Текст книги "Странная барышня (СИ)"
Автор книги: Алла Эрра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)
37
Мой жёсткий пост продолжался почти неделю. Вначале Клавдия недоверчиво косилась на меня, ожидая, когда я сдамся и перестану ломать комедию. Но не на ту напала. Нужно показать ей, что я сильная не только на словах, но и в поступках. Без этого со смотрительницей мы не сможем найти общий язык.
На пятый ужин, когда я заказала всё те же хлеб и воду, Клавдия не выдержала.
– Ты решила себя голодом уморить?
– На такой грех идти не собираюсь.
– Не ври. Я читала бумаги на тебя. Там написано, что топилась в реке.
– Там много чего ещё про меня. Большинство из этого – откровенная беспардонная ложь.
– Ага! – победно вскинулась она, решив, что поймала на слове. – Значит, и правда есть?
– Конечно. Про одежду, правда. Про то, что мне от ведуньи Дар достался, и про лечение им людей. Если всё читали, то и мнение дознавателей видели. Мне стыдиться нечего.
– Мертвечину выкапывала! Это ли не грех, за который тебе прямая дорога в ад?
– Если скажу, что этого не делала, то поверишь?
– Нет.
– Тогда и смысла распинаться перед тобой не вижу. Мне достаточно, что я знаю истину. Знаешь, зачем так себя в еде ограничиваю?
– Уж будь любезна, поведай.
– Всё просто. В первый день хотелось есть, во второй – жрать. На третий же тело приспособилось. И уже чувствую лёгкий голод, который не заполняет всё сознание мыслями о еде. Оказывается, что человеку на самом деле нужно намного меньше, чем он привык получать. Иногда стоит напоминать себе об этом и радоваться тому, что есть, а не гнаться за излишествами, глаза вылупив. Самовольная аскеза хорошо мозги прочищает.
Тут я нисколько не покривила душой. Мой демонстративный бунт неожиданно для меня самой обернулся другим восприятием мира. В какой-то момент я забыла о том, что хотела показать Клавдии бесполезность любого наказания для меня и заставить её смириться с непокорной Елизаветой. Я посмотрела глубоко внутрь себя. И что я там увидела? Умиротворение. О него разбиваются все внешние раздражители, и даже моё трудное положение кажется лишь декорацией, пока ощущаешь собственное Я в полной гармонии души и тела.
– А ты непроста, Елизавета… Очень непроста… – немного подумав, произнесла Клавдия. – Но и от мира отгораживаться не надо. Его Бог сотворил.
– Я и не отгораживаюсь. Просто иногда стоит сделать небольшой шаг назад, постоять, подумать, а уж потом идти дальше, вперёд. Можно вопрос?
– Попытайся, – опять напряглась монахиня.
– Я заметила, что знатные дамы в особняке ходят в своих нарядах, но в церковь всегда надевают форменные платья…
– Понимаю, о чём ты хочешь спросить, – перебила меня она. – Раньше и в церковь ходили, кто как хочет, но стоило им напомнить, что они не просто так у нас оказались, а за грехи свои, рассудок повредившие. Бесятся, но надевают то, в чём изначально ходить положено.
– Сложно, наверное, с ними воевать пришлось.
– Не без этого. Но быстро к ногтю прижала! Ты, Елизавета, на них не смотри. Там у многих тьма в душах непроглядная, и излечить её невозможно. Я ж сама по этой дорожке с молодости катилась, только Бог уберёг от дна пропасти. На собственной шкуре испытала, что значит быть бесправной игрушкой в руках подобных им. Как поняла всю мерзость своего жития, то ужаснулась. В монастырь чуть ли не на коленях истерзанная после освобождения приползла.
– Освобождения?
– Это прошлое. Его больше нет. Ты о себе лучше подумай. Быть может, когда-нибудь и до служения Богу дорастёшь… Хотя… – на секунду умолкла Клавдия. – Не для тебя монашество – строптивая больно.
– Как ты?
– Другая. Ладно, пора мне, – свернула разговор Клавдия. – Помолиться перед сном не забудь! А то знаю я вас, греховодниц!
Утром завтрак принесла не Клавдия, а Антонина. Она поставила передо мной тарелку с тыквенной кашей и стакан киселя.
