Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

  Проводив друга взглядом, Ванька посмотрел в сторону Сидорова пруда, но никакой подводы на дороге не заметил. Хотел было пойти к дому, но увидел направляющегося к нему отца. Бросился навстречу.

  ─ На лавочке посидим или малость тут погутарим? ─ спросил Тимофей, обнимая сына.

  ─ Давай, бать, тут. Из-за кустов там дороги не видать. Ванька рассказал о приезде матери со своим анучинским дядькой и что она с ним и с бабушкой уехали к дому.

  ─ Видать, началось, ─ с тревогой в голосе промолвил отец.

  ─ Чево началось? ─ не понял Ванька.

  ─ Помнишь, о чем я говорил? Скорее всего, мать переезжать в Анучинку собралась. С тобой разговаривала или нет?

  ─ Нет, я их не видал. Как раз с Пашкой гулял.

  ─ Ясно, ясно, что ничего не ясно... Да, вот возьми пожуй пряники, небось не обедал. ─ Ванька взял кулечек с пряниками и стал есть. Хотел рассказать отцу, что научился плавать, но передумал, так как за самовольность тот мог и отчитать. Вспомнив разговор с бабушкой, Ванька спросил:

  ─ Бать, а кто сирота и полсирота?

  ─ Чево вдруг тебя это заинтересовало? ─ с удивлением посмотрел на сына Тимофей.

  Бабушка сказывала, что с тобой я буду сиротой, а с мамой ─ полсиротой, ─ признался Ванька.

  ─ Вон как, оказывается, повернула старая, ─ покачал головой Тимофей. ─ Со мной, значит, ты будешь сиротой? Да-а, не ожидал от нее такого... ─ Тимофей задумался. Глянув на дорогу, Ванька увидел ехавшую в их сторону подводу. Бабушку сразу узнал по черному платку на голове.

  ─ Батя, они едут! ─ крикнул Ванька, доедая пряник. ─ Я побегу, ладно?

  ─ Беги, сынок, беги и помни ─ я тебя готов хоть сейчас к себе забрать. Не забывай, о чем говорили! ─ Тимофей повернул в свою сторону, и Ванька побежал к приближающейся подводе.

  ... Сергей толкнул Александру:

  ─ Глянь-ка, кажись, твой пацан нас встречает.

  ─ Точно, Ванька! ─ воскликнула Александра. ─ Мчит на всех парах!

  ─ Где Ванюшка? ─ обрадовалась Ермильевна.

  ─ За лошадью, сейчас покажется, ─ пояснил Сергей.

  ─ Ты, Лександра, пожалей его, приласкай, ─ посоветовала тетушка племяннице.

  Встреча матери с сыном была теплой. Александра так трогательно обнимала Ваньку, что Ермильевна, никогда ее такой доброй не видевшая, даже слезу пустила. Александра восторженно разглядывала сына, будто год его не видела, говорила, каким он стал большим и умным, признавалась в своей к нему любви, похвалила, что догадался их встретить. Потом, как со взрослым, с Ванькой поздоровался дядя Сергей, ну а затем его посадили ─ нет, он сам вскарабкался на шарабан и сел рядом с бабушкой. Дядька Сергей передал ему в руки вожжи и сказал: «Вези-ка нас!» Ванька прикрикнул на отдохнувшую лошадку как заправский кучер, захлопал вожжами, и она побежала, а разговор между тем продолжился.

  ─ Вань, а ты меня-то не разлюбил? ─ вздохнула Александра.

  ─ Да что ты! ─ ответил он важно. ─ Мать разлюбить нельзя. Мне бабушка сказала, что если буду с тобой жить, то я ─ полсирота, а если с отцом, ─ сирота.

  ─ Зачем же ты, Ванечка, наш секрет выдал? ─ пожурила его Ермильевна, которой, в общем-то, Ванькино откровение было сейчас на руку.

  ─ А я и батяке сказал, что если стану с ним жить, то буду сиротой, ─ продолжил всех удивлять своей наивной детской простотой Ванька.

  ─ И он что ответил? ─ полюбопытствовала мать.

  ─ А ничего, только стал какой-то хмурной и всё. Зато вкусными пряниками угостил, я их уже поел.

  ─ У Вани вся душа нараспашку. ─ Ермильевна обняла его. ─ Только вот отцу-то об этом не надо было сказывать.

