Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

  ─ Правильно сделал, ─ одобрил дядька Никита. ─ Лучший отдых ─ это работа. Когда работаешь, то и на сердце спокойно. Лично у меня так.

  Ванька с ним соглашался. Работа с лошадьми, особенно с жеребятами, ему очень нравилась. А наотдыхаться еще успеет ─ впереди вся жизнь! Вечером пришел с семьей дядька Алексей. Ванька и оба брата попеременно играли на гармошке. Соскучившись по инструменту, Ванька старался вложить в игру всю свою душу. Все говорили, что ему бы на музыканта учиться. Ванька вспомнил про обещание отца отправить его в музыкальную школу Воронежа. Обещание так и осталось лишь обещанием.

  А с работой ладилось. Да и как можно было плохо работать с Сидорычем? Вот уж кто ему добрый пример во всем показывал. Ванька запомнил его слова, что лошадки, они ведь как и люди, ─ разные бывают и к каждой свой подход нужен. Ванька в этом не раз убеждался.

  Вернувшись в Синявку, он написал письма отцу, Андреяхе и Кольке. Матери не стал, обида на нее не прошла, к тому же она сроду никого не попросит с ее слов написать ему ответ. А можно ведь и того же Кольку или кого другого. Да все можно, если захотеть. Значит, не хочет, ведь так легче. Андреяхе написал про все свои семейные неурядицы и попросил, чтобы он заранее предупредил, когда будет выезжать. Ведь Ваньке надо получить из колхоза отходничество и оформить паспорт, а на это потребуется время.

  Жизнь и работа в Синявке Ваньке все больше нравилась. Сколько здесь добрых людей, и как все хорошо к нему относятся. Иногда в голову взбредала мысль: а не остаться ли тут навсегда? Как-то Сидорыч намекнул, что ему будет нужен сменщик. Может, и в самом деле не надо никуда ехать? Где и как еще там жить придется? На какую примут работу? А здесь ему рай пресветлый! Андреяха работает плотником, к тому же и учится. Ему тоже придется работать и учиться. Жалко, что семь классов не закончил, все какие-то причины находились. Но основная причина ─ мать и ее непутевая семейная жизнь. Жила бы, как все люди живут, спокойно, с отцом, так и переезжать никуда не надо было б, а он школу в Бирюче бы закончил... Но что теперь-то об этом судить-рядить, когда ничего не уже поправить. Последняя потасовка с матерью заставила задуматься над тем, а сможет ли он вообще жить с ней? Нужен ли он ей? Может, и в самом деле для нее лишний? Когда гостил в Бирюче, то надеялся, что мать осознает свою вину и приедет просить прощения. Думал, что одумается, ждал и был готов помириться. Ведь и сам в пылу ссоры лишнего наговорил. Не надо было ее дразнить. Но мать в Бирюч так и не приехала, видно, и в самом деле он для нее лишний, ненужный. Эх, чего теперь об этом голову ломать. Ломай не ломай ─ не поправишь, а мать не переделаешь. Она как-то и сама ему говорила, что ее уже не переделать, уж такая вот судьба ее получилась... Нет, уезжать в Москву решил твердо и свое решение не изменит. Лишь бы у Андреяхи ничего не изменилось, потому и ждал от него с большим нетерпением письма.

  Пролетел месяц май, потом июнь, начался жаркий июль. Работалось Ваньке с удовольствием, ссора с матерью стал понемногу забываться.

   «Ведь в жизни каждого человека и не такое происходит», ─ думал Ванька, вспоминая свой отпуск. Колька прислал письмо, в котором написал, что после Ванькиного ухода мать здорово изменилась в лучшую сторону. Огород вскопала и посадила, в колхозе вкалывает. Колька не мог понять, что же на нее так повлияло. Ваньку же эта новость обрадовала. Значит, его стычка с матерью не прошла для нее даром и она стала исправляться. А может Колька все это выдумал, чтобы поднять другу настроение? Но как бы там ни было, а на душе полегчало.

  Однажды утром Ванька пришел на конеферму чуть попозже. Увидев его, Сидорыч скомандовал:

  ─ Дуй к директору, чевой-то видеть тебя захотел!

  ─ А зачем?

  ─ Кляп его знает. Сказали, чтоб быстрей.

