? Я уверен, что это Домино заставила Варина так поступить. Она не хотела, чтобы я искал ее.

      – Вы поссорились с ней?

      – Нет. Но Домино считает своим долгом исполнить мечту Кары Донишин. Она хочет, чтобы Харрас Харсетта навсегда остался у твоего народа. Я верю ей, и поэтому спокоен. Я знаю – она выполнит то, что считает нужным выполнить, и мы будем вместе.

      – Ты редкий человек, фламеньер. – Брискар перевел взгляд на кожаный мешок с деньгами, который я бросил на стол. – О какой работе ты говорил?

      – У меня мало воинов. Я отправил часть своих людей в Дроммард, чтобы остановить там насилие и навести порядок. Мне нужны еще воины для защиты города от возможного нападения мятежников. Я хочу нанять тебя и твоих моряков.

      – Мы, виари, однажды поклялись никогда не вмешиваться в людские войны.

      – Кривишь душой, Брискар. Я знаю, что твои соплеменники из домов Туасса ад-Руайн и Фейн служат сулийцам. И потом, разве так важно для наемника, на чьей стороне воевать? Я плачу деньги за ваши услуги. Или считаешь, что сто золотых – малая плата за вашу помощь?

      – Это хорошие деньги. Очень хорошие, – Брискар посмотрел на меня с интересом. – Но если мы выступим против хойлов, нам в будущем будет не так безопасно посещать эти берега. Стоит ли жертвовать большим ради малого?

      – То есть, ты мне отказываешь. Жаль. Я думал, мы договоримся.

      – Погоди, – Брискар схватил меня за руку, которую я протянул к мешку с золотом. – Ты мало что знаешь о моем народе. Да, часть виари перешла на службу магистрам Суль, но это они сделали добровольно. Каждый в этой войне выбирает свою сторону.

      – Домино ее уже выбрала. И я тоже. И тебе придется рано или поздно сделать выбор, Брискар. Нельзя вечно плавать по океану и делать вид, что в мире ничего не происходит.

      – Ты уверен, что мятеж подстроен сулийцами?

      – Я знаю это наверняка. Это дело рук предателя, погубившего Кару Донишин. Ты говоришь о том, что хойлы будут настроены против вас враждебно, если ты поможешь мне. Но в будущем, если хойлы вырежут всех имперцев на Порсобадо и захватят остров, сможешь ли ты спокойно заходить в здешние бухты и порты, даже если сегодня останешься в стороне? Подумай над этим, капитан.

      – Ты умеешь убеждать, – Брискар выпустил мою руку, взял со стола мешок, подбросил его на ладони и швырнул на свою койку. – Договорились, фламеньер. Что надо делать?

      – Присоединиться ко мне в Фор-Авек. Немедленно. Только надо сделать это незаметно. Наверняка в городе у Дуззара есть осведомители.

      – У меня сорок моряков, все отличные лучники.

      – Именно лучники мне и нужны. Вместе мы поставим зарвавшихся мародеров на место.

      – У тебя есть план действий?

      – Точного плана пока нет, только задумка. Теперь, когда ты согласен помочь, я смогу до мелочей продумать, как встретить гостей.

      – Знаешь, фламеньер, если бы кто-нибудь мне сказал, что я стану воевать на стороне салардов, я бы зарубил наглеца, – Брискар слабо улыбнулся. – Но ты мне нравишься. И тебя любит моя родственница, так что ты вроде как бы и мне родня. Мы будем готовы через полчаса. Отправляйся на берег и жди нас. Мы присоединимся к тебе, слово капитана Брискара!

       **************

       Прошло четыре часа с того момента, как Пейре, облаченный, как рыцарь-фламеньер, в моем плаще и с моим щитом за спиной, Домаш, Элика и тридцать воинов сопровождения покинули цитадель. Сделали это открыто, вихрем пронесясь по улицам города на глазах сотен горожан. Возможно, об отъезде шевалье и его отряда на север уже знают в Лосской долине, и Дуззар довольно потирает руки. Это хорошо, очень хорошо. Это значит, что долго ждать нам не придется.

