Текст книги "Странная барышня (СИ)"
Автор книги: Алла Эрра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
27
Как только взошло солнце, Макар подогнал свой транспорт ко входу в дом. Но не успела я усесться, как появились Мэри с сыночком. Вольдемар по-прежнему ходил, широко расставив ноги, но сегодня не кривился от боли, а злорадно улыбался.
– Я вот что подумал, Лиза, – начал он явно заранее подготовленную речь. – Свои деньги за доски хочу получить немедленно… Пусть будет за два года.
– Я согласна с ним, – вступила мачеха. – Доверия к тебе никакого, так как ты совсем отбилась от рук. Я бы даже сказала, что спятила. Поэтому он вправе потребовать своё, пока ты опять с собой что-нибудь не сделала.
– У меня нет денег, – развела я руки. – Уже отдала их управляющему банком.
– Врёшь! – кинулась ко мне Мэри.
– А зачем? Можете обыскать, если готовы до такого опуститься.
Опустились. Проверили и меня, и Макара. Потом досмотру подверглась двуколка. Я чуть не заржала, когда Вольдемарчик с глупым видом поднял хвост у лошади и заглянул ей в зад.
– Руку, руку туда поглубже просунь, – не удержавшись, прокомментировала его поступок. – А ещё лучше голову. "Озолотишься" по самые плечи.
Макар тихо хрюкнул и закашлялся, маскируя смех. А вот Кабылины шутку не оценили.
– Где деньги?! Где мои деньги?! – заорала мачеха.
– Только часть ваша. Малая. Я же вам сказала, что в банке. Вчера отдала в счёт долга. Сегодня еду договариваться, чтобы его нам отсрочили на год за одну маленькую услугу: необходимо подлечить господина Брювельда.
– Как ты посмела без моего согласия распоряжаться финансами?!
– А мне никто не запрещал этого делать. Да и разрешение было. Можно ехать или как? Могу взять с собой, раз вы считаете, что справитесь с управляющим банком лучше меня.
– Скотина! Проваливай!
На место встречи Прохор приехал вместе с Марфушей. Поблагодарив обоих, взяла деньги с драгоценностями и вскоре прибыла в Кузьмянск.
Станислав Альбертович сдержал своё слово: оценщик с управляющим уже были у него в гостях и попивали кофе за непринуждённым разговором.
Поздоровавшись со всеми, я сразу же обратилась к Брювельду.
– Иван Иванович, перед тем как перейдём к делам, позвольте мне показать кое-что господину…
– Лезерсон, – представился сухой старичок с моноклем. – Натан Хаимович. Ювелир.
– Натан Хаимович, вы можете дать примерную оценку некоторым украшениям?
– Если я не могу, то кто тогда? – вопросом на вопрос ответил он. – Или вы, барышня, думаете, шо ювелиры занимаются сеном?
– Прекрасно! – достала я мачехины драгоценности. – На сколько тысяч подобное потянет?
Открыв свой саквояж, Лезерсон достал из него большую лупу и долго разглядывал каждую вещь.
– Половина, пардон, ерунда, – вынес он свой вердикт. – Камни мутные, и огранку делал школяр, которого нельзя даже к булыжникам мостовой допускать. Но есть интересные вещи. Некоторые узнаю – они были куплены в моей лавке. Если вас интересует мнение, то всё вместе стоит… Сорок тысяч.
– Ого!
– Не радуйтесь, Елизавета Васильевна. Я вам столько за них не дам. Мне тоже нужно кормить семью, поэтому обязан иметь гешефт со сделок. Тридцать… Тридцать две тысячи вы получите. И то только за всё вместе.
– Натан! – вольготно раскинувшись в кресле, небрежно сказал граф Бровин. – Накинь ещё немного за такие прекрасные глаза этой барышни. Не делай их грустными от своего скупердяйства.
– Только ради них и вас, – легко пошёл на попятный скупщик. – Тридцать пять. Это последняя цена.
– Согласна! – кивнула я, понимая, что торговаться сейчас сама не могу, так как совсем не разбираюсь в этих побрякушках.
– И когда вам нужны деньги?
