Текст книги "Третий лишний (СИ)"

Автор книги: Анатолий Силин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

  Когда Тимофей снимал рубаху, Александра громко ойкнула.

  ─ Ты это чево? ─ удивился он.

  ─ У тебя на спине рубец! ─ воскликнула Александра.

  ─ А-а, ─ махнул Тимофей рукой. ─ Могло быть и хуже. Осколком чиркнуло. Если б чуть-чуть к сердцу поближе, то уж точно сейчас с тобой не купался б.

  ─ Когда это было? ─ спросила жена тихо.

  ─ А вот когда долго не писал.

  Прикусив губку, Александра нахмурилась. Но ненадолго. Осторожно натирая мочалкой спину мужа и заметив на его голове несколько седых волосинок, сказала:

   ─ Тимош, глянь, а ты седеть начал! ─ Зажившую рану на руке нагнулась и поцеловала. Такое внимание к нему жены Тимофею было приятно. Он-то знал, что ее настроение могло испортиться из-за любого пустяка, но в этот раз Александра вела себя как по заказу. Кое-как докупавшись, Тимофей с Александрой мигом очутились в кровати, и началась такая жаркая страсть, которая бывает у горячо любящих людей после длительной разлуки. Чуть поостыв и придя в себя, они вновь отдались друг другу. Целуя мужа, Александра горячо шептала: «Вот как я тебя люблю, вот как люблю!..» Он тоже отдавался ей весь, но молча, без слов. Тело его стало удивительно легким, словно воздушным. Не хотелось ни о чем думать. Все, что волновало до этого, отодвинулось далеко-далеко и не представляло теперь той острой и болезненной значимости. И все-таки, сбросив наконец с себя опутавшую его со всех сторон любовную пелену, Тимофей неожиданно спросил:

  ─ Скажи, Саня, только честно, ты мне изменяла? ─ Подумал: «Соврет или признается? Если признается, ─ прощу», ─ решил он.

  Бросив на мужа взгляд своих красивых карих глаз и, словно смущаясь, Александра опустила ресницы. Этого вопроса, ждала и мучилась, зная, что отвечать на него придется. Помолчав, спросила:

  ─ Чево имеешь ввиду?

  ─ Чево-чево? Спала с кем-то, как со мной щас или нет?

  ─ Ах, вон ты о чем! ─ наигранно воскликнула Александра. ─ Значит, уже успели доложить? Небось Мария постаралась, больше-то некому. И за что она меня так ненавидит!

  ─ Ты Марию не цепляй, а отвечай честно, безо всяких уверток.

  ─ Ну было дело, ─ ответила Александра как-то буднично, будто и не о столь уж важном. ─ Да я бы и сама тебе рассказала. Когда писем от тебя долго не было, привязался тут ко мне один, проходу нигде не давал. Говорил, жить без меня не может, ночью из Хренового на лошади приезжал, представляешь? А от тебя ни слуху ни духу. Вот и не устояла, согрешила. Но любила и люблю только тебя, Тимоша, только тебя! Ей-богу! Уж так по тебе исстрадалась!

  Тимофей скрипнул зубами.

  ─ А если б еще полгода письма не было? Так и продолжала б крутить?

  ─ Не знаю, но люблю тебя одного! Поверь! Сам видишь, как соскучилась.

  ─ Вижу-вижу...

  ─ Тимоша, прости! Хочешь, на колени перед тобой встану? Я вся твоя, до кусочка. Как на духу призналась! Прости дуру, прости!..

  Тимофей молчал. Подумать было о чем. Любовная страсть к красавице жене улеглась и теперь заговорил разум. Вот она, его жена, его счастье, богатство, а может и большое горе. Только что был готов за измену растерзать, потом решил этого не делать, так как и сам в чем-то перед ней виноват. На этой кровати ее безумно любил. Ведь сам же в жены ее выбирал, знать и винить тут некого. Мог же записку после ранения с кем-то домой послать? Мог, но не послал, а на нее ─ красавицу, сам только что восторгался, ─ мужики глаз свой кладут... Она лежит рядом и ждет ответа. Он уже решил ее на первый раз простить. Марии это явно не понравится, люди тоже по-всякому воспримут, но жить-то с ней не им, а ему. Эти мысли пулей проскочили в голове.

  ─ Тимоша ─ услышал ее голос, ─ ты прости, а я вся твоя какая есть, поверь... И опять потянулась к нему.

