Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

  Поехал по поселкам, входившим в Бирюченский сельсовет, встречаясь не только с бедняками, но и с крестьянами, которые считались середняками, и с кулаками. Бригады они еще с Крупновым организовали во всех небольших поселениях. Маломощные крестьянские хозяйства объединялись, чтобы общими усилиями обрабатывать землю. В одних бригадах бедняцких хозяйств по пять-шесть, в других ─ до десятка и больше. Таким артелям было легче с помощью государства приобрести в общее пользование трактор или другую технику.

  Вопросы в основном одни и те же: какой будет жизнь в колхозе и станет ли государство помогать и в чем? Что будет с теми, кто в колхоз не пожелает вступать? Тимофей как мог разъяснял, но вопросы возникали такие разные, что он сам порой не знал, как на них ответить. В таких случаях говорил, что жизнь сама покажет, да и государство, раз уж создает колхоз, то в стороне стоять не будет. В нескольких поселениях Тимофею сказали, что к ним только что заезжала его бывшая жена и разговаривала с комбедчиками (членами комитетов бедноты) о вопросах, какие придется скоро решать.

  ─ И что же она о севе сказала? ─ поинтересовался Тимофей ─ сев сейчас это главный вопрос.

  ─ Отсеяться в срок.

  ─ И как? Отсеетесь?

  ─ Управимся. Вот зерна, правда маловато...

  Люди спрашивали: верно ли, что он с женой разошелся, а то, мол, всякое гутарят. И что она будто станет председателем колхоза.

  ─ Теперь уже стала, ─ поправлял Тимофей. ─ Разве на собрании об этом не сказали?

  ─ Сказать-то сказывали, но твоя, извини, жена все время молчала.

  ─ Так и молчала?

  ─Нет, один раз прорвало. Это когда предложили ее саму раскулачить, а не в председатели силком совать.

  ─ И чего ж ответила?

  ─ А то, что какую-то мельницу продали и ей ничего не досталось. Будто все братья хапнули. А она с маленьким сынишкой живет от них отдельно и сейчас беднее бедного...

  В каждом поселении, будь то Смирновка, Деевка, Кирилловка или какое другое, у Тимофея были люди, с мнением которых он считался. В Ивановке, к примеру, где всего-то проживало десятка три домохозяев, он с радостью встречался с дядей Максимом, семью которого хорошо знал и уважал. Дядя Максим когда-то дружил с его отцом, они даже общались семьями. У дяди Максима два сына и дочь, которые уже сами обзавелись семьями, живут рядом с отцовым подворьем, у каждого крепкое хозяйство. Их отец, кроме землепашества и разведения условиях скота и птицы, занимался еще и пчеловодством. В общем, считался крепким хозяином. Всего, что он и дети его достигли, они добились своими руками, а потому и считали себя не кулаками, а зажиточными крестьянами. С дядей Максимом Тимофей хотел встретиться и на этот раз, чтобы послушать, что тот скажет о создании колхоза и вообще, о том, что происходит в жизни. Как деловой и рассудительный мужик, врать не станет, выдаст все как есть.

  Дядя Максим вместе со старшим сыном выносил из омшаника ульи. Каждый улей проверялся, а потом выставлялся в саду. Вокруг ульев и всюду во дворе, в саду столько жужжащих пчел, что несведущий человек мог запросто испугаться. Но если пчелу не обидишь, то и она тебя не тронет. Радостно обняв дорогого гостя, хозяин сказал, что вот решил подзаняться пчелками: не оглянешься, как сады зацветут. Дав задание сыну, они с Тимофеем подошли к кустистой, с набухшими почками яблоне и сели на широкую скамейку со спинкой. У дяди Максима все добротно и прочно.

  Привалившись к спинке скамейки и приветливо улыбнувшись, он спросил:

  ─ Что привело? ─ Потом, спохватившись, предложил отобедать.

  Тимофей от еды отказался, пояснив, что вечером с братом встречаются у сестры Марии, а та мастерица вкусненько угостить.

  Разговор завязался сразу и непринужденно, как только Тимофей попросил хозяина высказать свое мнение о прошедшем собрании, где одним махом и колхоз создали и председателя выбрали, да не кого-нибудь, а его бывшую жену. Пояснил, что сам на собрании не смог присутствовал, так как был вызван в райцентр «на беседу».

  ─ На собрании я тоже не был, ходил сын, может, позвать? ─ пожал плечами дядя Максим.

