Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

  ─ Всё, сдаюсь! ─ Ну, ты, братец, вконец загонял деда! ─ выдохнул уставшим, прерывистым, но довольным голосом. ─ Загонял-загонял! Признаю ─ твоя взяла!.. И все захлопали Ваньке, а слепой Колька жал ему руку и так хорошо, радостно улыбался...

  В общем, все началось для Ваньки так прекрасно, что лучше и не придумать. После своего «выступления» этот чудной дед Петька попросил всех собравшихся поглазеть разойтись, а сам с домочадцами пошел в дом на разговор и чтобы заодно покормить проголодавшихся гостей. Пока Андреяха с Ванькой уплетали все, что подавала на стол Колькина мать, уточнили еще раз время и условия его учебы, которые остались прежними: научить к Новому году парня играть на гармошке. Ванька все это время будет жить и кормиться в семье, ему закажут пошить одежонку, подошьют валенки. А после окончания учебы Ванькина мать получит несколько ведер зерна и картошки. Ванька был страшно доволен. Еще бы, такая плата в голодное время! Мать-то теперь как обрадуется, думал он, радостно вздыхая.

  Вскоре дед Петька, похлопав Ваньку по плечу, ушел, дядя Степан тоже, а Андреяха засобирался домой в Бирюч. Колькина мать готовила его матери гостинцы и давала разные наказы, а также все повторяла слова благодарности за то, что та не забыла о Колькиной мечте. Ведь научиться играть на гармошке было самой сокровенной мечтой ее сына. Ванька разглядывал Кольку, спрашивал, что его интересует. Узнал, что больше всего гармонь, так как читать-писать он не мог, играть со сверстниками тоже: его же всегда кто-то должен был водить за руку. Ванька пока не задумывался, как пойдет учеба, сейчас не до того ─ уходил Андреяха. Расставаться с ним было жаль. На прощанье Андреяха шепнул, что Ванька всем понравился, особенно деду, и вновь напомнил, чтобы молчал о семейной тайне. Пообещал, если получится, до Нового года заглянуть и послушать, чему научит Ванька Колю. Вообще-то уходить ему не хотелось, мог бы и остаться на день-другой да поиграть с Ванькой на гармошке, но мать просила не задерживаться.

  ...Ну и дела начались! Все так изменилось, что голова кругом. Еще с тех пор как пошел в школу Ванька запомнил и не раз потом вспоминал слова отца, что учиться надо хорошо, потому как учеба в жизни пригодится. Бабушка Марфа учебу не трогала, она завсегда напоминала насчет работы: «Вот будешь хорошо работать ─ и заживешь припеваючи». Мать на эту тему больше молчала, ее мучили свои думки. И вот Ванька теперь мороковал, как бы ему совместить учебу с работой. Раньше все было просто: сходил в школу, вернулся домой ─ и никаких тебе проблем. А на каникулах так вообще можно ни о чем не беспокоиться. Уж чего-чего, а накормить бабушка с отцом всегда накормят. Даже этим жарким и голодным летом тетка Марья кормила вволю. Какие-то ссоры в семье бывали, но они как возникали, так и заканчивались. Ломать же голову, что вот встанешь утром, а есть совсем нечего, ─ такого никогда не было.

  Верно отец говорил, что надо учиться, и разве Ванька против? Но на что жить? Сколько раз, даже в неголодное время, собираясь в Рубашевку, мать сказывала: «Прихвати, Вань, с ведерко картошки». А он ей в ответ: «Так ведь картошка у них и своя имеется». ─ «У меня больше ничего нет, ─ вздыхает мать. ─ Уж как-нибудь прокантуйся там, авось не чужие». ─ «Родственники по отчиму теперь уже не родственники», ─ вздохнет и Ванька, вспоминая разлад матери с Сергеем. И теперь у нее вообще нет ничего, такая вот она у него «неприспособленная». А ведь когда-то в колхозе ой-ё-ёй как вкалывала, ей даже за работу телку в премию давали. Она может хорошо работать, может, но... не всегда, а только когда у нее хорошее настроение. Ванька вновь и вновь думал, как прокормить себя и хоть чем-то помочь матери. Отец, ясное дело, его не бросит, но Ванька обращаться за помощью к нему не станет. Ни к чему это...

