Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

  Витька сидел на корточках около круглой паучьей норки и пытался оттуда за кругляшок черной смолы, которую называли «сваром», вытащить паука. У него не получалось, но он вновь и вновь совал в норку смолу, закрепленную за крепкую дратву, которой его отец подшивал всем старую обувку. Ванька встал рядом и стал молча наблюдать за его стараниями.

  ─ Может, его там и нет? ─ сказал наконец Витьке, который почему-то на него не обращал внимания.

  ─ Как нету, если только что чуть не вытащил! ─ психанул Витька.

  ─ Дай я подергаю.

  ─ Жди, так и дал! Найди себе норку и лови, свар с дратвой дам.

  Норку с пауком в ней найти непросто. Из многих норок ребята пауков уже повытаскивали и раздавили. Взрослые ребячью затею по уничтожению как на грех расплодившихся пауков одобряли. Совсем недавно в Бирюче чей-то телок съел вместе с травой паука и, отравившись, подох. Люди стали опасаться выводить на улицу своих коз, овец, телят. Ванька, может, и занялся бы поиском паучьей норки, но подошел двоюродный брат Пашка. Увидев Ваньку, весело крикнул:

  ─ А я тебя хожу-разыскиваю, будто мне больше всех надо! Слушай, ─ хлопнул по-родственному Ваньку по плечу, ─ там пиджачок тебе мама почти сшила и зовет на примерку.

  ─ Может, завтра? ─ вздохнул Ванька. ─ Мы с бабушкой скоро к маме пойдем.

  ─ Смотри сам, ─ пожал Пашка плечами. ─ Я бабке Марфе тоже передал, а уж вы решайте, нонча или завтра. Пиджачок к школе, а в школу через два дня ─ зачем откладывать? Мой тебе совет, пойдете обратно, вот и загляните, ─ рассудил Пашка и хотел было уйти, но тут Витька наконец-то выдернул из норки большого, темно-серого, на длинных ногах паука. Радостно заорав и схватив палку, он стал лупить по земле, стараясь убить его. Но вот ведь какая получилась незадача ─ Витьке мешали в том собственные штаны: без помочей они с него спадали, обнажая худенький белый зад и все остальное. Он хватался руками то за штаны, то за палку. Раздавить паука, который метался по земле, помог Пашка. Сделав доброе дело, Пашка, схватившись за живот, стал хохотать. Насмеявшись, спросил:

  ─ А где же, Витек, помочи?

  ─ Пуговка оторвалась, а помочи я в портки засунул. Стал вытаскивать, чтобы показать, и Пашка вновь расхохотался. Ванька тоже смеялся, но не громко, чтобы не обидеть Витьку. Семья у Толкачевых большая, жили бедно, отец Витьки подрабатывал ремонтом обуви селянам. А Пашка не унимался, он уже и стишки про спадающие с Витьки штаны сочинил. Декламировал и хохотал.

   ─ Сшила Витьке мать штаны,

   Да не пришила помочи.

   Он на попу, они ─ с попы,

   Все спадают, сволочи!..

  Вволю насмеявшись, Пашка ушел, крикнув Ваньке, чтобы не забыл про примерку пиджачка.

  ─ А здорово, он про помочи придумал, ─ нисколько не обидевшись, сказал Витька.

  ─ Тетка Марья сказывала, что стихи у него запросто получаются. В шестой пойдет, а мы с тобой только в первый.

  ─ Я в школу не хочу, да и ходить не в чем, ─ грустно вздохнул Витька.

  ─ А моя мама теперь не председатель, другого выбрали, ─ поделился с другом новостью Ванька.

  ─ Отец говорил, что выгнали ее, кулаков твоя мама защищала.

  ─ Никого она не защищала! Бабушка сказала, что ей даже телку за работу дали, ─ обиделся Ванька.

  ─ Может, скажешь, что и бычка на пропитание? ─ ухмыльнулся Витька.

  ─ Не бычка, а телку, ─ стоял на своем Ванька. ─ Ты не знаешь!

  ─ Это ты не знаешь, ─ упирался Витька, и быть бы между ними ссоре, но помещала бабушка Марфа. Ванька услышал ее протяжный голос:

  ─ Ванюшка-а, до-мой! ─ Обидевшись на друга, Ванька развернулся и побежал домой. Часто обижался на свою мать Ванька, но если кто-то говорил про нее плохо, то как мог защищал.

