Текст книги "Владимир Крючков. Время рассудит"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

ВЛАДИМИР КРЮЧКОВ:
Время рассудит

Я хочу быть понят моей страной,

А не буду

понят —

что ж,

По родной стране

пройду стороной,

Как проходит

косой дождь.

Владимир Маяковский

ОТ АВТОРА

Аббревиатура «КГБ» всем хорошо известна и не нуждается ни в расшифровке, ни в переводах. Вот только воспринимается она всеми по-разному и вызывает у людей сложную гамму чувств – от любви и уважения до ненависти и едва ли не мистического ужаса. Эти противоречивые чувства во многом предопределили и характер оценок личности героя нашей книги, бытующих в наше время. Удивляться этому не приходится – жизнь В. А. Крючкова оказалась прочно связанной с органами государственной безопасности, а возглавил он их в трагический период раскола общества и страны, в переломный момент истории.

Не удивляет и обилие однообразных, клишированных подходов к роли Крючкова в знаковых событиях нашего недавнего прошлого, очевидная заданность многих негативных суждений. Так называемый мейнстрим, утвердившийся в средствах массовой информации и пропаганды, таких людей, как Крючков, вытесняет за границы главного течения или и вовсе выплёскивает на берег, как ненужный груз. Критерий прост: творцы новой истории России, больше напоминающей «политику, обращённую в прошлое», не нуждаются в людях, которые жили при советской власти и не боролись с ней или, по крайней мере, не подвергались «гонениям и притеснениям тоталитарного режима».

Вот почему, для того чтобы найти ответы на многие вопросы, которые волновали автора, ему пришлось перевернуть целый ворох литературы, поднять немало архивных материалов. Неоценимую помощь оказали люди, которые жили и работали с Крючковым. Люди, которые стремятся сохранить для новых поколений нашу историю такой, какой они её знали, какой она была на самом деле.

Особенно много таких людей автор встретил в Волгограде, на родине В. А. Крючкова, где, собственно, и начиналась работа над книгой. Среди волгоградцев, у которых он неизменно находил понимание и поддержку, – Л. И. Будченко, А. В. Васин, М. М. Загорулько, В. А. Кадашова, В. А. Катунин, А. И. Коломыткин, А. В. Конев, Е. И. Моисеев, А. И. Рябец, Ю. И. Сизов, К. В. Сусленков, Г. И. Чурзин, Г. А. Чуриков, Г. И. Хорошева. Именно с их помощью удалось воссоздать ряд неизвестных ранее страниц биографии Крючкова, относящихся к сталинградскому периоду его жизни. Многое удалось восстановить по воспоминаниям и семейным архивам родных и близких Владимира Александровича.

Большую помощь консультационного характера, связанную с проблемами деятельности Комитета госбезопасности СССР, его разведывательных и контрразведывательных органов в 1970—1980-е годы и в начале 1990-х годов, оказали автору генерал-лейтенант, доктор исторических наук Н. С. Леонов и генерал-лейтенант В. М. Прилуков.

Бесценный материал для книги автор почерпнул в ходе многочисленных встреч и бесед с ветеранами КГБ, правоохранительных органов и дипломатических служб, общественными и политическими деятелями – А. Н. Бабушкиным, Ю. И. Дроздовым, В. В. Генераловым, А. Т. Голубевым, А. Г. Егоровым, Ю. П. Ивановым, В. Н. Казимировым, М. Б. Катышевым, В. Е. Костыревым, В. М. Красильниковым, В. М. Некрасовым, Е. Г. Никоноровым, И. К. Полозковым, И. Н. Прелиным, Ю. Е. Сцепинским, Р. И. Хасбулатовым.

Выражая свою признательность всем тем, благодаря кому книга увидела свет, автор сохраняет за собой право на «последнее слово», на собственное видение проблем, по которым у него нередко возникали не только споры с его собеседниками, но и принципиальные расхождения. При этом он не претендует на непогрешимость своих взглядов и выводов, но надеется, что книга поможет читателю лучше понять личность главного героя книги и в поисках истины сделать хотя бы шаг, но в верном направлении.

