Текст книги "Владимир Крючков. Время рассудит"

Автор книги: Анатолий Житнухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Вот, например, писатель и историк Р. А. Медведев в биографической книге «Андропов» излагает свою версию событий, происходивших в 1950 году в Карелии. Первый секретарь ЦК КП Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянов в рамках так называемого «Ленинградского дела» был тогда обвинён в том, что ЦК республики проигнорировал постановление ЦК ВКП(б) об исправлении ранее допущенных ошибок в хозяйственной и партийно-политической работе, а его руководитель смирился с ежегодным невыполнением планов в промышленности и сельском хозяйстве, допускал покровительство скомпрометировавшим себя работникам, зажимал критику. Медведев не считает, что эти обвинения были серьёзными. И полагает, что Ю. В. Андропов, который был в то время вторым секретарём ЦК, проявил малодушие и «выступил с унизительной самокритикой и поддержал все обвинения в адрес Куприянова».

По тем фактам, что изложил в своей книге Рой Медведев, невозможно судить о том, чем руководствовался Андропов в действительности, заняв такую позицию, и правомерно ли подозревать его в неискренности. И тем не менее Медведев считает, что у него достаточно оснований для того, чтобы сделать в книге следующий вывод: «Занимать в тоталитарной системе высокий пост и не предавать время от времени своих друзей, соратников или просто ни в чём не повинных людей было невозможно»[79]79
  Медведев Р. А. Андропов. М.: Молодая гвардия, 2006. С. 29.


[Закрыть]. Вот так, двумя-тремя строчками, одним махом можно пригвоздить к позорному столбу всех партийных и советских руководителей нескольких поколений, тысячи честных людей.

Кстати, это, пожалуй, единственный случай, когда Андропова обвинили едва ли не в предательстве соратника. Обвинили голословно. Естественно, что ничего подобного нет ни в одном другом свидетельстве о его жизни и деятельности. Крючкову, когда он писал и публиковал воспоминания о Юрии Владимировиче[80]80
  См.: Крючков В. А. Личность и власть. М.: Просвещение, 2004. (Глава четвёртая. Юрий Владимирович Андропов.)


[Закрыть], такое и в голову не могло прийти. Потому что он знал человека не по жизнеописаниям, насквозь пронизанным политической конъюнктурой последних трёх десятилетий. В то же время, воссоздавая портрет настоящего человека и коммуниста, с которым он был близко знаком много лет, Крючков не занимается его лакировкой. Он прекрасно понимает, что Андропов – сын своего времени, и многие отрицательные явления эпохи неизбежно находили отражение в его деятельности.

Например, в его бытность секретарём ЦК и заведующим отделом по международным вопросам в развитии и укреплении социалистического содружества, как считает Крючков, был сделан значительный шаг вперёд. Но в то же время в отношениях между братскими партиями и странами преобладали элементы парадности, внешних эффектов, проводилось бесчисленное множество торжественных по форме, но пустых по существу мероприятий. Андропов хорошо это понимал, но из порочного круга трудно было вырваться. «Правда, – пишет Крючков, – надо признать, что решительных попыток к этому он не делал. Н. С. Хрущёву, а потом и Л. И. Брежневу вся эта парадность даже нравилась. Им казалось, что они на гребне славы. А всё было как раз наоборот. Люди устали от помпезности, она их просто раздражала».

По наблюдениям Крючкова, Андропов видел свои пробелы в экономической подготовке и всячески старался их восполнить. Это, однако, не означало, что он был действительно слаб в экономике. Например, его шаги на посту Генерального секретаря ЦК КПСС не сводились, как это часто считают, к политике «закручивания гаек». К примеру, Н. И. Рыжков, который возглавил созданный при Андропове экономический отдел ЦК КПСС, полагает, что важным моментом во внутренней политике страны стало уже первое выступление Андропова в ранге Генерального секретаря на ноябрьском пленуме ЦК КПСС 1982 года. Уже тогда была поднята проблема совершенствования всей сферы руководства экономикой – управления, планирования, хозяйственного механизма, говорилось о необходимости увеличения самостоятельности промышленных предприятий, колхозов и совхозов[81]81
  См.: Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М., 1995. С. 33.