       Полмили дороги, ведущей к воротам Фор-Авек с севера, просто идеальное место для засады. Дорога очень узкая, две повозки не разъедутся, справа и слева вдоль обочин – лес, скалы и нагромождения валунов. Тяжелый мокрый снег, наметенный ветром за ночь, очень затрудняет ходьбу. Убежать по такому снегу далеко не удастся. Тщательно, чтобы не оставлять следов, мы с сержантом Ригосом осмотрели место будущего боя.

       Надеюсь, что мне хватит людей. У меня под рукой десять арбалетчиков Матьена Ригоса и сорок виари капитана Брискара. Плюс я сам и Лелло. Как только я изложил капитану свой план, он тут же увел своих моряков в лес. Наверняка они уже заняли позиции вдоль дороги. Двух конных разведчиков Ригос выслал в дозор еще час назад. Теперь нам остается только ждать.

      – Холодно сегодня, – говорит Ригос, глядя на серое темнеющее небо. – Скоро стемнеет. Долго сидеть в засаде не получится.

      – Можешь разрешить людям немного выпить – для храбрости и для согрева. Только не напейтесь.

      – Все будет в порядке, ваша милость, не беспокойтесь.

      – Нам болтов хватит? – спрашиваю у сержанта.

      – Надеюсь, ваша милость, – отвечает Ригос. – Мои парни стреляют хорошо, попусту стрел не тратят. У каждого есть по два колчана, в каждом по дюжине стрел. Так что должно хватить. Если, конечно, на нас тысячная толпа не навалится. Кто его знает, сколько этих хойлов сюда заявится? Только вот...

      – Что, Матьен?

      – Я насчет виари этих. Вы в них уверены, милорд?

      – Как в самом себе.

      – Ну, это хорошо, – с явным облегчением говорит сержант. – Тогда пойду я готовиться.

      – И еще, Матьен – не упустите Дуззара. Плачу пять золотых за голову этого подонка.

      – Будет сделано, ваша милость.

       Я возвращаюсь к месту, где меня ждет Лелло с нашими лошадьми. Отсюда дорога видна очень хорошо – белая лента в темных проплешинах непокрытой снегом земли между деревьями. Сегодня, если случится то, о чем я думаю, снег на дороге окрасится совсем в другой цвет, и дай Бог, чтобы не нашей кровью...

      – Смотрите, милорд! – вскрикивает Лелло, показывая на дорогу.

       В нашу сторону по дороге несутся галопом два всадника. Это наши разведчики. Подскакав ближе, они осаживают коней и кричат:

      – Идут!

      – Сколько их? – кричу я.

      – Много, милорд, очень много!

      – Вас заметили?

      – Нет, милорд. Кажется, нет.

      – Начинается, – шепчу я и надеваю на голову шлем, подаренный сэром Робертом. Сердце начинает биться еще быстрее, во рту появляется противная сухость.

      – Лелло, держись рядом, – говорю оруженосцу.

       Парень кивает. Я замечаю, что он прячет от меня глаза. Наверное, не хочет, чтобы я видел, что он боится.

      – Лелло, – говорю я, – все будет хорошо.

      – Да, милорд, – отвечает оруженосец.

       Вокруг нас быстро сгущаются зимние сумерки.

       **************

       Они появились даже быстрее, чем я ожидал.

       Безликая, черная людская масса, вытянувшаяся в колонну на зимней дороге, ощетинившаяся острым железом и освещенная десятками факелов. Железом, которым они собирались убивать моих солдат и беззащитных жителей города. Факелами, которыми они собрались жечь дома горожан. Они были еще далеко, но я ощутил их запах, принесенный ветром – вонь заскорузлого мужского пота, дешевой сивухи, смоляной гари и тухлятины.

       Запах погрома.

       Интересно, Дуззар с ними или...

       Колонна приближалась. Уверенно и торопливо. Наверняка эти люди (люди ли?) считают, что их некому остановить.

      – Лелло, сигнал! – скомандовал я, хватаясь за луку седла и вставляя ногу в стремя.

       Оруженосец поднес к губам мундштук рога. Протяжный серебристый звук пролился в вечерний воздух. И миг спустя нам ответили боцманские флейты виари.