  С тех пор как Ванька начал учить играть на гармошке вначале слепого Кольку, а потом и других желающих, его жизнь задвигалась вперед какими-то большими шагами. Что и говорить, совсем недавно он и не думал, что придется вот так зарабатывать на жизнь. Поначалу собирался давать уроки да и сам учиться в школе, но ничего из этого не вышло. Тогда и решил бросить школу и заниматься только заработками. Мать на это согласилась, а отец пока не в курсе. Ладно, потом, по весне поговорят. Может, и получилось бы все совмещать, кабы жил в одном месте, скажем, в той же Смирновке или в Кирилловке, где есть семилетняя школа. Но получилось не так, как хотелось.

  И конечно, Ванька был безумно благодарен Андреяхе, который помогал искать «клиентов». Один Колька чего стоит. Ванька понимал, что если с Колькой получится, то хорошие разговоры в его пользу по селу пойдут. Когда учил играть Андреяху, таких мыслей в голове не было. Учил да учил безо всяких задумок. А Колька для него оказался сущим кладом, и они потянулись друг к другу словно братья. Да разве мог Ванька позволить себе халтурить? Ясно, не мог. Колька молодец, учится старательно. И занимаясь с ним, Ванька и сам многому научился. Понял, что слепого можно научить играть только его слух ─ восприятие Колькой мелодий. По-другому нельзя ─ он же ничего не видит.

  Боялся, вдруг да музыкального слуха у него не окажется. Научить «рыпеть» на гармошке несложно, но разве Кольке это надо? К счастью, у Кольки оказался отличный слух и хорошая память. Все Ванькины наказы он сразу схватывал, запоминал и отыгрывал и уже через месяц своими успехами стал радовать Ваньку, мать, сестрицу и всех кто его слушал.

  ...Андреяха сдержал слово, приехал в Смирновку. Послушав игру Кольки, радостно воскликнул:

  ─ А что я говорил? ─ Это он о Ваньке, которого посоветовал родителям Кольки взять в учителя.

  Андреяха передал Ваньке, что в Бирюч наконец вернулся его крестный ─ дядька Григорий, отбывший на строительстве канала целых три года. У дядьки сильно болят ноги, потому его и отпустили. Обещал вернуться и дядька Левон. Со слов Андреяхи дядька Григорий попытался разыскать своего отца. Взял его фотографию, объехал и обошел все близлежащие поселения, но безрезультатно.

  Да, вот еще что сказал Ваньке Андреяха. У отца родился сын, назвали Виктором. Отец, по словам Андреяхи, весь замотанный, но на людях как всегда весел, заявляет, что это в семье не последний ребенок. Ванька рад, что теперь у него по отцу появился еще и младшенький братишка. Но понимает и то как отцу с большой семьей, да еще в голодное время, трудно. Никакой помощи от него теперь уж точно не жди. Да Ванька и не настроен ждать, уж как-нибудь сам прокормится и даже матери поможет. Разговор с отцом ─ впереди. Каким-то он будет? Ничего хорошего для себя от этого разговора, ясно, не ждал. Вот только когда лучше с ним поговорить: зимой, после обучения Кольки, или по весне, когда уже чему-то научит играть на гармошке парня из Кирилловки?..

  Четыре месяца занятий с Колькой пролетели незаметно. Чем меньше оставалось времени до Нового года, тем больше Ванька запереживал. В Смирновке он обжился, привык, тут все его полюбили и ему было спокойно. А что будет дальше? Зная о волнении друга, Андреяха напомнил, что очередной «ученик» в Кирилловке уже ждет его не дождется. Гармошка куплена, условия такие же как и по Кольке, с той лишь разницей, что Колька был слепым и ему одиннадцать лет, а тот зрячий и чуть постарше.

