Текст книги "Владимир Крючков. Время рассудит"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Глава шестая
ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ

Председателем КГБ СССР В. А. Крючков был назначен в недоброе время. Над страной сгущались тучи, хотя осенью 1988 года ещё мало кто предполагал, что пройдёт немного времени – и «свежий ветер перемен» обернётся трагическим бедствием, последствия и масштабы которого мы и по нынешний день осознали далеко не в полной мере.

Тем не менее признаки грядущей катастрофы, пагубный характер горбачёвских реформ были видны ещё до того, как страна перешагнула роковую черту. Например, в июле 1988 года на XIX партконференции известный советский писатель Юрий Бондарев сравнил перестройку с самолётом, «который подняли в воздух, не зная, есть ли в пунктах назначения посадочная площадка». Её, как известно, не оказалось.

К Бондареву не прислушались – Горбачёву ещё верили. Верил ему и Крючков, когда в сентябре 1988 года тот предложил ему возглавить Комитет государственной безопасности.

«В то время у меня, – пишет Крючков, – не было каких-либо особых сомнений в линии Горбачёва, в добро-намеренности его устремлений. Я с доверием относился к его многочисленным заявлениям укрепить государство, Союз, придать развитию более динамичный характер и выйти на новые рубежи. Поэтому было огромное желание ему помогать.

Идеи обновления общества мне импонировали, обострённое изложение проблем я принимал за искренность, простота в общении подкупала. Как и многие лидеры его уровня, он поддавался влиянию, внимательно прислушивался к тому, что говорили о нём в стране и особенно за рубежом.

Мне кажется, в ту пору Горбачёв и мысли не допускал, что в 1991 году произойдут такие кардинальные изменения, что страна окажется в таком плачевном, трагическом положении, сам он в личном плане будет так беспомощен, а его популярность упадёт до нулевой отметки. Ведь на словах он клялся, что не допустит развала Союза, что ни одна из республик, включая прибалтийские, не уйдёт, постоянно подчёркивал, что этого нельзя допустить. «Да мы просто не сможем разойтись!» – не раз восклицал он. Сколько раз он заверял, что не мыслит будущее страны вне социалистического выбора, боготворил партию, называл себя её воспитанником».

Нет никаких оснований упрекать Крючкова в политической близорукости, в том, что он не смог вовремя распознать подлинное лицо генсека. Ведь даже год спустя, на сентябрьском пленуме 1989 года, Горбачёв заявлял: «Стержнем предлагаемой политической платформы КПСС является подход к решению ближайших и стратегических задач советского общества на путях обновления социализма. Мы остаёмся приверженными выбору, сделанному в Октябре 1917 года, социалистической идее, но уходим от догматического её понимания, отказываемся приносить в жертву схематическим построениям реальные интересы людей. Ставим задачу шаг за шагом воплощать в жизнь принцип социальной справедливости…»

Однако не было у Крючкова и особых иллюзий, о чём говорит хотя бы такой случай. В январе 1988 года (ещё за несколько месяцев до нового назначения) Владимиру Александровичу было присвоено воинское звание генерала армии. С этим событием его поздравил по телефону А. А. Громыко, который в ходе разговора обронил такие слова: «Боюсь за судьбу государства… Яковлев и Шеварднадзе – не те люди, куда зайдут они вместе с Горбачёвым?»[136]136
  В 1985 году после смерти К. У. Черненко члены Политбюро предлагали Громыко сосредоточиться на работе в партии и дать согласие на избрание Генеральным секретарём, но он отказался. О чём потом, наблюдая за Горбачёвым и его командой, сожалел.


