Текст книги "Всерьез"

Автор книги: Алексис Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Молча и беспомощно я смотрел, как подрагивает его спина. Потом поднялся и обнял. Тоби. Ни о чем другом не мог думать. Его имя сияло в мыслях, как талисман надежды.

– Прости.

Он шмыгнул носом, кашлянул, но не отстранился.

– Я тебя, сволочь, сейчас просто ненавижу, чтоб ты знал. – Его тело было таким холодным.

– Ты давно тут ждешь?

– С тех пор как ушел с работы. С шести где-то.

– Прости. Прости меня, пожалуйста.

– Вечно ты извиняешься, Лори. – Он утер глаза и шумно выдохнул. – Нет, серьезно, еще бы чуть-чуть, и я б тут шалаш построил.

– Вряд ли бы на него хватило веток.

– Да ты. – Он вырвался и развернулся – бесстрашный, заплаканный, Тоби. – Ты что, смеешься? Жизнь мне поломал и смеешься? Какого хрена? Ты совсем, что ли?

– Не поломал и не смеюсь. Просто… – я запнулся и был вынужден сделать паузу.

– Что? Что «просто»?

– Просто я так… – внутри что-то отпустило, и продолжить оказалось удивительно легко, – счастлив тебя видеть.

Он скрестил руки на груди и возмущенно уставился на меня.

– Ах вот как? Тогда какого хрена дал мне уйти в тот день, раз ты так счастлив?

– Может, поговорим не на улице?

– Не знаю, не знаю. По-моему, каждый раз, как я захожу к тебе домой, ты меня вышвыриваешь обратно.

Я вздохнул.

– Ну, что бы я тогда сделал? Привязал тебя к кровати и оставил жить у себя?

– Слушай, ты, вообще-то есть еще варианты, кроме как похитить кого-то или дать ему понять, будто он для тебя никто и звать никак. Тебе не приходило в голову, я не знаю, сказать что-то типа: «Слышь, Тобс, а, может, ну его это "разбежаться навсегда"?»

Я протиснулся мимо него и отпер входную дверь.

– Получается, в тот момент не приходило. Заходишь ты уже или нет? – Но Тоби так легко было не отвлечь.

– Стоп, а почему не приходило? Для тебя та ночь вообще ничего не значила, что ли?

– Разумеется, значила, но тебе девятнадцать, а мне уже нет, и я не думал, что это будет прилично.

– Ну, мне все еще девятнадцать, а тебе по-прежнему нет, так что изменилось?

Я замер на пороге. По правде говоря, терять сейчас уже нечего.

– То, что теперь мне все равно. Я одинок и несчастлив, а с тобой все было наоборот. Так что либо уходи, либо зайди уже, чтоб тебя, в дом.

Тоби стоял – такое ощущение, что невозможно долго – и смотрел мне прямо в глаза.

Я ждал и старался не отводить взгляд, чувствуя себя при этом далеким от совершенства. Сложно было не задуматься, что он во мне видел. Такого же усталого и потерянного старика, которым я себе казался?

– Подойди сюда, – поманил он меня пальцем.

– Зачем?

– А тебе нужна причина? Потому что я тут. Ну давай, пара ступенек же всего.

Теперь настала моя очередь замереть. Да, расстояние казалось большим, чем было на самом деле, и вся эта провокация напоминала игры в борьбу за власть, которых я избегал всегда и везде, кроме постели. Но глядя на Тоби, нельзя было сказать, что он играет со мной. Он выглядел маленьким, и неистовым, и крайне, крайне серьезным. Какая разница, по большому-то счету, пройдет ли он внутрь, или я выйду к нему? Может, тут дело вовсе не во власти. Может, это исключительно вопрос выбора и честности.

Я шагнул вперед, и он расплылся в своей огромной улыбке-полумесяце.

Второй шаг, и я прямо перед ним. Он положил руки мне на плечи и запрыгнул на меня. Я поймал на голом инстинкте, ладони едва успели подхватить его в нужном месте, когда он скрестил ноги за моей спиной и прижался, как чересчур дружелюбная обезьянка.

Я даже не задумывался. Взял и поцеловал его. Просто коснулся сомкнутыми губами его губ, грубых, потрескавшихся и соленых от слез. Само совершенство, как он и говорил. Он крепче сжал руки и ноги, член почти сразу поднялся и толкнул меня в живот. Его рот раскрылся от тихого и нежного вздоха. И он был так близко, что я почувствовал, как формируются слова, еще до того, как услышал:

– Я тебя сделаю таким счастливым.