   Ну, раз сказали быстрей, Ванька ноги в руки и бегом в правление совхоза. По дороге все думал, зачем он понадобился директору. Может, работу другую дадут? Но трактористом уж точно не получится ─ официально учиться надо, а какой-то другой он и сам не хочет. А вдруг премию вручат? Так ведь премии к праздникам дают, а какой сейчас праздник? Но ясно, что просто так к директору срочно не вызывают. Значит, случилось что-то такое, чего Ванька пока не знает...

  Увидев его, секретарша весело (надо же!) улыбнулась и сразу доложила директору, а потом вежливо предложила:

  ─ Заходите Иван Тимофеевич...

  Когда Ванька шагнул в кабинет директора, то сразу понял, зачем его вызвали. Рядом с директорским столом на стуле важно восседала ─ он даже глазам своим не поверил ─ вся разнаряженная, с подкрашенными губами, за что бабушка ее всегда ругала, мать. Ну, прямо картинка!

   «Чего это ее принесло?!» ─ мелькнуло в Ванькиной голове.

  ─ Сынок! ─ обрадованно воскликнула мать. Встав и раскинув руки, с улыбкой пошла к нему навстречу. ─ Небось не ждал, сынок? Признайся, не ждал свою маму? ─ Обняла, прижала к груди, чмокнула в щеки. Обернувшись к директору, пропела: ─ Такой стал самостоятельный!

  Директор кивнул:

  ─ Паренек с характером и в работе старателен. Премию к Первомаю получил. Одним словом ─ молодец!

  Матери вроде приятно, что сам директор Ваньку расхваливает. Сияет.

  ─ Это вам спасибо, что к сыну с душой! Я ведь приехала глянуть, где живет и как работает. Вижу, что все хорошо, спасибо вам!

   Ванька стоял и молча слушал обмен любезностями между матерью и директором.

  ─ Одну минуточку, ─ попросил директор, когда мать с Ванькой пошли к двери, велел секретарше, вызвать к нему Никиту Долгова.

  Но молчавший до того Ванька замотал головой:

  ─ Не надо его искать сам все покажу.

  ─ Вот видите, ─ как бы извиняясь, развел руки директор. ─ И тут характер показывает. Как хочешь. Ну а вы, если что, обращайтесь. Буду рад помочь. ─ Это матери. Та, довольная расплылась в улыбке.

  Ванька сводил мать на конеферму и познакомил с Сидорычем. Ей все на работе понравилось. Разыскал Ванька и дядьку Никиту. Оказывается, директор через кого-то уже успел ему передать, чтобы уделил внимание матери своего квартиранта. Мать была в восторге, когда увидела, в каких условиях живет ее сын. А дядька Никита с теткой Дарьей его за ужином расхваливали о ней самой тоже не забывали: мол, знаем, что вы когда-то работали председателем колхоза, и Ванюшка о вас всегда только хорошее. Краснея и опуская глаза, матери слушать это было и приятно, но в тоже время и неловко. Еще бы, как тут не покраснеть, услышав, что такой умница-сын мог родиться только у такой умной и доброй матери.

  Утром Александра с попутной подводой уезжала до Таловой, уже оттуда будет добираться домой. Перед прощанием приобняла Ваньку.

  ─ Может, сынок, тебе не стоит в Москву-то подаваться? ─ поглядела на него вроде виноватыми глазами. ─ Глянь, как хорошо устроился, да и люди тебя уважают. А в Москве-то еще неизвестно, что будет. Не неволю, но подумай.

  ─ Подумаю, мам, подумаю, ─ буркнул Ванька, чтобы не портишь матери настроение. Ведь с отъездом он уже твердо решил, теперь все зависит только от Андреяхи.

  А потом мать, подняв на Ваньку грустные глаза и будто впервые увидев, каким стал сын за эти годы почти постоянной разлуки, попросила у него прощения.

  Такие «прощения» Ванька слышал уже не раз и всякий раз прощал. Простил и сейчас.

  ─ Спасибо, сынок, что зла не таишь! Один ты у меня остался, на кого можно в жизни опереться.

  ─ Мам, а может, сама в Синявку переедешь? Ну ее, эту Анучинку! Дом перевезем, поставим. Тут помогут, ─ предложил Ванька.