  ─ А у нас для тебя тоже гостинец имеется, ─ завозился дядька Сергей и достал из сумки кулек с конфетами. Передал кулек Александре, а та ─ сыну. Но Ванька конфетами как-то не заинтересовался, сказав, что наелся пряников, и сунул кулек бабушке, а сам вновь захлопал вожжами, заставил лошадку бежать с ветерком. Ванька страсть как любил править лошадью! Вспомнил, как мать иногда при настроении давала в руки вожжи, чтобы на тарантасе с ветерком прокатиться. Так было здорово! А как красиво и резво Воронок мчал мягкий, на рессорах тарантас их с мамой! Но ничего, на шарабане хрустко, но тоже можно прокатиться. Ванька понукал серую лошадку, хлопал по ней вожжами, размахивал рукой. Ему это доставляло удовольствие. Раскочегарив лошадь, представил, как сейчас удивятся дядька Григорий, тетка Ольга и вся их детвора, а может, еще и детвора дядьки Левона. Они ведь часто вместе играют...

  И как раз в этот радостный момент, пошушукавшись о чем-то с матерью и бабушкой, дядька Сергей попросил его остановить лошадь. Так не хотелось, но пришлось. А дядька Сергей вдруг серьезно сказал:

  ─ Разговор к тебе, Ваня, важный у нас имеется. Скажи, ты не хотел бы прокатиться с мамой и со мной всего лишь на одну ночку в Анучинку? А завтра, на этой же лошади, вернемся в Бирюч. Подумай хорошо. Да, вот еще что, лошадью всю дорогу будешь править сам. Ну как?

  ─ А вы меня там насовсем не оставите? ─ настороженным, но явно заинтересованным тоном спросил Ванька, потому как прокатиться на лошади ему хотелось.

  ─ Да нет, силой тебя никто тащить не будет. Это и мама, и бабушка подтвердят. Мне тоже верь, разве я обманывал тебя или делал что-нибудь плохое? Делал или нет?

   "Вот пристал! «Делал ─ не делал...» ─ соображал Ванька. Все на него как-то сразу свалилось. Но ведь Витька сказал, что и дом скоро в Анучинку перевезут. Значит, мама останется там с дядей Сергеем жить? А его, выходит, они брать не собираются. Или заберут? Но почему молчит бабушка? Ванька глянул на нее, ожидая, что скажет.

  ─ Прокатись, Ванечка, с мамой всего лишь на ночку. Я тебе разрешаю, ─ кивнула бабушка, и Ванька согласился.

  ...Поездка на шарабане из Бирюча в Анучинку, когда всю дорогу сам правил серой послушной лошадкой, так Ваньке врезалась в память, что долго из головы не выходила. Надо было видеть и как радовались восторгу Ваньки мать с Сергеем, придумавшим это занятное путешествие.

  ─ Ты просто умница, ─ шептала ему Александра, переживавшая, что Ваньку на поездку в Анучинку уломать будет непросто. Об этом постоянно талдычила и тетушка, а тут вдруг все получилось без хлопот и переживаний. Сергей загадочно улыбнулся:

  ─ То ли еще будет...

  ─ Что ты задумал? Скажи! ─ потребовала Александра.

  ─ Всему свое время, скоро узнаешь, ─ отвечал Сергей. ─ Все, вон уже Анучинка...

  Встреча в Анучинке, куда Ванька так не хотел ехать, была просто аховской. Никто и никогда его так хорошо еще не привечал. Вначале обнимал и ласково расспрашивал дедушка Алексей, отец дядьки Сергея. Он такой добрый и ласковый, ну просто как его бабушка. А жена у дедушки Алексея ─ тетка Дарья, неродная сестра матери. Вот уж она обрадовалась, когда увидела Ванюшку: так его тискала и целовала, что Ваньке стало даже как-то неловко. У деда Алексея, кроме Сергея, собравшегося взять в жены его мать, еще два сына, а самый младший из них ─ Николай, такой же по возрасту, как его двоюродный брат Пашка. В общем, встреча была хорошей, а вечером всей семьей за одним столом ужинали и было весело и все старались его чем-то угостить или чего-нибудь этакое интересное рассказать. Ванька был доволен и даже уже посожалел, что приехал всего лишь на одну ночь.