  Прижав ее крепко к себе, Тимофей прошептал:

  ─ Да простил, простил... Только смотри мне, больше ни-ни, иначе... сама знаешь...

  Досказать свою мысль ему не удалось. Из избы вышла Ермильевна и уже безо всяких церемоний, с обидой в голосе сказала, что пора и за стол садиться, иначе лапша в комок превратится и картошка остынет.

  После возвращения с фронта семейная жизнь у Тимофея стала строиться как бы заново. Александра устроила ему такую теплую встречу, что истосковавшийся по сыну и жене Тимофей, проявив разум, простил ей измену. Но в то же время не мог сразу позабыть что, признав свою вину, жена так и не объяснила ее причину. Ведь говорила и говорит, что любит только его. Да и писем от него из-за тяжелого ранения не получала всего каких-то полгода, не больше. Нет, это несерьезно, и в голове не укладывалось, как можно воспринимать ее объяснение, что «кто-то» не давал ей прохода, что этот «кто-то» жить без нее не мог?! Что же на самом толкнуло ее на измену? Что?.. Эти мысли, хотел он или не хотел, но в голове возникали, он их как мог глушил, настраивая себя на то, что Александру «бес попутал», что свою вину она прочувствовала, крепко переживает и кроме того твердо заверила, что подобного никогда не повторится. Такого настроя он придерживался ради сына, перенося обиду в своем сердце и одновременно защищая жену перед недовольными родственниками.

  Изменой Александры особенно возмущалась сестра Мария. На другой день после возвращения Тимофея, родственники собрались у него, чтобы как-то это отметить. Встреча прошла натянуто. А когда Тимофей провожал сестру домой, та по дороге ему выговорила:

   ─ Ты что, совсем ослеп? Неужели не видишь, что Александра с тобой играется?

  Тимофей как мог сестру успокаивал, говорил, что ошибается и что он с женой на эту тему серьезно поговорил. Но Мария и слушать не хотела, заявляла, что тот, кто предал единожды, предаст и в другой раз. Так и не смог убедить Тимофей сестру.

  Но жизнь не стояла на месте. Почти сразу после возвращения в Бирюч Тимофея вновь утвердили в должности председателя поселкового Совета. Работы было много, и он ей целиком отдавался, а семейные неурядицы отодвинулись на задний план.

  Радовал Ванюшка ─ этакий славный подрастал пацан! Отца он признал и каждый раз встречал с такой неописуемой радостью, что как бы у Тимофея не было тяжело на душе, он, приходя домой, успокаивался, любя сына еще больше. Занятным, спокойным и любознательным рос мальчик. Теперь без него семейная жизнь, с ее радостями и печалями, Тимофею вообще не представлялась.

  Домашние дела, как и прежде, тянула на себе Ермильевна. Удивительно трудолюбивая и покладистая женщина. Ванюшку любила больше всех, да и он всегда крутился рядом с ней. Александре это не нравилось, она начинала его «воспитывать» и наказывать, чем еще больше отпугивала мальчика от себя. Что касается самой Александры, то она мало чем изменилась: какая была, такой и осталась. Красавица, командирша! Любила давать указания, но сама работать не привыкла, да и не стремилась. Тимофей иногда вспоминал, о чем она мечтала, когда они только поженились. Тогда ей хотелось побыстрей научиться грамоте и чтобы в этом помог муж. Что ж, цель вполне благородная, учиться при новой власти никому не запрещалось. Но дальше-то что? А дальше Александра мечтала о какой-то большой для себя должности, где бы ее не только уважали, но и боялись. Тимофею было странно слышать откровения жены о том, как бы заставить всех-всех на работе не просто трудиться, а «вкалывать».

  Если вместо слова «вкалывать» оставить ─ трудиться, то и тут, в принципе, ничего плохого не было: трудиться все должны. Выводило из себя другое: надо же, сама бездельница, стремления работать нет никакого, а вот чтоб другие были загружены работой по полной программе, ─ и откуда у нее это все бралось?!

  В отношениях с Александрой его мучил и еще один вопрос ─ интимный. Об этом Тимофей раньше как-то вообще не задумывался. Даже в голову не приходило ему-то, молодому и здоровому. Оказалось, что у жены в любви была какая-то своя, животная страсть, этакая ненасытная утроба! Хоть сутками занимайся, а ей все давай и давай! Но какое тут «давай», когда иной раз с работы приползаешь словно полудохлый куренок. Ее же это только раздражало.

