Текст книги "Мнимые люди"

Автор книги: Андрей Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

На худой конец, под Кремлём могли тогда находиться основные силы противника. А что? Места много. Относительно сухо, есть запасы воды и пищи. Говорят даже, есть генераторное освещение. Туннели метро, опять же, позволяющие выскочить на поверхность в любой точке города, не очень отдалённой от центра. Жить можно, если учесть, что все эти коммуникации, по слухам напоминающие подземный город, строились в расчёте на ядерную войну.

По истечении десятиминутного срока на связь снова вышел бомбардировщик:

– Я – «Ястреб». До цели осталось пять минут, – доложил командир самолёта. – Прошу подтверждения, продолжать полёт, – запросил он одно из двух, специально обусловленых, подтверждений, дабы, если что, не сворачивать полёт в авральном режиме.

– Это «Центр». Даю разрешение. Продолжайте сближение с целью, – отдал приказ генерал-майор, сверяя маршрут бомбардировщика с показаниями радара.

– Вас понял «Центр». Продолжаю полёт.

Когда стрелки часов отсчитали четыре минуты, движущаяся точка на радаре практически слилась с целью и бомбардировщик, следуя строго плану, повторно вышел на связь:

– Это – «Ястреб». Подхожу к цели. Минутная готовность. Прошу второго подтверждения, на поражение цели, – запросил лётчик, готовый в любой момент, вывести тяжелый самолёт из боевого режима.

Генерал-майор выслушав запрос, подошёл к президенту и сняв с блока управления, черную телефонную трубку, протянул со словами:

– Товарищ главнокомандующий, ваше слово, – сказал он отдавая трубку телефона. – У вас сорок секунд, пока самолёт не уйдет с заданного курса.

Взяв эбонитовую трубку, доисторического телефонного аппарата, президент заколебался. Правильно ли он, всё делает? Прямо сейчас он решал судьбы миллионов, но и так же подписывал смертный приговор сотне тысячам солдат. Всего лишь одна фраза, и он превратится…

«В кого? В кого я превращусь? В Палача или Спасителя? – металось в его голове. – Имею ли я на это право, кардинально решать судьбы людей?»

– Товарищ главнокомандующий – время, – поторопил его генерал-майор, утирая пот со лба.

«Господи прости…», – взмолился президент и приложив трубку к уху, поставил точку:

– На связи верховный главнокомандующий. Даю подтверждение на поражение цели, – проговорил он хриплым голосом, и бессильно, ведя рукой по лицу, опустил трубку.

– Вас понял товарищ главнокомандующий. Тридцатисекундная готовность…

Всё, дальше время полетело, как сумасшедшее, не давая не единого шанса, на изменение операции.

– Это «Ястреб». Я над целью, – пошёл последний рапорт. – Груз в порядке. Начинаю трёх секундный отсчёт: 3… 2… 1. Груз вышел… Ухожу из зоны поражения. Конец связи.

– Вас понял «Ястреб». Удачного возвращения, – пожелали командиру бомбардировщика, уходящего на предельную, для себя высоту.

И следом, перенимая эстафету, на связь вышел самолёт-разведчик:

– «Центр», это «Глаз». Вижу груз, идет нормально. Запускаю корректирующий луч.

На центральном экране, видоискатели самолёта-разведчика, отыскав ядерную бомбу, продемонстрировали её во всей своей красе. Бомба постоянно набирая скорость угрожающе неслась к земле, корректируя свой полёт инерционными движителями. Было видно, как они попеременно вспыхивают по бортам ракеты, не давая бомбе возможности сорваться в крутое пике, хаотично закрутившись в воздухе. Парашют решили не использовать, боясь смещения вектора полёта. Взорвать же её должны были дистанционно, на высоте полкилометра, от земной поверхности.

Полёт бомбы был не долог и потому самолёт-разведчик почти сразу же снова вышел на связь:

– «Центр», это «глаз». Подтверждаю: груз точно над целью. Начинаю десятисекундный отсчёт:

– 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4… три, два, один. КОНТАКТ! – последовала команда.