– Матушка Клавдия приказала всё съесть и… дурочку не валять, – с лёгкой заминкой произнесла последнюю фразу девушка.
Упрашивать долго меня не пришлось. Смакуя каждую ложку, я с огромным кайфом съела всю тарелку, запивая ягодным киселём. И вроде порция была маленькая, но ощущение, что слона слопала.
– Как понимаю, – отставив пустую посуду, спросила я у Антонины, – обед и ужин тоже для меня Клавдия составляла?
– Да, Елизавета Васильевна. Она. Матушка Клавдия сказала, что разговляться резко вам нельзя, поэтому пару дней будете есть, что дают, чтобы живот не скрутило.
Дожидаясь лекаря, я проанализировала последние несколько дней. Первое и, наверное, самое важное для меня, что нашла подход к Клавдии. Вернее, не нашла, а заставила поверить Ворону, что я пусть и не стою на её уровне, но душа не пропащая. Поцапаемся, конечно, ещё не раз, только уже не со зла, а из-за разности характеров, отстаивая свою позицию по принципиальным жизненным вопросам.
Но в некоторых мы с ней схожи. И это касается “бриллиантовых дам”, как с моей лёгкой руки уже все стали называть этих расфуфыренных особ знатных кровей.
В один из дней своего жёсткого поста я прошла в общую гостиную поболтать с народом. Естественно, только с “форменными”, так как местная знать меня игнорировала, так же, как и других, менее титулованных особ. В принципе, от этого я не страдаю особо. Пусть игнорируют, сколько влезет.
В отличие от нас, простушек, баронесс да графинь сюда ссылали именно по причине психических расстройств, а не для того, чтобы отжать наследство или ещё как обогатиться за их счёт. Хотя и среди “бриллиантовых” тоже есть несколько невинно пострадавших. Только это скорее исключение, чем правило. А так…
Возьмём ту же самую графиню Зобнину. По слухам, она отличается очень склочным, гневливым характером. В Москве от неё натерпелись все домочадцы. Часто впадая в неконтролируемое, агрессивное состояние, она могла легко искалечить служанку. Зобнины сор из избы не выносили, откупаясь от пострадавших деньгами, покуда однажды Зинаида Борисовна во время одного из приступов не полоснула ножом любимого муженька за то, что ей не понравился домашний халат на нём.
Граф Зобнин сильно не пострадал, но решил, что в его организме не так много крови, чтобы проливать её почём зря. Через полицию дело раздувать не стал, а вот связи среди духовенства и личное знакомство с князьями Елецкими сослужили хорошую службу. Буйную жену упекли сюда.
Говорят, что пару раз чуть не вышла на свободу, но перед этим всегда срывалась, устраивая жестокие драки с персоналом или другими пациентками. После отсидки в камере на первом этаже на время утихомиривалась. Но ни у монахинь, ни у врачей доверия к графине никакого. Уже четвёртый год здесь живёт, являясь неофициальной главой местного светского общества. Её опасаются даже “бриллиантовые”, поэтому стараются лишний раз не перечить, отдав роль лидера от греха подальше.
И это один из примеров. Есть особы с сильным сексуальным недержанием, есть воровки-клептоманки. И иные мании присутствуют. Аутистки… Но они не выходят в общий зал, предпочитая отсиживаться в комнатах. Говорят, что даже в церковь на службу их чуть ли не на верёвке тащат. Честно говоря, не замечала подобного. Наверное, не все из них на службы ходят.
Так вот… В один из дней своего добровольного поста я пришла в гостиную, чтобы немного развеять скуку.
– Что-то сладенького захотелось, – в какой-то момент непринуждённой беседы сказала Ангелина Краснова. – Я сейчас к себе за яблоком схожу. Кому ещё принести?
– А зачем к себе? – не поняла я. – Вон сколько ваз с фруктами.
– Трогать нельзя, – пояснила Ира Деньгина. – Это не для нас.
– Кто сказал? Ворона?
– Нет. Так они решили, – кивнула она в сторону “бриллиантовых”. – Кто мы такие, чтобы высшей аристократии Российской Империи перечить?
– Понятно… Ангелина, останься здесь. Будут тебе и яблочки, и грушки, и малинка.