  ─ Какой же ты муж? Какой муж ─ так... ─ говорила с издевкой. ─ Вот когда вернулся, да наскучил по мне, тогда и любовь была! Сама видела, твои глаза аж огнем горели. А сейчас ─ так себе...

  ─ Не все же такие, как ты, ─ отбрехивался Тимофей. Подобные разговоры его унижали.

  ─ Порода наша таковская! ─ говорила с гордостью Александра. ─ Что ж в этом плохого? Люби, пока любится...

  Да, Тимофею было над чем задуматься. Вон оказывается, что влечет его женушку. Потому и давала без него левака эта особа из любвеобильной породы. Главное для нее ─ чтобы было с кем любовь крутить!

  ─ Это у тебя от безделья. Делом займись да Ермильевну пожалей,─ вразумлял жену Тимофей.

  ─ Хи-хи! Думаешь, она согласится? Не-ет, тетка меня с Ванюшкой так и будет по смерть оберегать.

  ─ Тогда в ликбез иди.

  ─ А где учить-то будут?

  ─ В школе, со следующей недели. Нам учительницу для этого выделили. Занятия по вечерам.

  ─ Всё, согласна, пойду.

  ─ Вот и походи, а то у тебя больно много ненужных проблем возникает.

  Александра начала посещать открывшиеся в школе курсы ликбеза. Взрослого народу в школу столько собралось, что Тимофей и приехавший на открытие представитель районной власти такого просто не ожидали. Александра сидела в первых рядах и явно гордилась тем, что ее муж «объявил борьбу с безграмотностью».

  К занятиям Александра относилась удивительно серьезно. Через несколько дней она научилась выводить свою фамилию и теперь могла запросто расписаться. Даже учительница отметила ее старание, сказав, что она очень способная. Радость жены переливалась через край. А тут еще несколько женщин с поселка отправили на районное совещание по вопросу опять же усиления борьбы с безграмотностью. Среди них и Александру. Она выступила там, причем так удачно, что ее взяли на заметку. Обо всем этом Александра похвасталась мужу, как только вернулась из Новой Чиглы. Оказывается, совещание проводил секретарь райкома партии, который беседовал с Тимофеем перед его назначением на должность председателя Бирюченского сельского Совета. С ее слов выходило, что молодой секретарь райкома от нее просто глаз оторвать не мог.

  ─ Ха! ─ недовольно крутнул головой Тимофей. ─ Можно подумать, тебя только за этим в район посылали!

  ─ А чё! Могу и очаровать! Я ж не выдумываю! ─ Тут же обиделась и надула губы. ─ Говорю как было!

  ─ Да ладно, ─ поморщившись, отмахнулся Тимофей. Он не был настроен в этот раз спорить с женой. Вспомнил свою беседу с секретарем райкома.

  Фамилия районного секретаря ─ Жидков. Был он молод, красив, умел говорить с людьми. Тот с Тимофеем разговор начал с вопроса ─ не надоело ли ему воевать? Вопросик, в общем-то, плевый, прикинул Тимофей прежде чем ответить, но, скорее всего, с какой-то подковыркой. Любят отдельные заумные начальнички показать свою необычность. Ясно, что война всем уже давно осточертела и у улыбчивого секретаря тоже небось в печенке сидит. Тут что-то другое. Что ж, таков будет ему и ответ, а там пускай сам соображает, что к чему.

  ─ Представьте себе ─ не навоевался! ─ заявил Тимофей. ─ Прямо чего-то даже и не хватает. Утром встанешь и не знаешь, чем заняться, к чему руки приложить... ─ Заметил, что ответ секретарю пришелся по душе, он еще шире расплылся в улыбке.

  ─ Вот это по-нашему! ─ воскликнул Жидков. ─ Верно сказал, верно, что война не окончилась. Для нас она продолжается, только теперь без оглушительной стрельбы и «марш-марш» с шашками наголо. Перед нами стоит другая задача, а именно ─ укреплять советскую власть как в городе, так и в деревне. Мыслишь? Жизнь будем по-новому отстраивать, а это ой как непросто. Боюсь, что кое-где без стрельбы и тут не обойдется. ─ Жидков встал и начал неторопливо прохаживаться по кабинету, объясняя Тимофею, как и для чего надо укреплять на селе советскую власть. Говорил долго и надоедно, но ему это нравилось, а Тимофей слушал молча.