  ─ Нет-нет, мне интересно, что ты думаешь.

  ─ Ну да, сын говорил, что тебя там не видел. А разговоры всякие: будто тебе подлечиться надо... Так или не так ─ дело не мог. Ну а то, что твою бывшую женку председателем выбрали, ─ смехота да и только. Какой с нее председатель, если жизни не знает? Даже кабы мне, столь годков поработавшему на земле, предложили председательство, я, ей-богу, сто раз подумал, справлюсь ли? Дело новое, кому-то колхоз нравится, другие ─ против. А тут взяли и выбрали несведущую, извини, бабенку. Несерьезно как-то.

  Тимофей кивнул, что и сам такого же мнения и кому надо то же самое говорил, но не прислушались.

  О колхозе и колхозах дядя Максим в общем отозвался положительно. Землю людям дали, но как каждому обработать ее? ─ говорил он. Это просто невозможно. А вот артелью можно многие вопросы решить. Сослался на свой пример. В Ивановке в артель-бригаду объединились тринадцать хозяев. Сообща уже приобрели трактор и молотилку.

  ─ Да ты и сам все это знаешь, ─ сказал Тимофею. ─ Другое дело, чтоб люди в артель не только с душой шли, но и с душой в ней работали. А не абы как, шаляй-валяй или, хуже того, балаболили, а дело из-за этого страдало. Люди-то разные и к работе относятся по-разному, потому и платить надо за труд персонально. У меня, к примеру, не посидишь. Не позволю. В общем, коллективно, сообща можно все преодолеть ─ колхозы нужны, это мое мнение. Или землей будут править кулаки. Работать других они уж точно заставят, у них не пофилонишь и не поболтаешь. Но та работа и будет в основном-то на кулака. Разница большая. Мы все это уже проходили...

  Прервавшись, дядя Максим, вновь предложил отобедать с ним. Тимофей отказался, пообещав посидеть с хозяином как-нибудь в другой раз.

  ... До встречи у Марии оставалось часа полтора. Тимофей сидел в кабинете и просматривал журналы, разные указания, полученные из райцентра, справки отчетности, которых за годы работы накопилось немало. В общем, решил подготовить бумаги к сдаче своему сменщику. Журналы раскладывал отдельно, справки тоже отдельными стопками. Полистал журнал, в котором записывал для памяти кто и по какому вопросу к нему обращался. Был еще журнал, в котором он регистрировал новорожденных и умерших, заведенный еще до него. Журнал толстый, по углам протертый, мятый, с замусоленной картонной обложкой. Полистав последние записи, нашел год и месяц, когда родился сын Ванюшка. Вспомнил с какой радостью сам выписывал и подписывал свидетельство о его рождении. Как же быстро пролетело время и сколько произошло недобрых перемен!..

  Услышал, как к Совету подъехала подвода и женский голос крикнул лошади «Тпру-у!» Выглянув в окно, увидел Александру. Она спрыгнула с тарантаса, привязала к столбу лошадь и вскоре вошла в кабинет Тимофея.

  Александра была в коротких резиновых ботах, светло-голубой, с разрезом сзади юбке и легкой коричневой куртке. Шея повязана темной косынкой, на которую спадали распустившиеся от ветра русые волосы. Вот она, заявилась личной персоной, бывшая жена-красавица, хмыкул Тимофей. Вид у Александры хотя и уставший, но самодовольный, этакой полновластной, знающей себе цену хозяйки, отягощенной только ей известными проблемами жизни. Вновь поглядел на лицо и спутанные короткие пряди волос. «Да-а, это тебе не коса Дуняши», ─ невольно подумал. Да и в глазах не ласка, а прежняя холодная стылость и жесткость. Поздоровавшись, Александра сказала:

  ─ Чевой-то весь в бумагах зарылся?

  ─Да вот готовлюсь к сдаче. ─ Тимофей сдвинул журналы и бумаги на угол стола. ─ Сама-то чего припозднилась? ─ спросил, хотя разговаривать ему вовсе не хотелось.

  ─ По бригадам колесила. Сев, сам знаешь, на носу, ─ услышал усталый ответ.

  ─ В курсе, в курсе, что ездила. Приезжаю в Кирилловку, а ты только оттуда укатила. Так же и в Смирновке, Деевке ─ везде опережала.

  ─ Тебе-то чего ездить, если уходишь на другую работу?

