Текст книги "Тайны наследников Северного Графства"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Одиноко. Холодно. Пусто…

* * *

Я задрожала от холода, горло сдавило ощущение полного одиночества, появилась резкая потребность в тепле и в ком-то. Невольно всхлипнув, я машинально утерла слезы и… проснулась.

Открыв глаза, я с удивлением обнаружила рядом с собой спящего сказочника. Али во сне хмурился и пытался кому-то доказать, что в разбитой лампе сидит джин и что три золотых за нее – уникальное предложение.

– … Нет, ты просто не понимаешь, от чего отказываешься!… Не… Нет… Да подожди ты! В ней сидит джин, я тебе говорю!… Вот так вот трешь и вуаля!… – бормотал сказочник во сне.

Невольно улыбнувшись, я начала успокаиваться.

Это был всего лишь очередной кошмар, меня никто не поглотил, со мной все хорошо… Ох, и приснится же такое безумие!

Утерев рукавом рубашки оставшиеся слезы, я села на плаще и осмотрелась.

Было холодно, костер почти погас. Подкинув в него немного веток вперемешку с магией, я уже решила ложиться обратно, как заметила, что чего-то не хватает.

Обведя взглядом весь лагерь, освещенный вновь ожившим костерком, я поняла, что этого «чего-то» действительно не хватает. Инквизитора нигде нет. Ни его плаща, ни сумки… но лошадь его на месте, значит, не сбежал.

Куда он мог деться, интересно? В кусты обычно с походными сумками не ходят. Хотя, кто его знает?

Ладно, черт с ним, с этим инквизитором. Завтра вставать надо рано, путь предстоит очень долгий. Лучше выспаться.

Но стоило мне только подумать о том, чтобы лечь обратно, как сова на ближайшем дереве крикнула три раза.

Причем крикнула так выразительно, с таким укором, что я невольно задумалась.

– Чего? – не понимающе смотрю на крону дерева, откуда доносились совиные «у-ху».

– У-ху, у-ху, – объяснила сова.

– Не понимаю, – пожимаю плечами. – Вообще, это ты ночная птица, а я спать хочу! Вот и не мешай!

– У-ху! – возмущенно ответила сова и спустилась.

Она села на самую нижнюю ветку, теперь я могла ее видеть. Кажется, это была пятнистая неясыть.

– У-ху, – заметила сова, слегка подпрыгнув, сидя на ветке.

– Ты по-человечески говорить умеешь? – интересуюсь. Вдруг это оборотень? Уж очень странно сова себя ведет для обычного животного.

– У-ху, – указала мне на Али.

– Да он спит. И кто ему, сказочнику, поверит, скажи на милость? То у него коровы кочергами дерутся, то совы говорят… Не стесняйся.

– У-ху, – показала мне в сторону реки. – У-ху-ху… Ху-ху.

– Нет, не «у-ху», я спать хочу, – отмахиваюсь.

Тот факт, что я говорю с совой, меня мало смущал. Если уж я говорила с кентаврами и сатирами, то что мне какая-то сова? Мою психику уже ничто не сломает… надо только об этом вспоминать почаще.

Вдруг сова резко повернула голову куда-то в сторону и прислушалась. Мгновение она сидела на ветке, а уже в следующий миг сорвалась и невероятной скоростью спикировала на землю, замахав крыльями при приземлении. Раздался какой-то пронзительный писк. Сова минуту копошилась в траве, потом взлетела обратно на свою ветку.

– У-ху, – сказала он и кинула прямо мне на голову растерзанную дохлую мышь…

Я, как и любой нормальный человек, едва сдержалась от пронзительного визга, вскочила, и начала прыгать по земле, стряхивая с головы трупик и выпутывая из волос органы несчастной мышки.

– Дура! – обзываю сову, понимая, что эту мерзость с волос так просто не уберешь.

– У-ху, – ехидно заметила она.

– Мышей есть надо, а не кидать на головы случайным путникам, спящим под деревьями! Ты потеряла свой ужин!

– Ух-ху-ху-ху-хууу, – засмеялась сова.

– Ты – неправильная неясыть, поняла!?

– Уху, – кивнула.