Глава первая
СТАЛИНГРАД

Родителей и родину не выбирают. Нет ни заслуги, ни вины человека в том, чей род и на чьей земле суждено ему продолжить, и тем не менее большинство людей склонны гордиться своим происхождением. Наполнены такой гордостью и стихи поэта Владимира Овчинцева:

 
Родословной своей я нещадно богат.
Он от лямки бурлацкой, ярма батрака —
Род мой, древний, как степь и как Волга-река.
 

Наверное, не каждому современному читателю понятно, что же вызывает гордость у автора этих строк – ведь для многих менталитет людей, живших в СССР, представляется сейчас чем-то архаичным и не заслуживающим особого внимания. В наши дни иные ценности довлеют над душой человека, и ему не так-то просто объяснить, почему ещё совсем недавно никто не стеснялся своей близости к простому народу, не открещивался от своих корней, уходящих в глубинные пласты народной жизни.

Положенные нами в начало биографического повествования стихи, на наш взгляд, не только символизируют начальный период биографии Крючкова, родившегося и выросшего на Волге. Совершенно неожиданно для нас они оказались наполненными особым содержанием и на удивление конкретным смыслом. Мир тесен, и в нём часто случаются поразительные совпадения. Оказалось, что известный российский поэт В. Овчинцев, много лет возглавляющий Волгоградскую писательскую организацию, – родом из семьи потомственных рабочих-котельщиков Царицынского орудийного завода, впоследствии – Сталинградского (Волгоградского) завода «Баррикады», который в 2014 году отметил своё столетие.

Но ведь котельщиками были дед и отец Крючкова, причём отец, начинавший простым рабочим, дорос до начальника котельного цеха того же завода, на котором работали Овчинцевы. Мало того, несколько лет трудился он с отцом будущего поэта в одном заводском подразделении, о чём свидетельствуют документы военных лет. Так, в заводской многотиражной газете «Баррикады» в октябре 1943 года была помещена заметка Е. Викторовой «Гвардейцы тыла». И вот что в ней говорилось: «Замечательными показателями передовые стахановцы цеха т. Крючкова отвечают на радостные вести об успешном наступлении Красной Армии. Лучшую выработку за сентябрь – 207 процентов дала бригада котельщиков т. Овчинцева…»[1]1
  Баррикады. 1943.14 октября. № 10.


[Закрыть]

Удивительно схожими оказались судьбы двух трудовых династий, которых сблизили профессиональная принадлежность, верность одному предприятию, тяжёлые испытания во время Великой Отечественной войны. Есть у них и ещё одна общая особенность: вольный дух поволжских степей, которым веет от поэтических строк Овчинцева, ощущался и в доме Крючковых – особенно после их родства с семьёй донских казаков из древнего центра казачьего движения – села Михайловка (ныне – город в Волгоградской области).

Но – обо всём по порядку. Родился Владимир Александрович Крючков в Царицыне – крупном промышленном центре Поволжья, вскоре получившем стальное имя пролетарского вождя. А назван он был так в ознаменование заслуг перед городом Иосифа Сталина. Оборону Царицына, которую он организовал и возглавил, современники называли «красным Верденом»[2]2
  Верденское сражение на северо-востоке Франции было ключевым моментом Первой мировой войны.


[Закрыть].

Сталин прибыл в Царицын с чрезвычайными полномочиями руководителя продовольственного дела на Юге России в начале июня 1918 года, когда в результате тяжёлого положения, сложившегося на Нижней Волге, Советская республика оказалось отрезанной от украинского и сибирского хлеба. Войска Краснова и Деникина рвались в Астрахань и Царицын, чтобы перерезать и продовольственную артерию, пролегавшую по Волге от Северного Кавказа.

Сталину пришлось столкнуться с беспомощностью местных властей и организационной неразберихой, разгулом спекуляции, саботажем на железнодорожном транспорте: был раскрыт крупный контрреволюционный заговор под руководством путейского инженера Алексеева. Благодаря принятым суровым мерам в Царицыне был наведён порядок. Водными и железнодорожными путями в Россию пошёл хлеб, стали поступать другие необходимые продукты.

