Текст книги "Странная барышня (СИ)"
Автор книги: Алла Эрра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)
52
До самого обеда меня никто не тревожил. Проснулась оттого, что Антонина осторожно на цыпочках прокралась в мои комнаты и поставила на стол поднос с едой. Быстро вскочив с кровати, вышла из спальни, кутаясь в халат мышиного цвета.
– Антонина, как там малютка? – сразу же поинтересовалась у монахини.
– С божьей и вашей помощью всё хорошо! – расплылась девушка в улыбке. – Княгиня Екатерина Михайловна похвалила всех и приказала вас не будить, пока сами не встанете.
– А баронесса Харитонова? Где она… Её…
– Илья Андреевич, говорят, всё поправил. Теперь хорошо выглядит. Скоро должны из Москвы за ней приехать. Горюшко-то какое, но отмучилась, чего греха таить. Я ж до вас за ней приглядывала. Елена Анатольевна и ночами не спала, и плакала всё время. А иногда вдруг как подскочит и давай с криками отбиваться от невидимых врагов. Прошлое ей глаза застилало. Но я вам так скажу, Елизавета Васильевна. К Богу в рай она попадёт. Столько страданий при жизни пережить – это все свои грехи искупить. Да и не грешила Елена Анатольевна. Просто судьба такая незавидная ей выпала.
– Очень надеюсь, что в рай, – не стала спорить я. – А княгиня где сейчас?
– У себя. Приказано после службы вас к ней сопроводить.
– Приду обязательно. А Илья Андреевич хоть отдохнул немного?
– Да где там! Доктор с утра всех пациенток обошёл, а потом Елену Анатольевну в божеский вид приводил. И, говорят, к ребёночку постоянно бегает, всё никак успокоиться не может.
– Можно я попрошу тебя передать ему пару слов?
– Конечно!
– Скажи, что если он не совсем спятил, то немедленно ляжет в кровать. Да! Так и скажи! Добавь ещё, что у меня к нему очень важный разговор, который достоин того, чтобы вестись на выспавшуюся голову. Доктор наш, естественно, спросит, про что именно намечается беседа, но ты передай, что скажу ему сама в полночь в его кабинете. Если проспит, то ничего не узнает.
– Ох, страсти-то какие! Прям в полночь! Уж не про Дар ли ваш?
– А то! Иди, Антонина. Скоро служба, а я ещё и не поела толком.
После церкви, не дожидаясь приглашения, я сама направилась к княгине. Увидев меня, она благожелательно улыбнулась и спросила.
– Ну что, Елизавета? Отдохнули немного после ночных подвигов?
– Спасибо. Всё хорошо. У меня к вам разговор серьёзный. Тут из Озерского прибыли…
– Знаю уже, – перебила она меня. – Небось, хотите, чтобы под моим крылом остались?
– Очень хочу, – не стала лукавить я.
– Ну и пусть остаются. Но не под моим, а Ильи Андреевича. Если здесь сразу ко двору пришлись, значит, их боженька сюда не зря направил. Только и у меня есть просьба. Скоро должны приехать за баронессой Харитоновой. Отец её очень достойный человек и в дочери души не чаял. Я ему сегодня отписала обо всём, но хотелось, чтобы вы ему сами рассказали о последних минутах жизни Елены. Сама при них не была, а внуку не пристало о родах разговаривать. Не мужское это дело за такими нашими интимными вещами наблюдать. Лучше, чтобы женщина всё расписала. Только, пожалуйста, не сгущайте краски подробностями, как Ворона делать любит. Эх… Жалко. Девушка-то хорошая была. Нет, чтобы какая-нибудь скотина подохла вместо неё.
– А ещё лучше, чтобы те, кто это зверство сотворили.
– За них можно не беспокоиться. Барон Харитонов, по слухам, отыскал разбойников. Подробностей никто не знает, но уверена, что в аду горят мрази. Вроде и грех на душу Анатолий Иванович взял, а осуждать его не могу. Сама бы таких на суку повесила. За причиндалы, чтобы подольше мучились.