– Развелось, блин, нечисти да оборотней… Найду в человеческом облике – смерть тебе и твоей шевелюре! Я-то тебя по глазам узнаю, сволочь пятнистая! – грожу ей кулаком, думая, что же делать.

От волос пахло невероятной смесью ароматов, от обычной крови до прочих мышиных выделений. Конечно, лечь спать с чьими-то кишками в волосах я просто не смогу. Надо где-нибудь вымыться.

Подумав, я решила, что все-таки придется идти на речку, куда неясыть сначала отправляла меня по-хорошему. Умная птица все просчитала, как-то догадавшись, что между запахом водорослей и запахом дохлой мышатины я выберу водоросли. Только вот зачем этой перьевой подушке понадобилось гнать меня на речку? Что меня там ждет?

Эх, в любом случае к воде идти надо. Если не пойду сейчас, чую, эта неясыть устроит еще что-нибудь. У нее по глазам видно, что она на мышах не остановится… Сидит все на своей ветке, наблюдает, пойду или не пойду.

– Пойду-пойду! – махаю на нее руками. – Лети отсюда давай.

– У-ху, – кивнула сова и вперила в меня неестественный для животного осмысленный взгляд.

Проверив, действительно ли спит Али, я потихоньку направилась в сторону речки.

Отойдя от костра на десять метров, зажигаю святящийся шар, чтобы не заблудиться в темноте. Хоть я и точно помню, что идти надо только прямо, но в полном мраке можно и при таком маршруте заблудиться.

Пробираясь сквозь кусты, я морщилась от омерзения, представляя, что у меня сейчас на голове. С одной стороны очень хотелось вымыться, а с другой хотелось спать. Причем от мыслей о холодной реке, где предстоит купаться, спать хотелось все больше и больше. Но ничего нельзя поделать, из-за этой чокнутой совы хочу – не хочу, а надо идти мыться. Остается лишь надеяться, что у реки меня будут поджидать более-менее дружелюбные неприятности. Ну там, по мелочам… Одежду зайцы сопрут, пока купаться буду, например. Зайцы – это хорошо, зайцы милые, в отличии от бешеных единорогов и спятивших кентавров. Помечтаю пока о зайцах, ага.

Через десять минут пути я услышала шум течения реки. Светящийся шар показал тот самый куст, воняющий мертвячиной, который я предлагала Арланду, как место для ночлега.

Увеличив свой светильник и внимательнее осмотрев берег на наличие кого-либо кусачего, я никого не обнаружила.

Захныкав про себя о своей жестокой судьбе и прижав руки к груди, чтобы было теплее, я пошла пробираться сквозь высокую траву и искать мало-мальски приличное место для захода в речку.

– Так, здесь трава высокая, здесь обрыв грязный, здесь камышей до чертиков, здесь прыгать придется, а глубина неизвестна… О, идеально!

Место, которое я в итоге обнаружила, действительно было наилучшим вариантом.

Конечно, сразу было видно, что через него в реку никто не заходит, а, значит, даже одежду устроить негде, только на ветвях куста повесить. Но зато здесь берег плавно уходил под воду, в которой не было ни маленьких деревьев, ни камышей… только, скорее всего, была огромная куча водорослей.

Подойдя к водя, я наклонилась и сунула туда руку, чтобы проверить температуру.

Хм, а вроде бы, не так уж и холодно… Да какая разница, с другой стороны? Лезть-то все равно придется. И не просто лезть, а нырять с головой. Бррр!

– Эй, кто меня там через сову вызывал? Иди сюда, а то я сейчас в речку полезу! – зову неведомого хозяина дрессированной совы, в тайне надеясь, что это будет Баба Яга, а сова окажется заколдованным царевичем. Все лучше, чем очередные чудовища.

Но никто не ответил мне, ни черный маг, ни Баба Яга, ни даже зайцы. Только сверчки ехидно трещали между собой об идиотке, которая пришла ночью на речку и теперь орет на всю округу.

Постояв еще немного, подождав, подышав свежим речным воздухом, я все же начала потихоньку готовиться к заходу.

Распустив забранные в и без того уже покореженный хвост волосы, с удовольствием чувствую, как сразу стало тепло ушам. На этом все приятное кончилось. Стоять без ничего на улице холодной ночью в колючей высокой траве с жуками – одно из редчайших удовольствий во всех мирах, надо отметить. И одно из тех удовольствий, которое мне пришлось опробовать.