  Выговорившись, секретарь сел обратно за стол и стал читать какую-то бумагу. Оторвавшись от нее, спросил:

  ─ Не догадываешься, зачем в райком позвали?

  ─ Ума не приложу, ─ пожал плечами Тимофей. Он и в самом деле не знал, зачем так срочно вдруг потребовался райкому. Некоторые догадки у них с женой, правда, были, но лишь догадки ─ не больше. Не будешь же о них говорить секретарю, да это и выглядело бы несерьезно. Вроде как сам напрашивается.

  ─ Ладно, больше не буду моралей читать, ─ сказал секретарь, видно уже уставший воспитывать и вразумлять. ─ Я и так лишку наговорил. Уж кого-кого, а вас-то агитировать за советскую власть не надо. Председателем поселкового совета хотя и немного, но поработал. А когда с приходом Деникина тяжко стало, то без нытья ушел на фронт, где прошел огонь, воду и всякие там трубы. Хотя мог и где-то в тиши отсидеться. ─ Помолчав, добавил: ─ В общем, так. Мы тут в районе посоветовались и решили вас, Тимофей Иванович, назначить председателем поселкового Совета. Учли мнение бирючан, они не против. Вас такое решение устраивает? Согласны? Секретарь был уверен, что Тимофей сходу согласится, другого и не ждал. Нахмурился, когда тот сразу не ответил. Переспросил: Что-то не так?

  У Тимофея было другое мнение, и он думал, как бы получше ответить...

  День был колготным, и к вечеру Тимофей порядком подустал. Однако, ложась спать, все-таки вспомнил, да и как не вспомнить, что Ванюшке завтра исполняется пять лет. Улыбнувшись этой приятной мысли, уснул. Уходил на работу с той же радостью, что Ванюшка сегодня именинник. Надо же, думал, как быстро пролетело время! Почти два года прошло с тех пор как и сам вернулся с Гражданской войны. Вспоминать всю подноготную, те волнения и переживания, что пришлось перетерпеть из-за жены, не хотелось. Ах, как было бы здорово, если б выходки Александры вообще быльем поросли. Но нет, не получается и не забывается. Она и сейчас ему, своему мужу, без зазрения совести втуляет, что секретарь райкома на нее глаз положил и пообещал дать хорошую должность. Ха! Должность ей подыскивает, потому что ей не след отсиживаться в домашних закутках, а надо смелее выходить на передовые рубежи социалистического строительства! Интересно бы знать, что за должность? И зачем ему-то, своему мужу, об этом долдонить! Уж какая она работница Тимофей лучше других знает. Да ладно, не хочется из-за этого нервы трепать...

  На работу Тимофей уходит рано, когда жена и сын еще спят, а Ермильевна или хлопочет у печной загнетки, или доит корову. Корову она уже подоила и разливала молоко в горшки. Подойдя к ней, Тимофей на ушко тихонько прошептал:

  ─ А знаешь, Ермильевна, какой день-то сёдня?

  Поставив горшок на лавку, Ермильевна непонятливо сморщила лоб и заморгала. Улыбнувшись и разведя руки, так же тихо прошептала:

   ─ Вот, ей-богу, не припомню!

  ─ А не припомнишь, сам скажу. Ванюшке-то годовщина! Пять годков стукнуло!

  ─ Ой-ой, а я-то старая, своей дырявой головушкой совсем позабыла!─ радостно заохала Ермильевна.

  ─ Как думаешь, Александра, вспомнит?

  ─ Ей-богу, не скажу, ─ покачала тетка головой. ─ Ты ведь сам знаешь, какая она суматошная, может запросто и позабыть.

  ─ Ладно, вспомнит или не вспомнит, вечером прояснится. Только ты ей об этом пока ни гу-гу. Все, пошел. ─ Выйдя на широкую улицу, подумал: как здорово, что на прошлой неделе в Таловой купил детскую книжку с картинками, чем не подарок? Она сына заинтересует, надо только не позабыть на работе.

  Если Тимофей не выезжал в район, в поле или еще куда, то обедал дома. Уж Ермильевна всегда сытно накормит. Жене все некогда, у нее находятся более важные дела. Спорить бесполезно, убеждать, что мужа надо кормить, ─ не убедишь.

