Текст книги "Владимир Крючков. Время рассудит"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава четвёртая
ГЛАВНЫЙ ПРОТИВНИК
ГЛАВНОГО ПРОТИВНИКА

Многое в разведке находится под покровом секретности. Но есть две стороны в её работе, которые рано или поздно становятся заметными даже для людей, не слишком посвящённых в её тайны: одна состоит из удач, другая – из поражений. По ним мы обычно и судим, насколько сильна наша разведывательная служба. И часто ошибаемся, поскольку слишком мало знаем о главном – о каждодневной, кропотливой оперативной работе, часто сопряжённой с риском для жизни людей, самоотверженно выполняющих свой долг перед Родиной. Естественно, сокрыто от посторонних глаз и то, что определяет реальную силу разведки, её потенциальные возможности: уровень профессиональной подготовки и оперативный опыт разведчиков, качество агентуры, постановка аналитической работы, техническая оснащённость и целый ряд других факторов.

При этом даже самые тяжёлые провалы, которые нередко вызывают международный резонанс и становятся достоянием общественности, отнюдь не всегда свидетельствуют о слабости спецслужбы или каких-то отдельных её звеньев, тем более не могут служить поводом для сиюминутных поверхностных оценок. На войне от поражений не застрахованы и боеспособные армии во главе даже с самыми опытными и талантливыми полководцами. Недаром говорят, что проиграть сражение не значит проиграть войну. А война на невидимых фронтах разведки никогда не кончается, будет она продолжаться и в обозримом будущем.

Не станем забывать, что даже в период разрядки 1970-х годов и заметного потепления в отношениях СССР со странами Запада (вспомним ещё раз добрым словом Л. И. Брежнева), США и западноевропейские страны, несмотря на все свои миролюбивые заверения, по-прежнему рассматривали Москву как основной источник зла и корень всех бед. Ну а главным инструментом осуществления «коварных замыслов Кремля» всегда считался Комитет государственной безопасности со своей внешней разведкой – всемогущая «рука Москвы», которой постоянно пугали западного обывателя. Поэтому не случайно острие подрывной деятельности против Советского Союза было постоянно направлено на его органы госбезопасности.

Наиболее серьёзную угрозу для наших разведывательных и контрразведывательных служб представляла деятельность главного противника – Центрального разведывательного управления США в период, когда возглавлял его опытный профессионал и политик Уильям Кейси (директор ЦРУ в 1981–1987 годах). К руководству американской разведкой он пришёл после избрания президентом США Рональда Рейгана, предвыборной кампанией которого Кейси и руководил. Вполне естественно, что глава ЦРУ исповедовал взгляды своего патрона – ярого антикоммуниста, убеждённого в том, что «СССР скорее будет разгромлен, чем с ним удастся договориться».

При Кейси бюджет Центрального управления ежегодно увеличивался почти на 20 процентов. Проведение тайных операций подкреплялось принятием дополнительных законодательных актов. Расходы на эти операции только за четыре года, с 1982 по 1986-й, увеличились почти втрое. Даже когда в середине 1980-х годов произошли массовые провалы американской агентуры в Москве, никто не стал упрекать ЦРУ в том, что его сотрудники даром едят хлеб: руководство США продолжало поддерживать и серьёзно финансировать свою разведку.

Всем хорошо известно, что американцы не любят выбрасывать деньги на ветер. Можно сказать, что их финансовые вливания не пропали даром: на завершающем этапе перестройки КГБ СССР вовсе не случайно подвергся наиболее яростным атакам антисоветских сил, активизировавшихся внутри страны.

Особое внимание ЦРУ уделяло внешней разведке КГБ, которая неизменно пользовалась высоким авторитетом. Об этом, в частности, свидетельствует один эпизод, описанный нашим «главным нелегалом» – Ю. И. Дроздовым. Юрий Иванович в своих воспоминаниях приводит слова американских коллег, произнесённые ими во время одного совместного застолья (и такое случалось!): «Даже ваши поражения демонстрируют мощь вашей разведки».

