Текст книги "Владимир Крючков. Время рассудит"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Мутный поток лжи и клеветы на КПСС, КГБ и социализм, на советский образ жизни и советскую историю мешал людям разглядеть то, что происходило на самом деле. При этом одни «демократические» рупоры не стеснялись использовать самые грубые и грязные вымыслы, другие отличались изощрённостью.

Так, А. И. Солженицын, по мнению кандидата филологических наук В. Чебыкина, «нередко проявлял граничащую с коварством изобретательность при цитировании». Вот он в главах «Архипелага ГУЛАГ» ссылается на якобы дословные выписки из ленинских работ и, как заведено, в сносках указывает тома и страницы. Желающие, мол, могут проверить точность. И, надо же, такие нашлись! Проверку цитат произвёл не только Чебыкин. Как оказалось, параллельно, но врозь с ним работала исследовательница трудов В. И. Ленина Н. П. Морозова. И оба не нашли у Солженицына ни одной неискажённой цитаты. Преднамеренные неточности сознательно извращали суть ленинских мыслей – так в творческом запале действовал один из претендентов на звание праведника. К тому же «правдолюбец» все факты и цифры для «Архипелага ГУЛАГ» взял отнюдь не из документальных источников. Их поставщиками стали некие люди, приведённые данные о которых проверить невозможно – полное раздолье для лжи и фальсификаций[150]150
  Чебыкин В. Раздувают дутую величину // Правда. 2015. 11–14 сентября. № 100 (30306).


[Закрыть].

Впрочем, подобных примеров можно было бы привести сотни и тысячи, ибо склонность ко лжи и фальсификациям была свойственна не только отдельным личностям в стане «демократов» – мы знаем, что порочные и нечистоплотные люди могут затесаться в любое общественно-политическое движение. Грубое извращение истории и советской действительности лежало в основе всей системы диверсионной идеологической и пропагандистской работы, в которой «демократы» действовали рука об руку с западными спецслужбами. По сути дела, это признаёт и главный идеолог «пятой колонны» А. Н. Яковлев, который как-то высказался, хотя и скромно, но вполне определённо: «На первых порах перестройки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить – другого пути не было…»[151]151
  Библиографические листки. Периодика / Сост. А. Василевский // Новый мир. 2001. № 12.


[Закрыть]

В чём же заключается «скромность» Александра Николаевича? Здесь он упоминает только о «первых порах перестройки». А ведь хорошо известно, что лавина лжи, лицемерия и лукавства только нарастала по мере приближения процессов перестройки к развязке и не иссякла в 1990-е годы, после крушения СССР. Как мы уже говорили, беззастенчиво продолжает искажать советскую историю и современная пропаганда.

Говоря о неблаговидной роли спецслужб США и их помощников в дискредитации советского строя и развале СССР, следует отметить, что многие американские политики и общественные деятели не испытывали к Советскому Союзу неприязни, с искренним беспокойством и с пониманием относились к проблемам, которые он переживал. Более того, из их уст звучали в наш адрес серьёзные предостережения по поводу того, куда нас может завести дальнейшее развитие событий.

Такая позиция отличала одного из самых влиятельных сенаторов США Эдварда Кеннеди. Как вспоминает Крючков, Кеннеди всегда с подчёркнутым уважением отзывался о достижениях Советского Союза в социальной области, отмечал, насколько глубоко и обстоятельно в СССР решены проблемы, связанные с образованием и медицинским обслуживанием. Их бесплатный характер, по мнению Кеннеди, – это огромное достижение советского строя. О себе сенатор говорил, что он десятки лет борется за то, чтобы обеспечить бесплатное медицинское обслуживание для всех групп населения США, но из этого у него ничего не получается: около 40 миллионов американцев лишены возможности пользоваться бесплатной медицинской помощью. Кроме того, страшным бичом для Соединённых Штатов являются безработица, наркомания и преступность. И здесь Советский Союз выгодно отличается от США.

Подобная информация доводилась Крючковым до сведения Горбачёва. Но… очень часто случается, что политик видит только те вещи, которые он хочет видеть.

…Как ни пытались подпортить Крючкову кровь «демократы», на каждом шагу олицегворяя с его именем «империю зла», он продолжал проводить линию на демократизацию Комитета государственной безопасности, на всестороннее обновление его деятельности.

