Текст книги "Мнимые люди"

Автор книги: Андрей Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

Двигаясь в течение часа и не сбавляя ни на шаг скорость передвижения, дети и их провожатые, не разу не передохнули и не попытались сделать привал. Стайка ребятишек передвигалась по городу цепью, друг за дружкой, перебегая от одного здания к другому и замирая ненадолго, пока их проводники осматривали окрестности в поисках угрозы, потом они возвращались и шествие детей, возобновлялось.

Замыкали, странное шествие пятеро ребятишек, несущих на своих хрупких плечах, взрослых мужчин, и из-за недостатка в их росте, громоздкие тела, свисая с детских плеч, почти что касались земли, а ноги, те и вовсе полностью безвольно волочились по земле, оставляя в подтаявшем снегу, глубокие борозды.

Куда они идут? Чего они достичь стремятся? Знают лишь проводники…

* * *

… Боль. Вначале тупая, пульсирующая боль, толчками заполняющая всё тело. Следом, пришла тьма. А с тьмой прорезались и чувства, а чувства пробудили ощущения и мысли…

И капитан Лютич мучительно вынырнул из глубин беспамятства. Но несмотря на вернувшееся сознание, он по-прежнему пребывал, как бы в липком, вязком тумане – мешающем связно мыслить. Тело же ему и вовсе отказывалось подчиняться и виной всему дикая усталость, что непостижимым образом, навалилась на него, на корню задавив все попытки к каким-либо действиям.

Первое, что он услышал, сквозь «забившую уши» вату – это эхо выстрелов, что резкими щелчками носилось вокруг него. Пока он плавал на границе беспамятства, эти звуки, как будто бы шли издалека, из другой реальности, но постепенно, нарастая, они врезались в его сознание, вороша и будоража, постепенно возвращая к реальности. И первым же делом он задался справедливым вопросом:

«Что произошло?» и «Где я нахожусь?». – А углубившись в глубины сознания, спустя какое-то время, он восстановил уже всю цепь событий прошлого. После чего, вторая его мысль выражалась примерно так:

«Неужели я ошибся? И сержант Кротов оказался прав, защищая собой детей, а я как дурак ему не поверил, за что и получил по башке. И поделом. А сержант молодец. Ему получается, удалось таки уладить недоразумение и группу, вместе с детьми, эвакуируют в безопасное место», – От этой мысли у капитана сразу отлегло от сердца. Как будто камень с плеч сбросили. Он же думал, что повстречавшиеся им дети, были вовсе не дети, а мутанты и поэтому так боялся за жизнь своих подчинённых, что… И Лютич, обмирая от ужаса, вспомнил свой чудовищный поступок:

«Смогу ли я простить себе, столь ужасное деяние, совершённое мной? – задал он вопрос своей совести. И совесть ответила ему, что нет.

Он будто наяву увидел, как на землю падают маленькие, беззащитные тельца двух мальчиков, а на их невинных личиках читаются следы удивления и ужаса смерти.

«Или же это только мне кажется, что их лица в тот момент, что-то подобное выражали? Неважно! Я убийца и никогда себе этого не прощу…».

И мечущаяся душа покрылась коркой льда. Лютичу прямо сейчас захотелось задушить себя, своими собственными же руками, выцарапать глаза, вырвать беспощадное сердце из груди, потому что он ненавидел себя, он проклинал себя и хотел только одного – умереть. И эта буря чувств настолько истерзала ему душу, что Лютич уже тужился отчаянно закричать, обращаясь к своим спасителям:

«Бросьте меня здесь подыхать! Я убийца детей! Я не заслуживаю больше жизни! Зачем вы меня спасаете, если я не заслуживаю даже дышать и очернять вас своим смертным грехом», – но сил на крик не хватало, даже на жалобный стон потребовало бы всех его усилий и поэтому ему оставалось лишь молча лежать на спине своего спасителя, мерно покачиваясь в такт шагов – вверх-вниз, вверх-вниз. И пока его так несли, капитан попытался, если уж не суждено умереть, хотя бы разобраться в причинах своего поступка.