[Закрыть]. По свидетельству Рыжкова, Андропов проявлял особое внимание к внешнеэкономическому сотрудничеству, интересовался механизмами работы концессий, совместных предприятий, внимательно наблюдал за взаимоотношениями СССР со странами СЭВ. Он часто говорил о взаимовыгодной интеграции, но постоянно предупреждал: поменьше дипломатических политесов, следует в первую очередь блюсти свои интересы. В узком кругу Юрий Владимирович не раз сетовал на то, что мы неоправданно отвлекаем ресурсы из нашей экономики для государств, заявляющих о своей социалистической ориентации. У него было твёрдое убеждение, что постепенно следует уменьшать масштабы экономически необоснованной помощи другим странам.

Важное свидетельство находим в воспоминаниях другого крупного руководителя КПСС, кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК В. И. Долгих: «В оборонной промышленности у нас было перепроизводство. Когда генеральным секретарём стал Андропов, он поставил вопрос о том, что надо перекачать средства и ресурсы в гражданские отрасли»[82]82
  Долгих В. Администрация президента – это тот же ЦК КПСС // Коммерсант-Власть. 2004. № 48.


[Закрыть]…

Крючков, равняясь на Андропова, особенно ценил в нём то, что высокие слова, которые он произносил, не расходились с его делами. «Юрий Владимирович, – пишет Крючков, – не раз говорил, что государственники должны жить ради народа и служить только его интересам. Он говорил, что советский народ достоин лучшей жизни, чем та, которой он живёт. Советский Союз, отмечал он, стал великой державой, сверхдержавой и тем заложил основы для своей безопасности на длительную перспективу. Теперь нужно налечь на лёгкую индустрию и производить как можно больше и лучше товаров, которые улучшают жизнь народа, повышают её качество»[83]83
  Крючков В. А. Личность и власть. М.: Просвещение, 2004. С. 142.


[Закрыть].

Судьба отвела ему слишком мало времени, чтобы развернуть серьёзные преобразования. Крючков был свидетелем, как до последней минуты Юрий Владимирович мужественно боролся с болезнью и продолжал напряжённо думать о делах, постоянно требуя от своих товарищей полной самоотдачи, честности и принципиальности, плана новых действий и решений. Он страстно выступал за оздоровление общества, призывал к беспощадной борьбе с коррупцией, выступал за равную ответственность всех и каждого перед законом. Огромную надежду в этой связи Юрий Владимирович возлагал на партию, в которую верил, понимая, что её огромные потенциальные возможности так и оставались в полной мере не задействованными.

Во внешних делах он придерживался правила – никогда не поступаться интересами отечества. В могуществе, военном и экономическом, в духовности нашего народа видел залог величия Советского государства.

«Не стоит, однако, считать, – пишет Крючков, – что Андропов тем самым исключал возможность компромиссов при решении международных проблем. Но, как он часто подчёркивал, компромисс оправдан лишь тогда, когда соблюдены все жизненно важные интересы государства и когда в основе его лежит не слабость одной из сторон, а реальный баланс сил».

Для Андропова всегда были характерны глубокое понимание происходящих в стране и в мире процессов, способность к анализу. Но вместе с тем он был абсолютно однозначен в своих идеологических и политических взглядах, твёрдо привержен социализму, не воспринимал, как таковой, капиталистический строй, хотя считал возможным и даже нужным перенять его отдельные аспекты. Он видел изъяны в развитии нашего общества, но выход усматривал лишь на путях совершенствования самой системы, полагая, что большого успеха можно добиться даже за счёт простого укрепления стабильности и порядка.

Бережно относился Юрий Владимирович к нашим взаимоотношениям с социалистическими странами, расценивая социалистическое содружество как важнейшее наше завоевание в результате Второй мировой войны. При этом он исходил из того, что ничего из завоёванного нами такой ценой уступать нельзя, и был неизменно твёрд в отстаивании этой своей позиции. Вместе с тем вооружённое вмешательство в дела Чехословакии в 1968 году счёл позже досадной ошибкой. Когда в Польше в 1981 году обстановка резко обострилась, Андропов не допускал и мысли о каком-то силовом участии извне в решении польских проблем.

Андропов для Крючкова – образец принципиальности, твёрдости в убеждениях. Причём твёрдость эта ничего общего не имела с упрямством или упёртостью, свойственным людям своенравным и самолюбивым. Она основывалась на изучении и анализе проблемных вопросов, на их всестороннем обсуждении с представителями самых разных профессий, учёными и специалистами. Предпочитавший живое общение с людьми сухим справкам и запискам, Юрий Владимирович пытался привить подобный стиль работы и своим подчинённым.

