Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

  ─ Давай, сынок, малость передохнем, заморилась я.

   Постояли, отдохнули. Концом платка мать изредка вытирала на лбу и на шее капельки пота. Да и Ванька чуток притомился.

  Потом опять принялись за работу, только копали неспешно, чтоб первым днем не слишком-то надорваться. Огород большой, и копать его кроме них некому.

  ─ Вань, а ведь у меня для тебя одна новость имеется, ─ сказала мать загадочно. ─ Только вот не знаю, понравится она тебе или нет. ─ И поведала, что вчера к ней заходил бригадир и попросил, чтобы Ванька поприсматривал за колхозными свиньями. Полуслепой и полуглухой дед Роман с ними не справляется. На днях воры зарезали на свинарнике двух свинок, а он даже ничего не заметил. Воров вроде бы уже отыскали, но деду срочно нужен помощник. Решать за сына, мать не стала, бригадиру сказала, что как тот вернется, тогда сам и решит.

  «Работать все равно где-то надо», ─ думал Ванька. ─ Только вот пригляд за свиньями, конечно, не по душе. Хрюшки вечно в грязи возятся, убегают куда попало и вообще... Присматривать ─ значит пасти, чтобы не разбежались. А они могут такое натворить, что потом не рассчитаешься. Дед Роман старый, еле ходит, так что придется самому гонять за ними. Но ведь и мать обидеть нельзя. Так душевно встретила, к тому же сам бригадир просил...". Все взвесив, Ванька согласился.

  ─ Так я и думала! ─ обрадовалась мать. ─ Я тебе, сынок, на всякий случай свой кнут дам. Помнишь, каким Воронка пугала. Хотя его и стегать не надо было, он и без кнута скакал аж дух захватывало! Кнут, думаю, тебе пригодится. Они ведь, свиньи-то, разные, бывает, что и грызутся. А кнута побоятся.

  Почистив скряпки, пошли в дом. Проголодались. А когда жевали, что бог послал да Ванька из Кирилловки привез, тут и бригадир дядька Кузьма заявился. Был он еще не старый, но небритый и с невыспавшимися, усталыми глазами. Ванькино согласие и его обрадовало. Увидел на сундуке гармошку:

  ─ Слыхал, помаленьку рыпишь?

  ─ Рыплю понемногу, ─ поскромничал Ванька, хотя слово «рыпишь» зацепило его самолюбие. Но тут за сына горой вступилась мать:

   ─ Не обижай, Кузьма Ваньку, не обижай! Все бы так, как он, рыпели. А ну, Вань, растяни меха.

  Упрашивать Ваньку не надо. Малость потянув волынку, он взял гармонь и... И полились мелодии ─ одна лучше другой. Такой виртуозной игры бригадир явно не ожидал. После каждого Ванькиного захода он от удовольствия чмокал губами, восхищенно качал головой и удивленно приговаривал: «Ну-у ты, брат, и даешь! Ар-ртист!» Мать радовалась за сына. Ее лицо светилось цветом утренней зорьки.

  Бригадир был растроган. Пообещал другим летом пристроить Ваньку молокосборщиком. А что? Грамотный, шустрый, не по возрасту серьезный. Не надо глядеть, что ростом маловат. Мал ─ да удал!

  ─ Молокосборщик, ─ подмигивал бригадир матери, ─ он ведь завсегда сытый и в уважении. К тому же окромя деньжонок за сбор молока трудодни пойдут по уходу за лошадкой. А на лошадке, кстати, можно и себе чего угодно привезти, и тем, кто в том нуждается. Соображаете? С умом можно много чего сделать...

  Бригадир нарисовал такую картинку, что мать и Ванька только радостно вздыхали. Но ведь это будет другим летом, до него еще надо дожить. А вот завтра утром придется к свиньям топать. Ну что ж, куда денешься, коли согласился.

  Довольный бригадир уехал. Перед уходом напросился изредка заглядывать, чтобы послушать Ванькину игру, уж так она ему «нонча дух подняла». Мать принесла из сеней спрятанный там кнут. Отдавая Ваньке, сказала: «Возьми, мало ли чего». Кнут Ваньке памятен. Он повертел его в руках и положил за сундук, а матери сказал, что для свиней ему и хорошей хворостины хватит. Мать спорить не стала, ему видней. В этот день споров между ними не было.