После этих слов я подошла к роялю, рядом с которым стоял фруктовый стол, и взяла оттуда пару ваз. Немая сцена среди “бриллиантовых дам”. Видимо, никто не ожидал от меня такой наглости. Первой опомнилась, естественно, графиня Зобнина.
– И кто тебе разрешал трогать своими грязными руками наше угощение?
– Руки чистые, фрукты не ваши, а общие. Наше содержание здесь оплачивают, так что имеем полное право на все удобства.
– Ты действительно сумасшедшая, раз так думаешь! Идиотка! Наши семьи сделали такие благотворительные взносы, какие вам, нищенкам, и не снились!
– Ну, ты-то свой давно прожрала за столько лет.
– Как ты смеешь мне тыкать?! – завопила графиня.
По её лицу и наливающимся кровью глазам видно, что переходит в своё “боевое” состояние. Не удивлюсь, если сейчас полезет в драку.
– Ещё один шаг в мою сторону, – лучезарно улыбаясь, предупредила я, – и размозжу твою голову этой замечательной тяжёлой вазой. Кровь… Мозги по ковру… Хочешь? Давай, Зинка! Подойди ко мне. Не лишай такого удовольствия.
А графиня оказалась не только гневливой, но и трусливой. Видимо, отпора никогда не получала и поэтому, привыкнув к безнаказанности, легко впадала в бешенство, не заботясь о последствиях. Но мой внешне дружелюбный вид и одновременно страшные слова отрезвили её получше ушата холодной воды. Графиня отпрянула назад и обвела своих товарок возмущённым взглядом, явно ища поддержки.
– Действительно, Озерская, – проблеяла сидящая за роялем молодая женщина с огромными миндалевидными глазами. – Это выходит за рамки приличий.
Баронесса Наталья Дмитриевна Витковская, кажется. Несмотря на ангельский вид, она соблазнила всё мужское население не только в своём доме, но и у соседей. Попала к нам после того, как голой залезла в кровать к родному брату. Тот адекватно оценил подобную “сестринскую любовь”, и теперь баронесса музицирует в лечебнице.
– Милочка, – повернулась я в её сторону, – за рамки приличий выходит причина, по которой вы здесь. Играйте лучше на рояле: у вас хорошо получается. Музыкальный инструмент, кстати, тоже общий. Ещё вопросы у кого есть?
Я обвела внимательным взглядом местный бомонд, держа вазы с фруктами на уровне плеч. Наверное, красиво смотрюсь со стороны с такими “боевыми натюрмортами”. Больше никто не посмел перечить, поэтому спокойно подошла к своим подругам, поставила на стол добычу и предложила.
– Угощайтесь. Теперь бегать туда-сюда из-за каждой мелочи не придётся.
– Я поражена, – выдохнула Ира Деньгина. – Лизонька, ты очень смелая. Но и безрассудная. Эти просто так твою выходку не оставят.
– Плевать, – отмахнулась я, беря грушу.
Ира была права: не оставили. “Бриллиантовые дамы” составили целую петицию о том, что их жизни и душевное здоровье подвергаются опасности со стороны некой помещицы Озерской. Так как князя Елецкого нет, то они вручили свою жалобу матушке Клавдии. Та, не будь дурой, провела своё расследование, и… Уже на следующий день в общей гостиной не было ни фруктов, ни рояля. Вообще ничего не было, кроме эха в пустом помещении.
Дождавшись, когда все частые посетительницы соберутся в зале, Клавдия появилась сама. Настоящей Вороной вошла и остановилась на том месте, где недавно стоял рояль.
– Не умеете делить дары Божьи, – прокаркала она, – значит, не заслуживаете их!
Не став слушать комментарии присутствующих, она вышла, больше не проронив ни слова.
Тут же “бриллиантовыми” была составлена новая петиция, что, мол, всё не так было понято и что делить никто ничего не собирался, так как все находятся в полной любви друг к другу. А всеми обожаемая Лизонька Озёрская – новенькая и просто не разобралась в ситуации. Рояль, мебель и фрукты опять заняли свои законные места. Пикнуть, что благами пользуются теперь все пациентки, больше никто не посмел.
Вот такая вот она, матушка Клавдия…
38
Сегодня маленький праздник – вернулся из Москвы доктор. Илья Андреевич вошёл в мою палату сразу после завтрака. В руках у него было три розы алого цвета.