Владимир Александрович не раз имел возможность наблюдать, как Андропов отстаивал свою позицию даже в тех случаях, когда она вызывала неудовольствие на самых высоких этажах власти. В разгар венгерских событий он, как мы помним, решительно выступал против выдвижения во власть Имре Надя, хотя Микоян в этом вопросе заручился твёрдой поддержкой Хрущёва. Но чего это стоило Андропову! В течение трёх дней он был фактически отстранён от обязанностей посла. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы Надь не поспешил переметнуться на сторону контрреволюционных сил и не заявил о разрыве с Москвой и Варшавским договором, обнажив тем самым своё подлинное лицо.

Мятеж в Будапеште не удался, но накал, ожесточённый характер событий, повлекший человеческие жертвы, оставил в душе венгерского народа глубокий след. Казалось, чтобы залечить раны, стране понадобится не один год.

Крючков пережил в Венгрии не только период потрясений, но и болезненный этап восстановления страны, её экономики и политической системы. Несмотря на пессимистические прогнозы, которых поначалу придерживалось и советское руководство, процесс возрождения занял сравнительно немного времени. Анализ социально-политической обстановки в обществе, проведённый в 1957 году, дал довольно неплохой результат: примерно 8-10 процентов жителей Венгрии были непримиримыми противниками действующей власти, около 20 процентов разделяли правительственный курс, остальные оставались пассивной массой, за которую предстояло бороться.

Не случайно главное направление в деятельности Венгерской социалистической рабочей партии, созданной в начале ноября 1956 года после роспуска ВПТ, определял лозунг «борьбы за массы». Была разработана программа демократизации общества, предусматривавшая опору на широкие слои населения, правительство пошло на значительное повышение жизненного уровня народа, рост которого уже в январе 1957 года составил 22 процента. Конечно, этот скачок создавал определённые проблемы в экономике страны и порождал у населения неоправданные запросы и ожидания, но в целом помог выйти из морально-политического кризиса.

Народ поверил в то, что руководство страны о нём заботится, что у Венгрии есть серьёзный потенциал развития. И главная заслуга в этом принадлежала Яношу Кадару, сумевшему вернуть страну к нормальной жизни фактически за несколько месяцев. Уже 1 мая 1957 года в Будапеште состоялся грандиозный митинг с участием 500 тысяч человек, продемонстрировавший полную поддержку новому венгерскому лидеру, которому на первых порах прозападные силы пытались создать имидж «диктатора, пришедшего к власти на советских штыках». Не получилось. История намного сложнее примитивных трафаретов, в которые её пытаются загнать.

В. А. Крючков посвятил Венгрии в общей сложности десять лет – значительную часть своей трудовой жизни. И прекрасно видел, какую роль в создании одного из самых процветающих социалистических государств сыграл Янош Кадар. С этим человеком его связывали не только служебные обязанности, но и тёплые дружеские отношения, продолжавшиеся практически до самой кончины Кадара в 1989 году. О том, что отношения эти были неформальными, говорит хотя бы то, что во время своих визитов в Москву Кадар часто навещал семью Крючковых, с которой познакомился ещё в Будапеште. Пережившему долгие годы нищеты и лишений венгерскому лидеру особенно импонировали скромность и простота атмосферы, царившая на московской квартире Крючковых, душевность и искренность её обитателей.

Надо сказать, что сам Кадар отличался бескорыстием и уже в 1956 году принял принципиальное и дальновидное решение, по которому высшие руководители получали сравнительно небольшую зарплату и не имели особых привилегий. Питание, жильё, пользование дачами и охотничьими хозяйствами, путёвки в санатории и дома отдыха – всё оплачивалось из собственных зарплат, и Кадар, как руководитель ВСРП, не составлял исключения, показывал пример другим: он строго следил за соблюдением установленного порядка и сам никогда не нарушал его. Не случайно вопросы этики, честности, финансовых расходов в верхах никогда и никем не поднимались – даже оппозицией – ни во время пребывания Кадара у власти, ни после него, когда социалистическая система в стране стала демонтироваться.

Безусловно, близкое знакомство с Кадаром оказало большое влияние на формирование Крючкова как политика. В то же время мы имеем полное право сказать, что Владимир Александрович относился к тем немногим людям, которые знали о Яноше Кадаре как о человеке и политическом деятеле значительно больше, чем те, кто был знаком с его биографией только по публикациям. И некоторые суждения Крючкова заслуживают серьёзного внимания, поскольку они носят в некотором смысле и поучительный характер.