Разрозненные войска Красной армии удалось объединить под командованием К. Е. Ворошилова. Боевое ядро красноармейцев составили 15 тысяч луганских металлистов и донецких шахтёров, прорвавшихся к Царицыну с оккупированной немцами территории Украины. Военный совет Северо-Кавказского округа, руководство которым Сталин принял на себя, объявил в Царицыне и уезде мобилизацию всего боеспособного населения, что помогло поставить под ружьё почти 24 тысячи бойцов. В результате войска белых, которые уже вышли на окраину города, были остановлены.

Следует отметить, что в обороне Царицына широко применялись бронепоезда, которые в период боёв ремонтировались именно на Царицынском орудийном заводе. Накал сражений достигал такой силы, что часть из пятнадцати действующих поездов (что составляло более половины всего парка бронепоездов Красной армии) во время боёв заходила на ремонт по нескольку раз. Можно сказать, что рабочие орудийного завода конкретным делом ответили на ленинский декрет-воззвание «Социалистическое отечество в опасности!», с которым в феврале 1918 года РКП(б) обратилась к трудящимся Советской России.

Это – лишь один штрих из истории предприятия, с которым оказалась тесно связанной судьба семьи Крючковых. На заводе «Баррикады» начинал свою трудовую деятельность и Владимир Крючков. Но ещё задолго до этого его отец – Александр Ефимович рабочие корни появившегося на свет 29 февраля 1924 года сына заверил документально: копию свидетельства о рождении, которая понадобилась на работе, украсил большой прямоугольный штамп: «Котельный цех завода «Баррикады». До сих пор эта фамильная реликвия хранится в семейном архиве Крючковых как одно из подтверждений пролетарской родословной семьи, уходящей вглубь XIX века.

Дед Владимира Александровича, Ефим Фёдорович, как уже было сказано, был так же, как и его отец, котельщиком и работал на нефтебазе, принадлежавшей «Товариществу нефтяного производства братьев Нобель». Основано это предприятие было в Баку и сыграло важную роль в формировании российской нефтяной отрасли. Среди владельцев товарищества был и Альфред Нобель, ставший позднее учредителем Фонда Нобеля и знаменитой международной премии. Но главную роль в создании российских нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих предприятий, в том числе и крупной перевалочной базы в Царицыне с огромным складским хозяйством для хранения нефти и нефтепродуктов, причалами, механическими мастерскими и цехами по производству масел, сыграл его брат Людвиг.

Нефть доставлялась сюда водным путём из Баку; Царицын, представлявший собой не только водный, но и крупный железнодорожный узел, стал для европейской части России главной складской и распределительной базой нефтепродуктов.

В 1880-х годах рядом с предприятием возникло поселение нефтяников – так называемый Нобелевский городок. Благодаря шведским предпринимателям городок стал настоящей достопримечательностью Царицына. Построенный на берегу Волги (территория нынешних Центрального и Краснооктябрьского районов), он имел единую планировку, был электрифицирован и телефонизирован. Такие блага цивилизации были тогда для обитателей рабочих посёлков в диковинку. Для сравнения: во многие районы Сталинграда, в том числе и в дома по улице Пензенской, где в довоенное время обосновалась семья Крючковых, электричество провели лишь полвека спустя, в начале тридцатых годов.