      – Au forter a Matra Bei! – закричал я, выносясь на дорогу из нашего укрытия.

       Десятки стрел и болтов разрезали сумерки и посыпались на колонну погромщиков. Я видел, как линия факелов распалась на отдельные огни, услышал вопли мятежников. И в этих воплях был ужас.

       Мы с Лелло промчались по дороге, и я пустил коня прямо в лоб толпы. В свете факелов я мог видеть их лица – перекошенные от злобы и страха, заросшие бородами, забрызганные кровью, которая уже проливалась литрами на утоптанный снег. Сразу несколько хойлов повернулись в нашу сторону, вытягивая мне навстречу насаженные торчком косы. Шанс разбросал их в стороны. Хрустнули под копытами моего коня чьи-то ребра. Шанс завертелся на месте, позволяя мне рубить мечом во все стороны, и я с бешеной хищной радостью ощущал, как мой клинок впивается в немытые тела погромщиков. Раз за разом, раз за разом.

       Воющие и мечущиеся хойлы теперь окружали меня со всех сторон. А я раздавал удары. Рыжему верзиле с топором отхватил руку – я видел, как половина предплечья с кистью отлетела в сторону. Верзила взвыл, упал в снег, разбрызгивая кровь из культи. Хойлу, который пытался ослепить моего коня факелом, разрубил шею. Клеймор Андрея Михайловича был достаточно длинным для того, чтобы я мог достать из седла любую тварь, пытавшуюся приблизиться ко мне на расстояние удара. Какой-то храбрец с яростным криком нацелил на меня ржавую рогатину – я отбил его выпад эфесом и рубанул сверху, с потягом, разваливая погромщику череп надвое. Брызги крови летели мне прямо в лицо, во рту появился медный привкус. От истошного воя, хлюпанья, скрежета и хруста подкатила неодолимая тошнота. Несколько хойлов, побросав оружие, ударились в бегство – я нагнал их и остановил. Навсегда остановил. Толпа передо мной провалилась, остались одни разбросанные по снегу трупы и вопящие раненные. Факелы шипели и гасли, стало темно, но в этой темноте стрелы моряков капитана Брискара находили свои цели с убийственной точностью – ах, не учел Дуззар, что я найму эльфов, а они в темноте видят не хуже, чем днем!

       Да, я совсем забыл про Дуззара. Нельзя, чтобы эта сволочь ушла...

       Темная фигура, выросшая будто из-под земли перед мордой Шанса, метнулась ко мне, вопя на одной ноте. Я будто в замедленной съемке увидел, как в мою сторону летит наконечник старого китового гарпуна.

       Может быть, я успел бы среагировать. Уклониться, увернуться, отбить гарпун клинком. Шансов было, как говорят англичане, fifty-fifty. Но Лелло опередил меня. Он оказался между мной и гарпуном, и я услышал его вскрик. Убийца не успел выдернуть гарпун: я не позволил...

      – Лелло!

       Я подхватил мальчишку, который упал на шею своего коня, перетащил его на Шанса и дал шпоры жеребцу. Рев и вопли уничтожаемой толпы оказались позади.

       Лелло был еще жив, когда я снял его с коня и уложил его на снег. В темноте я не мог видеть его лица и его глаз – только слышал, как он хрипит.

      – Лелло! – простонал я.

      – Ми...милорд... хол..лодно!

       Он икнул, забрызгав меня кровью, и перестал хрипеть. Черная дикая ярость бросила меня в жар, выступила слезами на глазах.

      – Без пощады! – заорал я. – Без пощады!!!!

       Мой крик никто не слышал. Может быть, только Шанс. Все звуки в этом мире заглушил безумный рев хойлов, погибающих под стрелами моих воинов.

       Лучшая музыка для моего слуха.

       Когда все закончилось, пошел крупный снег. И лес вокруг нас наполнился воем волков, почуявших пролитую кровь и много человеческой мертвечины.

       Эльфы ушли, не прощаясь. Просто ушли. Да и к лучшему, что мне не пришлось обмениваться впечатлениями о минувшем сражении с капитаном Брискаром. Мне было нечего ему сказать. Разве что поблагодарить за помощь. Но можно ли благодарить за ТАКОЕ?