[Закрыть]

Слишком уважал Крючков умудрённого жизнью политика, чтобы не прислушаться к его мнению. Слова Громыко Крючков воспринял как серьёзное предупреждение и впоследствии часто вспоминал этот разговор…

О причинах краха перестройки, которая в конечном счёте привела к крушению Советского Союза и полному уничтожению завоеваний социализма в нашей стране, написано такое множество трактатов, исследований и статей, что даже беглое и поверхностное обращение к этой теме в биографической книге может вызвать у читателя естественную реакцию отторжения. Тем не менее некоторые принципиальные моменты мы не сможем обойти стороной, поскольку они, на наш взгляд, помогут лучше понять позицию Владимира Александровича на посту председателя КГБ, мотивы тех или иных его действий, причины, заставившие его кардинальным образом изменить отношение к политическому курсу команды Горбачёва.

Либеральная пропаганда до сих пор пытается внушить россиянам, что в основе распада СССР лежали исключительно внутренние объективные предпосылки и всё, что происходило, было для страны исторически неизбежно. А поскольку всё было предрешено и не зависело от субъективных факторов, то борьба за спасение Советского Союза и сохранение социалистического строя якобы вообще не имела смысла.

Но настолько ли были неразрешимы кризисные и застойные проблемы, которые привели к замедлению роста экономики СССР в 1980-е годы? Обратимся к мнению западных специалистов, которое так ценится нашими либералами.

Пытаясь понять, существовали ли объективные предпосылки столь быстрого, удивившего мир распада СССР, американский профессор из Уэслианского университета (Wesleyan University) Питер Рутланд пришёл к выводу, что положение в советской экономике было действительно довольно неприятным, однако подчёркивал, что «хронические болезни, в конце концов, не обязательно смертельны». А известный шведский экономист, специалист в области российской политики и экономики Андерс Ослунд (Институт международной экономики им. Петерсона) считал, что с 1985 по 1987 год ситуация «вовсе не была драматической».

Крупный экономист и социолог, глава Центра российских исследований при Американском институте предпринимательства (American Enterprise Institute) Леон Арон убеждён, что веских причин для скорой гибели Советского Союза не было. В 1985 году, отмечает он, СССР располагал достаточными природными и человеческими ресурсами, чтобы выйти из кризиса. И ни один из ключевых экономических показателей до 1985 года не указывал на приближение катастрофы. С 1981 по 1985 год рост ВВП страны хотя и несколько замедлился по сравнению с 1960-ми и 1970-ми годами, но всё же составлял в среднем 1,9 процента в год. Вряд ли можно назвать такое положение, сохранявшееся вплоть до 1989 года, катастрофическим. Доходы страны в 1985 году возросли более чем на 2 процента, а зарплаты продолжали расти в следующие пять лет, вплоть до 1990 года, в среднем на 7 процентов.

Никакого коллапса в экономике СССР не было.

Подобные оценки вполне соответствуют результатам всестороннего анализа состояния советской экономики и перспектив её развития, проведённого в 1982 году Центральным разведывательным управлением по запросу Конгресса США в связи с избранием Ю. В. Андропова Генеральным секретарём ЦК КПСС. В представленном Конгрессу докладе сенатор Уильям Проксмайер подчеркнул следующее:

«В СССР наблюдается неуклонное снижение темпов экономического роста, однако в обозримом будущем этот рост будет оставаться положительным.

Экономика функционирует плохо, однако это не означает, что советская экономика утрачивает жизнеспособность или динамизм (курсив мой. – А. Ж.)…

Обычно западные специалисты, занимающиеся советской экономикой, уделяют главное внимание её проблемам. Однако опасность такого одностороннего подхода заключается в том, что, игнорируя положительные факторы, мы получаем неполную картину и на основе её делаем неверные заключения…

Необходимо давать себе отчёт в том, что Советский Союз, хотя он ослаблен в результате неэффективного функционирования сельскохозяйственного сектора и обременён большими расходами на оборону, в экономическом отношении занимает второе место в мире по уровню валового национального продукта, имеет многочисленные и хорошо подготовленные производительные силы, высоко развит в промышленном отношении…

Следует серьёзно смотреть на вещи и подумать о том, что может произойти, если тенденции развития советской экономики из отрицательных станут положительными»[137]137
  Цит. по: Хлобустов О. М. Август 1991 года. Где был КГБ? М.: Эксмо, Алгоритм, 2011. С. 69–71.