Это – оценка профессионалов. А те, кто показывает деятельность советской разведки в 1970—1980-е годы исключительно в неприглядном свете, или имеют весьма смутное представление о задачах, которые она решала в этот период, или делают это преднамеренно, спеша внести свой «вклад» в дискредитацию истории отечественных разведывательных органов.

В. А. Крючков отдал разведке 17 лет, из них три года был первым заместителем начальника ПГУ и 14 лет – начальником Первого главного управления КГБ СССР. Больше его на этом посту – более пятнадцати лет – работал только Александр Михайлович Сахаровский, внёсший неоценимый вклад в развитие советской разведки и укрепление её престижа. Именно генерал-полковник Сахаровский сумел разглядеть в Крючкове своего достойного преемника ещё в то время, когда тот возглавлял секретариат КГБ, и рекомендовал Андропову перевести Крючкова в разведку.

«…Считаю, – пишет Крючков, – что годы, проведённые в разведке, являются самыми яркими в моей жизни. Для меня это был период творческого подъёма, становления не только как профессионала, но и как политика. Огромный объём информации, который стекался ко мне, позволял не только быть в курсе международных событий, но и взглянуть как бы со стороны, с разных точек зрения на процессы, происходившие в нашей стране… В этом плане именно разведка предоставляет поистине уникальные возможности»[89]89
  Крючков В. А. Личное дело. М.: Эксмо, 2003. С. 82.


[Закрыть].

Крючков активно развивал традиции Сахаровского – он не только сумел сохранить репутацию советской внешней разведки как одной из самых сильных спецслужб в мире, но и многое сделал для повышения её эффективности. Ветераны разведки в многочисленных беседах с автором отмечали, что именно в разведке в наибольшей степени раскрылся талант Владимира Александровича как большого политика и организатора, человека с недюжинным интеллектом, исключительной эрудицией и феноменальной памятью.

Под руководством Крючкова разведка в структуре КГБ развивалась вплоть до последних дней существования Первого главного управления Комитета госбезопасности, даже в смутную эпоху Горбачёва.

Большую сложность для ПГУ представляла вошедшая в практику ведущих западных государств и некоторых других стран, следовавших в их фарватере, привычка периодически выдворять наших сотрудников из-за рубежа по надуманным поводам. Такие акции преследовали, как правило, двоякую цель: вызвать негативный для СССР международный резонанс и избавиться от опытных разведчиков и наиболее влиятельных дипломатов, сотрудников торгпредств, журналистов. Но основной удар был всегда направлен против сотрудников КГБ, часто – просто в отместку за крупные провалы своих спецслужб. Процесс замены наших выдворенных разведчиков на новых был исключительно сложным и трудоёмким: надолго снижалась наша оперативная активность за рубежом, возникали большие проблемы в работе с агентурой и другие серьёзные последствия.

К подобному неблаговидному приёму не раз прибегала Англия, не брезговала использовать его Франция, а порой дело доходило и до курьёзов. Так, Боливия объявила однажды о высылке 116 советских граждан, хотя такой численности наших соотечественников в этой стране никогда и не было («высылали», например, туристов, которые посещали эту страну в прежние времена, «выслали» поэта Евгения Евтушенко, который как-то был там проездом).

Однако далеко не всегда ответные меры советского руководства были адекватными в политическом плане и в количественном отношении.

Надо отдать должное Горбачёву – он в этот период сумел проявить политическую волю. В сентябре 1985 года англичане пошли на очередную провокацию, обвинив более тридцати советских сотрудников в незаконной деятельности. Поводом для этого стало разоблачение нашими спецслужбами Гордиевского[90]90
  О. А. Гордиевский – бывший полковник ПГУ КГБ, предатель, с 1974 года тайно работавший на британскую разведку.