  ─ Сюда? Насовсем?.. ─ вздохнула мать. Такого вопроса явно не ждала. Сдвинув брови, долго молчала, потом ответила: ─ Навряд ли, сынок, получится. Был бы отец... Да чего об этом теперь. И потом представь... Вот перееду, и приползет со мной моя худая слава. К чему это тебе? Нет, уж, видно, из Анучинки я теперь никуда. А там как жизнь сложится, может еще и обладится... ─ Мать обняла Ваньку, поцеловала, села в подводу и поехала, еще долго помахивая рукой. А Ванька стоял, думая над ее словами. С ней-то такой было бы хорошо, (если, конечно, в Москву не уедет). Но вдруг да опять загуляет, и снова поднимается весь этот сыр-бор... Нет, наверное, она права ─ жизнь покажет. И удивительно ─ об отце в первый раз по-доброму вспомнила. Значит, жалеет, что ушла от него...

  Наконец-то Ванька получил от Андреяхи долгожданное письмо. В нем друг сообщал, что в Бирюче появится через полмесяца и Ваньке надо готовиться к отъезду. Прочитав письмо, Ванька долго не мог успокоиться, уж до того разволновался. Мечта начала сбываться! Дядька же Никита с женой, Сидорыч, да и все, кто знал Ваньку, от этой новости расстроились. Чем тебе тут-то плохо? ─ говорили ему.

  Первое, что Ванька решил сделать, это рассчитаться с работы. В тот же день написал заявление на имя директора совхоза. Пошел к нему не утром, когда в приемной толкотня, а вечером, когда желающих попасть к директору меньше. Но Ванька-то думал, что все будет просто: директор подмахнет заявление, его тут же рассчитают, и все, кати домой или в Бирюч. Оказалось совсем по-другому. Прочитав заявление, директор стал его уговаривать, чтобы не спешил увольняться. Пообещал, что скоро станет работать конюхом. Потом предложил направить от совхоза учиться в сельскохозяйственный техникум. Причем с хорошей перспективой: мол, когда отучится и вернется в Синявку, то ему построят дом, в который сможет забрать из Анучинки мать. Были и другие предложения, но Ванька на уговоры не поддавался. Тогда директору вдруг срочно понадобилось куда-то отлучиться и он велел Ваньке придти к нему денька через два-три, а пока еще все хорошенько обмозговать. Через три дня, так же ближе к вечеру, Ванька вновь пришел к директору совхоза. Тот почему-то стал расспрашивать его про учебу.

  ─ Так сколько классов закончил?

  ─ В седьмой перешел. Потом бросил.

  ─ Выходит, что всего лишь шесть классов, да?

  ─ Да, шесть, ─ кивнул Ванька, не понимая, к чему эти вопросы.

  ─ Маловато, ─ почесал директор затылок. С таким образованием, брат, самолет не сделаешь. Надо специальный институт закончить. Понимаешь?

  ─ Мой друг Андреяха работает в Химках, а заодно и учится. Я тоже стану работать и учиться. Андреяха пишет, что на заводе так многие сейчас делают, ─ метнул головой Ванька.

  ─ Ну а с мамой как? Одну разъединую оставишь?

  ─ Отпускает, ─ махнул рукой Ванька, как будто в этом у него как раз и нет никакой проблемы.

  ─ Ну и ну! Вижу, что ты не просто с характером, а настырный. Хотя это одно и то же, главное, чтобы настырность у человека шла на пользу дела.

  ─ Мама тоже говорит, что я настырный, подтвердил Ванька.

  Директор усмехнулся:

  ─ Вот видишь, наши с ней мнения совпадают. Ладно, я подпишу, ─ взял он наконец ручку, ─ но с одним уговором: отпускаю на оформление и получение отходничества и паспорта, а оставшееся до отъезда время еще поработаешь. Денежки, какие получишь, в Москве тебе пригодятся. Согласен?

  ─ Согласен. Спасибо вам большое, дядька Виктор Сергеич! ─ чуть не прокричал Ванька.

  Улыбнувшись, тот быстро написал что-то на Ванькином заявлении.

  ─ Вот и все, ─ сказал. ─ Оформляйся, а потом как договорились, будем искать тебе замену. Удачи в жизни, Иван Тимофеевич!..