– Не мне, а Иван Ивановичу, – посмотрела я на управляющего. – Теперь, господин Брювельд, хочу поговорить с вами о долгах моей мачехи. Как вы сейчас услышали, я полностью погашаю не только нынешний кредит, но и часть следующего. Более того, у меня есть дополнительно восемь тысяч триста рублей. Итого остаток долга составляет… Минуточку! Семнадцать тысяч с какими-то рублями. Я ничего не перепутала?
– Вы считаете в уме такие числа? – приподнял бровь управляющий. – Всё интереснее и интереснее с вами общаться. Сто тридцать семь рублей не озвучили. Но это сейчас неважно. Чувствую, что вы меня не так просто подвели к остатку.
– Именно. Сумма всё равно серьёзная получается. Покрыть её смогу, но не до конца года. Как вы уже, наверное, знаете, я с многоуважаемым Станиславом Альбертовичем заключила некую сделку по продаже досок. Вся прибыль от них будет поступать в ваш банк, за исключением четверти, что обязана отдать за аренду лесопилки. За два года рассчитываю полностью закрыть этим долги… Если моя мачеха опять их не наберёт.
– Не наберёт, – уверенно ответил он. – Частные ростовщики уже имели с ней дело. А они не церемонятся с должниками, поэтому Марии Артамоновне к ним вход давно заказан. Наш же банк единственный в городе. Обычно нам всё равно, кому даём деньги, если есть подтверждение состоятельности просящего. В случае Озерской это имение. Но, видя, насколько вам достаётся от жизненных ошибок родственницы, откажу ей непременно в следующий раз.
– Спасибо. Гора с плеч! – поблагодарила я. – А как насчёт изменения сроков выплат?
– Тут есть серьёзные сложности. Я обойду их, но мне придётся ввести на остаток дополнительные проценты. Поймите, что я всего лишь управляющий, а не владелец банка.
– Сколько?
– Пять процентов.
– Чуть меньше девятисот рублей? Пойдёт.
– Вы… Вы… – аж сбледнул Иван Иванович. – Я понимаю, что можете складывать, вычитать и допускаю, что знакомы с умножением и делением. Но проценты?! В голове! Почти не задумавшись?
– Таки в шоке здесь все. И даже старый Натан! – поддержал его охреневание Лезерсон.
– А что тут сложного? Разделить на сто и умножить на пять, – пожала плечами я.
– “Сложного”?! – вскочил старик. – Если бы мои сыновья считали подобное лёгким воспроизвести без рассчётов на бумаге, то я был бы самым счастливым евреем в мире! Лиза! Я ювелир и привык ценить прекрасное! Не в моих правилах разбрасываться деньгами, но такой алмаз достоин чтобы ему было приятно! Эти пять процентов вы получите к драгоценностям. Считайте это моим комплиментом!
– А я вас предупреждал, – хохотнул граф, – что эта девушка умеет преподносить сюрпризы. Рыжие, оказывается, не только хитрыми бывают, но и умными.
– Не то слово, – согласился с ним управляющий. – Но предлагаю от восторженных эмоций перейти к бумагам. К сожалению, слова без них сегодня не в цене.
Долго улаживали все формальности. После них, поставив все необходимые подписи, уже хотела попрощаться, как вдруг поняла, что в сегодняшнем дне мне чего-то очень не хватает. Не для мачехи, а именно для себя.
Платье! Я хочу себе новое платье вместо этих обносков, которыми только полы мыть! У меня осталось в заначке целых пятьдесят рублей, и их обязательно потрачу!
Взяв у графа адрес хорошей швеи, приехала к ней и долго перебирала ткани, подыскивая правильную. Бирюзовый лоскут шёлка привлёк моё внимание, как только взяла его в свои руки. Да, получается дороже, чем пятьдесят рублей, только меня это не остановило.
Даже внутренняя жаба не квакнула, что пускаю деньги не на дело. Я достойна маленького праздника! Надоело постоянно вариться в чужих проблемах, думать о том, что нужно сделать завтра и как отбрыкиваться от Кабылиных. Хочется радости! Пусть это будет платье! Моё! Первое в этом мире! Кому-то покажется ерундой, но мне оно НАДО!