  ─ Пока не ушел, вернее, не ушли, а потому, как и ты, отвечаю за подготовку к севу.

  ─ Не ушел, так уйдешь, а за сев мне отвечать.

  ─ К чему рвалась, того и добилась. Могу дать совет ─ пока не поздно, попроси в районе выделить семенного зерна. Тебе не откажут.

  ─ За совет спасибо, попрошу. А насчет того, что добилась, то верно сказал. Как видишь, председателем колхоза стала, ─ ответила самоуверенно и с бахвальством.

  ─ Да ясно, что добилась. Но надо, между прочим и удержаться, а это будет посложнее. Как жизнь бирючан улучшить? Столько об этом сейчас все спрашивают. Многое будет зависеть от тебя... ─ Замолчал, ожидая, скажет ли, что он в районе был против ее выдвижения. Не сказала. Значит, это ей не передали.

  ─ Когда-то я тебе уже говорила, что людей надо заставлять работать. И чтоб меньше болтали. У меня не сорвутся, будут вкалывать как миленькие!..

  Тимофей слушал Александру и сравнивал ее с Дуняшей. Дуняша ─ добрая, душевная, а Александра злая и самоуверенная. Ну почему в ней так мало душевности и доброты? Ведь воспитывалась в райских условиях. Видно, это ее и испортило. Кому и чего хочет доказать? Людей надо не только заставлять вкалывать, но и проявлять к ним заботу и внимание. Без этого просто нельзя. А как отнеслась лично к нему? Ведь ославила, унизила со всех сторон. Ведет себя так, будто ни в чем не виновата. Но затевать с нею спор сейчас ни к чему. Жизнь их рассудит.

  ─ А что там? ─ ткнула Александра кнутовищем в журнал, лежавший сверху.

  ─ Это книга учета родившихся и умерших бирючан.

  ─ О-о! ─ воскликнула она. ─ Интересно!

  ─ Еще бы, вот скажем на этой страничке моей рукой записано, что у нас с тобой родился сын Ваня. Я как председатель Совета выписал и подписал ему свидетельство о рождении. Да тут много чего интересного, живая история Бирюча.

  ─ Ладно, будет время полистаю. Мне пора. Насчет Ванюшки мы уже договорились ─ приходи, когда меня дома нет. Все ясно.

  ─ Может, отдашь мне на воспитание? ─ задал Тимофей вопрос, который давно его мучил. Стал убеждать, что ей при колготной должности заниматься пацаном будет некогда, Ермильевна ─ больная и старая, а у него со временем станет получше. Сказал, зная, что все это бесполезно. Да ей пусть Ванюшке будет во сто крат хуже, но все равно не отдаст.

  ─ Долго думал? ─ резко, уставив на Тимофея мрачный взгляд.

  ─ Очень долго, ─ кивнул тот.

  ─ Так вот запомни ─ сына не получишь и не ломай больше над этим голову, ─ процедила без всякой жалости. Повернулась и, не попрощавшись, ушла.

  Тимофей же долго еще сидел за столом и вздыхал.

  Надо же свалилась как снег на голову и испортила, в общем-то, и неплохое настроение. Такого ответа он, собственно, ждал. Как она не понимала его раньше, так не понимает и сейчас. Хорошо, что судьба их развела. Достал карманные часы ─ ох-ах! Пора собираться к Марии. Стоит ли брату с сестрой говорить о встрече с Александрой? ─ подумал, убирая со стола так и не просмотренные бумаги. Пожалуй, что нет, потому как кроме ненужных переживаний родственников это ничего не даст. Пожалуй и Дуняша поступила бы точно так. Здорово, что он повстречал ее и что в эти непростые дни Дуняша согревает его душу!..

  Как Тимофей ни спешил, а все-таки опоздал. Яков пришел раньше и уже помогал Марии накрывать на стол. В доме пахло свежеприготовленными блюдами. Брат с сестрой для порядка на него малость побрюзжали. Как же без этого?

  ─ Опаздывать могут только большие начальники, им же всегда времени не хватает, ─ хмыкнул Яков.

  Сливая из кружки на руки Тимофея воду, Мария подметила, что вид у брата утром был получше.

  ─ Устал? ─ спросила участливо и подала полотенце.

  ─ Есть маленько, ─ кивнул Тимофей, вытирая руки. Не станет же он говорить, что настроение только что ему крепко испортила бывшая жена. Вообще-то, для приличия действительно надо выглядеть повеселей. Ведь брат с сестрой за него переживают больше, чем за себя.