  Ванька подбежал к бабушке, и они пошли в сторону Сидорова пруда. Ходить с бабушкой по Бирючу Ваньке всегда интересно. Она его многому учила.

  ─ Вот идешь по дороге, ─ говорила не раз, ─ и видишь, лежит ржавый гвоздь или деревянный обрезок, а может, что еще валяется, так не ленись нагнуться, поднять и принести домой. Тогда, Ванюшка, жить ты будешь богато.

  Сама она не стеснялась «поднимать и приносить». Но в этот раз спешила, и ей было не до гвоздей. В руке сумочка с едой для матери. Ей эти ежедневные походы к племяннице радости не прибавляли. Старушку расстраивало, что молодая здоровая баба не может себе даже борща с картошкой наварить. Но бабушка была добрым человеком и не могла оставить без еды непутевую племянницу, которую сама не сумела правильно воспитать.

  ─ Тебе Пашка сказал насчет примерки? ─ спросила она Ваньку, перехватив сумку в другую руку.

  ─ Да, ─ кивнул он. ─ Завтра и сбегаю.

  ─ Нет-нет, не завтра, а нонча. У матери рассиживаться не будем, вот обратно как раз и зайдем к твоей крестной. Хочу глянуть, какой получился пиджачок, ─ сказала негромко и улыбнулась. Ванька хотел взять сумку и понести, но она не дала.

  ─ А правда, что маму уволили из-за кулаков? Она их жалела, да? ─ спросил Ванька, вспомнив слова с Витькой.

  ─ Это кто ж тебе такую чепуху наболтал? ─ удивилась бабушка.

  ─ Витька Толкачев. Я ему сказываю, что маме за хорошую работу даже телку дали, а он не верит.

  ─ Пускай не верит, он неправду сказал. Никаких кулаков она не жалела, и не ее это было дело. Есть комитеты бедноты. Поставили заместо нее другого человека и слава богу!

  В разговоре не заметили, как подошли к дому. Постучали, мать хоть и была хмурной, встретила словами приветливыми.

  ─ О-о, кормильцы мои пришли! Проходите, проходите в хату.

  Выкладывая на стол из сумки еду, бабушка недовольно бурчала, что это в последний раз, что сюда она больше не ходок. Пускай Лександра сама готовит и не гоняет старого человека...

  ─ Ванька принесет, ты ему только сумку собери, ─ посоветовала мать. ─ Из чево я тут варить-то буду, у меня шаром покати, ─ лениво отмахнулась, приступая к еде.

  ─ И тебе не стыдно?! ─ злилась бабушка. ─ Ванюшка ей станет носить! Нет уж, сама принеси картошки и все, чё надо, да своими ручками готовь. Кончай бездельничать! ─ Выслушивая обидные слова, мать молча жевала. Ванька тоже молчал, но он-то знал, что мать долго терпеть не будет и вот-вот взорвется, накричит на бабушку или на него. Так и вышло.

  ─ Да хватит меня учить, Ермильевна! Не учи лошадь овес есть, сама все знаю. Недаром в председателях ходила! Если б не наши уроды, и посейчас работала.

  ─ Учить не собираюсь, а поработала и хватит. Мальчишкой вон займись, чай, в школу скоро.

  ─ Мам, а ты и взаправду позанимайся мной, ─ встрял в разговор Ванька. ─ Батяка читать учит, ты тоже чё-нибудь научи. Можем сейчас вместе к крестной сходить и пиджачок примерить. Пойдем, мам? ─ Ваньке так много чего хотелось рассказать о себе матери и у нее спросить тоже.

  Бабушка поддержала:

  ─ Сходи с Ванькой к Марии, а? Авось не убудет.

  ─ Да ты чё, с ума спятила! ─ огрызнулась мать. ─ Она ж меня на дух не выносит. Нет уж, сами идите и примеряйте. ─ Как жалобно ни просил Ванька мать, та ни в какую. Пыл свой, правда, поумерила, не кричала как обычно, но и не согласилась.

  ─ Горюшко ты мое, ─ сказала вдруг как-то жалобно, обняв Ваньку и погладила по голове.

  Прильнув к ней, Ванька шмыгнул носом:

  ─ А почему я горюшко твое, мам?

  ─ Мешаешь ты мне, Вань, ох как мешаешь!..

  ─ В чем же мешаю? ─ удивился Ванька.

  ─ Да, все равно не поймешь! ─ отмахнулась она.

