Текст книги "Эрлинг (СИ)"

Автор книги: Анастасия Курленёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Он что, сам Сатана? – осведомился Яриг, бывший человеком достаточно религиозным, вследствие чего коленопреклонённые демоны произвели на него сильное впечатление.

Молодой мужчина и его рыжеволосая спутница только рассмеялись.

Глава 11. Сюзерен

Демонис, 458 г. правления Восьмого Лорда

Когда Батист проводил Томмина в кабинет князя Лермона, тот стоял за спинкой кресла, в котором развалился Антар, вид имевший немного грустный и задумчивый. Лермон успел поведать ему о событиях, произошедших после его отлёта из лагеря Кайла и о цели визита Вартека.

– Скажи, Томмин, а почему вы не обратились к Чёрному Дракону? Я не склонен особенно интересоваться политикой Демониса, да и вообще тут бывать.

– Принц… то есть, мессир Милослав, как вам, должно быть, известно, не принимает присяги ни от кого, кроме Лорда Демониса, мессир. Что же касается вас… мы видим в вас достойную замену мессиру Северину. Он, позволю себе заметить, политикой вообще не интересовался. И в Демонис не спускался ни разу с тех пор… в общем, в последнее время. К тому же, он в равной степени недолюбливал всех демонов, а потому был таким беспристрастным судьёй.

– Меня трудно будет назвать беспристрастным.

Томмин, криво усмехнувшись, бросил быстрый взгляд на Лермона.

– Ваш питомец не жаждет власти, а потому не причиняет нам ровно никаких беспокойств, мессир.

Антар встал и прошёлся по комнате. Подошёл к окну, забарабанил пальцами по стеклу. Потом обернулся к ожидающему ответа демону.

– Ты не знаешь, о чём меня просишь.

– Я знаю, мессир, – тихо отозвался демон, склонив голову. – Но место бога войны занял Урстем-орг.  Он молод и перспективен. А бог смерти не менялся уже несколько тысяч лет… Так что вам ничего не…

Антар посмотрел на говорившего  с какой-то даже жалостью.

– А верховный?

Томмин несколько побледнел и снова опустился на одно колено.

– Простите меня, мессир, я…

– Избавь меня от покаянных речей, – резко оборвал его Антар. Он перестал шагать по комнате и стоял, разглядывая собственный портрет почти четырёхсотлетней давности. – Я приму вашу присягу, – наконец произнёс он. – Но не обольщайтесь. Я не Северин. За своё покровительство я потребую от вас кое-чего взамен.

– Иначе и быть не может, мессир, – почтительно заметил Томмин. – И должен заметить, что и ваш сиятельный отец иной раз не брезговал послать нас по своим делам.

– Готовь церемонию, – сказал Антар и прикрыл глаза.

Сумеречный предел, Вечность

Черноволосый мужчина лежит в невысокой траве, густо поросшей маргаритками. Глаза его закрыты, дыхание ровно, так что Лорд Демониса никак не может определить, спит он, или нет. Опустившись рядом с лежащим на колено, он очень тихо произносит:

– Мессир?

– Я не звал тебя, – мужчина не открывает глаз.

– Нет, мессир, – демон смиренно опускает голову. – Но ваш племянник вторгся в Демонис…

– Что значит вторгся? – В вопросе Чёрного Дракона чувствуется привкус неудовольствия. – У него там достаточно владений.

– Он привёл к присяге вассалов своего отца.

– И что с того?

– И хочет вести их на серафимов.

– Пусть развлекается. Ему полезно.

– Мессир?

– Да.

– А могу я… могу я к нему присоединиться?

– Да делай ты что хочешь, только убирайся отсюда.

– Благодарю вас, мессир, – Лорд Демониса склоняется перед так и не открывшим глаз мужчиной, украдкой коснувшись губами пряди чёрных волос.

Грозовой Пик, 376 г. от осн. Сообщества

Изящно одетый молодой человек танцующей походкой прошествовал в гостиную и опустился перед сидящей в кресле женщиной.

– Миледи, – произнёс он, касаясь губами её руки.