[Закрыть].

В развёрнутом тексте доклада, подготовкой которого руководил председатель Национального совета разведслужб ЦРУ Генри Роуэн, также отмечалось:

«Мы не считаем, что экономический крах – резкое и длительное падение ВНП – возможен даже в отдалённом будущем.

Наши прогнозы указывают на то, что:

рост ВНП будет идти медленно, но останется положительным… Мы полагаем, что в обозримом будущем ежегодный рост составит в среднем от одного до двух процентов…;

с середины 60-х годов СССР увеличил свой арсенал межконтинентальных средств доставки ядерного оружия почти в 6 раз, уничтожив, таким образом, количественное превосходство США в этой области и обеспечив себе возможность нанесения ответного удара…;

за период с 1950 по 1981 год ВНП СССР, по данным ЦРУ, вырастал в среднем на 4,6 процента в год, тогда как рост ВНП США за тот же период составил в среднем 3,4 процента в год… Сами масштабы экономической деятельности, отражающие её значительный рост со времён Второй мировой войны, являются одной из самых сильных сторон экономики СССР;

валовый национальный продукт Советского Союза за 1982 год составит около 1,6 триллиона долларов, т. е. примерно 55 процентов ВНП США…;

рост экономики может оказаться медленным… если значительно усугубятся цинизм и безразличие населения (! – А. Ж.) или возникнут серьёзные массовые беспорядки»[138]138
  См.: Указ. соч. С. 72–76.


[Закрыть].

Обратим внимание на такую деталь: в докладе нигде не упоминается о том, что сдерживающим началом для советской экономики или причиной её кризиса может явиться социалистическая система хозяйствования, о чём начали трубить наши либералы с конца 1980-х годов. Даже у американцев, руководствовавшихся сугубо прагматическим подходом к оценке состояния СССР, не было оснований сомневаться в прочности экономического потенциала социализма. Вполне очевидно, что сложившаяся система социально-экономических отношений в стране не могла рассыпаться сама по себе – для этого надо было сильно постараться.

Такого же мнения был и Крючков. В частности, ссылаясь на данные ООН, он, например, отмечает в своих воспоминаниях, что в 1985–1990 годах наш, по мнению ЦРУ, неэффективный сельскохозяйственный сектор давал столько продукции, что мог бы по научно обоснованным нормам обеспечить продовольствием значительно больше населения, чем тогда проживало в СССР. Показательной была и ситуация, сложившаяся в 1990 году: собранный тогда урожай зерна составил 245 миллионов тонн. А дополнительно к этому было закуплено ещё и 44 миллиона тонн за рубежом. Это позволило СССР сравняться с Соединёнными Штатами по количеству зерна на душу населения – 850 килограммов.

Как раз в это же время Советский Союз посетил министр сельского хозяйства США с большой группой специалистов и советников. Они, в частности, ознакомились с состоянием сельскохозяйственного производства в Краснодарском крае. При критической оценке технического обеспечения села, гости остались в восторге от людей, которые трудились на земле. Американцы пришли к выводу: именно люди, коллективный характер организации труда – наше главное преимущество. А как заметил видный американский бизнесмен Джон Кристал, разгоняя колхозы, Россия пошла вспять.

Увы, в конце 1980-х годов у нас в моду вошли «асфальтовые агрономы» вроде Ю. Д. Черниченко, утверждавшие на всех перекрёстках, что нас спасут только фермеры, и игнорируя тот факт, что в любимых ими западных странах крупное товарное производство сельхозпродукции являлось (и остаётся) основой сельскохозяйственного сектора экономики.

Развернулся настоящий погром села. Если в 1990 году число убыточных хозяйств не превышало трёх процентов, то в 1997-м оно достигло 82 процентов.