  Утром мать разбудила Ваньку пораньше. Сунув в карман пару вареных картошек с куском хлеба, он пошел на свиноферму. Хотя свиноферма ─ это больно громко. Колхозных свиней держали в большом деревянном, покрытом соломой сарае. Дед Роман был уже на месте. Свиньи из длинного деревянного корыта, стоявшего недалеко от колодца, из которого дед доставал воду. Пробиваясь к корыту, свиньи лезли друг на друга, громко визжали, а дед ходил вокруг и пересчитывал их. Видно, у него все что-то не стыковывалось по количеству выгнанных из сарая свиней и он вновь начинал их считать. Увидев Ваньку, озабоченно поведя худыми плечами, дед проговорил:

  ─ Опять вроде как двух не хватая. Посчитай ты, ─ и назвал число свиней, каких должен был выгнать из сарая. Ванька быстро пересчитал, но у него получилось, что не хватает двух хрюшек.

  ─ Неужто опять уперли?! ─ совсем расстроился дед. ─ Сторож сказал, что ночью никуда не отходил. Я их при нем выгонял, и при мне ни одна не убегала, ей-богу не убегала! ─ Дед даже перекрестился.

  ─ А может, в сарае, глянуть? ─ предложил Ванька.

  ─ Глянь, Вань, глянь там по углам, щас посветлей стало, ─ вскинулся дед. ─ Еще раз оглядев свиней, почесал сморщенный лоб. ─ Не вижу большой матки и хряка. Она, толстая тварь, до того ленива и все время лежит, а он завсегда возле нее крутится. Глянь, Вань, может, они там где-то в закуточке остались.

  Ванька бегом бросился к сараю. О хворостине подумал, когда увидел в самой крайней стойке лежащую на свежепостеленной соломе матку, а рядом с ней хряка.

  ─ Вот вы где, голубчики, околачиваетесь! ─ возликовал Ванька, радуясь, что воры тут, оказывается ни при чем. Озираясь, стал искать, чем бы на всякий случай вооружиться. Хорошей хворостины не нашел, а вот короткую палку увидел и схватил ее.

  Матка лежала и блаженно хрюкала, а хряк рядом с ней полусидел– полулежал и тоже подхрюкивал. Ванька вначале гвозданул палкой по спине хряка, а потом чуть полегче саданул развалившуюся матку. Хряк взвизгнул и сразу рванул по главному проходу на улицу. А матка, вскочив, уставила на Ваньку свои злые с белесыми веками глазенки. А потом как собака ─ прыг на него! Ванька мигом нырнул в соседнюю стойку и закрыл за собой дверь, а потом через открытое окошко, собрав всю паутину, выбрался на улицу. Спрыгнув на землю, увидел кандылявшего к сараю деда Романа. Хриплым голосом тот издали кричал, что совсем из ума выжил, не предупредил Ваньку о странных проказах матки. Ведь она, если кто тронет, бросается на обидчика, а он пацану даже кнута своего не отдал. Вот кнута она боится! Подойдя к Ваньке, вспомнил и про нехорошую примету, свидетелем которой утром был сам. Перед тем как выгнать свиней из сарая, на крышу сел сыч, птица такая. И этот сыч издал несколько пугающих звуков: «пу-у-у». Вот и накликал сыч беду. Хорошо, что еще так обошлось, а ведь свинья могла и грызнуть.

  Дальше день у Ваньки прошел нормально. Ну а вечером ему было что рассказать матери. Подзагнул, что матка его чуть не загрызла, но он не стал отбиваться палкой, а спрятался в соседней стойке. Мать, охая и переживая за сына, ругала себя, что не настояла взять с собой кнут. На другой день Ванька пошел к свинарнику уже с кнутом. Так будет спокойнее.