Характер изменившейся морально-политической обстановки в стране только упрочил его устоявшееся за годы работы в разведке убеждение, что основная угроза Советскому государству по-прежнему исходит и будет исходить в дальнейшем от главного противника. Разведданные о деятельности американских спецслужб, которые получал тогда КГБ, позднее нашли полное подтверждение в книге снискавшего в СССР недобрую известность бывшего директора ЦРУ Алена Даллеса «Искусство разведки». Обратим внимание, что изложенные им факты совпадают по времени с периодом работы Крючкова на посту председателя КГБ:

«В качестве программного документа, отражающего процесс усиления роли разведки в государственном механизме и определяющего приоритеты разведывательной деятельности США на 90-е годы, можно рассматривать заявление директора ЦРУ У. Уэбстера накануне президентских выборов 30 октября 1988 года. Он, в частности, подчеркнул, что «работа, проводимая против СССР, будет оставаться основным направлением деятельности ЦРУ по сбору и анализу разведывательной информации в 90-е годы. Военный потенциал Советского Союза, его попытки расширить своё влияние в мире и активная деятельность в области разведки по-прежнему создают угрозу для безопасности Соединённых Штатов». По мнению Уэбстера, ЦРУ обеспокоено происходящими в СССР преобразованиями во всех сферах общественной жизни и хозяйственной деятельности. Он прямо заявляет, что «советская перестройка ставит перед американской разведкой ряд весьма серьёзных проблем», в связи с этим США «должны уделять более пристальное внимание процессам и политической борьбе, происходящим в Советском Союзе».

Даллеса ничуть не смущает, что перестройка находилась под пристальным вниманием и неусыпным контролем ЦРУ, Госдепартамента и президента США:

«С целью постоянного слежения за развитием событий в Советском Союзе в 1989 году в США создан так называемый Центр изучения хода перестройки. В состав Центра вошли представители ЦРУ, Разведывательного управления Министерства обороны, Управления разведки и исследований Государственного департамента. Его деятельность курирует лично заместитель министра обороны США по военно-политическим вопросам П. Вулфовитц. В соответствии со специальным указанием Буша в распоряжение Центра представляется разведывательная информация, получаемая как из агентурных, так и официальных источников по линии всех ведомств. На основе этой информации Центр ежедневно готовит разведывательные сводки по СССР, докладываемые лично президенту США и другим членам Совета национальной безопасности».

Изложенное Даллесом как бы итожит посол США в СССР в 1987–1991 годах Дж. Мэтлок, прямо заявивший в своей книге «Смерть империи. Взгляд американского посла на развал Советского Союза»: «Сценарий перестройки был написан в Вашингтоне».

Как видим, Крючкову приходилось работать, находясь под перекрёстным огнём двух противников – внешнего и внутреннего, оформившегося в организованную «пятую колонну». Тем не менее за сравнительно короткий срок ему удалось сделать немало таких шагов по реформированию Комитета, которые, казалось бы, должны были выбить почву из-под ног наиболее ярых критиков органов госбезопасности, якобы тормозящих перестройку. Забегая вперёд скажем, что этого не произошло, да и не могло произойти, поскольку такие «мелочи» людей, сознательно участвовавших в процессе уничтожения КГБ, конечно же, не волновали…

В продолжение курса на открытость в КГБ бьшо упразднено 5-е управление, занимавшееся борьбой с идеологическими диверсиями. Наряду с пресловутой «прослушкой» это управление представлялось либералам неким исчадием зла, и называли они его, в свойственной им театральной манере, не иначе как «политическим сыском» или «охранкой». В ходу были мифы о раскинутых по всей стране агентурных сетях, насчитывавших не то сотни тысяч, не то миллионы преданных своим хозяевам осведомителей (в терминологии либералов – «стукачей»), которые получали солидную мзду за каждого выловленного диссидента.

Здесь требуются некоторые пояснения. Без надёжной агентуры, преданной интересам государства, не может работать ни одна спецслужба мира. Все рассуждения о безнравственности этого метода работы не имеют под собой серьёзного основания, а иная точка зрения представляется либо личным заблуждением, либо попыткой ввести в заблуждение общественность. В своём фундаментальном исследовании о деятельности органов госбезопасности в 1920-е годы доктор исторических наук, профессор А. М. Плеханов упоминает о том, как на следующий день после подавления ГКЧП Ельцин издал указ о передаче архивов КГБ на «государственное хранение»[152]152
  В результате такого «государственного хранения» были также разграблены архивы ЦК КПСС и другие хранилища документов государственной важности, многие документы оказались за границей, в руках недобросовестных «историков» и были фальсифицированы, как, например, материалы, касающиеся расстрела польских офицеров в Катыни.


