Текст книги "Тайны наследников Северного Графства"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

По пути я попробовала собраться с мыслями и хотя бы придумать несколько версий того, что произошло, чтобы позже было, из чего исключать.

Итак, я вчера что-то сделала с Хогой, предположительно, высосала из тех странных, грубо говоря, шариков, какую-то дрянь. Причем эта «еда» вызвала у меня определенное «несварение». Но через несколько часов мы с Хогой оба чувствуем себя прекрасно. Что же это все значит?

Вряд ли я его полностью вылечила, наверняка те штуки на его ауре вырастут вновь и тогда мальчик снова сляжет. Только вот меня уже рядом не будет и некому будет его спасать.

Вывод: надо как-нибудь убрать непонятные образования у Хоги и проверить, не появились ли они у меня после того сеанса.

Новый вопрос: как это сделать?…

– Вот колонка, вот ведро, вон там полотенца и мыло, – объяснил Нольг, приведя меня к колонке. Его низкий голос вывел меня из мыслей.

Растерянно кивнув, я осмотрелась вокруг и действительно заметила колонку, а рядом с ней столбик, где на крючке висело полотенце и подобие мыльницы над ним.

– Спасибо…

– Не за что.

Нольг поспешно удалился, оставив меня одну на заднем дворе.

Машинально проводив взглядом его медвежью фигуру, начинаю умываться.

Холодная вода, коснувшаяся изнеженной сном кожи, мгновенно привела меня в чувства. Сонливость как рукой сняло.

Умывшись, я набрала в сложенные лодочкой ладони немного воды и вылила ее себе под рубашку для большего эффекта. Возвращаясь в дом, я продолжила думать над тем, что же делать с этим Хогой.

В первую очередь нужно посоветоваться с Арландом. Он должен хоть в чем-то разбираться, раз сам какая-то невероятной крутости нечисть, умеющая воскрешать. Да, именно, нужно посоветоваться с ним, а потом уже загружать свою голову и вешать лапшу на уши нашим нанимателям!

– …Сегодня надо бы лошадей проверить. Хога, поедешь с нами? – на кухне я застала какой-то семейный разговор.

– Валлен, ты что, последний ум потерял!? – возмутилась Эргея, взмахнув половником. – Он же только что выздоровел, а она еще сказала, что не уверена! Ему нельзя напрягаться.

– Мам, но я хочу поехать! – заканючил пацаненок.

– Не перечь матери, Хога! – осек его отец.

– Все, все за стол и молчать, а не то получите ложкой по лбу! – пригрозила Эргея.

Эргея удивительно быстро приготовила завтрак, от печки уже пахло чем-то съедобным. У меня в животе заурчало.

– Вот скажи, можно ему на пастбище или рано еще? А то этот вон чего удумал! – тут же затараторила хозяйка, когда заметила, что я вернулась.

– Лучше оставьте его здесь, – неуверенно решаю, посмотрев на Хогу, уплетающего кашу из миски со скоростью и жадностью оголодавшего ребенка из Сибири.

Кинув взгляд на лавку, замечаю, что Арланд все еще спит. Сейчас с ним ничего не обсудить… жаль.

– Присаживайся, я и кашки уже наложила! – гостеприимно улыбнулась мне Эргея, указывая на место напротив себя.

Сев, я робко взяла ложку и посмотрела на всех вокруг. Есть уже начали, значит, никаких особых традиций, таких как «без отца за стол не садимся», «без гостей есть не начинаем», «мужчины отдельно, женщины отдельно» и прочие не соблюдаются. Это успокаивает, потому как я этих местных традиций почти не знаю.

Во время завтрака никто не разговаривал, потому поели все быстро. Арланд соизволил пробудиться только тогда, когда я начала помогать Эргее убирать грязные тарелки.

Сладко потянувшись, инквизитор грохнулся с лавки, вскочил, как ошалелый, и начал озираться вокруг бешеными глазами. Поняв, где находится, Арланд опустился на лавку и тяжело вздохнул.

Все, кто остался на кухне, громко засмеялись, в том числе и я. Инквизитор виновато улыбнулся, встал и подошел к нам.

– Простите, если напугал, – извинился он.

– Садись, сейчас завтракать будешь, – улыбнулась Эргея и отправилась к горшку, стоящему на печке. В нем были остатки каши, которые она выскребла в миску и подала инквизитору.