      – Милорд! – Сержант Ригос выглядел, как заправский мясник. Куртка в брызгах крови, рукава засучены, в правой руке широкий кинжал. – Пойдемте, вам надо посмотреть.

       Перешагивая через разбросанные на дороге трупы погромщиков, мы подошли к месту, где стояли несколько арбалетчиков с факелами. При их свете я увидел в куче трупов Дуззара. Все верно, я не ошибся – это он привел сюда этих ублюдков. Инквизитор лежал на спине, оскалив зубы в гримасе боли и ярости. Эльфийская оперенная стрела угодила ему прямо в правый глаз.

      – Значит, не ушла гадина, – сказал я, опускаясь на корточки у трупа. – Не ушла.

       В поясной сумке Дуззара я нашел кошелек с несколькими золотыми монетами, перочинный ножик, походную чернильницу и свернутый в трубку лист пергамента. Я развернул его. Пергамент был чистый, но я вспомнил о записке, которую мы прочли в конторе Атеньера. Надо дождаться возвращения Элики и показать этот свиток ей.

      – Что с ним делать? – спросил Ригос.

      – Ничего, – я встал, сунул свиток в свой кошель. – Он хотел скормить нас упырям, так пусть теперь сам кормит волков. Заслужил.

      – Да, милорд. Может, отрезать ему голову и выставить над воротами? Пусть все видят, что ждет предателей.

      – Да. Это будет справедливо.

      – Будет сделано, милорд.

      – Возьмите, Матьен, – я протянул сержанту найденные у Дуззара золотые. – Разделите между всеми.

      – Благодарю покорно, ваша милость.

      – Вы закончили?

      – Да, милорд. Никого в живых не оставили. Все мертвы. Если кто и сумел сбежать, далеко не уйдет – полон лес волков.

      – Тогда помогите мне доставить Лелло в цитадель.

      – Конечно, милорд...

       Ворота Фор-Авек были открыты. И за воротами нас уже ждали сотни людей, выстроившихся в цепочку по обе стороны улицы. Весь город пришел встретить нас. И вот тут у меня встал ком в горле. Жители Фор-Авек не кричали "Ура!" или "Слава!", не махали нам руками, не бросали в воздух свои шляпы и колпаки. Как только мы вошли в город, все эти люди молча, одновременно, как по команде, обнажили головы и опустились на колени прямо в мокрый снег и грязь. Все разом. Склонив головы.

      – Встаньте, люди! – крикнул я. – Вы не рабы, а я не ваш король. Встаньте!

       Горожане подчинились. По толпе прошел тихий ропот и смолк. Стало очень тихо. И лишь изредка, проезжая по этому затихшему скорбному живому коридору, я слышал плач младенцев и всхлипывания женщин, увидевших мертвого Лелло, которого шесть стрелков Ригоса несли на солдатском плаще, слышал тихие голоса, благодарившие меня:

      – Спасибо вам, милорд, спасибо!

      – Да благословит вас Матерь-Воительница, милорд шевалье!

      – Благословенны будьте, милорд шевалье! Вы спасли меня и моего ребенка...

      – Без вас нас бы всех убили. Спасибо вам!

      – Бедный мальчик! Упокой Матерь его душу...

      – Спасибо вам, спасибо! Да хранит вас Матерь!

      – Вот они, наши мальчики! – Нетрезвая, пестро одетая девица выскочила из толпы и кинулась на шею Ригосу. – Живы, хвала Матери! Сегодня всем дам бесплатно!

       Послышались смешки, толпа оживилась. Шок у этих людей начал проходить.

      – Вина! – закричало сразу несколько голосов. – Выпьем за здоровье императора и нашего шевалье!

      – Вина! – подхватили в толпе. – Слава! Слава!

       Ну вот, началось, подумал я. Сегодня эти люди будут праздновать свое избавление от смерти. Сегодня в Фор-Авек будет весело. Всем будет весело, кроме меня.

       Оказывается, у любой победы бывает очень горький привкус.

       Привкус невосполнимой потери.