  ─ Мне батяка говорил, ─ сказал, помолчав, Ванька, ─ что если я тебе буду не нужен, он меня с радостью к себе возьмет.

  ─ Это когда же он тебе сказал?

  ─ А когда читать учил.

  Оттолкнув Ваньку, мать тут же его отругала:

  ─ Пускай не надеется, и чтоб таких разговоров я больше не слыхала!

  Ванька опустил голову; ведь хотел-то как лучше, а сделал только хуже для себя. Мать вспылила, отвернулась. Странно как-то получается, вертелись в голове мысли. Что ей ни скажешь о батяке, все не так.

  ─ Ты, Ванятка, побегай пока во дворе, ─ попросила его бабушка Марфа, ─ а мы тут с мамой кое о чем потолкуем. Только далеко не уходи, я потом позову.

  Ванька вышел на улицу. Ему так даже лучше. Плохо, что поиграть не с кем, зато подумать можно сколько хошь и никто не помешает. Думалось о новом пиджаке, о школе... Вот обуви нет, ботинки, что мать купила, совсем развалились. Витькин отец сказал, что их подшивать без толку. Когда на улице будет грязно, бабушка разрешила походить в ее ботинках, со «щечками». А пока можно и разутым до школы добежать. Батяка завтра обещал принести шапку кубанку. Говорил, что сошьют по его голове. Вот ребята удивятся, когда увидят его в кубанке! А Витька Толкачев ходить в школу не хочет. Он и буквы не знает, и читать не умеет, у него дома нет ни одной книжки. У Ваньки их целых три, и все с картинками. Если Витька не пойдет в школу, то с кем же тогда в классе сидеть? И еще, у Ваньки буковки мелом лучше получаются, когда пишет левой рукой, а в школе надо писать правой. Может, учительница разрешит левой? Надо у батяки завтра спросить.

  Сам с собой Ванька мог разговаривать сколько угодно, но его мысли прервал раздавшиеся за спиной голоса. Первой из избы вышла бабушка, за ней ─ мать.

  ─ Я, тетушка, завтра к обеду загляну, ─ сказала мать. ─ Пустой мешок брать или у тебя найдется?

  ─ Найдется-найдется, заходи к обеду, ─ ответила бабушка, осторожно спускаясь с порожка. Взяв за руку Ваньку, сказала: ─ Пошли, Ванюшка, на примерку, авось успеем до ужина. ─ Поглядев на мать, так и не вышедшую из сеней, Ванька затрусил с бабушкой в сторону плотины. Подумал, что мать с бабушкой видно помирились. Знал, если мать злилась, то звала Ермильевной, а если все нормально, то тетушкой.

  Бабушка его единственная заступница. Мать с дядькой Григорием часто ссорятся, иногда между ними доходит и до драки. Дядька тогда хватает его за шкирку и швыряет матери со словами:

  ─ Забирай своего щенка и проваливай домой! ─ Мать и дядька оба страшно вспыльчивые. Тогда бабушка сажает его к себе на колени, крепко обнимает и говорит:

  ─ Сиротинушку до смерти моей никому не отдам! Последним куском хлеба с ним поделюсь. И опосля моей смерти заклинаю вас Ванюшку не обижать! Я там, ─ показывала рукой на небо, ─ все увижу.

  Дядька тогда выходил курить во двор, а мать плакала. Из-за этих ссор бабушка очень расстраивалась. Ведь она приняла к себе племянницу как родную дочь, ничего для нее не жалела, а что получилось? Теперь и сама из-за нее страдает. Какое-то время шли молча. Потом бабушка вдруг остановилась:

  ─ Ты ничего не видишь?

  Ванька огляделся вокруг.

  ─ Да нет, ─ пожал плечами. ─ А что?

  ─ Ну как же так, Ванюшка! Совсем ослеп?! Глянь, какая большая щепа валяется. Подай мне, я заверну в мешочек, на разжижку кизяков пригодится.

  Ванька подал. Больше до самого дома крестной на дороге ничего такого, чтобы «поднять и взять», не попалось.