Пока Арланд ходил умываться и завтракал, я помогала Эргее мыть посуду у колонки на заднем дворе. Грязных тарелок и горшков там скопилось удивительно много. Видимо, это еще со вчерашнего дня, а то и с позавчерашнего… Наверняка всем было не до посуды, когда младший член семьи был в таком состоянии.

За этим якобы исключительно женским занятием мы с Эргеей разговорились, я постаралась узнать у нее что-нибудь важное.

– А ты, мне муж сказал, та самая Бэйр? – начала она.

– Да, – нехотя признаюсь.

– Я не много о тебе слышала, но судя по тому, что ты вылечила моего мальчика, добра в тебе не меньше, чем зла, – рассудила она. – И среди ведьм ведь бывают исключения, как и среди людей, не так ли?

– Бывают, наверное, – пожимаю плечами. Уж вряд ли я отношусь к тем исключениям, которые претендуют на звание добрых волшебниц. – Вы о сыне лучше расскажите, чем больше я буду знать, тем быстрее окончательно избавлю его от… болезни.

– А что же рассказать?

– Происходило ли что-нибудь необычное перед тем, как он заболел?

– Да нет, ничего такого… То есть, происходило конечно, но к моему мальчику это никак не относится.

– Может, расскажете?

– Это… это касается другого моего сына и, может, меня. Но вряд ли как-то относится к ребенку, – продолжала упрямиться женщина.

– Но что же именно произошло?

– Да обычно все. Обычно, как не знаю что! – она раздраженно всплеснула руками, разбрызгав воду в деревянном тазике. Видимо, эти воспоминания были не самые приятные. – Муж мой умница, красавец, работяга, детей любит, к лошадям так подойти умеет, как никто не сможет, животные его любят и слушаются, они – кормильцы наши, вот мы и живем богато. Конечно, всем вокруг завидно! – усердно вытерев тарелку полотенцем и положив ее в корзину, Эргея продолжила. – Дети у нас все парни, старшие – мужики уже здоровые, крепкие, ладные все в отца. Самые завидные женихи в деревне, за них все девки чуть ли не косы друг другу дерут. А Хогу мы в академию учиться отправим на следующий год, сбережения-то у нас есть, а если и не хватит, так есть три жеребца, за них и графья наши по двести тысяч золотых отдать не пожалеют за каждого… Мы хорошо живем, всех соседей зависть аж на части разбирает! Нам то забор дегтем обмажут, то кур напугают, те нестись перестанут, еще как-нибудь нам навредить пытаются, у самих-то нет ничего! – теперь она говорила, уже не таясь, распалялась все больше и больше. – Как дети малые! Как я отвернусь, так давай обо мне небылицы рассказывать, а как что понадобится, так «соседушка, милая!». Вечно со своими проблемами ко мне ходят, а я, дуреха, и помогаю обычно зачем-то, как будто своих забот мало… Недавно пришла тут одна, противная такая, мерзкая! И как я ее за забор-то пустила? Молодая девка, ладная такая, да не замужняя, говорит, значит, нахалка: я, мол, вашего сына люблю до смерти, жить без него не могу, да он, упрямец, все не смотрит на меня, образумьте уж его или дайте родительское наставление, велите меня в жены взять. А сама злая такая, колючая, холодная, как не знаю кто! Как я могу свое дитя родное такой отдать? Если бы еще девушка хорошая была, то еще можно бы, мне и самой уж внуков хочется… да вот хорошая бы не пришла проситься. Уж хорошую мои сыновья не проглядят, сами под венец потащат. Я ей так и сказала, иди, говорю, подобру-поздорову, и чтоб у ворот наших я тебя больше не видела. Она и ушла вся разобиженная…

– А не могла это быть ведьма или ведунья, скажем? Может, это она что-то навела на Хогу из-за обиды?

– Да брось! – отмахнулась Эргея. – Ведьмы они с головой дружат, это же не простые девицы. Ведьма она любить не умеет и унижаться ради мужика никогда не станет, приворожит его скорее. А это какая ведьма? Так, девка простая…

– По себе знаю, ведьмы очень даже с головой не дружат, – возражаю. – А любовь может каждому крышу снести, да так, что деревни выжигать начнешь, не то что проклятиями на право и на лево кидаться… Кто эта девушка? Откуда она? Думаю, мне нужно с ней поговорить.