  Только теперь Тимофей почувствовал, как сильно проголодался. Вздохнув аромат приготовленной еды, похвалил Марию за ее кухонные старания. Сестре его похвалы всегда приятны. Она и в самом деле старалась, ведь не так часто встречаются вместе ─ вечно кому-то некогда.

  ─ Дмитрий опять в отъезде? ─ спросил Тимофей.

  ─ Работы в заготконторе столько, что из командировок не вылезает. Попробуй обслужи пятнадцать поселков Бирюченского и Гусевского сельсоветов. Дома совсем не вижу, ─ вздохнула Мария.

  ─ Яш, а чего ты без супруги? ─ спросил Тимофей брата, нарезавшего хлеб.

  ─ Ольга сказала, когда Тимофей привезет на показ свою тишанскую Дуняшу, вот тогда и она явится, ─ ответила за Якова Мария. Посмеялись.

  ─ О-о! ─ воскликнул Тимофей. ─ Это ей долго придется ждать. ─ Сев за стол, он с жадностью набросился на еду. Мария сочувственно заметила:

  ─ Небось так нигде и не перекусил?

  ─ А где? ─ пожал плечами Тимофей. ─ Хотя вру. В Ивановке дядя Максим предлагал покормить, но я отказался. Сказал, что если у него наемся, то ты на меня обидишься.

  ─ Да разве в этом дело? Это я не сообразила, надо было с собой чего-нибудь собрать. Дмитрию всегда поесть в дорогу даю. Как же без этого?

  ─ Вот поженимся осенью с Дуняшей, тогда и она мне будет узелки собирать, ─ сказал Тимофей мечтательно.

  ─ Свадьбу на осень планируешь? А не рано ли? ─ спросила Мария.

  ─ А чего тянуть.

  ─Прежде чем жениться, надо еще дом построить, ─ мудро напомнил Яков.

  ─ Это верно, ─ согласился Тимофей. ─ Так, чтобы и свадьбу сыграть, и в новый дом семьей вселиться.

  ─ Работы ─ уйма, ─ вздохнула Мария. ─ Только что на Новой Слободе строить дом закончили, и ─ нате вам ─ отдали Александре с Ванюшкой. Теперь заново строиться.

  ─ Чевой-то ты, Машунь, не тот разговор затеяла, ─ возразил сестре Яков. ─ Рано или поздно Тимофей все равно обзаведется семьей, а жить-то в своем доме надо, ведь так? Давайте лучше прикинем, как ускорить постройку дома и чем можно помочь. Свадьба намечена на осень, да?

  ─ Да, на Покров.

  ─ Дуняша согласна?

  ─ Да, ─ кивнул Тимофей. ─ Я ж говорил.

  ─Ждала, страдала и даже замуж не вышла, значит, женщина серьезная, ─ заметила Мария. ─ Анюта в людях разбирается, абы кого Тимофею не подсунет.

  ─ Вижу брат в тот раз ты в Тишанке время не зря терял, ─ улыбнулся Яков.

  ─ Так судьба распорядилась. Кстати, Анюта с Дуняшей обещали, что приедут избу мазать, ─ с гордой ноткой в голосе сказал Тимофей, как бы тем самым закругляя разговор о постройке дома и предстоящей свадьбе. ─ Моя задача не тянуть резину, а кровь из носу к сентябрю подготовить дом к вселению. У него должны быть крыша, двери, окна и, как полагается, печь. ─ Яков и Мария согласились.

  Посидели, помолчали, повздыхали. Потом как-то незаметно переключились на собрание, на котором выбирали председателя колхоза. Событие-то важное, да и председатель не кто-нибудь, а бывшая жена Тимофея. Стала припоминать, любопытные случаи, интересные эпизоды, а их собралось немало и было над чем не только посмеяться, но и повозмущаться.

  ─ Тебе небось тоже в поселках про собрание говорили? ─ спросил Яков.

  ─ Говорили, ─ вздохнул Тимофей. Даже спрашивали, не мою ли бывшую в председатели колхоза выбирали? Многие, кстати, и не знают, кого выбрали. Как-то все скомканно. Надо же было побольше людей собрать.

  ─ Это верно, ─ согласилась Мария. ─ В основном-то нагнали баб, и это, заметь, сделали не просто так, а с дальним прицелом. Как же, председателем будут избирать женщину! Такой в школе стоял гвалт, хоть уши затыкай, а как мужиков полоскали ─ это надо было слышать! Мол, хватит, откомандовали, теперь пришел наш черед вами командовать.