«Уже с самого начала операции, всё пошло наперекосяк, – стал он рассуждать, ворочая проржавевшими шестернями. – Ещё с того момента, как в Москву, послали спецназ «Зверь». И зачем мы только понадобились им? Пред нами же всегда ставили совсем иные задачи. Мы изучали совсем иную тактику. Тактику давления на людей и их подчинение новому правительству. А здесь что? Что здесь, в этом проклятом городе? Здесь людей и в помине-то нет. Мы даже их и не видели за целый день. На кого, спрашивается, нам оказывать было давление? На мистических мутантов? Чушь! У мутантов нет организованности. У них нет своего правительства, кому бы они подчинялись. С ними нельзя договориться или прийти к какому-либо соглашению. Они сами по себе и сами себе на уме. И единственной их задачей является убийство всех вокруг или же превращение в себе подобных».

Вот почему капитан Лютич, так боялся, вступать в этот проклятый город, покинутый людьми и постоянно не находил себе места, пока шла зачистка. Он просто боялся за свою жизнь и за жизнь подчиненных, но и это был не главный его страх. Больше всего он боялся быть заражённым или увидеть как инфицируются его солдаты, отданные ему в подчинение, боялся, потому что, как он лично знал, от этой страшной болезни не было излечения, а это одно и то же, что и неизбежная смерть. И только в силу этого, он принял детей за мутантов, найдя их вид более чем странным, в частности и в целом Он просто нутром чуял, что перед ними в тот момент стояли вовсе не дети. Но как оказалось, он всё-таки ошибался и наверное это хорошо.

И капитан Лютич немного расслабился. А уже секунду спустя, перед его глазами вновь пронеслась картина убийства и снова его сердце болезненно сжалось, а когда отпустило, он вдруг, с содроганием, неожиданно, даже для самого себя, подумал в продолжение своих рассуждений:

«Или нет? А что, если всё-таки, в их поведении, было что-то не так и эти дети, и вправду были мутанты?», – но эта мысль ему сразу как-то не понравилась и он попытался переключиться на что-нибудь более радостное, но в голову как назло ничего не лезло и он провалился в безголосую тишину. Но стоило только перестать вести беседу с самим собой и избавиться от досужих домыслов, как в голове неожиданно зазвучал тревожный звоночек, от одной странности, которую он, каким-то непостижимым образом умудрился таки упустить ранее:

«Почему это мои ноги волочатся по земле? – пришло осознание физического дискомфорта. – Меня, что тащит карлик? Как это ещё карлик? Постой, какой к чёрту может быть карлик! Откуда он мог взяться?», – скрывая нарастающий страх, зло подумал он, и ослабевшее сердце, получив дозу адреналина, сразу же учащённо забилось в груди, гулко отдаваясь в ушах. С возрастающей тревогой, Лютич обратил наконец своё внимание, на того, кто его так упорно куда-то нёс. И сквозь комбинезон, под собой, он почувствовал, маленькое, чуть сутулое, худосочное тельце, но не смотря на свои размеры, оно казалось, будто выплавлено из железа, а руки, что обвили его собственные, безвольные конечности, походили на стальные прутья, цепко держащие в тисках. Но эти руки вовсе не принадлежат взрослому человеку. Но кому тогда?

Также к своему ужасу, капитан Лютич, осознал, что его, до сих пор не перевязали и кровь так и продолжала вытекать из огнестрельных ран, с каждой каплей забирая, ещё теплящуюся жизнь.