[Закрыть] (на каковом они, кстати, и находились в течение многих десятилетий). «Но в эти слова, – пишет Плеханов, – был вложен совершенно иной смысл: сделать достоянием всех «жаждущих» фонды Центрального архива КГБ – одной из самых могущественных спецслужб мира. Вся отечественная и мировая практика хранения документов органов безопасности такого не знала. Ведь секреты спецслужб во многих странах принято хранить засекреченными по 25, 75 и даже – 120 лет…

Новоявленные «открыватели» истории использовали доступ к документам для издевательств над бывшими сотрудниками органов безопасности и их помощниками. Речь шла прежде всего о святая святых спецслужбы – об агентуре. Хорошо известно, что в императорской России агентура всегда была защищена. Уместно напомнить следующий исторический факт: когда начальник Департамента полиции А. А. Лопухин разгласил имя агента Е. Ф. Азефа, он был осуждён и отправлен на каторжные работы»[153]153
  Плеханов А. М. ВЧК – ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928. М.: Кучково поле, 2006. С. 11.


[Закрыть].

Практика так называемого «государственного хранения» архивов КГБ глубоко возмущала Крючкова. «После августовских событий, – пишет он, – в средствах массовой информации были опубликованы многочисленные документы Комитета госбезопасности, его органов на местах, которым в период их подготовки были присвоены грифы «Совершенно секретно», а то и высший гриф секретности – «Особой важности». В печати появились доклады органов госбезопасности руководству страны и отдельных республик по самым различным вопросам. Были преданы гласности сведения, полученные в результате разведывательных и контрразведывательных операций. Под удар поставлены ценные источники, люди, помогавшие нашей стране. Практика беспрецедентная!»[154]154
  Крючков В. А. Личное дело. М.: Эксмо, 2003. С. 410.


[Закрыть]

А. Ф. Яровой в книге «Прощай, КГБ» показывает, к чему привела вакханалия, спровоцированная демократами с помощью средств массовой информации: «Снизился уровень эффективности действующей агентуры. Трудноразрешимой стала задача приобретения новых источников… После прямой трансляции «разоблачений» Крючкова и КГБ многие из агентов, призванные верой и правдой защищать безопасность государства и государственных деятелей… отказались сотрудничать с органами безопасности».

Однако вернёмся к деятельности 5-го управления КГБ, которое приводило «демократов» в столь трепетный ужас. Как известно, с его работой была тесно связана судьба бывшего первого заместителя председателя КГБ СССР, генерала армии Ф. Д. Бобкова. Так вот, по его вполне достоверным сведениям, первоначально общая численность сотрудников этого подразделения составляла 200 человек, а к середине 1970-х годов увеличилась до 320 человек, причём это была общая штатная численность, включавшая и технический персонал, а не только оперативный состав. На связи у каждого оперативного работника было 8—10 агентов, и занимались они далеко не только диссидентами. В ведении 5-го управления находилась деятельность по выявлению и пресечению террористических акций, подрывной работы иностранных спецслужб с использованием всевозможных зарубежных организаций и центров, цели которых противоречили советскому законодательству. Так, характеризуя результаты этой работы, Крючков в интервью газете «Известия» 26 октября 1989 года впервые раскрыл следующие данные: в 1970—1980-е годы было выявлено и профилактировано 1500 лиц, вынашивавших террористические намерения.

«Борьба с диссидентами» тоже требует некоторых пояснений. Прежде всего заметим, что само значение понятий «диссидент» и «диссидентское движение», принадлежностью к которому так гордились некоторые «перестройщики», нуждается в уточнении. Слово «диссидент» было вброшено в оборот западными спецслужбами в качестве подмены слову «инакомыслящий», поскольку инакомыслящие не вели противоправных действий и преследованию в СССР за свои убеждения не подвергались. В поле зрения КГБ находились лишь люди, намерения которых вряд ли можно назвать благовидными. Как правило, они верно служили целям холодной войны и занимались антиконституционной деятельностью, нередко – в рядах организаций, созданных на Западе и имевших филиалы внутри нашей страны.