– Да откуда ж я знаю, кто она такая? – удивилась Эргея, вытирая мокрые руки о фартук. – Не из нашей деревни, это уж точно. У меня из дома-то уезжают только муж, да сыновья, я сама и за забор не каждый день выйду, так, до конюшни иногда дойду только и обратно.

– А кроме прихода этой девушки ничего больше не случалось?

– Да нет… – пожала плечами Эргея. – Кобыла вон рожать собирается, цыпленка кот задушил, дурак эдакий, соседки мне кости перемывают, зла на них нет, на собак бессовестных… Да как обычно все. А девок к нам таких на недели по пять штук заглядывают, все за сыновьями следят, да хихикают… Эх, да что с них возьмешь, с девок-то? Эта вот только особо наглая оказалась!

– Ясно. Значит, я пойду, поговорю с вашими сыновьями. К которому она в невесты просилась?

– К Нольгу, вроде… или к Яру? Не помню уже. Ты тогда поторопись, они уедут скоро, а тут я сама все домою.

– А где они?

– На конюшню уже должны были отправиться. Вон калитка, за ней тропинка до самой конюшни, – она махнула мне на поле за домом.

Покивав, я отправилась туда.

На заднем дворе действительно была калитка, ведущая на узенькую дорожку посреди огромного поля. Дорожка вела к конюшне, которая была не так уж и далеко от деревни.

В голове мелькнула мысль о том, что если они уже сейчас уезжают проверять лошадей на пастбище, то я их не застану и мне придется провести здесь еще один лишний день. Лишний день не пойми где в компании Арланда… Нет уж.

Я побежала по дороге со всей возможной скоростью.

– Эй, стоп! Не уезжайте! – останавливаю мужчин, которые уже сели на лошадей и отъехали от конюшни. Я все же успела! – Стоять!

– Что такое? – удивленно спросил Валлен, останавливая и разворачивая свою лошадь.

– Мне нужно поговорить с одним из твоих сыновей, – дыхание было прерывистым, легкие покалывало… нет, так я себя точно загоняю!

– С каким именно? – уточнил он.

– Мужики, на прошлой неделе к вашей матери приходила одна девушка и просилась за кого-то из вас замуж… – объясняю, хватаясь за грудь и садясь на ближайшее бревно. – За кого?… – смотрю на троих богатырей, возвышающихся надо мной на могучих конях.

– Это, наверное, к Нольгу. Он сам с девицами не разговаривает. Боится! – засмеялся черненький. Кажется, Яр.

– Мать что-то говорила об этом… Да, это из-за меня та девушка приходила, – припомнил Нольг, неуверенно почесав рыжую бороду.

– Вот ты мне и нужен.

– Зачем это? – не понял детина.

– Поговорить о полюбовнице твоей.

– Так, подождите! – прервал нас Валлен. – Это какая-такая деваха просилась замуж за моего сына и почему ведьма уже знает, а я еще нет!? – возмутился он.

– Батьк, вы езжайте! Я тут останусь, матери помогу, с этой вот поговорю! – махнул Нольг в сторону, куда вела дорога. Там, видимо, и находилось пастбище.

– Ну, как знаешь, как знаешь. За Манькой последи, она уже на сносях, да за Хогой приглядывай, а то еще озорничать начнет, пострел! – велел Валлен и пустил свою лошадь вперед по дороге.

– Ну давай, пошли, – вздыхаю, направляясь обратно к дому. Дыхание после бега уже пришло в норму, но сердце еще бешено колотилось. Не смотря на все прелести этого мира, подвижный образ жизни заканчивается для меня ездой на лошади и спортивной подготовки по-прежнему никакой… оно, наверное, плохо, но сил работать над мышцами у меня просто нет.

– Куда ты? Коня надо отвести, – буркнул Нольг и побрел к конюшне. Я последовала за ним.

Пока он расседлывал лошадь, я осматривала конюшню. Она была просто огромная! Всего я насчитала где-то сорок стойл, в одном из тех, которые были чуть ли не на две лошади, я увидела толстую кобылу… Манька, видимо. Кроме нее здесь было еще десять лошадей.

– А сколько у вас всего?