  Как же порой мало надо человеку, чтобы обрадовать его, и как совсем мало требуется для этого не взрослому, а ребенку. День, когда Ванька готовился идти в первый класс, ему запомнится на всю жизнь. Утро началось с прихода крестной тетки Марии. Она принесла доделанный пиджачок, в котором послезавтра он пойдет в школу. На примерке присутствовали бабушка Марфа, дядька Григорий, его жена тетка Ольга и их ребятишки: Мишка, Колька и Аннушка. Тетка Мария достала из сумки аккуратно сложенный пиджачок, встряхнула его и сказала:

  ─ Ну-ка, крестник, растопырь назад руки? ─ Ванька растопырил, тетка просунула в них рукава, и Ванька вмиг нарядился в новенький пиджачок. Все восторженно удивились, как он ладно сидит. Поправив воротник, тетка кивнула: ─ А и неплохо, даже самой нравится. ─ Бабка Марфа попросила Ваньку надеть обувку, уж так хотелось старой поглядеть, как он в обувке станет смотреться. Ванька одел великоватые ему бабкины ботинки, даже привстал малость на цыпочки и, как дед Яков перед зеркалом, повертел туда-сюда головой и плечами.

  Всем понравилось. Тетка Мария, еще раз придирчиво оглядев Ваньку со всех сторон, горделиво произнесла:

  ─ Хар-рош!

  Бабушка сказала:

  ─ Иди целуй крестную! ─ Что он сходу и сделал. Потом начались обсуждения и всякие другие разговоры. А Ваньке до того захотелось хоть на минутку выскочить из избы и показаться ребятам ─ пускай увидят!

  Но дядька Григорий так не вовремя напомнил:

  ─ Снимай пиджачок, еще находишься. ─ Делать нечего, Ванька неохотно снял.

  ─ «Хотя зачем в одном пиджаке выскакивать, ─ подумал он. ─ Уж лучше покажусь, когда батяка принесет новую кубанку. Хоть и без бабкиных ботинок, а в пиджачке и в кубанке будет куда краше...»

  Полдня Ванька просто летал на воздусях и был до того радостен, что хотел угодить и сделать что-нибудь доброе, хорошее каждому. Он настроился проводить тетку Марию. Та же поинтересовалась:

  ─ Тимофей говорил, что ты читать вроде как научился?

  ─ Да, крестненькая, но пока не шибко быстро. Батяка сказал, что надо больше книжек читать. Он мне их покупает. Счас покажу!

  ─ Не надо показывать, верю. Мой тебе совет, Ваня: в школе старайся. Твой отец учился хорошо. А провожать меня не стоит. К тому же, сам подумай, заявится отец с папахой-кубанкой, а тебя нет ─ не здорово как-то получится, и?

  Ванька согласился. Тетка ушла, а он стал ждать отца. Можно б было и к нему домой сбегать, но это все не то, там ведь путем и не поговоришь. В семье отца появилась девочка, Таней назвали. Все вокруг нее хлопочут, кухтятся. Бабушка сказала, что она ему родная сестра по отцу. Такая еще совсем малюсенькая, ходить и говорить не умеет, моргает глазками или спит подолгу.

  Отца Ванька ждал с нетерпением. То подходил к окну и выглядывал, то выбегал на улицу и смотрел откуда он всегда появлялся: то ли со стороны Моховой улицы, где жил, то ли со стороны магазина, где работал. Магазин был закрыт, значит, скорее всего, отец придет с Моховой. Как же он не спросил отца, кто шил кубанку. Да-а... Пока думал да гадал, тут и отец со свертком в руке показался. Ванька радостно бросился ему навстречу. Отец, как всегда, поднял его на руки, поцеловал, приласкал, но потом Ванька сказал, что он уже большой, и отец опустил его на землю. Ванька взял отца за руку и вприпрыжку, повел за собой к дому.

  Кубанка сшита прямо по Ванькиной голове и до того красива, что всем понравилась. В избе крутились все те же, что и на примерке пиджачка, кроме дядьки Григория, который ушел по своим делам. Отец пояснил, что кубанка пошита из старого, но доброго курняка, ее верхушка из красного бархата с черным перекрестьем. В общем, как у настоящего донского казака, не хватает только другой казачьей одежды и амуниции.

  Слово «амуниция» Ваньке непонятно, а вот услышав про одежду, он тут же вытащил из сундука пиджачок и надел его.

  ─ Кар-тинка! ─ умильно воскликнула бабушка Марфа. ─ Уж до того хорош, глаз не отвести!

  Тетка Ольга тоже восторгалась. «Жаль, дядька Григорий не видит, ─ подумал Ванька. ─ Но ничего, еще увидит».