В 1970—1980-х годах западными идеологами и спецслужбами была сделана ставка на так называемое «правозащитное движение», возникшее после хельсинкского Совещания по вопросам разоружения и безопасности в Европе в 1975 году. Мы уже отмечали важность достигнутых на нём договорённостей о сокращении ядерных и обычных вооружений. Однако Запад частично компенсировал свои уступки условиями, заложенными в так называемую «третью корзину» – раздел соглашений по правам человека. Под эгидой посольства США в Советском Союзе и, в частности, его сотрудника Ричарда Колмса, создавались «хельсинкские группы» борцов за права человека в СССР, в которых смогли легализоваться те, кто вёл незаконную деятельность против советской власти. В результате спецслужбы США получили возможность фактически открыто поддерживать движение, направленное на перемену советского строя и руководить диссидентами под вывеской борьбы за права человека.

При этом в период перестройки действия американцев в нашей стране при прямом попустительстве руководства СССР стали отличаться крайней беспардонностью. В. М. Прилуков рассказал автору о случае, который произошёл в 1988 году, когда он возглавлял Ленинградское управление КГБ. Генеральному консулу США в Ленинграде Ричарду М. Майлзу[155]155
  За годы последующей дипломатической деятельности Ричард М. Майлз снискал себе славу специалиста по «цветным революциям», в частности, он считается основным автором и режиссёром «революции роз» в Грузии, где в 2002–2005 годах возглавлял посольство США. В феврале 2015 года назначен временным поверенным в делах США в Кыргызстане.


[Закрыть] тогда не понравилось, что начальник УКГБ слишком активно ведёт работу по отслеживанию «демократических процессов» в городе, и он… пожаловался на Прилукова Крючкову. По этому поводу между Крючковым и Прилуковым состоялся обстоятельный разговор, по завершении которого Владимир Александрович настоятельно рекомендовал Виталию Михайловичу эту работу усилить.

В любой цивилизованной стране подобный случай рассматривался бы как грубое вмешательство во внутренние дела государства. У нас же многие государственные руководители горбачёвско-ельцинского толка безропотно сносили такие унижения, а некоторым это даже нравилось.

Заметим, что, упраздняя 5-е управление, Крючков действовал довольно взвешенно, не создавая брешь для противников советского строя, под давлением которых в стране были проведены серьёзные законодательные изменения. Например, в 1989 году была упразднена правовая норма Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшая уголовную ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду. Вместо неё статья 70 УК устанавливала уголовную ответственность только за призывы к насильственному изменению конституционного строя.

В соответствии с требованиями, вытекающими из сложившейся новой ситуации, в КГБ СССР приказом его председателя от 29 августа 1989 года было создано Управление «З» (от слова «защита»), на которое и возлагались задачи по защите конституционного строя. Свои соображения в связи с этим Крючков изложил в записке, представленной в ЦК КПСС. Несмотря на то что в терминологии документа отдаётся необходимая дань времени, он содержит довольно точный анализ политической и оперативной обстановки:

«В условиях революционного обновления советского общества, расширения демократизации и гласности, специальные службы капиталистических стран и связанные с ними зарубежные антисоветские центры и другие организации переводят свою подрывную деятельность против СССР на новую стратегическую и тактическую платформу. По своим целям и формам она приобретает характер борьбы против конституционных основ Союза ССР.

Путём оживления национализма, шовинизма, клерикализма западные спецслужбы и антисоветские организации активно пытаются инспирировать очаги общественной напряжённости, антисоветские проявления и массовые беспорядки, подстрекать враждебные элементы к действиям, направленным на насильственное свержение советской власти.

С особой настойчивостью они стремятся сформировать группировки антиконституционной направленности, осуществлять непосредственное руководство ими, оказывать материальную и идейную поддержку, подстрекать к экстремистским акциям».

В записке указывалось, что антисоциальные элементы, «используя некоторые из самодеятельных образований, вызванных к жизни политической активностью граждан, прикрываясь лозунгами демократизации, обновления советского общества, в антиконституционных целях ведут работу по созданию оппозиционных КПСС структур, других организационных формирований. Особенно резко активизировалась их подрывная деятельность с использованием национализма и шовинизма. В ряде мест возникшие на этой основе группировки и движения открыто проповедуют насильственные методы изменения общественного и государственного строя СССР, организуют массовые беспорядки, совершают опасные экстремистские действия, террористические проявления, другие акты насилия против должностных лиц и граждан, в том числе с применением оружия…»

Все изложенные обстоятельства требовали усиления работы по защите государства от подрывной деятельности спецслужб и их единомышленников внутри страны.