И внизу разверзся Ад…

Ярчайшая вспышка сотен звёзд, приглушённая фильтрами видоискателя, самолёта-разведчика, пронзила пространство, пожирая тени. Температура подскочив в миллионы раз, в доли секунд испарив всё в округе, расширилась и раскалённой сферой понеслась со скоростью света, пожирать пространство, ввергая Москву в бездну пламени, воспламенив бесчисленные пожары. А из самой земли, в том самом месте, куда упала бомба, ворочаясь и бурля, медленно ускоряясь, поднимался исполин.

И гоня перед собою быстрее звука, ударную волну сжатого воздуха, сметающую любые творения людей, как картонные поделки, исполин, всосав раскалённые газы и микроскопические частицы неорганики, решил взлететь, отмечая свой путь полёта, стартовым километровым в ширину, дымным следом, ознаменовав рождение ядерного гриба или «перста Дьявола» грозящий небесам.

Всего секунды, а как долго нужно всё описывать…

Переждав электромагнитного удара, агонии ядерного взрыва, к «персту дьявола» коршунами устремились четыре бомбардировщика и сбросив смертоносный груз, сразу же бросились врассыпную.

Последовав один за другим, прозвучали взрывы. Сначала один, и исполин поперхнулся, оплавленным краем. Затем второй, третий и четвертый. И исполин получив ощутимый удар сверху, по своей титанической башке, грузно стал, постепенно оплавляясь, оседать. Ножка ядерного гриба надломилась и шапка гонимая массой холодного воздуха, медленно остывая, поплелась обратно вниз. Где и, по истечению какого-то времени, обиженно рассеялась, окутав город непроницаемой радиоактивной пеленой.

И к облегчению военных «перст Дьявола» так и не добрался до небес…

В заключение же, когда небеса успокоились и ураганные течения атмосферного воздуха перестали танцевать в буйном хороводе, в небо поднялось шесть звеньев истребителей, распыляя аэрозоль и абсорбенты.

А уже ближе к ночи, над Москвой, разразился шторм, коего люди ещё не знали: с нескончаемыми потоками воды, ураганным ветром и многокилометровыми молниями, ежесекундно терзающие небеса…

* * *

Так окончил своё существование город-столица и никто из людей, наблюдавший за гибелью Москвы, не остался безучастно-равнодушным к его судьбе. Хоть многие из жителей России и недолюбливали Москву, завидовали ей или откровенно ненавидели, за её высокомерие и надменность, и за то что фактически посмела объявить себя городом-государством в государстве, практически отъединившись от остальной России, они откровенно плакали, а то и просто рыдали, сквозь слёзы наблюдая за гибелью.

Сегодня, они теряли не город, который, любили или не любили, или попросту ненавидели. Нет. Они теряли в эти секунды, нечто большее, нечто безгранично большее, чем просто столицу своей страны.

Они теряли – символ!..

Символ, олицетворяющий в себе этакий камень преткновения всей духовной (хотя духовности в Москве, осталось пшик), культурной и политической жизни, огромнейшей страны. Ведь именно с Москвы, начиналась история Российского государства и для народа, защищавшего её своей кровью из века в век, этот символ впоследствии перерос в нечто божественное, одухотворённое и великое. И в их умах поселилась некая уверенность в том, что потеряв Москву потеряешь и Русь Великую. Потому всегда и дрались за неё, не щадя своего живота и детям своим нарекали хранить Москву, как зеницу ока и уберегать от любого захвата супостатов иноземных.

Не посрамим Москву, не посрамим и Русь Великую! – гласил их лозунг.

Но так уж вышло и страна таки потеряла символ свой. Его пришлось убить самим, дабы сохранить саму страну. И как этот удар судьбы можно было расценить со стороны, неизвестно. То ли за грехи народа, пала Москва, а то ли это был очередной крест невзгод, взваливаемый на Русь из поколения в поколение. Но жизнь продолжалась, и значит нужно жить несмотря ни на что, ибо дана нам она от Бога…

Полгода спустя

Отгремели взрывы, закончилась война и русский народ, вместе с остальным миром, смог наконец-то облегчённо выдохнуть. Время оружия и бомб, осталось позади. Пора подводить итоги и искать ответы…

Силы оккупации заменили свежим пополнением, а солдат и офицеров, что на протяжении года охраняли границы Москвы, от внутреннего врага, направили в резервационные зоны, где им предстояло пройти годичный курс наблюдения. За это время учёные намеревались дать правительству утвердительный ответ в том, что среди людей не затесались «спящие мимы» и угроза нового вторжения более не предвидится.