– Тридцать семь, вот, тридцать восьмая должна скоро появиться, – объяснил Нольг, заводя своего коня в стойло.

На прощание он потрепал ему пушистую челку, погладил по морде и шепнул что-то на ухо. Только после этого подошел ко мне.

– А твой конь, – он кивнул на Черта, затесавшегося в свободном стойле. – Странный какой-то. Сколько лошадей видел, такого – ни разу. Совсем он не лошадиный… проверила бы ты его: вдруг нечисть?

– Тут и проверять не надо, – фыркаю. – Его и зовут Чертом.

– Ладно, пойдем, – буркнул и вышел из конюшни.

На пути к дому Нольг говорить отказался, только когда вошел в дом, только когда вернулся на крыльцо, только когда вспомнил и принес две кружки кваса, только помолчав еще пять минут и еще десять задумчиво посмотрев на цыплят… И никак иначе.

– Ну а теперь мы можем поговорить? – раздраженно спрашиваю. – Или есть какой-то еще незыблемый обряд, который мы пропустили!?

– Не раздражайся. Понаблюдай за цыплятами, соберись с мыслями, – ответил своим низким зычным голосом. Ни дать, ни взять, деревенский Будда… – Раздражение и злость ничего хорошего в мир не принесут. Покой и дружелюбие куда лучше…

– Хиппарь… – возмущенно ворчу, запивая раздражение квасом. – Заросший бородой, с косичками, с цветочками на рубашке хиппарь!

– Кто?

– Мммм… человек, учащий всех нести в этот мир любовь. Они едят ромашки, какают радугой и играют на гитарах.

– Ведьма, – просто объяснил смысл моих слов Нольг. – Вам все это чуждо, вы умеете видеть только плохое.

– Нет, не чуждо, – возражаю. Поспал бы он шесть часов за двое суток, я бы на него посмотрела! – Но ты, я смотрю, созрел для разговора! Итак, кто та девица, которая к твоей матери приходила?

– Они все к ней иногда приходят, я не знаю, о которой ты говоришь, – невозмутимо ответил здоровяк.

– Ты, значит, бабник? Это осложняет дело…

– Я нравлюсь многим девушкам, но я не знаком и с половиной из них, – возразил Нольг.

– Мать описывала ту как «злую, холодную и колючую». Есть предположения? Мне очень нужно с ней поговорить, возможно, это из-за нее твой брат заболел.

– Как это? – Нольг удивленно повернулся ко мне. – Как он мог заболеть от того, что меня полюбила какая-то девушка?

– Просто. Девушка оказалась ведьмой, а ты не принял ее любви, тогда в отместку тебе она прокляла твоего брата.

– Но ни одна из девушек в дерене не может проклинать… Хотя я знаю одну ведунью, помощницу старухи, живущей в лесу. Девушка появилась недавно, около года назад, никто не знает, откуда она пришла. Они со старухой лечат детей, животных и никогда за работу денег не просят. Я часто хожу к ним, приношу гостинцы от матери и по хозяйству помогаю. Двум женщинам одним жить сложно, вот я и хожу… Но не стала бы та девушка приходить к мне в дом, чтобы попросить меня взять ее в жены, и ни за что не стала бы вредить моей семье!

– Уверен?

– Да.

– Все равно отведи меня к ней.

– Прямо сейчас?

– А когда еще?

– Хорошо. Подожди, я спрошу у матери, что им отнести можно. Соберись пока, если тебе нужно.

Нольг встал и своей размеренной медвежьей походкой пошел на задний двор, откуда слышался голос Эргеи, разговаривавшей с какой-то соседкой.

Я пошла в дом, чтобы не только собраться, но и привести себя в порядок. Когда встала, а до сих пор хожу лохматая, в мятой рубашке и без своего снаряжения!

На кухне, на лавке, под которой была моя сумка, я увидела Арланда в позе убитого ленью ленивца.

Он даже не заметил меня, когда я села на пол возле его «кровати» и принялась вытаскивать из-под нее свою сумку. Только когда я чисто ради интереса пихнула инквизитора, проверяя, не умер ли он и вправду, он подал признаки жизни.

– Что это с тобой? – удивляюсь. – У тебя день лени?

– О, а вот и ты! – заметил он, открыв один глаз. – Пошли на рыбалку?

– Что!?