Внесла задаток и поехала домой. Мне было так хорошо на душе от своей спонтанной покупки, что не заметила, как стала петь. Почему-то на ум пришла песня “Валенки”. Незаметно и Макар стал подвывать ей.
– Чудно, барышня, – потом признался он. – Душевная песня, а никогда не слыхивал.
– В книжках вычитала, – приврала я. – Там ещё много хороших есть. Вот полностью грамоте обучишься и запишешь все слова. Первый парень на деревне будешь!
– То бабские песни. Слухать приятно, а петь ни в жисть не буду. Токмо на балалаечке подыграть.
– И мужские имеются. Хочешь, спою одну?
И я, не дожидаясь ответа, затянула вначале “Чёрной ворон”, а потом “Не для тебя”. До Пелагеи с её неповторимой манерой мне далеко, но оказывается, что у Лизы тоже отличный голос.
После последней песни Макар аж расплакался.
– Ох, судьбинушка… Жалостливо как, – признался он, утирая лицо рукавом. – Не дождалася девка с чёрными глазюками! Красивая, как моя Стешенька!
– Так, у ней зелёные.
– А всё равно красивые.
– Правильно! Своя должна всегда быть лучше всех. Иначе ты получаешься дураком, что самую лучшую не выбрал. Макар, а ты частушки знаешь?
– Того добра хоть продавай.
И конюх запел сильным звучным баритоном. Не ожидала от него! Так втянулась в эти озорные четверостишия, что не заметила, как почти доехали до поместья.
– Спасибо тебе, Макарушка, – поблагодарила парня. – Ещё споём, если случай подвернётся.
А вот во дворе усадьбы нас ожидало настоящее светопреставление. Все дворовые бегали ошпаренными курицами, что-то искали, переворошив не только сено у конюшни, но и раскидав поленницу с дровами.
Кажется, я знаю причину этого бедлама. Она только что приехала из города вся довольная и скоро будет удивлять мачеху.
Откладывать это занятие не стала и прошла в дом.
– Елизавета! – увидев меня, завопила взлохмаченная Мэри. – Нас обокрали!
– И много взяли?
– Мой драгоценности! А там их на миллион рублей!
– Ну, не преувеличивайте. Всего-то тысяч на сорок. Если продавать, то и того меньше.
– А ты откуда знаешь? – остановившись как вкопанная, с подозрением спросила Кабылина.
– Так оценщик сказал.
– Какой оценщик?
– Которому я в городе сдала ваши побрякушки в обмен на частичное погашение долга. Или вы думали, что я буду исключительно из своего кармана вашу жизнь разгульную оплачивать?
– Ты…Ты…
Кажется, до пропитых мозгов Мэри начинает доходить… Нет! Дошло полностью! Она кинулась ко мне с желанием то ли расцарапать лицо, то ли повыдёргивать волосы. Такую тушу я останавливать не стала, а просто резко отошла в сторону, позволив Кабылиной налететь на небольшой столик, стоящий в прихожей. Она грохнулась вместе с ним. Послышался громкий треск под телесами мачехи. Хана мебели!
– Сыыынооок! Убиииваюююют!
А вот это уже серьёзно. С Вольдемаром мне на кулачках биться сложно. Пойду-ка на кухню за топором.
28
Вольдемар шустрым “крабиком” проковылял в комнату. Смотрится смешно, хотя вид достаточно агрессивный. Хорошо, что я успела взять топорик около печки и теперь небрежно им помахиваю, стараясь удержать на лице кровожадную улыбку. Хотя, признаться, страшно очень, когда на тебя прёт мужик.
– Ручки-ножки лишние, “братик”? – ласково спросила у него.
Вольдемар резко остановился и окинул прихожую взглядом. Особенно его заинтересовала барахтающаяся на полу среди обломков стола Мэри.
– И пальцем её не тронула, – пояснила я. – Сама сдуру налетела.
Вскоре с помощью сыночка мачеха поднялась. Но ко мне не подходят, опасливо косясь на топор.
– Посидим, поговорим? – предложила им. – Всем же интересно узнать, что происходит?
Первой же и прошла в столовую. Села, демонстративно положив своё оружие на стол около руки. За мной подтянулись и остальные.
– Ты куда дела мои украшения? – прошипела Кабылина, явно находящаяся в шоке.