  ─ А кто же собрание вел? ─ поинтересовался Тимофей.

  ─ С райкома кто-то, представительный такой и в очках. Фамилию не помню. Рядом с ним сидел еще представитель райисполкома, ну и Александра, важная и тихая, будто воды в рот набрала.

  ─ Нескольким бабам дали выступить. А они были не бирюченские, а с поселков и Александру в глаза не видели. Видать, специально подготовили, ─ сказала Мария.

   Яков рассмеялся.

  ─ Ты чего? ─ спросил Тимофей.

  ─ Да случай вспомнил, вот послушай. Может, там так бы тихо-мирно все и закончилось, да встрела со своим вопросом Наташка Попова, наша, бирюченская, по кличке «Почамуш». Ты должен ее знать. Она где бы ни была, всегда со своими вопросами влезет. Вот эта Наталья райкомовцу-то с шевелюрой и загвоздила:

  ─ Почамуш Александру в председатели проталкивают, когда ее кулачить надо? ─ И такой после этого бабий крик в школе поднялся, что сразу и не разберешь, о чем спорят.

  ─ Мне об этом в Кирилловке или Деевке говорили, только вот не сказали, кто этот вопрос задал, ─ вспомнил Тимофей и стал рассказывать про случай, когда ему самому пришлось с Поповой столкнуться. Тогда она тоже напрямую, причем с обидой, высказала свои претензии к одному бригадиру артели. Тимофей встал и начал декламировать «под Попову».

  ─ А почамуш, Тимофей Иваныч, наш бригадир Митрошка Гончаров кормит своих двух быков бригадным сеном? Сколько хоча тащит сена и соломы и все что под руку попадет! Ведь так можно и пять быков держать! И трезвым не бывает. Почамуш ему можно, а нам нет? Значится, как он красный бригадир, так ему и можно, чтоб морда стала еще красней. ─ Все посмеялись. Тимофею удалось передать манеру речи Поповой.

  ─ И чем же все закончилось? ─ спросила Мария.

  ─ Факты подтвердились, и с бригадирства мы его тут же убрали. В общем-то, Попова хоть и резковата, но вопросы задает правильные и, что называется, в лоб.

  ─ Председатель вел собрание спокойно, не психовал, хотя с нашими бабами можно и сорваться, ─ подметил Яков. ─ По-моему, он верно ответил на вопрос о том, как поведет себя середняк: к кулакам повернет или к беднякам пристанет.

  ─ И что же он об этом сказал? ─ посерьезнел Тимофей, вспомнив недавний разговор с дядей Максимом в Ивановке про позицию середняков.

  ─ Мыслю так, мужики, ─ сказал он. ─ Середняк сейчас как дерево в непогоду шатается: то к кулакам качнется, то к беднякам, больше-то ему пристать не к кому. Кто будет посильней да понадежней, с теми и останется. Скорее всего, с бедняками, потому как за ними государство. А на кулака не слишком обопрешься.

  ─ Что еще про кулаков говорилось?

  ─ А то, что все они получат твердое задание и будут обязаны его выполнить.

  ─ В общем, нашумелись, накричались, а проголосовали все равно за Александру, ─ недовольно покачала головой Мария.

  ─ Все голосовали? ─ спросил Тимофей.

  ─ Почти все. И если б ты видел, какая довольная была Александра. Прямо светилась от радости.

  ─ Ну, меня-то это не радует, ─ вздохнул Тимофей. Мария поняла, что зацепила больное место и, решив сменить тему, предложила: ─ А не пора ли нам, братья, песни поспевать? Или еще чего разогреть?

  ─ Сколько ж можно, сестрица, объедаться! Давайте лучше песню затянем, ─ поддержал сестру Яков. Только вот какую? ─ И ─ Тимофею: ─ Что спеть предлагаешь?

  ─ Глаза того повеселели, хмарь с лица исчезла, и он радостно кивнул:

  ─ А давайте-ка про Дуню-Дунюшку-Дуняшку! Чур, я запеваю первым, а вы поддержите! ─ И запел. Не громко и не тихо, плавно, мелодично, душевно. У него это получалось. Своим любимым песням Тимофей отдавался всей своей душой, передавая значимость каждого слова, каждого звука.

  ─ Ой, утушка, моя луговая,

  Ой, утушка, моя луговая...