  Утром они с матерью пошли поглядеть кое-что в Анучинке. «Кое-что» ─ это школа и пруд. Так Ваньке захотелось. Но смотреть-то особенно было и нечего, хотя прудик понравился. Мать сказала, что вода в нем чистая и она тут уже купалась. «Раз чистая, ─ подумал Ванька на будущее, ─ значит, и я потом смогу искупаться и поплавать». «Домов в Анучинке меньше, чем в Бирюче ─ всего десятка три-четыре», ─ пояснила мать. В Бирюче есть церковь, а тут Ванька церкви не увидел.

  Поглядел школу. Домик хороший, но ведь учат-то в школе только по четвертый класс, а потом надо учиться в Рубашевке, Сенявке, Артюшкино или какой-то другой деревне. Все эти села от Анучинки не ближе, чем Бирюч.

  Мать принаряжена, а Ванька в чем приехал, в том и пошел. По дороге спросил мать, почему дядька Серега с ними не пошел, на что она ответила раздражением ─ поспать любит! Еще сказала, что раз уж она живет с ним, то для Ваньки теперь он ─ батя. Мать даже остановилась и попросила, чтобы так его звал. Ванька подумал-подумал, да и выпалил, что у него теперь целых три батяки: настоящий и два непонятных ─ дядька Григорий и дядька Серега. Ответ матери не понравился, но она смолчала. Потом, правда, сказала, что дядька Григорий ему никакой не батька, он все это выдумал, чтобы позлить ее.

  Мать со всеми, кто встречался, здоровалась и вежливо раскланивалась, а Ваньку держала за руку. Ему это не нравилось, но она сказала, что пусть видят, какой у нее сын. Подошли к одному дому, он такой же, как и их в Бирюче, ─ с крылечком и соломенной крышей. Мать сказала, что в этом доме живет учительница, а зовут ее Татьяной Ивановной. «Зачем же мать привела к учительнице, ─ подумал Ванька, ─ если я жить в Анучинке не собираюсь?» Были, правда, уже и другие мысли: а почему бы, скажем, и не пожить? Ведь бабушка говорила, что ему лучше жить с матерью. Отец-то против его переезда в Анучинку и не соглашался, чтобы дом туда перевозили. Боялся, что запросто обдурить сына могут.

  Как же быть? Анучинка Ваньке понравилась: две слободки разделены прудом, хоть и небольшая, но есть своя школа, в семье дедушки Алексея все такие приветливые. А тетка Дарья вообще души в нем не чает, да и дядька Серега обходителен. К чему только мать сказала, что слишком поспать охоч? Сама-то, правда, когда работала председателем, вставала чуть свет и сразу уезжала в Кирилловку, там было правление колхоза... Какие только мысли в голову не лезут!

   Мать подошла к окошечку и постучала:

  ─ Татьяна Ивановна! ─ позвала. ─ Выйдите на минутку. Дверь открылась, и учительница вышла на крылечко с тяпкой в руке. Ванька сравнил ее с Надеждой Николаевной. Эта повыше и покрупнее, лицо доброе, глаза веселые. Татьяна Ивановна извинилась, что одета по– простому, ─ собралась на огород окучивать картошку. Спросила мать:

  ─ Так это и есть ваш сынок, Александра Яковлевна?

  ─ Он самый. Вот решила зайти, чтобы с вами познакомить.

  ─ Добрый паренек, ─ кивнула учительница. ─ Глазки вдумчивые, внимательные... Вы тут малость побудьте, я скоро...

   Сели на скамейку и стали ждать. Было слышно, что Татьяна Ивановна вошла в избу. Через минуту вернулась с книжкой в руках.

  ─ В какой класс пойдешь? ─ спросила Ваньку.

  ─ Во второй.

  ─ У кого учишься?

  ─ У Надежды Николаевны.

  ─ Хорошая учительница, свою работу и ребят любит. Давно с ней не встречались. ─ Полистав книжку, Татьяна Ивановна протянула ее Ваньке: ─ Почитай вот отсюда, а я послушаю.

  Ванька взял книжку и стал неспешно и с выражением, как учила Надежда Николаевна, читать. Читал, пока Татьяна Ивановна не оставила.

  ─ Молодец, читаешь хорошо. Ты прямо-таки король по чтению! ─ сказала шутливо и засмеялась. ─ Знаешь, кто такой король?

  ─ Царь, ─ не задумываясь ответил Ванька.

  ─ Верно, почти что царь. А пишешь и считаешь тоже хорошо?

  Ванька кивнул.

  ─ В вашей школе все так хорошо учатся?

  ─ Есть кто и получше, а есть и похуже.