Особая роль на Управление «З» возлагалась в работе по пресечению террористических акций. Была создана целая система борьбы с террористическими проявлениями, которая давала результаты и, что особенно важно, позволяла в подавляющем большинстве случаев устанавливать носителей угроз и исполнителей акций.

Обратим внимание, что Крючков едва ли не первым в стране открыто заговорил о нависшей над страной террористической угрозе, которая в обозримом будущем будет только возрастать и потребует серьёзных усилий силовых ведомств, целенаправленной деятельности государства по предупреждению актов массового террора и насилия.

«И всё же, – как отмечает исследователь истории органов госбезопасности О. М. Хлобустов, – ретроспективно оценивая деятельность Управления «З» КГБ СССР… следует объективно признать, что многие из поставленных перед ним задач оно не выполнило, в чём, однако, заключается вина не только его сотрудников и руководителей, но и прежде всего политического руководства страны, проявлявшего непоследовательность и нерешительность как в защите Конституции страны, так и отстаивании официально провозглашённого политического курса»[156]156
  Хлобустов О. М. Август 1991 года. Где был КГБ? М.: Эксмо, Алгоритм, 2011. С. 118.


[Закрыть].

В то время как разрушительные тенденции набирали силу, наши вожди наслаждались властью, игнорируя всю информацию об угрозах извне и об опасных процессах внутри страны, ведущих к гибели государства.

Но, несмотря ни на что, Крючков не опускал рук, последовательно и упорно продолжал работу по демократизации КГБ, сосредоточив усилия на создании надлежащей правовой основы его деятельности, на приведении её в соответствие с требованиями времени и общегосударственной правовой базой. Пожалуй, не было ни одного чекиста в стране, которого такая на первый взгляд чисто «теоретическая» задача оставила бы равнодушным. И у каждого были для этого свои личные причины.

Вот как, например, относился к этой проблеме А. Ф. Яровой, почётный сотрудник госбезопасности, отец которого был репрессирован: «Самое странное, но при всей огромной любви к отцу, несправедливо и жестоко наказанному при Сталине, я не испытываю не только ненависти к вождю, наоборот, хочу, чтобы он появился вновь и навёл порядок в нашей поруганной, распроданной, разграбленной, униженной России, объединил бы весь бывший советский народ снова в одну семью и сделал бы, как прежде, нашу державу многонационально-интернациональной, могучей и процветающей.

С одним условием – чтобы при «новом Сталине» органы госбезопасности были законопослушными, как КГБ при Андропове»[157]157
  Яровой А. Ф. Прощай, КГБ. М.: Олма-Пресс, 2001. С. 286–287.


[Закрыть].

И рядом, в этой же книге, Яровой добавляет: «Для всех, кто работал с Андроповым пятнадцать лет и далее под началом Крючкова, вопрос о беззаконии в КГБ не стоял. Наоборот, много говорилось и напоминалось на каждом шагу, что чекист – законопослушник!»

Но до Крючкова решение задачи воспитания сотрудников госбезопасности в духе неукоснительного соблюдения законности неизменно обнажало одну серьёзную проблему: правовой акт, по которому существовал и действовал КГБ, был принят Центральным комитетом КПСС и Советом министров СССР ещё в 1959 году и носил гриф «секретно», что не давало возможности знакомить с ним широкую общественность. Конечно, за три десятилетия он не раз дополнялся и корректировался, было принято свыше трёх тысяч подзаконных ведомственных актов, которые создавали широкую правовую базу и регулировали деятельность Комитета. Однако, как считал Крючков, не было органической увязки деятельности органов и войск КГБ с общесоюзным законодательством, полного соответствия и строгой подчинённости союзным законам.

Пожалуй, такой пласт правовых проблем не поднимал ни один предшественник Крючкова на посту председателя КГБ. Что же побудило его взяться за эту сложнейшую работу? Думается, прежде всего два обстоятельства. Во-первых, юридический институт и прокурорская работа в Сталинграде сформировали из него законника до мозга костей. А во-вторых, он был последователем Андропова, который уделял вопросам неукоснительного соблюдения в деятельности КГБ правовых норм исключительно важное внимание.