Президент как и обещал, не бросил страну в трудный момент и продлив свой срок, с удвоенной силой принялся решать насущные проблемы. Особенно острыми оказались две проблемы – налаживание мостов с мировым сообществом и распределение бывших москвичей на постоянное место жительство.

Верховное командование, принимавшее участие в обороне Москвы, правительство наградило геройскими звёздами и уступило кое-кому, подле себя, тёпленькое место. Остальных разбросали по стране, подальше от себя, а кого наоборот оставили на прежнем месте, продолжать вести охранение к подступам бывшей столицы. Саму же столицу, как и водиться окончательно перевели в Петербург.

Генерал Овчаренко, так же получил звезду героя, но после, с подачи завистливых, шаркающих ножками, в подобострастном поклоне перед президентом, недругов, на генерала спустили всех собак лишив наград и отправив в отставку. Погрозив напоследок пальцем: «Будешь рыпаться, вообще посадим».

И генерал не рыпался. Проглотив обиду, он поселился в маленьком городке, на границе с бывшей Москвой, (кстати сказать выбрал он самый заброшенный район, коими изобиловала вся Московская область, после известных событий. Никто не желал жить рядом с радиацией), и каждый вечер, с тоской, обидой и смертельной усталостью в глазах, смотрел он, стоя у окна, на руины некогда величественного города. Потом зажигал ночник, когда на улице воцарялась непроглядная ночь, садился в кожаное кресло и сидел там так, почти что до утра, не нужный никому и всеми покинутый.

Многие… О, да! Очень многие отвернулись от него. Ещё вчера эти многие уважительно перед ним склоняли головы в приветствии, сегодня же они, даже не подавали ему руки. Лишь старые, закадычные друзья, не отвернулись от него, посещая иногда, вели беседу, сочувствовали и пытались помочь хотя бы ласковыми словами. Но их было так мало, что визиты их, были очень уж редки.

Да, вот такие вот дела. Вместо почестей и наград, генерала обвинили во всех смертных грехах и выбросили на обочину, попытавшись при этом ещё и растоптать. Но не вышло у них ничего. Он выполнял свой долг и защищал Россию и её народ, а потому твёрдо знал, что прав и никто. Слышите? Никто не мог его переубедить в том, что он убийца миллионов.

Но всё равно, несмотря на всю свою твёрдость, Овчаренко было обидно, до ужасти обидно за ту несправедливость, что учинили над ним, как с ним поступили. И в полудрёме сидя в кресле, порою он мечтал, что вот уснёт сейчас и больше уж никогда он не проснется. Но каждый день, он снова и снова встречал рассвет…

В субботу днём позвонил профессор Мирный, приятно порадовав генерала известием о своём скором прибытии. Профессор Мирный – ещё один, с недавних пор, закадычный друг, не бросивший генерала одного.

По словам самого Сергея Андреевича, после разгрома «мимов», он получил в своё безраздельное пользование лабораторию и теперь над чем-то там работал, но над тем, над чем именно он хотел бы поработать, у него, к его большому сожалению, не было в наличии. И теперь, каждый раз приходя в гости к генералу, пел он одну и ту же песню.

И Овчаренко с улыбкой вспоминал их громкие споры, на эту тему:

– Сегодня, этот старый трухлявый пень, снова запустит свою шарманку, – ворчал он, ставя чайник на плиту.

За последние дни он совсем сдал. Всё реже следил за своим гардеробом. Ходя по дому, он всё чаще надевал майку с синими «трениками» и накидывал поверху халат в разноцветную полоску и ничуть этому не стыдился, а раньше… О!.. А раньше, он бы не позволил себя так одеть даже в мыслях, не то что на виду у всех.