  Если бы не отец, то с получением отходничества и паспорта Ваньке пришлось бы долго помучиться. Да и вряд ли бы сам с этим справился. А если и справился бы, то потратил много-много дней. Оказывается не просто решались эти вопросы. Препонов для получения того же отходничества было хоть отбавляй. Не отпустят, вот и все, пойди докажи кому-то свою правоту. Но отец помог решить эти вопросы. Ведь когда-то сам был председателем поселкового Совета, а в Гражданскую сражался с белогвардейцами. Еще уходя из Бирюча, Ванька договорился с ним, что как только получит письмо от Андреяхи, так сразу же рассчитается и приедет в Бирюч. И вот не прошло и недели, как у Ваньки на руках было отходничество от колхоза имени Буденного Гусевского сельсовета. Отец с Ванькой дважды ездили в район для оформления и получения паспорта.

  А Андреяха в Бирюч еще не приехал. Правда, у него впереди ведь и целый отпуск. Ванька зашел к его матери и попросил передать Андреяхе, что с месячишко поработает в Синявке.

  В общем, пока все шло, как выражался Андреяха «по путю». Вернувшись в Синявку, Ванька опять стал работать с Сидорычем, не забывая, что в совхозе ему осталось побыть считанные денечки. Приехав в Бирюч, Андреяха, конечно же не выдержит и сразу прикатит к нему в Синявку. Так что они с ним еще вдоволь поиграют на гармошке у дядьки Никиты, если Андреяха не разучился. Ведь когда-то обещал, что купит гармошку. А может, уже купил и привезет?

   Э-эх, быстрей бы! Как же Ванька торопил эти предосенние дни, какие только жизненные планы не строил!..

  А время ползло так тягуче, что просто невозможно было выносить. Оно не двигалось а, как ему казалось, просто замерло. Ванька злился. Да где же, в конце-то концов, Андреяха?! Начиная с утра и пока не засыпал, все думал и думал, когда же он, появится.

  Но как Ванька ни ждал, как ни готовился к встрече с другом, а Андреяху он проворонил. Так ведь это же Андреяха, он кого хочешь обведет.

  Заявившись чуть ли не на рассвете, Андреяха проследил, как, набросав сено на подводу, Ванька поехал к конеферме и стал охапками разносить корм лошадям. Вилами он не пользовался: боялся, вдруг лошадь взбрыкнет ногами и невзначай напорется на вилы. Ванька тащил очередную охапку сена, а Андреяха его сзади по макушке ─ хлоп!

  Бросив сено, Ванька радостно заорал:

  ─ Андре-я-ха!

  ─ Как угадал? ─ спросил тот вроде как недовольным, а на самом деле веселым голосом.

  ─ Только ты так можешь подкараулить, больше никто, ─ обернулся Ванька, и друзья стали обниматься, тискать друг друга. Оглядев наконец Андреяху с головы до ног, Ванька удивился: ─ У-ух, какой ты стал!

  ─ Это какой же? ─ рассмеялся Андреяха.

  ─ Совсем не наш, не бирюченский. ─ Андреяха и в самом деле неплохо принарядился: костюм, светлая рубашка, начищенные туфли, а на голове ─ фуражка с коротким козырьком. И вообще, весь такой важный, просто не узнать.

  ─ А-а, ─ небрежно отмахнулся Андреяха. ─ Вот поживешь в Москве, таким же станешь. Москва, она брат, людей сильно меняет. Так-то, угадчик! ─ И опять тряхнул Ваньку за плечи. ─ Ничего, скоро сварщиком станешь, ─ произнес непонятное слово ─ «сварщик». Пояснять не стал.

  ─ Переночуешь? ─ спросил Ванька, но Андреяху в первую очередь интересовало, есть ли у друга на руках отходничество и паспорт.

  ─ Все есть, не переживай, ─ успокоил Ванька. ─ Батяка помог.

  ─ Это хорошо. А с ночевкой никак не получится. Мать Христом– Богом просила вернуться и побыть с ней. Надо уважить. И, слышь, вообще в Бирюче умоляет остаться, плачет. А я говорю: как же останусь, если Ваньку надо устраивать? «А-а! ─ машет рукой. ─ Он такой же, как и ты, непутевый». Да я не обижаюсь. В самом деле, куда скачем? Ну вот, к примеру, чем тебе плохо в Синявке? Но ведь едешь? Ладно, к слову пришлось. Так что остаться на ночь не смогу. Придешь в Бирюч, там и отведем душу.