Выступая 26 ноября 2015 года на телеканале «Россия-24» по проблемам импортозамещения в сельскохозяйственном производстве, министр сельского хозяйства РФ А. Н. Ткачёв много говорил о достижениях в производстве зерна и отмечал, что сейчас значительная его часть, не в пример тому, что было в Советском Союзе, идёт на экспорт.

Мы не будем вдаваться в структуру зернового рынка и в факторы, от которых она зависит[139]139
  Давно известно, например, что царская Россия экспортировала зерно в то время, когда основная масса населения жила впроголодь, и даже в периоды неурожаев и массового голода.


[Закрыть], а остановимся лишь на ключевом показателе – производстве зерна на душу населения, который в 1990 году, как нам уже известно, составлял 0,85 тонны и практически вдвое (как и на протяжении двух предшествующих десятилетий) превышал среднемировой показатель. Сравним: в России спустя почти четверть века (в 2013 году) производство зерна на душу населения составило около 0,65 тонны, и по этому показателю она пропустила вперёд не только высокоразвитые страны, но и Казахстан, Румынию, Белоруссию. Отставание этой отрасли сельского хозяйства в наши дни становится особенно ощутимым, если объёмы её продукции сопоставить с производством зерна в СССР в 1970-е годы – в период наивысшего расцвета советской экономики[140]140
  Источник: Калабеков И. Г. Российские реформы в цифрах и фактах. М.: Русаки, 2010. Электронная версия книги (http://refru.ru) обновлена в 2015 году.


[Закрыть]. Да и не может быть иначе, поскольку в современной России около 40 миллионов гектаров некогда пахотных земель не обрабатывается и поросло бурьяном, а большая их часть находится в руках собственников, не озабоченных проблемами развития сельскохозяйственного производства.

Что поделаешь, если не только у значительной части историков и политологов, но и у многих руководителей современной России вошло в привычку даже несомненные успехи Советского Союза показывать в кривом зеркале антисоветизма. Это касается едва ли не всех сфер нашей прошлой жизни, большинства отраслей советской экономики. А ведь именно достигнутый в СССР научный и промышленный потенциал и поныне служит для России твёрдой опорой и надёжным щитом от всевозможных посягательств извне. Лишь один пример: грозные фронтовые бомбардировщики Су-24 и штурмовики Су-25, бомбардировщики-ракетоносцы Ту-160, Ту-95 и Ту-22, боевые вертолёты Ми-24 и многоцелевые Ми-8, задействованные в операции против террористических группировок в Сирии, были разработаны в советских конструкторских бюро, прошли испытания и приняты на вооружение ещё в советское время. Тогда же началась разработка одного из лучших в мире истребителей-бомбардировщиков Су-34…

Мы далеки от мысли идеализировать достижения советской эпохи и закрывать глаза на имевшиеся серьёзные просчёты. К началу 1980-х годов огромное число проблем накопилось в экономике, к развитию которой возобладал догматический подход. Упор на опережающие темпы роста производства средств производства (так называемой группы «А») привёл к значительному отставанию производства предметов потребления (группы «Б»), что стало сказываться на ухудшении социального самочувствия населения. То, что было необходимо в период создания материально-технической базы социализма, перестало себя оправдывать – нельзя вынуждать людей десятилетиями строить только будущее, довольствуясь ограниченными жизненными благами. Большое отставание наметилось в развитии передовых технологий, электроники, притчей во языцех стали огромные объёмы незавершённого строительства, встречных перевозок, подмена реальных результатов производства «воздушным валом». На обе ноги хромали хранение и переработка сельскохозяйственной продукции, не отвечала элементарным интересам трудящихся система торговли и сферы обслуживания. На промышленных предприятиях с большим трудом пробивали себе дорогу к жизни передовые формы и методы организации труда, отметались как противоречащие самой сущности социализма элементы рыночной экономики.