[Закрыть], которого английская резидентура в Москве успела вывезти из Советского Союза. Горбачёв дал добро МИДу и КГБ ответить адекватно. После этого Лондон выслал ещё шесть человек, мы опять ответили соответствующим образом. Столкнувшись с такой твёрдой позицией, Тэтчер, которая в это время находилась с визитом в Египте, сделала официальное заявление о том, что Англия прекращает акции по выдворению советских сотрудников и считает инцидент исчерпанным.

Вскоре после этого в крайне неприглядное положение было поставлено посольство США, которое прибегло к подобным действиям. Советская сторона отреагировала моментально и отозвала… свой обслуживающий персонал американского посольства в Москве, и оно оказалось парализовано. В придачу ко всему эта история была высмеяна известным в ту пору фельетонистом Артом Бухвальдом. Понятно, что после адекватных ответных шагов со стороны СССР наши зарубежные резидентуры стали чувствовать себя значительно увереннее.

Приведённые примеры показывают, на каком неблагоприятном фоне протекала деятельность нашей разведки в 1970—1980-е годы, что в полной мере ощутил Крючков буквально через несколько недель после его назначения первым заместителем начальника ПГУ.

В 1971 году изменил Родине и перешёл на службу к британской разведке майор КГБ О. А. Лялин, которого англичане заставили на весь мир сделать нелепое заявление: якобы Москва вынашивает зловещие планы затопить лондонское метро и попутно вывести из строя водопроводную и канализационную сеть. В связи с этим правительство Великобритании объявило персонами нон грата 105 советских сотрудников, работавших в этой стране. По своим масштабам предпринятая Лондоном акция не знала аналогов. К тому же советское руководство было предупреждено (а по сути дела, подверглось шантажу) о намерении англичан выслать ещё одну большую группу советских граждан. После некоторого раздумья из СССР были высланы в ответ 18 британских дипломатов. Английские спецслужбы позволили остаться в Лондоне лишь небольшой группе офицеров КГБ численностью семь человек – сотрудникам, которые до прибытия в Лондон работали главным образом в периферийных органах советских спецслужб и не имели опыта работы ни в центральном аппарате разведки, ни за границей. После этой истории КГБ был вынужден законсервировать почти все агентурные отношения…[91]91
  См.: Лекарев С., Судоплатов А. Лондонский провал советской разведки // Независимое военное обозрение. 2002.18 октября.


[Закрыть]

Нелёгкой работой по преодолению последствий предательства Лялина, послужившего поводом для высылки советских граждан из Лондона, и вынужден был заниматься Крючков, который после нового назначения стал курировать европейские оперативные отделы. Можно без преувеличения сказать, что это было его первым боевым крещением в разведке.

Однако сразу предупредим читателя: мы не намерены чрезмерно увлекаться отдельными «детективными» историями, связанными с оперативной деятельностью ПГУ в «эпоху Крючкова», который, как мы убедились в предыдущей главе, снискал уважение у целого ряда крупных советских разведчиков как специалист, прекрасно разбиравшийся во всех тонкостях их профессии. Тем более не будем забывать, что разведка – инструмент большой политики, а её начальник – не столько оперативный сотрудник, сколько политический руководитель и организатор.

Сразу после прихода в разведку Крючков сосредоточил внимание на аналитической деятельности ПГУ. Это направление ему было поручено курировать уже в 1971 году, поскольку именно это направление находилось в то время далеко не в лучшем состоянии. Незавидное положение информационно-аналитического отдела (впоследствии – управления) явилось следствием определённых «традиций», сложившихся в разведке. Недооценка разведывательной аналитики имела свои конкретные исторические корни. Информация, поступавшая по линии разведки перед Великой Отечественной войной, в военные и первые послевоенные годы, докладывалась руководству органов госбезопасности и лично Сталину необработанной. П. М. Фитин, возглавлявший внешнюю разведку с 1939 по 1946 год, был поставлен в жёсткие рамки: Сталин требовал от него представлять добытые сведения только в «первозданном» виде с обязательным указанием источника и сам решал, насколько они достоверны и важны. Возможно, в то время подобное, «ручное», управление разведкой было в какой-то мере и оправданным. Однако в результате оно привело к большому трагическому просчёту: при огромном количестве противоречивых сведений и мощной дезинформационной работе противника точную дату нападения фашистской Германии на Советский Союз установить так и не удалось.