– А, это ты, – Лайта перевела взгляд на юношу, ещё не совсем очнувшись от задумчивости. Огонь, на который она смотрела, отражался в тёмно-пурпурных глазах. Ленивым движением женщина откинула кружевную манжету с руки всё ещё остававшегося коленопреклонённым парня, сняла со столика пустой бокал и поднесла под катетер, установленный на вену его левой руки и приправленный магией. Открыла крышечку. Тёмная кровь лениво заструилась в сосуд. Некоторое время они оба наблюдали за этим процессом. Потом она спросила:

– Как тебе здесь нравится?

– О, миледи, – отозвался молодой человек восторженным тоном. – Служить вам – наивысшее счастье, о котором я мог только мечтать!

«Для бастарда вроде тебя – разумеется», – подумала леди Тандер, но оставила свои мысли при себе.

– Можешь идти, – сказала она, когда бокал наполнился на две трети. Кровь у паренька была хорошая, но сам он ей не особенно нравился: слишком слащавые и вычурные манеры, вызванные снобизмом незаконнорождённого.

Смакуя тёмную жидкость, она встала и вышла на террасу. Каждый раз на закате её неудержимо тянуло сюда, а взгляд невольно стремился за горизонт, где за горной цепью и обширными долинами, за бескрайними степями и бурными реками поднималось Драконье плато. Гнездовье. Десятки устрашающих тварей на перепончатых крыльях: изумрудные, серебристые, лазурные, красные… а один, возможно, чёрный…

Она представляла себе это так часто, что не сразу осознала реальность, когда на фоне алого диска заходящего солнца возник знакомый силуэт. Лайта вцепилась в перила балкона, не отрывая глаз от слепящего красного круга.

«Может, он только кажется чёрным на ярком фоне? – осаживала она себя, не в силах сдержать нетерпение. – Конечно, это Закатный Луч, ему что-то понадобилось от Северина или его жены». Однако ошибиться было невозможно – очертания этой гребенчатой головы, изгиб длинной шеи, ровный и струящийся рисунок полёта не позволили бы леди Тандер спутать этого дракона ни с одним из сотен других.

Движения ящера были размеренными и неторопливыми, однако некоторая поспешность трансформации (едва только когти царапнули пол, как на террасе очутился высокий скуластый мужчина, вынужденный по инерции пробежать несколько шагов), выдавала и его нетерпение.

– Ты! Ты… – широко открытые пурпурные глаза всё ещё не верили сами себе, одна рука Лайты впилась в чёрную куртку пришельца, а вторая прижалась к его щеке. – Неужели это… – но он не дал ей договорить, сжав в стремительном объятии и осыпав требовательными поцелуями. Поскольку никто и никогда кроме Чёрного Дракона не позволял себе и близко чего-либо подобного с леди Тандер, сомневаться в личности пришельца стало уж вовсе нерезонно, так что женщина отдалась на волю чувств, словно угли под пеплом дремавших под неприступной маской вампирки.

Он жадно пил её дыхание, как человек, пересёкший пустыню, пьёт свежую воду оазиса; его руки горячо, хоть и достаточно бестолково, бродили по её телу:к тому времени, как удалось ослабить шнуровку корсета, Лайта успела почти полностью раздеть своего мужчину.

– Моя Мышка скучала по мне, – фраза не содержала вопроса, но вампирка, обвив руками шею собеседника, проникновенно подтвердила:

– Безумно, мой Дракон.

Милослав подхватил её на руки и понёс внутрь.

Они любили друг друга долго и страстно, и уснули, слившись в объятиях, так и не сумев поговорить.

Лайта проснулась первой и долго ещё любовалась скуластым худощавым лицом в обрамлении чёрных волос, прежде чем Милослав открыл глаза и снова притянул её к себе. На этот раз он был более обстоятелен и довёл её до состояния такого исступления, что, совершенно перестав себя контролировать на пике наслаждения, Лайта впилась зубами в его плечо. Вкус его крови немного привёл вампирку в себя, и когда он навис, наконец, над женщиной, заглянув глубоко в пурпур её глаз, она была расслаблена, обессилена и совершенно счастлива.

– Мне очень тебя не хватало, – признался он, нежно проводя рукой вдоль её тела.