И всё же даже во всей своей совокупности имевшиеся недостатки не носили рокового характера, ни у кого (в том числе, как мы убедились, и у западных специалистов) не создавали ощущения тупика. В тупик вела деятельность руководящих государственных и партийных органов, в которых с конца 1970-х годов стала преобладать инертность, утрачивалось стремление к новому, передовому. Становилось очевидным, что высшему эшелону власти уже не под силу реализация несомненных преимуществ социалистического строя и возможностей огромного хозяйственного потенциала страны.

Ни для кого не секрет, что основной цементирующей силой политической системы Советского государства являлась КПСС, чья руководящая роль в обществе была закреплена Конституцией СССР. Но роль эта партийным кадрам не давалась вместе с партбилетом – её нужно было доказывать делами. Однако экстенсивный рост численности КПСС, который ошибочно рассматривался как свидетельство авторитета партии и укрепления её связей с народом, привёл к тому, что в неё затесалось много случайных людей, для которых партийный билет был всего лишь пропуском к руководящим должностям, средством достижения личных целей. Постепенно размывались присущие КПСС нравственные императивы, позволявшие говорить о ней как о действительно передовой части общества, способной вести за собой широкие массы. По тем, кто засорял партию, дискредитировал звание коммуниста, судили об остальных – честных и преданных своей стране партийцах, составлявших основную часть КПСС.

Партия стремительно теряла опору во всех слоях населения, которое в большинстве своём уже давно перестало верить парадным лозунгам и призывам. Её поразила самая страшная болезнь компартий, чреватая летальным исходом, – утрата реальных связей с народом. У значительной части партийных руководителей притупилось восприятие нового, ощущение переднего края, на котором привыкли находиться партийцы предшествующих поколений, терялось умение принимать решения и действовать в неординарных и экстремальных ситуациях.

Формирование новой партийной плеяды (или «элиты», как сейчас модно говорить) проходило в тягучее время, когда основные процессы в обществе развивались без резких колебаний, скорее в силу инерции, все противоречия сглаживались, а острые проблемы, которые ставила жизнь, обходились стороной. Когда же пришла пора ответить на вызовы времени, партия пребывала в растерянности.

Думается, что именно здесь следует искать ответ на вопрос, почему КПСС оказалась неспособной противостоять разрушительным действиям команды Горбачёва. Нет ничего удивительного и в том, что партия проявила полную беспомощность в период дискуссий в обществе, поставивших под сомнение правомерность её идеологической и политической монополии, и, особенно, после марта 1990 года, когда 6-я статья Конституции, закреплявшая руководящую роль КПСС в советском обществе, была отменена.

Но самое трагическое заключалось в том, что в переломные для истории страны годы значительная часть народа, потерявшая веру в партию, от неё отвернулась, пошла на поводу у различных мастей политических авантюристов и дельцов, всплывших на мутной волне перестройки. Знаменитый разведчик Джордж Блейк, который в своё время стал сотрудничать с советской разведкой исключительно по идейным мотивам, в книге воспоминаний «Прозрачные стены», касаясь причин крушения социализма в СССР, пришёл к выводу: советский народ к коммунизму оказался не готов[141]141
  См.: Блейк Дж. Прозрачные стены. М.: Молодая гвардия, 2006. С. 341.


[Закрыть].

В том, что такой «готовности» у нашего народа не было, винить надо не простых людей, а партийную «элиту», постепенно растерявшую в послевоенный период всё лучшее, что было создано за годы социалистического строительства. Ю. П. Белов, секретарь Ленинградского обкома, выступая на апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года, отмечал: «Семена профессионального антикоммунизма упали на возделанную почву и в свой час. Авторитет партии был принижен до критической отметки буржуазным образом жизни партийной олигархии… Контрреволюция была вскормлена партийной элитой, а затем и буржуазным перерождением последней. Элитарность партийной жизни – одна из причин антикоммунизма. Его лидеры, его теоретики – Афанасьевы, Поповы – в недалёком прошлом находились в услужении у власть имущих. Происхождение контрреволюции – отечественное, но характер её проявления – импортный… Давно пора признать, что силы международной реакции увидели в перестройке свой шанс для реванша за поражение в Октябре 1917 года. Они не могли его упустить»[142]142
  Правда. 1991.4 февраля.