Вместе с тем мы должны отметить большую личную роль Сталина в становлении и развитии советской разведки. Долгое время сохраняли актуальность его указания по разведке от 21 мая 1937 года, в которых были не только определены важнейшие задачи НКВД на этом участке, но и высказан ряд резких критических замечаний. В частности, он отмечал:

«Мы имеем крупные победы, мы сильнее всех политически, мы сильнее экономически, но в разведке нас разбили. Поймите, разбили нас в разведке.

Мы должны создавать свою разведку. Хорошая разведка может отсрочить войны. Сильная разведка врага и наша немощь – провокация войны.

Нельзя быть слепым, надо иметь глаза. Значит, надо иметь сильную разведку и контрразведку».

Разведке принадлежит поистине выдающаяся роль в успешной реализации советского атомного проекта. Наши разведчики уже осенью 1941 года, в тяжелейшее для страны время, когда фашисты рвались к Москве, сумели добыть в Англии сведения о начале работ по созданию атомного оружия. В марте 1942 года такие же сведения были получены от советской разведки в США.

Известны цифры, позволяющие судить о масштабах нашей разведывательной деятельности в военные годы. С 1941 по 1944 год только по линии Первого управления НКВД – НКГБ на нелегальную работу за рубежом было направлено 566 сотрудников, которые завербовали 1240 агентов, добыли агентурным путём свыше 40 тысяч различных разведматериалов.

Наша разведка через своих агентов сумела проникнуть в недра Манхэттенского проекта – программы США по разработке атомной бомбы. В апреле 1945 года И. В. Курчатов получил ряд ценных разведданных по конструкции атомной бомбы и методам разделения изотопов урана. Пожалуй, благодаря разведке Игорь Васильевич был самым информированным физиком-атомщиком в мире.

Известный исследователь истории создания советской атомной бомбы, профессор права А. И. Иойрыш отмечает, что Сталин лично заострял внимание разведки на принципах подхода к вербовке агентов, связанных с разработками по атомной бомбе. «Есть два моральных фактора, – указывал он, – которые надо использовать. Учёные не могут не понимать, что если одна держава будет монопольно владеть сверхмощным оружием, то последствия будут непредсказуемы, опасны, катастрофичны. И второе: Советский Союз несёт на себе основную тяжесть войны с фашизмом, с тем злом, которое хочет установить господство над всем миром, уничтожить многие народы. И чем дольше продлится война, тем больше людей погибнет на оккупированных территориях, в лагерях. Высший долг учёных – помочь Советскому Союзу выстоять и победить как можно скорее».

Поступавшая по линии разведки информация способствовала принятию руководством страны своевременного решения о начале работ по атомному оружию, помогла физикам сократить сроки их проведения и сэкономить колоссальные средства. Выдающийся советский физик, один из руководителей советского проекта атомной бомбы Ю. Б. Харитон приводил слова Сталина при вручении государственных наград создателям грозного оружия: «Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали бы этот заряд на себе».

Довольно убедительны и свидетельства противника. Уолтер Беделл Смит, глава ЦРУ США (1950–1953), выступая в сенате США, произнёс следующие слова: «Я вижу только двоих, кто мог бы соответствовать общепринятому представлению о шефе разведки. Первый – Бог, другой – Сталин. К тому же я не уверен, что Бог справился бы с этой задачей. Так как я не уверен, настолько ли он близок к Дяде Джо, чтобы знать о его намерениях»[92]92
  Данинос Ф. Повседневная жизнь ЦРУ. Политическая история. 1947–2007 / Пер. с фр. Л. Ф. Матяш, В. А. Смирнягина; предисл. О. М. Нечипоренко. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 98.