– Полностью с вами согласна. Как ваше самочувствие после переезда? – перевела я разговор с грустной темы. – Может, массаж и гимнастику сделаем?
– Массаж? С удовольствием. А вот гимнастика ваша дуростью кажется. То головой в разные стороны верти, то руки поднимай. Обойдусь без неё.
– И то верно, Екатерина Михайловна. Вы же, наверное, и в карете вместо четырёх три колеса используете. Доехать-то по-любому можно. Подумаешь, на одно колесо меньше!
– Елизавета, не сравнивайте.
– Хорошо. Тогда могу с супом, без воды. Всё ж остальное в нём есть и должно быть одинаково вкусно.
– Глупости.
– А лечиться только тем, чем хочется, не глупости? Нет, Екатерина Михайловна! Будем делать всё, как я сказала, если хотите до внуков дожить. Так что с утра обязательная гимнастика, а ближе к вечеру массаж. Я от вас не отстану и если надо будет, то лично из кровати на гимнастику стащу, несмотря на ваш титул. Нельзя делать всё наполовину, особенно в вещах, связанных со здоровьем.
– Ох и вредная кому-то жена достанется, – покачала головой княгиня, явно сдавшись.
– Да лишь бы не вашему внуку, а остальное переживу.
– Ишь, какая разборчивая! Князь Елецкий ей не угодил!
– Он хороший человек и доктором мог бы стать неплохим, если б дальше своего носа видел. Помнится, я вам обещала прогулку по дому. Если не возражаете, то совершим её немедленно. Поверьте, впечатлений массу получите.
Экскурсию начали со второго этажа. Вернее, с моих комнат. Осмотрев их, Елизавета Михайловна поморщилась и произнесла.
– Как в тюрьме. Зря я раньше сюда не наведывалась. Обычно как дочь увижу, так сама больная до самого отъезда отлёживаюсь. Сейчас уже смирилась, а тогда…
– Отнюдь, – не согласилась я. – Здесь есть всё для комфортного проживания. Но впечатление такое из-за серых “казематных” стен. Пройдёмте в общую гостиную. И по дороге смотрите на эти самые стены, которые мы тут постоянно видим. Уверена, что ощущение будет не самое приятное, и сравнения с тюрьмой ещё не раз придут вам в голову.
Женщины при нашем появлении в гостиной замерли, удивлённо переглядываясь. Судя по лицам, некоторые знакомы с княгиней, но большинство видит её впервые и присматривается, как к новенькой.
– Позвольте представить нашу благодетельницу, попечительницу приюта княгиню Елецкую Екатерину Михайловну, – пояснила я для окружающих, насколько серьёзную особу привела сюда.
Все дамы моментально склонились, приветствуя столь важную гостью.
– Приятно видеть всех вас в здравии, – вежливо отозвалась Елецкая и добавила: – В телесном, разумеется. Я тут затем, чтобы понять, что ещё могу сделать, чтобы улучшить комфорт проживания в Доме Призрения. Если у кого есть жалобы, то можете их смело высказывать.
– Жалобы? Да с нами обращаются как с быдлом! Мало того, что урезали питание, лишив нас вина, так ещё живём рядом с этими! – тут же отозвалась графиня Зобнина, показав на “форменных”. – Представительницы знатных фамилий не должны дышать одним воздухом с не пойми кем!
– Так и не дышите, Зобнина, – с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошего, ответила Екатерина Михайловна. – Мне рассказывали, то для знатных особ недавно вступил в силу запрет покидать свои комнаты. Почему вы здесь?
– Я сама распоряжаюсь собой и не приемлю ничьих приказов!
– То есть вам тут не нравится и правилам подчиняться вы не собираетесь?
– Именно!
– Прекрасно. Тогда вас больше не задерживаю. Всех не задерживаю! У кого есть желание, можете покинуть нашу обитель. Но только сегодня у вас есть возможность отписать своим близким, чтобы забрали отсюда. С матушкой Клавдией я договорюсь, чтобы и церковь дала подобное разрешение. Только учтите: обратно никогда не приму. Даже если не ко двору дома придётесь. Даже если, устав от вашего сумасбродства, родственники захотят не ко мне, а в монастырь направить. Даже если тюрьма за прегрешения ваши светить будет. Хоть потом на коленях у ворот умоляйте, никого не приму.