С реки подул холодный ветерок, от которого по голой коже замаршировали фаланги слоновьих мурашек. Поежившись и обхватив себя руками, чтобы стало хоть немного теплее, обреченно иду к воде. Теперь она не казалась мне такой уж нормальной, скорее даже наоборот, ледяной.

Когда я зашла в реку по колени, моя голова взорвалась мыслями о том, зачем мне надо мыться в этой канаве и вообще, что такое мышиные потроха в волосах по сравнению с воспалением легких!? Может, ну ее, это речку?…

Застучали зубы, появилось навязчивое желание выскочить из воды, но я буквально взяла себя в руки и заставила идти.

Продвигаясь все дальше и дальше, я думала лишь о том, что как бы в речке этой не водилось чего-нибудь страшного. Каких-нибудь щук или русалок с кикиморами. Подобная встреча может дорого мне обойтись, учитывая то, что мое нежное девичье тело не защищает никакая одежда и любой укус тут же прорвет кожу, а царапина оставит уродливый шрам.

Вдруг ил кончился и я почувствовала ступнями ног скользкие водоросли, которые меня настораживали еще с тех пор, как я выпала из лодки.

Зажмурившись, я застыла посреди реки и встала на одну ногу, преодолевая отвращение. В голове закрутились радужные мечты если уж не о бассейне с хлоркой и ванной с душистой пеной, то хотя бы об элементарной бадье с тепло водой.

Постояв немного и с удивлением обнаружив, что водоросли не обвили мою ногу и не собираются топить, и из них не вылезает никто маленький и противный, чтобы укусить меня за пальцы, осторожно иду дальше.

Вскоре к водорослям я привыкла, как и к воде. Найдя место, где вода мне до подбородка, собираюсь с волей, делаю вдох, и… ныряю.

Под водой мне стало в несколько раз холоднее, но я начала быстро двигаться, промывая волосы, потому вскоре холод перестал быть заметным.

Спустя три нырка в волосах уже ничего не было. Вынырнув в третий раз, я неожиданно для себя поняла, что совсем не чувствую холода, скорее приятную свежесть прохладной водицы, и, более того, я отлично держусь в воде… Черт знает, почему, но тут мне захотелось поплавать.

Сначала я решила, что поплаваю у берега, где смогу стоять, но вскоре так разошлась, что доплыла до середины реки, но и этого оказалось мало. Перевернувшись на спину, я поплыла по течению, любуясь луной и безоблачным, усеянным звездами небом. На этот раз я чувствовала себя в воде абсолютно спокойно.

Купаться я решила без света, чтобы меня не было видно какому-нибудь счастливчику, который решится выйти к реке в такое время. Такой, конечно, вряд ли найдется, но все равно лучше предостеречься. Люди они разные бывают, бабам захочется русалку изловить и кинуть в нее что-нибудь тяжелое, такое как камень, а мужику захочется девку полапать и не только. Уж лучше без света, так безопаснее.

Но в итоге темнота мне ничуть не мешала, а наоборот, добавляла купанию особой романтики. Света луны, отражающегося в воде серебристыми бликами, вполне хватало для того, чтобы я могла видеть очертания обоих берегов, а больше мне и не надо было. Плавая на спине, я рассматривала звездное небо, а ныряя, все равно закрывала глаза. В темноте купание походило на что-то сверхъестественное, как будто я попала куда-то в третий мир, где живешь лишь по чувствам осязания и каждое из этих чувств улавливает что-нибудь прекрасное.

Я несколько раз проплывала по течению и возвращалась обратно, к месту, где оставила вещи. Так приятно было скользить в речной воде, ощущая всей кожей легкий, приятный холодок течения, что я просто не могла заставить себя вылезти. Получая незнакомое мне до этого момента удовольствие, я ныряла под воду и плыла так долго, как только могла, потом, выныривая, довольно отфыркивалась. Как-то незаметно для себя я начала счастливо улыбаться.

Но вскоре я все-таки вспомнила, что меня слишком долго нет в лагере и пора бы уже возвращаться. Немного подумав, я решила, что проплыву под водой еще один разок и точно вылезу.