Спина генерала сгорбилась, шаг стал неуверенным и сейчас ходя по кухне, он мелко шаркал тапочками по выцветшему линолеуму, готовя приборы к предстоящему чаепитию.

Наконец в коридоре раздался звонок и Овчаренко шаркая растоптанными шлёпанцами, пошёл открывать дверь. На пороге, как и обещал, стоял с дружеской улыбкой Мирный Сергей Андреевич, держа в одной руке торт, а в другой белый пакет, с всякими вкусностями, как догадывался Овчаренко, судя по прошлому разу.

– Здорово. Проходи, – поприветствовав друга, пригласил он профессора внутрь. – Да не разувайся ты! Так проходи, – остановил он попытки Мирного, сменить уличную обувку.

– Ну вот ещё, – брыкнулся профессор, стягивая ботинки. – Кто потом мыть-то будет? Ты что ль, старая развалина? Смотри, за всеми не умоешь…

– Сам ты старая развалина, – парировал генерал. – А полы и так уж мыть пора. Грязи больше, грязи меньше… Ладно делай что хочешь, – махнул он рукой, удаляясь. – В комнату проходи, сегодня там будем сидеть, – через секунду бросил он через плечо, кряхтящему профессору и скрылся за занавесками, заменяющие дверь.

Переобувшись и скинув одежду, Мирный последовал за генералом в комнату, где распаковал свои подарки и умостившись на диване, принял предложенную чашку, дымящегося чая.

И время, потекло беспечно и неторопливо…

И разговоры полились рекой, чудно переплетаясь и размачиваясь чаем со сдобой и тортом…

Затем откушав чаю, два старичка-боровичка, закурили по сигаре, генерал в неизменном своём кожаном кресле, а профессор облокотившись о подлокотник дивана.

– Да вот и всё закончилось, – медленно сказал Сергей Андреевич, выдыхая густую струю дыма. – А я уж думал всё, хана. Не успеем.

– Ещё бы чуть-чуть и не успели бы, – поддакнул генерал, уже зная о чём сейчас пойдёт их разговор.

– А всё-таки жаль, что ты мне тогда не дал ни одного образца вируса. Все уничтожил. – Генерал на это округлил очи, «ну всё поехало…». – Представляешь, чтобы мы смогли сделать раскрой тайну ДНК вируса, – между тем беспечно продолжал профессор, свою излюбленную тему. – Какие бы тайны перед нами раскрылись. Какие бы горизонты. Да… А ты мне не дал, старый ты ворчун.

Овчаренко в который раз, за все их посиделки скорчил недовольную гримасу.

– Представляешь, – отправился в полет фантазий профессор Мирный, – разгадай мы технологию программирования ДНК, мы бы вылечили все болезни. Смогли бы отращивать новые конечности, зубы, глаза… Да что там перечислять! Мы бы вплотную подошли к клонированию, без материнской клетки! Мы бы перевернули весь генетический мир, раскрыв новые возможности. И всего-то надо было изучить и наконец-то постигнуть программу жизни, составленную Богом. Как сейчас, мы программируем различные компьютерные приложения, мы бы точно также программировали бы саму жизнь…

– Мы бы, мы бы, – сварливо перебил генерал, восторженную чушь профессора. – Мы об этом уже в сотый раз с тобой говорим. Ну сколько можно? – пожурил он друга. – И я тебе, в который раз отвечу. Да вы бы многого бы наделали, попадись вам в руки образцы вируса. И возможно много хорошего и нужного. Но это чушь собачья! – вскричал он, как уже много раз вскрикивал, слушая такие речи. – В первую очередь, вы бы, не ты сам, а вы бы… – надавил он пальцем на грудь профессора. – Вы бы, попытались сделать оружие, вывести супер солдата или создать новую генетическую бомбу. Вспомни. Нет ты вспомни.