– Спасибо, – хихикнула я. – Очень мило, хотя и опрометчиво.
– И в чём же моя ошибка? – поинтересовался он.
– Если вы и дальше намерены держать своё обещание, каждый раз увеличивая количество цветков, то вскоре это будет выглядеть так… Благородный, но уставший и сильно сопревший князь Елецкий тащит через весь особняк тележку с розами. Потом останавливается у моих комнат и начинает напряжённо размышлять, как через дверь протащить этот цветочный стог.
– Живописно! – рассмеялся Илья Андреевич. – Но вы недооценили моё коварство. Я просто оставлю их у входа, а дальше сами думайте, как поступить.
– Вот так всегда! Вы, мужчины, понапридумываете, а нам, хрупким женщинам, отдувайся за вас.
– Что поделать? Нет в жизни совершенства. Елизавета Васильевна, пройдёмте в мой кабинет, – мягко, но настойчиво предложил он. – У нас сегодня предстоит долгий разговор. Мне хочется лучше понять вас, чтобы решить, как действовать дальше.
– С удовольствием! – не стала скрывать я своих эмоций. – Это намного интереснее, чем отвечать на вопросы ваших не очень смышлёных коллег.
– Чем же они вам не угодили? – удивился доктор.
– Не переживайте, список длинный. Боюсь, что и вам достанется.
– Заинтригован…
Кабинет Ильи Андреевича впечатлял. Огромное, но уютное помещение с зелёными обоями на стенах было обставлено книжными шкафами. На массивном столе из красного дерева расположился малахитовый письменный набор, а также подсвечник. Широкое кожаное кресло троном возвышалось над столом. Позади него на стене висел портрет немолодой знатной дамы с умными, но жёсткими глазами. Фамильное сходство с князем налицо: либо мать, либо бабушка. У окна стоял ещё один столик, рядом с которым тоже были кресла, но попроще.
Всё вместе создавало непередаваемую атмосферу богатства, уюта и некой сказочности. Словно я попала не в кабинет врача, а к волшебнику-учёному, который долгими вечерами сидит тут и придумывает новые заклинания.
– Нравится? – поинтересовался Илья Андреевич.
– Очень. Но чего-то не хватает. Часов не вижу.
– Верно. Напольных часов. К сожалению, сломались. Механизм сложный – английский, поэтому пришлось везти на ремонт в Москву.
– Вы за этим туда ездили? – спросила я.
На лице князя промелькнула лёгкая тень озабоченности.
– Нет, Елизавета Васильевна, это семейные дела. Присаживайтесь, где вам удобно. Начнём нашу беседу.
Недолго думая, я уселась за рабочий стол доктора.
– Так пойдёт?
– Неожиданно, – улыбнулся он. – Словно не я вас, а вы меня лечить собираетесь. Но сегодня давайте обойдёмся без игр. Предлагаю расположиться у окна и любоваться чудесной летней погодой, непринуждённо ведя беседу. Сейчас нам принесут по чашечке кофе, если не возражаете.
– Против хорошего кофе устоять не могу, – вздохнула я, вставая с кресла. – Вы знаете, как выманить девушку с царского места.
– Всего лишь с княжеского. Скажите, Елизавета Васильевна, а вы всегда такая энергичная?
– Что вы имеете в виду?
– Пока я был в отъезде, вы успели разворошить устоявшуюся жизнь нашего заведения. Матушка Клавдия мне дала устный отчёт по последней неделе. И почти во всех событиях фигурирует ваше имя.
– О! Представляю, как я выглядела в её рассказе!
– Вы знаете, но на удивление хорошо… Для “греховодницы”, конечно. Но лично мне не понравилось то, что вы внесли некий разлад среди моих пациенток. Многие женщины серьёзно больны, и им не нужны нервные потрясения. Достаточно и того, что Ворона их гоняет.
– Вы тоже так называете Клавдию?
– Нет. Это она рассказала, что именно такое прозвище вы придумали ей. А также про “форменных” и “бриллиантовых”. Не скрою, определения чёткие, но не слишком ли?
– Ой, как неудобно, – промямлила я, чувствуя, как лицо начинает пылать от смущения. – И ведь она ни словом не обмолвилась, что знает об этом.