       *****************

       Отряд, посланный мной на север, вернулся через неделю. Пейре лучше меня справился с заданием – он уничтожил основные силы мятежников и не потерял ни одного человека. Но, главное, Элика вернулась живой и невредимой. И с обидой на меня. Никаких эмоций при встрече, только сдержанное, издевательски-почтительное приветствие («Целую руки, милорд шевалье!»). Сойдя с коня, эльфка тут же потребовала приготовить ей ванну и ушла в свои покои.

       Отчет де Торона был по-военному сухим и лишенным красочных тошнотворных подробностей. Зато пана Домаша было не унять, особенно после того, как в замковой трапезной, где я распорядился накрыть стол для де Торона и его людей, он принял на грудь пару ковкалей местной полынной водки.

      – Ох, и веселый был поход, пан Эвальд, ну и поход! – рассказывал он, брызгая слюной и сверкая глазами. – Вовремя мы поспели, нечего сказать. В самую точку поспели, истинно! Бродяги уже со свсей округи к Дроммарду собрались, и было их там, что псов на собачьей свадьбе. Город обложили кольцом и ворота принялись ломать огроменным бревном на манер тарана. А тут мы объявились, яко с неба свалились, ха-ха-ха! Ну, мессир де Торон и атаковал с ходу. Мудрое было решение, я бы тоже так поступил, клянусь честью своей и имением! Встали мы клином и вдарили прямо на мост, туда, где большинство этих бездельников около тарана роилось. Надо было это видеть, милостисдарь Эвальд – мужепесы эти, как увидели наше приближение, так таран свой поиметый бросили и в ров начали со страху прыгать. А мы их – мечами да секирами по головам! Да и дамзель Элика чары на них напустила какие-то, отчего ужас их несусветный охватил, и впали они в полное расстройство духа. Так что о сопротивлении никто из этих стервецов и не помыслил, только о пощаде просили, но мы помнили, что ты нам наказал и потому... – Тут Домаш ударил ладонью по столу. – Эх, давно мой меч столько крови не пил, как в тот день! Всех вырезали, поголовно. Из сотни один не ушел. Дюжину мятежников, впрочем, мессир Пейре взял в плен, да и то затем, чтобы шерифу для показательной экзекуции передать. А уж шериф, шериф-то! – Домаш захохотал. – Видел бы ты, милостисдарь, как он выбежал нам на встречу и чуть ли не копыта у лошадей от радости целовал! А потом пир у себя в усадьбе закатил горой, чтобы нас за героизм наш и помощь неоценимую отблагодарить и почествовать! Наутро просыпаюсь я, а на площади уже молодцов-ребеллянтов вешают. Не стал его милость шериф волынку тянуть, быстро это дело организовал. Народу на радость, воронам на угощение.

      – Я уже сообщил в Рейвенор о бунте и о том, что было сделано лично мной, – сказал я. – Теперь непременно сообщу и о ваших заслугах, судари. А сейчас отдыхайте, я ненадолго оставлю вас...

       Дверь в комнату Элики была открыта. Эльфка уже переоделась в чистую одежду – ее дорожный костюм был брошен в корзину у двери. Она сидела у растопленного камина с книгой в руке и никак не отреагировала на мое появление.

      – Ты не пришла обедать, – сказал я, закрыв за собой дверь. – В чем дело?

      – Я не голодна, – Элика даже не посмотрела на меня. – И мне хочется побыть одной.

      – Этот пергамент я нашел у Дуззара, – сказал я, положив на стол свиток из сумки инквизитора. – Взгляни на него. Похоже, опять шпионское донесение. Это может быть важно.

      – Хорошо.

      – Ты ничего не хочешь мне сказать?

      – Нет, ничего. Нам не о чем говорить.

      – Ты так считаешь?

      – Я все знаю, – Элика все-таки отложила книгу и посмотрела на меня. – Я знаю, что Домино была здесь. И ты мне об этом не сказал.

      – Это наши с ней дела. Прости, но тебя они не касаются.

      – Ах, Эвальд, ды даже не понимаешь, что ты натворил! Когда я вызвалась перед Охранительной Ложей сопровождать тебя в Фор-Авек, я сделала это для того, чтобы уберечь тебя от роковых ошибок. И не смогла.

      – О каких ошибках ты говоришь?