Тайне атома и его ядра, тоже в самом начале пели хвалебные оды. Они так же кричали: мы бы обеспечили человечество дармовой энергией! Мы бы провели свет и тепло в каждый дом! Мы бы запустили ракеты в межзвёздное пространство! – прокричал генерал лозунги, давно забытых лет. – Мы бы! Мы бы! А что, мы бы? Что вы сделали в итоге, когда наконец-таки постигли тайну атома? Правильно! Бомбу! Бомбу, могущую уничтожать сразу миллионы жизней. Вы выпустили джина и сами же потом рыдали, испугавшись узрев воочию его силу.

А где дармовая энергия? Где самолёты и ракеты на ядерном топливе, что бороздят мировое пространство? Где всё это? Построили пару электростанций. Одна взорвалась, чуть не создав мировую экологическую катастрофу. И всё на этом успокоились? А свет как дорожает так и дорожает, а люди как погибали в шахтах, да на буровых установках, так и погибают. Где же ваш хвалёный мирный атом? А я скажу. Пара кораблей да десяток «АЭС» вот ваш весь и мирный атом. Зато ядерных бомб наклепали скока хош, что даже сейчас не знаете как их утилизировать. – Раскрасневшись, Овчаренко устало повалился в кресло, делая долгую затяжку. Рука при этом, у него мелко дрожала. – Всё точно также повторится и с вирусом. Да вы бы, скорее всего и раскрыли его тайну, рано или поздно и даже попытались бы применить полученные знания в мирных целях. Но я уверяю тебя, не надолго. Недолго музыка играла, а гроб уже в земле…

И хрена два, кто бы вам дал денег на ваши мирные опыты. Пришли и сказали бы, вы давайте нам господа учёные, новую военную игрушку, такую чтоб аж весь мир задрожал, а мы вас тогда озолотим. Во как! – простёр Овчаренко, указательный палец. – И это правда жизни. Любому государству по большому счёту наплевать на здоровье своей нации. Рождались и больные и здоровые, и ничего, живём и дальше будем жить, хоть и не в раю. А вот уничтожить своих обнаглевших соседей – это да… Это настоящая пилюля счастья, для любого правительства. Потому что власть – это сладко, а абсолютная власть – это шанс почувствовать себя Богом, а это, сам понимаешь, ничего нет слаще и желанней…

– Так что давай наконец закроем эту тему, – стряхивая пепел, предложил старый генерал. – Я чуть ли не каждый день готов ходить в церковь и молить Бога, чтобы эта зараза, раз и навсегда, исчезла из нашего мира. А ты приходишь, и начинаешь петь ей хвалебные песни. Противно… – скривился Овчаренко.

После чего два старичка-боровичка помолчали, покурили, почесали лбы и ещё раз помолчали. Затем старый генерал, в какой уж раз, задал свой главный вопрос, снова ожидая отговорки в стиле «Рано… рано ещё. Есть одна идейка на примете, но… Рано ещё»:

– Так откуда ж, уважаемый друг, всё-таки появился этот вирус? Природного ли он происхождения или же все-таки искусственного, хотелось бы знать? – Задал, просто так, по привычке, но неожиданно получил ответ…

Мирный, лукаво улыбаясь одними губами, прокашлялся в кулачок:

– Знаю, знаю, как вас волнует этот вопрос, – замахал он руками. – Ну хорошо, попробую сегодня вам на него ответить, – сжалился профессор над старым генералом. – Но только учтите мой друг, то что я вам сейчас скажу – это всего лишь гипотеза. Очередная гипотеза из многих сотен таких же гипотез, – неопределённо поводя руками сказал Мирный. Овчаренко, заинтересовано подавшись вперёд, только нетерпеливо махнул рукой. «А один хрен, гипотеза, не гипотеза. Да хоть теорема. Ему без разницы. Главное получить ответ и хотелось бы поправдивее».

– Ну ладно, – сдался профессор Мирный, – тогда слушайте. – И приступил к своему излюбленному занятию. – Я тут посовещался с кое-какими людьми из разных областей наук и вот к чему я пришёл… Со мною не многие согласились, но я склонен считать что моя гипотеза одна из самых правдоподобных.