– Мне лестно это слышать, – отозвалась она, прижимаясь к его груди. – Было время, когда я думала, что ты забыл свою маленькую Мышку.

– Я годам бился с этой проклятой всеми богами опорной точкой! Просто счастье, что нашёлся более талантливый маг, чем я. Помимо всего прочего, чем я обязан Северину, благодаря ему мне вновь удалось соединиться с моей возлюбленной…

Это заявление было настолько неожиданным, что Лайта даже не сразу ответила на его поцелуй. Никогда прежде чёрный маг не говорил, что любит её. Он называл её своей скорее тоном собственника, чем поклонника. И вёл себя соответственно. «Любовница»,  «Фаворитка», – как выразилась его сестра, но Возлюбленная! Даже мысленно леди Тандер не называла себя так.

– Ты… не особенно торопился к своей возлюбленной, – осторожно сказала она. – После восстановления работы перехода прошло уже несколько месяцев.

– Я должен был удостовериться, что с Мелисентой всё будет в порядке, – невозмутимо ответил он. – В прошлый раз я оставил её на произвол судьбы и до сих пор чувствую себя виноватым. Однако её муж кажется вполне способным о ней позаботиться.

– Ты так привязан к своей сестре, – улыбнулась она. – От человека вроде тебя трудно ожидать такой приверженности родственным узам.

– Родственным? – он приподнял бровь и рассмеялся. – Не думаю, что дело в этом. Сводных сестёр у меня было десятка два, я и имён их всех не помню. А Мелисента… я вообще не уверен, что мы с ней родственники.

– Как? – удивилась она. – Разве ваши отцы?..

– Мой отец был сыном Ярослава, короля, и Люциллы, его первой жены и королевы. Она была дочерью одного не очень знатного, но исключительно богатого герцога. А вот Альгерда… золотоволосая и голубоглазая бабка Мелисенты была родовитее и знатнее самого короля, сына пленной простолюдинки. И горда, как десятки поколений её предков. Это их и сгубило.

– Твой дед был бастардом? – не поверила вампирка. – И при этом стал королём?

– В те времена у нас не было понятия «бастард», – поморщился он. – По закону старых богов первый мужчина женщины считается её мужем. А все дети, зачатые, пока он жив – его законными отпрысками.

– У вас что, не было свадебных обрядов, церемоний?

– Почему, были, – пожал плечами он. – Но они не обязательны.

– И… сколько жён можно было иметь?

– Сколько сможешь прокормить, – улыбнулся мужчина.

– А… у тебя их сколько?

– К тому времени, как я стал интересоваться женщинами, у нас уже была введена религия креста. Впрочем, со старыми богам я всегда ладил лучше… хм… но всё равно, ни одной, наверное, – На этот раз приподняла брови она. – Так получилось, что ни у одной из своих пассий я не был первым, – пояснил мужчина. – Хотя, с другой стороны, если к тому времени их «мужья» были уже мертвы, то… Признаться, мне никогда не приходило в голову выяснять подобные вещи.

– Ну, хорошо, – смутившись, Лайта поспешила сменить тему. – Так что случилось с Альгердой?

– Ярослав повздорил с её отцом из-за какой-то ерунды. Король был болезненно высокомерен, как говорят… в общем, он штурмом взял замок Йельт. Все сыновья Полота, совсем ещё юные, погибли, защищая свой дом, но их отца Ярослав приказал захватить живым. Изнасиловав дочь у него на глазах, он отдал её своей дружине и заставил старика смотреть. Тот, правда, умер от разрыва сердца на третьем или четвёртом…

– Это ужасно! – воскликнула леди Тандер.

– Увы, мои предки не отличались ни изысканными манерами, ни кротостью нравов. Вообще от такого обращения женщины обычно умирали… ну или кончали с собой, не в силах жить с подобными воспоминаниями. Альгерда, однако же, не сделала ни того, ни другого. В скором времени она заявилась в королевский дворец, одетая в свою гордость, словно в броню, и заявила, что поскольку до известного инцидента она была невинна, король является её законным супругом. Эта выходка его позабавила. На какое-то время она осталась при дворе, родила мальчика. Он не был похож на Ярослава. Говорили, что есть что-то общее с Полотом, его несчастным дедом… однако, возможно, куда более он походил на кого-то из дружины короля. Тем не менее, когда Борислав немного подрос, то получил в собственность целое герцогство, и не из самых худших, куда и отправился жить со своей матерью, которая, впрочем, вскоре умерла.