Я поцеловал кончик красного и чуть влажного носа.

– Никаких обещаний, юноша.

Руки уже ныли, но я все равно внес Тоби в дом, потому что это казалось правильным романтическим жестом, а что-то в этом мальчишке пробуждало во мне романтика.

Седина в бороду, бес в ребро.

Менее романтичным оказался облегченный выдох, когда я скинул совсем не легкое тело кульком на диван в гостиной. Но Тоби, похоже, не возражал, просто убрал челку с глаз и снова мне улыбнулся, на этот раз чуть застенчиво.

Я снял пальто и перекинул его через подлокотник кресла. Его глаза голодно следовали за каждым моим движением. И когда я сел рядом, он схватил меня за край слегка помятого галстука и потянул на себя. Мой вздох шумным эхом отозвался в ушах – слишком громкий, слишком отчаянный – и я уставился на синий шелк в его пальцах, державший меня на привязи.

– Ты всегда такой умный. Адвокат, что ли?

– Нет, – оторопело ответил я, – доктор. Точнее, консультант.

– Ух ты, крупная рыба. – Он легонько дернул галстук. Даже не коснулся еще, а у меня уже стоит. – И по каким вопросам консультируешь?

– Неотложная и добольничная помощь… И я… Я состою в лондонской санитарной авиации. Тоби… Я…

– Я работаю в кафе. – Он произнес это как «кафф», с просочившейся в голос ноткой Ист-Лондона. – Ну, чтоб ты знал. Начал с поваренка-посудомойщика, а потом Волосатый, наш шеф-повар, сломал ногу, и меня повысили.

Я смотрел на него, задыхаясь от возбуждения. Зачем он мне это рассказывает?

– Просто подумал, что вам стоит знать, какого вы заполучили утонченного джентльмена, доктор Дэлзил. – Очевидно, он пытался изобразить едкий сарказм, но на деле звучало горько. – Что я за брульянт.

Я обхватил пальцами его запястье, удерживая, как он держал меня.

– Мистер, не доктор, и я хочу, чтобы ты был собой и больше никем.

Он прижал свободную руку мне между ног и погладил, заставив застонать.

– Похоже, ты меня и правда хочешь.

– Боже, хочу. Безумие какое-то, но хочу. Любым способом, каким ты позволишь.

– Тогда какого хрена отпустил? – В какой-то момент его сладкой пытки я закрыл глаза, но на этой фразе они распахнулись.

– Почему я?..

– В тот раз. Отпустил ведь. Тебе что, реально так многого стоило спросить мой телефон?

У меня были причины, и тогда они казались важными, но теперь… теперь я их едва мог вспомнить. Или найти силы озаботиться.

– Прости.

– Не извиняйся. Не надо мне этой хренотени. – Он шумно выдохнул, вздыбив концы челки. – Полная жопа была, знаешь. Когда я пытался во всем этом разобраться без тебя. Ходил несчастный, что пипец. – Он намотал галстук на руку и придвинулся, потянулся, чтобы коснуться губами моих губ, подбородка, щеки, кончика носа, темных кругов, которые, я знаю, пролегли под глазами. – Ты ведь тоже был несчастным. Я же вижу.

Я вздрогнул и кивнул. Это подходит больше извинений? Все мои желания и надежды, весь мой стыд, все на виду у него.

– Я ж и в тот клуб заходил, чтобы увидеть тебя. Дважды. Во второй раз они меня поймали, и я ждал на улице у входа. А ты так и не пришел.

– Нет, я…

– Избегал меня. Да все я понимаю. Сам пытался о тебе забыть, честно. Но все остальные это уже не то.

– Знаю.

Он нахмурился, дергая за галстук, притягивая меня еще крепче к себе.

– Смотри, если еще раз такое со мной сделаешь…

О боже, я не готов давать обещания. Я едва был готов к тому, что происходило в эту минуту. Едва готов и в то же время едва мог сдержаться.

– Я… я постараюсь.

Несколько секунд мы молчали, оба странно серьезные. Он сморгнул и внезапно показался мне таким молодым, таким запутавшимся.