– Я еще вчера спрашивал у Валлена, у него есть удочки. Пошли? Время подходящее, утро только настало…

– Ты что, издеваешься? – возмущаюсь. Я уже откопала в сумке свою расческу и приводила в порядок волосы. – Мы должны помочь выздороветь Хоге, а не на рыбалки ходить! О чем ты только думаешь?

– Я хочу поймать рыбу и зажарить прямо на берегу реки, потом выбросить ее остатки в воду. Тогда всплывет русалка и устроит скандал. Я так понял, что на Хоге проклятие или кто-то просто навел на него болезнь. Он парень озорной, я ему вот «инквизиторскую» рогатку смастерил, он птиц стрелять побежал… Я думаю, он чем-то насолил местным русалкам, вот они на него и обозлились. Пойду проверю, заодно порыбачу… давно я рыбы не ел. Пошли со мной? – повторил он, не сводя с меня озорного взгляда.

– А, вот, в чем дело, – понимаю. Перед походом к старухе, которая живет в лесу, я решила убрать волосы в косу, чтобы не цеплялись за ветки и не собирали мусор. Приступаю к поискам нормальной рубашки. – Нет, не могу я с тобой на рыбалку пойти. В семью на днях разозленная ведунья приходила, просила Эргею, чтобы та велела Нольгу выйти за нее. Девицу выгнали. Подозреваю, она и навела, чтобы семье досадить.

– Неплохо. Но у меня работенка все равно гораздо приятнее, – усмехнулся инквизитор. – Как хочешь. Один пойду на рыбалку.

– И хорошо хоть чем-то займешься! – хмыкаю. – К ведунье тебе ведь все равно нельзя, ты же инквизитор.

– Верно, – кивнул Арланд.

Так и не найдя рубашки, я решила, что сегодня похожу в старом, а вечером устрою большую стирку. Повесив на пояс черепок домового, кинжал, перекинув через плечо небольшую сумку со всем самым необходимом, надев плащ, я вышла на улицу, где меня уже ждал Нольг.

В руках у него была большая и наверняка тяжелая корзина, накрытая белым полотенцем.

– Пошли, – буркнул он и направился к воротам.

По деревне мы шли молча. Неразговорчивый Нольг все время смотрел вперед и, кажется, даже не моргал. Те немногие селяне, которые уже проснулись и вышли из домов, провожали нас удивленными взглядами, за спинами спусти десять минут пути стали раздаваться перешептывания.

Нольг не обращал на это никакого внимания, а мне стало как-то не по себе: вспомнились события в Верегее. Но тут, думаю, меня в обиду не даст Нольг, да и Арланд пока не так далеко… Нет, уж лучше не думать о плохом, а занять себя другими мыслями, по делу.

Вот интересно, для этого рыжебородого гиганта такой интерес общества привычен или он просто по жизни невозмутим, как сам пень? Судя по словам Эргеи, их семья тут самый главный объект для сплетен. Хотя это не так удивительно. Дом у них стоит отдельно от прочих, по сравнению с другими он очень большой и даже внешне отделан так, что выделяется из толпы обычных черных избушек. Одеты его хозяева почти как горожане, в той таверне я бы не взялась сказать сразу, откуда они. Табун лошадей в тридцать восемь голов, конюшня, пастбище, и все у одной семьи. Действительно, тут есть чему завидовать.

Интересно, как это они приобрели такое богатство? Семейно дело, передавшееся по наследству одному из супругов? Надо будет узнать. Конечно, вряд ли это важно, но мне любопытно…

– Нольг-Нольг, а куда ты идешь? – вдруг подбежала к нам какая-то девочка лет пяти.

– Навестить старушку Агапу в лесу, – улыбнулся медведь, садясь на корточки перед девчушкой. – А ты куда бежишь? От мамки зачем ушла?

– Она меня стирать заставляет, – сморщила курносый носик девочка. Я умиленно улыбнулась, глядя на это деревенское чудо в платочке и с русыми косичками.

– Надо матери помогать, – наставительно сказал ей Нольг. – Иди к ней и не убегай больше, а я вернусь и сделаю тебе деревянную лошадку.

– С гривой? – загорелись серо-зеленые глаза.

– С гривой и хвостом, – кивнул Нольг серьезно. – Ну все, беги, а я пойду.