Выходец из самых низких слоёв населения Австро-Венгрии с молодых лет приобщился к коммунистическому и социал-демократическому движению, не раз подвергался арестам при хортистском режиме. Во время Второй мировой войны Янош Кадар – активный участник движения Сопротивления в Чехословакии, Венгрии и Югославии. В Венгрии он выступил одним из инициаторов создания антифашистского Венгерского фронта, входил в Пештский областной комитет Коммунистической партии Венгрии, был членом ЦК, а в 1943 году избран секретарём ЦК КПВ. В 1944 году он сближается с Матьяшем Ракоши и включается в работу по созданию новой Венгрии.

После войны Кадар был министром внутренних дел, руководил отделом ЦК ВПТ, но в 1951 году по ложному доносу был обвинён в шпионаже. Вскоре все обвинения были сняты, но, как пишет Крючков, он «испил до дна всю горькую чашу унижений и мучений, вплоть до бесчеловечных пыток. Это оставило у него глубокую, так до конца дней и не зажившую рану. Он часто возвращался в разговорах к своему аресту, хотя для него эти воспоминания были тяжёлой мукой».

Крючков подчёркивает, что Кадар, пожалуй, больше, чем кто-либо из руководителей других социалистических стран, понимал настоятельную потребность в глубоких и всесторонних реформах. Будучи приверженцем социалистического пути развития страны, он выступал за радикальные перемены в государственном строительстве, за политический плюрализм, основанный на согласии и сотрудничестве всех социальных сил. Последовательные преобразования в экономике Венгрии, начало нового этапа которых относится к 1968 году, не заглохли, подобно нашим «косыгинским» реформам. Была предоставлена большая свобода предприятиям, вплоть до самостоятельного выхода на внешний рынок, установлена прямая зависимость благополучия субъектов производственной деятельности от эффективности их работы, приняты меры по дальнейшему развитию частного сектора в сельском хозяйстве и сфере обслуживания, устранены препятствия для мелкого предпринимательства, введён ряд других важных экономических рычагов хозяйствования. Существенные сдвиги в экономике не заставили себя ждать, а Янош Кадар приобрёл заслуженную репутацию успешного реформатора.

В 1972 году Кадар поставил вопрос о своём уходе на пенсию. И вот тут-то всё и началось! Случилось то, что нам так хорошо, до боли знакомо по «старой», советской, истории и по новой – российской. Встревожилось, как всегда, близкое окружение, обеспокоенное своим будущим, ему подпевали журналисты: «Что будет с Венгрией? Что скажет народ? Нас не поймут!» Словоблудие заканчивалось «выводом»: «Замены Кадару нет!»

Справедливости ради скажем, что поток восхвалений в адрес венгерского лидера, в отличие от того славословия, которое обычно в подобных случаях бурлит у нас, имел определённое сдерживающее начало, находился, можно сказать, в рамках внешних приличий. Никому, скажем, и в голову не приходило произнести что-то вроде лозунга «Кадар – это Венгрия!». Понимало, видно, окружение Кадара, что слишком уважительно венгры относятся к своему национальному достоинству, чтобы терпеть подобное холуйство. И всё же под натиском «аргументов» соратников и «просьб трудящихся» Кадар не устоял и в итоге «задержался» у власти ещё на 16 лет. Эти годы его правления, особенно последние пять – восемь лет, уже не были такими яркими, как предшествующие. Однако большинство населения страны до сих пор вспоминает их как самые благодатные в истории Венгрии – ведь рост уровня жизни в стране длительное время был не ниже, чем в развитых западных странах.

Речь идёт не только о простых трудящихся, вкусивших более других слоёв населения все «прелести» капиталистического общества и европейской интеграции, которая для страны обернулась многочисленными проблемами в развитии. Например, в июле 2007 года информационный портал «Академия новостей» опубликовал интервью с известным в научных кругах венгерским учёным профессором Михаем Хоппалом – типичным представителем венгерской интеллигенции, человеком далеко не коммунистических воззрений. Поводом для интервью стали серьёзные разрушительные процессы, которые венгерская академическая наука пережила на несколько лет раньше, чем российская. И вот что он сказал:

«Янош Кадар – неоднозначная в истории Венгрии личность. Поначалу мною он воспринимался как диктатор, пришедший к власти на штыках. Но Кадар сделал много хорошего для страны. Мы тогда жили лучше, чем сейчас. При Кадаре мы, учёные, вели активную деятельность и могли издавать большое количество научных трудов. А сейчас надо за всё платить: за образование, здравоохранение…»[84]84
  В науке существует диктатура глупости // Академия новостей. 2007.24 июля, http://academ.info/news/7347


[Закрыть]

И опять всё до боли знакомо…

Крючков в своих воспоминаниях подчёркивает, что отношения Яноша Кадара к Советскому Союзу всегда отличались чувством дружбы и глубокого уважения, что позитивно отразилось и на преодолении недоверия, вызванного трагическими событиями прошлого, и на развитии дружеских связей между венгерским и советским народами. Надо отметить, что и сегодня значительная часть венгерского общества не только испытывает ностальгию по «временам Кадара», «кадаровскому режиму» с их высоким качеством жизни, перечёркнутым преобразованиями начала 1990-х годов, но и сохраняет благожелательное отношение к России.

…Жизнь текла своим чередом. В августе 1959 года завершилась командировка Крючкова в Венгрию, и он вернулся в Москву. За время работы в Будапеште семья Крючковых пополнилась: в 1957 году у Владимира Александровича и Екатерины Петровны родился второй сын – Алексей. Едва ли не на следующий день после возвращения Крючкову позвонили из ЦК КПСС и пригласили на встречу с Андроповым, после которой получила продолжение его работа на венгерском направлении – в отделе ЦК по связям с рабочими и коммунистическими партиями социалистических стран. Должность референта отдела давала возможность получить нормальное жильё – кончились мытарства Крючковых по общежитиям и съёмным комнатам. Своя квартира (по меркам нынешних власть имущих – «скворечник», полезная площадь которого составляла 29 квадратных метров) казалась для семьи настоящим раем. Довольно быстро нашла работу жена, которая устроилась в близлежащую школу учителем русского языка и литературы. В семье воцарился достаток – живи и работай!

Новая работа не потребовала от Владимира Александровича какой-то кардинальной перестройки – обязанности референта по Венгрии включали круг проблем, хорошо знакомых по опыту прошлых лет. Что имело немаловажное значение, за четыре года командировки Крючков приобрёл широкий круг знакомств в различных слоях венгерского общества, в том числе среди дипломатических и партийных работников. Но особенно дорожил он сближением с Яношем Кадаром, с которым судьба свела его на долгие годы. Вполне естественно, что доверие Кадара к Крючкову возросло после назначения последнего в июне 1963 года на влиятельную должность заведующего сектором Венгрии и Румынии.

Очень многое Крючкову давали доверительные беседы с венгерским руководителем во время его посещений Москвы и частых поездок Владимира Александровича в Будапешт. И не только для расширения кругозора и глубины понимания процессов, происходивших в Венгрии. На фоне успешного развития дружественной страны чётче выявлялись, становились понятнее проблемы, не решённые в Советском Союзе. Безусловно, многое удалось поправить после избрания Генеральным секретарём ЦК КПСС Л. И. Брежнева. Но наша беда в отношениях с Венгрией заключалась в том, что Кадар, ставший к тому времени признанным лидером страны, проявил очень сдержанное отношение к смещению Хрущёва. Несмотря на все усилия Леонида Ильича, на все его попытки установить с венгерским лидером неформальные отношения, холодок во взаимоотношениях между руководителями двух стран долго не удавалось преодолеть. Понадобился не один год, чтобы эти взаимоотношения потеплели и вошли в нормальное русло.

Знакомство Крючкова с Брежневым состоялось в декабре 1974 года, когда Андропов представлял Генеральному секретарю нового руководителя советской разведки. Встреча в Кремле произвела на Владимира Александровича очень тягостное впечатление – было видно, что Леонид Ильич уже тогда был серьёзно болен.

Но первый раз встретился Крючков с Брежневым за десять лет до официального знакомства. Тогда, после октябрьского пленума ЦК КПСС 1964 года, Леонид Ильич информировал руководителей социалистических стран о причинах отставки Хрущёва, и Андропов послал к нему Крючкова, чтобы тот помог ему переговорить с Яношем Кадаром. По воспоминаниям Владимира Александровича, на вопрос Брежнева об отношении к этому событию Кадар ответил не сразу. После долгой паузы произнёс: «Первое. Благодарю за информацию. Второе. Информацию принимаю к сведению. Третье. Понимаю, что этот вопрос – внутреннее дело КПСС. Советским товарищам, видимо, лучше знать, как нужно поступить в этой ситуации»[85]85
  Крючков В. А. Личность и власть. М.: Просвещение, 2004. С. 100.