  Но Ванька пас свиней недолго. Не нравилось ему это занятие. При встрече с бригадиром попросил подыскать какую-нибудь другую работенку. И такая работа, уход за лошадьми, вскоре отыскалась. Хоть и был Ванька мал росточком, но забираться на лошадей научился быстро. Вот это работа! А как здорово было проскакать галопом с ребятами на речку ─ радость словами не передать! Все было по душе: кормить, поить лошадей, убирать за ними. А как хорошо лошади в воде плавают и как благодарны за доброе к ним отношение! Всё они понимают, только сказать об этом не могут. Учитывая, что за лошадьми ухаживали и другие ребятишки, Ваньке, как и всем одногодкам, приходилось в свободные дни выполнять и другие виды работ: пахать на лошадях, косить на жатках, сгребать сено. Довелось побыть и почтальоном, а также отвозить на лошади в сельсовет сводки о проводимых сельхозработах. Больше всего Ваньке нравилось возить в Кирилловку разные сводки. Едешь верхом по полевой дороге и кем только себя не представляешь. Можно вжарить галопом, а можно трусцой или шагом. Вот только старую лошадь непросто было раскочегарить на галоп-то. Но уж коли это удавалось, то старая кляча могла ведь запросто на какой-нибудь ухабине и споткнуться. Тут уж держись за холку и рот не разевай. И все равно, когда она спотыкалась, Ваньке приходилось лететь через ее голову и грохаться на землю. Ушибался и еще как, но опять забирался в седло. А лошадь стояла понуро, будто виноватая. Нет, он ее не наказывал и потом вновь разгонял. А что делать? Не будешь же всю дорогу тащиться шагом.

  Вот так на разных работах, в поле и на своем огороде, пролетело это Ванькино лето.

  Всей своей душой Ванька чувствовал, что впереди грядет что-то «этакое». Что ─ «этакое», пока не знал, но скоро должен узнать. Лето почти прошло. Скоро осень, потом зима. Ему надо думать, что дальше-то делать. Вспоминал, о чем говорила мать Андреяхи насчет работы в лесопитомнике или в совхозе «Заготскот», что в Синявке. И лесопитомник, и совхоз рядом с Абрамовкой. Куда же лучше податься в зиму? Может, пока есть время самому туда смотаться? А почему молчит Андреяха? Уж пора бы ответить его на письмо.

  Посоветовался с матерью. Та говорит: сам решай. Ага, сам! Если бы все было так просто! Попробуй реши, где лучше жить и работать.

  И наконец пришли долгожданные письма от Павла и Андреяхи. Первым было письмо от Павла. Ванька узнал, что у него все нормально, обещается года через полтора вернуться домой, а из Бирюча пойдет служить в армию. Павел упрекнул Ваньку, что тот бросил школу и занялся подработками. Ведь и без них можно было с матерью прожить. Вот это Ваньке не понравилось.

  На другой день почтальон принес письмо от Андреяхи. Уж так ждал его, так ждал! Читал несчетно раз. Порадовался за друга, что тот устроился на завод и все у него хорошо. Особенно обрадовало, что о нем не забыл и твердо пообещал забрать на свой завод. Так и написал ─ «свой». А вот дальше Андреяха преподнес то, чего Ванька от него уж никак не ожидал. Надо же, посоветовал опять взяться за учебу. Даже себя ругал, что хреновень сморозил, когда предложил учить игре на гармошке слепого Кольку и Славку из Кирилловки. Так и написал большими буквами, что без образования на заводе делать нечего. «Вот тебе раз, ─ удрученно подумал Ванька. ─ Да что они с Пашкой, сговорились, что ли? Отец то же самое талдычил, потом, правда, согласился, он сказал, чтобы Ванька сам решал, как лучше поступать, потому как ему доверяет».

  Еще Андреяха писал, что осенью или зимой в Бирюч не собирается, так как дел у плотников сейчас по горло, к тому же решил учиться дальше. Пообещался приехать другой осенью, а уж там как получится. И вновь напомнил, чтобы Ванька учился и не терял время. Не забыл написать о лесопитомнике и о совхозе в Синявке. Тут все ясней ясного: если учиться, то учиться, а о работе зимой забыть.

  Ванька прочитал и задумался. Похоже, ни о какой работе и голову теперь ломать нечего. Только учиться. Но где? Надо опять посоветоваться с матерью. Да что она-то скажет? Может, в Бирюче? Ах, как это было бы здорово! Но у отца жить негде, да и мать не согласится. Не захочет и чтобы он жил у тетки Марии. А в семьях дядек своих ртов хватает, да и ребятня будет мешать, а ему ведь учиться надо хорошо. Лучше всего ─ поехать в семью слепого Кольки и учиться в Смирновке. Родители Кольки его примут, и сам Колька обрадуется, ведь недаром же братом называл. Вот так, и только так, решил Ванька. Учеба начнется через несколько дней, пора собираться. Но прежде ─ поговорить с матерью.