Как мы уже говорили, важной вехой в деятельности Крючкова по совершенствованию правовой базы органов КГБ стало принятие Верховным Советом СССР в мае 1991 года Закона «Об органах государственной безопасности в СССР». Можно без преувеличения сказать, что его основное содержание было пронизано идеей, которую Владимир Александрович изложил, выступая в Верховном Совете СССР в июле 1989 года во время своего утверждения в должности председателя КГБ: «Мы считаем, что должны быть сформулированы и претворяться в жизнь качественно новые принципы отношения государства и органов безопасности. Не интересы общества и государства должны приспосабливаться к деятельности органов госбезопасности и их специальных служб, а наоборот, органы КГБ и их службы должны неукоснительно подчиняться интересам общества и государства, исходить из них».

Этот принцип получил отражение и в статье 1 общих положений Закона, которая определяла назначение и основные задачи органов КГБ:

«Органы государственной безопасности обеспечивают в пределах компетенции государственную безопасность Союза ССР и республик и в этих целях ведут борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью специальных служб иностранных государств и иностранных организаций против Союза ССР и республик, осуществляют защиту конституционного строя Союза ССР и республик от противоправных посягательств, защиту суверенитета и территориальной целостности государства, его экономического, научно-технического и оборонного потенциала».

Мы не случайно воспроизвели эту статью полностью. Хотя обсуждение Закона проходило в течение двух дней, члены Верховного Совета, по наблюдениям Крючкова, явно не собирались затягивать его принятие. Они прекрасно понимали, что развитие событий, достигшие опасной черты сепаратистские настроения в ряде республик, прежде всего в Прибалтике, Грузии, Украине, Молдавии, Армении, могут привести к трагической развязке. В новых условиях, особенно после того как была отменена 6-я статья Конституции и КПСС перестала играть роль главного политического стержня и важнейшего связующего звена в стране, именно Комитет государственной безопасности, основные полномочия которого приобрели прочную легитимную основу, в критической ситуации мог (да и просто обязан был!) взять на себя миссию сохранения территориальной целостности Советского государства. Иных действенных рычагов в союзном Центре попросту не оставалось.

Этот важный правовой аспект почему-то постоянно упускается из виду теми, кто до сих пор твердит о нелегитимном характере ГКЧП, постоянно напоминая нам о том, что «заговор» («путч») зародился в недрах КГБ. И «забывая» при этом, что создание ГКЧП и его выступление были вызваны прежде всего стремлением во что бы то ни стало предотвратить подписание договора о Союзе суверенных республик, несущего прямую угрозу конституционному строю и целостности СССР.

Проект договора, который собирались принять 20 августа 1991 года, был подготовлен негласно, узкой группой лиц, скрытно от широкой общественности и, главное, вопреки воле подавляющего большинства советского народа, выраженной на всенародном референдуме 17 марта 1991 года о сохранении СССР.

…Если в первые годы перестройки, по воспоминаниям Крючкова, «голоса о переходе от социализма к капитализму звучали довольно редко и робко, были единичными», то «в 1989–1990 годах с антисоветскими, антисоциалистическими лозунгами оппозиция выступала уже в открытую. Вскоре вся система Советского государства, система народовластия оказалась под огнём острых огульных нападок»[158]158
  Крючков В. А. На краю пропасти. М.: Эксмо, 2003. С. 6.


[Закрыть].

Выступая на партконференции коммунистов 26 мая 1990 года, начальник Управления КГБ по Москве и Московской области Прилуков сформулировал суть сложившейся ситуации в стране предельно чётко и ясно: «Надо прямо признать, что политическая обстановка всё более явственно отражает состояние острой, бескомпромиссной политической борьбы, борьбы за политическую власть».

Заслуживает внимания и фрагмент его более раннего выступления, в марте того же года, на заседании Коллегии КГБ, обсуждавшей вопрос о собственной безопасности сотрудников органов госбезопасности. Всё свидетельствует о том, что напряжённость в стране достигла опасного накала: «Вопрос о собственной безопасности органов и войск КГБ мы рассматриваем с точки зрения действий личного состава в чрезвычайных ситуациях: взрывы, пожары, стихийные бедствия, физическое проникновение преступных элементов. Именно по этим четырём линиям разработан комплекс мер совместно с органами МВД, особыми отделами, рядом воинских частей, дислоцированных в Москве и Московской области. В настоящее время отрабатываются элементы взаимодействия, координации со всеми участниками по конкретным ситуациям.

Кроме того, мы позаботились о зашифровке оперработников, находящихся на острых направлениях, например, участвующих в борьбе с организованной преступностью, о физической защите членов их семей.