На этот раз я плыла по самому дну, на глубине около двух метров. Водоросли приятно щекотали грудь, живот и ноги, течение несло вперед, вода вокруг приятно холодила кожу… ни с чем не сравнимые ощущения. Раньше, в своем прошлом теле и мире, я почему-то не замечала, как это здорово, плавать под водой. Хах, не потому ли, что я никогда еще не плавала в речке, не тронутой людьми, ночью и совсем без одежды? Мда, в моем мире мне бы за такие выкрутасы точно голову оторвали, это здесь девицы в реках иначе и не плавают. Но, надо отметить, в этом что-то есть. Что-то как будто возвращающее к жизни, обновляющее, от чего настроение резко поднимается и начинаешь чувствовать себя гораздо лучше, чем прежде.

Когда в носу защипало, я устремилась со дна вверх, чтобы глотнуть воздуха.

Но тут произошло нечто из ряда вон выходящее. Резко на меня налетело что-то больше и тяжелое и начало пытаться утопить! В ужасе я забилась под водой, пытаясь оттолкнуть от себя неведомое чудище. Сразу стало ясно, что это не рыба, потому что у монстра были руки, которыми он пытался меня задушить. Вспомнились все сказки о русалках и водяных, от чего мне стало еще страшнее! Чуть не потеряв драгоценный воздух, я едва сдержала под водой беззвучный крик ужаса, но все же взяла себя в руки.

Русалка оказалась крупнее и сильнее меня, она начала тянуть меня ко дну.

Поняв, что начинаю задыхаться, просто кидаю в неведомую тварь заклинание, одно из тех, которое нашла в книге в поместье. Не зная точно, как оно сработает под водой, я все же рискнула… в итоге стало на мгновение светло и я, случайно открыв глаза, на мгновение увидела кожу кикиморы.

Она была белой, с непонятными черными разводами. Возможно, это была даже не кожа, а просто тени или водоросли, но, в любом случае, я так и не смогла понять, что за существо передо мной.

После заклинания русалка замерла и в это мгновение я со всей силы саданула ей куда-то ногой и нехило оцарапала, впившись в кожу ногтями и рванув вниз.

От такого русалка, кикимора или еще кто-то из этой братии испугался и отпустил меня, я тут же всплыла на поверхность, чтобы глотнуть воздуха и сориентироваться, понять, где берег и сколько до него плыть. Срочно нужно было выбираться из воды, потому что еще не понятно, сколько здесь этих тварей.

Стоило мне вынырнуть и начать откашливаться, как передо мной что-то тоже забулькало и зафыркало, всплыв. Это нечто я не видела из-за темноты и потому, нарисовав в воображении облик, достойный любой кикиморы, заорала так, что за километр, наверное, было слышно!

В судорожных попытках отплыть подальше, я чуть не ушла под воду и в итоге только наплыла на кикимору, подталкиваемая течением. Чудовище схватило меня своими руками и крепко прижало к себе, не давай двигаться.

Когда я почувствовала, что скользкая рука подбирается к моему горлу, то от страха смогла быстро изогнуться всем телом и со всей дури укусила кикимору куда-то, видимо, в шею.

Закричав, неведомое существо попыталось отцепить меня от себя. Пока у него это не получилось, я успела добраться до его шеи рукой и разодрать кожу еще немного.

Крепко сжав руками мои плечи, чудовище отстранило меня подальше, но не выпустило. Получив несколько секунду передышки, я быстро зажигаю свет и оборачиваюсь, чтобы понять, куда лучше бить…

Обернувшись, я увидела такое, что кикимора показалась мне куда более удачным вариантом встречи! Чуть не закричав от неожиданности, я со всей силы двинув «русалке» в живот, я тем самым не только заставила ее отпустить меня, но и оттолкнулась.

Нырнув дельфинчиком под воду, я быстро поплыла к месту, где оставила одежду, надеясь, что мое местонахождение не засекут в темноте. Светящийся шар я убрала одним мысленным приказом.

Когда понадобился воздух, я очень медленно, чтобы не создавать лишних всплесков, всплыла на поверхность и замерла, прислушавшись.