[Закрыть].

Через несколько лет после окончания войны были пересмотрены многие принципы и направления деятельности разведки с учётом прежних ошибок и недостатков. Так, по инициативе Сталина 9 ноября 1952 года при бюро Президиума ЦК КПСС была создана комиссия по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР. В декабре 1952 года был подготовлен проект постановления ЦК КПСС «О Главном разведывательном управлении МГБ СССР», при обсуждении которого Сталин высказал ряд существенных замечаний. Однако его смерть помешала реализации намеченных мероприятий по качественному улучшению деятельности разведывательных служб. В частности, долгие годы практически за бортом оставалась аналитическая работа в разведке.

Кстати, этот серьёзный недостаток не обошли вниманием и наши противники. Так, известный американский разведчик Дэвид Мёрфи, бывший руководитель «советского отдела» ЦРУ, отмечал, что «внешняя разведка НКВД никогда не создавала аналитическую составляющую, или «информационную» часть. Она всегда полагалась на рассылку рапортов конкретным «клиентам», оставляя им решение по толкованию. На этой процедуре настоял Сталин, пояснив, что только он один будет судить конкретные сообщения и их «скрытый» смысл»[93]93
  Цит. по: Бондаренко А. Ю. Фитин. М.: Молодая гвардия, 2015. С. 183.


[Закрыть].

Понимая, что поступающая масса материалов по линии разведки требует серьёзного анализа, Фитин ещё в 1943 году инициировал создание информационного отделения, которое позднее было преобразовано в 8-й отдел, а в 1946 году – в отдел «1-В». Однако эти шаги дали лишь первичный толчок информационно-аналитической работе, которая продолжала серьёзно отставать от требований времени. Ещё долгое время основной упор делался на работу разведки «в поле» без должного обобщения и анализа её результатов, огромный массив полученных материалов оставался необработанным.

В беседах с автором книги Н. С. Леонов, возглавивший информационно-аналитический отдел в 1971 году (в это же время этот отдел начал курировать Крючков), приводил такие цифры: если в 1970-е годы соотношение между добывающими информацию оперативными работниками и информационно-аналитическими сотрудниками в ЦРУ составляло 1:1, то в советской внешней разведке этот показатель выглядел как 10:1 (на десять оперативников приходился лишь один аналитик). Любопытно, что примерно в это же время сенатская комиссия, изучавшая работу ЦРУ, пришла к выводу, что слишком много сил и средств это разведывательное ведомство тратило на то, чтобы добыть информацию, и слишком мало – на аналитическую работу.

Кстати, в соответствии с новыми задачами, которые решались американской разведкой в послевоенные годы, аналитическая работа ЦРУ существенным образом была реформирована ещё в начале 1950-х годов. В 1952 году в разведывательном управлении был создан Информационно-аналитический директорат, объединивший все бюро и отделы, занятые обработкой информации и выпуском докладов. В директорате работало более трёх тысяч аналитиков, которые являлись выпускниками самых именитых американских учебных заведений и поддерживали тесные связи с американскими университетами. Они по праву считались интеллектуалами и ценились не только в ЦРУ, но и в органах государственного управления США. Деятельность Информационно-аналитического директората явилась для известного историка американской разведки Ф. Даниноса основанием для того, чтобы назвать Центральное разведывательное управление США «Министерством холодной войны»[94]94
  См.: Данинос Ф. Повседневная жизнь ЦРУ. Политическая история. 1947–2007 / Пер. с фр. Л. Ф. Матяш, В. А. Смирнягина; предисл. О. М. Нечипоренко. М.: Молодая гвардия, 2009. С. 94, 101.


[Закрыть].