[Закрыть].

Даже сейчас веет холодом от этого разговора.

Кадар и Хрущёв дружили, и эту дружбу, сложившиеся человеческие отношения между ними очень ценили. Кадар в присутствии Крючкова не раз с теплотой вспоминал, как из рук Никиты Сергеевича получал звезду Героя Советского Союза. Оценивая то, что он сделал для Венгрии и развития венгерско-советской дружбы, думаем, что награда эта была вполне заслуженной…

Несмотря на плохое состояние здоровья, Брежнев продолжал держать руку на пульсе управления государством. Как считает Крючков, в период, когда он не мог нормально выполнять функции руководителя страны, выручала его удачно подобранная команда. Помимо членов высшего партийного и государственного руководства, в неё входили хорошо подготовленные сотрудники отделов ЦК КПСС, министерств и ведомств, местных управленческих структур. Наиболее близкими к Брежневу людьми до последних дней его жизни были А. А. Громыко, Д. Ф. Устинов и Ю. В. Андропов.

Слаженная команда в руководстве помогла сохранить тот неплохой задел, который был создан в первое десятилетие правления Брежнева, поддержать динамику развития страны до начала 1980-х годов. Валовое промышленное производство достигало 4–5 процентов, и хотя этот показатель и снизился к концу пребывания Леонида Ильича у власти до 2–3 процентов, заметный рост всё-таки был, и говорить о полном застое в экономике было бы неправомерно. Однако не было преодолено отставание в ряде её жизненно важных отраслей. Не решались проблемы переработки сельскохозяйственной продукции и пищевой промышленности, производства товаров широкого потребления, а в результате вся валютная выручка от экспорта промышленных товаров и сырья попросту проедалась, шла на покрытие первоочередных нужд населения. К концу 1970-х годов стали очевидными просчёты в развитии передовых технологий, чему немало «поспособствовали» санкции и ограничения западных государств, осуществлявших в отношении СССР и других социалистических стран целенаправленную политику «контролируемого технологического отставания». Неоправданное наращивание пресловутого «вала» пагубно сказывалось на качестве продукции, притчей во языцех стали огромные объёмы незавершённого строительства, встречные перевозки и другие пороки экономики.

Обратной стороной феномена «сплочённой команды» стало неуёмное восхваление заслуг Леонида Ильича, процветающее на фоне постепенной деградации общественно-политической жизни и явного застоя в деятельности партийных организаций страны, что в конечном счёте и привело в 1980-е годы к перерождению значительной части нашей партийной и государственной элиты. Последствия застоя именно в этой сфере стали наиболее чувствительными, поскольку негативно сказывались на социальном самочувствии народа. И в итоге оказались для нашей страны роковыми.

Крючков в своей книге «Личность и власть» не преминул упомянуть о такой известной слабости Леонида Ильича, как его неравнодушие к почестям и наградам. Но, думается, это не совсем так. Все, кто был лично знаком с Брежневым, отмечают его сдержанность и скромность в самооценках. Скорее всего, со временем он стал жертвой плотной «опеки» со стороны своих приближённых, от чего и сам к концу жизни не испытывал чрезмерной радости. Одну интересную историю рассказал автору сотрудник секретариата начальника ПГУ. Случилась она в то время, когда разведку возглавлял Крючков. В штаб-квартиру ПГУ в Ясеневе приехал Андропов и в сопровождении Владимира Александровича отправился осмотреть разведывательный комплекс. В это время в приёмной раздался звонок – на проводе был Брежнев, которому срочно понадобился Юрий Владимирович. Дежурный по главку доложил, что Андропов находится на территории и его немедленно разыщут. И, несмотря на понятное волнение, молодой офицер не забыл поздравить Леонида Ильича с высокой наградой, которую тот получил накануне. Брежнев поблагодарил и после паузы добавил: «Вы знаете, все эти награды – не мои. Я их только ношу».

Нельзя преумалять реальных заслуг Брежнева, в том числе его выдающийся вклад в разрядку международной напряжённости в 1970-е годы, ознаменовавшуюся переломом в отношениях СССР с западными странами. При этом компромиссы, на которые шла советская сторона, никоим образом не затрагивали коренные интересы страны. В отличие от тех сделок, на которые шло руководство Горбачёва, а затем и окружение Ельцина в конце 1980-х – 1990-е годы.