– Но это значит, что вы действительно не… – приподнялась на локте Лайта.

– Может быть, – прервал её мужчина. – А может быть Борислав действительно просто пошёл в породу матери, и правда очень стойкую. Судя по описанию, Мелисента на неё очень похожа. Для меня это не имеет особенного значения. Большую часть моей жизни сестра (а я привык называть её именно так) была для меня единственным существом, которому я мог доверять. И я уже сбился со счёта, сколько раз она спасала мне жизнь или вытягивала из неприятностей. В любом случае, мне это удавалось реже.

– Мне сложно представить, что есть кто-то, способный доставить тебе беспокойство.

– Сейчас – да. Но я не всегда был тем, кем являюсь теперь. Было время…

Мебиус, 27 -31гг. до осн. Сообщества

– Эй, бумагомаратель!

Милослав, с каменным лицом потягивавший горький отвар, поморщился от одного звука этого голоса, принадлежавшего высокому, широкоплечему, огненно-рыжему и усыпанному веснушками юноше. Его брату.

– Чего тебе, Югин?

– Я поеду встречать нашу очередную сестру, дочь Борислава. Следовало бы тебе, но ты ведь у нас болезный… – ухмыльнулся парень.

– И что? – холодно, но спокойно осведомился наследный принц.

– Отец приказал тебе выйти хотя бы к воротам дворца. Раз уж большее тебе не по силам.

– Выйду, – равнодушно отозвался юноша, возвращаясь к своему питью и книге, которую он неторопливо листал.

– Говорят, она молода и красива, – сообщил Югин, несколько задетый невозмутимостью брата. – И почти нам не родня.

Милослав молча передёрнул плечами.

– Да уж, девушки – это не по твоей части, – ядовито бросил рыжий принц, отправляясь седлать своего норовистого коня.

Она и в самом деле была красива. Дело было не в чертах лица, тяжёлой волне золотых волос или огромных голубых глазах. Каждое её движение было исполнено неуловимой грации и лёгкости, непринуждённая улыбка покоряла сердце… но Милослав только скользнул по гостье равнодушным взглядом и сдержанно поклонился.

– А это наш старшенький братец, Милослав, – сообщил сияющий Югин своей спутнице, – но он совсем больной и хилый. Когда он умрёт, наследником отца стану я.

Мило улыбнувшись, она обронила витиеватую фразу, смысл которой сводился к тому, что она не сомневается, что Милослав уступит младшему брату эту честь. Югин, куда увереннее чувствовавший себя в обращении с мечом, чем с грамматикой, расцвёл ещё пышнее, а уголок рта Милослава приподнялся в бледном подобии улыбки, и принц посмотрел на гостью уже с некоторым интересом. На самом деле девушка говорила о чести первым отойти в иной мир.

Её имя он узнал уже вечером, на пиру. И тут же словил себя на мысли, что уже слышал его – от посла императора Вирланта, проезжавшего ещё весной.

– Какой государственный ум в столь юном создании! – слегка посмеиваясь, в своей всегдашней манере, воздевал руки к небу седобородый южанин. – Мне так и не удалось обыграть её в шахматы, ни разу. А я задержался там на всю зиму.

Молодой принц пропустил мимо ушей и сообщение о чрезвычайных способностях девушки, и о прочих подробностях, отнеся их к малозначительным и, вероятно, придуманным послом, уже казавшимся ему стариком. Единственное, что ему запомнилось в связи с этим именем – сообщение о необычной дружбе Мелисенты и Кэролина – сына царя фейри. Однако теперь он позволил себе рассмотреть её поближе.