Но, несмотря на все чудеса Нобелевского городка, общая картина старого Царицына выглядела удручающе. Среди современных библиофилов ценится книга А. С. Размадзе «Волга», изданная в Киеве в 1896 году. Рассказывает она о городах и поселениях Поволжья конца ХЕХ века, в том числе и о Царицыне, поэтому на неё часто ссылаются местные краеведы. Надеемся, что впечатления современника будут интересны и для нашего читателя:

«Когда вы подъезжаете к Царицыну, глазам вашим представляется издали широко раскинувшийся город с целым лесом мачт перед ним. Имея понятие о значении Царицына, расположенного на великом водном пути, связывающего железной дорогой Волгу с Доном и, в свою очередь, связанного железными путями с главнейшими центрами России, зная о быстром росте его за последнее время, вы ожидаете увидеть нечто замечательное, что отвечало бы вашим мечтам, основанным на вышеуказанных соображениях; но, увы, мечты ваши обманчивы! Едва вы подъехали к берегу, как вас поражает прежде всего самый этот берег, являющий полное отсутствие благоустройства; рытвины, канавы, ямы и никакого проезда во время дождей; ничем не огороженная, не мощёная набережная, подмываемая ежегодно Волгой, а за ней расположен город, имеющий вид, с какой стороны вы на него ни посмотрели, громадного русско-азиатского селения, к которому приютилось несколько деревень. Всё серо, незатейливо и грязно или пыльно, смотря по сезону; мостовых нет, уличного освещения почти не полагается, и только торговая площадь, на которой сосредоточены магазины, лавки и пр., хоть сколько-нибудь напоминает собой город и то город, лишённый всяких забот о внешней красоте, порядке и опрятности».

Неприглядная жизнь рабочего люда соответствовала тяжёлым условиям труда на предприятиях. Те же приспособления по перекачке нефти, изобретённые шведами, не избавляли рабочих от непосильного труда, быстро подрывавшего у человека здоровье. Правда, Ефим Фёдорович, испытывавший тягу к грамоте и обладавший определёнными способностями и упорством, сумел самостоятельно выучиться читать и писать. А каллиграфический почерк, которым он овладел, позволил ему занять место среди «рабочей аристократии» – назначили его писарем при конторе нефтебазы. Однако здоровье к тому времени стало совсем негодным, и он рано ушёл из жизни, задолго до появления на свет внуков. Умер он прямо на улице от сердечного приступа, а случилось это несчастье в 1906 году.

Самые тёплые воспоминания оставила у Владимира бабушка Лидия Яковлевна. Познакомилась она с дедом на той же нефтебазе, где работала вместе с Ефимом Фёдоровичем и была мойщицей тары для нефтепродуктов – занималась делом явно неженским. Днями напролёт приходилось вручную ворочать тяжёлые бочки, после чего сил оставалось только на то, чтобы добраться до дома. Выйдя замуж, Лидия Яковлевна работу на нефтебазе оставила и полностью посвятила себя семейным заботам и воспитанию детей, благо заработок мужа позволял.

Девичья фамилия бабушки – Шнайнер – свидетельствовала о том, что происходила она из поволжских немцев – потомков переселенцев из германских государств, переехавших в Россию при Екатерине II, в 1760-е годы, и расселившихся в Нижнем Поволжье. Большинство из них давно обрусело и полностью восприняло русскую культуру, сохранив при этом некоторые бытовые традиции и особенности. Судя по всему, именно от бабушки унаследовал Владимир такие характерные черты, как аккуратность, пунктуальность и точность, граничащие с педантичностью, верность раз и навсегда заведённому порядку. Все эти качества, безусловно, нужны и полезны в жизни, если только они не подавляют творческое начало в человеке. Слава богу, с Крючковым этого не произошло, о чём мы будем говорить ещё не раз. Лидия Яковлевна, хотя и владела немецким языком, никогда не говорила в доме по-немецки. И сколько ни уговаривал её Владимир обучить его немецкому, она наотрез отказывала внуку, не объясняя причин.

Не будем и мы гадать, в чём тут дело. Заметим только, что все члены семьи Крючковых ценили образованность и тянулись к знаниям. То, что дед Ефим Фёдорович самостоятельно приобщился к грамоте, мы уже отмечали. Имея всего один класс начальной школы, смогла овладеть беглым чтением и мать Владимира – Мария Фёдоровна Крючкова (в девичестве Сурская), простая крестьянская женщина, родившаяся в 1896 году в селе Заплавное Среднеахтубинского района.