– Матушка Клавдия знает всё.
– И что теперь мне делать?
– А вы как думаете?
– Ну… – действительно немного подумав, изрекла я. – Пожалуй, что ничего не буду. И извиняться мне не за что. Тут скорее вам извиняться стоит, что в своём лечебном заведении допустили сложные отношения между пациентками. Думаете, это идёт на пользу? Отнюдь! Лишь усугубляет ситуацию. Одни находятся в постоянном бесправном положении, а другие считают, что им, как и прежде, практически всё можно, и не собираются меняться.
– Вы считаете, что лучше меня, дипломированного врача, одного из лучших выпускников Московской Императорской Академии, разбираетесь в душевных болезнях? – с лёгким вызовом недовольно произнёс он. – Где же вы этому учились? У себя в Озерском?
– А вы считаете, что познали все тонкости человеческой психики? – в таком же тоне ответила я, чувствуя, что начинаю немного заводиться от этого неприкрытого апломба.
– Допускаю, что не все, Елизавета Васильевна. Но близок к разгадке тайны человеческого мышления. Этому я посвятил всю свою жизнь, оставив военную службу и вопреки родительскому мнению, став доктором.
– Браво, Илья Андреевич! Вы почти уподобились богу.
– Не надо ёрничать. С богом себя не сравниваю. Только собрав столько фактов о душевных заболеваниях, смог их проанализировать и пришёл к однозначному выводу, что вскоре смогу найти лекарство от этого недуга. Вы слышали что-нибудь об электричестве? Уверен, что нет.
Так вот: это движение материи с особыми свойствами. По мнению всемирно известных светил мировой науки, оно пронизывает все предметы. Человека в том числе. Было много опытов, подтверждающих это. Я построил свою теорию на том, что именно электрическая материя позволяет нам думать и двигаться, вызывая сокращение мышц.
Когда токи распределяются неправильно, то это влияет на мозг, в результате чего появляются душевные расстройства. И представьте себе! Уже почти закончил чертёж устройства, который сможет восстановить правильное распределение электрической материи в организме! Человечество скоро избавится от этого недуга навсегда!
Услышав подобное, раскрыла рот от удивления. Ох… Кажется, этот симпатичный князь скоро превратится из обыкновенного доктора в настоящего Франкенштейна и будет пытать людей на электрическом стуле. Шикарную дорогу в ад он прокладывает себе благими намерениями!
– Илья Андреевич, – осторожно спросила я. – А вы не думаете, что можете ошибаться? Всё ли вы учли в своей теории?
– Конечно, всё. Остались лишь незначительные мелочи. Современная наука продвинулась настолько далеко в своих исследованиях, что скоро в мире не останется тайн, – уверенно заявил он.
– Хорошо. Тогда скажите мне, зачем у человека два полушария мозга? Для чего служит аппендикс? Почему ребёнок может быть похож на отца, когда по логике должен стать полной копией матери? И самый простенький вопросик… Почему мы видим сны?
– Вы глубоко копнули, Елизавета Васильевна, – сразу сдался он.
– То есть ответов нет. Вы не представляете, как работает созданный Богом, извините за сравнение, механизм, но собираетесь его чинить. При этом даже часы свои не доверяете мастерам, не знакомых с их устройством. Хотите, расскажу вам забавную историю?
– Давайте, – скрестив руки на груди, раздражённо произнёс Елецкий.
– Как-то раз один доктор отлучился из больницы на несколько часов, оставив вместо себя ученика. Вернувшись, спрашивает того:
– Кто приходил?
– Человек, страдающий несколько дней запором. Я дал ему слабительное.
– Правильно. Ещё кто?
– Человек, страдающий сильным кашлем. Я дал ему слабительное.
– Ты ошибся, ученик! Слабительное при кашле не поможет.
– Никакой ошибки, учитель. Вон он стоит на улице и кашлянуть боится.
Илья Андреевич расхохотался. И, кажется, немного оттаял.
– Очень забавно, хотя юмор достаточно фривольный для молодой барышни. Как понимаю, вы сравнили меня с тем учеником, который лечит не болезнь, а лишь её симптомы?