– Так… мы теперь, получается… типа бойфренды? У меня еще не было парня. Ну, настоящего.

– И сейчас нет.

– А-а, – опал он с лица.

– Мы… те, кто мы есть. И однажды, довольно скоро, наверное, ты встретишь человека, который сможет быть твоим парнем. Кого тебе захочется им сделать.

– И… – он скептически наморщил нос, – тогда я просто внезапно свалю в закат с этим воображаемым чуваком, так?

– Да.

– А ты?

Я ответил ему своим самым строгим взглядом.

– Я как-то выжил тридцать семь лет без тебя, Тоби. И дальше проживу.

– Ну, последние пару месяцев тебе это не очень-то удается. Я тебя едва знаю, а все равно вижу, что ты никакой просто.

– Это, – резко сказал я, – к делу не относится. – Попробовал отстраниться, но его пальцы сжались вокруг моих галстука и члена, и, по правде говоря, я не хотел, чтобы меня отпускали.

– Ладно, ладно. Просто будем, – каким-то образом ему удалось поставить саркастические кавычки без единого жеста, – теми, кто мы есть.

Я сглотнул и снова кивнул. Облегчение оказалось практически невыносимым, а я даже не попытался сопротивляться. Просто позволил девятнадцатилетнему парню зайти с холода и вскружить мне голову.

– Но чур больше никаких вышвыриваний меня за порог.

– Mi casa es su casa[8]. Уходи, когда сам хочешь, – попытался улыбнуться я.

– И мы должны видеться хотя бы раз в неделю.

– У меня работа с жестким графиком.

– Это не обсуждается. Мне все равно, где или чем мы занимаемся, даже если ты просто упадешь рядом без сознания, но я хочу тебя видеть и быть с тобой.

Я открыл рот, чтобы возразить, и понял, насколько это нелепо. Сама мысль о том, чтобы видеть Тоби каждую неделю… наполняла восторгом. Проблемы начнутся, когда он встретит кого-то нового, потеряет интерес, или жизнь уведет его в другое русло, но с этим я справлюсь, когда оно случится. А до того можно просто… просто наслаждаться им – неожиданным, непрошенным подарком от мироздания.

И если уж говорить начистоту, на хер возражения.

Я заслужил немного счастья. Немного спокойствия.

– Хорошо.

Глаза Тоби вспыхнули, как двойная звезда.

– Тогда, мистер Лоренс Дэлзил, консультант по вопросам неотложной и добольничной помощи, поздравляем с приобретением слегка подержанного, но находящегося в отличном состоянии Тобермори Финча.

– Тобермори? – спросил я, стараясь не рассмеяться, в то время как он развернулся и оседлал меня верхом.

– Я тебя убью, если будешь меня так называть.

А потом он поцеловал меня, и я забыл обо всем, кроме его жаркого жадного рта и языка, неуклюже толкающегося в мой. Если ему и не хватало навыков, он более чем компенсировал это энтузиазмом и своего рода свирепостью. Поцелуй был мокрым, и мы не раз сшибались зубами, но он – как и галстук, который Тоби до сих пор сжимал – неоспоримо заявлял на меня права. И посреди всей этой влажной мягкой бархатистости я почувствовал что-то еще – гладкое, теплое и неподатливое, скользящее по мне. Пирсинг в языке? О боже. Маленький жесткий секрет в самом сердце его поцелуя.

Я позволил ему делать со мной все, что хочется, открылся ему, предложил себя и крепко обнял. Постепенно эти объятья переросли во что-то необузданное – нетерпеливые, пихающиеся поцелуи, какими я в последний раз обменивался с Робертом еще будучи в возрасте Тоби, когда мы были больше помешаны на сексе, чем компетентны в нем. Я забыл, насколько это приятно – вот такой коктейль вожделения и неуверенности – насколько он раскрепощает и пьянит.

Становилось жарче – между нашими ртами и всеми точками соприкосновения тел, местами, где мои руки трогали его. Наше дыхание одновременно перешло из ровного в прерывистое. А когда я подтянул его ближе, чтобы толкаться своим запертым под слоями одежды членом ему между бедер, он выгнулся дугой мне навстречу, постанывая в нетерпении. Я сходил с ума и в то же время упивался этими грубыми столкновениями ртов, членов и сущностей.

