Текст книги "Тайны наследников Северного Графства"

Автор книги: Алёна Реброва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

III. Наследство тети Меви

7. Большой пес

«Дейкстр Донан»

Этот чертов дождь…

За окном льет, не прекращая. Страшно представить, что сейчас делается на улице. Дороги, наверное, размыло в грязевые болота, где вода, самое малое, по колено. Там наверняка от сырости мгновенно начинает першить в горле, в сапогах и под ними непрестанно хлюпает, нос мерзнет от холода и сырости…

Но на самом деле я могу только догадываться, что происходит на улице. Я не выходил туда уже несколько дней, только наблюдал из-за окна, пока его не заволокло пеленой воды.

С тех пор, как уехала Бэйр, я сам не свой. Ее побег, да, именно побег, и никак иначе, вкупе со смертью Марты меня окончательно доконал: я в первый раз за последние шестнадцать лет заболел.

Обычно у меня лошадиной здоровье, я никогда и ничем не заболеваю, даже лихорадка, которая как-то эпидемией прошлась в Ордене, меня не тронула. Но сейчас по неизвестным причинам я слег от какой-то простуды. Жуткий, просто убивающий насморк, кашель до рвоты, головные боли и даже жар время от времени бывает. Сижу безвылазно один в своей комнате, никто из жильцов ко мне не ходит, только Гарфел три раза в день носит еду, и все. Скучно.

От скуки я даже начал читать какие-то ученые книги. Ничего толком в них не понимал, но, почему-то, тратить на них время мне нравилось. Я специально запомнил их названия и имена авторов, чтобы при случае похвастать перед кем-нибудь: «А вы, сударь, не знакомы ли с творчеством такового-то? Я вот как-то прочел на досуге, очень развлекло, знаете ли. Проблемы современного общества, рассмотренные там…». Когда-нибудь да где-нибудь пригодится, в общем.

Но ни болезнь, ни книги не смогли меня полностью отвлечь от мыслей о ведьме. Я думал о ней часто. Слишком часто.

Бэйр уехала, и я уверял себя, что это не повод для каких-то особых изменений в настроении. Она – одна из многих моих знакомых, с которыми я случайно встретился и с которыми без сожалений распрощался. Эта девица ничего толком для меня не значит, разве что полезное и очень выгодное знакомство. Как-нибудь, через несколько лет, мы с ней случайно столкнемся в какой-нибудь таверне, выпьем, посмеемся, вспомнив прошлое, расскажем о своих делах, а на следующий день разбежимся, кто куда. Знакомая и не больше, так что не стоит так переживать из-за ее уезда.

Именно в это я почти верил первые несколько часов без нее. А на следующий день ко мне в голову вернулись тревожные мысли. А если она забыла снять клятву? Вдруг с ней что-то случилось? Вдруг Адольф ее найдет? Вдруг она уехала не просто так, а было что-то важное, о чем я не знаю? Вдруг ей нужна моя помощь?… Эти бесконечные «вдруг» довели до того, что меня начало трясти от переживаний. Я плюнул на все свои клятвы Лорену, собрался и пошел в конюшню за Лешим. Все же она простая ведьма, чокнутая девица, тупоголовая идиотка… но она еще и моя боевая подруга, как-никак. Могу ли я бросить ту единственную, которая готова была жертвовать ради меня своей жизнью? Это, наверное, было бы глупо.

Но стоило мне сесть на коня, как меня скрутил жуткий кашель. Мне тогда показалось, что я задыхаюсь. Я кашлял не переставая, чуть не упал с Лешего. Под конец из глаз текли слезы, но из горла все равно не уходило что-то, что мешало дышать.

Если бы не Леопольд, который как раз обходил свои владения и оказался рядом, не известно, что бы со мной случилось. Оборотень с помощью магии или еще чего-то прекратил кашель. До сих пор не могу понять, как он это сделал.

Собственно, с тех пор я слег с болезнью и никуда не могу уехать. Вместо того, чтобы искать по трактирам Бэйр, я целыми днями валяюсь на кровати, читаю всякую ученую чушь и пялюсь в окно, надеясь увидеть там что-нибудь интересное. То корю себя за бездействие, то мысленно ругаю ведьму, бросаюсь из крайности в крайность, как последняя истеричка, а потом лежу с температурой.

Наверное, если бы не Леопольд, который с чего-то решил, что мы друзья, я бы свихнулся. Конечно, он безумно надоедал, но зато разбавлял одиночество, от которого я удивительно быстро отвык.

Леопольд не реагировал на намеки и не замечал открытых «пошел вон», даже полное игнорирование его не трогало. Если я его не звал, он приходил сам, если я с ним не разговаривал, он мог часами говорить сам с собой, рассуждая о чем-нибудь, если я просил его уйти, он все равно оставался до тех пор, пока сам не захочет вернуться в свое логово. Поначалу мне хотелось достать меч и начать угрожать этому безумно надоедливому нелюдю, но вскоре я стал относиться к нему дружелюбнее. Леопольд, пытаясь добиться моего расположения, таскал мне пирожки и даже как-то притащил бутылку вина, которую мы вместе и выпили. Так же он готовил мне чай с вареньем и сварил отвар от кашля. В итоге я решил, что раз ему делать нечего, то, так и быть, пускай заботиться обо мне, потерплю. Тем более, с ним иногда можно интересно поговорить.

Так я и живу последние шесть дней, которые медленно тянутся один за другим, сливаясь в одну сплошную череду: мысли, книги, сон, потом приходит Леопольд, мы разговариваем о какой-нибудь ерунде, он уходит и опять сон. Никакого разнообразия.

Сейчас я, как и вчера, и позавчера, сижу у окна и пытаюсь рассмотреть улицу сквозь тысячи капель на стекле. Из-за них вид сада, на который выходит окно, рассыпается на отдельные искаженные фрагменты. Ничего не видно.

Вздохнув, я встал, подошел к камину, подкинул в огонь пару поленьев. Затем пошел к кровати, достал из-под подушки книгу по философии, улегся и начал читать. Попались наблюдения какого-то ученого, изучавшего религию сенари. Через десять минут понял, что я – жалкий червь, призванный к жизни для того, чтобы подчеркнуть своим ничтожеством величие этой расы, познавшей истину во всем, и единственное, что мне теперь остается, так это убиться от зависти по возможности.

Дверь из умывальной открылась, послышались тихие шаги. Ко мне пришел Леопольд. Тайный ход в мою комнату находился в стене рядом с ванной, потому приход оборотня часто заставал врасплох. К счастью, не сейчас.

– Привет. Как самочувствие, дорогой мой больной? – протянул он в своей обычной безумной манере. – Горлышко не болит?

– Сегодня лучше, – отвечаю, поражаясь убогости своего сиплого голоса. Еще немного, и начну говорить фальцетом, кажется.

– Как же, как же… – фыркнул Леопольд, усевшись на стул напротив камина и обняв спинку. – Ты пил мой отвар?

– Лучше сделай мне горячего вина с твоими этими специями. А ту дрянь вылей куда-нибудь, – настоятельно советую ему, убирая книгу подальше.

– Надо пить, иначе не поправишься! – тоном мамочки сказал Леопольд.

– Да куда я денусь? Все равно когда-нибудь выздоровею, – усмехаюсь.

– Что читал?

– Про сенари. Почему-то этот безумный дед очень любил про них писать.

– Оу, они – любимая раса философов. Их религия и уклад жизни сильно отличается от нашего. Кажется, там и вправду все совершеннее… – начал рассуждать нелюдь.

– Процветающее рабство, поклонение царю, как богу, вера в какие-то небесные огни, куда уходят души, из-за которой сенари убивают собственных детей, если те родились калеками… как по мне, так ничего там великого нет!

– А я бы хотел там побывать, – мечтательно заметил Леопольд, убирая челку за уши.

Иногда в нем просыпалось желание посмотреть на мир и он открывал свои жуткие глаза. К этому я тоже уже привык.

– Там, говорят, красиво, – продолжил он.

– А ты можешь превращаться в других нелюдей? В сенари, например?

– Я их никогда не видел, – пожал плечами Леопольд. – Я могу превращаться в человека и в расу моей мамы… – он зажмурился и вдруг у него появились огромные длинные уши, черты лица заострились, уголки глаз поползли вверх, а во над верхней губой появились едва заметные бугорки – увеличились клыки. Ко всему прочему Леопольд стал гораздо меньше и раза в два ниже. После это все вдруг исчезло, лицо стало проще и пропорциональнее, немного круглее, рост заметно увеличился. Человек. И вновь начались изменения, черты лица опять заострились, на руках выросли черные когти, увеличился рост, но не размер. Получился обычный невероятно тощий и просто чудной Леопольд. – Скорее всего смогу и в сенари, но только внешне. Никакими способностями я обладать не буду.

– В таком случае ты сможешь поехать на Охмарагу и даже не получить при этом сувенир в виде уникального рабского ошейника с собственными инициалами. Везунчик, – улыбаюсь, но потом вдруг опять начинается кашель и я сгибаюсь пополам на кровати.

– Ты в порядке?

– Да… – говорю, откашлявшись. – Наверное, уметь превращаться во все живое это здорово. Хотел бы я быть тобой…

– Брось, это не так уж и здорово, – отмахнулся Леопольд, качнувшись на стуле. – Часто задумываешься о том, что ты никто, тебя не существует. Имеешь множество обличий, но не имеешь себя.

– Ты, вроде, имеешь. Ты – это вот тот лохматый тип напротив меня. Он не леннай и не слевит, не зверь и не человек. Он Леопольд.

– Это одно из многих моих обличий, в нем я родился, потому что надо же мне было кем-то родиться, не мышью же! Но для мышей я такая же мышь, для волков такой же волк, как для тебя Леопольд. Это мое основное, но не самое важное обличие. Ты вот один человек и всегда им будешь, а я живу одновременно множество жизней, множество судеб. Волком я убиваю зайцев и преследую волчиц весной, мышью дерусь с другими мышами, собакой гоняюсь за Маггортом, котом лежу на коленях у матери зимними вечерами, крысой показываюсь отцу и грызу у него бумагу. Человек во мне не живет, он только поддерживает жизнь и разум в теле благодаря своим умениям. Это обидно, так как в первую очередь я все же человек, «людь», – вдруг у него проснулось желание говорить что-то нормально, без хихиканий и вытягивания гласных.

– Кажется, начинаю тебя понимать, – грустно замечаю. – Значит, снова температура. Ну ладно. Подожди-ка… ты все-таки показываешься людям? Котом и крысой – родителям?

– Да, – кивнул.

– А почему Лорену ты показываешься именно крысой? Почему не котом или собакой? Эти животные куда симпатичнее…

– Он думает, что нашел меня еще маленьким крысенком, – усмехнулся Леопольд. – Мы случайно встретились, когда я был совсем ребенком и гулял по поместью крысой. Сначала он меня подкармливал, потом посчитал, что я домашняя крыса, и начал дрессировать. Это очень забавно, смотреть на лица людей, когда они думают, что учат чему-то новому животных! – он рассмеялся своим воспоминаниям и закачался на стуле. Что самое интересное, он так и не упал, хотя я думал, что вот-вот…

– Да, наверное, – соглашаюсь, удобнее устраиваясь на подушке. – Ты, выходит, крыса-долгожитель? Как ты выглядишь? Как седой старый крыс?

– Нет. Я все еще крысенок.

– И Лорена не насторожило это?

– Он достаточно рассеян для того, чтобы не обратить внимание на мой размер и возраст, – снова захихикал.

– А с какого возраста ты выбегаешь в люди в облике животного?

– Лет с семи, – пожал плечами Леопольд.

– Да, Лорен превзошел самого себя… Двенадцатилетний крысенок не вызывает у него никаких подозрений. Но ведь не все же такие идио… – начинаю было, но, посмотрев на Леопольда, осекаюсь. – Рассеянные. Неужели ни разу не было такого, чтобы тебя заметили?

– Нет. Я хорошо прячусь, а днем выбираю обличия очень мелких животных, на которых внимания никто не обращает. Ни разу не попался!

– Что ни говори, а способность у тебя замечательная, – решаю, представляя, сколько всего можно подглядеть и сделать. От женской бани до слевитовских банков – все двери открыты. – Все про всех знаешь, все видишь, стащить можно все, что захочешь…

– Не все я знаю и не все вижу, – поморщился Леопольд, тяжко вздохнув. – Я всю свою жизнь пытаюсь понять две вещи: что такое с Арландом и куда девается агирадский сыр из кладовки.

– Пф. Ладно Арланд, но сыр-то тебя чем заинтересовал?

– А вот ты представь: на протяжении всех тех лет, которые я слежу за поместьем, кто-то раз в неделю приходит в кладовку и забирает ровно четверть головки агирадского сыра! Он приходит в разные дни, но никогда не пропускает своего раза в неделю.

– Ну и что?

– Как что!? – вскричал нелюдь в недоумении. – Я проверял, этот сыр не подают к столу, с ним ничего не готовят, его никто даже на хлеб не положит! Его никто не ест! Но сыр пропадает каждую неделю ровно по одной четвертой части головки, и слуги каждый раз, закупая продукты в городе, привозят зачем-то новый. Если даже предположить, что похититель съедает сыр тайком от всех, то ведь невозможно есть одно и то же на протяжении стольких лет каждую неделю да еще и в таких количествах! Наверняка надоест. Так что это все очень странно…

– Действительно странно. И нелепо. Тайна агирадского сыра… это дело достойно самой Бэйр.

– Она бы, наверное, разобралась, – согласился Леопольд. – Жалко, что уехала… А ты скучаешь по ней?

– Чести много, скучать по ней еще…

– А я вот скучаю.

– Ладно, черт с ней, с этой Бэйр, – решаю. – А с Арландом что? Есть какие-нибудь предположения? Я в первый раз вижу инквизитора, который одевается в черное и боится святой воды. Действительно странный тип.

– Я думаю… – начал было Леопольд, но запнулся. Осмотревшись по сторонам, как будто проверяя, не подслушивает ли кто, он продолжил шепотом. – Я думаю, он вообще не Сеймур, а какой-то другой, подставной!

– Это ты с чего взял? – настораживаюсь.

– Я младше его на три года, но когда мне было семь, он только-только приехал в поместье. Лорен привез его откуда-то, – зашептал нелюдь. – Это был жуткий мальчик с обритой головой, затравленным взглядом и не детским поведением. Он был угрюмый, неразговорчивый, смотрел на всех так, как будто ожидал, что на него вот-вот кинутся. Если его о чем-то спрашивали, он говорил очень долго, все объясняя, касаясь каждой мелочи, и вид у него был такой при этом, что становилось неловко, как будто выпытываешь у него что-то и угрожаешь, если не ответит… Сложно, в общем, объяснить. Еще когда Арланд был ребенком, он был черненький с очень странными глазами цвета темного янтаря, такой встречается во многих старинных украшениях. Но когда Арланд вернулся из Ордена, стал вдруг белый с черными глазами. Его было не узнать, как он там изменился! Даже в характере стал как будто совсем другой человек, веселый, общительный, дружелюбный и жизнерадостный. После первого года в Ордене он привез всем гостинцев из самой столицы, долго обнимался с родными при встрече, не отходил от сестер, которых раньше даже по именам не различал, мог часами сидеть у Меви и слушать ее рассказы о молодости, разъезжал с Лореном по нашим землям, помогал Хагарду с делами поместья, всеми интересовался… Вот я и думаю, что в Ордене его подменили на кого-то другого.

– Может, он просто всегда мечтал быть кареглазым блондином и среди ровесников научился вести себя в обществе? Я слышал, с помощью магии можно менять внешность, а хорошая компания делает с человеком чудеса.

– Может и так, не знаю, – Леопольд задумчиво рассматривал узоры на ковре. – Но он все равно очень странный.

– А откуда его Лорен привез еще мальчиком, не знаешь? Это, наверное, должно если не все, то многое объяснять.

– Я не знаю, никто никогда не говорит об этом, – покачал головой Леопольд. – Но когда Арланд только приехал, мне показалось, что все его знали до этого или слышали о нем. Все знали его имя, все удивлялись тому, как он изменился. Его встретили, как дальнего родственника, но потом относились с настороженностью, как к чужому. Только Лорен обращался с ним, как со своим ребенком. Арланд был ему вместо родного сына.

– Эмм… – посмотрев на расстроенное лицо Леопольда, я помедлил, но потом все же решил продолжить тему. – Действительно странно. Еще страннее, чем я себе представлял. Я никогда не слышал о родителях Арланда. Что с ними?

– Говорят, их нашли мертвыми около поместья, возле места, где лежит зачарованная лодка.

– А, припоминаю тот жуткий развалившийся заборчик… потому то место забросили и туда никто не ходит? – догадываюсь.

– Ну да. Что-то вроде отдельного кладбища для них. Они погибли при очень странных обстоятельствах. Никто до сих пор не знает, что там произошло. Только Арланд, кажется. Я слышал, как Меви что-то говорила Лорену о мальчике и о его родителях. Но это было очень давно, я тогда почти ничего не понял.

– Ясно. Значит, если Арланд знает, то был с ними в момент их смерти возле поместья. Значит, он рос в поместье.

– Но это лишь мои догадки, что Арланд что-то знает о родителях, – напомнил Леопольд. – В поместье он только в десять лет приехал откуда-то, а до этого я даже не слышал о нем. Зато потом тот странный ребенок не выходил у меня из головы… До сих пор не выходит! Он и ребенком чудил, а сейчас так вообще…

– То есть «чудил»?

– Он выкинул из окна взрослого мужика в свои четырнадцать!

– Что!?

– К нам в поместье как-то приехал инквизитор. У Арланда тогда был жутко сложный возрастной период, он переехал из своей комнаты и жил отдельно ото всех в старой башне, куда нормальные люди даже ходить боятся. Даже я туда не заглядываю, потому что мне становится страшно. Такое ощущение, что там кто-то есть, он прячется где-то и наблюдает-наблюдает-наблюдает за тобой… Бррр! Ну в общем, Арланд там обустроил себе комнату, перетащил свои вещи и жил. Однажды туда заглянул этот приехавший инквизитор, а через час вылетел из окна башни и чуть не упал на меня! Арланд говорил всем, что инквизитор напился и пытался его убить, но по пьяни не рассчитал и налетел на открытое окно. Я не верю в это, ведь сам видел, что падал мужик уже мертвым. Живой бы кричал.

– Я хочу осмотреть эту башню, – решаю. – Она еще цела?

– Цела, конечно. Арланд там все это время и сидел, пока был в поместье, разве ты не заметил? Только спал теперь со всеми на этаже и по вечерам заглядывал в библиотеку.

– Да мне не до него было, – отмахиваюсь. – Может, пойдем прямо сейчас? Мне уже надоело здесь сидеть.

– Там ужасно холодно и кошмарные сквозняки. Ты еще сильнее заболеешь, так что посиди пока здесь. Хочешь, я сделаю тебе чай с малиновым вареньем?

– Хочу.

Леопольд встал со стула и направился к небольшому столику, где стояла коробка с чаем, сахарница, банка варенья и посуда. Налив воды в чайник в умывальной, Леопольд вернулся и подвесил его над огнем в камине. Мы стали ждать.

– Бэйр вскипятила бы воду в этом чайнике гораздо быстрее, – грустно вздохнул Леопольд, пялясь на огонь.

– Бэйр могла бы согреть комнату одним щелчком пальцев, разместив повсюду магические шары, и не надо было бы разжигать камин. И кровать при ней всегда была прогрета… Но ее нет и потом не трави мне душу, – зеваю, вставая с кровати, подходя к окну и садясь около него на табуретку.

– Я пока на кухню за печеньем сбегаю, – предложил Леопольд.

В следующую секунду из огромного балахона, лежащего на полу, выбежал худой серый кот с коричневыми полосками вдоль спины и жуткими глазами. Посмотрев на меня и мяукнув, он поскреб лапой в дверь.

Выругавшись, я встал и пошел ему открывать. На прощание дернул за хвост.

Когда вода в чайнике начала закипать, из умывальной послышался голос оборотня.

– Дай мою одежду, пожалуйста.

– Печенье вперед, – говорю, поднимая балахон и подходя к двери умывальной.

Из нее высунулась голая рука с мешком. Я взял мешок и сунул в руку свернутые вещи Леопольда.

Мы попили чаю, Леопольд заставил меня выпить немного подогретого отвара, потом опять о чем-то поговорили, стемнело, нелюдь попросился остаться на ночь, я отказал. Тогда он превратился в кота, отказать которому я не смог. В итоге остаток дня я провел в кресле у камина, с книгой и мурчащим кошаком на коленях. Красота.

Наслаждаясь покоем, теплом и уютом, я сам не заметил, как задремал, а потом и вовсе уснул в кресле.

* * *

Обволакивающая теплым пледом ткань сна как будто начала рваться обо что-то острое. Неприятное ощущение. Как я не цеплялся за клочки блаженной дремы, все равно проснулся.

Приоткрыв глаза я обнаружил, что огонь в камине почти полностью потух, только угли еще светлели под пеплом. На моих коленях, завернувшись в шерстяное одеяло, спал кот. Почему-то я сам был в кресле.

Осмотрев темную комнату, прислушавшись, я понял, что что-то было не так. Слишком тихо. Эта тишина не успокаивает, а наоборот, настораживает и заставляет бояться чего-то неведомого. Как будто кто-то притаился и ждет удачного момента для нападения.

Вдруг я почувствовал, как кто-то, стоящий сзади, положил руки мне на плечи. Эти руки были почти невесомые, неосязаемые, но я хорошо их чувствовал… точнее не их самих, а тепло, идущее от них.

Я вздрогнул и обернулся.

За мной стояла расплывчатая фигура в человеческий роста. Было сложно разглядеть лицо и понять, кто это. Так же фигура не подавала никаких знаков, по которым можно было бы определить ее намерения.

Вдруг в дверь что-то заскреблось, я резко обернулся. Из коридора послышалось рычание, как будто собачье. Из щели по полу пополз ощутимый сквозняк, я отчетливо почувствовал запах жасмина.

Мгновенно вспомнившийся ужас перед смертью как будто приковал меня к стулу, я не мог двинуться с места.

– Леопольд… – как можно громче попытался сказать я, но из горла выходил только едва различимый шепотом. – Вставай!

Руки призрака, все еще находившегося сзади меня, судорожно дернулись в направлении двери. Я почувствовал, как фантом задвигался, пытаясь что-то сделать.

– Леопольд! – попытался крикнуть я, но опять только тихий надрывный шепот. Кот спал.

Собака продолжала скрестись в дверь и нетерпеливо рычать.

Что-то мне подсказывало, что это не обычная сторожевая псина. Очень живо вспоминался момент, когда я набрел в подвалах на странную комнату. Там за дверью тоже была собака. Не она ли сейчас пришла ко мне?

Тонкий, протяжный вой раздался снаружи. Волосы у меня на голове зашевелились, я сам от всеохватывающего ужаса врос в кресло, больше не в силах даже шептать.

Собака вновь заскреблась, дверь вдруг начала медленно и со скрипом отворяться.

Я нервно сглотнул, предчувствуя встречу с чудовищем, которая кончится для меня очень плохо.

Меч под кроватью, нужно только добраться… нужно пошевелиться, хотя бы.

Я приложил огромное усилие чтобы хотя бы двинуть рукой. Все тело было напряжено и в то же время парализовано, оно как онемело из-за какого-то заклятия. Двигаться я не мог даже при огромными усилиями воли. Казалось, остается только молча ждать, пока откроется дверь, ждать смерти, как кролик, парализованный удавом.

Вдруг призрак сзади меня заверещал, как сумасшедший.

– Да встань же ты, чего сидишь, идиот!? – крикнул он, обдав меня и кота такой волной жара, что другое заклинание онемения как будто растаяло под ним. Я почувствовал, что могу двигаться.

Вскочив с кресла, я скинул кота на пол, от чего тот тут же проснулся. Кот посмотрел в сторону двери, мгновение – его шерсть встала дыбом, он зашипел, встал в позу. В следующую секунду это был уже не кот, а огромный, в два раза больше человека, зверь непонятного происхождения. Он едва помещался в комнате, почти упирался в потолок высоким загривком.

Леопольд издал такой же жуткий рев, какой и собака, только в два раза громче и звучней.

Я бросился к кровати, достал из-под нее меч и вынул его из ножен, встал в стойку, готовясь встретить любого врага.

Все это произошло за очень короткое время. Дверь, которая начала медленно открываться от воя собаки, сейчас была открыта только наполовину, но продолжала путь. Вскоре она открылась совсем, как бы сама собой.

На пороге никого не оказалось. Абсолютно. Как будто никого там и не было.

Я принюхался: запах жасмина исчез. Сквозняка тоже не было, тишина больше не напрягала. Все встало на свои места.

– Леопольд? Я схожу с ума? – спрашиваю у оборотня, который, превратившись обратно в кота, внимательно оглядывал комнату, нервно поводя хвостом то в одну, то в другую сторону.

Резко маленькая кошачья голова повернулась к креслу. Леопольд выгнулся дугой, зашипел, потом превратился в крысу и молнией кинулся ко мне. Я даже не заметил, как он оказался у меня на плече, и уже оттуда шипел на призрака.

Посмотрев туда же, куда и он, я увидел… Бэйр.

– Бэйр!? – пораженно спрашиваю, разглядывая призрака. Черные волосы, мужская одежда, перебинтованная рука – все ее. Эту рубашку я ей самолично штопал после встречи с единорогом.

Призрак посмотрел на свои руки, округлил глаза, потом посмотрел на меня… и исчез. Растворился золотистой пылью в воздухе.

Я затряс головой, протер глаза, поморгал и вновь осмотрелся.

В комнате никого не было, кроме меня и Леопольда. За окном ночь, в коридоре тоже уже нет света, видимо, все спят.

– Что за чертовщина? – спрашиваю то ли себя, то ли Леопольда, повернувшись с мечом. – Бред какой-то…

Убедившись, что ни в комнате, ни в коридор действительно никого нет, я подкинул в камин пару поленьев, разделся и забрался в кровать, положив меч рядом с собой, на место, где в нашу первую ночь в поместье спала ведьма.

Леопольд превратился в кота и устроился у меня в ногах.

– То ли я свихнулся, – говорю ему, укладываясь на подушку. – То ли происходят очень странные вещи.

– Мяу, – зевнул Леопольд и замурлыкал, ткнувшись мне головой в пятку под одеялом. Я его пнул, скинул с кровати, с удовольствием послушав возмущенный мяв.

– Если ты, скотина, превратишься ночью в человека, – я тебя зарежу своим серебряным мечом, – обещаю коту, вновь забравшегося на кровать.

И все же, что могли значить все эти игры воображения? И было ли это мое воображение?