– Бэйр!?… Это была ты? – в недоумении позвал инквизитор, который что-то забыл ночью в речке. Видимо, он тоже подумал, что я русалка, жаждущая его утопить и съесть…

Ч-черт, противно-то как! Он меня руками везде, где только можно, пощупал… да и я сама хороша!

От неприятных воспоминаний я даже поежилась, а потом еще и зажмурилась, когда воображение стало рисовать картину нашей схватки со стороны и при свете. На что это было похоже, лучше даже и не думать…

– Бэйр?

Решив не отвечать инквизитору, я вновь нырнула под воду и поплыла. Ныряла и выныривала до тех пор, пока не оказалась поблизости от места, где оставила одежду.

Вздохнув с облегчением, я направилась к берегу, но вдруг почувствовала, как будто кто-то схватил меня за ногу, причем явно рукой…

Закричав, как ненормальная, я сиганула из воды на берег с такой скоростью, которой от себя даже не ожидала!

Выскочив из воды в траву, я обернулась, но никого не видела. Только всплеск и круги на воде после него. Но присмотревшись, я заметил рябь на глади воды, как будто под ней кто-то плыл в обратную сторону от меня.

Значит, это был уже не инквизитор, а действительно какая-то тварюшка.

Застыв в одной позе, я достаточно долго смотрела на воду, пытаясь отойти от случившегося. Очнулась я только тогда, когда ветерок с реки коснулся мокрой голой кожи.

Мгновенно покрывшись мурашки и задрожав, я принялась высматривать в траве свою одежду. Вопреки всем ожиданиям, никакие зайцы ее не украли. Отыскав все до последней вещи, начинаю одевать.

На мокрое тело одежда налезала с трудом, пока я оделась, успела окончательно замерзнуть, да еще и волосы отжать забыла, из-за чего впитавшая воду рубашка прилипала к спине и добавляла приятных ощущений.

Одевшись, я потихоньку пошла к лесу, освещая себе путь небольшим магическим светлячком. Очень хотелось добрать добраться до лагеря быстро и без приключений…

– Бэйр! – послышалось откуда-то из темноты.

Видимо, не судьба.

– Это не я, это леший! – объясняю, ускоряя шаг.

– Подожди!

Из мрака вышел уже полностью одетый инквизитор. Мокрый хвост на голове Арланда говорил о том, что мне в воде его морда не примерещилась.

– Ну чего тебе еще надо от меня? – раздраженно оборачиваюсь, убирая мокрые волосы с лица за спину.

– Закончить начатое было бы неплохо, – зло заметил инквизитор. – Ты разодрала мне грудь своими когтями и прокусила шею, не говоря уже о пинке в живот! Кровь идет до сих пор! Извиниться не хочешь, сумасшедшая!?

– Ты сам виноват! Мог бы включить голову и понять, что у русалок нет того места, за которое ты меня успел не раз потрогать, его наличие определяет и наличие ног, а не рыбьего хвоста! Отпустил бы, ничего бы не было, а так я ничуть не жалею о содеянном. Заслужил.

– Ладно, я пришел не ругаться, – вздохнул Арланд, приблизившись. – У тебя нет чего-нибудь, чем можно перевязать раны?

Когда он отнял прижатую к горлу руку, я увидела, что кожа на шее и ворот одежды все в крови.

– У тебя очень острые зубы и сильные челюсти, – невесело усмехнулся инквизитор.

– Черт… – только и могу сказать, поняв, что натворила. Вдруг у него после этой воды заражение пойдет? – Пойдем к лагерю, поищем что-нибудь.

– Там ничего нет, все мои вещи у меня.

– Так облей святой водой, продезинфицируй!

– Если мне в кровь святая вода попадет, я умру в течение нескольких минут в жутких мучениях! – напомнил Арланд. – Ты не знаешь каких-нибудь заклинаний?

– Нет, но… я могу попробовать. Давай только присядем куда-нибудь, хорошо?

Пройдя немного вдоль берега, мы обнаружили достаточно большое бревно на одном из выступов. Устроившись там, продолжили.

– У тебя есть какие-нибудь бинты?… То есть тряпки для первязки?

– Нет же, говорю, иначе зачем мне к тебе было идти?