  Мать для Ваньки ─ самое больное. Чем больше подрастал, тем сильнее переживал за нее. Ему казалось, что если он рядом с ней или почаще домой наведывается, то матери только лучше. При нем она не позволит себе того, что раньше позволяла. Как бы начисто отвадить от нее «ночлежников»? Сколько раз он ломал голову над этим вопросом! Ведь без них мать такая хорошая! А как недавно встретила из Бирюча. Вот всегда бы так...

  Ванька рассказал матери о письмах, полученных от Андреяхи и Павла, обо всем, что предлагал Андреяха по учебе, и что со временем он обещал перетянуть его в Москву. Думал, мать расстроится и не согласится, но нет, как и в прошлый раз, задумчиво ответила: "Решай сам. Ты у меня теперь во-он какой головастый!

   Ванька заметил, что после ухода из семьи отчима, мать стала проявлять к нему больше внимания. Что ж, теперь у Ваньки руки полностью развязаны. Сам он уже решил с чего начинать и куда ехать. Стали собирать с матерью дорожную сумку и кое-какую одёжку. Пойдет пешком. Если что сразу не унесет, заберет в другой раз.

  ...Да, время уже не просто поспешало, ─ оно рысистым Воронком неслось дорогой Ванькиного детства, а он только успевал оборачиваться назад да снова глядеть вперед, отсчитывая времена года: зима ─ лето, зима ─ лето...

  Все верно рассчитал Ванька. В семье Кольки встретили с радостью, а Колька от него просто не отходил. В первый же вечер они показали друг другу, что за это время каждый разучил нового на гармошке. Радовались, что опять поживут вместе. Дядька Семен сходил вместе с Ванькой в школу и подтвердил, что в этот раз родственник в школу станет ходить аккуратно. Дед Петька отселился и живет в семье дочери. Так оно и лучше. А потом началась учеба, и Ванька старался наверстать упущенное. Иногда на праздники давали с Колькой в школе концерты. Для этого Ваньке находили другую гармошку и они то наяривали задорные плясовые, то исполняли мелодии любимых песен.

  На каникулы Ванька уходил в Анучинку, забирал там, если были, письма от Павла и Андреяхи, какое-то время был вместе с матерью, встречался с теткой Дарьей, Колькой, заходил в школу, катался на санках с ребятами с горок, а потом опять возвращался в Смирновку. Учебный год закончил хорошо.

  Можно было бы пожить в Смирновке и летом, но ведь бригадир пообещал ему работу молокосборщика. К тому же летом в Бирюч мог приехать Андреяха. Вообще-то он мог бы разыскать Ваньку и в Смирновке, но уж раз пообещал матери поработать, то слово надо держать.

  Вскоре после приезда Ваньки в Анучинку бригадир выделил ему лошадь, подводу, три пустых бидона и несколько ведер для сбора молока. Объяснил, в чем состоят его обязанности. И Ванька заработал, соображая, что если даже он и уедет в Москву, то заработанные им трудодни матери пригодятся. Дело не такое уж и сложное, но ответственное, и все надо строго по часам: в определенное время собирать у жителей Анучинки молоко, потом отвозить его в Кирилловку на сепараторный пункт. В отдельной тетрадке вести учет, у кого сколько принял молока, и раз в месяц рассчитываться с молокосдатчиками ─ деньги Ванька получал в Кирилловке. А еще надо было на сепараторном пункте проверять молоко на жирность и раз в десять дней проводить ее общий анализ. Ваньке объяснили, что такие проверки и анализы необходимы, так как иные недобросовестные молокосборщики доливают в молоко воду.

  Теперь он стал для матери настоящим кормильцем, да и сам был всегда сыт. Кроме того, подрабатывал на лошади: кому огород вспахать, кому дров или копну сена подвезти. А раз ухаживал за лошадью, то и за это ему начисляли трудодни. За сбор молока получал деньги. Мать на сына просто нарадоваться не могла.

  Иногда в гости к ним заезжал бригадир дядька Кузьма. Мать его угощала, а Ванька, поднимая бригадиру настроение, играл на гармошке. Повеселев, дядька Кузьма расхваливал матери, какой у нее растет хороший сын и что на другой сезон он его обязательно снова назначит молокосборщиком. Подпив, бригадир лапал мать, но при сыне она была строга и, смеясь, била бригадира по рукам. Все шло хорошо. Только вот лето закруглялось, а от Андреяхи пока никаких вестей.