У нас же долгое время существовал явный перекос в сторону «кустарно-ремесленнического», экстенсивного подхода к разведывательной деятельности. А ведь следует ещё принять во внимание более высокую техническую оснащённость американских аналитических служб, что также повышало уровень эффективности их работы. (В середине 1980-х годов автору в составе группы советских журналистов довелось побывать в штаб-квартире одного из самых популярных американских журналов – Time. Уже в то время при этом издании действовала обширная электронная библиотека, в которой при помощи двух-трёх ключевых поисковых слов, введённых в компьютер, можно было быстро найти любой нужный материал. Сейчас это для нас выглядит привычным и обыденным, но тогда мы с коллегами – представителями ряда ведущих советских изданий – были просто поражены. Ведь более совершенного способа хранения и поиска информации, чем традиционная бумажная картотека, мы в ту пору ещё не знали.)

Касаясь проблемы неэффективного использования добытой с огромным трудом, порой – с риском для жизни информации, Ю. И. Дроздов вспоминает одну из своих бесед с Крючковым: «Как-то… председатель КГБ СССР В. А. Крючков, возвращаясь в разговоре к результатам работы одного из нелегалов, спросил: «А сколько вообще нужно иметь агентуры, чтобы знать, что происходит в мире?» – «Не так уж много, – ответил я, назвав несколько имён, – пять-шесть человек, а вся остальная агентурная сеть должна обеспечивать их, отвлекать от них внимание»…

Надо заметить, что необходимость совершенствования информационно-аналитической работы разведки в послевоенный период диктовалась и целым рядом серьёзных, крайне неблагоприятных для СССР изменений, происходивших на международной арене.

Наращивала обороты холодная война, главной целью которой была дискредитация Советского Союза в глазах мировой общественности. Ведущие капиталистические страны не могли мириться с тем высоким престижем, который снискала себе Страна Советов, внеся решающий вклад в разгром фашистской Германии. Образование новых социалистических государств на восточноевропейском пространстве, провозглашение в 1949 году Китайской Народной Республики (что означало для США крупнейшее поражение в этом регионе) вызвали очередную волну антикоммунистической истерии. Её мощным катализатором послужила развернувшаяся в 1950 году в США «охота на ведьм», составной частью которой стала «коммунистическая фильтрация» деятелей литературы, искусства, сотрудников средств массовой информации. Маккартизм (по имени идейного вдохновителя этой кампании Джозефа Маккарти) проник не только во все сферы жизни американского общества, но выплеснулся и далеко за пределы США, стал определять политику и идеологию ведущих западных держав.

Массированные атаки, направленные на подрыв влияния и авторитета Советского Союза, разумеется, не оставались безрезультатными. Мы сами умудрились подлить масла в огонь, вынеся в 1956 году на XX съезд КПСС не проработанный должным образом вопрос о культе личности Сталина, который был поставлен крайне неуклюже и по форме, и по содержанию. И, конечно же, «по полной программе» было раскручено Западом (в нужном для него ключе) наше участие в событиях 1953 года в Берлине и 1956 года в Будапеште. Позднее к ним добавилась и Пражская весна.

Все мы помним крылатую фразу философа Александра Зиновьева: «Целились в коммунизм, попали в Россию». Но думается, что Россия, как страна неисчерпаемых ресурсов, всегда находилась под прицелом западных держав, и не только после 1917 года – значительно раньше. А антикоммунизм служил для внешнего противника и внутренней «пятой колонны» больше «прикрытием» истинных целей – это с одной стороны. С другой – способом подавления любого инакомыслия в собственных странах, любых проявлений тяги трудящихся к идее социальной справедливости.

Как бы то ни было, негативные процессы, происходившие в нашей стране в послевоенный период, отрицательно сказались на притягательности Советского Союза и социализма в целом, что отразилось и на деятельности советской внешней разведки. Она сохраняла свой высокий статус, однако поток агентуры, особенно завербованной на идеологической основе, постепенно таял. Всё большее значение стала приобретать материальная заинтересованность агентов. А это не могло не сказаться на сужении круга и качества агентуры.