  ...До Нового года считанные дни. Зима морозная, но не метельная. Снег как выпал второй раз, так и задержался, не растаяв и не уйдя водой в землю. Солнышко все ближе прижимается к горизонту и греет совсем слабо. По проторенной лошадьми, быками и санями до блеска дороге, помахивая хвостом, лениво трусила гнедая кобылка. В деревянных розвальнях на мягкой соломе сидят дядька Степан и Ванька. Оба в теплой зимней одежде. У дядьки Степана усы и выбивающиеся из-под шапки темные волосы прихвачены густым инеем. Он изредка покрикивает на лошадь и подергивает вожжами. Ванька сидит спиной к нему. Поверх его пальтушки накинута старая шубейка деда Петьки. Ваньке то дремлется, то вспоминается. Перед глазами возникают картины недавнего прощания с Колькой и всей его семьей. Было трогательно до слез. Колька обнимал его, называл своим братом, а на щеки из невидящих глаз стекали прозрачные капельки слез. Стоявшая рядом мать, вытирая платком слезы то на щеках сына, то у себя под глазами, говорила, что Колька и Ванька стали прямо как родные. "Вот тебе раз, ─ думал Ванька, ─ а я-то и не думал, что стану так дорог им... Мать и дядька Степан приглашали Ваньку почаще их навещать, говорили, что тут ему всегда будут рады. А какие собрали подарки! Домой везет целый мешок картошки и два ведра ржаной муки. Все это в санях надежно прикрыто от мороза. Вот мать-то обрадуется!.. Ваньке не терпится побыстрей приехать домой, ведь ни разу из Смирновки не заглянул ни к матери, ни к отцу. Кольку играть учил и, слава богу, научил. При этих мыслях Ванька нравился сам себе, и ему было спокойно.

  Дядька Степан в дороге, как и дома, больше помалкивает. Он не в отца, тот говорлив, уж если б повез Ваньку, то дремать бы не дал. А ведь собирался отвезти, да не получилось: уехал к младшей дочери в Николаевку. Колька сказал, что дед после Нового года к ней навсегда переберется, и Ванька обрадовало. Пускай уезжает, да поскорей, в Смирновке ему делать нечего. Ванька никак не мог забыть разговор с Андреяхой о тайне рождения такого милого и беззащитного Кольки. Уж так старался все это время сдержаться и не проговориться! Сдержался...

  ─ А вы с сынком дюжа сошлись! ─ крикнул, в который раз, повернув к Ваньке голову, дядька Степан. ─ Мой Колька добрый! Теперь ему есть чем заняться. Это все отец с гармошкой-то придумал. Помолчав и хлопнув лошадь вожжами по крупу, опять крикнул: ─ При случае наведывайся! Не пожалеешь!

  Ванька что-то промычал, а сам вновь подумал о несправедливости в жизни: «Вот и дядька Степан обманут отцом, да еще и женой, а страдает из-за этого Колька, которого дядька считает своим сыном. Деду Петьке хоть бы хны, пускай уж поскорей переезжает, в Смирновке ему не место...»

  Вот так, где в раздумьях, а где в приятной дреме, и доехал Ванька до Анучинки. Ну а уж как его мать встретила и как была рада подаркам, это и без пояснений понятно. Кстати, у матери в этот раз было на удивление все хорошо, и Ваньку встреча с ней несказанно обрадовала.

  Славка Фокин из Кирилловки, который, по словам Андреяхи, «ждет не дождется», оказался тем еще фруктом. И чего только он затеялся с гармошкой? С первого дня учебы Ванька понял, что никакого толку тут не будет. Да верно, что он его ждал и что отец, продав полуторагодовалую телку, купил еще осенью гармошку. И Славка, будто приспичило, уж так спешил, так спешил побыстрей научиться играть. Думал, запросто получится. Мол, почему бы и нет? Пацан, которого все расхваливали, и сам научился, и других теперь учит. Чем же он хуже?

  Когда-то отец говорил Ваньке: «Чтобы научиться играть на гармошке или на балалайке, надо иметь хороший слух». Вот у слепого Кольки был и отменный слух на музыку, и хорошая память. К тому же он был еще и трудягой. Порой Ваньке приходилось его заставлять прерваться и отдохнуть. Да у него и лицо какое-то одухотворенное, а глаза на вид будто вовсе и не слепые.