  Чем ближе подступала осень, тем сильнее начинал волноваться Ванька. Почему Андреяха не пишет? Может, что случилось? И как ему тогда быть: то ли учиться, то ли ехать в Синявку и устроиться там на зиму работать? Третий год жить и учиться в Смирновке у Колькиных родителей Ваньке было уже стыдно. Такой вот он стеснительный и понятливый. И учебу-то начинать? Начнет, а тут Андреяха заявится. Нет, не здорово получится. Уж лучше поработать в совхозе.

  Раз в неделю, обычно ближе к вечеру, Ванька садился верхом на лошадь и скакал в Бирюч. Там навещал отца, других родичей, а также заезжал к матери Андреяхи, чтобы узнать, не получила ли она от сына весточку. Писем все не было и не было, но вот в сентябре мать Андреяхи наконец получила письмо и дала почитать Ваньке. Андреяха писал, что приехать домой не получается, так как на работе большая запарка. А вскоре и Ванька получил от него письмо, где он сообщал то же самое, что и матери. Но в конце дописал, что, возможно, вырвется к Новому году. И Ванька окончательно решил, что в седьмой класс ему поступать незачем, а лучше поработать в Синявском совхозе, который поставлял мясо для жителей самой Москвы. Там работники по уходу за скотом всегда нужны. Андреяха раньше говорил, что кроме коров в совхозе много лошадей и жеребят. Уж так Ваньке хотелось поухаживать за жеребятами.

  Молокосборочный сезон закончился глубокой осенью, когда анучинцы стали продавать молока совсем мало. Ванька сдал в бригадную лошадь, подводу, бидоны и все прочее, что получил весной. Бригадир остался им доволен и при матери вновь подтвердил, что на другой сезон определит Ваньку на эту же работу.

  С неделю Ванька болтался дома без дела. Кроме матери общался с Колькой и теткой Дарьей. В Анучинке-то и пойти не к кому, ведь в последние годы совсем мало тут проживал. Не засиделся и в этот раз. Собрав пожитки, простился с матерью и подался в Синявский совхоз «Заготскот», что располагался в нескольких километрах от Абрамовки. До Абрамовки, а потом и до Синявки Ванька добирался пешком. Где в Синявке располагалось правление совхоза, знали стар и мал. Нашел быстро. Решил сразу идти к директору совхоза. Думал, что ведь и безграмотная мать когда-то председателем колхоза была, так какая же разница? Разницу понял, когда подошел к правлению и прошелся по коридорам дома.

  «Да-а, ─ подумал, ─ столько людей везде набито и все куда-то бегут, спешат...» Даже вкралась робость, но он ее быстро прогнал, ведь работать пришел, а не в бирюльки играть.

  За столом в приемной директора сидела строгая женщина. В кабинет директора только она впускала. Спросила Ваньку:

  ─ Вы к кому, паренек и зачем?

  Кивнув на начальственную дверь, Ванька бодро ответил:

  ─ Устраиваться на работу.

  Секретарша окинула его удивленным взглядом:

  ─ Так вам надо не сюда, а в кадры. ─ Объяснила, в какой именно кабинет.

  ─ Нет, мне к нему, ─ настойчиво повторил Ванька и присел на краешек стула, так как в дороге порядком подустал. Дорожный мешок задвинул ногой под стул.

  ─ Ну, сидите и ждите, ─ поджала губы женщина и стала перебирать на столе бумаги.

  Крутившиеся в приемной люди разошлись. Строгая женщина тоже куда-то вышла с бумагами, а Ванька, схватив мешок, вьюном нырнул в дверь директорского кабинета. Закрыв дверь, огляделся. В кабинете было несколько человек: сам директор за большим столом, два молодых мужика, сидевших на стульях сбоку, и стоявшая возле директора женщина. Она подавала ему бумаги, он их подписывал и возвращал обратно. Директор совсем не старый и, как показалось Ваньке, мужик простой. Оторвавшись от бумаг и глянув на вошедшего, он спокойно спросил:

  ─ Ты зачем ко мне, мальчик?

  ─ Я не мальчик! ─ недовольно надув губы Ванька.