  На этом расспросы кончились. Мать была довольна, что Ванька, не подкачал, а учительница, опять похвалив, сказала, что будет рада учить его дальше. Они с матерью еще о чем-то потолковали, а Ванька крутился возле дома. Потом вернулись домой. Радостная мать рассказала отчиму (будем называть его теперь и так), что учительница осталась сыном довольна.

  ─ Да! ─ встрял Ванька. ─ Я стану королем по чтению! ─ Посмеялись, а после все домашние разошлись каждый по своим делам. Колька тоже куда-то ушел. Отчим был в добром расположении духа, заигрывал с матерью, целовал ее при Ваньке, а ей было неудобно, хотя и видно, что нравилось. Она смеялась и была всем довольна.

  После обеда Сергей вообще залился соловьем. Столько всего наобещал! Подсев к Ваньке, говорил:

  ─ Вот как дом перевезу и поставлю, так сразу тобой займусь. Шубу новую к зиме справлю... Глянув на мать, поправился: ─ Справим. И ботинки по ноге, а может и сапоги закажем. В школу пойдешь не хуже твоего короля! Отчим смеялся, и мама смеялась, и Ваньке страсть как да хотелось шубу и новую обувку. Сколько же можно ходить в бабушкиных ботах с резинками на щечках? Да ради этого он был готов хоть завтра переехать в Анучинку. Вот только что отец скажет? Ему ведь не понравится. Вот ведь какая незадача...

  А отчим все удивлял и удивлял.

  Больше всего он поразил Ваньку, когда, открыв висевший на сундуке небольшой замочек, вытащил оттуда не что-нибудь из одежды, а ─ гармошку. Ванька на замочек и внимания не обращал, висит, и пускай висит. А под замочком-то во-он что! Положив гармонь к себе на колени, отчим не спеша и как-то загадочно накинул на плечи ремни, затем как заправский гармонист пробежался пальцами по клавишам.

  ─ Нравится? ─ спросил Ваньку. Хотя чего было спрашивать, когда и так видно, что гармошка словно магнитом приковала к себе Ванькины глаза. Из рассказов Александры Сергей узнал, как Ванька любит гармошку и мечтает научиться на ней играть. Именно на это рассчитывал в Бирюче, чтобы склонить Ваньку к переезду в Анучинку. А на вопрос ─ нравиться ли ему гармонь, пацан ответил одним только восторженным словом:

  ─ Кла-асс!..

  ─ Да уж, ─ важно изрек отчим: ─ Хоро-ш-ша! Хроматический строй! А это ─ сам должен понимать... Для убедительности покрутил перед собой растопыренной ладонью. Ванька не знал, что означало длиннющее слово ─ хроматический, но и без того не мог оторвать взгляда от гармошки. Действительно хороша! Между тем отчим исполнил какую-то протяжную, заунывную с хрипловатым подпевом песню, а когда закончил, то победно поглядел на Ваньку. В голове же того вертелась шальная мысль ─ а что если отчим возьмет да вот сейчас и подарит ему эту гармонь? Вот было бы здорово!..

  Но нет, он аккуратно положил гармонь обратно в сундук. Закрывая замок, пояснил, что от младшего брата Кольки прячет ─ ведь начнет на ней рыпать и испортит. Игра Сергея Ваньку нисколько не удивила ─ так, нудняк. Но какие у гармошки чистые голоса и такие важные басы! Ванька эти слова не раз от гармонистов слышал. Эх, если дать ее тому самому тишанскому гармонисту, что играл на свадьбе у отца, ─ уж он-то бы показал, как надо играть! Ваньке хочется научиться играть так, как играл тот парень. Он бы ничего за это не пожалел: уж пускай даже Господь Бог забрал бы у него зрение...

  Словно читая мысли мальчишки, отчим как бы между прочим произнес:

  ─ Вот останешься жить в Анучинке, тогда так буду давать гармошку, чтобы играть научился. Только аккуратно надо инструмент-то, сам понимаешь, дорогой.

  И если до этого Ванька еще раздумывал ─ переезжать в Анучинку или не переезжать, то теперь все стало ясней ясного ─ переезжать. Он так решил.