  ─ Никак гармошку привез? ─ обрадовался Ванька.

  ─ Какую гармошку? ─ не понял Андреяха.

  ─ Ну, ты ведь говорил, что купишь.

  ─ Ах, вон ты о чем! Знаешь, закутился, завертелся, еще и учеба. Да я и играть-то, поди, разучился.

  ─ А я вот, если все хорошо сложится, обязательно куплю баян, ─ размечтался, произнес Ванька. ─ Гармонь ─ хорошо, а баян ─ лучше!

  ─ Купишь-купишь, ─ кивнул Андреяха. ─ Ты ведь не то что я, ты ─ музыкант!

  Посмотрев, где Ванька живет и работает, а также договорившись о времени отъезда из Бирюча в Таловую, Андреяха ушел.

  А Ванька теперь точно знал, когда надо рассчитаться с работы и вернуться домой. Только вот куда ─ домой-то? К матери в Анучинку или в Бирюч к отцу?.. Нет, попрощаться с матерью конечно, все-таки придется, но в Анучинке он не задержится. Сердце томительно ёкало. Он ведь и на поезде сроду не ездил, и городов не видал. А тут сразу ─ Москва!!! Москва ─ всем городам ─ город!..

  Проводы ─ дело всегда хлопотное, грустное, порой даже плаксивое. Особенно если провожают надолго. По Ваньке плакали жены дядьев Григория и Левона, тетка Мария, отцова Дуняша. Ванька крепился, стараясь держаться ─ одним словом, духарился. Возможно на его относительном спокойствии сказалось то, что последние восемь лет он по разным причинам мало жил с матерью, а больше скитался по чужим людям: в Рубашевке, Николаевке, Смирновке, Синявке. Порой жил у родственников матери в Бирюче или у отца и тетки Марии.

  В общем, прощания с родными в Бирюче прошло без Ванькиных слез. Все желали ему не забывать про них и выбиться на новом месте в люди. Дядька Григорий напомнил крестнику, что «люди, они везде люди». Надо только честно трудиться, тогда, глядишь чего-то и добьешься. Отец пообещал писать письма, на первых порах это поможет ему пообвыкнуться. Добрых было много, а лучше всех сказала родная по отцу сестрица Таня: «Приезжай к нам, братик, мы тебя знаешь как любим!..»

  Впереди у Ваньки оставалось еще прощание с матерью, которое его... пугало. Что он ей скажет, и что напоследок скажет ему мать? За день до отъезда Ванька отправился в Анучинку. Пока шел, передумал о многом.

  Представлял встречу и так, и эдак. Столько их было, встреч и прощаний с матерью, как хороших, так и плохих. Разве забудешь встречу в мае, когда мать огород копала. Сейчас не май, а конец сентября, но огороды к зиме тоже кто вспахивает, а кто копает. «Вот было бы здорово опять встретиться на огороде!» ─ мелькнула шальная мысль. Только вот покопать-то с ней ему не придется. Простится ─ и сразу в Бирюч. Андреяха ждет.

  ... И надо же! Опять встретились на огороде. Мать, копала и ждала его. Увидев Ваньку, копать перестала. По глазам видно, что обрадовалась. Когда подошел, с тревогой спросила:

  ─ Уезжаешь?

  ─ Ага, мам, завтра поутру, ─ дрогнувшим голосом ответил Ванька. ─

  Пришел вот, чтобы сказать...

  Закрыв глаза, мать прижала Ванькину голову к груди и заплакала. ─

  Не надо ничего говорить... ─ всхлипнула. ─ Я и так понимаю. Думала, не зайдешь. Спасибо... Только теперь поняла, как без тебя будет плохо... ─ сокрушенно покачала головой: ─ Так мне, дуре, и надо, так и надо...

  Как ни крепился Ванька, но не сглотнул подступивший к горлу горький комок и тоже заревел. Обнимая матерь и шмыгая носом, он прерывисто говорил:

  ─ Ну почему, мам, мы с тобой такие... разнес...частные? Почему?..

  ─ Прости, сынок, прости! Я все о себе думала, вот и дожила...