Я скинул его с колен, и он упал на спину на диван, инстинктивно раздвигая ноги, чтобы впустить меня между них. Я приземлился сверху, поймав его свободную руку и прижав ее к одной из подушек. Его пальцы переплелись с моими, и мы все еще целовались, и извивались, и цеплялись друг за друга.

Пока Тоби в конце концов не оторвал свой рот от моего.

– Эй. Слышь… эй…

Я отпрянул, выпустив его запястье.

– А? О. Господи. Извини.

– Ничего. – Он взял в ладони мое лицо и притянул для еще одного поцелуя, прошелся зубами мне по нижней губе, снова заставив простонать. – Просто, ну… Я же до сих пор вроде как в обиде на тебя.

Я посмотрел на него. Судя по голосу, да что уж там – и по виду, обиженным его не назовешь. Другое дело, как следует совращенным – набухшие губы, раскрасневшиеся щеки, а синевы глаз почти не видно за расширенными зрачками. Но тут я понял, и мой член – как он вообще смог? – затвердел еще больше.

– Прости меня. – О господи, извинения мне даются не лучше, чем ему злость, с моим-то полным вожделения голосом.

Он скрестил руки за головой и несколько театрально потянулся. Толстовка задралась, показав полоску бледной кожи.

– Слова, одни слова, Лори. Если правда хочешь получить прощение, мне кажется, тебе стоит его заслужить. – Эта его фраза послала по моему телу темную волну нервной дрожи. Я выпрямился.

– Что ты хочешь, чтоб я сделал?

– Поднимись, – похлопал он меня по бедру.

Я встал с дивана и вышел в центр комнаты, в голове тут же всплыли воспоминания о нашей прошлой встрече.

– Пойдет?

Он кивнул, и я – боже милостивый – даже от этого вновь невольно вздрогнул.

– Ага. Теперь раздевайся.

Я глянул в сторону окон во всю стену, сквозь которые пробивался серебристыми и оранжевыми полосками свет луны и фонарей.

– Можно мне… эм… задернуть шторы?

– Ой, блин. Конечно. – Тоби зарделся и поерзал, чего мне совсем не хотелось. – Задергивай.

– Спасибо.

На это он улыбнулся, все еще чуть неловко. Я пересек комнату и занялся занавесками, а на обратном пути он жестом подозвал меня к себе.

Не уверен, чего именно ему хотелось, поэтому я опустился на одно колено возле дивана.

– Да, Тоби?

Он сел, скрестив ноги, и пару секунд просто молча смотрел на меня. А затем нагнулся и целомудренно поцеловал.

– Нет, это тебе спасибо. У тебя так… Ты как будто… Я с тобой себя чувствую как, блин, принц, знаешь? – По моему телу от этих слов прошла жаркая волна благодарности, удовольствия и толики смущения.

– Я… я иногда представляю тебя принцем.

– Правда?

Я кивнул.

– А когда?

– Когда ты был в ванной. Я представил, что ты… принц, а я… – Внезапно я больше не мог смотреть ему в глаза. – Твой раб, полагаю.

– Господи, что, серьезно? Это ж офигенно заводит. И каким я был принцем?

– Капризным. Избалованным. В чем-то… жестоким.

– Да, я стопудово таким бы и был. – Похоже, идея пришлась ему по душе. – А ты не против?

Я снова взглянул на него, стараясь не показывать смех в голосе.

– Еще как против.

Он издал беспомощный звук и прижал ладонь к своему члену.

– Да?

– Да. Я же гордый. Ты заставишь меня страдать.

– Господи боже, Лори. Хоть думай, что говоришь. Я чуть не кончил тут.

Я положил голову ему на колено, чтобы скрыть улыбку, и его пальцы начали мягко перебирать мне волосы.

– Давай по порядку, ага?

– Ага. Но смотри, я все запомнил. Так что берегись своих желаний, они могут исполниться. – О боже.

– Я уже боюсь, милый.

Он потянул меня за волосы, посылая уколы боли-наслаждения вниз по позвоночнику.

– Э, нет, чувак, и не надейся отделаться комплиментами. Тебе давно пора раздеваться, забыл?

Мой ответный взгляд был полон… чего-то. Напускного разочарования, может быть – я чувствовал слишком много всего настоящего для большего достоверного притворства. Затем я встал на слегка подкашивающихся ногах и исполнил его приказ. Мне уже однажды приходилось раздеваться для Тоби, но в этот раз все было по-другому. Может, потому что теперь уже не получится утверждать, что это анонимный секс или простое потакание его прихотям. Сейчас я сам того хочу и сам выбираю. Его.