– Как это нет, когда я сама видела, что есть!?…

– Как это видела? – недобро прищурился Арланд. – Ты что, рылась в моей сумке?

– Да, рылась, – признаюсь. – Но сейчас это не так важно. Открой рану, я посмотрю, что там такое.

– Нет, я не могу, – покачал головой инквизитор. – И зачем, скажи на милость, ты там рылась!? Ты знаешь, что я за такое убиваю!?

– Ой, я никому не расскажу про твое шелковое нижнее белье с серебряными крестами, что ты так волнуешься? – отмахиваюсь, снимая с плеча инквизитора его же сумку. – Так куда делись все перевязки?

– Я их использовал, чтобы остановить кровь на груди. У тебя когти, как у рыси!

– Черт… а ведь у меня в сумке тоже их нет, они у Дейка всегда были. У Али при себе только плащ да пустой кошелек на поясе, ничего больше… Да открой ты воротник, хоть на рану посмотрю!

– Нет, – упрямо возразил инквизитор.

– Ну тогда получай заражение крови и загибайся на здоровье! Мне оно даже лучше.

Сказав это, поворачиваюсь спиной к упрямцу и складываю руки на груди, всем своим видом показывая, что мне все равно.

– Бэйр… я сам не могу. Убери свет и попробуй на ощупь. Тебе ведь не нужно видеть рану для того, чтобы вылечить ее каким-нибудь заклинанием?

– Ладно, давай так, – нехотя соглашаюсь и убираю светлячок.

Глаза, уже привыкшие к свету, отказывались различать что-либо вокруг. Стало так темно, что я не могла увидеть даже Арланда перед собой, только слышать.

Инквизитор начал расстегивать пуговицы и застежки на одежде. Делал он это так долго, что я невольно задалась вопросом, сколько всего на нем надето.

– Ты меня точно не видишь? – на всякий случай спросил он.

– Если тебе интересно, то я вообще ничего не вижу.

Нервно вздохнув, Арланд потянул ко мне свои руки… Сначала он чуть не попал мне в глаз, потом зачем-то повел их с лица на плечо.

– Что ты делаешь? – не выдерживаю и отвожу его загребущие лапы подальше от себя.

– Искал твои руки, чтобы показать раны. Ведь ты тоже ничего не видишь, – прост объяснил инквизитор, положив мои ладони к себе на шею, ближе к спине.

Водя пальцами по коже, стараясь не задевать ее ногтями, я вскоре нашла три длинные раны. Мда, постаралась я на славу, ничего не скажешь…

– Подожди, а от заклинаний будет свет?

– Будет.

– Тогда закрой глаза.

– Арланд, ты, чертов параноик, может, хватит!? Сейчас я вообще откажусь тебя лечить!

– Бэйр!… Пожалуйста, для меня это очень важно. Попытайся меня понять.

– Еще немного этого жалобного голоска и я расплачусь, – фыркаю, закрывая глаза.

Вспомнив заклинание, которое лечит небольшие царапины, я начала колдовать.

Тренировалась я в них на себе, делая надрезы на коже кинжалом и залечивая их. Тогда получалось идеально, а сейчас остается только надеяться, что на раны побольше этого же заклинания хватит.

– Ай!… – вскрикнул Арланд и машинально вцепился в меня. – Ты там раны лечишь или новые добавляешь!?

– Конечно же новые добавляю! Такой случай разодрать тебе горло! Как я могу его упустить? – раздраженно отвечаю, не открывая глаза. Я на него тут силы и время трачу, а он еще и обвиняет!

– Прости… я просто не думал, что это так больно. Меня еще никогда не лечили с помощью магии.

– Все когда-нибудь случается в первые раз, – замечаю.

Судя по ощущением, раны лечить долго. Это не просто порезы, это почти то же самое, что остается после борьбы с каким-нибудь диким животным.

Пожалуй, это один из плюсов женского тела – возможность отращивать ногти. Когда я в нем оказалась, они были достаточно длинными и остро заточенными. Просто ради интереса я поддерживала такую форму и вот, как оказалось, получше иного оружия работает. По крайней мере, всегда со мной.

– Слушай, Бэйр, а что ты здесь делаешь? Тебе же так не нравилась эта речка. И вообще, я проверял, ты спала, когда я уходил. Откуда ты здесь?