  ─ Но ведь и не девочка? ─ прищурив глаза, шутливо заметил директор. Вернув женщине последнюю бумагу, сказал: ─ Всё, идите. ─ И ─ снова Ваньке:

  ─ Ну? Чего молчишь? ─ и закурил.

  ─ Я не мальчик и не девочка, ─ сказал с обидой в голосе Ванька. ─ Я Иван Тимофеевич Тихонов. Из Бирюча. А пришел, чтобы устроиться к вам на работу.

  ─ Значит, Иван Тимофеевич, ты пришел в совхоз и сразу ко мне? ─ Директор хотел было кого-то позвать, но передумал и, постукивая ручкой по столу, стал с любопытством разглядывать Ваньку. Два других мужика тоже с интересом осмотрели его с ног до головы. Кто-то хотел войти, но директор крикнул: ─ Попозже!.. Так значит, решил работать у нас, да? ─ улыбнулся Ваньке.

  ─ Да, у вас! ─ Ваньке было вовсе не до смеха.

  ─ А сколько тебе лет?

  ─ В октябре стукнет шестнадцать.

  ─ И что умеешь делать?

  ─ Умею за коровами и телятами убирать, за лошадьми и жеребятами тоже. Молокосборщиком целое лето отработал. Два огорода на лошади недавно вспахал, сено сгребал.

  ─ Постой-постой, ты сам на лошади пахал? ─ удивился директор.

  ─ Ей-богу, целых два спахал сохой... ─ И Ванька стал вспоминать, как еще убирал за коровой, которую потом пришлось прирезать, как ухаживал за лошадью и ходил с ребятами ночное пасти колхозных коней.

  ─ А может, чё еще умеешь делать? ─ усмехнулся один из сидевших мужиков.

  ─ На гармошке могу и даже научил троих ребят на ней играть.

  ─ А не брешешь? ─ аж привстал тот же мужик и стал что-то горячо обсуждать со своим соседом.

  ─ Вот те крест не брешу, ─ перекрестился Ванька.

  ─ Ладно, Иван Тимофеевич, ─ вздохнул директор. ─ Вижу, что паренек ты с характером. Это хорошо. Только вот непонятно, как это тебя одного к нам родители отпустили.

  ─ Они давно порознь живут... ─ опустил голову Ванька, грустный взгляд в пол.

  ─ Тогда все ясно, ─ понимающе кивнул директор. ─ У меня больше вопросов нет. Хотя... есть один. Скажи, где жить-то собираешься? Ведь общежития у нас пока нет. Может, родственники в Синявке имеются?

  ─ Родственников нет. Жить буду пока не знаю у кого. Заработаю и за деньги кто-нибудь впустит.

  Директор покачал головой. Видно, это его не устраивало. Заметив его раздумья, Ванька сказал:

  ─ Вы не глядите, что я ростом мал. Зато все говорят, что смышленый.

  ─ Так уж и все? ─ опять улыбнулся директор.

  ─ Ну, почти все, ─ поправился Ванька. ─ Вы сами убедитесь.

  ─ Что ж посмотрим, посмотрим... ─ Директор повернулся к двум мужчинам. ─ Отведите в кадры и скажите, что я согласен взять его по уходу за лошадьми с жеребятами. ─ Можно к Сидорычу, он давно просит помощника. Так и передайте.

  ─ Хорошо, Виктор Сергеич, передам. А пожить пока к себе хлопца заберу. Заодно хочу кое в чем его проверить, ─ хитро добавил один из молодых мужиков.

  ─ Ну и ладно. Идите, а то там, ─ директор мотнул головой на приемную, ─ небось очередь собралась.

  Но Ванька все не уходил. Стоял, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, волнуясь, произнес: ─ Спасибо вам, дядька директор, за доброту. Век не забуду и не подведу.

  ─ Надеюсь-надеюсь, ─ ободряюще подмигнул Ваньке директор.

  К Ваньке подошел мужчина, предложивший пожить у него. На чем же он решил его проверять?

  ─ Бери-ка, Иван Тимофеевич, свои вещички и топай за мной, ─ сказал добродушно и направился к двери.

  Ваньку определили на конеферму к Сидорычу. Мужик по годам как Ванькин отец, рослый, добродушный и спокойный. Ваньке он сразу понравился.

  ─ Будешь делать чё я скажу, и учти ─ никакой отсебятины. Понял?