Да! И если в течение недели ваши родственники не откликнутся на письма, то я сниму всякую ответственность за вашу судьбу и выставлю за ворота. Также буду выгонять всех, кто не подчиняется правилам проживания.
– От имени Святой Церкви я дам разрешение отбыть по домам, – от дверей раздался голос запыхавшейся Клавдии. – Но каждая будет стоять на специальном учёте. И правильно обмолвилась Екатерина Михайловна про монастырь. Бесноватых и заново согрешивших туда отправлять будем.
Воспрявшие было от предчувствия надвигающейся свободы, “бриллиантовые дамы” моментально сникли, понимая, что либо им в родовых усадьбах жить узницами, либо тоже узницами, но в монастыре. Лишь одна Зобнина не унималась.
– Подайте мне карету! Ни одной лишней минуты здесь оставаться не намерена!
– Вы что-то перепутали, Зинаида Борисовна, – покачала головой княгиня. – Тут вам не постоялый двор. Хотите идти – делайте это сами. Но лучше напишите мужу, чтобы прислал за вами экипаж.
– Этот скотина меня сюда упёк и уверена, что откажет.
– Значит, в монастырь, – довольно добавила Ворона. – Уж у нас и лошадка с телегой для вас найдётся, и воздух в келье исключительно ваш будет.
– Сама уйду! Собственными ногами! Мои вещи заберут позже. Надеюсь, не опуститесь до воровства, и всё будет в сохранности?
– Я не настолько бедна, чтобы позариться на ваши дешёвые обноски, – уничижительно посмотрев на неё, ответила княгиня.
– Будьте вы все прокляты! – прорычала Зобнина и быстро вышла из гостиной.
Забегая вперёд, скажу, что этой деятельной даме всё-таки удалось своими силами за два дня добраться до столицы. Вернувшись домой, она тут же набросилась с ножом на мужа. В итоге счастливый, несмотря на несколько неприятных ран, граф Зобнин получил от Церкви долгожданный развод, а графиня обрела новое жилище в толстых монастырских стенах. Выйти ей оттуда вряд ли удастся.
Остальные “бриллиантовые” проявили благоразумие и качать свои права не стали. Они, потупив глаза, быстро разбрелись по своим комнатам. В дальнейшем вели себя очень прилично: видимо, до них тоже дошли слухи о незавидной судьбе Зобниной.
Княгиня же подошла к кучке “форменных” женщин. Они испуганно снова поприветствовали её поклонами и реверансами. Кто во что горазд.
– Ну а у вас, голубушки, какие есть претензии? – мягко обратилась к ним Екатерина Михайловна.
– Что вы, Ваша Светлость! Нас всё устраивает! – за всех ответила болтушка Ира Деньгина. – Премного вам благодарны и за приют, и за заботу. Многие так хорошо даже в отчем доме не жили.
– Значит, всё устраивает?
Гул одобряющих голосов подтвердил, что всё.
– А вот Елизавета Васильевна на стены жалуется. Говорит, что мрачные больно.
– Стенки-то, оно, конечно, тяжёлые, – явно стесняясь своего нервного тика, тихо проговорила Ангелина Краснова. – Солнышка в них нет. Радости.
– А вы тут не для радости! – вставила своё слово Клавдия. – О душе да о боге думать!
– Я ж и не спорю, матушка, – быстро согласилась девушка. – И молитвы искренне читаем, и вылечиться стараемся. Только тоска бывает, когда на улице мрачно, да с вечору ещё. Всё сделаем, что скажете, и поперёк слова вашего не пойдём. Мы б и про стенки не обмолвились, если дозволения на то не было.