  У Славки же ─ все наоборот: слуха на музыку никакого, память ─ так себе, а главное ─ очень быстро стало пропадать желание учиться. Все как у брата отчима ─ Кольки: поиграет с часок, и ему уже надоело. Ванька думал, что это попервам, а потом Славка привыкнет и все наладится. Но не тут-то было, постоянно приходилось его тормошить, подталкивать, упрашивать. Ванька уже подумывал, не бросить ли возню со Славкой да уехать домой. Был бы сентябрь, пошел в школу. Но какая школа, если ребята уже полгода проучились? Попробуй догони. В общем, мучился, терпел и учил тупого Славку: то и дело брал в руки гармонь, показывая, как надо играть. Ведь и решил-то начать с простого мотива типа «Саратовских частушек», где и в самом деле большого ума не надо. Но нет, бесполезно. Ванька злился, а Славка ныл, обижался, что он его «неправильно учит».

  Конец этим мукам положил отец Славки ─ трудяга дядька Митроха, с утра до вечера пропадавший то в поле, то со своей или колхозной скотиной. На нем да на его жене тетке Клаве вся семья держалась. А в семье, окромя Славки, был еще пацан дошкольного возраста. Младший нисколько не мешал старшему брату. Он или играл в другой комнате в «мосолики», или бегал с ребятней на улице. Мать Славки в его учебу тоже не вникала, у нее и без того дел по хозяйству хватало. Как-то случилось, что тетка Клава заболела и вся ее работа легла на мужа. Лежит она в постели, хворает и волнуется: ─ «Не надо, Митрош, щас встану и сама поделаю». «Лежи-лежи, не вставай», ─ успокаивал добрый муж, оберегая жену, и сам готовил детям еду, доил корову, убирал скотину. Заодно дядька Митроха наблюдал и слушал, как старший сынок учится музыке. И заметил он и как старание Ваньки, и нежелание Славки делать то, ради чего и была куплена гармонь.

  На третий день, посадив перед собой сына, отец велел показать, чему же он за месяц в музыке научился. А тому и похвастать нечем. Тогда дядька Митроха попросил поиграть Ваньку. И уж Ванька так постарался, что у дядьки Митрохи на глазах слезы появились. Он стал расспрашивать, кто и сколько времени его учил, есть ли у него гармошка, почему не ходит в школу. Ванька не хитрил, отвечал все как было.

  Вздохнув, дядька Митроха взял у Ваньки своими заскорузлыми, привыкшими к нелегкому труду ладонями гармошку, несколько раз раздвинул туда-сюда ее красочные меха, потом вновь сжал и положил себе на колени. Словно недовольная таким обращением, гармошка, издав обиженные звуки, смолкла.

  ─ Вот так, сынок, и ты играешь. А ведь как можно на ней играть!.. Слыхал Ваню? Всего лишь и надо-то ─ постараться. Ведь не мне же бросать хозяйство и учиться? Ну и зачем тогда упрашивал: купи, бать, купи!.. ─ Отец помолчал, а потом спокойно, без угроз, произнес: ─ Короче, так, Если и дальше станешь негоже учиться, гармошку отдам Ване. Пускай он играет на ней и людей радует. ─ Поглядев на Ваньку, так же спокойно добавил: ─ А ты только скажи мне, если он опять не будет слушаться. И я как пообещал, так и сделаю. ─ Молча встал и ушел.

  С этого дня отношение Славки к учебе круто изменилось. Он стал прислушиваться к советам Ваньки и старался как мог. Ванька тоже старался. Как же не стараться, если тут его задарма кормят, да еще домой после учебы что-то дадут.

  Хоть и пришлось помучиться Ваньке со Славкой, но зато от дядьки Митрохи и тетки Клавы он получил за свой труд поношенную Славкину шубенку (стала тому мала), подшитые валенки и рубашку. Ванька ни от чего не отказывался. Весна и лето пролетят, а вот зимой все это пригодится, да еще как. Мать одеждой была довольна, но особенно ее обрадовала привезенная Ванькой картошка и мука. Надо было видеть, как она расхваливала сына...

  Когда Ванька только начинал учить игре на гармошке слепого Кольку, он почти не думал о предстоящем рано или поздно разговоре с отцом, не до того было. К тому же он рассчитывал, что учебу в Смирновке все-таки продолжит. В общем, если и были в душе какие-то переживания, то они так же быстро исчезали, потому что времени впереди было еще во-он сколько! Но время пролетело, и мысль о том, что он, не посоветовавшись с отцом, бросил учиться, стала волновать все сильнее и сильнее.