Откуда только что бралось! Её начитанность и память удивляли окружающих. Кроме книг она регулярно читала газеты и журналы, была в курсе всех значимых событий и у нас в стране, и за рубежом. Её тяга к свету, к культуре, безусловно, сказалась на детях, что позволило позднее Крючкову, страстно увлекавшемуся театром, искренне говорить о том, что любовь к сценическому искусству он впитал с молоком матери[3]3
  См.: Крючков В. А. На краю пропасти. М.: Эксмо, 2003. С. 275.


[Закрыть].

Ну а отца своего, Александра Ефимовича, Владимир просто боготворил. В своих воспоминаниях, написанных в зрелом возрасте в камере московского следственного изолятора «Матросская Тишина», он расскажет о том, что мысленно сверял с отцом все свои самые значимые поступки, едва ли не каждый прожитый день.

Родился Александр Ефимович в 1889 году. А с девяти лет помогал котельщикам завода Нобеля: подносил инструменты и материалы, бегал в магазин…

Булыжник – оружие пролетариата. Молот – главное орудие труда. Тяжёлый молот – кувалда – едва ли не основной инструмент котельщика. Наряду с ломом и зубилом он часто идёт в дело при установке, ремонте, запуске и текущем осмотре котлов. Через два года подросток мог уже выполнять хотя и не сложные, но самостоятельные работы. С пятнадцати лет – трудился наравне со взрослыми.

В поисках лучшей доли и до революции, и после Октября Александр Ефимович вдоволь помотался по окрестным регионам. Работал паровым котельщиком на судостроительном заводе в Астрахани, на нефтяных промыслах Грозного и Гурьева, на стройках Воткинска и Калача.

Сезонные поездки на заработки (выезжали обычно артелью) были вынужденными – надо было кормить семью. Но в то же время они давали и возможность лучше познать страну, своих соседей, большинство которых жило обычными заботами обычных людей. Трудовому человеку нечего делить с таким же, как он, рабочим или крестьянином, только другой национальности. Эта истина познаётся до конца лишь в совместном труде, она и лежит в основе естественного возникновения в людях чувства интернационализма, презрения к национальному чванству. Как вспоминает Владимир Александрович, именно отец создавал в семье атмосферу, которая исключала возникновение недоброжелательного отношения к кому-либо на национальной почве.

Впрочем, никто ни из старших, ни из младших Крючковых не испытывал нужды в прививках против национальной нетерпимости. Русская кровь в их семье давно смешалась с немецкой, были среди родственников люди и других национальностей. Например, после того как Владимир женился на Екатерине Красильниковой, у Крючковых тёплые отношения установились с семьёй её сестры Ирины, муж которой был евреем. Все уважали его за безграничную доброту и постоянную расположенность к окружающим – качества, часто присущие физически сильным людям. А был Наум Абрамович Шпарбер[4]4
  Сын Н. А. Шпарбера и И. П. Красильниковой – В. Н. Красильников стал известным учёным-экономистом, профессором и академиком РАЕН, первым вице-президентом Вольного экономического общества России и генеральным директором Международного союза экономистов.


[Закрыть] прекрасным спортсменом, известным в Сталинграде боксёром. Что однажды не учёл какой-то подвыпивший верзила, узревший в лице проходящего мимо человека явно не славянские черты. Однако покуражиться над «жидовской мордой» ему не удалось – непечатный монолог прервал прямой удар в челюсть, который поверг приверженца «чистоты крови» в глубокий нокаут…