Когда я остался обнаженным, стараясь не дрожать, хотя было не холодно, Тоби стянул кеды с носками и встал. Я почти ожидал своеобразной инспекции – любой другой в этом месте так бы и сделал, наверное – но он просто положил раскрытые ладони мне на грудь и пробормотал: «Елки, ты такой классный». И почему-то эти слова так сильно прошлись по живому, что я почувствовал практически облегчение от последовавших за ними: «А теперь на колени».

Я благодарно опустился.

– И передай мне свои ремень с галстуком.

Я застыл на секунду, пойманный между инстинктивным поверхностным сопротивлением и сидящим глубже более сильным желанием исполнять все его просьбы. Прогнуть собственную волю под чужое удовольствие.

Как и всегда, победило желание, наполнив меня странной энергией и еще более странным спокойствием.

Я оставил одежду в куче неподалеку, что мне наверняка сойдет с рук только от девятнадцатилетнего, и потянулся за галстуком…

– Э-э, не, братан, когда это я разрешил тебе пользоваться руками?

Я содрогнулся, по новой возбужденный и пристыженный, и согнулся, чтобы взять в зубы ремень. Тоби издал очередной свой сдавленный разгоряченный вздох, и только это дало мне сил продолжить. Спустя несколько секунд он забирал у меня ремень, поглаживая большим пальцем губы в похвале и одобрении, смягчая укол унижения.

– Теперь галстук.

Он тоже дался мне непросто, но Тоби не давил и не подгонял, и я – сам не знаю как – смог вручить и его. Второй раз не оказался легче, но увел меня глубже, дальше от себя и ближе к Тоби и подчинению, которое я хотел ему подарить.

Он перекинул галстук через плечо и пару секунд стоял, крутя в руках ремень, просовывая конец в пряжку и поворачивая его туда-сюда.

– Ага, – нахмурился он, – пойдет.

Не думаю, что эти слова были обращены ко мне, но он проявил терпение, и я ответил ему тем же. По правде говоря, я был готов ждать у его ног сколько потребуется. Даже жжение от ковра превращалось в часть общего ощущения – острая грань предвкушения и удовольствие от того, что доставляю удовольствие Тоби.

– Ага, – повторил он, на этот раз более уверенно. А затем с ремнем в руках зашел мне за спину и присел на корточки.

Жар от его одетого тела пробежал по моей обнаженной коже, и я бездумно откинулся назад, к нему. Я ожидал упрека, который точно заслужил, но его рука обвилась вокруг меня, не давая упасть, крепче прижимая к себе. И я дрожал в ней мелкой дрожью, настолько же беззащитный перед добротой, как и перед силой приказа. Я слегка повернул голову, его имя сорвалось с губ прежде, чем я сумел их остановить.

Он коснулся уголка моего рта своим.

– Ага, вот тут. Дашь мне руки?

Я даже не задумывался. В тот момент я бы отдал ему что угодно.

Понятия не имею, что он сумел сделать с ремнем, но прохладная кожа обвила сперва одно мое запястье, потом другое. Он за что-то дернул, и обе петли туго затянулись, связав, заточив меня. Я резко втянул ртом воздух, который все равно как будто не дошел до легких.

Боже. Голый и беззащитный. Страх пронзил прямо до кончика члена.

– Нормально? – Тоби поцеловал меня в шею.

Нет. Нет. Нет. Но все, на что меня хватило, был шумный пропитанный вожделением стон. А когда рука Тоби потянулась из-за спины, чтобы провести вверх по подрагивающей сочащейся плоти, я ответил: «О, да».

Он убрал руку, и я заскулил, водя бедрами в поисках его ладони.

– Ч-черт. – Дыхание Тоби обжигало плечо. – Ты просто невероятный, когда уже на грани. Но кончать пока нельзя, понятно? Сперва покажи, как тебе стыдно за сделанное.

Лучше и быть не могло. Опять. Я тоскливо кивнул, член уже ныл от нетерпения.

Его ногти легонько проехались по моему соску, и пришлось приложить все усилия, чтобы не перейти на мольбы. Понятия не имею, о чем, но это принесло бы хоть какое-то облегчение – растечься по нему бездумной лужицей.