   Свои дела в Смирновке и Кирилловке Ванька завершил раньше окончания учебного года. Мать им была довольна, еще бы ─ спас от голода! Свободное время Ванька проводил в основном за гармошкой, разучивая песни, которые любил отец. С песен переключался на грустные «страдания». Он их так выводил, что самому хоть плачь. В общем-то, жизнь была пока терпимой, но как будет дальше? Ведь отец непременно спросит, где он собирается работать летом и где зимой. Летом работу еще можно найти, а вот зимой? Какая зимой работа? Снова идти в школу? Зачем же он тогда ее бросал? Осенью пошел бы в седьмой класс.

  С разговором с отцом решил больше не тянуть, иначе совсем изведется. Иногда рядом подсаживалась мать. Обнимая и заглядывая в грустные глаза Ваньки, спрашивала: «Ты чево, сынок, раскис, чево? Ведь всё хорошо». Претензий к ней у Ваньки пока нет, дай бог, чтобы и дальше так было. Но поймет ли она его переживания? Ведь небось думает, если ей хорошо, то и ему тоже...

  Гармошку Колька дал безо всяких разговоров. Часто сам заходил Ваньку послушать. Сидит, слушает, а как надоест ─ встанет и молча уйдет. Колька рассказал, что недавно из Курлака к отцу приезжал Сергей. О чем-то поговорил с ним и уехал. К Ванькиной матери даже не зашел. В семье Сергея родился ребенок. Ванька вспомнил, как мать и отчим когда-то любили друг друга и как перетянули его из Бирюча в Анучинку. Мать так любила Сергея и так ему верила, а он ее предал...

  Ванька весь испереживался за предстоящий разговор с отцом. Заранее чувствовал, что он будет непростым. И зачем только послушал совет Андреяхи бросить школу и заняться приработком? Всего лишь и надо было показывать, в какие кнопки гармошки тыкать пальцами. Это не в поле по жаре вкалывать... Да ладно об этом. Сами платили, не клянчил. И вообще ─ что было, того не вернуть. Отпросился у матери на несколько денечков смотаться в Бирюч. Та согласилась.

  ...Увидев Ваньку, отец удивился.

  ─ Никак с уроков сбежал! ── воскликнул он, пытаясь по глазам угадать, что привело сына в Бирюч. Потом вдруг просиял: ─ На Витюшку глянуть?

   Глаза отца блестят, он рад Ваньке. Крикнул:

  ─ Дуняш! Ваня в гости пришел, готовь нам завтрак! ─ Обнял Ваньку, похлопал по спине. Тут же забеспокоился: ─ А не отругают, что с уроков сбежал?

  ─ Нет, бать, не отругают, ─ вздохнул Ванька.

  ─ Ты уверен? ─ все еще улыбался отец.

  ─ Уверен, батя, уверен, потому как в школе я уже год не учусь...

  Тимофей от Ванькиных слов замер с полуоткрытым ртом. Лицо побледнело, глаза растеряны, такого он явно не ожидал и был просто ошарашен. Пока отец приходил в себя, Ванька стал торопливо пояснять, чем зиму и весну занимался и что заставило его бросить школу. Сказал, что посоветовался с матерью и она дала согласие. А причина одна ─ жить им было не на что. Того, что она получила в колхозе на заработанные трудодни, еле хватало дотянуть до Нового года. Ну а дальше как? Вот и решил помочь матери. Напомнил, как отец сам велел помогать ей и не бросать в трудное время. В общем, высказал все что думал. Видел, как отец обидчиво завздыхал и сурово сдвинул свои черные брови. Но молчал он недолго.

  ─ Почему же, сынок, со мной не посоветовался? Или уже такой самостоятельный, что сам все решаешь, а отец для тебя ничто?..

  Сказал мягко, тихо, но за этой мягкостью Ванька почувствовал надвигающуюся бурю. Этого вопроса он ждал и был готов на него ответить. Заявил прямо и откровенно, что не стал советоваться, потому как заранее знал о несогласии отца.

  ─ Это верно, ─ кивнул Тимофей. ─ Такого согласия я бы ни за что не дал, потому как не хочу, чтобы ты был безграмотным, как твоя мать. Обидно, ей-богу, обидно, думал, ты умней и мое слово для тебя что-то значит.

  И ─ началось...