– Раз вы не уловили мои слова, то повторюсь. Вольдемару тоже будет полезно узнать эту информацию. Надеюсь, вдвоём сможете её понять. Украшение отдала в счёт долга. По хорошей цене, кстати.
– Ты не имела права! Воровка!
– А вы имели право красть полторы тысячи рублей из моей комнаты? И как вам позволила совесть взять огромные деньги в долг, когда мы в кредитах по самые уши? Мне об этом тоже ничего не сказали. Получается, что в этом доме никто никому не обязан докладывать о своих действиях.
– Я тебя засужу! В тюрьму отправлю!
– Вряд ли. Давайте посмотрим на всю эту ситуацию непривычным для вас трезвым взглядом. Вы мне дали расписку, что я могу совершать ЛЮБЫЕ финансовые действия от вашего имени. Так?
– Ну.
– Я совершила эти действия, обменяв украшения на деньги, а потом погасив ими ВАШ кредит. Ни грошика себе взяла, а оставила в вашем кошельке… Правда, в долговом. Бумага о продаже прикреплена к банковским документам. Там же лежит и доверенность. Кроме того, сам градоначальник граф Бровин Станислав Альбертович был свидетелем всех сделок и подтвердил их подлинность. Его тоже в каталажку потянете? Сомневаюсь.
– Всё, гадина, продумала, – со злостью выдохнула Мэри.
– А как по-другому? По-другому с вами нельзя. Утренний обыск подтверждает это. Но это ещё не всё. Как ваша представительница, я подала управляющему банком господину Брювельду прошение, чтобы он отказывал вам в кредитах, даже если с ножом у горла будете требовать их. До окончания погашения всего долга. Также Брювельд пообещал разослать бумагу о вашей некредитоспособности по банкам ближайших городов. Поэтому если решите наплодить долгов в другом месте, то не теряйте зря времени. Вам откажут везде, включая небольшие ростовщические конторы. Ну у них вы и так в списках неблагонадёжных.
– А на что мне жить?
– На обещанные мной пятьдесят рублей в месяц. Не волнуйтесь, с голоду не помрёте, поместье прокормит.
– Вольдемар! – воскликнула мачеха. – Ты слышал, как меня эта сволочь обложила?! Получается, что жить будем лишь на аренду этой бесовской лесопильни, да на вонючие продукты из деревни!
– Маман! – выставив ладони перед собой, обломал её сынок. – От паровой машины деньги мои, и мне есть на что их тратить. Даже не надейтесь!
– Следующее… – продолжила я, пресекая намечающуюся склоку между родственниками. – Допускаю, что Вольдемар захочет захапать больше четверти от продажи досок.
– Имею право!
– Утрись, дурачок. Наш с тобой документ лежит не у меня под подушкой, а в кабинете графа Бровина. Так что отнять и сжечь его не получится. Нарушишь договорённости – оставлю без копейки.
И опять про Бровина! Не удивлюсь, если в ваших головах сейчас бродит мысль тихо придушить меня и представить это как смерть по неосторожности. Мы со Станиславом Альбертовичем подружились за последние дни. К тому же он был другом моего покойного отца. Я ему успела выложить опасения, что здесь могу подвергнуться опасности. Представляете, что начнётся в случае моей смерти? Он до истины докопается обязательно. Звон кандалов – это лучшее, что ожидает вас.
Дурманить всякими настойками бесполезно из-за Дара, доставшимся от ведуньи Кривуши. Выгнать по закону не имеете права. Так что смиритесь с происходящим, если не хотите очередных неприятностей. У меня целый список того, что могу легко устроить.
Тут я соврала, но сейчас эти двое готовы поверить в любую гадость.
– Э, нет! – оскалившись, произнесла Кабылина. – Я знаю, как тебя прижучить! Лесопилка стоит на моих землях! И…
– Вы дура, Мария Артамоновна? – перебила я. – Мне наплевать, как собираетесь меня шантажировать этим. Я просто сверну производство и всё. Что вы в результате получите? Про пансион в пятьдесят рублей от меня сразу забываем. А вот долги непогашенные сами о себе напомнят. И требовать их будут с вас. А я что? Я не при делах.