– Так вот, – затянувшись сигарой сказал Сергей Андреевич. – Вирус, с которым мы столкнулись, искусственного происхождения, – медленно протянул он наблюдая за реакцией генерала. И действительно на лице Овчаренко промелькнула сразу множество эмоций от скептического недоверия до абсолютной уверенности, что «Так и знал! С самого начала, знал…».

– Нет, нет, нет, – останавливающим движением ладони, профессор прервал мысленный процесс старого генерала. – Подождите. Не спешите. Я ещё не всё вам сказал.

Овчаренко удивлённо воззрился на Мирного: «Он что мысли читает?». После чего согласно кивнув, расслабленно откинулся в кресло.

– Так вот, – удовлетворённо сказал профессор Мирный. – Вирус искусственного происхождения? Да! Но это ещё не говорит о том, что его склепали в какой-то зашарпанной лаборатории, какие-нибудь там террористы. И уж тем более не по госзаказу, вырастили вирус, – опроверг он, раскусив мысли старого генерала. – Вы слушайте дальше. Понимаете… – начал Мирный со своей присказки, и сразу же осекся, чтобы внести ясность. – Я начну издалека, так мне проще будет. Так вот. Почему собственно я пришел к выводу, и между прочим не я один, что вирус искусственно происхождения. Кстати мы дали ему название – «Мефистофель – насаждающий землю своими детищами». А, каково вам? – заинтересованно спросил профессор, но видя неразделенность своей находчивости, осёкся и перешёл непосредственно к теме. – Ну ладно… Слушайте.

Почему вирус не может быть природного происхождения, то есть естественного? Да просто потому, что природа, несмотря на всю её огромную экспериментальную лабораторию, не обладает разумом. Только, существо обладающее разумом, может придумать столь дьявольски хитрую модель белка. Зачем по-вашему природе, создавать вирус, который по сути не убивает своего носителя. Зачем ей это надо, чтобы носитель вируса оборачивался против своего же собственного вида, пытаясь таким образом инфицировать и сделать себе подобным, остальных. Где логика? Зачем всё так сложно? Возьмём любой биологический вирус. Его действия. Какова его функция? И знаете, что я вам скажу на это? – вкрадчиво поинтересовался Сергей Андреевич. На что Овчаренко только мотнул головой.

– А ни какая! – всплеснул руками Мирный. – Любой биологический вирус просто живёт, размножается и, после чего умирает. Вот и всё! Вот вся его функция. И нет в этом процессе ничего странного, мифического или идущего в разрез с законами природы…

Профессор затушил сигару, поднялся, чтобы открыть форточку, дабы проветрить помещение и возвращаясь на место, продолжил монолог:

– А что же с нашим вирусом? Его функция выходит за рамки природной логики. Он живёт, размножается, но при этом не умирает, не убивает своего носителя, а изменяет его физиологию и психику. Ну где здесь логика жизни, заложенная самой природой? – Садясь на место развёл руками Сергей Андреевич. – Вот и я о том же. И исходя вот из этого, я сделал заключение, что наш вирус – это дело рук разумных существ, – сказал профессор прихлёбывая чай. А вытерев губы въедливо заметил. – Вы заметили, что я намеренно не называю создателей вируса, человеком?

Овчаренко только затушил свою сигару и уже тянулся к чашке с чаем, как резко замер:

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он, где-то на уровне подсознания уже понимая к чему клонит профессор.

– Вот именно, мой дорогой друг, – приосанился профессор, довольный произведённым эффектом. – Вирус, внеземного происхождения, – торжественно сказал он и зарделся.

Глядя на довольного и даже счастливого профессора, ну прям как ребёнок, Овчаренко скептически улыбнулся и развалившись в кресле с чашкой чая в руке, нахально заметил:

– Ну вы там блин, совсем все с ума посходили. Это ж надо до такого додуматься? Внеземного происхождения, – посмаковал он фразу, заявленную Мирным. – Вы бы ещё Божий суд, сюда приплели, – порекомендовал старый генерал и стал причмокивая, пить чай мелкими глотками, время от времени поглядывая насмешливым взглядом на огорошенного профессора.