  ─ Да понимаешь ли ты, что натворил своей глупой головой?! ─ крикнул отец. ─ Ах, тяжело, ах, жить не на что! А кому сейчас легко? Зачем же сразу школу бросать? Дурачком безграмотным быть захотелось? Да я бы чем мог ─ помог!..

  Вышла жена отца, Дуняша, с малышом на руках. Стала показывать его Ваньке, а сама пыталась успокоить мужа:

   ─ Не горячись, Тимош! Не так уж страшно, наверстается, Ваня ─ мальчик с головой...

  Но отец только отмахивался и продолжал свое.

  ─ Надо же, целый год потерял! Трудодней мать мало зарабатывает! До Нового года все проедают! Так пускай больше работает, кто мешает? Чего без дела дома сидеть? Да знаешь, ей вообще наплевать на твою учебу!..

  И что тут возразишь?

  Почему бы матери и в самом деле побольше трудодней не зарабатывать? Чего сидеть сложа руки? Если раньше бабушка ее выручала, то теперь кроме него, выходит, и выручать больше некому. Но он-то еще маленький! Сено косить косой не может. Если б мог, корову уж точно уберегли б и были теперь с молоком...

  А отец не унимался. Напомнил, что если он собрался поступать в музыкальное училище, то туда с пятью классами не возьмут. Отец так обиделся на Ваньку, что аж отвернулся. Дуняша с малышом отошли в сторонку. А Ванька тоже обиделся на отца, что тот понять его не хочет.

  И... постояв, словно неприкаянный, он развернулся и пошел со двора. Не откликнулся на возглас Дуняши: «Куда же ты, Ваня? Тимош, да останови его!.. В груди у Ваньки все кипело. Такой черствости от отца не ждал». Его жена кричит: «Куда ты? Не уходи!», а он даже в избу не позвал!.. Хотя нет, сначала-то звал, а чего ж теперь молчит-то?..

  Ванька шел, а в голове сумбур, мысли налетают одна горше другой. Вот и приехал погостить на несколько денечков! Куда теперь и к кому? К тетке Марье? Так она ведь то же самое, что и отец, ему выскажет. Ванька помнит, как она Павла заставляла учиться. К дядьке Григорию? К нему можно, Ванька ему безразличен, но вот про мать начнет расспрашивать, подсмеиваться над ней станет. Лучше всего зайти к Андреяхе, а уж потом к тетке Марье и расспросить про Павла... Весь разобиженный Ванька потопал к дому Андреяхи. По дороге и его ругал: насоветовал школу бросить, а теперь расхлебывай...

  Заглянул в окно с улицы ─ в доме никого. Прошел во двор ─ сенная дверь на крючке. Значит, или куда-то ушли, или на огороде. Вышел за сарай и увидел в огороде мать Андреяхи. Она тоже увидела Ваньку, пошла по узкой стежке к нему навстречу.

  ─ Ах, это ты, Вань! Небось к Андреяхе? А его нету, с месяц назад в Москву укатил...

  Ванька аж чуть не разревелся ─ сплошное невезение! Отец отчитал, Андреяхи нет, и все у него не так как надо...

   Видя, что Ванька расстроился, женщина сообщила, что весточки из Москвы сын так и не получил, волновался, а потом быстро собрался и уехал. Писем от него пока нет, а как будет, так она сразу известит или отца, или тетку Марию. Когда прощались, она вдруг вспомнила, что сын просил обязательно передать Ваньке о работе в Бутурлиновском лесопитомнике, а лучше в совхоз «Заготскот», там зимой его точно примут ухаживать за лошадьми. Найдутся и те, кого можно поучить играть на гармошке. Все детали матери Андреяха раскрывать не стал, сказал, что Ванька сам обо всем на месте узнает.

  Такая новость Ваньку обрадовала: Андреяха попусту языком болтать не станет. А со школой подумает, может, и еще раз придется пойти в шестой класс. Вспомнил, как, успокаивая отца, Дуняша говорила, что все еще наверстается и поправится. Верно сказала, только почему отец не захотел его понять?..

