Текст книги "Адепт (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Парень был мрачнее тучи. Блэйк – невыносимо холоден и спокоен, неестественно отрешен и задумчив.

Они двигались до Вальдэгора не менее шести часов, и за это время ни чародей, ни его ученик не обронили ни единого слова.

Ворота города открылись перед ними в полдень.

========== Глава десятая: «Дела сердечные» ==========

Чародей почти не узнавал этот преобразившийся, распустившийся город перед приездом имперской элиты. Ни одного нищего, ни одного прокаженного не было видно на опустевших вычищенных улочках Вальдэгора. Ни заполненных отходами канав, ни человеческих останков на эшафоте, ни даже проституток, которых здесь всегда шлялось в избытке, на удивление не наблюдалось. Зато стражи было слишком много. На каждом шагу, на каждой улице то и дело проходили закованные в латы стражники с алебардами и полуторными мечами. Скрипя железом, они вышагивали по пустынным улицам и осматривали каждый закоулок. Герольды трубили и оглашали приближающийся праздник – в тот день гуляли и шабашничали колдуны.

Все еще расстроенный Аскель вяло следовал за наставником, ссутулившись в седле. В его мыслях крутился тот утренний случай, ведь стоило ему просто собрать эти чертовы вьюки, как Блэйк остался бы доволен и, быть может, стал бы разговорчивее. Но чародей гордо молчал, даже не смотрел на адепта и лишь изредка останавливал коня, чтобы дождаться его. Впервые Аскель мечтал, чтобы его как следует отругали – только бы не чувствовать этот ломающий сознание немой укор. К удивлению парня, Блэйк нигде не задерживался, а все ехал и ехал, пересекая город.

– Лови ее! – закричал закованный в латы стражник с обнаженным мечом, толкая вперед себя двух помощников, одетых гораздо скромнее, – лови суку!

Огромная собака с обрезанными ушами и коротким хвостом пулей неслась по дороге, широко раскрыв зубастую темную пасть. Она озлобленно бежала от стражников и громко рычала и лаяла, так и норовя на кого-нибудь накинуться. Аскель отвел коня в сторону, но до Блэйка дойти не успел.

– Лови! Убивай ее! А, зараза! – закованный в латы оступился и растянулся на заснеженной дороге.

Огромная собака понеслась прямо на парня и бросилась на него. «Не использовать магию, – твердил себе Аскель, – только не использовать магию!» Он попытался закрыться руками, но пес оттолкнулся лапами от земли и налетел на него, сбивая с седла. Краем глаза парень заметил, что из пасти собаки хлещет пена.

Он рухнул спиной на землю, сдавленно крикнув, а Блэйк, соскочив с коня, кинулся к Аскелю. Чародей склонился над свернувшимся от тупой боли адептом и коснулся рукой его бледной щеки.

– Встать сможешь? – спросил Блэйк, и в его голосе прозвучала тень волнения.

Аскель коротко кивнул и, морщась от боли, попытался встать, но тут же рухнул снова, едва сдерживая крик. Блэйк прикрыл глаза, пытаясь прийти в себя и успокоиться, потому что образ плакальщицы, вещавшей смерть, снова появился в его сознании. Аскель услышал, как истошно завизжала собака и упала в снег, конвульсивно дергая лапами. Ни одного стражника не было рядом с ней, а чародей не сводил с воющего животного глаз. Юноша сразу понял, кто сократил жизнь бездомного пса, который замолчал мгновение назад.

Блэйк поднял адепта на ноги и, придерживая его за плечи, ждал, когда он придет в себя. Запыхавшиеся стражники только теперь добежали до чародея и с мертвенно-бледными лицами замерли перед ним.

– Так это вы, господин чародей! – ахнули мужчины и опустили мечи, – помилуйте Богов ради! Не успели!

– Вон с глаз моих, – холодно и коротко ответил Блэйк, не отпуская парня, едва держащегося на подкашивающихся ногах. – Дыши глубже, сейчас отпустит, – тихо проговорил чародей, мягко поглаживая плечи юнца, когда стражники удалились. – Скоро будем на месте, отдохнешь.

Он снова кивнул и, освободившись, медленно поплелся к горностаевому жеребцу, стараясь дышать глубоко и осторожно. Боль в спине была невыносимой. Он с трудом влез в седло, натянул поводья и пустил коня шагом, морщась от каждого движения. Блэйк держался рядом, готовый в случае чего поймать его и привести в чувство.