[Закрыть].

Не случайно анализ драматического периода в истории нашей страны Крючков в своих воспоминаниях начинает с последних лет и месяцев жизни Андропова. «Единственное, что удалось сделать Ю. В. Андропову, – как он считал, – это обеспечить улучшение ситуации в стране. К концу 1983 года чётко наметились тенденции к улучшению во многих областях жизни государства. И никакого ухудшения ни по одному из направлений. Это было уже немало. Потому что получила подпитку надежда».

Но, думается, Владимир Александрович не упоминает о главном, хотя, безусловно, и имеет это в виду: Андропов за короткое время нахождения у власти успел встряхнуть страну, пробудить её от летаргического сна. Жёсткая работа по усилению ответственности кадров, наведению порядка и дисциплины на предприятиях и в государственных организациях, соблюдению законности пробудила у людей веру в справедливость, в то, что изрядно разболтанный государственный механизм подтянут должным образом.

Увы, надеждам, связанным с Андроповым, не суждено было сбыться. Причём мало сказать, что всё пошло вскоре по старой, накатанной колее. Смерть Юрия Владимировича вызвала ответную реакцию нездоровых сил общества, которые в период его правления расползлись по щелям и затаились в ожидании реванша. Ждать долго не пришлось.

После смерти Андропова «старая гвардия», а она составляла в руководстве КПСС большинство, решила хотя бы на немного отсрочить свой исторический да и физический конец. На что же она рассчитывала? Видимо, на срочный подбор нового руководителя, который обеспечил бы преемственность. Но какую? Ответ читателю известен: к руководству партией и страной пришёл Горбачёв, печальные итоги правления которого хорошо известны.

И здесь напрашивается вопрос, который в печати практически не поднимается, поскольку ответ на него считается известным: а правомерно ли Горбачёву достались лавры первопроходца, взявшего на себя труд вывести партию и страну из застоя?

Мы глубоко убеждены, что и без Горбачёва, ещё к началу 1980-х годов, подавляющее большинство членов КПСС, ядро наиболее честных и ответственных партийных кадров, осознали необходимость решительных перемен в государственной и общественной жизни страны. При этом особенно остро ощущалась потребность в демократизации КПСС, превратившейся, по существу, в жёсткую централизованную структуру, управлявшуюся узким кругом лиц, не подотчётных партийным массам. Все значимые вопросы государственной и партийной работы решались «небожителями», в Политбюро, создавалась лишь видимость их широкого обсуждения на съездах, пленумах, в парторганизациях. Забвению были преданы такие важнейшие нормы демократии, как критика в адрес крупных партийных деятелей, сменяемость высших руководящих органов, а публичные критические замечания в их адрес носили дозированный характер и, как правило, согласовывались «в инстанциях».

Поэтому и выдвижение на пост Генерального секретаря Андропова, много лет возглавлявшего КГБ СССР – организацию, наиболее уважаемую трудящимися, было во многом предопределено характером ситуации, сложившейся в стране. А его деятельность стала действенным ответом на настроения и запросы партийных масс и населения.

Именно осенью 1982 года, после избрания Андропова генсеком, и появились перспективы реальных перемен, ощутимые признаки серьёзных изменений в политическом курсе, зримого поворота КПСС лицом к назревшим, уже неотложным, нуждам народа. В статье «Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР» Андропов поднял перед КПСС важную историческую задачу: «Нам надо трезво представлять, где мы находимся… Видеть наше общество со всеми его возможностями и нуждами…» Для него было ясно: чтобы определить дальнейшие шаги, необходимо всесторонне оценить пройденный путь. Андропов не призывал вернуться назад, к минувшей эпохе революционных преобразований, толчком для которых послужил марксизм. Как истинный первопроходец, он понимал, что верный путь в будущее можно проложить, только опираясь на учение Маркса и Ленина, помогающее «разобраться во всех сложностях современного мира»[143]143
  Андропов Ю. В. Учение Карла Маркса и некоторые вопросы социалистического строительства в СССР // Коммунист. 1983. № 3.