Но – вернёмся к Александру Ефимовичу. На мироощущении его детей не могло не сказаться то обстоятельство, что росли они в семье убеждённого коммуниста. Причём коммуниста, воспитанного не на учебниках, а на суровом жизненном материале. Как писал Владимир Александрович, «всю жизнь отец прошагал в ногу с Советской властью». И этот совместный (заметим: далеко не всегда торжественный) марш начался во время Гражданской войны. Именно тогда Александр Ефимович определил свою позицию – встал на сторону красных – и уже не сходил с неё в дальнейшие годы. Бывший рядовой Аварского 187-го пехотного полка[5]5
  Интересно, что в этом же полку (тогда ещё – в 255-м Аварском резервном батальоне) в 1899–1906 годах служил в качестве вольнонаёмного музыканта В. И. Агапкин – автор знаменитого марша «Прощание славянки», дирижёр сводного оркестра исторического парада в честь 24-й годовщины Октябрьской революции, состоявшегося ноября 1941 года на Красной площади; генерал-майор В. И. Буймистров, командовавший полком в годы, когда в нём служил А. Е. Крючков, в 1918 году поступил на службу в РККА, был начальником оперативного управления штаба 14-й армии.


[Закрыть] царской армии винтовку держать умел. Начинал он сражаться за советскую власть в составе одного из добровольческих формирований РККА, но позднее, учитывая высокий уровень грамотности, его перевели в полевое казначейство финансового отдела 10-й армии. Однако он успел не только как следует повоевать, но и умудрился побывать в серьёзных переделках, одна из которых едва не закончилась трагически. С небольшой группой красноармейцев Александр Ефимович попал в плен к белым. Узнав, что наутро следующего дня они будут расстреляны, товарищи решили попытаться бежать под покровом ночи. Побег удался…

В 1927 году А. Е. Крючков вступил в партию. Событие это произошло в Калаче, где он проработал почти три года – бьш заместителем начальника строительных работ и председателем постройкома. Но в 1928 году стройка завершилась, и Александр Ефимович стал присматривать работу в Сталинграде, поближе к дому. Возраст приближался уже к сорока, и вести дальше «кочевой» образ жизни стало не по силам.

На «Баррикадах», где он в конце концов и осел, его дела быстро пошли в гору – сказался большой профессиональный и жизненный опыт, навыки толкового организатора, которые наиболее ярко проявились в Калаче. А начинал он на «Баррикадах», можно сказать, традиционно – котельщиком, но затем довольно быстро прошёл ступени мастера и заместителя начальника цеха, а в 1931 году был назначен уже начальником цеха. Должность хлопотливая, ответственная и небезопасная. Не случайно первые детские воспоминания Владимира Крючкова об отце связаны с его работой: «30-е годы запомнились мне, тогда ещё ребёнку, тем, что отец очень много работал, домой приходил поздно, а утром, чуть свет, опять отправлялся на завод. Отдыхал лишь по воскресным дням, да и то не каждую неделю. Но жалоб от отца ни я, ни мать никогда не слышали». Добавим: при этом отец Владимира успевал и учиться – в 1937 году он окончил трёхгодичный вечерний институт повышения квалификации хозяйственников (специалистов промышленности).

Такая нагрузка и не всякому здоровому человеку по плечу, а крепким здоровьем Александр Ефимович не отличался с молодых лет. Ещё в 1912 году он был уволен с воинской службы по болезни. А в 1928 году в результате серьёзной аварии в заводском цехе получил тяжёлую травму головы, лишился глаза. В 1937 году умерла бабушка, после чего на отца легли новые заботы.

Правда, к тому времени старшие дети стали уже самостоятельными. Николай, родившийся в 1913 году, отслужил в армии и отправился попробовать свои силы на Дальнем Востоке – страна тогда была охвачена энтузиазмом первых пятилеток. Последние сведения от него приходили в 1944 году. Тогда стало известно, что его зачислили на службу в Краснознамённую Амурскую флотилию. Однако после этого связь с ним оборвалась. Не дали результатов и послевоенные попытки близких что-либо разузнать о его судьбе. После войны несколько раз пытался разыскать хоть какие-то следы брата и Владимир Александрович. Безуспешно.

Константин, который был на два года моложе, окончил лётное училище и, став лётчиком-истребителем, участвовал в финской войне, был награждён орденом Красной Звезды. Но дальнейшая судьба его сложилась трагически: в первые дни Великой Отечественной войны он погиб в воздушном бою в районе города Даугавпилс.

Сестра – Валентина, 1918 года рождения, вышла замуж и стала носить фамилию Горшенина. Растить пятерых детей ей помогали, особенно в годы войны, всем миром.