      – В первую очередь о твоих отношениях с Домино.

      – Еще раз повторяю – моя личная жизнь...

      – Личная жизнь! – взорвалась эльфка. – Глупец! Ты настолько одержим своими страстями, что не понимаешь очевидного. Харрас Харсетта должен был попасть в Рейвенор, в хранилище Ложи. Нельзя было отдавать его виари, нельзя!

      – Объясни, почему.

      – Потому что теперь у магистров Суль появился повод окончательно уничтожить мой народ. И виноваты в этом ты и твоя подружка.

      – Домино здесь не при чем.

      – Ты так считаешь? Зря. Твоя любовь сделала тебя слепым. Хочешь, я скажу тебе, чего ты добился? Ты вообразил, что твоя любовь поможет сблизить виари и людей. Что твоя связь с наследницей дома Зералина окажется залогом будущего союза между моим народом и империей. Но ты забыл об одной простой вещи, мальчик – ты действуешь, как представитель ордена. Как фламеньер. Твои решения и действия мои соплеменники воспринимают как решения и действия воина, представляющего империю. Ты вводишь их в заблуждение.

      – Мне наплевать на империю. Меня заботит только Домино и наше счастье.

      – Это понятно. Ты ослеплен любовью. Не сомневаюсь, что ваше свидание с Домино не ограничилось только разговорами.

      – Это не твое дело, Элика, – я начал злиться.

      – Конечно, не мое. Только вот что я тебе скажу, мой милый салард: ваша... ночь любви может иметь самые неприятные последствия для всех. Пока Домино была девственницей, ее способности Нун-Агефарр не могли быть полностью реализованы. Но теперь все изменилось. Женская темная природа Домино благодаря тебе вырвалась на свободу и стала могучей подпиткой для ее магических способностей. Теперь она полноценная, освобожденная от всех мистических ограничений Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр. И я не знаю, радоваться этому или пугаться.

      – Ты лжешь. Ты говорила мне как-то, что сила Нун-Агефарр может покинуть Домино, если она вступит в связь с мужчиной. Именно поэтому нам не давали видеться и общаться.

      – Нун-Агефарр непредсказуема. Да, она может покинуть арас-нуани, но может и возрасти стократно, если девочка вступит во взрослую жизнь. Риск слишком велик.

      – И вы хотели оставить Домино старой девой?

      – Зачем? Если бы экспедиция на Порсобадо прошла успешно, Кара нашла бы Харрас Харсетта с помощью Домино, а потом избавила девочку от ее страшного дара при помощи найденного артефакта.

      – Кара мертва. Ее убили слуги Суль.

      – Я бы ее заменила! Прокляни тебя предки, неужели ты не понимаешь простейших вещей? Я прибыла с тобой на этот остров не затем, чтобы показывать тебе в купальне свою задницу или пить с тобой кевелен! У меня была одна задача – отыскать Кару и ее практикантов живыми или мертвыми. Убедиться, что Кара, Домино и артефакт не попали в лапы магистров.

      – И чтобы случилось, попади они к магистрам?

      – Большая беда. Этого нельзя было допустить.

      – Замечательно, – сказал я с иронией. – Нам осталось бы только доложиться – так мол и так, маги мертвы, эльфийская волшебница и артефакт у сулийцев. Дружно готовимся к концу света.

      – Это был бы идеальный вариант для твоих врагов в братстве, Эвальд. В этом случае твоя миссия была бы объявлена проваленной – со всеми вытекающими для тебя последствиями. Так что радуйся, что Кара оказалась умнее Дуззара.

      – А если бы мы нашли магов живыми, и артефакт был бы доставлен в Рейвенор?

      – Ложа при помощи артефакта смогла бы избавить Домино от магического дара. Это, помимо прочего. И тогда опасность была бы устранена, и все получили бы все, что хотели.

      – Конечно, – сказал я. – Империя получила бы видимость мира с Суль и могущественный артефакт. Магистры Суль получили бы Домино, потерявшую свою силу, а может и сам артефакт, который стал бы нахрен никому не нужен. Может, заплатили бы за них империи золотом, которого у сулийцев много. Ты получила бы благодарность и награду своего начальства. Спрашивается – что получил бы я?