Дома редели, их почти уже не осталось, и городские каменные пейзажи сменились открытыми пространствами предместий Вальдэгора. Город, окруженный крепостью, закончился высоким каменным мостом, стоящим над глубоким рвом с промерзшей водой. Копыта лошадей звонко и мерно зацокали по холодному камню.

– Ты как? – обернулся Блэйк и притормозил коня.

– Ничего, пройдет, – выдохнул Аскель и снова поморщился от боли, когда жеребец едва не поскользнулся на гладкой поверхности.

Блэйк дождался, пока адепт сравняется с ним, и перехватил поводья горностаевого жеребчика, останавливая его. Юноша непонимающе поднял мутный взгляд на наставника.

– Я могу помочь, Аскель, – спокойно проговорил чародей. – Но не строй из себя того, кем не являешься. Тебе больно, а ты до последнего брыкаешься и отнекиваешься. Разве тебе становится от этого легче? Иногда даже мне не нравится твое безрассудное упорство. Упорство на грани безумия.

Аскель не ответил, опустил взгляд на луку седла и уже несколько секунд, пока говорил наставник, гипнотизировал ее. В его голове снова крутилась утренняя картина, и он уже не знал, как реагировать на слова колдуна. Он ждал подвоха. Удара в спину. Когда он будет так близко, когда будет таким простым, по-человечески живым, а потом снова наденет маску безразличия и этой аристократической вызывающей гордости и высокомерия.

– Молчишь? – мягко спросил чародей, – понимаю. Я привык, Аскель, привык к тому, что меня ненавидят, боятся. Меня это не цепляет. Уже давно. Можешь не стараться.

Он отпустил поводья и чуть отвел жеребца.

– Но я понимаю, с чего ты вдруг молчишь. Раскусил тебя сразу же. Ты боишься меня, потому что не знаешь, чего ждать. Я сам не знаю, чего мне от себя ждать, – он едва заметно улыбнулся, но скорее от досады. – Не бойся меня. Я знаю, что ты противишься этому, но ты можешь мне доверять. Хотя бы потому, что я обязан быть твоим наставником. Хотя бы потому, что так гласит бумажка, которая валяется в моем столе. Потому, что я бы убил тебя, не значь ты для меня ничего.

Весь оставшийся путь они провели в молчании. Аскель все так же отрешенно смотрел вдаль, раскладывая в недрах воспаленного мозга все то, что услышал. Блэйк был спокоен, как и всегда. Но это спокойствие смешалось с облегчением, которое он почувствовал, когда попытался стать честнее перед учеником, который попросту запутался в себе. Впервые за все то время, что он был знаком с парнем из Старых Затонов, он захотел помочь ему разобраться в себе и побороть призраков прошлого, которые бредут за ним по пятам. «Не такой уж я и плохой, – подумал Блэйк. – Да и он тоже. Как драгоценный камешек. Пока еще мутный, неровный… А потом отшлифуешь – и станет таким, что дух захватывает от точеных граней и восхитительной глубины цвета. И никто не посмотрит на него, такого неровного, неприметного. А я уже знаю, каким он будет, когда я отполирую его своими же руками. Уже знаю его цену, от которой голова кругом пойдет. И тот, кто осилит расплатиться за его блеск, нашелся… Ему бы только себя найти…»

Великолепные мансарды поместья стали заметны на горизонте.

***

Блэйк бодро соскочил с коня и вместе с Аскелем пересекал роскошный двор огромного двухэтажного поместья. Искусно выложенная плиточная дорожка, гладкая, вычищенная, мраморная, вела к сухому белокаменному фонтану с восхитительно выполненной статуей – Слейпниром, восьминогим конем Одина, быстрее которого не найдется ни одной лошади. Вокруг поместья росли живые изгороди, сейчас голые и черные, покрытые снегом; высокие стройные деревья возвышались рядом с огромными панорамными окнами, а некоторые из них пускали ветки прямо над балконами.

Если двор Блэйка находился в благородном живом беспорядке, то здесь все было идеально и безукоризненно. Впрочем, у владельца замка было много слуг.

Навстречу Блэйку и Аскелю вышел молодой камердинер и, отвесив короткий поклон, преградил путь.