[Закрыть].

Беда Андропова в том, что над ним висел тяжёлый пресс времени – многие назревшие в стране проблемы требовали неотложных преобразований. Демократия начинается с порядка. Любые демократические преобразования в обстановке хаоса и неразберихи порождают уродливое детище – охлократию, власть толпы (что и произошло в начале 1990-х годов). Первые же шаги Андропова по обновлению и укреплению партийно-государственного аппарата, усилению борьбы с коррупцией и злоупотреблениями высокопоставленных чиновников, наведению необходимого порядка и дисциплины во всех звеньях управления и производства были восприняты народом с нескрываемым одобрением. Кадровая революция, которую Андропов начал осуществлять решительно и последовательно, предполагала омоложение его узловых звеньев, укрепление их образованными и высококвалифицированными специалистами, думающими и инициативными, морально чистоплотными людьми. На этих принципах началось и коренное обновление ЦК КПСС.

Юрий Владимирович прекрасно сознавал, что обновление нужно начинать с партии, с руководящей верхушки. За 15 месяцев его правления было сменено 18 министров СССР, переизбрано 37 первых секретарей обкомов КПСС, чья деятельность отдавала рутиной и была далека от возросших требований времени. Вместе с тем в кадровой политике его отличали скрупулёзность и компетентность. Будучи по жизни сторонником взвешенных решений и подходов, он избегал радикальных ломок и не рубил сплеча. И уж совсем недопустимо сравнивать кадровую революцию Андропова с тем безобразным погромом кадров, который после избрания в конце 1985 года первым секретарём МГК КПСС учинил в Московской городской парторганизации Ельцин.

Начиная с повышения уровня ответственности руководителей и дисциплины, Андропов хорошо понимал, что процесс коренной реорганизации должен быть хорошо продуман и всесторонне обоснован – нельзя враз открывать все шлюзы в то время, когда механизм управления государством серьёзно расшатан и требует капитального ремонта.

Объявив перестройку – без чёткой концепции, без ясных целей, задач и путей их осуществления, – Горбачёв эти шлюзы открыл. И вместе с людьми, искренне надеявшимися на перемены к лучшему и желавшими внести свой вклад в созидательную работу – и в партии, и в государстве, в них хлынули, почуяв хорошую и лёгкую добычу, все, кто ещё не успел «отыграться» после Андропова и жаждал реванша.

Как и у Булгакова на бале Сатаны, были среди них и предатели. Ю. И. Дроздов в «Записках нелегального разведчика» упоминает слова подвыпившего американского разведчика на одной неофициальной вечеринке, адресованные своим советским коллегам: «Вы хорошие парни, ребята. Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы имеете право гордиться… Но пройдёт время, и вы ахнете, если это будет рассекречено, какую агентуру имели ЦРУ и Госдепартамент у вас наверху».

…Горбачёв предложил Крючкову возглавить КГБ в сентябре 1988 года. После обычных в таких случаях сомнений, высказанных Владимиром Александровичем, и доводов со стороны Михаила Сергеевича, вопрос был решён.

Судя по всему, это назначение не было спонтанным. Мы уже упоминали, что в начале года Крючкову было присвоено звание генерала армии – очевидно, неспроста. И к тому же слухи о больших перестановках, как правило, всегда идут впереди событий; доходили они и до Крючкова.