Но тут он наложил галстук мне на глаза, и я потерял все во тьме и шелке.

– Т-Тоби… я… Я не хочу…

– Знаю, – его голос дрожал, как и мой, в той же смеси нетерпения и неуверенности.

Он не шевелился, просто держа галстук руками – оставив мне время, чтобы принять ощущение бессилия, что он давал.

– Я не… Я…

Боюсь. Но не могу сказать. Иначе вдруг он остановится?

Для него я хотел бояться.

– Знаю, – повторил он, – но мне хочется, поэтому ты мне разрешишь.

Я закрыл глаза под повязкой. Тьма во тьме.

– Да.

Он натянул шелк и завязал его узлом, вновь меня поцеловал и встал. Я дернул ремень, обернувший запястья, для проверки. Держится. Это успокоило и испугало в почти одинаковой мере, смешавшись с надвигающимся водоворотом желания и подчинения.

– Лори. Я все вижу.

Я тут же остановился. Что со мной не так? Я никогда не сопротивлялся, никогда не давил. Только с Робертом, но в то время это было одним из ритмов нашей с ним жизни. Сейчас я осознавал себя с практически невыносимой ясностью. Во что Тоби меня превратил и до чего довел – слепой, связанный, безнадежно возбужденный – и как мне от этого хорошо, насколько правильным кажется быть с ним вот так. Обычно вглубь собственного тела меня приводила боль, но сегодня хватило одного Тоби.

– Прости.

– Не извиняйся. Меня дико заводит, когда ты сопротивляешься, но я не уверен, что ремень выдержит. Мне в аттестате по труду двойку поставили.

– Надо было учителю задать тебе сделать бандаж-инвентарь, тогда получил бы пятерку. – Я снова шевельнул запястьями, но на этот раз более осторожно. – Держится хорошо.

Послышался скрип молнии и шорох одежды по коже.

– Правда?

– Да. – Я, конечно, его не видел, но развернулся лицом туда, где он был по ощущениям. – Я в твоей власти.

– Отлично. Как раз тут я тебя и хочу видеть. – По коже прошелся поток воздуха, когда он придвинулся. – А теперь показывай.

Показывай.

Приказ обжег мне кожу, и я чувствовал его буквально везде – в поцелуе, в руке на моем члене, в шелке на глазах и в выделанной коже вокруг запястий. И я застонал от нетерпения и стыда, зная, как сладко будет подчиниться ему, унизиться ради его удовольствия и отказать себе в своем.

Я подался вперед в поиске его тела, неуклюжий и неуверенный, отчаянно желающий угодить и ужасно-ужасно ранимый. Он мне никак не помог, но это и правильно. Наконец моя щека задела его бедро, и я не смог сдержать тихий стон облегчения от контакта. Его пальцы осторожно вплелись мне в волосы, и сердце переполнила благодарность. И вдруг я уже не был беззащитным и напуганным. Точнее, был, но, закутанный во все вот это, укрытый моей персональной темнотой, я чувствовал себя бесконечно нежным, теплым и защищенным. Как будто принадлежал ему.

Можно было бы проложить губами дорожку к его члену. Я так и собирался, и он сам, наверное, того и ожидал, но влияние момента повело меня вниз, а не вверх. Без рук вышло довольно неуклюже и местами слишком уж напоминало падение, но цепляться за грацию мне казалось так же глупо, как и цепляться за гордость, и я верил, что, если понадобится, он меня поймает.

Когда мои губы коснулись подъема его ступни, по Тоби пробежала волна дрожи, и я услышал резкий вздох.

– Прости меня, – прошептал я, – я так перед тобой виноват.

– Вашу мать, как охеренно.

Мои губы различали отдельные бугорки его плюсневых костей, гладких под кожей. У меня никогда не наблюдалось особо повышенного интереса к ступням, но это же стопы Тоби, и он так сладко отвечал на мои прикосновения, осыпая меня шепотками и вздохами, а в один момент даже: «Нет, тут что-то неправильно – так хорошо не бывает», за которым последовало: «Не останавливайся», когда мне пришлось уткнуться в его пальцы, чтобы подавить смех – настолько внезапно стало радостно просто от того, где я нахожусь.