Постановка эффективной информационно-аналитической службы разведки могла бы в значительной мере сократить потребности в информации, поступающей из традиционных источников, дать возможность более рационально использовать драгоценные людские ресурсы разведывательного ведомства.

Прежде всего следовало поднять престиж информаци-онно-аналического отдела ПГУ, изменить отношение к нему сотрудников других подразделений – ведь кадровые разведчики рассматривали этот отдел не иначе как место своеобразной «ссылки». Служба здесь считалась непрестижной, по негласной традиции сюда направлялись сотрудники, «выработавшие» по тем или иным причинам свой ресурс на серьёзной оперативной работе.

К примеру, в своё время не избежал подобного отношения к коллегам-аналитикам и будущий начальник ПГУ Л. В. Шебаршин. Вот что он пишет в воспоминаниях:

«…Оперативным работникам в своё время было свойственно несколько снисходительное отношение к сотрудникам информационной службы, на неофициальном языке – «информаторам». Не избежал этого греха и я… В последующие годы мне не раз приходилось предупреждать оперативных работников против недооценки информаторов. Это удивительные люди, своеобразная корпорация мыслителей, безотказные, знающие всё и могущие всё. В нашем деле важно не только добыть секретную информацию – необходимо осмыслить её, сопоставить с тем, что уже известно, привести сведения в удобопонятный компактный вид.

Информация должна быть практически полезной для адресатов, для тех, кто вырабатывает политику страны»[95]95
  Шебаршин Л. В. Рука Москвы. М.: Алгоритм, 2014. С. 189–190.


[Закрыть].

Хотелось бы обратить внимание на последнее замечание Шебаршина. Подготовка информации для высших органов государственной власти всегда была важнейшей функцией ПГУ. В отдельных публикациях можно встретить бездоказательное утверждение, что у Крючкова якобы была склонность «сглаживать» острые по содержанию документы, отправляемые «наверх». Большую нелепость трудно выдумать. Как утверждает Н. С. Леонов, Владимир Александрович всегда руководствовался в работе известным принципом Андропова: «Никогда и ничего не приукрашивай!» Разумеется, и сам Андропов, возглавлявший КГБ до мая 1982 года, требовал абсолютной честности – и в большом, и в малом – от всех управлений и служб Комитета. Отчеты и аналитические записки, исходившие из разведки, были всегда правдивы, независимо от того, какое впечатление они производили на адресата, нравились ему или нет.

Вот что по этому поводу пишет генерал-полковник В. Ф. Грушко в книге «Судьба разведчика»: «После всех отставок в августе 1991 года в прессе пытались бросить тень на Крючкова, утверждая, что якобы по его инициативе информация наверх шла «приукрашенной». Такая критика не имеет под собой никаких оснований. То, что он лично уделял много внимания отработке документов, это верно. Он умел сам и требовал от других чётко и недвусмысленно излагать факты, давать их глубокий анализ, делать прогнозы и вносить предложения. Ни разу мне не приходилось сталкиваться со случаями направления тенденциозной или приглаженной информации. Напротив, когда в стране стала нарастать критика политики Горбачёва, а ряд лиц из его окружения продолжали заниматься славословием, мы сообщали Президенту неприкрытую правду».

То, что Крючков в информационно-аналитических материалах, предназначенных для высшего руководства страны, никогда не кривил душой, подтверждает и Н. С. Леонов, которому часто приходилось лично заниматься подготовкой подобных документов.