  ─ Письма буду писать, ─ заверил Ванька, но она его будто не слышала. ─

  Это Господь Бог меня покарал! Это он наказал!.. ─ Похоже, и в самом деле горько сожалела, что он уезжает. Ведь всегда был где-то рядом, под боком. И как бы там ни было, но она его ждала. А теперь ждать некого. Совсем одна. Наверно и впрямь бабушка Марфа уж слишком ее жалела. Вот и пережалела, испортила...

  ─ Она и меня жалела, но не испортила, ─ возразил Ванька. ─ Она была добрая. Не могла по-другому.

  ─ Может, и так, ─ вздохнула мать. ─ Знать, такая уж я ненормальная уродилась... Все мне тут опостылело, все опротивело!.. ─ вот в Синявке понравилось. Там хорошо. А ты меня бросаешь... Сама виновата... Ермильевне надо б было со мной пожестче...

  Мысли матери перескакивали с одного на другое. Ванька умолчал, что директор совхоза его не отпускал. Даже обещал дом после учебы построить и говорил, чтобы он и ее к себе потом забрал. Не стал об этом говорить. Зачем лишние слезы, их и так вон сколько...

  ─ Нет, не могу больше копать! ─ Мать расстроенно с силой воткнула скряпку в землю. ─ Пойдем в избу. Побудь со мной, сынок, не спеши, ─ попросила жалобно.

   Пришли в избу. Посидели. Каждый думал о своем.

  Уходя и обнимая мать, Ванька, не сдержавшись опять заплакал. Выскочив на улицу побежал проститься с теткой Дарьей и Колькой.

  ...Утром следующего дня Тимофей достал подводу, чтобы отвезти сына с Андреяхой в Таловую. Вот и остался позади одиноко стоявший на взгорке ветряк...

   «Прощай, Бирюч... ─ грустно думал Ванька. ─ Прощайте, церковь и школа, Черное озеро, где тонул, и речка Бирючка, где учился плавать... Прощай, погост, где в могилке лежит милая сердцу бабушка Марфа. Прощайте, близкие, родные и все бирючане...»

  Ванька уезжал в Москву искать свое счастье. Найдет ли он его?..

   х х х

  Жизнь нашего героя складывалась по-разному. Всего в ней хватало: радостей и печалей, успехов и разочарований. Однако в целом она у него состоялась. Особого образования Иван так и не получил, но и те семь классов, которые освоил, а также честный, добросовестный труд позволили ему стать не только хорошим семьянином, но и уважаемым человеком. На всю жизнь запомнил, как учила его когда-то жить бабушка Марфа. Пребывая в уже довольно преклонном возрасте, Иван Тимофеевич поделился с автором этого повествования своими мыслями о пережитом.

  ─ Мне уже под 80 годков, ─ говорил он с задумчивой улыбкой. ─ Временами прошлое проясняется как наяву, а потом... куда-то уплывает. Вот и ловлю эти случаи и всякие запомнившиеся моменты. Понимаю, что в жизни моей ничего особо героического не произошло, но и то что довелось пережить, было далеко не у каждого. Ведь самый дорогой человек у любого ребенка ─ Мать. Как же ребенок счастлив, когда рядом с ним ласковая, добрая, все понимающая Мама... Я этого счастья в детстве был лишен. Порой спрашиваю себя ─ было ли у меня спокойное, безмятежное детство? Нет, не было. И все-таки на мать я не обижаюсь. У нее была своя горькая судьба. Да и характером в чем-то я в нее пошел. Спасибо ей и отцу, что дали мне жизнь, а уж дальше я сам распорядился ею как смог...

  Давайте же и мы с вами, дорогие читатели, вместе с Иваном Тимофеевичем пройдем, хотя бы вкратце, его жизненный путь.

  ...Итак, деревенский парень Андреяха, приехав из Москвы в Бирюч, забрал Ваньку с собой. Взяв в колхозе отходничество, Ванька поехал в Москву искать свое счастье. Пробивной Андреяха работал в Химках плотником в жилищно-коммунальном хозяйстве, а Ваньку поначалу пристроил учеником слесаря-сантехника. Чем только ему не пришлось заниматься кроме выполнения своих прямых обязанностей: крыть с бригадой кровельщиков жестью крыши (что, кстати, потом пригодилось), топить баню и многим другим. Был парень, что называется, на подхвате.