Но если Владимир Александрович, не потерявший к тому времени веры в Горбачёва и его реформы, своё согласие на новое назначение дал довольно быстро, то дома это известие было воспринято не так-то просто: Екатерина Петровна не скрывала тревоги. Конечно, в первую очередь её беспокоило то, какая колоссальная дополнительная нагрузка ложится на её мужа, которому в то время было 64 года. Но, думается, опасения у неё вызывали не только возраст и здоровье супруга, и не одна только интуиция вызывала предчувствие беды. Как мы знаем, Екатерина Петровна была убеждённым коммунистом, а политическая обстановка в стране свидетельствовала о том, что антисоветские силы пробудились и поднимали голову. Было ясно, что Комитет государственной безопасности не останется в стороне от событий, если их развитие создаст угрозу советскому строю. О том, что такой сценарий возможен, в 1988 году уже говорили открыто. Как показали итоги XIX партконференции, в КПСС обозначился серьёзный раскол на основе идейных противоречий, а в первых крупных национальных конфликтах, особенно Нагорно-Карабахском, показали зубы сепаратисты…

Есть ещё одно важное обстоятельство, связанное с назначением Крючкова. Имеется ряд свидетельств активного участия в его выдвижении А. Н. Яковлева – члена Политбюро, главного идеолога антисоветских сил на завершающем этапе перестройки и по совместительству – серого кардинала в команде Горбачёва.

На этот счёт существует немало мифов, и в одном из наиболее распространённых утверждается, что Яковлева и Крючкова связывали тесные отношения, которые якобы установились ещё в 1960-х годах, когда оба работали в аппарате ЦК КПСС. Конечно, в самом факте возможного знакомства в то время нет ничего предосудительного. Вот только близкие к Крючкову люди, неплохо знающие его круг общения, утверждают, что ничего подобного никогда не было. Да и вряд ли могли быть какие-то общие интересы у совершенно разных людей, работавших в разных отделах и занимавшихся практическими вопросами, никак между собой не пересекавшимися.

Высказывается также версия, что Горбачёв с Яковлевым, решив перевести В. М. Чебрикова на работу в Секретариат ЦК КПСС, посчитали Крючкова «удобным» преемником, через которого нетрудно будет влиять на работу КГБ нужным им образом. Очевидно, дисциплину и исполнительность Владимира Александровича они приняли за покладистость, и, как мы увидим, оба крупно просчитались.

Мы же убеждены, что имеет право на жизнь совершенно иная версия, которая не раз подтверждалась ветеранами госбезопасности и другими людьми, хорошо знавшими Крючкова. Действительно, Яковлев искал с ним дружбу, даже одно время зачастил к нему в гости – в баню разведкомплекса в Ясеневе, но было это уже на завершающем этапе работы Владимира Александровича на посту начальника ПГУ, перед его назначением председателем КГБ. Яковлев напрашивался в друзья к Крючкову не случайно. Знал Александр Николаевич, что у него «рыльце в пушку», и понимал, что информация о его скрытой от общественности стороне жизни в любой момент может оказаться в КГБ. Ведь первые сигналы о «несанкционированных» связях Яковлева с американцами поступили в Комитет государственной безопасности ещё в 1960 году, после его стажировки в Колумбийском университете. Тогда с ним ограничились «воспитательной беседой»[144]144
  Не будем упрекать КГБ в чрезмерной подозрительности – для неё были основания. Ещё в 1946 году при Колумбийском университете был создан Русский институт, известный позднее как Институт Гарримана (The Harriman Institute), который занимался подготовкой кадров для Госдепартамента США и американских разведывательных служб.


[Закрыть].

Не зря беспокоился Александр Николаевич!

Очевидно, по каким-то каналам он получал информацию, что в нашу разведку стали поступать касающиеся его тревожные сигналы. Неужели он полагал, что Крючков может его прикрыть? «Теоретически» это можно было допустить. Ведь передавая Крючкову дела в октябре 1988 года, Чебриков посоветовал ему проявлять осторожность во всём, что касается Яковлева, иначе «можно сломать шею».