Заметим, кстати, что Леонов, внесший большой вклад в качественное изменение деятельности информационно-аналитической службы разведки, приступил к её реформированию, имея за плечами не только огромный опыт оперативной работы на латиноамериканском направлении. К этому времени он был уже сформировавшимся учёным-обществоведом[96]96
  В 1970-е годы Н. С. Леонов защитил докторскую диссертацию, в 1990-е – стал профессором кафедры дипломатии МГИМО. Автор многих книг, последняя из них – «Рауль Кастро» вышла в издательстве «Молодая гвардия» в 2015 году.


[Закрыть], опубликовал целый ряд исследований по истории стран региона, в котором ему довелось работать. В беседах с автором Николай Сергеевич дал исключительно высокую оценку роли Крючкова в развитии разведывательной аналитики. Но чтобы автора ненароком не заподозрили в предвзятости, сошлёмся на книгу Леонова, выпущенную ещё в 1997 году. В ней Николай Сергеевич рассказывает, в частности, как в 1970-е годы менялась работа информационно-аналитической службы:

«Огромную помощь нам оказал В. А. Крючков, ставший к тому времени начальником разведки. Во-первых, ему принадлежит формула: «Информационная работа в разведке – это профессия» (курсив мой. – А. Ж.). При его поддержке была радикально изменена кадровая политика по формированию штатов управления. На работу сюда больше не принимались «отходы» оперативной деятельности. Мы делали исключение только для двух категорий: либо высланные как персона нон грата активные разведчики, либо те, кто по семейным обстоятельствам не мог длительное время находиться за границей. Главными критериями всё больше становились интеллектуальный потенциал, знание страны, региона, международной проблематики»[97]97
  Леонов Н. С. Лихолетье. М.: Терра, 1997. С. 104.


[Закрыть].

Крючков, как начальник разведки, предпринял целый ряд конкретных мер, направленных на то, чтобы в корне изменить взгляд на информационно-аналитическую работу со стороны руководителей и сотрудников всех управлений и служб ПГУ. Были соответствующим образом упорядочены потоки поступающей в центральный аппарат разведки информации, порядок её обработки. Каждый рабочий день начальника разведки начинался с заслушивания доклада дежурного офицера информационно-аналитической службы, которая работала круглосуточно. Руководитель Информационно-аналитического управления Леонов был повышен в статусе – назначен заместителем начальника ПГУ и стал играть «первую скрипку» на важнейших совещаниях в Первом главном управлении, в том числе на тех, которые обсуждали отчёты резидентов и руководителей разведывательных служб, проблемы и перспективные задачи разведки. Он и задавал тон этим обсуждениям, поскольку, как правило, получал на них право первого слова.

В процесс реформирования был вовлечён и Краснознамённый институт КГБ СССР (впоследствии – имени Ю. В. Андропова), при котором была создана специальная кафедра информационно-аналитической работы, а её сотрудники вскоре подготовили соответствующий учебник.

Интересно посмотреть, как трансформировалось отношение сотрудников аппарата разведки к аналитической работе на примере того же Шебаршина, который волею судеб после оперативной работы[98]98
  Л. В. Шебаршин был до этого резидентом в Иране, где наша разведка потерпела провал в результате предательства одного из её сотрудников – В. Кузичкина.


[Закрыть] был назначен заместителем начальника Информационно-аналитического управления. Леонид Владимирович довольно точно передаёт и характер работы информационно-аналитической службы, атмосферу, царившую в ней:

«Я начал осваивать очередную область – информационно-аналитическую… Поток информации не останавливается ни на минуту, надо прочитывать огромное число информационных сообщений, поступающих из-за рубежа по каналам разведки, улавливать в них самое важное. Для этого надо следить за ещё более широким потоком открытой информации – сообщениями телеграфных агентств, печати, телевидения, читать сводки радиоперехвата. Нельзя, чтобы поток текущей информации увлёк за собой человека. Необходимо видеть логику в хаотичном нагромождении событий, а это возможно только при условии знания их истории, видения их в более широком региональном и мировом контексте. Нужно следить за иностранной и отечественной фундаментальной литературой, читать научно-исследовательские материалы, специализированные журналы».