Югин выгибал грудь колесом и вообще напоминал петуха, расхаживающего по курятнику. При приближении старшего брата, он стрельнул в него недовольным взглядом, однако задирать в присутствии отца не решился. Владимир, нашедший племянницу, совсем ещё девочку, неожиданно достойной собеседницей, как раз закончил обсуждать с ней Вирлантскую империю, избегая пока сообщать ей о том, что цесаревич, очарованный рассказами прибывшего на родину посла, не прочь был в будущем сочетаться с ней браком.

– Мой король, должно быть, любим всеми богами, – говорила она, застенчиво опуская ресницы и слегка улыбаясь, что придавало ей вид решительно неотразимый, – раз они одарили его сыновьями, одного из которых называют самым образованным наследным принцем всех цивилизованных земель, а второй столь доблестен, что, без сомнения, сможет успешно защищать границы нашего государства.

Владимир улыбался в усы, очевидно польщённый, Югин раздувался от гордости, а Милослав… наблюдал. Пока что. К более или менее определённым выводам на её счёт он пришёл лишь через несколько дней, на турнире в честь юной племянницы короля. Югин удалился, чтобы облачиться в доспехи – он собирался тоже поучаствовать и произвести впечатление на свою новую родственницу, так что худощавый черноволосый юноша беспрепятственно занял освободившееся место рядом с виновницей торжества.

– Ты прекрасно держишься, сестрица, – шепнул он едва слышно, – если бы не свинцовая бледность, обманула бы даже меня. Счастье, что отец с Югином даже красного от зелёного не отличат, не говоря уж о том, чтобы разбираться в оттенках лица и без того светлокожей девушки. Но на всякий случай…

Он незаметным движением вложил ей в ладонь маленькую колбочку с нюхательной солью. Украдкой вдохнув резкий запах, девушка порозовела и благодарно сжала его руку. Говорить ей всё ещё было тяжело. Юноша протянул ей толстостенную коробку, внутри которой лежало несколько кубиков льда с вмороженными в них листочками перечной мяты.

– Меня самого прежде мутило от всего этого, – доверительно сообщил принц. – Но со временем привык.

– Я боялась, что упаду в обморок, – так же едва слышно сказала она. – Всё уже… стало чёрно-белым. Не переношу вида крови.

Выиграл турнир Югин. Слегка помятый, залитый чужой кровью, он на гарцующей лошади подъехал к возвышению, откуда Мелисента должна была возложить золотой венок на победителя. И как только она это сделала, собрался подхватить девушку и усадить перед своим седлом, как не раз уже проделывал прежде с леди турниров, но наследный принц, спускавшийся по ступенькам, вдруг неловко споткнулся и, оступившись, полувыпал-полувыбежал на помост. Конь рыцаря в ужасе шарахнулся в сторону, словно обезумел, дико заржал и сбросил седока. Романтический момент был безвозвратно испорчен, и Югин с ненавистью оттолкнул старшего брата, безуспешно пытавшегося помочь подняться тяжёлому латнику. Встретившись на короткий миг глазами с девушкой на помосте, Милослав снова слегка приподнял уголок рта… но тут же вернул ему прежнее скорбное выражение.

Через неделю примерно, застав её в своих покоях, он не очень удивился. Ему было не до удивления – в груди горело так, будто там развели костёр, ступни же и кисти рук, напротив, были ледяными.

– Пей, – строго сказала она, протягивая ему гранёный гранатовый стакан.

Слишком ослабевший, чтобы спорить, он подчинился. Она наполнила стакан из стоявшего тут же кувшина и снова протянула ему. Он замотал головой.

– Меня вырвет.

– Логично. Это же рвотное. К слабительному перейдём чуть позже.

Юноша с ужасом посмотрел на неё.

– Пей, раз уж дал себя отравить, – голубые глаза смотрели холодно и безапелляционно. – Или я спущусь с тобой в подвал и зафиксирую в одном из тамошних агрегатов, в комплект к которому входит воронка литров на пять, которая вставляется в рот. Помнишь такой?

Милослав помнил и предпочёл накачивать себя жидкостью самостоятельно. Эту ночь он много лет потом вспоминал с содроганием. Противоядие она ему всё-таки дала… но уже в самом конце, когда принц был измучен так, что не мог даже приподняться над тазом.