  Дружно и слаженно поддержали Мария с Яковом. Сколько раз они пели вместе, и сейчас сходу подстроились.

  Ой, люли-люли-люли, моя луговая,

  Ой, люли-люли-люли, моя луговая.

  Авдотьюшка, молодая,

  Авдотьюшка, ой-да молодая,

  Ой, люли-люли-люли, молодая...

  Смысл народной песни про Авдотьюшку прост: она пошла в лесочек, уснула под ракитовым кусточком, там и повстречалась с тремя молодыми, удалыми ребятушками. Добрые слова песни и душевность исполнения успокаивали певцов. И раз уж Тимофей попросил песни, где главная героиня ─ Дуняша, то не забыли про «Дуню-тонкопряху» и «Во кузнице». Песни кого-то настроили на лирический лад, а кого и растрогали. Марии взгрустнулось, что с ними нет и теперь уж никогда не будет брата Петра. Потом вспомнили про родителей, которые учили их, как надо правильно жить. Было время, когда собирались всей семьей и так хором выводили песни, что прохожие останавливались и заслушивались.

  Вот и прошла еще одна встреча братьев и сестры. Она закончилась, как и все прежние, ─ душевным исполнением любимых песен...

  Тимофей стал заведовать поселковым магазином. Работа не такая уж сложная и колготная, с прежней ─ никакого сравнения. И еще теперь у него появилось больше возможностей встречаться с Дуняшей. Если, к примеру, едет за товаром в Таловую или Чиглу, то в Тишанку непременно завернет. А иногда товар получал и в самой Тишанке. Так что встреч стало больше, и это обоих радовало, они все больше и больше привязывались друг к другу. Все помыслы Тимофея с Дуняшей были направлены к тем дням, когда они наконец-то сыграют свадьбу и законными мужем и женой вселятся в новый дом, чтобы начать в нем свою семейную жизнь. Ах, как хотелось приблизить это время! Тимофей как вспомнит, что до Покрова ждать еще чуть ли не полгода, так и настроение падало. Уж больно медленно тянутся дни. Но как подумает, что дом-то надо построить в сентябре, а сделано еще мало, то время скачет, будто конь галопом. Схожие чувства ожидания совместной жизни испытывала и Дуняша. Что ж, у любящих так и должно было быть, им хотелось как можно быстрее соединиться.

  Но в общем-то, стройка шла нормально. Сруб делали опытные, надежные плотники, им только вовремя нужный лесоматериал подавай. С лесом крепко помог Крупнов. В районе намечались большие кадровые перетряски, причем в самой районной верхушке. Дело в том, что при проведении коллективизации по вине партийного руководства в районе были допущены грубые нарушения. Об этом Тимофею как-то рассказал Крупнов.

  Он просил, чтобы друг ни с кем, даже с ближайшими родственниками, этим не делился. Уберут якобы секретаря райкома, который в погоне за процентами коллективизации много напортачил отсебятины и кадры подбирал только по своему личному усмотрению. Он-то как раз и продвигал Александру на должность председателя колхоза, хотя по своему образованию, а вернее ─ необразованности, и жизненному опыту она никак не подходила к этой ответственной должности. Поговаривали, что секретарь влюбился в молодую красивую бирючанку, а она даже временно прекратила встречаться со своим молодым возлюбленным из Анучинки, полагая, что секретарь женится на ней. Но этого не произошло. Так что Александра в скором времени могла лишиться своей высокой защиты, а без нее она вряд ли долго проработает.

  Место секретаря должен был занять председатель райисполкома Сошин, на которого прочили Крупнова. Такие передвижки Тимофея устраивали. Он был рад и за Крупнова, с которым вместе прошел по дорогам Гражданской войны и который в жизненных вопросах разбирался как никто. Радовало и то, что наконец-то уберут болтуна секретаря со своим собственным и как правило, неверным подходом. Тимофей это на себе ощутил. О разговоре с Крупновым он никому не сказал, чтобы не подвести друга.

  Встречаясь иногда со своей бывшей женой, замечал, что спеси и самонадеянности у нее поубавилось и вела она себя уже не так, как прежде. Значит, слова Крупнова подтверждались.

  В происходящих переменах хуже всего было Ванюшке. Жизненная перспектива у пацана была незавидной и ничего хорошего ему не сулила.