– Ну вас к чертям! – очнулся Сергей Андреевич. – Я же серьёзно, а вы всё в шутку норовите превратить!

– А вы разве сейчас не пошутили? – наигранно удивился Овчаренко, продолжая насмешливо глядеть на профессора.

– Да пошли вы! – окончательно обиделся профессор, – не хотите слушать, дело ваше. – И пожав плечами Мирный облокотился о спинку дивана и обиженно уставился в окно.

Овчаренко понял что перегнул, и чтобы как-то загладить вину, подлил профессору чая и перегнувшись потрепал его по колену:

– Ну-ну, не обижайтесь так. Ну хорошо, хорошо. Признаю что был не прав. – Профессор не реагировал. – Ну будет, старая ты развалина, кочевряжиться, ещё развалишься… – дружески пожурил генерал товарища. – Сам посуди, каково это когда тут тебе раз, и заявляют – здесь замешаны инопланетяне. Где же тут нормально себя поведёшь. Ну извини. Больше не буду, – заверил он.

И лёд треснул. Ещё с обидой в глазах, но уже благосклонно, Сергей Андреевич принял наполненную кружку чая и прихлёбывая, налёг на торт. Понимая что профессору, так сказать для проформы нужно ещё время, чтобы окончательно оттаять, Овчаренко встал с кресла:

– С вашего позволения, – сказал он направляясь к окну, – постою немного, а то ноги уж больно затекли. – И встав у окна, раскурил вторую сигару, ожидая продолжения рассказа, вдруг подначил профессора замечанием. – И хоть ваша гипотеза и звучит довольно фантастично, я всё же выслушал бы её с удовольствием. Тем более, что в ней есть какая-то доля разума… – протянул он задумчиво.

И его слова достигли цели и Мирный оторвавшись от поедания торта, обернулся к генералу стоявшему вполоборота у окна:

– Хорошо, я продолжу выкладывать вам свою гипотезу, но! Но стоит вам ещё раз меня перебить и мы навсегда закроем эту тему, – предупредил он Овчаренко, перед тем как начинать лекцию. Тот кивком головы, согласился.

Протяжно вздохнув Сергей Андреевич припомнил на чём он остановился, после чего выдал всё как есть на духу:

– Хоть вы и скептически отреагировали на моё заявление, я хочу вам заметить, что моя гипотеза не взята с потолка, а это плод труда многих учёных, – с достоинством заявил он. – И вот в чём она заключается.

Есть теория, что молекула белка универсальная молекула во всей Вселенной. И что жизнь на других планетах носит большей частью белковый характер. Таких инопланетян ещё называют – гуманоидами. Так вот…

Если молекула белка универсальна, то и молекула ДНК тоже должна быть универсальна для всего живого во Вселенной. Лишь комбинация генов в этой молекуле будет различаться и соответствовать тому набору, который характерно отвечает за выживаемость в определённых условиях окружающей среды. Как и на земле вариация генов практически бесчисленна, так и во Вселенной та же самая вариация возможная, но уже в бесконечных величинах. И не важно что из себя будет представлять эта вариация, в конце своего эволюционного пути. Важно что молекула ДНК, в конце окажется единообразна для всех, живых организмов во Вселенной. Проще говоря это будет спираль из двух хромосом, может больше, но аминокислотный состав её останется прежний. Ещё проще говоря – молекула ДНК – это универсальный код жизни во всей Вселенной, а не только на нашей планете. И именно из этого вытекает моя гипотеза… – гордо заявил профессор Мирный.

После чего он дал генералу время для переваривания полученной информации, а сам занялся недоеденным куском торта. Когда же на блюдце остались одни крошки, Мирный вытер рот салфеткой и посчитав, что настало время для заключительного этапа своего монолога, сказал:

– К чему же я собственно клоню, спросите вы меня? А вот к чему.

Понимаете, мы склонны считать, что захват планеты иным разумом, происходит при помощи машин. Мы все представляем себе как к нашей планете подлетают огромные космические корабли, высаживают десант, а сами начинают планомерную планетарную бомбардировку. Красиво не правда ли?