  «А чё? ─ спросит. ─ Разве Ермильевна тебя не кормит?» Даже возмутится и Ермильевне выскажет. Потому и не связывался с ней по еде.

  В этот раз дома никого не оказалось. Подумал, что Ермильевна с Ванюшкой ушли к деду Якову. Возможно, и Александра у отца. Дед стал прибаливать, и Ермильевна, когда готовит себе, то и про него не забывает. Почему не помочь мужу умершей сестры Варвары? В еде Тимофей не привередлив, знал, где что взять, поэтому быстренько поел и уже собрался уходить, но у порога столкнулся с неродной дочерью Якова Дарьей. Ее выдали замуж в Анучинку за оставшегося без жены с тремя детьми одинокого мужика. Он был изрядно старше Дарьи, но та, чтоб не остаться в девках, согласилась. У ее пожилого мужа и был как раз тот парень, который якобы не давал прохода Александре. Но разговоры об их встречах поутихли. Тимофей поверил жене, что все это чьи-то дурацкие выдумки. Поверил и забыл.

  Дарья к Тимофею относилась с уважением, а вот Александру недолюбливала. Тимофей это знал, но с женой на эту тему разговоров не заводил. Александра считала себя умнее и лучше двух сводных сестер.

  ─ О-о, привет, Дашуня! Каким ветром занесло? ─ спросил Тимофей, обрадовавшись встрече и разглядывая заметно похудевшую родственницу. Про себя подумал, что, видно, непросто ей жить в семье, где четверо мужиков.

  ─ Да вот с Ермильевной заглянула посоветоваться.

  ─ А ее дома нет, ─ развел руками огорченно Тимофей. ─ Может у деда Якова?

  ─ Только что оттуда, там тоже нету.

  ─ И Александра с Ванюшкой куда-то запропастились. Пришел на обед, а покормить некому, ─ шутливо пожаловался Тимофей. ─ У нас же сёдня праздник ─ Ванюшке пять лет. Может, пошли в магазин что-то купить? Да, ты проходи в дом, чево у порога застряла! ─ Тимофей и в самом деле был рад встрече с Дарьей.

  ─ Нет-нет, Тимош! Тебе на работу, а мне домой вон сколько пёхать. Как-нибудь в другой раз.

  ─Тогда давай хоть до плотины провожу? Не откажи родственнику.

  ─ И это не стоит. Не хочу я, Тимош, чтоб меня с тобой видели.

  ─ Муж заревнует? ─ хмыкнул Тимофей.

  ─ Еще как. Он у меня дюжа ревнивый! ─ совсем не радостно воскликнула Дарья. ─ А вообще-то, Тимош, мне хотелось тебе кое-что сказать, только по секрету и чтоб никому-никому об этом. Опустив грустные глаза, Дарья задумалась, потом тряхнула головой: ─ Идем в избу ─ скажу, только обещай, что не выдашь, иначе мне хана!

  ─ Ну что, Дарья, за сплошные тайны? То домой спешила, то боишься, что вместе увидят, теперь вот решилась о чем-то сказать, но опять боишься! ─ Тимофей вернулся в избу. Вошли. Сели на скамью. Тимофей ждал, что же такого необычного скажет ему Дарья. Она и в самом деле волновалась, не зная с чего начать.

  ─ Тут вот ведь какое дело, ─ сказала наконец со вздохом и как-то быстро, будто боясь, что мысль куда-то исчезнет, улетит. ─ Ты меня, Тимош, прости-извини, что долго молчала. Но так быть, назло твоей жене скажу. Потому как она ведет себя по отношению к тебе подло! Только, ради Христа, не выдавай!

  ─ Ты об этом уже говорила, ─ нахмурился Тимофей. ─ Говори, что мучает, не выдам! Даже думать об этом перестань.

  ─ Верю. Может, и к лучшему, что вот так встретились, а то бы я вся извелась.

  ─ Да говори ж ты, наконец! Меня-то чего мучаешь! Не знаю что и подумать.

  ─ Скажу, все как на духу скажу, только не подгоняй. Знай, только ради тебя и Ванюшки! А она, жена твоя, Александра, пускай получит что заслужила!

  ─ Да говори же! ─ рявкнул Тимофей.

  ─ Помнишь, слухи ходили, что твоя краля путается с молодым парнем?