  Мальчишка это своим детским умом понимал, переживал, но ничего поделать не мог. С матерью он перебрался жить в дом, который построил отец и который достался им при дележе имущества. Мать днями пропадала на работе, а Ванюшке кроме как к бабушке Марфе идти было больше не к кому. Там он днял и ночевал. Дядьке Григорию, который со своей семьей вселился к Ермильевне, чтобы опекать больную старушку, такой довесок, как Ванька, не больно нравился. Поначалу терпел, а потом стал заворачивать его домой. Ванька опять возвращался, и тот снова его выталкивал со словами: «Иди к матери или к отцу, нечего тебе тут ошиваться!» Обычно он это делал, когда не видела Ермильевна, но однажды такое произошло на ее глазах. Старушка вспылила и высказала Григорию, что если станет Ванюшку прогонять, то она сама его со всей семьей обратно к отцу выпроводит. Издевательства над мальчиком прекратились. Расстроенная бабушка говорила Ванюшке, что пока она жива, тот будет ходить к ней столько, сколько захочет и никто его не тронет. Ванюшка же еще надеялся, что отец вернется и они заживут как раньше, все вместе. А тот пока заново строился, а жил то у дядьки Якова, то у тетки Марии.

  Каждый день мальчик приходил к плотникам, которые делали отцу сруб дома, садился где-нибудь поодаль и молча наблюдал, как дядьки ловко работают топорами. Узнав об этом, Тимофей попросил мужиков давать мальчишке небольшие задания типа отнести, принести, подать. Ванюшка этим заданиям был так рад, что каждый раз взахлеб рассказывал потом обо всем бабке, которая его тоже подхваливала. Матери, что бывает на стройке отца, Ванюшка ничего не говорил, зная, что это ей не понравится.

  ...После ухода отца из семьи, особенно после его свадьбы у Ваньки началось полное непонимание своего места в жизни. Раньше было все как у людей, а теперь ─ отец есть, но в семье его нет, мать тоже дома не увидишь: заскочит и опять куда-то умотает. Когда отец стал жить отдельно, Ванька запереживал больше всех. Поначалу хоть какая-то теплилась надежда, что батя вернется домой, ведь взрослые тоже ошибаются, так бабушка сказала. Но шло время, а он не возвращался. Порой Ванька часами просиживал у окошка, надеясь первым увидеть приближающуюся к дому знакомую фигуру отца, но ожидания были напрасны. Тогда, где-нибудь уединившись, он тайком плакал. Бабушка Марфа его находила, гладила по голове и говорила, что все еще утрясется и образуется. Ваньке в это чудо не верилось. Да, он мал, но душой понимал, что добрый отец в большой обиде на мать, только вот она этого понять никак не хочет. До него не доходило ─ почему отец стал матери не нужен? Когда слишком назойливо к ней приставал, упрашивал сходить вместе к отцу и упросить его вернуться, мать злилась и шлепала по спине или по голове, кричала, чтоб отстал. Было обидно, и не за шлепки, а за то, что мать его не понимает. Надоедливо докучала мысль: а что же будет дальше и как без отца-то жить станут? Все вокруг только и талдычат, что у отца теперь другая семья и другие заботы. Хотя его новая жена Ваньке ничего плохого не сделала, но он не мог ей простить, что она отобрала у него отца. Злился. Но почему мать в Бирюче осуждают, а отца, который ушел из дома, наоборот, защищают?

  Единственная надежда и отрада, человек, который его всегда понимал и защищал, ─ бабушка Марфа. Эх, если бы мать и отец его так же любили и жалели, как бабушка...

  P. S. Слова Крупнова о предстоящих кадровых изменениях вскоре подтвердились: секретаря райкома партии убрали и на его место назначили Сошина, а Крупнова избрали председателем райисполкома. Лучшего исхода Тимофей и не ожидал.

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

  Обняв Ванюшку, бабушка Марфа радостно сказала, что мать больше работать председателем не будет, вместо нее избрали другого человека. Помолчав, добавила, что за работу колхоз выделил ей телку.

  Ванька вначале не понял, чему она-то так обрадовалась, ведь с матерью в последнее время часто ругалась. Заметив его недоумение, бабушка пояснила, что матери теперь ни к чему где-то допоздна мотаться. Уж пускай лучше дома посидит да успокоится, так как на работе все нервы поистрепала. Ванька подумал-подумал и тоже посчитал, что, наверно, для матери и для него с бабушкой так будет лучше. Ведь и взаправду с матерью в последнее время творилось что-то непонятное, с ней даже нельзя было спокойно поговорить, уж такая вся стала крикливая, дерганая и никого, даже бабушку, не слушала. Бабушка говорила, что все это из-за работы, и молила Бога, чтобы от председательства племянницу освободили. Ну, вот и свершилось...