  Свой план навестить родственников Ванька нарушать не стал. Ну как не заглянуть к дядьке Григорию в семью другого дядьки ─ Левона? Ведь мать обязательно спросит, как они живут, особенно Григорий, с которым они часто спорили. Зашел. Поговорили. Дядька обрадовался, сказал, что крестник подрос и, вообще, возмужал, изменился. А сам он заметно постарел, но такой же болтун, расспрашивал о матери. Тетка Ольга хотела что-то из еды подать на стол, но Ванька отказался ─ небось у самих с кормежкой худо. Задрав штанины, дядька показал больные ноги. Потом рассказывал о строительстве канала, куда, с его слов, народу согнали ─ уйму. Скоро должен вернуться и дядька Левон, но он в Бирюче жить не собирается. Заберет семью и куда-то уедет. А вот про Пашку дядька вообще ничего не слыхал. Сам он почти никуда из-за больных ног не выходит, малость поковыряется на огороде ─ и домой, на крылечко или в кровать. Тетка Ольга ноги ему разными мазями мажет, греет их в растворах из лечебных трав.

  Поговорив с дядькой и с теткой (хорошо что старших ребят дома не оказалось), Ванька поспешил к тетке Марии. Та была дома. Узнав, что Ванька весь день ходит голодный, усадила его за стол и стала готовить еду. Быстренько подогрела на загнетке суп, нарезала хлеб, налила в кружку молока. В приказном порядке велела, все съесть. На край стола положила последнее письмо от Пашки. Пока Ванька ел да читал письмо, тетка незаметно отлучилась.

  Ванька не знал, что расстроенный Тимофей сразу после его ухода заходил к сестре и спрашивал о нем. Поэтому появление отца стало для него неожиданностью. Он растерянно хлопал глазами и не знал что сказать. Но Тимофей торопливо заговорил об их нехорошей утренней встрече, о чем он очень сожалеет. В этот раз все было по-доброму, без крика и обидных слов. Отец признался, что не сдержался и наговорил лишку. Но он, Ванька, тоже хорош ─ бросил учебу и даже не посоветовался. В общем, помирились, чему и сами, и тетка Мария были страшно довольны.

  Ванька собирался от тетки сразу идти в Анучинку, но отец запротестовал.

  ─ Пошли ко мне, без тебя Дуняша на порог не пустит! ─ тянул он сына за рукав.

  Ванька не очень-то верил, что она так сказала, но согласился.

  ─ Переночуешь ночки две-три... да сколько захочешь! Поспим в сарае, а Дуняша с ребятишками в избе, так что не помешаем.... Зато вволю наговоримся. ─ Я по тебе, сынок, крепко соскучился, ─ признался отец. ─ Это ж сколько мы с тобой не виделись?

  ─ Осень и зиму, ─ подсказал Ванька.

  ─ Да-а, с полгода, не меньше. Все какая-то суета, суета... А вообще-то, Вань, скажу как на духу: годика через три-четыре надо бы мне перестраиваться. Уж до того избенка мала, а семья-то растет? Ты щас получше разглядишь младшенького, он тебе понравится. Ребятишкам простор нужен, ведь так?

  Ванька согласно закивал. Сказал, что даже им с матерью вдвоем бывает в избе тесно. Ну, тут, конечно загнул, тем более что дома последние года бывал совсем мало. О матери больше ничего не стал говорить, а то отец опять начнет ее тунеядством попрекать. Ведь кабы побольше вкалывала, то Ванька не бросил бы школу. «Бары-ыня! ─ восклицал иногда отец недовольно. ─ И откуда такое взялось?»

  Настроение у Тимофея было хорошее и Ванька решился спросить.

  ─ Бать, а не сыграть ли нам вечерком на пару? Как тогда, осенью, помнишь? ─ Я на гармошке, ты на балалайке.

  ─ Ах, вон ты о чем! ─ заулыбался отец. ─ Можно-можно. Да и правда, почему бы и не поиграть? И себе и людям забава! Только где гармошку взять?

  ─ У Андреяхиной матери попрошу. Когда Ванька заглядывал в окна дома друга, то видел на лавке сбоку стола гармонь. Значит, в Таловую он ее не передал. ─ Вечером сбегаю.

   ─ Раз так, то считай договорились. Заодно и полгодика Витюшки отметим, ─ кивнул Тимофей.

  Ванька был на седьмом небе, душа его просто пела. Хорошо, что заглянул к тетке, а та отца предупредила. Ведь мог же запросто уйти в Анучинку и переживал бы там. А тут вон как все здорово обернулось.