Самый младший – Владимир задержался в родительском гнезде дольше всех, до 1951 года. Сведений о детских годах в своих воспоминаниях он оставил не слишком много. Но ряд пробелов удалось восполнить по архивным материалам и воспоминаниям близких. Так, когда пришло время садиться за парту, поступил он в начальную школу № 30 им. К. Ф. Рылеева, затем перешёл в среднюю школу № 38 им. И. Д. Папанина. Учился хорошо и легко, усидчивости и прилежности ему было не занимать. Война не дала окончить школу. Лишь в 44-м появилась возможность продолжить учёбу в школе рабочей молодёжи Баррикадного района Сталинграда и получить в следующем году аттестат зрелости. Заглянем в него: почти по всем предметам – отличные оценки, кроме русского языка и литературы, по которым выставлены «четвёрки».

В. А. Крючков вспоминает об одной дружеской привязанности детства: «На нашей улице, в соседнем дворе, жила в землянке одна немецкая семья. Глава этого семейства работал на заводе «Баррикады» и был, как рассказывал мой отец, уважаемым специалистом и очень хорошим работником. Я подружился с его старшим сыном, девятилетним мальчиком, моим сверстником. Мы часто ходили друг к другу в гости, постоянно держались вместе на улице – даже в играх всегда норовили оказаться в одной команде. Русский язык мой немецкий друг ещё не очень освоил. Я, как мог, помогал ему, а он в ответ учил меня немецким словам. Вот тогда и зародилось желание выучить немецкий язык, я даже дал себе слово непременно сделать это. Наша детская дружба продлилась почти семь лет. Потом началась война, а через несколько дней немецких семей в соседних дворах уже не оказалось: всех немцев выслали. С тех пор я потерял след моего друга, но память о нём, о совместных детских годах и нашей дружбе сохранилась навсегда»[6]6
  Крючков В. А. Личное дело. М.: Эксмо, 2003. С. 28.


[Закрыть].

В довоенные годы семья Крючковых жила на улице Пензенской, в простеньком деревянном доме, построенном в 1928 году на месте старой бабушкиной лачуги, больше походившей на землянку. Однако в сентябре 1942 года, во время очередной бомбёжки, дом этот сгорел. Пришлось перебраться в заводское жильё, поближе к работе, в дом на улице Портальной, что территориально входила в черту посёлка Верхние Баррикады. (С противоположной стороны завода, у волжского берега, располагался посёлок Нижние Баррикады, долго – до немецких бомбёжек и обстрелов – сохранявший вид более комфортного поселения, так как изначально, ещё до революции, когда завод только вводился в строй, предназначался для инженерно-технического персонала предприятия.) Позднее здесь же, на Портальной, Крючковы построили собственный дом, который ничем не отличался от тысяч других домов сталинградских жителей, возведённых подручным способом.

Жили скромно. Можно сказать, что непритязательность и скромность, сформировавшиеся за четверть века проживания в Сталинграде, переросли у Владимира Александровича в черту характера. Привычка довольствоваться в быту малым стала нормой повседневной жизни, которую не смогли поколебать высокие должности, большие зарплаты и возможности. Гостей его московской квартиры (в том числе и журналистов), которую он получил как председатель Госкомитета и член Политбюро в доме по Денежному переулку, всегда поражала простота обстановки: не было в квартире ни изысканной мебели, ни дорогих ковров, ни хрусталя либо каких других атрибутов, свидетельствовавших о зажиточности хозяев. Возможно, на непритязательности Крючкова в быту сказалась позиция Ю. В. Андропова, с которым они вместе работали долгие годы. Не случайно в своих воспоминаниях об Андропове Владимир Александрович цитирует одно его двустишие:

 
Кто проповедь читать захочет людям,
Тот должен жрать не слаще, чем они.
 