– Теперь дозволение есть. Вы не приживалки, за вас деньги немалые платят, так что имеете право на просьбы, – улыбнулась княгиня. – Что ж. Тут всё ясно. Пойдёмте-ка, Елизавета Васильевна, на первый этаж. И вы, матушка Клавдия, составьте нам компанию.
– И так собиралась. А то эта такого наговорит, что потом только за голову хвататься останется, – кивнув в мою сторону, буркнула Ворона.
53
Коридоры первого этажа произвели на меня гнетущее впечатление. Кажется, что в них гуляет эхо криков бедной Лены Харитоновой. Да ещё и несколько растревоженных невменяемых постоялиц, лиц которых я никогда не видела, то ли кричат, то ли подвывают в своей неадекватной агонии, усиливая жуть. Хочется закрыть уши руками и ничего не слышать.
– Кошмар, – поёжилась княгиня. – У вас тут всегда так?
– Нет, – пояснила смотрительница. – Это с ночи успокоиться не могут. Уж больно шумно было у нас из-за трагических родов. Обычно намного тише. Но в полнолуния да ещё и по весне иногда сущий ад творится.
– Про что и говорила, – победно сказала я. – Такие концерты и здорового человека с ума сведут. Я бы предложила вам, Екатерина Михайловна, пару ночей здесь провести, но это было бы жестокое предложение. Просто попросите у местных сиделиц поделиться впечатлениями. У тех, кто поадекватнее, естественно.
– Баронесса Витковская ещё наказана? – спросила у Клавдии княгиня.
Ого, какая осведомлённость в наших делах! Видимо, с матушкой был у них долгий разговор. Представляю, что Ворона про меня наговорила. Хотя… Тётка она непредсказуемая и имеет свой “кодекс чести”. Может гнобить за ничтожные прегрешения, но и грудью на защиту встанет, если почувствует, что несправедливо обходятся. Странные у нас с ней отношения сложились.
– Сидит, – кивнула Клавдия. – Хотела раньше срока сегодня с утра выпустить, но не до этого было.
– Прекрасно. Сейчас и выпустим, после разговора.
Бедная баронесса сидела на полу в углу комнаты, укутавшись в одеяло. Несмотря на достаточно комфортную температуру, дрожала, как осиновый лист. Её большие красивые глаза опухли от слёз и жалобно смотрели на нас.
– Простите… Простите меня… Я не могу заразиться бешенством… Пожалуйста… Озерская меня не царапала – её припадок мы с графиней Зобниной инсценировали… Выпустите меня… Я больше не могу здесь оставаться… – безжизненным голосом твердила Витковская. – Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста…
Признаться, несмотря на всю неприязнь к ней, я сейчас испытала острый приступ жалости.
– Ну, раз не можете заразиться, то выходите, – повелительно произнесла княгиня. – Кстати, ваша подруга Зобнина покинула приют. Вы тоже можете это сделать.
– Нет-нет, – неожиданно для всех отказалась женщина. – Мне никак нельзя к людям! Позвольте остаться у вас! Позорить себя и свою семью больше не желаю. А я ведь обязательно начну!
– Как хотите. Но при условии, что будете соблюдать все правила проживания, можете остаться с нами.
– С удовольствием! Только не к людям!
– Я учту ваши пожелания. А теперь свободны, баронесса. Надеюсь, больше проблем с вами не будет.
Витковская пулей выскочила из камеры, а я подвела Екатерину Михайловну к столу. Взяла её за руку и достаточно неприятно ударила кистью об угол столешницы.
– Ай! Елизавета! Что вы делаете?! Это непозволительно! Или вы действительно больны бешенством?!
– Простите. Поверьте, что никаких дурных намерений я не имею по отношению к вам. Просто небольшая демонстрация. Это я вас слегка вот так приложила, но всё равно вы почувствовали боль. А теперь представьте, что неконтролирующая себя пациентка с разбегу бьётся лбом о такую жёсткую поверхность. Не жалея себя бьётся. Так, чтобы череп проломить. Я знаю, что подобные случаи бывали. Можно ещё головой о каменную стену. Но впечатления о подобном оставим на уровне фантазий. В этой комнате всё опасно! Стулья, стол, кровать – каждый предмет таит угрозу.