И страшные подозрения обуяли его разум. Ещё не веря своим догадкам, насчёт своих спасителей, собрав остаток сил, Лютич неимоверными усилиями оторвал тяжеленную голову, от плеча носильщика и открыл глаза…

Увиденное зрелище, повергло его в шок, своей абсурдностью. Стоило открыть глаза и пред ним встали именно те самые дети, которых всего минуту назад, он так жалел и так убивался по поводу двух невинно загубленных детских жизней. Перед ним открылось поистине фантасмагорическое зрелище, испугавшее любого бы обычного человека, своей нереальностью. Он видел, перед собой маленьких детей. Он смотрел, как они вышагивали, словно маленькие зомби ведомые двумя мужчинами, обвешенные оружием и амуницией с ног до головы, как тащат на себе, тяжеленные для их возраста автоматическое оружие, и как это оружие, мешаясь им под ногами, бьёт их пониже колен, должно быть причиняя нешуточную боль, набивая страшные синяки и кровоподтёки. Но эти маленькие существа, словно ничего и не замечали, ни тяжести, ни боли, и самое страшное, они шли абсолютно молча, ни стона, ни плача, ни единого звука, ни разу не вырвалось из их ртов. Даже дыхание у них не прерывалось ни на минуту, дышали они ровно и тихо, словно и не было на их плечах груза, способного вымотать и взрослого человека. Они, словно какие-то роботы, ни на секунду не делая попыток остановиться и передохнуть, шли себе и шли.

Немного скосив взгляд вбок, Лютич, всмотрелся в своего носильщика. Зрелище оказалось ещё куда более фантастично, нежели увиденное им ранее. Его носильщиком, на чьих плечах он так неудобно лежал, оказался пацан, лет четырнадцати не больше. И этот пацан, вовсе не чувствуя на себе тяжести взрослого мужчины, а это не меньше семидесяти восьми кило, с лёгкостью, куда-то пёр Лютича, следуя за основной группой, и по примеру остальных, то останавливался ненадолго, то переходя на быстрый шаг, а то и вовсе перебежками старался он не отстать от жуткой процессии.

«И не следа усталости, – поразился капитан. – Этакий мальчик киборг. На что ещё, он способен? Коли я для него, словно пушинка. Мутанты, – резко догадался Лютич. – Я в плену у мутантов. Те самые пресловутые «мимы», вживую, и я в их руках. Но зачем?».

Чуть в стороне, справа от себя, Лютич заметил, второе такое же странное существо, только уже – девочку киборг. Девочка несла на своих хрупких плечах взрослого мужчину, в военной форме, цепко держа его за руки. И в тот момент она, напомнила Лютичу, этакого муравья, что тащит в муравейник ношу, в несколько раз тяжелее себя.

«Но где этот муравейник? – с содроганием задался он вопросом. – И зачем я понадобился им?

И тут, из неоткуда, отвечая на его вопрос, сам собой пришёл ответ, громом поразивший капитана:

«Они хотят тебя заразить. Сделать тебя подобно им. После чего, ты вольешься в их бесчисленные ряды, став безжалостным мутантом».

– Нет, – простонал Лютич. – Только не это. – Чего он так боялся, боялся больше смерти, могло произойти в любой момент. И он оставшись в живых, в тоже время станет мертвецом и начнёт убивать людей. – Нет, нет, нет…

Получив дозу адреналина, сердце Лютича запрыгало, как загнанная птица в клетке, гулко отдаваясь в голове и открытых ранах. Почувствовав неимоверную усталость обречённого, он безвольно опустил голову на плечи юнцу, и расслышав вдалеке автоматную стрельбу, напоследок, теряя сознание, обречённо прошептал:

– Прощай, дружище Торопов… Я тебя подвёл. Потерял отряд и сам попал в ловушку. Прощай, больше мы с тобой не свидимся, а ты держись дружище. – И красная пелена застлала глаза и Лютич вновь провалился в небытие.

* * *

Вторичное пробуждение оказалось резким и болезненным и напоминало выныривание из глубины, когда в легких уже не остаётся воздуха, а вода пытается завлечь обратно, не пуская на поверхность, а сил так мало.

Очнулся Лютич в каком-то заброшенном помещении, полуразвалившегося здания. Ободранные обои, лохмотьями со стен свисая, шуршали потревоженные ветром, врывающимся в помещение сквозь раскуроченные оконные рамы. Куски штукатурки вперемешку с килограммами пыли устлали пол из стёртых досок. А сами половые доски, местами варварски выдраны из пола и на их месте зияют бетонные прорехи. Скорее всего, они пошли на обогрев, некогда обосновавшихся здесь людей, о чем свидетельствуют следы многочисленных кострищ, горы разнообразного мусора, валявшегося по всему помещению и кучки подсохшего дерьма в углах и в самом центре, как бы в насмешку над теми, кто здесь когда-то ночевал.