На следующее утро, бледный, с тёмными кругами под глазами и трясущимися руками, но тем не менее живой, он всё-таки спустился к столу, чтобы полюбоваться на плохо скрываемые ярость и удивление на лице Югина и очень хорошо скрываемые, но всё равно заметные, на лице его мачехи.

– Ты неважно выглядишь, мой мальчик,– проворковала она. – Что-нибудь случилось?

– О, ничего, о чём стоило бы говорить, миледи, – произнёс он беззаботным тоном. – Вероятно, съел что-то несвежее. Вы же знаете, какой у меня нежный желудок.

– Хм… знаю, – задумчиво проговорила она, сверля его испытующим взглядом.

Златокудрая племянница короля меланхолично поедала свою порцию завтрака, не поднимая глаз.

Долго ли, коротко ли, но исключительная дружба, связывавшая наследника престола с племянницей короля, стала достоянием общественности. Иначе и быть не могло. То рыжий Югин, пытавшийся подкараулить красавицу-сестрицу в саду, неожиданно натыкался вместо неё на старшего брата, то королева, совершенно случайно забредавшая в покои пасынка с опрыскивателем и флакончиком ртути, заставала там золотоволосую девушку, с невинным видом грызущую яблоко и хлопающую длинными ресницами… Двор получил информацию. И двор сделал выводы.

Вот, к примеру, дочь воеводы… Умница-красавица, такая же золотоволосая, как дочь Борислава, только зеленоглазая. Но оно даже и лучше – зелёные глаза редкость большая, от отца-северянина достались. И года на три-четыре старше, что немаловажно: где надо, уже округлости появились, не то, что у пигалицы этой – дитё дитём ещё. Принц-то тоже вытягиваться начал. До брата ему, конечно, как осинке до сосны, однако же простужаться да животом страдать вовсе перестал. Спина крепкая и прямая, ноги быстрые, руки ловкие, глаза словно уголья горят. Не одна Оливия на наследника престола заглядываться стала. Да только куда им до дочери воеводы: так и вьётся красавица около молодого принца. Где бы ни появился он, тут уже и она – косу теребит, да зубы моет на солнышке. Заметно стало, что и Милослав её отличает: нет-нет, да и взглянет в её сторону, долго глаз не отводит. То за руку возьмёт, то на ушко шепнёт что-то. А она смеётся, заливается. Младший брат его мрачнее тучи ходит: всем, вроде взял – и высок, и статен, и в ратном искусстве преуспел, а девка зеленоглазая на него без внимания. Дальше – больше. Стали подружки Оливию донимать, что это она, как с принцем взглядом встретится – сразу румянцем покрывается, точно снегирь. Мялась да секретничала она недолго: и ожерелье, жемчугами изукрашенное, и перстенёк с изумрудом огромным, как ядрышко ореха, показала. Тут, понятное дело, и до воеводы дошло. Вдовец он был. В дочери души не чаял. Но тут осерчал крепко. В горницу ворвался, косу на кулак намотал: признавайся, мол. Она очень-то отпираться не стала. Выбранил он дочь словами такими, каких она от него отродясь не слышала, и подарки принца принести потребовал. Сам, сказал, вернёт. Оливия, однако же, упёрлась. Не отдам, говорит. По местным законам я его жена. У воеводы и руки опустились. Пошёл горемыка к королю на сына жаловаться. Много они битв вместе прошли, побратимом его Владимир называл. Но тут расхохотался только.

– Так он её уже трахнул? Ну, молодец, не ожидал. В мать, видать, пошёл: та тоже с виду тихоня, а в постели не чета этой кобыле рыжей была...– вспомнив о королеве, король слегка поморщился. – Югин уже полгода к девке твоей подкатывает, а старший глядишь ты…

Воевода стоял, напряжённый как натянутая тетива, глядел в пол и играл желваками.

– Ну чего надулся, как мышь на крупу? – строго сказал король. – Дочка права твоя. Раз так дело обернулось, мы с тобой родня. Или ты не рад?

– Рад, Государь, – буркнул воевода и вышел. Он чтил своих богов.

– Мой принц! – зардевшись при виде вошедшего, девушка присела в глубоком реверансе.