Я облизал натянутую кожицу между всеми этими хрупкими косточками и проложил дорожку из поцелуев через его пальцы и снова вверх – промежуточная клиновидная, ладьевидная, таранная – пока то, что началось как внезапная фантазия, проявление покорности и немногим более, не переросло в нечто большее. Что-то, что я, как мне казалось, давно потерял и забыл.

Наконец я поднялся обратно на пятки и на секунду оперся на его бедро. Мышцы спины и плеч побаливали, а край ремня упирался в запястья, но эта легкая ломота наполняла меня светом, как стайка светлячков. Потому что я изнывал без Тоби. Я повернул голову и поцеловал его ногу.

Ладонь Тоби снова вернулась на мое лицо, пальцы мягко поглаживали, скользя по капелькам пота, собравшимся под галстуком.

– Ты не повернешься, – спросил я. Он на секунду замер.

– Э… ага, ну, давай.

Разворачивался он осторожно, не обрывая контакта, чтобы мне не пришлось вновь искать на ощупь, и я провел губами по его бедрам сзади – поцелуи, но не совсем. Я узнал, какая на ощупь у него кожа – прохладная и нежная на обратной стороне колен, шероховатая и покрытая волосками – выше, а самая гладкая – прямо на верхних границах бедер, где начинался изгиб ягодиц.

И я понял, что мне не нужны глаза, чтобы видеть его красоту или чтобы знать, что ему нравится – хватало звуков, которые он издавал.

Я провел языком вверх по линии промеж его бедер, и он вздрогнул.

– О, бли-ин. Какой разврат. Сделай еще раз.

Я сделал, зарываясь настолько глубоко, насколько позволяла поза, в мягкие, податливые уголки его плоти, становившиеся под моим языком жаркими и скользкими. Он раздвинул ноги и, постанывая, терся об меня.

Боже. Я же столько всего мог бы с ним сделать, будь у меня развязаны руки.

– Тоби?

– А? – Больше вздох, чем ответ.

– Ты можешь… ты мне… не поможешь?

– В чем?

– Не… раздвинешься пошире и подержишь? Чтобы я… чтобы я смог…

Он прямо взвизгнул.

– Мать вашу. Нет. Я так не могу.

Я всунул язык во впадинку его попы, и на этот раз услышал определенно не визг. Он беспомощно извивался, тело практически молило дать еще, и на одну кошмарную секунду я подумал, что сейчас опозорюсь и кончу.

Содрогаясь, мы отстранились друг от друга.

– Господи, – бормотал он, – не могу. Я никогда… Не могу и все.

Я сел поудобнее, еще толком не придя в себя и обращая слишком много внимания на влагу, что собиралась на кончике члена и дразняще стекала по нему вниз. У меня раньше были мужчины, любившие отдавать приказы, которые я не мог исполнить, просто чтобы унизить и наказать, и я не слишком возражал против такого рода игр. Но сам я уже очень давно не подходил настолько близко к потере контроля над собой.

– Ты не обязан делать со мной ничего, что тебе не хочется, – сказал я ему.

– Да я хочу. Просто… странно это. Неловко как-то.

– Я тебя никогда не поставлю в неловкое положение, Тоби. Выбор всегда за тобой.

– Но что если у меня там все волосами заросло? Или на вкус противно?

– Ничего не заросло, я же видел, помнишь? И… я чуть не кончил при мысли о том, какой ты на вкус, так что не думаю, что стоит волноваться.

– Серьезно?

Я поцеловал, довольно игриво, его аппетитное полупопие.

– Серьезно.

– Слушай, я польщен, конечно, но если кончишь, буду карать.

– Знаю. И не кончу. Я тебя не подведу. – Я прижался к нему, весь расшатанный и требующий ласки и совершенно того не стыдящийся. – Но, пожалуйста, позволь мне… доставить тебе наслаждение. Любым способом, каким хочешь.

В ответ он застонал и мелко задрожал под моими губами. Я снова его поцеловал и подразнил языком, соблазняя сантиметр за сантиметром, заветную линию, разделяющую напополам его зад, пока он не нагнулся вперед, выставив назад бедра, чтобы впустить меня глубже.

– А-а, хер с тобой, – взвыл он. – Действуй.

Я почувствовал, как он колеблется, когда его пальцы появились сзади, но внезапно плоть передо мной разошлась в стороны, и я тут же подался вперед в это мягкое потайное тепло.