Очнувшись, Лютич, прислонился к стене напротив выхода из помещения. Вокруг ни одной живой души. Сколько он провалялся без сознания, в этом затхлом месте, Лютич точно сказать не мог, но судя по наступившим сумеркам, где-то около трёх часов. Что с ним успели сделать, за это время, мутанты, он так же не знал и даже не хотел просто об этом думать. И потому, стоило ему только окончательно пробудиться и собрать в кучу разбежавшиеся мысли, как сразу стал выстраивать план, самоубийства. Он не питал иллюзий и понимал, что попав в лапы «мимов», он уже скорее всего заражён и скоро станет одним из них. А этого Лютич не хотел и боялся больше смерти. Он уже зацепился взглядом за стекло от разбитой пивной бутылки. Оставалось только дотянуться и вспороть себе сонную артерию на шее. И лишь одно обстоятельство заставило его повременить с расправой над собой.

Его раны, кто-то туго перевязал его бинтом, отчего руки стали как свинцовые и весили целую тонну, но зато кровь была остановлена и это обстоятельство скорее всего спасло ему жизнь.

«Но кто мог это сделать? – спросил он воздух, и в его пессимистически настроенной душе, промелькнул лучик надежды на спасение. – Ведь это не могли сделать мутанты. Зачем им это? Может пока я был без сознания, меня кто-то вырвал из рук мерзких подобий на детей? Возможно… После, меня перенесли сюда, перевязали, а теперь ждут когда я очнусь, чтобы с моей помощью попробовать выбраться из города, например предложив меня в качестве заложника. Неплохая мысль. Что ж, остаётся только ждать и надеяться на благополучный исход. Тем более он мог в любой момент схватиться за стекляшку и прекратить своё существование на бренной Земле».

Вдруг в устоявшейся тиши послышался сдавленный стон и Лютич резко обернулся.

– Ба… Да оказывается, я-то здесь и не один, – приятно удивился он, разглядев в сумерках по левую руку от себя, на полу, ещё четырёх военных без сознания. Их раны также были перевязаны бинтами, но в отличие от Лютича они не подавали признаков жизни и лишь только равномерное, почти незаметное движение грудной клетки, говорило в пользу того, что они ещё живы.

Лютич повнимательней присмотрелся к товарищам по несчастью, и как он и думал, все солдаты оказались из его разведгруппы. Здесь были: и рядовой Зотов и рядовой Васин, сержант Макеев, и рядовой Потапов, который так любил детей, что получил и в этот раз их ответную «любовь».

Лютич печально усмехнулся. Рядовой Потапов особо усердно защищал тех жутких созданий, он-то сразу перешёл на сторону сержанта Кротова и к чему это всё впоследствии привело – весь отряд мёртв, а судьба выживших ещё неизвестно в чьих руках. Самого сержанта Кротова среди бессознательных солдат, не было.

«Погиб бедолага, – с горечью подумал капитан. – Хороший был парень в общем-то и отличный солдат. Вот только, так и не понял до конца с кем имеет дело. Не смог распознать врага. Дурацкая, смертельная ошибка! – проскрежетал зубами Лютич. Он не винил Кротова, сам-то чуть не попался на уловку мутантов, хотя и обладал большим военным опытом. Куда уж тут молодняку было распознать ловушку».

И острое чувство вины захлестнуло капитана, за погибших бойцов и за тех ребят что лежали сейчас рядом с ним. Не смог спасти, не смог предупредить их и не защитил, всё обернулось против него.

Он смотрел на бесчувственных солдат, на их бледные лица, по-детски наивные и беззащитные и его душа болела.