Разработан и внедряется в практику план неотложных мер по предупреждению и пресечению возможных акций пикетирования, блокирования административных зданий УКГБ, а также нападения на них отдельных экстремистски настроенных лиц и группирований. Этим планом предусмотрены следующие блоки мероприятий.

Во-первых, получение упреждающей информации о готовящихся акциях. Вы знаете, что опасность предыдущих массовых выступлений, особенно 4 февраля[159]159
  4 февраля 1990 года в Москве состоялось массовое шествие, организованное «демократическими» организациями.


[Закрыть], состояла в том, что группы экстремистски настроенной молодёжи буквально хватались за малейшую возможность развязать конфликт и «пойти на штурм Лубянки».

Во-вторых, оперативная работа непосредственно в толпах в целях документального закрепления провокационных и иных действий участников, могущих вылиться в экстремистские, противоправные действия.

Далее – работа на подступах к административным зданиям. Определены группы патрулирования, оцепления. Внесены архитектурные изменения для блокирования узлов жизнеобеспечения зданий (хранилища, склады, архивы и т. д.). Разработана система срочной эвакуации необходимой документации, носителей информации на ЭВМ.

В соответствии с шифротелеграммой председателя КГБ СССР о выдаче личному составу оружия произведён расчёт необходимых сил и средств. Принято решение оружия не выдавать, но обеспечить беспрепятственный доступ сотрудников к нему в местах хранения. Запрошены холостые патроны, бронежилеты, щиты, светошумовые гранаты…

Райгоротделам придаются соответствующие средства, исходя из реальных потребностей. С органами внутренних дел, особыми отделами МВО и ПВО отрабатываются навыки по отражению возможного нападения с учётом специфики расположения и оперативной обстановки в районах».

(Как показал дальнейший ход развития событий, дополнительные меры обеспечения безопасности сотрудников органов КГБ и административных зданий были отнюдь не напрасны.)

Естественно, что всю серьёзность обстановки понимали и в центральном аппарате КГБ. Шебаршин в книге «Рука Москвы» приводит высказывания офицеров ПГУ на одном из совещаний, которое он проводил со своими сотрудниками в октябре 1990 года:

«Профессиональные разведчики говорят обычно коротко и ясно. Но в тот день редкий из них удерживался от сжатой оценки обстановки:

«Враждебная кампания против КГБ – это производное от общего положения в стране. К власти рвутся антидемократические силы…

Идёт наступление на основные структуры государства… Руководство страны занимает двусмысленную позицию…

В нашем распоряжении есть документальные данные о роли ЦРУ в кампании против КГБ…».

Итак, ширмы откинуты, приближается развязка.

Действия антисоветчиков требовали адекватного ответа. Казалось бы, наиболее реальная в недавнем прошлом сила в стране – КПСС получила свой исторический шанс, чтобы заявить о своей готовности отстоять социалистическое Отечество и перейти, наконец, к решительным действиям: в июле 1990 года собрался XXVIII съезд компартии. Увы, он опять превратился в говорильню и не стал толчком к реальным действиям. В кулуарах многие участники съезда говорили о необходимости освобождения Горбачёва, ведущего страну к пропасти, от обязанностей Генерального секретаря – по результатам прямого голосования три четверти делегатов съезда дружно проголосовали за его переизбрание. По сути, это был акт о капитуляции. Кстати, избранный XXVIII съездом КПСС состав Политбюро отличался поразительной беззубостью, в частности, в него уже не вошли ни министр обороны Д. Т. Язов, ни председатель КГБ А. В. Крючков, который, таким образом, пробыл на вершине партийной власти менее года.

На апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года поначалу наблюдался тоже боевой настрой. Но, во-первых, Горбачёв опять сумел погасить эмоции в пустопорожней болтовне, а во-вторых, даже если бы члены ЦК и проголосовали за отставку генсека, их решение было бы недействительным – на XXVIII съезде он был избран прямым голосованием, и, следовательно, его судьбу мог решить только очередной съезд. Так была упущена последняя возможность попытаться восстановить управляемость и эффективность КПСС, с тем чтобы мобилизовать партию на решительные действия, выправить ситуацию в стране и избежать трагического конца. Следующий, непосредственно предшествующий выступлению ГКЧП июльский пленум и вовсе не обнаружил стремления членов ЦК переломить ситуацию.