  ─ Ну? Она сказал, что это наговоры, выдумки. Я поверил.

  ─ Никакие не выдумки, ─ отрезала жестко Дарья. ─ Сама тому, прости господи, свидетель. Как разговоры пошли, они малость попритихли, а теперь заново встречаются. Он-то мне выходит как неродный сын, моего мужа старший. Смазливый такой торгашик. Встречаются тайно и где придется. Но от меня разве скроешь? Меня он предупредил ─ если тебе передам, то с отцом не жить. А Александра даже плакалась как сестре, хотя и неродной, что дюжа втрескалась в него. Тоже умоляла не говорить. Теперь понял?

  ─ Понял, как не понять... ─ выдавил мрачно Тимофей. ─ Она же мне говорила, что заходит к тебе погутарить, что уж дюжа за тебя переживает. Я и верил. Ты-то, думал, блудить ей не позволишь. Значит, втрескалась, говоришь?

  ─ Да, ─ кивнула Дарья. ─ Сама мне призналась. Она и нонча там, в сарае они, чтоб никто не мешал. Можешь поехать и удостовериться. Теперь до вечера не расстанутся. А домой уходит потемну, чтобы люди не увидели. Мне, Тимош, и говорить об этом противно, даже язык не поворачивается. Прости.

  ─ Тебя-то за что прощать? Сам виноват, сам! ─ застонал Тимофей, сжав ладонями голову. ─ Что же делать, что делать?..

  ─ Я, Тимош, пожалуй, пойду. Мне торчать тут, сам пойми, никак нельзя. Напоследок опять скажу: крепко дурачит она тебя. О чем только думает. А ты уж решай, как быть. Я бы с такой и дня не прожила.

  ─ Так ведь сын у нас, Ванька!

  ─ Это другой вопрос. Думаю, что он ей не дюжа нужен. Ты с ней поначалу разберись. Все, пошла, ты меня не видел.

  ─ Спасибо, Даш, что глаза открыла.

  ─ Не за что. ─ У порога добавила: ─ Если поедешь в Анучинку, то лучше ближе к вечеру. Я дома покажусь и уйду на огород. Их на сеновале найдешь. Встречу подгадывают, когда дома никого нет.

  ─ Разберусь, ─ мрачно сказал Тимофей.

  Дарья ушла, а он так и остался стоять истуканом, не зная, что делать. Дурная весть ошарашила, вышибла из головы все светлое. Сел на лавку, задумался. Мысли крутились одни и те же. Думал, что вечером посидят вместе и все перевернулось. Какое сидение, какие именины! Хоть волком вой... Идти на работу не хотелось. Надо же, жена внаглую рога наставляет! И это после всех обещаний. Барыня! Ищет развлечений. Хоть бы людей побоялась!..

  Пока думал да переживал, в сенях послышались негромкие голоса. Уж не они ли с Ванюшкой? Ему хотелось думать, что Дарья ошиблась. Да-да, дожил, уже и Дарье не доверяет. Ей-то зачем врать? Голова кругом...

  В избу вошли Ермильевна с Ванюшкой. Увидев отца, мальчишка с конфетой за щекой бросился к нему на руки. Ермильевна озабоченно сказала:

  ─ А я думаю, кто бы это мог быть ─ ты или Лександра? Если ты, то по времени уже должен опять уйти. Значит, Лександра, она куда-то еще с утра умотала. А мы с Ванюшкой за покупками в магазин ходили, материальчика на рубашонку ему взяла и заодно конфеток...

  Пока Ермильевна говорила да показывала кусок купленного ситца на рубашку, Ванюшка разжал ладонь с конфетками, как бы угощая отца. Обняв, спросил:

  ─ Ты насовсем пришел, батяка? ─ Уж так хотелось пацану, чтобы отец дома остался.

  ─ Да нет, сынок, еще нет. У бати на работе еще дела. Понимаешь? ─ Сказал, а сам подумал: что же дальше-то ждет мальчишку? Горе горькое, судьба непредсказуемая...

  Вздохнул. Вспомнил про книжку, что загодя купил сыну ко дню рождения. Решил отдать сейчас же: неизвестно еще как вечер сложится. Достав из сундука книжку вместе с Ермильевной вручил ее сыну, наказав, чтоб больше читал и ума из книг набирался. Подарок Ванюшке понравился. Взяв книжку, он впился в нее глазенками, сел на стул и стал листать.