«Ещё совсем мальчики, только-только от мамки оторвались, а я старый дурак так их подвёл. Сам же их и привёл к порогу смерти. – И столько в нём образовалось обиды, столько горечи, злости и отчаяния, что захотелось прямо сейчас вскочить, взять, первый попавшийся под руки предмет и защищать этих выживших мальчишек, до последнего вздоха, до последней капле крови, пока в груди ещё бьётся сердце. Но к сожалению он не мог этого сделать. Силы оставили бренное тело, сделав и его самого таким же беспомощным и безвольным, как и эти солдатики. И только одно отличало его сейчас, от них, он был в сознании, а они нет. Но он бы всё сейчас отдал, чтобы было наоборот.

Шло время, а за ними так никто и не шёл. Сумерки постепенно сгущаясь, заползали в заброшенный дом. Проникая во все щели, заполняя собой всё свободное пространство, выгоняя ненавистный свет.

И Лютич, начал было уже сомневаться, что за ними вообще кто-нибудь придёт и спасёт. Надо выбираться самим. Но существовала одна маленькая проблема. Солдаты, лежащие рядом с ним, так и не пришли в сознание. Они по-прежнему, не подавая признаков жизни, бездвижно валялись на полу, словно трупы и временами, Лютичу казалось, что они уже мертвы, но стоило ему, с содроганием, в этом увериться, как кто-нибудь из бойцов начинал сипло дышать и своим тихим стоном разрывать полог тишины. Этот звук для него был как бальзам на душу.

Но так же он чувствовал и исходящий от них жар:

«Лихорадка, – печально резюмировал он. – Началось заражение крови. Им срочно нужна медицинская помощь, а я ни чем не могу им помочь».

Ему хотелось кричать от бессилия и от невозможности, хоть что-нибудь сделать, но из его, пересохшего рта, вырывались только сиплые хрипы, а внутри тела разгорался пожар, отнимающий остаток сил. У него и самого, уже начиналась лихорадка. И если за ними так никто и не придёт, ему ничего не остаётся, как только тихо лежать и ждать неизбежного конца.

Наконец, спустя, казалось бы вечность, в коридоре послышались шаги. И от этого сладостного звука, сердце Лютича слабо и нерешительно затрепетало в груди, ещё не зная толком радоваться или же готовиться к худшему. Слышно было, как под ногами идущих, хрустит осыпавшаяся штукатурка и облицовка стен, звенит стекло и трещат ссохшиеся доски. По звуку шагов, Лютич определил, что идёт не один человек, а двое или трое, хотя, шаги часто сливались и определить точное количество не представлялось возможным.

Наконец неизвестные остановились напротив входа и в проёме помещения показался человек. Это был высокий мужчина с крепкой фигурой, спортсмена, в красной куртке – пуховике и чёрных джинсах. На его голове, несмотря на вечерний холод, отсутствовала шапка. Вместо неё, уши мужчины, закрывали густые, вьющиеся волосы, какого цвета они были, капитан в сумерках не заметил. Они просто были тёмные и на их фоне, и на фоне сумерек, у мужчины резко выделялось бледное мужественное лицо, с тёмными провалами глаз.

Незнакомец, как бы не решаясь вступить в комнату, немного постоял на месте, а потом осторожно сделал три шага в сторону лежащих на полу солдат, и резко остановился, заметив на себе пристальный взгляд.

Капитан Лютич, готов был уже поприветствовать своего спасителя, но слова благодарности, застряли комом в горле. Вначале он даже обрадовался, когда на пороге появился неизвестный мужчина.

«Наконец-то живая душа! – возликовал он. – Долго же он, заставил себя ждать. Надо бы его поблагодарить, ну и само собой, поторопить, чтобы он нас отсюда, побыстрее вывел, а то неровен час, как нагрянут мутанты».

Но стоило только незнакомцу приблизиться, как по коже Лютича пробежал самый настоящий мороз. И первое, что он разглядел, в сумерках были глаза.

– Эти глаза, – замирая от ужаса, прошептал он. – Такие же, как и у детей.

После случая с детьми, Лютич отлично научился своим шестым чувством отличать мутантов. И потому-то сейчас, он сразу понял, стоило только мужчине, в красной куртке, подойти поближе, что перед ним не человек. Хотя и незнакомец, абсолютно никак не выдавал себя и не давал даже повода усомниться в себе, как в обычном человеке. Но капитан нутром почуял, что перед ним, самый настоящий «мим».