  Хотя вообще-то бабушкина новость, что мать теперь не будет начальницей и перестанет разъезжать на своем тарантасе, Ваньку не сильно обрадовала. Но бабушка довольна, а он ее во всем слушается. Жаль, только что больше никогда не прокатится на тарантасе. А лучше ли ему с матерью или без нее ─ это еще как подумать. Иногда ни за что так наорет, что после этого глаза б на нее не глядели. Опустив голову, он обычно слушает и молчит, хотя внутри все кипит и хочется сказать ей чего-нибудь такое... У-ух! Один раз не сдержался. Это когда она его тоже ни за что отчитала и даже рукам волю дала, но он все стерпел, а когда мать пошла садиться в свой тарантас и воронок был уже готов рвануть вперед, он вроде бы тихонько так и брякнул ей вслед:

  ─ Пошла во-он, и подальше! Навязалась на мою шею, глаза б на тебя не глядели!..

  Но сказал все-таки громковато, и мать услыхала, а может, просто догадалась. Сойдя с тарантаса, медленно, угрожающе постегивая кнутом, двинулась прямо к нему. От этого Ванька ничего хорошего не ждал, но убегать не стал, ведь все равно догонит и отстегает. Упершись в него ледяными глазами, мать зло прошипела:

  ─ Повтори, повтори, чё ты там вякнул?! Говори, чё матери, щенок, сказал!.. И пошло-поехало. Спасибо бабушке Марфе. Она все слышала и поняла, что быть беде. Выскочив из сеней и подняв руки, заслонила собой Ваньку да как закричит, и откуда только громкий голос у нее вдруг появился.

  ─ Не смей трогать мальчишку! На кого руку подымаешь! Он же тебя слово в слово повторяет! Одумайся!..

  В общем, спасла его от неминуемой расправы. Тяжело посопев, мать повернулась и молча села в тарантас и уехала.

  Уф-ф! ─ с облегчением выдохнула бабушка. ─ Кажется, на этот раз пронесло. ─ Тут же и Ваньку отчитала, но ласково, по-доброму: ─ Ты тоже, милок, додумался, даже я в сенях услыхала. Разве так можно? Она же вся на нервах! Эх, Ванюшка, Ванюшка! Умишко-то у тебя ишо такой ма-аленький! Нельзя так, нельзя!

  ... Дядька Григорий с семьей ушел к отцу, жившему по соседству, и дома были лишь бабушка Марфа и Ванька. Его мать, как не стала работать председателем ушла, в дом на Новой Слободе и живет там затворницей. Бабушка сокрушается, что Александра вся испереживалась, никуда не выходит и даже еду себе не готовит.

  Ближе к вечеру бабушка соберет в сверток или в сумочку что-нибудь из еды и опять понесет племяннице, чтобы ее покормить. Советуется с Ванькой, что лучше приготовить. Ванька со всем соглашается ─ ему хочется поиграть на улице с ребятами. Стал просить бабушку, чтобы отпустила. Та чистила картошку. Устало глянув на настенные ходики, со вздохом разрешила, но ненадолго. Напомнила, что вот как сварит картошку, так и еду матери понесут. Она его зовет то Ванюшкой, то Ваняткой. Радостный Ванька бросился бегом из избы. Знал, что если даже и забудется, то бабушка крикнет и он ее услышит. Гуляет обычно рядом со школой, куда ребятня поселковая собирается. Но в этот раз посреди широкой улицы увидел лишь Витьку Толкачева. Витька живет недалеко от школы, он тоже, как и Ванька, пойдет в первый класс. Ванька с ним уже договорился сидеть в классе вместе. Витька, не в пример Ваньке, был настолько худой, что мог спину через живот чесать. Зато длинный. Ванька по сравнению с ним ─ крохотуля, хоть и плотненький. Витьку за его длинный рост и худобу ребята зовут «Вёшкой», а Ваньку ─ «Бирючком». Вёшки ─ это столбы, которые ставились вдоль дорог от деревни до деревни, чтобы зимой, особенно в пургу, путнику можно было не заблудиться. Витька на прозвище не обижался, да и что поделаешь, если в самом деле был длинный, тонкий и прозрачный.