      – Карьерный рост. Репутацию в братстве. И расположение очень влиятельных людей в Рейвеноре.

      – То есть, я не получил бы Домино при любом раскладе?

      – Эвальд, иногда мне хочется смеяться, когда я слышу тебя, а иногда хочется тебя ударить. Неужели эта девочка так много значит для тебя?

      – Я люблю ее.

      – Есть еще политика. Интересы империи.

      – Знаешь, Элика, я даже не знаю, что сказать. Спасибо, ты раскрыла мне глаза. Я и раньше догадывался, что ваша сраная империя – это всего лишь колосс на глиняных ногах, а братство фламеньеров – сборище тупых чванных ублюдков, давно утративших свою силу. Теперь мне все ясно вдвойне: вы боитесь магистров Суль. Боитесь до дрожи в коленках и потому закрываете глаза на все, что они делают. На позорную дань, которую твой же народ веками платит этим упырям. На то, что эмиссары Суль не таясь, орудуют в ваших землях, плодя в них вампиров и прочих тварей. Клянусь, я начинаю понимать Дуззара! Вы, как живым щитом, прикрылись несчастными виари и покорно делаете то, чего от вас хотят сулийцы – готовите крестовый поход на восток, против Тервании. В этой войне империя и алифат измотают друг друга, и придет время магистров. Вот тогда начнется новое Нашествие, которое уже никто не сможет остановить. Сэр Роберт понял это и пытался хоть как-то этому помешать, но впал в немилость и пожертвовал жизнью, чтобы остановить зло, расползающееся по империи. Но командоры плевать хотели на сэра Роберта и его верность долгу. – Я перевел дыхание, от волнения мне не хватало воздуха. – А теперь вам плевать на судьбу несчастной девочки, на мою любовь – вы просто используете нас, а потом отшвырнете, как обглоданную кость! Но вам это не зачтется, милые мои. Суль не оценит ваших иудиных поцелуев. Мы все станем их рабами, если они победят. Так кто из нас слеп, Элика? Кто из нас предатель?

      – Наверное, кое в чем ты прав. Но мы ничего не можем изменить.

      – Не хотим, – я сделал ударение на слове "хотим". – Вы все время рассматриваете худший вариант развития событий. Но есть и другой.

      – Конечно, – хмыкнула Элика. – Отдать Домино тебе, убедить императора и братство объединиться с виари, может быть, еще и с терванийцами, и вместе противостоять магистрам. Ты это хотел сказать?

      – А почему бы нет? Сэр Роберт и я сражались бок о бок с терванийцами против упырей в Баз-Харуме. Чтобы защитить Фор-Авек, я нанял моряков капитана Брискара, и они помогли мне справиться с мятежниками. Очень помогли. Пропасть, разделяющая народы, не так велика, как кажется.

      – Высокий Собор не пойдет на союз с виари. Он возможен лишь в одном случае: империя должна признать права виари на земли, когда-то принадлежавшие моему народу. На провинции Калах-Денар и Кланх-О-Дор. Высокий Собор даже не захочет обсуждать этот вопрос. А уж тем более командоры не согласятся на союз с Терванией. И если начнется война с Суль, мой народ будет уничтожен окончательно. И в этом будет твоя вина. Ты своими действиями приближаешь эту войну.

      – Я делал то, что должен был сделать. Я защищал мирных людей.

      – Наверное, это судьба, – печально сказала Элика. – Я ни в чем тебя не обвиняю. Очень скоро ты будешь объяснять свои поступки Высокому Собору, и тебе придется быть очень убедительным, Эвальд. Но сейчас речь не об этом. Подумай о Домино. Если бы она захотела остаться с тобой, она бы осталась. Но она выбрала другой путь. Догадываешься, какой?

      – Элика, давай без шарад.

      – Если совет домов виари получит убедительные доказательства того, что Домино является Блайин О"Реах, наследницей королевской крови, перед ними встанет трудный выбор. Передача Домино магистрам будет де-факто означать, что все дома виари признают себя вассалами Суль. Неизбежен станет союз между Суль и моим народом. Как тебе такой вариант?