Мужчина, верно также почувствовав, что его раскрыли, улыбнулся, широко растягивая губы в стороны, но эта ужимка, Лютичу показалась, больше оскалом дикого животного, нежели улыбкой человека.

И внутренне похолодев, он решился. Капитану не оставили иного выбора, как схватиться за осколок стекла от бутылки, который он, в течение долгого времени, пока был в сознании, приложив невероятные усилия, подтянул к себе. И сейчас ему, нужно было только, поднять руку и воткнуть осколок, себе в шею, и он будет спасён, а то, чего он больше всего боялся, так и не свершиться. Борясь со слабостью во всём теле, он собрал остаток своих сил и медленно повёл непослушную руку к шее.

В ту же секунду, глаза «мима» зло блеснули в наступающей ночи. Мутант, резко махнул, дав знак кому-то у себя за спиной и следом, в тот же миг, из-за его спины, выметнулась неясная тень и сразу кинулась к человеку.

На долю секунды, Лютичу показалось, что это была тень крупной собаки. Он даже вначале растерялся и потерял драгоценное время, на исполнение задуманного. Секунда, и мнимая собака схватила его, железной рукой за шею и придавила к полу. Другой рукой, она ухватилась за его руку с осколком стекла и резко дёрнула в сторону, уводя от шеи.

От резкой боли в руке, Лютич аж пискнул, как придавленная мышь. А своими выпученными, налившимися кровью глазами, он с ужасом рассмотрел, что над ним нависает вовсе не огромная собака, а человек. Во всяком случае, оно походило на человека, но только по внешним общим признакам, в остальном же это безобразное существо сложно было назвать им. Потому что это было истинное чудовище, с жалким подобием человеческого лица, вынырнувшее из кошмарных снов из самых его глубин.

Склонившаяся морда выражала предел безумия, а бешеные, стальные глаза, не мигая, смотрели в упор на человека, завораживая своей глубиной и вытягивая разум. По многодневной щетине и волосам, торчащие патлами в разные стороны, можно было заключить, что это чудовище когда-то было обычным мужчиной и не было бы оно настолько жутким, если бы не слюна, покрывающая всю его нижнюю часть лица. И эта зловонная слюна постоянно вырабатывалась у чудища литрами. Она шла у него нескончаемым потоком изо рта и пузырилась из носа. Когда в отвратительном рту уже не оставалось больше места, она просачивалась наружу пропитывая щетину чудовища, отчего вся морда покрылась отвратной склизкой плёнкой. Постепенно собираясь на подбородке, слюна ненадолго задерживалась, а затем тягучей струёй срывалась вниз, и беззвучно капала на лицо Лютича.

«Что-то есть в этом от бешеной собаки», – мелькнуло в сознании капитана и заткнулось, потому что существо приблизило свою морду ещё ближе к его лицу и распахнуло свою бездонную пасть.

Из-за обилия слюны, раскрытый зёв чудища перекрылся плёнкой, потом она лопнула и Лютича обдало смрадным дыханием. Борясь с подступившей тошнотой, капитан сжал губы и задержав дыхание вступил в борьбу с мутантом, потому что чувство гадливости было сильней его телесной слабости. Он попытался сопротивляться, но бесполезно, с тем же успехом можно было бороться с упавшим деревом. Тогда он, брыкаясь ногами, свободной рукой, попробовал ослабить железную хватку у себя на шее, но от этого стало только ещё хуже. В ответ на сопротивления человека, мутант усилил свою нечеловеческую хватку и продолжай Лютич бороться дальше, «мим» просто раздавил бы ему шею. Но до этого не дошло. Силы оставили капитана раньше, чем его прикончил бы мутант.

Когда тело человека обмякло, перестав сопротивляться, мутант снова приблизил свою морду к лицу капитана и заглянул ему в глаза. И в этом взгляде читалась усмешка. Усмешка над жалким существом. Над жалкой букашкой, что посмела брыкаться и трепыхаться, но в конце всё равно проиграла. И в отличие от человека, «мим» и не сомневался что будет по-другому.