Именно при Брежневе, в мае 1972 года, состоялся первый за всю историю советско-американских отношений официальный визит президента США в Москву, результатом которого стало принятие ряда исторических документов. Леонид Брежнев и Ричард Никсон подписали договор по ограничению стратегических наступательных вооружений (ОСВ-1), по ограничению систем противоракетной обороны (ПРО), а в 1979 году в Вене Брежнев и Джимми Картер заключили договор ОСВ-2.

Летом 1973 года состоялись переговоры Брежнева с президентом Никсоном, по итогам которых было подписано соглашение о предотвращении ядерной войны и неприменении ядерного оружия. А в ноябре 1974 года во Владивостоке состоялась встреча Леонида Ильича с президентом США Джеральдом Фордом, на которой также рассматривались животрепещущие вопросы международной безопасности.

Огромное значение для укрепления мира имел состоявшийся в мае 1973 года официальный визит Брежнева в ФРГ, где впервые на высшем уровне обсуждалась тема нерушимости границ в Европе. И наконец, 1 августа 1975 года в Хельсинки Брежнев подписал исторические Хельсинкские соглашения, подтвердившие этот важнейший принцип сосуществования европейских стран.

В успехе переговоров с западными партнёрами сыграл большую роль субъективный фактор – Брежнев как переговорщик был намного сильнее Хрущёва. Крючков по этому поводу в своих воспоминаниях приводит высказывания крупнейших американских политиков. Генри Киссинджер, бывший госсекретарь США: «Брежнев, обладавший физическим магнетизмом, залавливал собеседника. Он не мог держаться спокойно: пока его замечания переводились, он постоянно вставал со своего кресла, ходил по комнате, громко объяснялся с коллегами и даже без объяснений покидал комнату. Поэтому при переговорах с Брежневым присутствовало ощущение эксцентричности». Ричард Никсон, бывший президент США: «Я не мог удержаться от соблазна мысленно сравнивать Л. И. Брежнева и Н. С. Хрущёва. Они оба были похожи в том смысле, что это были жёсткие, упрямые, реалистичные лидеры. Оба перемежали свои рассуждения анекдотами. Н. С. Хрущёв был часто совершенно вульгарен и достаточно простоват. Там, где Н. С. Хрущёв был часто невежествен и хвастлив, Л. И. Брежнев был экспансивен, но более вежлив. У обоих было развито чувство юмора. Л. И. Брежнев мог быть резким, но всегда очень преднамеренным в своих действиях там, где Н. С. Хрущёв был более взрывным и импульсивным. У обоих был темперамент, оба были эмоциональны»[86]86
  См.: Крючков В. А. Личность и власть. М.: Просвещение, 2004. С. 109–110.


[Закрыть].

Политика разрядки показала, что при наличии политической воли возможны реальные шаги по преодолению полосы отчуждения между государствами с различным социально-политическим и экономическим устройством, по устранению на пути к взаимопониманию многих на первый взгляд непримиримых противоречий. Оказалось, для того чтобы сохранять своё достоинство и не поступаться национальными интересами, государству совсем не обязательно формировать в сознании народа образы недремлющих внешних врагов, что нередко используется в наше время как средство отвлечения людей от внутренних проблем. Важнее другое – дать возможность своим гражданам чувствовать себя спокойно и уверенно, дышать полной грудью.

Генерал-лейтенант А. Т. Голубев (в прошлом – известный разведчик, занимал руководящие должности в ПГУ КГБ СССР, возглавлял разведку КГБ РСФСР) рассказал автору книги о том, как группа ветеранов выступила с инициативой восстановить мемориальную доску Брежневу, демонтированную в 1991 году с дома 26 по Кутузовскому проспекту, где проживал Леонид Ильич. Выяснилось, что после демонтажа её приобрёл немецкий предприниматель для одного из берлинских музеев. Однако все попытки уговорить владельцев реликвии вернуть её на историческую родину оказались безуспешными. Ответ был такой: «Немцы ценят историю. А Леонид Ильич Брежнев – один из самых выдающихся исторических деятелей XX века». Обратились за поддержкой к руководству ФРГ, но там ответили в том же духе. Новый памятный знак, воссозданный известными скульпторами Александром и Филиппом Рукавишниковыми, установили на фасаде здания в 2013 году.