– Это очень забавная история, – усмехаюсь. – Я проснулась после кошмара и со мной начала говорить сова.

– Ты умеешь говорить с животными? – удивился Арланд, крепче сжимая мою руку. Видимо, я кое-где слишком сильно надавила.

– Нет. Сова начала мне что-то ухать и показала в сторону реки. Я отказалась идти, и тогда эта чертова неясыть поймала мышь, разодрала ей брюхо и кинула мне на голову. Пока я пыталась стряхнуть с себя эту гадость, она только еще больше запуталась в волосах. Пришлось идти на речку и окунаться с головой.

– Как-то странно и даже неправдоподобно, – заметил Арланд. – Тебе это точно не приснилось?

– Приснилось, конечно! Я сейчас луначу, в речке плаваю, с тобой разговариваю, магичу во сне, а на утро все забуду!

– С тобой невозможно нормально разговаривать, ведьма!

– Кто бы говорил! Сам через слово «я не могу сказать», «это страшная тайна и все, кто знают ее, умирают», «молчи, а то не закую в серебро»… Это с тобой невозможно разговаривать, инквизитор.

– Неправда, – возразил Арланд. – Я говорю обо всем, о чем могу.

– То есть, практически ни о чем, – хмыкаю.

Арланд напрягся всем телом и еще сильнее вцепился мне в руку.

– Что, неужели так больно?

– Я почти полноценный инквизитор, из-за этого на мне не отражаются вредящие заклинания, а созидающие причиняют боль, – сквозь сжатые зубы выдавил Арланд.

– Святая вода тебе не помогает, заклинания не помогают… Ты как жить собрался с такой профессией? Ран у тебя будет немало, а лечить их, выходит, нечем. Вообще, каким идиотом надо быть, чтобы будучи нечистью пойти в инквизицию?

– Идиотом, которому не хочется всю оставшуюся жизнь провести по страшными пытками. Инквизитора никогда и никто не сможет обвинить в том, что он связан с темными силами. И я не нечисть, повторяю!

– Так вот, зачем ты туда пошел, – усмехаюсь. – Хитрозадая нечисть живет дольше, это верно…

– Хватит так меня называть! Я человек, такой же, как и ты!… Почти.

– Ну тише, тише, разорался… Ответственный момент, помолчи. Наверное, сейчас будет немного больно.

Мое «наверное» оправдалось, Арланд честно старался держать себя в руках, но в итоге все же тихонько завыл. Это был тот самый жуткий звериный вой, который я подслушала тогда в тайном коридоре… От этого звука у меня по спине побежали мурашки страха.

– Арланд, ты мог бы не выть?

– Д-да… постараюсь…

Еще несколько минут экзекуция продолжалась, а потом я, почему-то с облегчением, оставила инквизитора.

– Ну как, живой? – спрашиваю.

– Да, живой, – уже спокойнее ответил Арланд, начиная застегивать все обратно. – Спасибо тебе.

– А можно нескромный вопрос?

– Только один.

– Если ты не нечисть, то почему на тебя святая вода действует, как на нечисть?

– Святая вода это не оружие против одной только нечисти. Святая вода это оружие против зла. Хочешь, объясню, как она работает?

– Да, хочу, – соглашаюсь, усаживаясь на бревне поудобнее.

Теперь, когда света от заклинаний не было, я могла открыть глаза. Пока ничего, кроме воды, я различить не могла, потому стала смотреть на речку.

– Любая вода может накапливать в себе информацию и эмоции. Если пьешь воду разозленным, она станет слабеньким ядом, если помолиться над кружкой, а потом выпить, вода станет полезной. Святая вода освящается жрецами разных богов, смотря при каком боге ты священник. Жрецы наделяют простую воду энергией, которая усиливает ее способность копировать эмоции и состояние. Если обрызгать этой водой жестокого убийцу, она скопирует состояние его души и причинит ему боль, слабую, но все же боль. Нечисть – это порождение зла, они только и стремиться к тому, чтобы распространять беды, потому святая вода для нее губительна.

– Почему же тогда она на тебя, инквизитора, действует?