– Кажется, главная угроза – это ты, Елизавета! – прокаркала Ворона.
– Подожди, – остановила её княгиня от продолжения нотации. – Объяснили мне сейчас доходчиво суть проблемы. И что вы, Елизавета Васильевна, предлагаете? Убрать всю мебель? Бедняжкам спать на полу и есть, как собакам из миски у двери?
– Мягкая мебель. Толстая многослойная перина вместо кровати. Кресла в виде мешка. Ну а стол можно приносить во время кормления или сделать его откидным. Но обязательно с замочком, чтобы невменяемая не могла разложить его сама. К сожалению, у меня есть лишь идеи, но нет опыта воплотить их в жизнь. Илья Алексеевич отмахивается от всех этих предложений, поэтому, Екатерина Михайловна, надежда лишь на вас.
– И что вы ему ещё предлагали?
– О! Много чего во время длинных конных прогулок. Откровенно скажу, что лишь для того, чтобы донести свои мысли до этого сноба, освоила верховую езду. Но, к сожалению, Илью Андреевича интересует исключительно цвет моих волос и некоторые прелести, на которые он тайком поглядывает.
– Почему-то мне кажется, что вы сами, Елизавета, ими около носа моего внука крутите.
– Вот ещё! Во-первых, он твердолобый упрямец. А во-вторых, у него смешные уши.
– У Ильи нормальные уши! И вы путаете упорство с упрямством.
– Не путаю. Вы просто привыкли и не замечаете этих недостатков. В остальном, признаться, князь тоже на мужчину моей мечты не тянет.
– Вот именно! Князь! И вы, милочка, кажется, забываете это!
– Я-то помню, в отличие от Ильи Андреевича. Поэтому даже мысленно не считаю его достойным избранником. Девочкой для утех высокородного богача быть не желаю. Не спорю, князь умён и обходителен, но в остальном он для меня никчёмный вариант. Лишь только повседневные заботы готова решать с ним, но никак не личные. Да даже если бы и была возможность связать свою судьбу с вашим внуком, то не стала совершать подобную ошибку. Не тот мужчина, на которого стоит обращать внимание, если забыть о княжеском титуле.
– Ах, не тот?! Да что ты…
– Извините, – прервала наш занимательный спор Клавдия, – кажется, вы выбрали неудачное место для обсуждения личных пристрастий.
– Верно, – злобно глядя на меня, процедила княгиня. – Я к себе. Если Илья Андреевич уже проснулся, то пригласите его ко мне на разговор. Ну, а вы, Елизавета… Отдыхайте!
После этих слов разъярённая старуха резко развернулась и вышла из комнаты.
– Ишь ты! Мой внук ей нехорош! Да таких ещё поискать надо! – услышала я уже из коридора. – Привереда рыжая!
Кажется, беседа прошла прекрасно. Так, как и хотел Илья Андреевич. Интересно потом от него узнать, насколько серьёзную взбучку получил от любимой бабушки. Но сейчас появилась одна проблема, которую необходимо решить по горячим следам.
На втором этаже я пошла не к себе, а к комнатам баронессы Витковской.
– Явились позлорадствовать? – увидев меня, хмуро спросила она. – Имеете право. Я виновата перед вами и понесла заслуженное наказание.
– Нет. Хотя не скрою, что до сих пор злюсь на вас. Меня больше интересует, почему вы отказались покидать приют, несмотря на предоставленную возможность. Там же, на воле, много интересных мужчин, которые с удовольствием исполнят все ваши фантазии.
– Именно из-за них. Думаете, что перед вами дура, не понимающая, насколько больна? Хотя тут больше подходит одержимость бесами. Не поверите, сколько раз пыталась остепениться. Запрещала себе даже думать о греховных связях. Но всё без толку! Как только вижу перед собой мужчину, то перестаю контролировать себя. И неважно, кто: дворянин, конюх, монах или старик. Больно, стыдно и страшно… Случай с попыткой соблазнения брата завершил моё падение. Если бы он не отправил сюда, то наложила на себя руки. Так что возвращаться в мир – не выход для такой моральной уродины, как я.