Бросив на него быстрый беспокойный взгляд, она заметила, что молодой человек выглядит задумчивым, но ничуть не взбешённым, как она опасалась.

– Мой отец только что сообщил мне, – сказал он, опуская приветствие, – что я, оказывается, соблазнил тебя и похитил цветок твоей невинности.

– О, мой господин, – девушка присела ещё ниже, – я всего лишь слабая женщина и в страхе за свою жизнь вынуждена была сказать первое, что пришло в голову… Если бы мой отец узнал правду, он убил бы и меня, и…

– Угу, я понял, – с тонкой улыбкой отозвался юноша. – Ладно, оставим всё, как есть. Не вздумай только забеременеть. Обзаводиться наследниками я пока не планирую.

– Мой принц так великодушен, – промурлыкала она, обвивая руками его шею. – Как я могу его отблагодарить?

Слегка усмехнувшись, он отвёл взгляд.

– Обсудим это как-нибудь после. Сейчас я слишком занят.

Получив при дворе Владимира официальный статус, Оливия и вовсе расцвела. Милослав отвёл ей полдома в своём поместье, однако большую часть времени она проводила в замке короля, начавшего обращать всё более пристальное внимание на молодую невестку. Юная Мелисента девушку сторонилась. Им обеим требовалось некоторое усилие, чтобы при встрече сдержать брезгливое выражение лица. Племянница короля не встревала в сердечные дела своего брата, но в глубине души была уверена, что Милослав достоин большего. Королева же, напротив, была к девушке очень добра…

– Ах, моя дорогая, как это всё романтично… молодые годы, первая любовь… помню, как это было у меня, – вздыхала отнюдь ещё не старая рыжеволосая красавица. – Помню, как прятала под подушкой портрет Владимира и целовала его по ночам… А у тебя, девочка, есть портрет Милослава?

– Да, миледи, – девушка сняла с шеи довольно увесистый медальон и протянула королеве. – Принц был так добр, что подарил мне его.

Открыв узорчатую крышку, женщина впилась глазами в портрет черноволосого юноши. На лице её появилась довольная улыбка.

– Очень мило. Только, знаешь, что… попроси у него ещё прядь волос. Они будут напоминать о нём в часы разлуки.

– Ты так спокойно наблюдаешь, как твою жену секут хлыстом? – удивлённо осведомилась Мелисента, подходя к брату.

– Во-первых, она мне не жена, – отозвался тот, не отрывая чёрных глаз от процесса наказания, – во-вторых, она это заслужила. А в-третьих, хочу доставить удовольствие своей мачехе.

– Её обвинили в краже драгоценностей из покоев королевы, – с оттенком негодования воскликнула девушка. – Она, может, и жадновата, но не настолько же глупа!

– Это здесь не при чём, – спокойно сказал принц. – Разумеется, она ничего не крала.

– Тогда… чем же она провинилась? В частности, перед тобой?

– Кузнец умер, – сказал он, посмотрев, наконец, на сестру.

– Какой кузнец? – не поняла Мелисента.

– Из моего поместья. Черноволосый такой, если помнишь. Ладно, идём отсюда. Тебе не годится на это смотреть.

Оливия от побоев так и не оправилась. Сгорела, словно свеча, от быстротечной лихорадки, вызванной заражением крови.

Прошло ещё несколько времени, прежде чем Владимир слёг, сражённый непонятным недугом. А на его замок было совершено дерзкое нападение. Впрочем, атакован был не только замок… уединённое поместье, в котором коротал свои часы его старший сын, тоже запылало алым пламенем. Налёт был странным. Как и его объект. Обычные разбойники, каковыми выглядели нападающие, ни за что бы не пересекли границы обычного дома, каковым выглядело это здание. Однако группа людей не только проникла внутрь, но и зажала в угол черноволосого худенького паренька.

– Оставь его, Чак, – послышался голос предводителя. Один из всех он не выглядел обычно. Напротив, он относился к той категории людей, увидев которого, вы не забыли бы встречу никогда. И даже без странной цилиндрической шляпы с высокой тульёй. Весь он был обвешен какими-то ремешками, цепочками, маятниками, зазубренными колёсами и стёклышками. Взгляд его был несколько безумен.