  Жил в общежитии. Большая часть небольшого заработка уходила на оплату койко-места. Три рубля в месяц откладывал на сахар, на весь день покупал булку серого хлеба. Кипяток к чаю в общежитие приносила уборщица. За супом ходил с котелком в столовую. Колбасу или что-то другое «деликатесное» купить было ни за что. Вот так, впроголодь, и жил попервам.

  Жилищно-коммунальное хозяйство было от 84-го авиационного завода. При заводе имелся свой учебный цех по подготовке рабочих кадров. Иван стал учиться. Окончив учебку и получив профессию электросварщика, был переведен в цех, где велась сварка узлов для самолетов. Иван приваривал сиденья и одновременно занимался клепкой крыльев в другом цехе. Теперь он получал 120 рублей в месяц. Улучшилось питание, жизнь пошла веселей, чаще стал ходить в кино и на танцплощадки.

  Бывают же в жизни каждого человека неожиданные повороты, которые порой даже трудно и представить. Так случилось и с Иваном. Когда жил в Анучинке, то на другом конце села жила семья цыган и была в этой семье девушка по имени Мария. В Анучинке Иван проживал мало, и им не довелось встретиться. Ну, жила и жила, потом куда-то уехала. А вот на авиационном заводе Иван и Мария встретились. Она работала в цехе клепальщицей. Обрадовались друг другу, подружились и вскоре поженились. Брак зарегистрировали в Химках.

  Молодоженам выделили уголок за печкой. В большой комнате проживало 28 человек, столько же было и коек. Иван и Мария отгородились от остальных ширмой. Всего несколько месяцев проработали на заводе семейно, так как в сентябре 1939 года Ивана призвали для прохождения срочной службы в армию. Служил в Белоруссии. Туда в 1940 году Мария приезжала к нему, чтобы навестить, а потом, рассчитавшись на заводе, уехала в Анучинку, где в феврале 1941-го родила сына, которого назвали Виктором.

  Но вернемся к Ивану. Еще работая на заводе имени Чкалова, он вместе с другими рабочими прошел курс обучения на шофера в Краснопресненском учебном комбинате. Ему выдали удостоверение стажера с месячным практическим вождением машины, с которым и прибыл в часть, где принял машину «ЗИС-5». Но водительская подготовка была слабой, и пришлось доучиваться, увеличивая количество часов вождения машины. В мае 1940 года Иван получил должность командира отделения. В июне того же года его включили в команду из 50 человек для получения машин на Московском автозаводе. На этих машинах был произведен автопробег по маршруту: Москва ─ Минск ─ Прибалтика ─ Минск. Сдав машины на склад, Иван вернулся к месту службы ─ Старые дороги.

  Началась война. На третий день войны, когда часть, в которой служил Иван, пошла на сближение с противником, его контузило. На одной из речных переправ полк лишился большого количества машин– полуторок. Личный состав двух батальонов был отправлен в Москву для получения передвижной техники. Иван попал в эту команду, так как раньше уже получал машины.

  В апреле 1942 года в войсках ширился слух о чудесном советском оружии ─ минометных ракетных установках «Катюша». Это было секретное оружие нашей армии. Залповый огонь «Катюши» уничтожал все живое, доты и дзоты. Из автомобильных частей стали отбирать опытных шоферов для вождения этих ракетных систем. Проводилась тщательная проверка деловых и моральных качеств водителей. И вскоре Иван получил боевую машину на базе новейшего в то время автомобиля «ЗИС-6». На ней монтировались восемь направляющих, которые заряжались снизу и сверху 16 реактивными снарядами, каждый весом по 45 килограммов. Дальность полета ─ около 10 километров.

  Воинской части присвоили звание 52-й гвардейский минометный полк, выдали знамя. Иван служил водителем первой установки в третьем дивизионе. Часть срочно отправили на Карельский фронт, который простирался от Петрозаводска до Мурманска и дальше до полуострова Рыбачий. Воевать пришлось в сложных климатических условиях: в Карелии много озер и болот. Приходилось валить лес и делать настилы через болота для прохождения техники, укрывать ее, строить землянки, в которых и зимовали.