– Ага! – кивнула девочка, потом развернулась и весело поскакала куда-то. Нольг встал с земли и посмотрел на меня.

– Инга, – объяснил он.

– Тебя и дети любят? – удивленно спрашиваю.

– Любят. И я их люблю. Чего их не любить? Они хорошие, веселые, у них перед глазами и мир другой, – сказал Нольг, продолжив путь. – А ты, ведьма? Ты думаешь, что дети – это бестолковые животные, не умеющие мыслить по-человечески?

– С чего ты взял? – пораженно смотрю на него. – Не могу сказать, что я в большом восторге от детей и люблю возиться с ними, но и неприязни не испытываю. Дети и дети. Но руку на них не подниму и вредить им ни за что не стану.

– Ведьма.

– Да что ты все «ведьма» да «ведьма»!? – возмущаюсь. – Я совершенно обычный человек! Просто у меня больше прав и возможностей, вот и все. Я не виновата, что родилась с такими способностями. И не надо мне приписывать черты идеала всемирного зла!

– Вы, ведьмы, на людей даже не похоже, – заметил Нольг. – Одеваетесь, как мужчины, говорите, как мужчины. В вас ни нежности, ни мягкости женской нет. Вы не пойми кто, на вид вроде и обычные девушки, а как внутрь заглянешь, так упадешь, сколько там темноты.

– Ты же меня совсем не знаешь! – пытаюсь оправдаться, хотя понимаю, что он прав. – Откуда такое предвзятое отношение к ведьмам? Много ты их вообще видел?

– Достаточно для того, чтобы знать вас и судить. У вас у всех одинаковые души, очень малым вы друг от друга отличаетесь. Я еще не встречал живых женщин, которые не любят детей и не готовы любить. Это плохо и против самой вашей природы. Но все ведьмы к детям никаких особых чувств не имеют.

– Много ты знаешь о моей природе, деревенщина…

– Ну ладно, любишь ли ты кого-нибудь? Хоть бы и мужчину? – охотно пошел на попятную Нольг.

– Может, пока достойных не встречала, – пожимаю плечами.

– Сердце у тебя, может, и честное, но холодное. Сама ты это знаешь, вот и злишься, – объяснил он. – Жалко мне тебя. Тяжело это, с холодным сердцем.

– Но…

Завязался разговор о том, кто такие ведьмы. К моему большому удивлению Нольг привел мне столько примеров ведьм, что я невольно про себя предположила, что он состоит в каком-нибудь кружке по встрече с ними. Но, как выяснилось, просто он с отцом и братом часто ездит в город, а там этих ведьмовских лавок очень много, они часто туда заходят за лекарствами и травами для животных, вот оттуда и пошли знакомства, на основании которых Нольг сделал такие выводы.

В нашем разговоре я пыталась хоть как-нибудь отстоять честь своих сестер, но то, что Нольг приводил в качестве примеров в основном неоспоримые факты, здорово осложняло дело.

За этой увлекательной беседой мы дошли по тропинке до леса, а там, пробираясь через кусты, за час или чуть меньше добрались до дома старухи, обсуждая и сравнивая по пути жизнь ведьмы и жизнь коневодов. Нольг оказался хорошим собеседником, достаточно умным и рассудительным человеком, чего от жителя деревни я никак не ожидала. Почему-то они все здесь казались мне чуть ли не умственно отсталыми. Возможно, это мнение во мне укрепила зарождавшаяся на почве магических возможностей мании величия.

Домик этой старушки Агапы был похож скорее на землянку, чем на нормальную избу. Он был очень маленьким. Окон вообще не было, а дверь была такой, что сложно было представить того, кто сможет пройти через нее, не наклоняясь.

Судя по состоянию бревен и крыши, заросшей густой травой, домик построили давно.

Нольг постучался в дверь и громко спросил, есть ли кто дома.

Изнутри землянки послышалось какое-то шуршание, какие-то постукивания и тихие переговоры. Спустя минуту дверь отворилась и нам показалась подозреваемая девушка. На ней было невзрачное коричневое платье, потертая и явно видавшая ни одно поколение рубашка, и шерстяной платок на плечах.

– Нольг! – улыбнулась она. – Заходи! А кто это с тобой?

– Ведьма, – невозмутимо ответил он, складываясь пополам и с даже так с трудом проходя через дверь.

Сразу после двери шли ступеньки, ведущие вниз на целый метра. Я оказалась права, это и вправду была землянка.

Удивительно, но внутри было достаточно просторно.

В «прихожей» были расставлены нужные по хозяйству вещи, висела на стене на оленьих рогах одежда, а на специальной скамеечке ютился набор разноразмерных лаптей, старых башмаков и даже была одна пара сапог. Из своеобразной прихожей проход вел в большую кухню, она же была и гостинной. Там было еще две двери, но они были закрыты, потому я не увидела, что там.

За столом, почти полностью заваленным пучками сушеных трав, грибов и еще чего-то, сидела старушка. Увидев Нольга, она улыбнулась.

– Здравствуй-здравствуй! А кто это с тобой?

– Ведьма Бэйр. Она хочет поговорить с тобой и с Ежевикой.

– Бэйр!? – испугалась девушка по имени Ежевика. И почему мне хочется долго и самозабвенно смеяться?…

– Что тебе здесь надо? – нахмурилась старушка, вставая из-за стола.

– Поговорить и только, – поднимаю руки, в знак полной безоружности и мирных намерений. – На самом деле мне нужна только… гхм… Ежевика.

– Нольг? – испуганно поглядела на Добрыню Никитича девица. – Зачем ты ее сюда привел?

– Я вам принес сметаны и молока. Пирожков, уж извините нас, не получилось у матери к сроку испечь, – невозмутимо, как и всегда, сказал он, подходя к столу и ставя на него свою корзину.

– Спасибо, век тебе счастья, – улыбнулась старушка. – Но откуда же у тебя с этой прохвосткой знакомства? – она недобро зыркнула в мою сторону.

– У меня брат заболел сильно, мы уж думали, не вылечить. Отец с матерью сколько не лечили, сколько по лекарям не ходили, ничего не помогало. А вот вчера уехали в город, за священником, остановились на постоялом дворе и там встретили инквизитора, а с ним Бэйр. Инквизитор согласился помочь, ну они и вернулись с ним и с ведьмой. Она что-то наколдовала и Хога тут же выздоровел, с кровати встал, есть начал, – на лице Нольга появилась улыбка. – Теперь Бэйр зачем-то захотела с Ежевикой поговорить. Я перечить ей не могу, вот и привел ее к вам. У нее добрые помыслы, ее нечего бояться. Головой ручаюсь.

– Как это, Хога заболел!? А что же мы не знали? Что же вы нам не сказали? Мы бы вылечили! – разволновалась старушка.

– Мои родители ведунам не верят, вы же знаете, – развел руками богатырь. – Они ни во что не верят. Я бы к вам первым пришел, да не я в семье голова.

– А инквизиторам они верят, значит! – возмутилась Ежевика.

– Инквизиторы они все умеют одинаково, их всему по науке учили, а у ведунов и силы, и знания от души идут, – возразил Нольг. – Это разные занятия, кто-то больше верит одним, а кто-то другим.

– Но с Хогой ведь все в порядке сейчас? – настороженно посмотрела на меня девица.

– Не знаю, – отвечаю ей честно. Не похожа она на злобную ведьму, все-таки. Даже Миша из Верегеи, и ты больше была похожа. – Ну так… поговорить где можно? Без лишних ушей.

– Тут лишних ушей нет, – заметила старушка.

– Мне нужно поговорить с ней наедине, я настаиваю.

– Идите тогда на улицу, а я пока тут с Нольгом посижу, напою его чем-нибудь, – нехотя разрешила старуха. – И корзиночку, Ежевика, возьми, пойдите на полянку с малиной, наберите ягод. Поговорите заодно.

– Хорошо.

Мы с Ежевикой выбрались из землянки на улицу. Было видно, что девушка сильно нервничает и, кажется, боится меня.

– Зачем тебе со мной говорить? – спросила она, когда мы оказались на улице и отошли подальше от дома в лес.

– Ты приходила к матери Нольга? – решаю сразу в лоб.

– А это тебе зачем? – насторожилась девушка.

– Так ходила?

– Ну да… – неуверенно ответила она, потеребив подол платья.

– И просила, чтобы он тебя в жены взял?

– Что? – удивилась она. – Это тебя на касается!

– Отвечай на вопросы и не спорь, а не то хуже будет, – угрожающе говорю, сделав суровую мину. Девица посмотрела на меня и почему-то поверила.

– Ну, просила, – тихо призналась она.

– Отлично, – произношу, разглядывая Ежевику и пытаясь понять, насколько она «злая, холодная и колючая».

Девушка не то чтобы красивая, но необычная. У нее была очень светлая кожа, голубые глаза и роскошные кудри черного цвета с отливом в лиловый, которые она, в отличии от деревенских, не убирала ни в косы, ни под платок. К глазам я присмотрелась внимательнее, чем-то они у нее отличались. То ли взгляд какой-то особенный, то ли цвет радужки… В итоге я так и не смогла ничего понять, только смутила девушку своим пристальным рассматриванием.

– И что тебе Эргея сказала? – решаю продолжить допрос.

– Она сказала, что, сын у нее хороший и ладный, и невесту она ему под стать найдет. С приданым богатым, красивую, хозяйственную и послушную…

– А ты что?

– А я что? – она тяжело вздохнула, как будто готова была вот-вот расплакаться. – Я сирота, без роду и племени, с кореньев на кашу перебиваюсь, в лесу живу, как животное дикое, одеваюсь в обноски, которые люди даже на половые тряпки пустить не хотят!… Не пара я ему.

– Какая драма, – хмыкаю.

– Но вот как не хотеть за такого, как Нольг? – вздохнула она, быстро утерев набежавшие на глаза слезы. – Но не пара мы.

– Значит, ты на Эргею обиделась, когда она тебе об этом сказала?

– Обиделась.

– И что ты сделала тогда?

– Разозлилась.

– А что ты сделала, когда разозлилась?

– Ушла, хлопнув дверью… – созналась девушка.

– И все?

– Ну… я очень сильно разозлилась… – она непонимающе похлопала глазами.

– И прокляла их семью. Так?

– Нет! Что ты!? Как я могу!? Это же семья Нольга! – пораженно вскрикнула Ежевика, отскочив от меня в испуге. – Я просто разозлилась на нее, на гордячку бессовестную, которая только богатых за людей считает, и подумала, что «да пропади оно пропадом, твое бесценное богатство!»…

– Это называется «проклятие», – замечаю. Боги, как все банально в этом мире! Я так и знала, что та девица будет во всем виновата!

– Но я же не хотела им ничего плохого! – взмолилась она и все-таки залилась слезами.

– Хотела не хотела, а самым дорогим для Эргеи оказались вовсе не деньги и хозяйство, а ее семья, младший сын. Ты же ведунья, так?

– Нет… не совсем, – девушка задрожала, пытаясь унять слезы.

– То есть как, «не совсем»?

– Это секрет.

– Ладно, черт с твоим секретом, – меня уже корежить начинает от одного этого слова, лучше уж не лезть! – Но дело в том, что твои чувства перевоплотились в проклятие. У ведьм это почти неизбежно, когда они испытывают сильные эмоции. Потому в будущем будь осторожнее и ко всему в этом мире относись с иронией и львиной долей сарказма… Как я.

– А ты тоже так проклинала, не зная? – поинтересовалась Ежевика.

– Почти не зная, – киваю.

– А расскажи, как это было… я еще никогда настоящих ведьм не видела.

– Не уходи от темы! Итак, ты знаешь, как снять последствие твоей вспышки гнева?

– Понятия не имею! А что, это так сложно?… – спросила она, но тут же осеклась. – Стой-стой… так это получается?… Получается, Хога из-за меня заболел!? Ужас какой! А я ни обрядов никаких не знаю, ни как проклятие снять! Ведь его можно снять, правда!? С Хогой все будет хорошо? Он не останется больным, не будет каких-нибудь травм? Ему не придется всю жизнь к лекарям ходить? Бедный, несчастный мальчик! Ах, ужас-то какой…

– Понятия не имею. Но в крайнем случае для того, чтобы его вылечить, придется тебя убить.

– Я готова! – сразу выпалила Ежевика. – Если мальчик умирает по моей вине, то я заслуживаю этого!

– Ты удивительно самоотверженная ведьма… Так ты точно не знаешь, как это можно снять? Это здорово осложняет дело, потому что я тоже этого не знаю, – вздыхаю. – Что ж, думаю, тебе придется пойти со мной в дом к Нольгу.