– В данном случае не лечит их, а скрывает, бездумно пользуясь лишь одним лекарством. Подумайте над этим. Электричество всем без разбора… А вы знаете, сколько его должно быть в том или ином органе? Молния ведь тоже относится к электричеству, но не лечит человека, а убивает.
– Постойте, – впал в ступор князь. – Да, действительно. Молния – это вид электрической материи. Но вы-то откуда это знаете?!
Упс… Я, кажется, сейчас серьёзно прокололась. Надо выкручиваться.
– Мой отец интересовался естествознанием, и особенно занимали его физические законы мироздания. Я же просто любила читать его книги. Но не об этом сейчас. Хотите, за минуту докажу, что все ваши наблюдения не стоят и выеденного яйца? Карты есть?
– При чём здесь география?
– Игральные, господин доктор.
– Ещё больше запутали. Конечно, имеются.
Я победно усмехнулась. Ещё в том мире, после перелома руки, поставившем крест на моих мечтах стать хирургом, я долгое время не сдавалась и разрабатывала пальцы. Карточные фокусы стали не только отличной тренировкой, но и интересным хобби. Сейчас пришло время его вспомнить. Известный трюк – “Три карты Монте”. На самом деле название это мало кто знает, но все не раз наблюдали, как мошенники в людных местах показывают разновидность этого фокуса, выманивая деньги у простаков, пытающихся угадать одну карту из трёх.
– Итак, господин всезнающий доктор! – достав из колоды двух тузов и даму, пафосно проговорила я. – Если вы настолько уверены в том, что всё увиденное вами является истиной и никакого подвоха нет, то легко угадаете, где находится дама, когда я разложу три жалких карты на столе.
– Естественно, – с улыбкой произнёс он, глядя на меня, как на маленькую глупенькую девочку, на которую грех сердится.
– Начали!
Я раскидала карты на столе рубашками вверх и перемешала.
– Дама здесь, – ткнул в одну из карт князь.
– Нет. Это один из тузов. Посмотрите сами, чтобы не говорить потом, что я подменила карту.
– Но… Туз? Как такое возможно? Я внимательно отследил перемещение.
– Повторим?
– Давайте, Елизавета Васильевна. Видимо, где-то моргнул и сбился.
Но ни в этот, ни в последующие разы самоуверенный доктор не угадал, где спряталась дама пик. Чувствую, что он уже вошёл в азарт, так любимый лохотронщиками. Можно было сейчас раздеть его до нитки, но у меня другая задача.
– Вы никогда не угадаете, Илья Андреевич. Всё дело в том, что я при раскладе карт незаметно сбрасывала не верхнюю, а нижнюю карту.
– Но это обман!
– Ловкость рук и никакого мошенничества, так как правила мы с вами не оговаривали. Готовы ли вы теперь угадать даму?
– Естественно.
И опять противные тузы оказывались на её месте.
– Елизавета Васильевна! – в какой-то момент воскликнул разгорячённый князь. – Вы опять меня как-то обманываете!
– И тут вы снова попали пальцем в небо… в вашем случае – в туза. Я, наоборот, не обманывала, а скидывала верхнюю карту. И теперь, зная, что я могу поступить так или так, готовы дать гарантию, что проследите за дамой?
– Готов! Хотя… Нет. Лишь случайно угадать. Невозможно проследить, верхняя или нижняя карта была сброшена первой.
– Вот именно. Приятно, что начали думать, – доброжелательно кивнула я. – Даже эти три картонки не дают в полной мере возможность понять всю свою суть, хотя у вас есть полная информация по моим действиям. А природа, поверьте, шулер намного серьёзнее, чем деревенская барышня. Поразмышляйте над этим на досуге. Быть может, ваши наблюдения о душевных расстройствах тоже имеют сходство с нашей сегодняшней забавой. И всё не то, чем кажется.
– Вы очень странная, Лиза… – впервые назвал он меня по имени.
– И не говорите! Ведьма, как было написано в доносе Кабылиных. Мне уже пора на обед.
– Останьтесь. Поедим вместе. Признаться, не помню, чтобы когда-нибудь вёл такую странную, но познавательную философскую беседу. Не хочется её прерывать.
– Не сегодня, Илья Андреевич. Оба распалились в споре и можем поссориться. Необходимо обоим немного остыть.
– И опять вы правы… До завтра, Елизавета Васильевна.