Все тело Тоби застыло от волнения.

– Смотри, если не будет охеренно…

Я не дал ему шанса возразить или передумать и нажал языком, проникнув в тугое кольцо мышц одним влажным и беспощадным толчком.

Он взвыл и затрясся, весь хребет прошибла лихорадочная судорога.

– Огосподикакохеренно.

После чего делать с ним что-то стало блаженно невозможно. Тоби не мог молчать и не двигаться. А я, со всеми моими путами, не в силах был хоть как-то его контролировать. Да и не хотел. Я получал столько наслаждения, просто стоя на коленях и позволяя ему прогибаться, и тереться, и трахаться об меня, слушая, как он заходится стонами и не смолкает, как будто теряет рассудок.

Вот бы еще увидеть его – потного и взъерошенного, исступленно извивающегося на моем языке.

Но я все равно чувствую, слышу, пробую на вкус.

И вкус у него кисло-сладкий и родной – просто стопроцентного Тоби.

Он выдыхал едва членораздельные ругательства, но они падали на меня как поцелуи. Было больно – запястьям, челюсти, коленям, мошонке, члену – больно за него, больно от того, как мне его хотелось. Но главное – это ощущение: как он касался меня, как дарил эту боль, как гладил, не притрагиваясь, превращая пустоту над кожей в ласку.

– Блин, вот бы иметь еще одну руку… У меня ж член сейчас… А, з-зараза… Лори…

Внезапно звуки сменились тишиной и неподвижностью. Потом он содрогнулся, издал самый сиплый, самый надломленный вскрик, что я когда-либо слышал, и… и… Не могу сказать точно, что дальше произошло, но он оказался у меня на коленях, обмякший и в поту, и по большей части раздетый. Руки обхватили меня за талию, а голова уткнулась в плечо.

О боже, слишком много. Слишком много обнаженной кожи. Слишком много Тоби.

Я лихорадочно попытался его сбросить. Боялся, что подведу в самый последний момент. Не был уверен, кончаю я или кончается мой рассудок.

– Не могу. Не надо. – Сам не знаю, что я имел в виду, но только понимал, что из последних сил цепляюсь за скалу своего желания и вот-вот упаду. Он стянул галстук у меня с глаз, и я отпрянул, ослепленный светом. – Пожалуйста. Не могу.

– Все хорошо. – Голос Тоби осип от криков, но был таким нежным, таким невероятно нежным. – Можешь.

Не могу. Не могу. Наслаждение разрывало меня на части.

Я с трудом проталкивал воздух в легкие.

С трудом старался не разочаровать его.

Слезы все равно выступили. А может, это из-за яркого света.

Глаза Тоби превратились в пятно бесконечной синевы.

Но я смог. Сдержался, хотя чувствовал, что умираю. Потому что он сказал, что смогу, и в тот момент я ему верил, и этого оказалось достаточно. И он обнимал меня, пока я задыхался, и всхлипывал, и не кончал.

Потом наступила глубокая тишина. Ничего, кроме нашей кожи и постепенно выравнивающегося дыхания. Парадокс полноты и неудовлетворения, и мне хотелось, чтобы он никогда не кончался.

Наконец, Тоби расстегнул ремень и развязал мне запястья, на что у меня вырвался тяжелый вздох – эта свобода нещадно напоминала потерю. Он устроился поуютнее животом к моей спине и принялся растирать затекшие руки.

– Лори?

– Да?

– Слушай, вон те книги очень дорогие? В смысле, они тебе нужны?

Я моргнул потяжелевшими от влаги ресницами.

– Если только как память. А что?

– Да я тут… – Он снял соринку с ковра. – Я тут… в общем, вроде как прошелся по ним направленным спермоударом.

Затекло у меня тело или нет, а я все равно притянул его к себе и смеялся ему в шею, пока не начал задыхаться.

– И ничего смешного. У тебя салфетки есть или еще что?

– Да не волнуйся ты о них. Пойдем спать.

После всего, что мы только что сделали, было странно вот так встать и начать самые банальные приготовления ко сну. Тоби принес мне стакан воды – я и не подозревал, что хочу пить, но осушил в один присест – а я выдал ему запасную зубную щетку. Он смотрел, как я загружаю белье в стиральную машину. Я смотрел, как он безуспешно пытается расчесать волосы.