  Ваньку привезли в Бирюч часам к шести вечера. Поглядев на внука, Ермильевна по его веселому настроению сразу поняла, что поездкой в Анучинку он остался доволен, и тоже улыбнулась. Мать с отчимом долго не задержались. Рассказав, как провели с Ванькой время, они поехали к дому на Новой Слободе, чтобы определиться по срокам перевозки ─ тянуть с этим они не хотели. Ну а бабушка Марфа стала расспрашивать Ваньку: что, да как, да чево? А тут еще со всех сторон обступили дядька Григорий с теткой Ольгой, их детвора, потом явились дядька Левон с теткой Анюткой и своими детьми. Ванька даже не ожидал, что будет столько разных вопросов. Но вот удивительное дело: теперь, когда вернулся в Бирюч, Анучинка его уже не так сильно привлекала. Тут ведь все свое, обжитое, знакомое, да и Бирюч ─ не Анучинка ее несколькими десятками дворов. Не давали покоя и мысли об отце ─ как же теперь выкручиваться? Ведь он сильно расстроится... Ваньке уже не терпелось побыстрей избавиться от любопытных расспросов и сбежать к батяке на Моховую. Может, он все-таки, его поймет: такие ведь златые горы посулили мать с отчимом.

  Но был бы Ванька в тот вечер чуточку повнимательней, он заметил бы, что бабушка хоть и обрадовалась его возвращению, но была какая-то грустная и страшно утомленная. Он же эту грусть если и понимал, то по-своему, по-детски, считая, что бабушка просто заждалась его и соскучилась. А теперь, когда он вернулся, у нее и настроение поднимется. Но на самом деле тут была совсем иная причина. Ермильевна утаила от Ванюшки, что у нее состоялся пренеприятный разговор с его отцом. Расскажет ли сам Тимофей сыну об этом, она не знала. Разговор с Тимофеем состоялся вчера, почти сразу после убытия Ванюшки в Анучинку. Было так.

  Ближе к вечеру Ермильевна зашла в магазин купить кое-что по мелочи. Но в общем-то это был лишь повод, на самом деле ей хотелось поговорить с Тимофеем. Тимофей что-то записывал в амбарную книгу, покупателей в магазине никого ─ вроде бы в самый раз и поговорить. Но... Но Ермильевне почему-то вдруг расхотелось: а ну как хуже будет? Уважительно поздоровались, справились о жизни. Тимофей споро обслужил старушку и когда та уже собралась уходить, неожиданно произнес:

  ─ Ей-богу, не ожидал, Ермильевна, что у тебя сложилось такое нехорошее обо мне мнение. Ведь знаешь, что для меня Ванюшка. А по-твоему, выходит, что со мной он будет полный сирота? Да-да, он сам без всяких ребячьих хитростей меня спросил: «Правда, что с тобой я буду сирота?» Я обомлел ─ «Откуда взял?» Отвечает: «Бабушка сказала». Да-а, не ожидал, не ожидал...

  Ермильевна замахала руками:

  ─ Ох, Тимош, да если можешь, прости меня старую! Видит Бог, не хотела тебя обидеть, уж так получилось. Клянусь перед Господом, и в мыслях дурного не было.

  Ермильевна перекрестилась и, положив сверток с покупками на прилавок, попросила закрыть дверь в магазин, чтобы никто не помешал их разговору. Слезы выступили у нее на глазах.

  ─ Ведь и пришла-то к тебе не за покупками, а чтоб объясниться и повиниться. Вот тут, ─ постучала она сухоньким кулачком по груди, ─ просто сердце зашлось, как узнала, что Ванечка сказал тебе насчет сироты. Хочешь, на колени встану? Прости, не хотела обидеть!

  Тимофей тяжело вздохнул:

  ─ Да верю, что не хотела, а вот получилось... Но разве ж я виноват, что жизнь между нами пошла наперекосяк? И мне ли говорить тебе об том? Сама видела, как семью пытался сохранить, чтобы сын не рос без отца. Не получилось...

  ─ Так ведь и я старалась, чтобы по-доброму вы жили. Это я виноватая, что такую воспитала! Потому-то мне сейчас и хуже всех!

  ─ Но зачем Ванюшке-то говорить, что с отцом ─ сирота, а с матерью ─ полсирота? У него это на всю жизнь останется?

  ─ Прости и пойми ─ она ему ма-ать! ─ с надрывом в голосе выкрикнула Ермильевна. Помолчав, добавила: ─ Только тебе и без пересказа: чую, что жить осталось совсем мало. Ну сколько можно мне их в ссорах-то растаскивать? А Ваньку не гоню. Хочет ─ пусть живет у меня, с тобой, где сам решит. Потому и отпустила в Анучинку поглядеть, что к чему.