  Довольный, что подарок и сыну, и всем понравился, отец собрался уходить. Провожали всем кагалом, даже тетки Ольгины ребятишки. Отец их всех одарил конфетами. Ванька упросил бабушку проводить отца хотя бы до плотины. Бабушка не дядька Григорий, разрешила, но как всегда сделала наказ, чтоб нигде не задерживался.

  Отец, как и крестная, по дороге говорил Ваньке, чтобы тот учился старательно, не подводил его. Предупредил, что будет приходить в школу и разговаривать с учительницей. У Ваньки к отцу свой вопрос: можно ли в школе писать левой рукой, потому как у него буквы левой получаются лучше?

  Отец умел убеждать. Спросил:

  ─ Читать я тебя научил?

  ─ Да-да, ─ согласно закивал Ванька.

  ─ Тяжело было? ─ Ванька опять покивал головой.

  ─ Но ведь ты хорошо постарался и научился, правда?

  Перестав прыгать, Ванька остановился:

  ─ А-а! Так ты-то любого научишь! С тобой легко.

  ─ Учти, Ванюша, писать надо только правой рукой. Это правило для всех. И я обещаю поучить тебя писать правой, договорились?

  Ванька согласился. Да и как не согласиться, с отцом ему всегда радостно. А когда тот стал работать в магазине, Ванька готов был там днями сидеть, хотя Тимофею это не очень нравилось: служба все-таки. Он говорил, чтобы сын лучше к нему домой приходил.

  Рассказал Ванька отцу и как Витька Толкачев вытащил вчера из норки большого паука, и что Витька сказал неправду о матери.

  ─ Это какую же неправду? ─ заинтересовался Тимофей. Ванька с Витькиных слов повторил, что будто бы она жалела кулаков и ее за это выгнали с председательства. А бабушка сказала, что Витька сам толком ничего не знает и никаких кулаков мать не жалела.

  Тимофей согласился с бабушкой Марфой, а заодно спросил, давно ли он был у матери и чем она сейчас занимается. Тут Ваньке было что рассказать. Не скрыл и за что она его вчера отругала. Тимофей уже смирился с тем, что Александра и сына ему не отдаст, и заниматься с ним, как положено матери, не станет. Мальчишка с радость ушел бы к нему, но привык к бабушке, которая его любит. Тимофей напомнил, что к нему Ванька может приходить в любое время и для него у «батяки» двери всегда открыты. Слово «батяка» вставил специально, сын любил его так называть. Раньше Ванька рассказывал, что дядька Григорий заставлял его звать «батякой»: мол, раз отец ушел из семьи, то теперь он для него «батяка». Тимофей с Григорием серьезно погуторил, и тот прекратил такие разговоры.

  Григорий с сестрой по характеру одинаковы, часто из-за ничего между собой ссорились, а в этих ссорах и Ваньке порой влетало. Однако Григорий не поддерживал сестру в том, что она не стала жить с Тимофеем, называл ее вертихвосткой и даже похлеще. А когда стал опекуном бабушки Марфы, то сразу выпроводил Александру жить в свой дом. Встречаться с ней не любил, раздраженно говорил бабушке Марфе, что ему не нужны два лишних рта, так как полно своих. Обо всех этих трениях между братом и сестрой Тимофей знал и как мог старался поддерживать сына.

  Вот и подошли к плотине. По дороге успели о многом поговорить. Но пора прощаться, ведь Ванька обещал бабушке, что отца проводит лишь до плотины. Ванька доволен. И все было хорошо, только вот никто из ребят по дороге не встретился. А как хотелось, чтобы его увидели в новой кубанке и пиджачке. «Может, встречусь с кем на обратном пути», ─ думал он. Ванька пошел к бабушке, а Тимофей стоял и грустно глядел ему вслед, пока сын не завернул за угол дома.

  Первый день учебы в первом классе для Ваньки стал большим событием. К школе его утром готовила бабушка Марфа. Мешала малышня дядьки Григория, крутившаяся под ногами и пристававшая к Ваньке со своими глупыми вопросами. Отогнать нельзя ─ дядька с теткой Ольгой обидятся, а дядька может и подзатыльник запросто отвесить. Наконец бабушка еще раз придирчиво оглядела Ваньку со всех сторон и удовлетворенно произнесла:

  ─ Ну, и всё, теперь, чай, не стыдно и в церковь итить!

  Посельская церковь с пристройкой использовалась как школа. Провожая Ванюшку, бабушка несколько раз его перекрестила, напомнив, что до школы сам дойдет, а там, глядишь, и отец с матерью явятся. Мать могла бы и сама к бабушке зайти, но дядька с ней недавно крепко поцапался и она психанула, сказав, что ноги ее теперь тут не будет. Бабушка поплакала-поплакала, а что поделаешь, если брат с сестрой живут как кошка с собакой. Школа недалеко от дома, дойти до нее Ваньке не проблема. Можно б было и бегом припустить, но будут мешать бабкины великоватые ботинки. «Интересно, о чем мать с отцом станут разговаривать, ─ подумал Ванька. ─ Мать отца не выносит, и он ее. Ну и жизнь пошла...» ─ не по-детски вздохнул Ванька, поправляя на голове кубанку. Заметил, что все прохоже задерживали на нем любопытный взгляд.

  Народу у школы собралось порядком. Школьники по случаю первого дня учебы принаряжены, с сумочками, кое у кого в руках цветы. В сумке у Ваньки одна тетрадь на полгода и половинка карандаша. У некоторых ребят в руках грифельные доски. Глаза Ваньки высматривают мать с отцом. Отца не увидел, а вот мать уже ждала. Улыбаясь, вышла ему навстречу и чмокнула в щечку.

  ─ Какой ты, Ваня, нарядный, прямо не узнать! Откуда эта шапка?

  ─ Это не шапка, а кубанка, батяка подарил, ─ ответил Ванька, зная, что упоминание отца ей не понравится.

   Мать поджала губы.

  ─ Ничего кубанка, идет тебе... Пиджачок тоже смотрится. А вот обувка великовата, тут мне надо покумекать и... ─ Но закончить не успела, помешал отец. Увидев его, спешащего с цветами, мать поцеловала Ваньку, пожелала, чтобы в учебе не подкачал, и ушла. Ванька не побежал к отцу, как раньше, а вразвалочку, как ходил сам «батяка», пошел ему навстречу. С отцом ему проще, они друг друга понимают.

  Тимофей спросил, как дела и как настроение Он радуется, по глазам видно, за Ваньку.

  Спросил и Ванька, кому это отец цветы принес.

  ─ А угадай! ─ хитро улыбнулся тот.

  Но угадывать не пришлось, так как мимо проходила учительница Надежда Николаевна. Она как раз и будет учить первоклашек. Надежда Николаевна небольшого роста и вся такая воздушная, легкая. На ее голове по обыкновению красуется изящная шляпка. На ребят в классе она никогда не кричала, даже голоса не повышала, но ее слушались и любили, потому что она сама их как своих детей любила. В школе преподавал и ее муж, Николай Васильевич, рослый, статный, красивый. Учительская чета Давыдовых жила недалеко от школы на Большой Слободе. Отец поздравил учительницу с началом учебного года и преподнес ей цветы. Та отцу и Ваньке мило улыбнулась.

  Чтобы не мешать разговору взрослых, Ванька отошел в сторонку. Огляделся. Небо чистое, голубое, пригревало утреннее солнышко. Все собравшиеся вокруг были добрыми и улыбчивыми. Двоюродного брата Пашку Ванька, сколько ни глядел, среди собравшихся так и не увидел, тетки Марьи тоже. Вскоре раздался звонок, приглашавший учеников в классы. И сразу все забегали, засуетились. Надежда Николаевна тоже поспешила в школу.

  Подошел отец. Ванька на миг уткнулся лицом в протянутые к нему отцовы ладони, потом развернулся и пошел в школу. Взгляд отца провожал Ваньку, пока тот не скрылся в проеме двери.

  Как только Ванька появился в классе, нашлось столько желающих померить его кубанку, что просто из рук ее рвали. Только было и слышно: «Дай мне! И мне тоже!» Кому-то кубанка была великовата, а кто-то с трудом напяливал ее на голову...

   «Ведь так и порвать могут», ─ расстроенно подумал Ванька, выхватил ее из рук Митьки Мягкова и спрятал в холщевую сумку. И вовремя. В класс вошла Надежда Николаевна. Подождав, пока ребята утихомирятся, она поздравила их с началом учебного года, а потом стала с каждым знакомиться. Подходила к столу и просила назвать фамилию и имя. Также ее интересовало, кто умел читать и писать. Из ответов ребят Ванька узнал, что никто.

   Надежда Николаевна подошла и к нему. Спросила то же самое, хотя только что видела Ваньку рядом с отцом и даже им улыбнулась. Покраснев до ушей, Ванька назвался.

  ─ Да-а, ─ кивнула учительница, ─ родители твои, Ваня в Бирюче люди известные, и с учебой у тебя, уверена, будет ладиться. А скажи, где твоя красивая кубанка?

  ─ Он ее в сумку запрятал, боится, упрем! ─ съязвил Митька Мягков, что жил на Городке. Ребята засмеялись. Это Митька «отомстил» Ваньке, за то, что тот не дал ему померить кубанку.

  ─ А вы зря, ребята, смеетесь над Ваней, ─ сказала серьезно учительница. ─ И не хорошо как-то получается. Ведь многим из вас родители к школе сделали что-то приятное? Вот и Ване папа подарил кубанку. Хороший подарок! Его отец, я только что с ним разговаривала, кроме того научил Ваню читать и писать буквы, правда, не все, но многие. Мы еще с вами попросим Ваню, чтобы он нам почитал. Уметь читать и писать буквы для начинающего первоклассника это же здорово!

  Так Надежда Николаевна защитила Ваньку от ребячьих насмешек. А Митьке Мягкову она, кроме того, делала замечание, что сидеть на занятиях в головном уборе не положено да и грубить, унижать товарища тоже плохо. Митька тотчас сдернул с головы свой картуз и весь первый урок сидел, будто в рот воды набрал.

  Начальные классы Бирюченской школы размещались в пристройке к церкви. С другой стороны церкви учились ребята старших классов. Там же была сторожка, в которой когда-то проживал дьячок. Учиться в школе Ваньке нравилось. Учительницу он уважал и все ее требования охотно выполнял. Научиться писать правой рукой оказалось не так уж и сложно, хотя иногда Ванька забывался и начинал писать левой. Тогда Надежда Николаевна шутливо говорила, что он мастер писать на все руки. Ванька нисколько не обижался. Ему нравилось, когда учительница просила его почитать что-нибудь ребятам. Читал небольшие отрывки из книги «Первая смена» или других книг, которые приносила из дома Надежда Николаевна. С учебниками было туго, один учебник на весь класс был только у учительницы. Тетрадка тоже была одна у каждого на полгода. Написанное ранее карандашом в ней много раз стиралось резинкой, чтобы потом писать снова.

  Ваньке больше нравилось читать. Читал хотя и медленно, но старательно и с выражением. Так учил его отец. Надежда Николаевна говорила ребятам: учитесь читать, как Ваня Тихонов. При встрече с отцом Ванька ему об этом рассказывал и видел, как тот радовался.

  А вот дома, у бабушки Марфы, готовить уроки Ваньке было просто невозможно. Семья у дядьки Григория с теткой Ольгой разрасталась. Ребятни трое, и все мал мала меньше. Тетка Ольга с ними еле управлялась. Бабушка ей бы помогла, но стала сильно уставать и прибаливать. Дядька Григорий злился, уроки заставлял делать на печи, но и там детвора Ваньку доставала. Кроме того, было темно, так как семилинейная керосиновая лампа висела посреди избы и зажигать ее дядька разрешал, когда уж совсем смеркалось.

  Ванька все, конечно, понимал, но ему-то что делать? Можно б было ходить готовить уроки к дядьке Левону, но и там дети, да дядька еще и скажет: вот раз пришел, то и нянчи ребят, тебя-то я в свое время часто понянчил!

  Иногда Ванька готовил уроки у отца в магазине, но там люди постоянно что-нибудь покупали и отец его отсылал или к себе домой на Моховую, или опять же к дядьке Григорию. Жаловаться же отцу на дядьку и видеть его переживания Ванька не хотел. Раньше уже жаловался, и отец «вразумлял». Об этом просили и бабушка Марфа с теткой Ольгой. Дядька какое-то время терпел, а потом напивался самогонки, и все повторялось заново. А Ваньке по пьяни грозил, что если еще раз пожалуется отцу, то он его вообще к матери прогонит. К матери, конечно, можно было б и самому уйти, но она же постоянно твердила, что он ей мешает, не дает пожить нормально. Спорить с матерью бабушке надоело. Сокрушаясь, она винила племянницу, что та развалила семью, а теперь мечется, не знает, что дальше делать, и все из-за своего дурного характера. Да тут еще неожиданно ее слишком высоко вознесли, а потом вдруг не нужна стала. Зачем все это надо было городить? Жила б себе тихо-мирно с Тимофеем и горюшка не знала.