  Со следующего дня Ванька стал работать в совхозе «Заготоскот» помощником конюха. Ах, с каким удовольствием ухаживал он за жеребятами! Они ведь как малые детки.

  ...Автор, однако, чуть заскочил вперед и ни слова не сказал о мужчине, приютившем Ваньку у себя. Это был местный житель Никита Долгов, работавший в совхозе трактористом. Ванька стал звать его дядей Никитой. А тот, что сидел у директора рядом, был его родной брат ─ Алексей. Он тоже работал трактористом. Братья обзавелись семьями, жили каждый в своем доме, но на одной улице. Пока Ванька оформлялся на работу, а потом дядька Никита решал какие-то свои вопросы да затем повел Ваньку на конеферму к Сидорычу, времени прошло немало. Сидорыч остался пацаном доволен. Но вот пошли домой. Узнав, что дядька Никита тракторист, Ванька обрадовался, стал расспрашивать, где можно выучиться на тракториста. А еще дядька Никита рассказал, что семья у него небольшая: жена да сын. Жена работает в совхозе дояркой, а сын в прошлом году, окончив семь классов, поступил учиться в Верхнеозерский техникум. Зоотехником захотел стать. Ванька тоже рассказал дядьке Никите, что мечтает уехать в Москву, где делают самолеты. Тот удивился.

  ─ В Москву самолеты делать?.. ─ переспросил он. ─ А не хочешь в техникум, где мой сын?

  Ванька же рассказал про Андреяху, про их уговор и свою давнюю мечту. Не стал скрывать, что через год или чуть позже может уехать к Андреяхе. Подошли к дому: крыша из железа, и покрашена в коричневый цвет; двери, створки окон, крыльцо ─ тоже выкрашены, двор огорожен новеньким частоколом. Во дворе затявкала собака, но, услышав голос хозяина, тут же примолкла.

  ─ Ну, вот и наш домик! ─ радушно воскликнул дядька Никита. ─ В прошлом году отстроился. Тут, брат, стояла такая хибара, что без слез не глянешь. Проходи-проходи, Ванюшка, будь как дома. Жена ─ зови ее теткой Дарьей ─ на работе, так что поедим вдвоем.

  ─ А у меня уже есть одна тетка Дарья ─ неродная сестра по матери, ─ сообщил Ванька.

  ─ Ну а теперь будет две тетки. Да проходи смелей в домик-то.

  ─ Это не домик, а целый домище! ─ восхитился Ванька. Вот у мово отца в Бирюче ─ домик, у матери в Анучинке тоже раза в два меньше. ─ Ваньке хотелось обо всем рассказать гостеприимному дядьке Никите, который показал рукой на лавку:

  ─ Посиди малость, а я чё-нибудь подогрею. Ванька понял, в чем дядька хотел его проверить. В углу комнаты на тумбочке он увидел гармонь. "Надо же, повезло! ─ подумал. Гармонь была прикрыта сверху небольшой расшитой накидкой. Сразу и не поймешь, что это она, родная. Говорить ничего не стал, хотя сердечко в груди приятно заколыхалось. Пока дядька разогревал еду да подавал на стол хлеб, чашки и ложки, Ванька успел оглядеться, а заодно вытащил из походного мешка свою провизию.

   Наливая в чашки наваристый, на мясе борщ, дядька недовольно проворчал: ─ Ну зачем все это?

   От борща вьется аппетитный, душистый парок. Дома такой борщ был для Ваньки редкостью. Почувствовал, как за колготной день сильно проголодался. А хозяин крутится-вертится, за стол никак не сядет. Наконец, подойдя к тумбочке, скинул с гармони накидку, взял гармонь и с хитринкой в глазах протянул ее, как малого ребеночка, Ваньке.

  ─ Ну, покажи чему троих научил. Сыграй, так сказать, для поднятия аппетита.

  Беря в руки гармонь, Ванька подумал «Ого-го, даже запомнил скольких ребят учил! Небось думает, что хвастанул директору. Интересно, а сам-то умеет? Ну, все равно, слушай!..» И ─ заиграла, запела гармонь: то плясовую, а то, словно тоскуя по родному Бирючу и многому другому, о чем думалось Ваньке.

  Играть закончил, когда уже борщ совсем остыл. Дядька Никита восторженно, как когда-то и бригадир, выдохнул:

   ─ "Ну, ты даешь!.. Не ждал, ей-богу, не ждал... Думал, бреханул директору, потому и решил проверить...