  ─ Все так, но тут за ней присмотр какой-никакой есть, а в Анучинке? Случись что ─ кому она там будет нужна? А с Ванькой что станется? Этот молодой прохиндей ведь запросто ее может бросить! Как потом Александре быть? Он же решил и готовенький дом заодно прихватить. А дом Ванькин, он ему строился. Их там четыре лба, вот и пускай сами себе строят. Слишком жирно жить захотели!.. ─ Обычно спокойный Тимофей в этот раз не сдержался и говорил, что думал.

  Старушка всхлипнула:

  ─ Да верно гутаришь, только теперь вряд ли что поправишь. Одно скажу: пока я жива, Ванюшку не брошу, а там посмотрим, как жизнь сложится. Может, и обживутся, в жизни всякое бывает ─ дай-то Бог! Тебя, Тимош, об одном прошу ─ не держи на меня зла и Ванюшку не ругай. Душа у него добрая, ласковая, и тебя он больше, чем Александру, любит. Это я знаю...

  На том разговор закончился. Вроде бы поговорили по душам, но вот спокойствия у обоих после этого не прибавилось.

  ...Расспросив Ваньку о поездке в Анучинку, бабушка с теткой Ольгой ушли в дом ужин готовить, а дядьки Григорий и Левон вдруг стали прикидывать, во сколько обойдется их сестре перевоз дома в Анучинку. Подойдя к Мишке, Ванька незаметно шепнул ему на ушко, что сбегает к отцу на Моховую. Он знал, что Мишка всегда выполнит его просьбу и бабушка волноваться не будет. До Моховой можно добежать как улицей, так и огородами. Но лучше огородами ─ короче, да и меньше людей встретишь. Иные досужие как увидят его спешащим к отцу, так друг дружке и говорят ─ «Чевой-то Ванька от Тимофея не вылезая?»

  Отец был дома. Он недавно вернулся с работы и играл со своей дочкой Таней. Она уже бегает вовсю. Когда появлялся Ванька, Таня подбегала к нему и просила с ней поиграть. Играли обычно в прятки: то она пряталась, а он ее «долго-долго никак не мог найти», то она его сразу находила. Бабушка недавно тетке Ольге сказала, а Ванька краем уха услышал, что в семье Тимофея скоро появится еще один ребенок.

  Отцова жена (тетка Донька, как звал ее Ванька) была во дворе и заводила корову в летний варок, чтобы подоить. Ванька прошмыгнул в избу через двор, не задерживаясь. Увидев его, отец поначалу вроде как насторожился, но потом, заулыбался.

  ─ А-а, путешественник! ─ сказал радостно. ─ Ну проходи, проходи и расскажи нам с Танюшей, как в Анучинку на лошадке прокатился. ─Таня подбежала к брату, уставилась своими большими голубыми глазенками, но просить поиграть не стала. Ванька думал, что отец его сразу отчитает за поездку и даже по дороге продумал, как оправдаться, но Тимофей был весел. Ванька взахлеб принялся рассказывать о том, как он не просто прокатился, а даже правил лошадью до самой Анучинки и обратно.

  Пока рассказывал, тут и тетка Донька, подоив корову, в избу с ведром вошла. Поздоровавшись с Ванькой, заметила, что видела, как он молча пробежал через двор.

  Потом она быстро разлила молоко в горшки, подала большую кружку с парным Ваньке и забрала у отца Танюшку. Когда бы Ванька к отцу ни приходил, тетка Донька (иногда он называл ее и мамой) всегда добра и внимательна. Вот и сейчас будто знала, что голоден, напоила молоком и взяла дочку, чтобы они с отцом вышли во двор и вдвоем там погутарили. Не было дня, чтобы Ванька к отцу не забегал. Они никогда между собой не спорят и уж тем более не кричат друг на друга, как это бывало, когда отец жил с матерью. Тогда в основном кричала мать, а отец, хмуро отмалчивался или выходил из дома, как он говорил, подышать воздухом.

  Тимофей ждал этой встречи с сыном. Перед поездкой он советовал ему, как вести себя, если вдруг предложат перебираться в Анучинку. Понимал, что мальчишку могут задобрить и обмануть. Запереживал, когда передали, что он все-таки уехал с матерью и «даже держал в руках вожжи». «Знают, чем привлечь пацана», ─ думал расстроенно. Но как бы там ни получилось, а Ваньку решил не ругать. Пусть сам во всем разберется. В этом Тимофей был согласен с Ермильевной.