– Я… убивал. Всего один раз, но очень жестоко. Я убил из страха, испугался почти до обморока, но, несмотря на это, тогда я вполне понимал, что делаю. Я осознанно обрек человека на вечные страдания, а так поступают только чудовища в человеческом обличии. С тех пор мучаюсь. Правда, было еще кое-что… но это у меня от рождения.

– И кого же ты убил?

– Тебе правда так надо это знать?

– Хотелось бы. Рассказывай, хватит темнить.

– Ладно. Когда мне было четырнадцать, к нам в поместье приехал инквизитор. Он пробыл у нас несколько дней, все выискивал что-то. Как оказалось, он уловил колебания темных сил от поместья и приехал разбираться. Тогда я еще не был защищен и не умел управлять тем, что имею, потому легко было понять, что темные силы идут именно от меня. На пятый день он зашел в мою комнату в башне, когда я был там один, и начал мне рассказывать о том, что меня ждет. Инквизитор сказал, что меня заберут в аббатство, где я прослужу монахом всю оставшуюся жизнь. Рассказал, что это необходимо, потому что внутри меня спит чудовище, опасное для людей. Он сказал, что я никогда не увижу больше свою семью, никогда не создам собственную и должен буду отречься от всех своих способностей, потому что они не принесут в мир ничего хорошего. Он говорил спокойно, не угрожал, просто объяснял, что меня ждет и почему мне необходимо отказаться от всего, что у меня есть. Я очень испугался, потому что тогда я уже имел такие вещи, потерять которые было страшнее смерти. Я уже слышал об инквизиции и подумал, что меня хотят упечь в подвалы и пытать, пока я не раскаюсь неизвестно в чем. К тому времени я прекрасно знал, что это такое, сидеть в заточении под наблюдением каких-то странных людей, которые требуют от тебя непонятно чего, и, как и любой человек, я больше всего на свете боялся оказать в подобном месте вновь, тем более, если на этот раз будут не только запирать, но и причинять физическую боль… Испугавшись, я призвал жуткую тварь и велел ей сожрать душу инквизитора. Его тело я выкинул из окна, а семье сказал, что он пьяный ворвался ко мне в башню и начал угрожать, а потом, разбушевавшись, кинулся на меня, но промахнулся и врезался в окно, разбил головой стекло и вылетел. Мне поверили, так как опровергнуть мои слова было некому. Душа этого человека до сих пор находится в утробе той твари, он страдает… А я здесь, сижу и разговариваю с тобой.

– Мда… В четырнадцать лет я бы так не смогла, – пораженно вздыхаю. – Слишком хладнокровно для меня… Да и вообще для ребенка.

– У меня было очень тяжелое детство, – грустно объяснил Арланд. – Я и не такое мог.

– И ты после этой встречи с Белой совой решил, что безопаснее всего самому стать инквизитором?

– Да. Но я руководствовался не только этим.

– Чем же еще?

– Я всегда хотел нести в мир то-то хорошее…

– Врешь?

– Нет, правда. Мне близки понятия равновесия так, как никому другому. Мне знакомо, что такое несправедливость, знакомо, что такое смерть близких, знакомы все чувства, которые могут испытывать угнетенные. Мне хотелось помогать тем, которые незаслуженно страдают… Точнее нет, не так. Мне хотелось мстить за их страдания ублюдкам, способным эти страдания причинять. И мстить не абы как, а справедливо, выбирать наказания по тяжести содеянного. В инквизиции этому и учат, только пользуются своей властью все по-разному. Кто-то злоупотребляет из жажды денег, кто-то из фанатизма, но есть и такие, которые достойно выполняют свою работу. Последних большинство, что бы там не говорили люди.

– Ты говоришь, хотел именно мстить, а не помогать? По-моему, это как раз близко к фанатизму.

– Я всегда буду чтить равновесие и никогда не преступлю законов Ордена. Но фанатиком я стану, я это понимаю, – кивнул Арланд. – Жестокости во мне спит немало, скорее вскоре я найду удовольствие в убийствах и истязаниях, но никогда и никого не стану мучить незаслуженно.

– Ты меня пугаешь, – усмехаюсь. – Но, подожди. Если есть жестокие и несправедливые инквизиторы, как же они работают со святой водой?