  Тимофей сказал Ермильевне, что уже перекусил и спешит. Та, словно почувствовав надвигающуюся беду, с тревогой спросила:

  ─ Никак чёй-то стряслось? На тебя лица нет?

  ─ Показалось, ─ ответил он, обняв Ермильевну. Тимофей уже решил, что сейчас зайдет к брату Якову и возьмет у него лошадь. Покажется в Совете и скажет, что едет в поле. А сам тем временем махнет в Анучинку. Сделает как советовала Дарья ─ в Анучинку приедет ближе к вечеру, чтобы застать жену с любовником врасплох.

  ...Дальше все происходило словно в каком-то диком кошмаре. Ехал в Анучинку, вспоминая разговоры с сестрой Марией. Та больше всех настаивала, чтобы брат не женился на избалованной вертихвостке. Все, с кем встречался, говорили, что он какой-то не такой. Молчал. Не будешь же каждому объяснять про семейные передряги. Ни брату, ни сестре тоже не стал ничего говорить. Зачем? Надо самому вначале во всем разобраться. Черт побери! Как же хорошо день с утра складывался и чем теперь закончится?..

  Подъехав к дому, Тимофей привязал уздечку лошади к крыльцу, а сам вошел через деревянную калитку во двор. Заметил, что сенная дверь на замке. Подойдя к плетню, откуда просматривался огород, увидел Дарью, работавшую в самом конце огорода. Значит дома никого нет, ─ подумал. Дарья будто бы ничего не знает, а любовная парочка вон в том сарае, который используется под сено. Дверь в сарай полуоткрыта. Сердце у Тимофея стучит так, словно ему в груди тесно стало. Появилась какая-то оторопь, нерешительность и даже боязнь, будто он собрался сделать что-то гадкое, подлое. Но эти сомнения были лишь какое-то мгновение. Отбросив раздумья, Тимофей подошел к двери сарая и несколько раз громко постучал. Через какое-то время услышал молодой мужской голос:

  ─ Кто это?

  Тимофей не ответил, а постучал еще сильнее. Его разбирала злость: какой-то сопляк-юнец с его женой на сене тешится, а он еще должен с ним объясняться! Услышал, как зашуршало сено, потом о чем-то переговаривались тихие голоса, и в двери показался тот, к кому приезжала жена. Это был рослый парень с черными кудрявыми волосами и смазливым лицом. Увидев Тимофея, он обомлел ─ покраснел и начал что-то невнятно вякать. Слушать его Тимофей не пожелал, а в приказном порядке потребовал, чтобы из сарая вышла жена. Видно, что парень крепко перетрусил. Оглянулся и дрожащим голосом пролепетал:

  ─ Это к тебе... Выйди... ─ А сам начал выкручиваться: да вот, они тут случайно встретились. Она так захотела, а сам он ни при чем...

   В проеме двери показалась жена: кофточка полурастегнута, в волосах и на юбке стебельки от сухого сена. Увидев мужа и отвернув лицо в сторону и глупо брякнула:

  ─ Ты как тут оказался?

  «Вот и свершилось... ─ мрачно подумал Тимофей, глядя на жену-гулену. ─ Надо же, сама нашкодила, а еще спрашивает ─ почему я тут?..»

  Злоба на нее малость поутихла. Теперь-то к чему кричать, бушевать, разве этим поможешь? Значит, так судьба распорядилась. Когда-то был очарован ее женственностью, внешней красотой, а в душу-то и не заглянул. Теперь расплачивается. Криво усмехнулся:

  ─ Да вот, ехал мимо и подумал, а почему бы мне за женушкой не заехать. Ты ведь пока моя жена или ошибаюсь?

  ─ Не ошибаешься, пока твоя! Можешь орать, проклинать, позорить или радоваться! ─ Александра начала заводиться, понимая, что влопалась по самую макушку и все это ей просто так не сойдет.

  ─ А чему радоваться? Дома обо всем поговорим, тут-то зачем базарить! Кстати, нашему сыну сегодня исполнилось пять лет. О нем тоже надо подумать. Ну и о тебе тоже, женишок... ─ Тимофей бросил недобрый взгляд на любовника жены.

  ─ Да я-то при чем?! ─ забормотал тот. ─ Я ничего... Говорит, что полюбила, жить без меня не может... Вот сам с ней об том и объясняйся. Мешать не стану. Помни, у нее сынок имеется...