  Во дворе им никто не мешал. Сели в сторонке на аккуратно сложенных бревнышках. Ласково обняв сына, Тимофей попросил:

  ─ Ну расскажи, сынок, расскажи, как там в Анучинке. Как приветили? Понравилось тебе?

  ─ Да, бать, приветили, и даже дюжа хорошо, а тетка Дарья от радости чуть не плакала. Дед Алешка тоже мне был рад. У дядьки Сереги есть брат Колька, такой же, как наш Пашка. Мы вместе ужинали, а утром мама сводила меня к учительнице. Татьяной Ивановной ее кличут.

  ─ Не кличут, а зовут, ─ поправил сына Тимофей.

  ─ Да, зовут, ─ согласился Ванька, продолжая вспоминать. ─ Татьяна Ивановна попросила меня одну книжку почитать и знаешь, что сказала? Век не угадаешь!

  Хмыкнув, Тимофей развел руками: мол, откуда ж ему знать? Чтобы отец не ломал себе голову, Ванька радостно произнес:

  ─ Я буду в их школе королем по чтению! Во как! ─ И поглядел на отца, стараясь понять, какое впечатление произвела на него эта новость. И сам-то как бы вновь переживал ту неожиданную радость, которой одарила его учительница. Но он торопился выложить отцу все до единой новости, перескакивая с одного на другое. Порой это у него выходило весело, а иногда вроде как чего-то недопонимал и советовался, с отцом. Так было, когда мать попросила его, чтобы он дядьку Серегу называл «батяка».

  ─ Ну а ты чево? ─ нахмурился Тимофей.

  ─ Я ей сказал, что у меня есть свой батяка и теперь еще два непонятных: ─ дядька Григорий и еще вот дядька Серега.

  ─ А она что?

  ─ Ругать не стала, а попросила, чтобы звал его батякой, потому как живем с ним вместе и ей так будет лучше. ─ А дядька Григорий, сказала, никакой мне не батяка. Это он нарочно придумал, чтобы ее позлить".

  ─ Ладно, зови батякой, ─ пожал плечами Тимофей, ─ раз уж ей так хочется, но мы-то с тобой знаем, кто твой настоящий отец? А? Знаем или нет? ─ улыбнулся.

  ─ Ясно, что знаем, ─ весело согласился Ванька и прижался к отцу. По-детски, но он понимал, что эта новость могла тому и не понравится. Он же помнит случай с дядькой Григорием, когда тот требовал, чтобы он его звал батякой. Тогда отец с ним специально разговаривал.

  ─ Что было еще интересного? ─ спросил Тимофей, понимая, что главное пока так и не сказано. Он не торопил, а просто напомнил косвенным вопросом, понравилась ли сыну Анучинка.

  ─ Анучинка ─ не Бирюч! ─ сходу заявил Ванька. ─ И домов мало, церкви, как у нас, нет, в школе только четыре года учат... Бирюч лучше.

  ─ А где же потом-то учиться? ─ спросил Тимофей, вроде как недопонимая.

  ─ Можно в Николаевке, она от Анучинки недалеко, а можно в Рубашевке или Артюшкино, но они подальше. Мама сказала, свою школу построят...

  Помолчали. Рядом, в сарае, огороженном слежками, лежала корова и мерно, со вздохами, все время что-то пережевывала. Изредка из курятника доносилось кудахтанье. Всего-то живности у Тимофея ─ корова с теленком да десяток кур. Двор пока не огорожен, руки не доходят, да и средств нет.

  Тимофей ждал от сына главного ─ уговорили его переезжать или нет? Пока по Ванькиному настроению можно предположить и так, и этак. Если б он знал, как много изменится в его жизни, когда он переедет в Анучинку! Это неблизко, оттуда каждый день видеться они уже не смогут. Да разве дело только в этом?.. Тимофей был зол на Александру за все, что она «преподнесла» ему в совместной жизни, но случись так, что сын все-таки останется в Анучинке, он будет молить Бога, чтобы в их семью пришел мир и покой. Ради сына, ради своего Ванюшки, которого житейские трудности только начинают касаться и еще не известно, что ожидает впереди.

  Тем временем Ванька как-то загадочно, будто то, что решил сказать, касается только их с отцом и никого другого, произнес:

  ─ Знаешь, бать, они ведь там мне страсть чего наобещали...