Можно сказать, что Владимиру Александровичу повезло – в вопросах быта у него не было больших разногласий с женой Екатериной Петровной, что случается в жизни довольно редко – обычно, как мы знаем, женщины не склонны к спартанскому образу жизни. Но, не заботясь о чрезмерном комфорте и не страдая вещизмом, оба преклонялись перед чистотой и порядком…

Иными, не похожими на нынешние, идеалами жили советские люди. Трудно представить, что стало бы с нашей страной, если бы вдруг тогда, в 1930-е годы, отменили её индустриализацию и занялись строительством «общества потребления», вместо тракторов и танков стали бы выпускать легковые авто, а с производства гаубиц и полковых миномётов перешли бы на выпуск унитазов.

Главный научный сотрудник Института философии РАН, профессор В. Н. Шевченко – известный специалист по современным социально-философским проблемам – считает, что, несмотря на резкий поворот нынешнего российского общества в сторону ориентиров, свойственных западным странам, примерно две трети наших граждан до сих пор так или иначе разделяют советские ценности. Среди людей растёт понимание, что мы никогда не достигнем западного уровня потребления. И причина здесь не только в том, что у нас отсталая экономика и мы плохо работаем, а потому, что это в принципе невозможно. Если остальной мир хотя бы приблизится к западным стандартам и выйдет за пределы разумного потребления, то планета не выдержит перегрузок техногенного характера.

В 1930-е годы прошлого века, когда наша страна осуществляла прорыв к передовым рубежам производства, науки и культуры, подобных проблем, конечно, не возникало. Это время запомнилось Крючкову двумя особенностями. С одной стороны, люди, поверив в реальность планов социалистического строительства, жили в невиданной ранее атмосфере всеобщего подъёма и энтузиазма. С другой стороны, в воздухе витало предчувствие большой беды, неизбежности смертельной схватки с капиталистическим миром, не скрывающим своей ненависти к Стране Советов.

Невиданные темпы социалистического строительства, масштабы которого поражали воображение, грандиозные успехи в нём стали возможны, как считал В. А. Крючков, благодаря самоотверженности советских людей, их напряжённому, изнурительному труду. «Да, пожалуй, – пишет он в воспоминаниях, – другого выхода тогда и не было. Помощи ждать было неоткуда, поэтому полагаться приходилось лишь на собственные силы. Выручали не только природная выносливость русского человека, его неприхотливость, способность к самопожертвованию, но и глубокая вера в торжество коммунистической идеи, ожидание светлого будущего, которое, казалось, уже не за горами.

Огромные перемены происходили в социальной области, шла настоящая культурная революция. В кратчайшие сроки удалось повсеместно ликвидировать неграмотность – учились все, и стар и млад. Для пожилых людей организовывались вечерние школы, курсы, кружки в клубах, а то и прямо на квартирах. Работали передвижные библиотеки.

На нашей улице учёбой не были охвачены всего две или три пожилые женщины да один старик, которому в ту пору уже перевалило за девяносто. Не было ни одного ребёнка старше семи лет, который не ходил бы в школу».

Думается, тогда люди уверовали не только в реальность и достижимость поставленных перед страной целей. Гораздо более важным представляется то, что они искренне поверили в существование справедливости, которая рано или поздно, но неизбежно восторжествует на их земле. Поэтому они и готовы были пожертвовать собственным благополучием, отложить решение многих жизненно важных для себя проблем до лучших времён.

Веру людей в справедливость, которую олицетворял социализм, не смогла подорвать мутная волна репрессий, которая в 1937 году докатывалась и до дома Крючковых. Как вспоминал Владимир Александрович, внезапно исчезал кто-то из соседей, оказавшись «врагом народа». А однажды, когда отец, как обычно, явился на работу, его не пропустили через проходную, велели возвращаться домой и ждать «результатов проверки». В доме воцарилось предчувствие беды, тем более что в эти дни были арестованы несколько руководителей завода «Баррикады». К счастью, всё обошлось, и отец вновь приступил к своим обязанностям. Кто-то потом рассказал ему, что выручила его безупречная биография и то, что двое его сыновей служили в армии, один, Константин, – в авиации, другой, Николай, – на флоте.