  Тимофей повернулся и молча пошел к калитке. Привлекать излишнее внимание соседей он не хотел. Дома поговорят и определятся, как дальше быть. Сев на лошадь, гнать ее тоже не стал. Дарья с огорода так и не подошла, хотя о его приезде знала и, несомненно, видела во дворе. Правильно, ей-то зачем впутываться в чужое семейное дело.

  ...Выяснение отношений очень походило на обстановку в «дурдоме»: все кричат, что-то друг другу доказывают, плачут. Тимофей думал, что жена спешить домой не станет. Теперь-то зачем спешить, если муж их застукал? Пока добирался из Анучинки в Бирюч, о чем только не передумал. Переживал. Ему ведь никто Александру в жены не навязывал. Наоборот, сестра, братья и не только они говорили, что она белоручка, думает лишь о себе, да к тому же психованная, невыдержанная, к трудностям жизни не приучена. Со многими пороками ее еще можно было как-то смириться, но как жить с женой-гуленой? Держать под постоянным присмотром или, хуже того, бить? Нет, это невозможно... Тимофей сроду не ждал и даже предвидеть не мог, что Александра при живом муже станет искать любовных развлечений с другими мужиками. Тут и война помешала ─ два года были в разлуке. Но ведь другие-то жены, оставшись без мужей, не бросились искать «приключений»! Не-ет, тут что-то другое, ихнее, семейное, полученное по наследству. Жестокость и измена... Так или не так, но теперь самому придется все расхлебывать. Понимал, что больше всех при этом пострадает сын. Он-то в чем виноват? Сколько же раз задавал Тимофей себе этот вопрос и ничего успокоительного не находил. Ясно, что во многом сам виноват. Они-то разойдутся, как в море корабли, а вот что станет с Ванюшкой, к кому ему притулить свою головушку? Ермильевна в нем души не чает, и он к ней, а не к матери больше льнет. Но она же старая и больная. Что дальше? Была бы Александра матерью нормальной... От таких дум у Тимофея голова трескалась на части, он пытался успокоиться, но не получалось.

  Чтобы более-менее свободно поговорить с Ермильевной, Тимофей отправил сына погулять. Понимал, что при нем разговора не получится. Излагать то, чему сам только что стал свидетелем, начал как можно спокойней. Ермильевна каким-то внутренним женским чутьем сразу поняла, что разговор предстоит нехороший. Сев на лавку и сцепив на груди сухие руки, она обреченно вздохнула:

  ─ Я ведь еще в обед поняла, что ты не в себе, только не признался. Небось Александра чего натворила? Говори уж, не мучай.

  ─ Натворила, Ермильевна, ой как натворила! ─ Тимофей, закрыв глаза, покачал головой. ─ Она меня так позорит, так позорит, что людям в глаза стыдно смотреть. За мужа не считает, с любовником якшается, напрочь позабыла, что у нас сын растет. ─ И стал рассказывать, что увидел в Анучинке. О Дарье ─ ни слова. Чем дальше рассказывал, тем сильнее менялось лицо тетки: оно покрылось синевато-красными пятнами, а глаза наполнились слезами. Ермильевна вытирала их концом завязанного на голове черного платка и слушала, слушала, покачиваясь точно пьяная.

  Едва Тимофей закончил рассказ, в избу вошла Александра. Она и не думала оставаться в Анучинке. Любовник помог ей с подводой, чтобы доехать до Бирюча. Александра была зла на всех, но особенно на себя. Ее просто бесило и трясло, что этот лопух Тимоша заловил их в сарае с Сергеем. Теперь не отвертеться. Кто-то навел, но кто? Разве узнаешь? А ведь можно б было как-то по-другому водить за нос мужа. Он небось тетке столько всякого про нее наговорил. Эх-х, пораньше бы приехать... Еще на площадке у школы Александра увидела Ванюшку, игравшего с ребятишками, схватила за руку и потащила домой. Мальчик заплакал, кричал, что его батяка отпустил, но мать и слушать не хотела.

  ─ «Батяка»! ─ злилась Александра. ─ Я тебе покажу «батяку»! ─ Втолкнув орущего Ванюшку в избу и бросая недовольные взгляды на Тимофея и Ермильевну, подбоченясь выговорила: ─ Вы тут лясы точите, а мальчишка без присмотра на улице болтается!