Но вам этого не понять! Вы же почти святая! Да-да! Я ночью всё слышала и понимаю, что происходило с бедняжкой Харитоновой! Младенцев из мертвецов достаёте! Скоро и самих мертвецов оживлять начнёте! Безгрешная Лиза, чудеса творящая! Аминь! Аллилуйя!
Наталья Витковская заводилась всё больше и больше. Ещё немного и скатится в настоящую истерику. Недолго думая, взяла с рядом стоящего столика стакан с водой и выплеснула содержимое женщине в лицо.
– Полегчало? – после этого спросила её спокойным голосом. – Могу повторить.
– Спасибо. Не надо, – явно придя в себя, произнесла баронесса. – Извините. Это всё нервы. Накопилось.
– Не стоит извиняться, Наталья Дмитриевна. Поверьте, что я сюда не поиздеваться над вами пришла. И, кажется, понимаю, что происходит. Обещать не буду, но постараюсь помочь. Вы же слышали о моём Даре?
– Мне поможет лишь котёл в аду.
– Скажите, а как давно вы стали такой… ээээ… увлекающейся натурой?
– Говорите прямо: потаскухой. В тринадцать лет. Отчётливо помню тот день, навсегда изменивший мою судьбу. Сейчас многие считают меня достаточно привлекательной особой, но тогда я была настоящим заморышем. Плоская, несуразная… И вот именно в это время меня посетила первая и, пожалуй, последняя любовь.
Отдыхая в загородном поместье, увидела блестящего молодого офицера, сына нашего соседа. С первого взгляда влюбилась в него. Романтическая идиотка! Вы не представляете, какие грёзы роились в моей голове. То он спасает меня из рук разбойников, то я его вытаскиваю израненного из пожара. Но заканчивалось всё одинаково: мы клянёмся друг другу в верности и идём под венец.
– А плотские утехи тоже представлялись?
– Да вы что?! Тогда я даже не представляла, что подобное между мужчиной и женщиной возможно. Искренне считала, что ребёнок сам появляется в матери. Бог подует и дарует. К несчастью, правду жизни узнала очень скоро.
В один из приездов к нам офицер… Не хочу называть его имени: он через три года погиб на Османской войне, а его родители к случившемуся не имеют никакого отношения. Так вот. Он напился и пошёл проветриться на свежий воздух, временно оставив праздничное застолье.
И в этот момент я решилась поговорить с ним наедине. Незаметно прокралась к офицеру, курящему трубку у конюшни и любующегося полной луной. Призналась в своих чувствах. Он же погладил меня по голове и предложил поцеловаться. Мне не хотелось, так как мужчина был сильно пьян и еле стоял на ногах. Резкий запах вина и табака – не лучшие любовные ароматы. Отказала.
Ну а дальше… Дальше я из девочки сразу превратилась в женщину. Сопротивлялась, конечно, только справиться было не в моих силах. Закончив своё дело, офицер пригрозил мне. Мол, если кому-нибудь расскажу, то он сделает виноватой меня, а родители откажутся от такой дочери. Я испугалась. По-настоящему. До сих пор помню этот страх, затопивший всё сознание. Промолчала. Четыре дня прорыдала в комнате, притворившись больной. На пятый день, почувствовав, что боль внутри меня стала стихать, ощутила желание в первый раз. Дикое желание накрыло полностью, как только увидела входящего отца, решившего навестить больную дочь. Хорошо, что он быстро ушёл. Думала, пройдёт, но с того момента мои мучения лишь усиливаются при виде любого мужчины. Я стала рабыней похоти.
Нимфомания. Этот диагноз сразу всплыл у меня в голове. Девочка в период полового созревания получила сильнейший стресс, связанный с сексом. Тут возможны не только психические отклонения, но и гормональные. Я даже не представляю, как подобное лечить. Но что-то делать надо. Потом… Сейчас же стоит до конца понять всю картину душевного состояния Натальи Дмитриевны Витковской.