  С учебой определились так, что Ванька сам должен решить, как дальше поступить. Отец, повздыхав, согласился с его планами. Это если Андреяха перетянет Ваньку в Москву. Ведь и в самом деле можно и работать, и учиться в вечерней школе. Ванька погостил у отца три дня, а потом вернулся в Анучинку. Своим визитом в Бирюч остался доволен. Разве забудешь тот вечер и их игру с отцом. Уж Ванька весь выложился на гармошке, а что отец на своей трехструнке выделывал! Людей собралось больше, чем в прошлый раз. Все были довольны и просили их играть еще и еще. Из Бирюча Ванька написал письма Андреяхе и Павлу. Теперь ему было чего ждать.

  Два дня и две ночи Ванька провел у отца, а последнюю ─ третью ─ ночевал у тетки Марии. Ее и попросил разбудить как можно раньше. Утром она его покормила и проводила до дороги на Анучинку. Со всеми другими родственниками и с отцом Ванька простился еще вечером. Настроение у него было расчудесное. Все сложилось так здорово ─ просто будто тяжкий груз с плеч свалился!

   «Все-таки батяка ─ человек, ─ думал Ванька. ─ Ведь мог бы и не пойти на попятную, но все же признал, что теперь я сам могу принимать решения без чьих-то подсказок. Значит, доверяет...»

  Полтора десятка километров до Анучинки Ванька прошагал легко, будто играючись. Подходя к селу, подумал, что в такую рань вряд ли кого встретит: если кто и встал, то небось доят коров или кормят скотину. Не проснулась еще и мать, она любит утречком понежиться в теплой постельке. Говорит, что к этому ее бабушка Марфа приучила. Ванька же, видно, пошел не в мать, а в отца. Тот ─ птичка ранняя.

  И каково же было удивление Ваньки, когда ступив во двор, он увидел мать, копавшую скряпкой огород. Глазам своим не поверил, когда прикинув, какой кусок земли она уже успела прокопать. Нет, если мать возьмется работать, то за ней потом не угнаться, но... Но больно уж редко такое бывает, чаще сидит сложа руки в раздумьях ─ и почему же ей в жизни не везет?..

   Ванька смотрел радостно, как мать легко и напористо работала скряпкой, часто нагибалась, чтобы вырвать траву и бросить ее себе под ноги. Видно, она почувствовала Ванькин взгляд: выпрямилась, поправила на голове съехавший платок и, увидев сына, бросила скряпку и поспешила к нему навстречу. Такой встречи, как в этот раз, Ванька и не помнит. Тем более, на огородней стежке, да в такую рань...

  Мать его обнимала, целовала, глаза ее светились радостью, а губы шептали:

  ─ Пришел, кормилец, пришел!.. ─ Потом улыбнулась: ─ Небось думал, что вот приду, а мамочка в постельке отсыпается? Признавайся, думал?

  Улыбаясь, Ванька молча кивнул головой. Мать махнула рукой на вскопанную грядку:

  ─ Глянь, сынок, сколь отбрушила! Ведь немало, а? ─ Смеется. Ванька давно не слышал от нее такого доброго и веселого смеха. ─ Тебя покормить или с утреца малость еще вдвоем поработаем?

  ─ Поработаем! Я в Бирюче поел, ─ поддержал Ванька трудовой настрой матери.

  ─ Тогда дуй за своей скряпкой и покажем на что способны!..

  Утро было свежим, не теплым, но и не холодным, просто прохладным. Работалось легко. Ванька старался не отставать от матери, а заодно рассказывал ей о жизни бирюченских родичей и всяких новостях в Бирюче. Не обошел стороной Григория, а также и Левона, который должен скоро вернуться со стройки, но жить в Бирюче не собирается. Об отце говорил так, чтобы не настроить против него мать. Хитрил. К примеру, не стал рассказывать, как они вдвоем веселили своей игрой сельчан. Зачем? Или что отец собирается перестраивать дом, хотя это будет еще и не скоро. Говорил, что отца интересовало, как они живут в своей Анучинке, а он отвечал, что без проблем. Матери это понравилось. Так, болтая, они прокопали одну длинную грядку, потом другую, а потом, упарившись, мать устало покачала головой: