Текст книги "Убывающая луна: распутье судьбы"

Автор книги: Алена Даркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Даркина Алена
Убывающая луна: распутье судьбы

Благодарность Елене Богдановой (Диане Медяковой) – более трепетный и вдумчивый читатель мне не попадался. Огромное спасибо за помощь!

Благодарность Александру Аданая – он помог убрать очевидные ляпы.

Благодарность Игорю Дроздову – он добросовестно вычистил из текста всех "блондинов".

Можешь ли ты измерить ненависть?

Оглянись – и ты увидишь, что она повсюду

в каждой травинке и в каждом сердце.

Поэтому едва человек начинает двигаться, он бьет своего брата,

а самые прекрасные сады быстро зарастают сорной травой.

Но ненависть – не враг, она оружие.

Одни используют ее, чтобы убивать,

другие, чтобы лечить.

Ненависть, как инструмент врача,

рассекает живые ткани, чтобы удалить смертоносный наконечник.

Хочешь знать тайну?

На берегу Вечности, есть озеро Ненависти.

Никто из людей не может выжить здесь, а потому

не стоит приходить туда, чтобы взять хоть каплю этого смертоносного яда.

Но ты можешь принести к берегам свою долю.

И тогда где бы ты ни был – твоя ненависть будет целительной.

Песня Чувств (отрывок), Книга Вселенной.

Пролог

Кандалы на руках и ногах растерли кожу в кровь. От этого все тело начинает гореть огнем, а цепи будто тянут к земле. Они наверняка хотят, чтобы она ползла на эшафот на коленях, но этому не бывать. Не бывать. Она взойдет как королева, и люди ужаснутся, увидев, кого они хотели казнить. Надо только собрать мужество. Собрать последние силы. Ее почти не кормили последние дни – боялись. Они боятся ее даже такой: скованной, изможденной, униженной. И если они все же подписали смертный приговор, то лишь потому, что знали: выйди она на свободу, ее обидчики долго не проживут. Так что у них выхода нет, кроме как убить ее. И у нее нет другого выхода, кроме как… выжить. Пусть они беснуются, пусть они радуются. Их торжество будет недолгим. Недолгим.

Господи, ну за что же? Глупый вопрос. Надо держать себя в руках. Ничего не изменить ни ей, ни им. Все было предопределено, заранее расписано… Распутья судьбы иногда встречаются. Некие перекрестки, где ты можешь свернуть в другую сторону и изменить свою жизнь. Но раз свернув…Вряд ли у тебя появится второй шанс. Она тоже свернула. Она рискнула всем. И вот итог. Но это неважно. Неважно. Сейчас все неважно. Сейчас надо собрать мужество. Собраться силы…

Ноги предают в самый неподходящий момент. Она все ползает на коленях, но никто не подает руки, не помогает встать. Они все еще боятся. Надо собрать… мужество… собр… силы… Надо…превозмочь боль… А слезы – внутрь. А наружу – улыбку. Смелую, открытую. Вот так, только голову поднять. Выше… еще выше… И спину прямей. Плечи развернуть…

Смотрите. Вы хотите казнить меня? Меня? Смотрите!

Если бы не кандалы, она бы сейчас вскинула руки вверх. Смотрите, любуйтесь. Вам страшно? Вам должно быть страшно. Потому что меня нельзя убить. Невозможно. Меня не…

9 юльйо, замок графа Зулькада, Кашшафа

Дорога еще раз свернула, и лошади чуть ли не ударила мордой в замковые ворота. Замок графа Зулькада упрятали в такую глушь, что если бы не дорога, причудливо петляющая между деревьями, Рекем бы точно заблудился. К тому же ему пришлось задержаться в городе: он не имел возможности сменить лошадь, так что пока он добрался до Шаалаввина, бедняжка совсем выбилась из сил. Лишь к обеду он смог продолжить путь, и когда нашел нужное место, серые сумерки сменялись синей ночью. Он спрыгнул с коня и решительно постучал молотком в металлический круг, прикрепленный к косяку. Ворота вздрогнули. Ударь он сильнее и вполне мог бы выломать дверь. Какое же тут все ветхое. Совсем не подходит для принцессы Кашшафы. Интересно, король был здесь хоть раз? Или девушку намеренно поселили здесь, чтобы наказать за строптивость.

За воротами было тихо, и Рекем постучал еще раз. Конечно, он сильно запоздал, добрые люди так поздно не ходят, но неужели его оставят ночевать за воротами? Он снова протянул руку к молотку, когда изнутри раздался недовольный голос:

– Не ломайте дверь! Кого шереш на ночь глядя принес?

– Граф Бернт! – крикнул Рекем. – Откройте, я к ее высочеству принцессе Миреле.

За воротами послышались возня и бурчание:

– Ишь ты. Принцессу ему. Графа Бернта шереш притащил. За каким шерешем он его притащил? – он рассуждал достаточно тихо, чтобы не оскорбить высокородного гостя, но так, чтобы тот знал, какого мнения здесь о его появлении. Наконец открылось маленькое окошко, и Рекем увидел в них пытливые черные глаза:

Рекем снял шляпу, чтобы привратник мог лучше разглядеть его. Лукавый взгляд из окошка скользнул по длинным до плеч темным волосам, серым, чуть на выкате глазам, благородному тонкому носу, неширокому отложному воротнику – из простой ткани, тогда как франты носили кружевные. Шерстяной дублет без разрезов, чуть видневшийся из-под дорожного плаща, украшали лишь мелкие серебряные пуговицы. Граф Бернт одевался довольно просто. Впрочем, когда предстоял долгий путь верхом, никто не наряжался как на бал. Гораздо больше о благосостоянии гостя говорило то, что он приехал один, без слуг.

– Вас ожидают, господин? – поинтересовались из-за двери.

– Насколько мне известно, ее высочеству позволено принимать гостей, – Рекему очень хотелось поставить слугу на место, но, к сожалению, тот имел полное право оставить его ночевать в лесу. Его действительно не звали, и о своем приезде он не предупреждал.

За воротами воцарилась тишина, затем граф с облегчением услышал, как сдвинулся засов.

– Не обессудьте, господин, – бородатый слуга держал в руке масляный фонарь. В его свете смутно белела простая холщовая рубаха, ноги терялись в темноте. – Время позднее, да и не предупреждал никто. Вы постойте, я узнаю насчет вас.

– Хорошо, – кивнул Рекем, и когда слуга, кряхтя, скрылся в замке, потрепал лошадку по холке. – Потерпи, милая. Надеюсь, нас не выгонят, и скоро ты сможешь поесть.

Бородач вновь появился довольно быстро. Неизвестно, какие распоряжения ему дали, но особого рвения он не проявлял.

– Приказано дать вам комнату, господин, – сообщил он, беря под уздцы лошадь. – Если принцесса соизволит, примет вас завтра. Только вы не особенно тут кричите, что она принцесса. Хозяйка ругается. Да хозяйка и не виновата. Порядок такой. И еще графиня Зулькад желает знать по какому вы делу к принцессе.

– Так же как и все, – пожал плечами Рекем. – Ищу защиты.

– Понятно. Ну, тогда принцесса примет, она кроткая, как голубка. Щас я вас значицца в комнату провожу. Вы там, вещи оставьте, коли есть, и к графине Зулькад. И не называйте ее высочество принцессой при ней, – повторил он наставления. – Хозяйка у нас добрая, но порядок такой. Вон видите щелочку, – он указал на полоску света из приоткрытой двери, – вон туда значит, и сразу направо. Там у нас комната для гостей. Не бог весть, но если задержитесь, так потом принцесса о вас позаботится. А я лошадку вашу пока пристрою. Я ведь конюх здешний, Щутела. Ну и привратник заодно. А как значит, лошадку оботру, так и за вами приду. К графине пойдем.

Рекем отправился в указанном направлении. Комната оказалась чистой, но очень скромной. Стены недавно побелили, потолочные балки нависали так низко, что казалось, он вот-вот стукнется о них головой, хотя высоким ростом не отличался. Освещалась комнатушка и днем, и ночью чадящей свечой – окон, даже самых простых, затянутых бумагой, здесь не предусмотрели. Не сделали и камина, так что зимой тут наверняка холодно. Из мебели – стол, стул, да узкая кровать. Едва ли кто-то предложил бы ему такую комнату раньше. Но теперь, когда арестовали мать…

Он отогнал невеселые мысли, снял плащ и повесил на гвоздь. Умылся в небольшом медном тазу, стоявшем нас столе. Пригладил волосы. Если графиня Зулькад хочет видеть его сегодня, больше он никак себя в порядок не приведет. Посидел в задумчивости на стуле. "Что сказать ей? "Хозяйка добрая"… – с иронией вспомнил он слова конюха. – Добрые люди не берутся быть надсмотрщиками у невинных людей. Скорее всего, доброта оттого, что вторую жену короля Манчелу казнили, а первая до сих пор жива. Теперь никто не знает, что будет с принцессой. Вдруг ее вернут ко двору, и она обретет прежнюю власть? Что тогда станет с графиней? Вот она и добрая. По крайней мере, нескольких человек по просьбе принцессы король помиловал. Это о чем-то говорит".

Негромкий стук прервал его размышления, он вскочил.

– Господин… – конюх приоткрыл дверь. – Графиня ждет вас.

Бернт еще раз пригладил волосы и вышел в коридор. Щутела с тем же фонарем в руке показывал дорогу. Вскоре конюх толкнул какую-то дверь, стало светлее от свечей, горевших в подсвечниках на стенах, – господскую часть освещали лучше. Коридор расширился, под потолком Рекем разглядел лепнину. Конюх остановился у одной из темных дверей, явно не менявшуюся уже много лет, постучал и тут же приоткрыл.

– Госпожа, граф Бернт, – объявил он.

– Пусть войдет, – в женском голосе слышался звон металла.

Щутела толкнул дверь, сделал приглашающий жест, а сам остался снаружи.

Рекем шагнул внутрь. Его ожидала "хозяйка" – леди Зулькад. Женщине едва исполнилось сорок, а морщинки уже легли возле глаз и рта – слишком много забот лежало на ее плечах. Из-за высокой прически она казалась еще выше и сухощавей, в точности повторяя силуэт кипариса, росшего в Лейне. Строгое темно-синее платье закрывало и горло, и руки, несмотря на летнюю жару – с тех пор, как на королевской охоте погиб ее муж, она всегда одевалась так. Кабинет был очень маленький – в его замке такие комнаты оставляли слугам. Все, что тут умещалось, – это секретер слева у стены с медной фигуркой лошади на верху, небольшой столик напротив входа за спиной графини, да пара мягких стульев. Пожалуй, лишь они покупались недавно и были достойны служить мебелью для знатной семьи. От остального веяло древностью. Обои выцвели, и рисунок на них почти не проглядывался. Из-за того, что в большой железной люстре, висевшей под потолком, зажгли не все свечи, дальняя часть узкой комнаты терялась в полумраке.

– Добрый вечер, леди Зулькад, – Рекем склонил голову. – Извините, что так поздно. Задержался в дороге.

– Добро пожаловать, граф, – женщина поджала губы, показывая, как ей не нравится это вторжение. Так ведь Рекем не к ней прибыл. – Как мне передали, вы хотели видеть леди Шедеур?

Тоненькая фигурка в шелковом коричневом платье шагнула из темноты так стремительно, что Рекем сделал шаг назад.

– Я не леди Шедеур, – горячо возразила светловолосая девушка. – Я принцесса Мирела и требую, чтобы вы называли меня полным титулом.

– Леди Шедеур, – сузила глаза графиня, – я думала, хотя бы при графе вы будете…

Закончить она не успела. Рекем склонился на одно колено и склонил голову, чтобы как полагается приветствовать королевскую особу.

– Ваше высочество… – чуть слышно промолвил он.

Пусть король выгнал ее мать из дворца, пусть он требует признать дочь незаконнорожденной, но все, даже графиня Зулькад понимают, что это наглая ложь. И никто, никогда не сможет изменить того, что Мирела – дочь короля Манчелу, единственная принцесса крови* в стране.

*Принцесса крови, принц крови – на Гоште этот титул принадлежит детям короля, которые по закону трон не наследуют.

Совсем недавно уже за такое обращение человек мог попасть на плаху. Сейчас формально ничего не изменилось, кроме того, что после казни ведьмы Сайхат, второй жены короля, принцесса вновь стала переписываться с отцом. Но дерзость Рекема сбила с толку графиню и она, передернув плечами, заявила.

– Я позволяю вам переговорить не больше четверти часа. Его величество король Манчелу дал мне четкие указания относительно содержания леди Шедеур…

– Я принцесса Мирела!

– И если вы будете нарушать королевский указ, мне придется немедленно доложить об этом его величеству, – после этого она быстро покинула комнату.

Граф слушал это все также стоя на одном колене. Как только дверь за женщиной закрылась, тон принцессы изменился.

– Встаньте, граф Бернт, – попросила она устало. Бернт поднялся и украдкой взглянул на нее. Тонкие, очень нежные черты лица. Волосы собрали у висков, но они свободно падали на спину золотой волной. Голубые как у отца глаза при неярком освещении приобрели глубокий, синий цвет. – У нас такое каждый день, – чуть виновато объяснила она. Мой духовник учит меня, что если я промолчу хотя бы один раз и не потребую, чтобы меня называли принцессой, ничто уже не сможет изменить мою участь. Я все-таки стану незаконнорожденной дочерью. А ведь это несправедливо, она опустилась на стул, а графу указала на другой. – Садитесь.

– Ваше высочество, – запротестовал он, – по этикету…

– Боже мой, о чем вы? – горько воскликнула она. – Какой этикет? Меня унижают уже семь лет, и теперь я должна слушать единственного человека, оказавшего мне почтение, стоя? Не спорьте, пожалуйста! Садитесь немедленно.

Рекем едва заметно улыбнулся и исполнил приказ. На первый взгляд девушка была такой хрупкой, что казалось, стоило крикнуть, и она упадет в обморок. Но теперь стало понятно, как она смогла сопротивляться королю и ведьме Сайхат, его жене, столько времени. За это время королеве Езете, первой жене Манчелу, и принцессе, ее дочери, не позволяли покидать стены замка, не давали деньги даже на необходимое, лишали верных слуг, не позволяли писать письма и видеться с друзьями. Сайхат с ведома короля с каждым годом ужесточала условия их содержания. Всех, кто проявлял милосердие к изгнанницам или называл женщин титулами, которых они лишились – жестоко наказывали. Лишь после казни Сайхат король стал обращаться с пленницами мягче, и многие все еще надеялись, что скоро он вернет их ко двору.

Мирела рассеяно окинула взглядом Бернта. Он смутился: знал бы, что увидит принцессу, обязательно бы побрился. Одна прядь длинных темных волос упала на лоб, и он машинально откинул ее.

– Так что у вас случилось, граф? Вы выглядите не очень хорошо. Надеюсь, с вашей матушкой все в порядке. Я помню ее. Она играла со мной в детстве.

Леди Бернт и вправду какое-то время была фрейлиной королевы Езеты и няней юной принцессы, но Рекем был уверен, что Мирела этого не помнит.

– Леди Бернт, – он прочистил горло и продолжил. – Моя мать в тюрьме. Я хотел просить вас…

– Что?! – Мирела напряглась. – Леди Бернт в тюрьме? Как это могло случиться? Это же бред какой-то. Ей ведь уже шестьдесят лет…

– Шестьдесят три, – уточнил граф.

– Я в жизни не знала более доброй и безобидной женщины. В чем ее обвиняют?

– У нас нашли… – Рекему нелегко было говорить об этом, но принцесса должна знать все. – У нас дома сделали обыск. Видимо, кто-то донес. И нашли небольшой кусок холста с изображением герба… И в этом гербе… Там листья яйтана*, а под ними —

* яйтан – редкое дерево, растущее в Гереле преимущественно на юге, возле столицы Лейна, в древности было избрано символом Лейнской династии, к которой принадлежала королева Езете и, соответственно, принцесса Мирела.

огнерогий иттай*… Так что ее обвинили в государственной измене и подготовке заговора.

*огнерогий иттай – мифическое животное, конь с пятью светящимися алыми рогами вместо гривы. По легендам обладал разумом и венчал на царство людей по своему выбору

В комнату неслышно вошла горничная. Сервировала стол для чая, вслед за этим наполнила чашки и села в дальний угол на маленькую скамеечку.