Затем, железные пальцы мутанта, сомкнулись на подбородке Лютича, фиксируя голову так, чтобы мерзкая букашка перестала наконец вертеть своей башкой, пытаясь уклонится от тугой бесцветной слюны. Но жалкая букашка вновь попыталась трепыхаться, но мутант более не обращая на это внимание, сильно нажал ей на челюсти, раздвинув рот.

Лютич не в силах захлопнуть рот и тем более сопротивляться, от нахлынувшего страха просто закричал. Но из сдавленного, чудовищной силой, горла раздался лишь слабый хрип, переходящий в стон. А чудовище, продолжало начатое. Оно вдруг резко отклонилось на длину рук и так же резко приблизилось, выплёвывая ком, тугой слюны, целясь в рот букашке.

Отвратительно пахнущая слюна, попала Лютичу прямо в раскрытый рот и в нос, залепила глаза и перекрыла доступ кислорода, осев на его лице непроницаемой плёнкой, и он с надрывом закашлялся, прочищая дыхательные пути. Тугая, чужеродная слюна из его рта и носа вперемешку с собственной слюной ответно угодила в морду «мима». Но тому, видимо такое поведение букашки не понравилось и зажал ей рот и нос, чтобы не дать Лютичу откашляться. А через восемь минут, когда букашка перестала дёргаться от недостатка кислорода, «мим» отпустил Лютича и прыжком с места, переместился к следующей букашке в военной форме.

Получив свободу и напрочь позабыв, что ещё не избавился от чужеродной слюны, Лютич радостно вздохнул полной грудью, вентилируя застоявшийся воздух в лёгких, и закашлялся с надрывом, ворочаясь кряхтя на месте и постоянно сплевывая на пол. Он не заметил, как к нему подошёл второй, двуногий мутант. А тот подойдя вплотную, посмотрел на Лютича, наблюдая как тот откашливается, размазывая по лицу слюни и сопли, вперемешку с грязью. Затем его взгляд уцепился за осколок стекла, что так и сжимал человек в своей искалеченной руке, и глаза у него, на секунду подёрнулись дымкой. «Мим», что-то мучительно вспоминал, связанное с этим осколком, но что?

А вспомнив наконец, «мим» подскочил, боясь опоздать, к человеку и нанёс сокрушительный удар ногой по голове, пресекая дальнейшие попытки Лютича, к нежелательному самоубийству.

Удар был такой силы, что разом выбил дух из капитана, и его сознание, со скоростью света, выпорхнуло из клетки-тела и отправилось в мир снов, чтобы вновь затем вернуться, но уже не таким, каким было ранее…

* * *

– Сколько!? – переспросил президент, на секунду пропадая с экрана монитора. – Этого не может быть… – следом ужасаясь шепчет он вновь возникая на экране и его бледное лицо с гневным взором пристально смотрит на собеседника. – Это как понимать, генерал? – негодующе обращается он. – Двадцать тысяч солдат, посланные вами на разведку в город растоптаны, разбиты и уничтожены, почти что полностью и кем? Этими полоумными мутантами? Спецподразделения, вооружённые до зубов, проиграли невооружённой кучке больных людей? У меня просто в голове не укладывается. Живо отвечайте генерал, как такое могло произойти? Я жду…

Сидящий на другом конце линии связи генерал Овчаренко спал с лица окончательно, и так уже сбросив за прошедшую неделю пару лет своей бесценной жизни. И всё это – постоянное нервное напряжение, что неблаготворно сказывалось на его здоровье. Всего каких-то ещё два месяца назад он светился здоровьем и неугасаемая сила распирала его, требуя всё новых подвигов. И в свои пятьдесят восемь лет Овчаренко ни разу не жаловался на сердце.