– С голоду подохнешь! – не сдавалась она.
– Отнюдь. Причина в том, что я не считаю позорным работать. Несколько очень состоятельных людей Кузьмянска намекали мне, что не прочь пригласить к себе.
– Догадываюсь, зачем! – хмыкнул Вольдемарович.
– Нет, дорогуша. Так использовать могут только тебя. А мне предлагали хорошие должности с приличным окладом. Обоснуюсь в городе и буду оттуда смотреть, как вы тут мхом зарастаете и дрожите, ожидая расплаты за свои дорогие гулянки.
Честно говоря, плюнула бы и уехала от вас. Но мне жаль людей, что живут на наших землях. Обнищание им гарантировано. Как итог: поиск нового места жительства. Начинать всё заново, имея на руках младенцев и немощных стариков – это бедствие. К тому же Озерское поместье – моё родовое гнездо. Не хочу, чтобы оно превратилось в выгребную яму.
Получается, что нам придётся терпеть друг друга, как бы ни хотелось разъехаться. Терпеть можно по-разному. Первый вариант: молча, стараясь без нужды не замечать друг друга. Второй вариант: делая постоянные гадости. Второй, конечно, веселее, но шишек вы набьёте себе намного больше, чем получите удовольствия. Гарантирую.
– Первый, – немного подумав, промычала мачеха.
– Но маман! – взвился Вольдемар. – А как же я?! Мне нужны деньги и столица. А там…
– А для тебя есть неплохой вариант, – язвительно произнесла я. – Попроси маманю, чтобы “сосватала” барону Трузину. А что? И она денег заработает, и ты будешь хоть и со стороны зада, но пристроен. Заодно с бароном помиритесь.
– А за что барон платит? И много ли? – заинтересовался Вольдемарчик.
– Как сговоришься о цене. Но думаю, что тебе бы понравилось его внимание.
– Пойдём, сын! – с вызовом сказала Мэри Артамоновна, вставая со стула. – Рядом с этой особой нам больше делать нечего!
Сынок не посмел ослушаться мамаши и поковылял за ней. Правда, несколько раз оборачивался и с ненавистью смотрел на меня. Уверена, что если бы не лежащий топорик, то по лицу получила знатно. Всё-таки хорошо иметь правильную вещицу под рукой. Думаю, стоит у кузнеца заказать нож. Небольшой, но чтобы выглядел устрашающе. А то с топором ходить как-то не комильфо для приличной барышни.
С этого дня война в поместье опять переросла в холодную фазу. Мы всеми правдами и неправдами старались избегать друг друга. На самом деле делать это было несложно, так как я приходила в дом только на ночёвку. Лесопилка полностью завладела мной. Это такое выстраданное детище, что не могу отказать себе в удовольствии самой контролировать процесс. Тем более что в механизме никто толком из крестьян так и не разобрался. А за ним глаз да глаз нужен.
Доски выходили отменные. Считаю, что главная причина не в агрегате, а в том, что я платила по медяку крестьянам за каждый воз. Сначала у них подобное вызвало оторопь. Виданное ли дело, чтобы за барщину, на которой привыкли горбатиться бесплатно, деньги платили! По их меркам немалые. Но потом привыкли и старались не за страх, а за совесть.
Сама не видела, но слышала про несколько случаев, когда нерадивые работники получали по уху от коллег за брак. Причём получали знатно, со всего размаха крепкого крестьянского кулака. Не считаю это нормальным, но с нравоучениями не лезла. Пусть мужики сами разбираются в своём коллективе так, как привыкли.
Ещё забота – это отвезти доски в город. В неделю примерно десять возов набиралось, а вот телега у меня одна, деда Прохора. Прикупить бы пару-тройку лошадок с телегами, но пока деньги тратить нельзя. Лучше оставлю это на следующий год, когда закрою все долги и попытаюсь начать выкупать имение у Кабылиных. Им очень нужны деньги – на этом и сыграю. Сначала лесопилку прикарманю, а потом дело до усадьбы дойдёт. Пока же всё здесь не моё, и о развитии думать глупо.