– Да это же бред какой-то! – натянуто рассмеялась Мирела. – Герб… Она что, сама его рисовала? Художника, я думаю, не нашли?

– Я не знаю. Возможно, нашли. Возможно, он и донес.

– Послушайте, граф, вы что, действительно верите, что ваша мать могла заказать такой герб?

Да, он верил. Лет с семи, как только родилась принцесса, он помнил, как мама шутила о том, что его невестой станет принцесса крови. И когда нашли эту улику… Но ведь это не повод арестовывать ее! Никакого заговора не было, только герб. Он и не видел принцессу до сих пор ни разу.

– Да что с вами, граф? – удивленно всматривалась в него Мирела. – Леди Бернт – она же умная женщина, иначе бы она не дружила с моей матерью. Неужели бы она стала хранить такое у себя? Неужели бы заказала такую вещь у художника? Нет, тут все подстроено. Конечно, подстроено. И я сегодня же напишу его величеству. Скорее всего, кому-то потребовались ваши земли. Ведь ваш родовой замок недалеко от столицы?

– Да, ваше высочество, – он поразился, как точно она все подметила, несмотря на то, что столько лет находится в глуши и почти ни с кем не общается.

– Я прошу вашего разрешения… Могу я от вашего имени предложить королю выкуп? Леди Бернт отпустят, но ваш замок…

– Все что угодно, ваше высочество! – горячо воскликнул он. – Мне дорог родовой замок, но жизнь матери с ним не соизмерима. Пусть дадут нам небольшой, самый скромный приют, но отпустят ее. Только я должен предупредить вас… Король Манчелу и сам предлагал ей свободу. Если она отречется от церкви Хранителей Гошты и примет помазание в Святой церкви, то ее отпустят, возвратив все замки. Если же она откажется, то через месяц ее казнят.

Святая церковь была еще одной "шуткой" короля, с помощью которой он пополнял казну. Говорят, это та же Сайхат подсказала ему, что если он объявит государственную религию вне закона, а вместо этого создаст новую, главой которой будет являться он сам, то будет очень легко отнять имущество у тех, кто не пожелает предать свою веру. Да и храмы церкви Хранителей Гошты заодно можно ограбить – за долгие века там накопилось немало золота.

– То есть я права, – подвела итог Мирела. – Все дело в ваших землях и деньгах. Королевский указ уже зачитали?

– Да. Я присутствовал при этом.

– Это плохо. Его величество не любит отказываться от своих слов. Но я все же напишу ему. Если все дело в деньгах, он может согласиться на такие условия. Он же понимает, что леди Бернт не предаст свою веру. Он должен согласиться.

– Ваше высочество… – Рекем проглотил ком в горле, чтобы голос не звучал хрипло. – Вы наша единственная надежда…

– Эль-Элион наша единственная надежда, – строго возразила Мирела.

– Бог редко вмешивается в то, что происходит на земле… – горько заметил Бернт. – Мой отец… старший брат… теперь мать. Разве Бог… – осмелев он посмотрел ей в глаза и запнулся на полуслове, будто наткнулся на холодный клинок.

– Не смейте так говорить, – холодно и раздельно произнесла Мирела. – К сожалению, четверть часа, отпущенные нам, истекли. Я напишу письмо немедленно, – она сцепила пальцы перед собой. – Мой слуга доставит письмо в Беероф в течение недели. Но вас я попрошу задержаться, пока не придет ответ.

– Да, ваше высочество, – он встал и поклонился. Подождал, пока она выйдет из комнаты в сопровождении горничной. И только после этого усмехнулся.

Не слишком она верит в помощь Эль-Элиона, если попросила его остаться. Да, его слова звучали как богохульство, но Бог не вмешался и не вернул королеву Езету ко двору. И принцесса Мирела, эта светлая девушка, проводит лучшие дни в старом, заброшенном замке. А ему надо остаться, потому что если на этот раз король не захочет исполнить просьбу дочери, то следующим арестуют его.

9 юльйо, лес рядом с Жанхотом, Энгарн.

Ялмари ночевал в сигнальной башне. Как всегда золотой знак сделал свое дело: особому посланнику королевы выделили лучшую комнату. Конечно, в круглой башне, где жил отряд из пятидесяти солдат, поддерживающих порядок в окрестных деревнях, особого комфорта не найдешь, но Ялмари привык обходиться малым: ему дали постель, воду, чтобы искупаться и побриться, – значит, все не так уж плохо.

Рано утром он надел неизменную черную куртку, спускающуюся ниже бедер, надвинул на лицо старомодную широкополую шляпу и спустился вниз. Провожать его вышел капитан. Он будто караулил: стоило Ялмари пройти мимо его комнаты, как скрипнула дверь – и капитан пошел следом.

На первом этаже башни, Ялмари взял под уздцы лошадь, на которой приехал вчера. Он мог взять любую – обычно именно в сигнальных башнях он менял их, чтобы быстрее добраться до места. Но сейчас резвый скакун ему уже не требовался, так что он оставил того же. Выведя за собой лошадь из башни, он повернулся к капитану, чуть сдвинув шляпу на затылок. Здесь уже рассвело – красное солнце Гошты летом всходило рано. В лесу, видневшемся на горизонте, сумеречно, а посреди поля, где стояла башня, казалось, что уже наступил день.

– Спасибо за приют, – Ялмари коснулся полей шляпы кончиками пальцев. – Может, еще встретимся.

Капитан неодобрительно цокнул: он считал, что особый посланник королевы должен одеваться получше, но от замечаний воздержался. Мало ли какие причуды у этого мальчишки – для капитана, прошедшего последнюю войну, двадцатидвухлетний Ялмари казался зеленым юнцом. Даже то, что парень много не болтал, хранил невозмутимость – не спасало его. Капитан еще раз взглянул на гостя: темные волосы слишком длинны, для того чтобы он походил на аристократа и слишком коротки для простолюдина. Вот только взгляд… Черные глаза смотрят серьезно и испытующе. "Будто в душу глядит, – передернул плечами капитан. – Точно как с Поладом себя чувствуешь. Нет, этот парень не так прост, и не мне ему указывать, что носить…"

– Счастливого пути, – кивнул капитан, немного радуясь, что особый посланник не задержался дольше.

Ялмари легко вскочил в седло и, чуть тронув бока лошади, направился к Северному тракту – это самая короткая дорога в столицу. К тому же мощеная – Полад исправно собирал со страны налоги на содержание четырех трактов, идущих от столицы приблизительно в направлении сторон света. Никому такое положение дел не нравилось, но все молчали: Полад очень быстро расправлялся с недовольными. Телохранителя королевы ненавидели. Он возвысился неведомым образом да так, что фактически стал править в стране. Но после того как были жестоко подавлены два заговора против него, больше попыток свергнуть его не предпринимали. Иногда казалось, Полад знает замыслы противников еще до того, как вслух будет произнесено хотя бы слово.

Особый посланник не торопил лошадь, потому что хотел вернуться домой и в то же время боялся этого возвращения. Он еще раз обдумал все, что произошло.

Он покинул Жанхот две недели назад, и никак не ожидал, что пробудет в пути так долго. Всего-то и надо было узнать: почему из замка графа Иецера, стоящего у западной границы Энгарна вдруг перестали поступать донесения. Но чем дальше он продвигался на запад, тем больше убеждался: в стране творится что-то неладное. Оборотни убивают людей, тогда как раньше ничего подобного не происходило. Люди сходили с ума, приближаясь к Рыжим горам. Все свидетельствовало о том, что в Энгарне находится маг, и он нашел себе союзников… Вскоре Ялмари пришлось столкнуться с ним.

"Ты будешь орудием в моих руках и не догадаешься об этом… Куда бы ты ни пошел, я буду следить за тобой. И ты исполнишь мою волю, хочешь ты этого или нет", – эти слова Загфурана снова и снова стучали в висках. Насколько можно им верить?

А дома ждала встреча с Илкер. Как вести себя с девушкой следовало решить прямо сейчас: либо расстаться с ней, либо рассказать правду о себе. Ялмари знал, что "случайные" встречи и разговоры ни о чем закончились. И правильней никогда не встречать с ней больше. Никогда. Ради нее и ради семьи Ялмари. Такое решение очень разумно… Но он не мог смириться с ним.

Так и не определившись, как поступить с девушкой и с самим собой, он заставил себя отбросить тяжелые мысли. Может, все как-то образуется само собой. Например, он вернется, и окажется, что Илкер уже помолвлена с кем-то. Это довольно часто случается…

Вскоре поле закончилось, он въехал в лес. Ялмари очень любил его. Тут он чувствовал свободу, которой никогда не давал город. Поэтому и жил он чаще в домике лесника, чем в столице, и представлялся почти всегда лесником. Илкер вот тоже считала, что он лесник.

Он проехал около трех лавгов, когда послышался стук копыт. Судя по всему, человек торопился – еще не галоп, но довольно резвая рысь. Вот-вот он должен вылететь из-за поворота. Ялмари на всякий случай направил коня к обочине.

Странно одетый всадник пронесся мимо через несколько мгновений, кажется, даже не заметив, замершего Ялмари. Необычно короткие рукава бордового колета открывали белоснежную рубашку с большими кружевными манжетами. Поверх ворота колета лежал огромный отложной воротник. Свободные штаны заканчивались под коленом и были подвязаны шелковой лентой с бантом. На большой шляпе, слегка приподнятой с одного бока, развевались огромные перья. Ялмари с трудом подавил смешок. Только один человек в Жанхоте мог так одеться – лорд* Сорот. Он остановил лошадь, ожидая, когда

*лорд – титул в Энгарне между графом (самым маленьким дворянским титулом) и герцогом.

Герард опомнится и сообразит, мимо кого он проехал.

Вскоре раздалось жалобное ржание, потом понукание и вновь приближающийся стук подков. Ялмари так и не обернулся. Лорд приблизился и смущенно пробормотал с вопросительной интонацией:

– Э-э-э… Ллойд?

– Да, – подтвердил Ялмари и только после этого обернулся.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а после рассмеялись.

– Рад видеть тебя, – Сорот подъехал ближе, снял шляпу. Каштановые волосы чуть растрепались, но это не портило идеальную внешность друга: правильные черты лица, голубые глаза и обаятельная улыбка искупали все. – Рад видеть тебя, хотя с грустью наблюдаю, что эта поездка не повлияла на тебя в лучшую сторону. Ты по-прежнему не умеешь одеваться.

– Скорее всего, я изменился в худшую. Чего не скажешь о тебе. Все так же изобретаешь немыслимые наряды? Тебя гнилыми яблоками еще не закидали?

– Что ты! – ослепительно улыбнулся Герард. – Вот графа Харвинда едва не закидали, но он чуть-чуть переборщил с лентами: навешал их и на рукава, и на брюки, и на сапоги. Я сразу понял, в чем его ошибка, так что мой костюм сегодня считается самым модным в столице.

– Поздравляю, – иронично хмыкнул Ялмари.

– Тебе бы тоже не мешало переодеться, – заметил друг.

– Все еще мечтаешь сделать меня похожим на аристократа? Бесполезно, неужели еще не понял?

– Ладно, поедем в деревню, там поговорим, – лорд Сорот надел шляпу.

– Зачем это мне в деревню? – настороженно поинтересовался Ялмари.

– Не порть сюрприз. Приедешь – узнаешь. Мы тебя уже три дня поджидаем. Ты задержался, – они поехали рядом. – Рассказывай, что у тебя там случилось? – Герард взглянул на собеседника. – Что-нибудь серьезное или всего лишь еще один заговор? – он подмигнул.

– Серьезней не бывает, – задумчиво кивнул Ялмари. – И, к сожалению, на этот раз энгарнские заговорщики тут ни при чем. Я, знаешь ли, с таким столкнулся, что даже пожалел, что это не они. Но подробности пока рассказывать не буду, извини.

– Ладно, – опять легко согласился Сорот. – Да и неудобно тут как-то рассказывать. Слушай, а давай устроим пирушку по случаю твоего возращения, и там ты все расскажешь? Уже сто лет ничего подобного не устраивали. Давай, а?

– Какую пирушку? – уточнил особый посланник. – Только ты и я? Или…

– Только ты и я – это не то что пирушкой – ужином назвать нельзя. На ужине слуги присутствуют. А пирушка – это когда ближайшие лорды и графы соберутся. А так же прекрасные женщины.

– Тогда без меня, – отказался Ялмари, и прежде чем лорд возмутился, задал еще один вопрос. – А зачем вы ждали меня три дня? Что-то в столице случилось?

– Нет, – успокоил его лорд, любуясь птичкой на ветке. – У нас все так тихо, что помереть со скуки можно. Просто надо было проследить, чтобы ты мимо нашей деревушки не проехал. Представляешь, на трех трактах тебя ждали. А вчера донесение пришло, что ты по Северному с утра поедешь, так я навстречу, чтобы уж точно не пропустить. Нам сюда, – он указал на тропинку, спускающуюся направо с тракта. – Следуй за мной. Вряд ли ты здесь уже был.

– Да уж, не довелось, – согласился Ялмари.

Тропинка еще около трех лавгов вилась по лесу, а потом деревья расступились, и перед ними предстало поле, с желтой, почти поспевшей, пшеницей. За ним виднелись аккуратные домики вилланов.

– Напрямик ближе, – заметил лорд Сорот, чуть обернувшись, – но ты ж у нас правильный до тошноты, урожай топтать не позволишь, – он повернул лошадь в объезд поля, не увидев ухмылки спутника.

В данном случае Ялмари можно было назвать правильным: поля вилланов в отличие от других дворян, он топтал только в крайнем случае.

Только когда они подъехали к дому на околице, Ялмари почувствовал: что-то идет не так. Он окинул взглядом около десяти карет, стоявших прямо на улице, мешая проезду. Повсюду сновали слуги, благоговейно кланявшиеся при виде всадников. Он заметил знакомого графа, затем лорда. Они также почтительно склонили головы в знак приветствия. Ялмари понимал, что это капля в океане – судя по количеству карет, тут собрались все богатые аристократы столицы и ее окрестностей. Он пришпорил лошадь, нагоняя Герарда.

– Может, объяснишь мне, что здесь творится? Мне почему-то не очень это нравится.

– Не сейчас, Ллойд. Доедем до домика, где я остановился, там и поговорим.

– Герард… – с угрозой произнес Ялмари.

– Ллойд, мне казалось, ты же не любишь публику. Будь добр, подожди, пока мы окажемся наедине.

Если бы они не выросли вместе, Ялмари бы развернулся и уехал обратно в лес немедленно. Но Герарда решил все же выслушать. Вскоре лорд Сорот остановил лошадь возле добротного дома виллана. Они спешились и Герард легко взбежал по ступеньками. Едва переступив за порог, Герард крикнул:

– Эй, хозяйка, завтрак готов?

Ялмари вошел в дом следом и увидел, как на зов к ним выбежала хорошенькая селянка, круглолицая и русоголовая. Увидев Ялмари, зарделась и потупила глазки.

– Маменька ушла, я вам накрою, – пропела она негромко и вновь исчезла, чтобы вновь появиться со снедью.

– Садись, – пригласил Сорот друга, первым опускаясь на лавку. – Точно знаю, что ты еще не завтракал.

Ялмари обогнул стол и, подвинув к столу табуретку, сел напротив.

Девушка меньше чем за четверть часа заняла весь стол большими и маленькими горшочками и судками, ближе к правой руке обоих гостей поставила два кувшина и исчезла.

– Приготовь нам пока горячую воду – купаться будем, – крикнул лорд ей вслед.

Лорд взял ложку и, делая вид, что не замечает глядящего в упор друга, стал есть. Потом не выдержал.

– Что ты так смотришь? Ешь, а то остынет.

– Герард, – с нажимом произнес Ялмари, – ты же меня знаешь. Я не буду есть, пока ты не объяснишь все. И не надо увиливать.

– Ллойд, что ты горячишься? Я тебе что, западню устроил? Государственный заговор? Я привел дворян, чтобы они проводили тебя в столицу.

– Герард…

– Да-да, именно так все и будет. Сейчас ты искупаешься, переоденешься, сядешь в открытую повозку, которую я специально приготовил для такого случая и торжественно въедешь в город. Так делают все: от принцев во всех королевствах Гошты до захудалых графов, у которых одна карета на ходу. Все торжественно въезжают в город.