В последнее время, он частенько держал под языком, таблетку валидола и её отвратно-сладковатый вкус постоянно преследовал его, отбирая вкус жизни. Он забыл, когда в последний раз бегал трусцой или просто делал зарядку. Пил горстями таблетки от давления, отчего стал походить на пьяного. И некогда его сильное и жилистое тело стало постепенно терять былую упругость форм, превращаясь в этакую аморфную субстанцию. Его кожа приобрела постоянный серый, землистый оттенок и утратила упругость, превратившись в старческий пергамент. И особенно сильно, генерал похудел на лицо. Оно покрылось, множественными морщинами, щеки впали, а подбородок и нос утратили чёткость.

Всего за два месяца напряжённой работы, генерал Овчаренко превратился из пышущего здоровьем зрелого мужчины в слабого и больного старика, и неудивительно, что этот процесс был уже не обратим. Годы, от которых он бегал, ведя здоровый образ жизни, всё-таки его нагнали, и разогнавшись, не могли уже остановиться.

Глубоко вздохнув и досчитав до пяти, Овчаренко ринулся в омут с головой:

– Аналитики ошиблись, товарищ президент, – пояснил он. – Число мутантов, на деле, оказалось большее количество, чем мы ожидали. Против наших двадцати тысяч, выступило более ста. Цифра изначально не была в нашу пользу. Если бы мы только знали реальную обстановку дел в городе, то я бы, ни за что не совершил бы, столь грубой ошибки. – Сокрушённо качая головой высказывался генерал. – Я не могу простить себе смерть, тех ребят, которых сам послал на смерть. Пацаны просто не готовы были, стрелять, как им казалось, в мирных граждан, за что и поплатились своими собственными жизнями. Поэтому прошу снять с меня все полномочия и назначить на моё место – Мишулина, министра вооружённых сил, – резко договорил он, в упор глядя на собеседника, а высказавшись, выпрямился в кресле, ожидая приговора.

– Э… нет, генерал, – грозя пальцем ответил президент. – Вы мне ещё нужны. Тем более, эту операцию, мы с вами вместе утвердили, вместе будем и отвечать. А Мишулин, может подождать. Он у нас предназначен для более масштабных действий. Вот если, не дай Бог, мутанты вырвутся из города, вот тогда я и дам ему все карты в руки. Понятно? – Что ж, вопрос не требовал ответа и потому глава государства, сосредоточился на конкретных вопросах. – Так, а теперь отбросим сантименты. Мне вот что хотелось бы узнать, что у вас на уме, по поводу дальнейших действий? Какие вы намерены принять противодействия агрессору? – напрямую задал он вопрос.

Но пока он ещё говорил, на лице самого генерала, одни чувства резко сменялись другими. С одной стороны Овчаренко в тайне хотелось бы, чтобы с него сняли все полномочия, отправив в отставку. С другой, он просто не мог уйти и бросить народ на произвол судьбы. Потому что он точно знал, что лучше него с этой проблемой, возможно никто не сможет справиться, и в пользу этого была одна очень веская причина. Это он первый вёл дело мутантов. Первый поверил в них и первый кто стал собирать по ним информацию, и сейчас, обладая ощутимым багажом фантастических знаний, в которые и не каждый-то поверит, ему было бы горько передать дело другим и всё забыть, всё забросить.

И потому получив вопрос по обстоятельству, Овчаренко как не пытался, а всё же не смог скрыть своей радости, проявившейся на лице в виде слабой улыбки удовлетворения и облегчения.

– Та операция, которую мы провели, преподнесла нам ужасный сюрприз, – сразу же прыгнул он с места в карьер. – А именно, на сегодняшний момент мы обладаем достоверной информацией, о том что в центре столицы, по крайней мере две трети живого контингента – мутанты. Второе. Разгром разведгрупп, даёт пищу для ума солдатам, что в следующий раз отправятся в черту города. Этот печальный, я даже сказал бы позорный случай, предостережёт военных и спасёт им жизнь, в случае встречи с мутантами. – И переходя к главному, генерал на секунду замолчал переводя дух.

– Наши действия, – сказал он, намереваясь разложить все мысли по полочкам:

Первое. Я уже распорядился. Продовольствие больше не будет поступать в город. Оно будет предоставляться только коммунам.