  ─ Ну-ка, ну-ка, ─ заинтересовался Тимофей. Узнав, что мать с дядькой Серегой пообещали Ванюшке к школе пошить шубу и закажут сапожнику новые ботинки, подумал, что это и правда требовалось справить сыну к зиме. Сделал вид, что впечатлился:

  ─ Да-а, здорово!

  ─ Представляешь, буду в школу ходить в новой шубе и новых ботинках! Дядя Серега сказал, что, может, и сапоги закажут. Так и сказал!.. ─ Видно, в голове Ваньки уже мелькали воображаемые картинки, как, одевшись в полушубок и сапоги, он важно вышагивает по главной улице Бирюча, а следом за ним бежит и завидует местная ребятня. Мечтатель, чего уж тут скажешь!

  Рассказав отцу об одежке-обувке, Ванька наконец решил поделиться и самым сокровенным ─ о гармони. Это его больше всего взволновало. Вообще-то можно походить и в плохой одежке, но вот гармонь, ради которой он даже просил Господа Бога забрать у него зрение, лишь бы только научиться играть на ней,─ это мечта!.. Гармонь ─ такое чудо, ради которого Ванька ничего бы не пожалел. Знал, что для игры на гармошке ─ главное пальцы рук и музыкальный слух. Об этом он сто раз слышал от деревенских гармонистов. Слепой может запросто играть на гармошке и даже лучше, чем зрячий, потому как будет больше стараться. Ему же нельзя не стараться, раз он ─ слепой...

  Ванька взахлеб рассказал о гармошке дядьки Сереги: где он ее прячет, и как неважно сам на ней сыграл, и что пообещал давать учиться играть, если Ванька переедет в Анучинку. Только чтоб берег и не поломал...

  Тимофей слушал не перебивая. Когда Ванька завел речь о гармошке, он понял, что жить в Анучинке он точно согласится. Но на всякий случай спросил. Ванька долго молчал, вертел пяткой в земле какую-то ямку, глядел виновато, чесал голову.

  ─ Скажи отцу: согласился переезжать в Анучинку или нет? ─ повторил Тимофей, понимая непростое состояние сына. Тому ведь сейчас и отца жалко, и стыдно, потому как впервые не выполнил его просьбу, но он ведь уже согласился и мать об этом знает. Уж тут никуда не денешься. Ванька кивнул.

  ─ Ясно... ─ Тимофей расстроенно вздохнул. Поглядел на сына. Тот ожидал, что скажет отец. Все, что мучило и радовало, волновало и успокаивало, он ему уже высказал как есть, без утайки. Одобрит ли его решение или отругает? Нет, не так отругает, как мать, а взглядом, глазами, он это умеет. Сейчас он опечален и расстроен. Ванька не слепой и все-все видит, уж отца-то своего он знает...

  Так думал Ванька и почти так же размышлял Тимофей. Может быть, с той лишь разницей, что он лучше понимал сиюминутную тревогу сына, принявшего свое первое в жизни решение и с детским волнением ждавшего его оценки от самого близкого ему человека.

  Правильное это решение или неверное, радоваться или потом всю жизнь ругать себя придется, но оно принято. Каким бы не было, а принято. И если что, самому Ваньке все это потом расхлебывать и терпеть. Да, терпеть-то сыну придется, а считать себя виновным во всем этом будет он, Тимофей. Значит, не смог сына убедить и настроить на верное решение. Вот ведь какая сложная штука эта жизнь...

  ─ Скажи, сынок, только честно: тебе сильно хочется жить в Анучинке? ─ спросил Тимофей.

  ─ Не знаю, бать. То хочется, то не совсем, по-разному. Там был ─ хотелось, вернулся в Бирюч ─ расхотелось. Сам не знаю почему, ─ пожал плечами Ванька.

  ─ А может тебе больше хочется полушубка, обувки и на гармошке играть, а? Не выйдет так, что скоро опять в Бирюч потянет?

  ─ Да-а, на гармошке дюжа хочется научиться...

  ─ Ты ведь знаешь, почему у нас жизнь с мамой не получилась. Дом-то вам достался. А мне заново пришлось строиться. Все непросто. Если бы не стройка, была бы у тебя и гармошка, и полушубок с ботинками. Пойми, тяжко мне сейчас...

  ─ Бабушка сказывала, что тебе тяжко как никому.

  ─ Ну вот, даже бабушка меня понимает...

  Из сеней с тазом в руках вышла тетка Донька. В тазу простиранное белье.

  ─ Тимош, ─ попросила она, ─ развесь бельишко да приходите с Ванюшкой поесть.