С транспортом помог граф Бровин. Раз в три-четыре дня он присылал подводы, и я уже с ними ехала в Кузьмянск, чтобы лично сдать каждую дощечку управляющему графа. Вредный, очень придирчивый мужик. Но постепенно мы нашли с ним общий язык, и проблем не возникало.
И, наконец, я получила своё платье! Когда впервые надела его, то, стоя у зеркала, чуть не расплакалась от счастья. Бирюзовое чудо так нежно прилегало к коже и так шло к моим рыжим волосам, что будь я парнем, сама бы в себя влюбилась! Оказывается, без этих обносков в нормальном наряде Лиза не просто симпатичная, а очень оригинальная красавица! И это учесть, что нет на лице никакого макияжа, волосы не уложены, а просто заплетены в косу.
Когда Станислав Альбертович впервые увидел меня в этом наряде, то долго восхищался и снова уговаривал принять от него в дар другое платье. И ещё тонко намекал о каких-то молодых приличных людях, с которыми мне непременно нужно познакомиться. Вот старый сводник! А ещё граф! Отказывалась, но всё равно было приятно.
Иногда собирались в хорошей компании, где, кроме управляющего банком Ивана Ивановича, было много других влиятельных особ уезда. Поначалу чувствовала себя скованно, да и на меня смотрели с недоверием. Постепенно завязались не только интересные знакомства среди важных мужчин, но и с их семьями.
Вскоре я стала полностью своей в высшем обществе Кузьмянска. Бывало, что и подлечивала некоторых своим Даром, но денег с этих людей никогда не брала, лишь время от времени принимая незначительные услуги с их стороны, когда было совсем невозможно отказаться от настойчивых проявлений благодарности. Такое поведение приносило не деньги, а уважение, что иногда бывает ценнее тысячи рублей.
В одно из таких посещений граф попросил меня остаться и завёл серьёзный разговор о моих семейных делах.
– Знаете, Лиза, я тут много думал о вас и твоей мачехе. Что-то в голове не складывается, почему она за тебя держится столько лет после смерти Василия Юрьевича. Ладно бы любила до беспамятства, а то ведь вы с ней как кошка с собакой.
– Выгнать из дома не может.
– По закону нельзя, но в нём столько лазеек, что при желании Марии Артамоновны давно бы на улице оказалась. Тут что-то другое… Не могу тебе объяснить, но поверь старику, который на интригах собаку съел: есть подвох. Ты же завещание батюшки видела?
– Да.
– И я копии запросил из нашей городской управы. Всё принадлежит мачехе, за исключением столичного дома и лесопилки. Раньше тоже её были, пока к Вольдемару не перешло.
Странно. Думал, что в завещании причина. Прости, что залез не в своё дело, но у нашего банкира Брювельда поспрашивал о счетах твоего отца. Он долго сопротивлялся, но потом раскрыл тайну. Марии Артамоновне достались все деньги, что были положены в Кузьмянский банк. Двадцать пять тысяч… Глупость какая!
– И в чём она заключается?
– В том, что у Василия не могло быть такой маленькой суммы. Человек небедный, и дела шли у него очень хорошо. Мне не раз говорил, что собирается усадьбу перестраивать. Старый дом сносить и делать новый в три раза больше. Какие-то чертежи столичных архитекторов показывал. Почти дворец! А это стоит о-го-го сколько! Даже я подобное не могу себе позволить! И ведь никогда бы твой отец последние деньги на роскошь не пустил. А тут жалкие двадцать пять тысяч. Сумма очень приличная, но не огромная.
– Может, приврал?
– Может… Но не в его характере подобное было. Прямо в боку свербит от тайны этой.
– Свербит? Как часто? – насторожилась я.
– Нет! Это образно, – улыбнулся граф. – Всё хорошо со мной. Кушаю, как ты велела. Крепче простокваши ничего не пью, хотя иногда и хочется. Прямо помолодевшим годков на десять себя чувствую. Но не о том сейчас разговор. Позволь-ка мне сунуть свой любопытный нос и провести небольшое дознание, отчего всё настолько странно?
– Я даже буду вам благодарна, – призналась я. – Саму иногда сомнения в некоторых вещах одолевают, но возможностей развеять их нет.
– Вот и славно, дочка! Извини, что так называю, но уже и не чужая стала. Чуть что, сразу сообщу!