  Часто вступали в бой с противником, нанося ему огромные уроны. После каждого такого удара перебазировались на новое место, чтобы не подвергнуть боевые расчеты «Катюш» для ударов противника, как с воздуха, так и артиллерийским обстрелам. За грозным оружием немцы вели настоящую охоту. В боях и при обстрелах Ивана дважды контузило, он терял слух.

  Первой наградой Ивана была медаль «За отвагу». Осенью, когда подразделение «Катюш» двигалось на огневую позицию, немецкая разведка засекла их передвижение и открыла огонь на поражение. В сложных условиях батарея из пяти машин с минометными установками «Катюш», трех машин с боеприпасами и четырьмя ─ обслуживания была без потерь выведена из-под огня противника в безопасное место. Заняв огневую позицию, батарея дала бой. За период боевых действий командир минометной ракетной установки Иван Тимофеевич Тихонов получил и другие награды.

  Ну а как же его личная жизнь? Первое время жена Мария на фронт хоть и редко, но все же писала о себе и о сыне. Потом писать перестала. Одна из тетушек сообщила Ивану, что Мария изменяет ему, сожительствуя с председателем колхоза и что об этом знает вся деревня. Вспомнив похождения своей матери и как мучился с ней отец, Иван написал Марии, что к ней он больше не вернется и пусть она устраивает свою жизнь как считает нужным. Измена жены явилась для Ивана большим ударом.

  А вскоре в его военной жизни произошел еще один неприятный случай. В начале апреля 1945 года, перед самым днем Победы, Иван совершил самовольную отлучку из части, уйдя с другом в медсанчасть, чтобы поиграть сестричкам на трофейном баяне. (Он уже к тому времени хорошо играл на баяне). За эту отлучку, да еще накануне празднования Первомая, против него было возбуждено уголовное дело. На короткое время Ивана выпустили для проведения тренировок, чтобы проехать с минометной установкой на первомайском параде в Москве, но затем по приказу командования отправили в штрафную роту. До ноября 1945 года Иван работал на лесоповале в Калининской области. После снятия наказания Ивана Тимофеевича направили дослуживать в белорусский город Молодечно. Из армии он демобилизовался в 1946 году в звании старшего сержанта технической службы.

  Разрыв с женой Марией был полный. Когда Иван приезжал в Бирюч, она сама призналась в связи с председателем колхоза, потому как выживать с маленьким сыном было очень трудно. Жить с ней Иван не стал. Вернувшись в Молодечно, познакомился с белорусской девушкой, бывшей партизанкой Олей Трофимовой, с которой и связал свою дальнейшую жизнь.

  Сразу после демобилизации Иван вместе с женой Олей переехал на работу в Гашунский конный завод имени Буденного Ростовской области шофером. Там, в Гашуне, в 1947 году родилась дочь Наташа. Нормальных бытовых условий для проживания с малолетним ребенком не было, и молодая семья вновь вернулась в Молодечно, где Ивану предложили должность начальника гаража облвоенкомата. Здесь в 1949 году в семье родился сын Анатолий. Однако и в Молодечно жилищные условия были плохими. Пришлось завербоваться и в 1950 году уехать в Свердловск.

  В начале 1952 года Иван взял ссуду для постройки дома. В конце года семья справила новоселье. Пришлось активно заниматься домашним хозяйством: купили корову, откармливали свиней. Надо было как-то выкручиваться, потому что заработки у него и жены были небольшие.

  Первое время Иван работал на разных предприятиях и организациях Свердловска шофером: пять лет в стройтресте Љ 33, столько же лет шоферил на Уральском компрессорном заводе, а затем 18 лет проработал слесарем сборщиком в почтовом ящике Љ 276. Не обходилось без командировок по налаживанию и монтажу ракет. Объехал всю Россию от Дальнего Востока до Крыма. Бывал на Байконуре, на атомном крейсере «Минск», в Орске, на Балхаше. Работа была интересной, увлекательной, трудился всегда с душой. «О своей работе, ─ вспоминает жена Ольга Федоровна, ─ муж никогда ничего не рассказывал, так как строго соблюдал государственную тайну».

  В 60 лет Иван Тимофеевич ушел на пенсию. На собственные сбережения приобрели с женой машину «Жигули». Умер Иван Тимофеевич на 84-м году жизни. Похоронен в Екатеринбурге.