  Душа бабушки Марфы страдала обо всем и обо всех. Вспомнила вдруг, что племянница почему-то к ней долго не приходит. С чего бы это? Ну повздорила с Григорием, оба ж такие заводные, как сцепятся ─ не растащить. Так ведь и раньше цапались, а потом все-таки мирились. Сама им доказывала, что родным надо жить в любви и понимании. Но племянница с братьями не особо ее слушали, а ведь она им только добра желает. Ермильевну выводило из себя, что Александра точно напрочь забыла, что у нее растет сын, которому так нужна материнская ласка. Не дай бог, если Ванюшка к отцу уйдет жить, она этого не вынесет. Тимофей-то больше, чем Александра, сыном занимается, хотя сам уж по новой обдетился. И зачем надо было рушить Лександре семью?.. Ии-эх!.. ─ тяжело вздыхала Ермильевна. Помог бы отец племянницы, Яков Федотович так ведь он совсем плох.

  Почувствовав неладное (мало ли что Александра может сдуру натворить), Ермильевна, сказав Ольге, что сходит в магазин, сама поковыляла в дом на Новой Слободе, где жила племянница. Пришла, постучала, позаглядывала в окна, но Александра так и не отозвалась. Взволнованная Ермильевна пошла к ее близкой подруге, думала, может, та чего скажет, но она развела руками. Заглянула даже в магазин к Тимофею. Видя, в каком удрученном состоянии находится Ермильевна, тот ее как мог успокоил и пообещал разобраться, попросив шума пока не поднимать, Григорию и сыну Ванюшке ничего не говорить.

  А Тимофей решил попозже смотаться на лошади в Анучинку, подозревая, что Александра вполне может быть там. Узнать об этом можно было через ее сводную сестру Дарью. Когда Александра работала председателем колхоза, то со своим ухажером Сергеем не встречалась (а может, и встречалась, но никто об этом не знал). При ее прежней должности и покровительстве со стороны районной власти афишировать свою связь опасалась. «Но теперь-то должности лишилась, ─ думал Тимофей, ─ значит, и бояться нечего». Дождавшись, пока стемнеет, Тимофей сел на лошадь и поехал в Анучинку. Там кроме Дарьи у него были и другие хорошие знакомые. Вот к ним-то и завернул. Загадка разрешилась просто: жена знакомого сходила к Дарье, пошушукалась с ней и узнала, что Александра у своего любовника. Тимофей попросил жену знакомого передать Дарье, что Александру в Бирюче все обыскались, а Ермильевна чуть с ума не сходит. Сработало.

  На другой день сама пропавшая заявилась к бабке Марфе. Разговор между ними был жестким. Не обошлось без слез и обид. Ермильевна предупредила племянницу, что если она и дальше будет себя вести так, то сына Ванюшку передаст на воспитание отцу. А еще сказала: если любите с Сергеем друг дружку, то и живите как муж и жена, а блудить нечего. Такого тона Александра от Ермильевны не ожидала.

  Больше всего Ванька любил весну. Лето и зиму он тоже любил, но не так, как весну. Дни весной становятся все длиннее, вовсю пригревает солнышко, и за день он успевает не только в школе отучиться, но и сделать уроки, а также вдоволь набегаться и наиграться с ребятами.

  Ваньку очаровывает половодье, когда даже их обычно сухонькую летом речку Бирючку просто не узнать. Потоки вешней воды, разлившись вширь, устремляются от Резцова пруда вдоль задних огородов Большой Слободы и передних огородов улиц Литавра и Моховой, где вливаются в речку Тишанку. Встреча двух речек происходит совсем рядом с поселком, у крутого обрывистого берега, сразу за Моховой. Народ собирается чуть ни со всего Бирюча. Зрелище открывается необыкновенное! Вся пойма реки, а это по ширине километра два, а то и больше, залита водой. А сколько восторженных возгласов, когда с верховья начинают двигаться сплошными торосами ледяные глыбины! Они с грохотом ударяются друг о друга, становятся на дыбы, переворачиваются, трескаются, ломаются и плывут, плывут нескончаемым потоком. Где еще увидишь такое скопление льда? Каждый раз Ванька думал: откуда же набирается столько огромных льдин? А потом торосы уплывут в сторону Битюга, часть льдин останется выброшенными или застрявшими по берегам рек, чтобы постепенно растаять под лучами весеннего солнца.