Но вот в чём парадокс…

Какая бы не была развитая цивилизация, и какими бы она не обладала ресурсами, любой межзвёздный полёт требует колоссальное затрачивание сил, ресурсов и времени. А из этого выходит, что? – в пафосной манере спросил Сергей Андреевич. – А выходит то, что обычные полёты с целью например изучения иных форм жизни во Вселенной, неимоверно истощит свою собственную планету. А это кому надо? Я думаю, что нет. И что же тогда получается?..

Межзвёздные перелёты возможны лишь в том случае, когда своя собственная планета или ряд планет уже истощены. И отправляясь к другим звёздам инопланетяне должны преследовать одну лишь единственную цель – найти новый дом, найти ресурсы. И если потребуется, всё это отобрать.

Да взять к примеру нас же самих, землян. Вы что же думаете, милый мой, что мы покоряли космос ради чистого интереса, ради научного познания или поиска разумной жизни? Ха! И ещё раз, Ха! Чушь собачья всё это!

В первую же очередь, известные нам державы, преследовали свои собственные интересы безопасности. И изучение планет велось лишь для того, чтобы выяснить, возможно ли на них построить базы, второй оплот, но не всего человечества, а граждан той страны кто их установит. И встреть они жизнь, к примеру на Марсе, разумную жизнь, я подчёркиваю, они бы без промедления отправили марсиан к их марсианским праотцам, дабы не мешались они под ногами во время экспансии. Оставили бы парочку, для любопытных зрителей и всё! Никаких вам исследований, изучений и невмешательств в жизнь чужой цивилизации. Ничего, только сухой расчёт, дабы выжить самим и вознестись над другими.

Но ожидания не оправдались. И вы чувствуете разницу генерал, а? – задорно спросил профессор Мирный, прикладываясь к чаю. – Какие мы раньше наблюдали масштабы. Покорение космоса было чуть ли не национальной программой. И какие мы наблюдаем сейчас сдвиги в изучение космического пространства. Два-три спутника в четыре года, да систематические полёты на международную станцию. И всё! – восклицая развёл руками Мирный, забыв о своём чае, который с радостью выплеснулся ему на брюки. Но профессор не отчаялся, а может даже и не заметил и потому продолжал с прежним жаром. – Остались одни энтузиасты да дилетанты, все остальные выдохлись. А меньшинство, как известно ничего не решают…

Отставив пустую кружку, Сергей Андреевич, распарившись горячим чаем, отчего стал красным с лица, вальяжно прилёг на спинке дивана, разбросав в сторону руки. Овчаренко в этот момент уже сидя на подоконнике, отрешённо смотрел в окно, погружённый в свои собственные мысли. Речь профессора оказалась настолько просторной и витиеватой, что генерал уже решил отклониться от разговора в единственном лице, посчитав, что профессор уж слишком уклонился от темы.

Но не обладая особым телепатическим даром, профессор Мирный, каким-то образом всё же уловил настроение старого генерала и посчитал должным закругляться со своими витиеватыми выводами.

Я к чему всё это клоню, генерал, – по привычке обратился он к Овчаренко по званию, привлекая внимание. – Я выложил вам всё это лишь для того, чтобы вынести своё заключение.

По моему личному мнению, ни одна цивилизация во Вселенной не отправится к звёздам, если её крепко не прижмёт. А если её всё-таки прижало, то говорить уже о мирном приветствии братьев по разуму, здесь будет неуместно. Ищешь новый дом, готовься к войне.

– Но опять же парадокс, – сказал Сергей Андреевич, взволновано приподнимаясь. – Использование армады кораблей просто расточительно, не разумно и даже глупо. Как не изучай ты космос, сам он, как был, так и останется коварным и беспощадным. И ещё неизвестно сколько космических кораблей доберётся до цели. И во-вторых, ещё неизвестно, что может встретить их на чужбине? Вдруг попадётся сильный противник и тогда вся экспансия пойдёт с молотка. А это означает одно, что всем надеждам цивилизации на продолжение жизни, придёт конец.