   Ванька слушал с радостью, но ему страсть как хотелось наесться борща. А дядька сказал, что гармонь когда-то купили с братом после первой получки, но играть не умеют, да и некогда: все работа, работа. А уж так хочется научиться, что словами не передать.

  ─ Научи, Вань, хоть немного кой-чего, ─ пробасил дядька, забирая гармонь и пододвигая чашку с борщом.

   Взяв деревянную ложку и кусок хлеба, Ванька, с прицелом на будущее, пообещал:

  ─ Научу как сумею, только и вы поучите меня трактор водить. Идет?

  ─ Да нет вопросов! ─ радостно воскликнул хозяин дома.

  ...Началась Ванькина жизнь в Синявке. На хороших людей ему в последнее время просто везло. Хотя, как говорит отец, везет тому, кто сам хорошо везет. Ванька с ранних лет приобщался бабушкой Марфой к труду, что и помогало ему теперь в жизни. Почти сразу он написал письма отцу, матери, Павлу и Андреяхе. Написать было что. Стал ждать ответов, хотя и знал, что безграмотная мать сама не напишет, а просить кого-нибудь не станет ─ гордая. Отец уж точно черкнет, а Павел с Андреяхой вряд ли скоро напишут из-за своей занятости.

  Директор совхоза Виктор Сергеевич иногда заходил на конеферму и разговаривал с Сидорычем. Расспрашивал, как дела вообще и как работает паренек из Бирюча. Ванька крутился возле лошадей и эти разговоры слышал. Сидорыч говорил, что пацан трудолюбивый, лошадок любит, как впрягся сразу в свой нелегкий воз, так и тянет.

  ─ Да-а, паренек умен и с характером. Сразу видно, что трудяга, ─ согласился с Сидорычем директор. Об этих разговорах Сидорыч Ваньке не говорил. За работу Ванька стал получать зарплату, которую откладывал на предстоящую поездку в Москву.

  В свободное время он учил играть на гармошке то дядьку Никиту, то его брата дядьку Алексея. У дядьки Никиты получалось хуже, чем у брата, и он сильно переживал. Ванька же изо всех сил старался научить играть хозяина дома. А вот дядька Алексей явно делал успехи. Он с женой, дочкой и с пожилыми родителями, которые жили у него, стал приходить по субботам послушать Ванькину игру. Все чинно рассаживались полукругом и слушали. Вопросов и восторгов было много.

  Неужели сам вот так и выучился?.. А долго ли учился?.. Говорили, что от его игры хочется то смеяться, а то плакать. И все сходились в одном: у него получается здорово, и он все может.

  Ванька не согласился. Рассказал, как в мае прошлого года на Бирюченском погосте у могилки бабушки Марфы заслушался двух соловьев. Уж так птахи выводили, так пели, что аж дух захватывало! Придя домой, стал подбирать мотив, чтобы передать пение соловушек, но ничего не получилось. Может, когда-нибудь и получится. И все заверяли, что и соловьиные трели у него обязательно получатся.

  Ответы на письма задерживались. Первым, как Ванька и думал, пришло письмо от отца. У них там все по-прежнему: детишки подрастают, работы и забот хватает. Отец писал, что гордится сыном, который с молодых лет сам пробивает себе дорогу в жизни. От матери, Павла и Андреяхи ответов пока не было. Писать им вторично Ванька не стал ─ обиделся. Вначале хотел махнуть в Бирюч и Анучинку под Новый год, но потом передумал, решив поехать в мае. На Новый год за хорошую работу Ваньку поощрили деньгами. Он был самый молодым из тех, кому на общем собрании директор вручал премии и жал руку. Ваньке это так понравилось! А потом он исполнил для всех на гармошке несколько танцевальных мелодий и песен. Было весело. Теперь его в совхозе уже многие знали.

  Так что с работой ладилось. Жить у дядьки Никиты было удобно. Оба брата учили Ваньку вождению трактора и параллельно объясняли, что он собой представляет. Когда кто-нибудь из братьей ремонтировал свой трактор, Ванька являлся в совхозную мастерскую и помогал в ремонте. Трактор он полюбил еще с тех пор, когда в колхозе появились первые «Фордзоны». Тогда мечтал на них хотя бы прокатиться, а теперь вон уже и сам стал рулить.