Милослав замер, глядя на руку говорившего. Тот держал металлический предмет странной формы, выглядевший хоть и увесистым, но не особенно опасным. Однако… колба с прозрачной жидкостью, которую сжимал юноша, осталась неподвижной.

Томмин по прозвищу Часовщик, а это был именно он, переводил взгляд с молодого принца на свою руку и обратно.

– Тебе известно, что это? – спросил он, кивнув на предмет в своей руке.

– Оружие, – отозвался парень, продолжая глядеть туда же.

– Тебе известно, как оно действует?

– Нет.

– Откуда же ты знаешь, что это оружие?

Милослав неохотно отвёл взгляд и так же неохотно ответил.

– По тому, как ты его держишь. Как продолжение руки. Ничто, кроме оружия, не держат так.

– Какой умный мальчик, – задумчиво произнёс Томмин, – и такой смелый… твой брат Югин трясся, как осиновый лист, когда мы пришли за ним.

– Сильно сомневаюсь в этом,– буркнул черноглазый юноша. – Югин напрочь лишён инстинкта самосохранения. Так что, полагаю, страх ему неведом. К тому же, наняла вас его матушка, с чего бы ему вообще переживать?

Часовщик усмехнулся.

– Очень умный мальчик. Как ты узнал?

– Когда ей не удалось убить меня с помощью яда или колдовства, ей больше уже ничего не оставалось. Вот только не знаю, откуда у неё такие деньги.

– А ну-ка, поставь колбу… медленно, не делая лишних движений. Та-а-ак,  хорошо… теперь отойди к стене.

Молодой человек медленно повиновался.

Часовщик слегка шевельнул пальцем, и колба взорвалась. Но не сотней стеклянных осколков, как можно было ожидать от попадания кусочка свинца в стеклянный сосуд, а ревущим огненным шаром. Милослав, успевший прикрыть лицо рукавом, с горечью осмотрел остатки своей лаборатории.

– Кажется, твой час пока не пробил, мальчик, – подмигнул ему предводитель необычных разбойников. – Надень на него браслеты, Чак. Повезём с собой.

– Томмин, мы троих на входе в дом потеряли… ещё двоих этот бесёнок прикончил. К чему рисковать? Застрели его, и дело с концом.

Часовщик приложил ухо к плечу и будто прислушался.

– Кажется, я слышу тиканье, Чак. А ты слышишь? Тик-так, тик-так! Чьи это часики так быстро тикают? Не слишком ли они торопятся? Может быть, их надо подтянуть?

Долговязый Чак смертельно побледнел и мгновенно заковал молодого принца в тяжёлые наручники.

– Иди за мной, и давай без глупостей, – буркнул он.

Во дворе компанию ожидала заминка: лошади вставали на дыбы и начинали бешено бить копытами, стоило им завидеть наследника престола.

– Животные меня не любят, – хмуро пояснил молодой человек.

– Как же ты путешествуешь? – удивился один из разбойников.

– Пешком, в основном.

– Нужна закрытая карета, – сказал Часовщик и указал на одного из своих людей.

– Ты, стрелой в город. Тут недалеко.

Томмин составил молодому принцу компанию внутри экипажа. Довольно долго он молча рассматривал своего пленника. Милослав занимался тем же. Наконец Часовщик прервал затянувшееся молчание.

– Ты, вероятно, спрашиваешь себя, почему я тебя не убил?

Юноша неопределённо передёрнул плечами, но потом всё же кивнул.

– Быть может, я ещё решу вернуть тебя твоему сиятельному отцу.

Взгляд наследника престола слегка изменился, однако он снова промолчал. Часовщик же, несмотря на своё очевидное безумие, распознал движение души, только тенью скользнувшее в глубине чёрных глаз, без всякого труда или напряжения, словно чтение мыслей было для него обычным занятием. Таким же, как похищение молодых принцев.

– Не беспокойся, – сказал он с лёгкой сумасбродной усмешкой, – мне прекрасно известно, что Владимир не даст за твою жизнь и ломаного гроша. Он получит тебя безвозмездно. В подарок. Если…