– Господин никого не принимает, – отчеканил он.

– Меня примет, – холодно ответил чародей.

– Но… – промямлил камердинер, когда Блэйк отодвинул его с пути и вплотную подошел к двери.

– С дороги уйди, говорю.

И молодой мужчинка послушно отошел. Лицо его заметно побледнело.

Когда чародей со своим адептом зашли в ошеломляющее своей роскошью и богатством поместье, Блэйк слегка нервно ухмыльнулся и скрестил руки на груди, а Аскель почувствовал, что ему стало жарко, и он опустил взгляд в пол, стараясь исчезнуть из этого места. Просторные комнаты оглашали невыразимо пошлые протяжные женские стоны и только изредка сбивчивый мужской хрип. В остальном, как казалось, поместье пустовало.

– Встречай гостей, Персифаль! – крикнул Блэйк, ухмыляясь, – кончай трахаться!

Стоны вдруг стихли, и на втором этаже послышались быстрые шаги, а потом и вовсе бег. Обнаженный мужчина с накинутой на бедра сложенной простынкой выскочил на лестницу и радостно заулыбался, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Огненно-рыжий, высокий, но ниже, чем Блэйк, с огромными, искрящимися зелеными глазами и геометрической татуировкой на руке, этот самый Персифаль, Персифаль Альшат, по происхождению южанин, улыбался и бежал навстречу старому боевому товарищу, с которым успел в свое время отлично спеться.

– Блэйк, старина! – улыбаясь, Персифаль кинулся чародею на шею, а простынка слетела с узких бедер, на что Блэйк искренне и громко рассмеялся. – Сколько лет прошло, Ифрит*?

– Рад тебя видеть, прохвост, – улыбнулся черноволосый и крепко пожал его руку. – Ты уж извини, что так нагрянули, я, в общем-то, сначала и не хотел.

– Что за бред ты несешь! – возразил рыжий и только теперь прикрылся, заметив за спиной друга парня, который отводил взгляд и казался совсем неприметным. – О, дева, Блэйк! Ты серьезно? Что за серая мышка?

– Внешность мышки обманчива, – чародей отошел в сторону и легонько подтолкнул адепта в спину, но, заметив то, как он напрягся, мысленно пообещал себе извиниться.

Поначалу юноша немного растерялся, стушевался перед исключительно харизматичным мужчиной, выглядевшим гораздо дружелюбнее его наставника, но уверенно протянул руку, встретившись с подсказывающим спокойным взглядом Блэйка. Рука Персифаля оказалась горячей, живой. Руки наставника всегда были ледяными.

– Аскель Хильдебраннд, – теперь парень был убежден в том, что рыжий – свой человек. На мгновение на его лице блеснула та самая уверенность, стойкость, расчетливость, присущая его наставнику. Черноволосый заметил это и на долю секунды почувствовал новую ноту ароматов, скользнувшую в роскошном поместье. Что-то свежее, влажное, похожее на дикие травы и утреннюю росу. Блэйк перевел взгляд на каменного Слейпнира, видневшегося сквозь стекло панорамного окна, и улыбнулся. Совсем коротко, но значимо.

– Персифаль Альшат, – рыжий крепко пожал его руку и довольно ухмыльнулся. – А теперь пройди за камердинером, Аскель, познакомься с моей адепткой. Блэйк, ты не против? И славно. Пошли, вина накатим – еще с нашей молодости! – Персифаль мечтательно заулыбался, а Аскель, услышав эти слова, подумал, что рыжий шутит. В самом деле, какая былая молодость, если оба они явно не старики?

Аскель покорно шел за молодым, богато одетым камердинером, чувствуя странное ощущение возбуждения перед встречей с новым человеком, а, тем более, девушкой. Он не знал, чего именно ждать, но был готов познакомиться с ней, быть может, даже подружиться. Его удивило, что камердинер не пошел наверх, а все пересекал нижний этаж, двигаясь туда, где было довольно темно и мрачно. Сияющая мебель редела, портреты и картины погружались во тьму, а камердинер все шел. Наконец, они остановились перед низенькой тяжелой дверью. Мужчина шагнул вперед.

Комната, в которую они вошли, была довольно маленькой и очень скромной в сравнении с роскошью великолепного поместья. Маленькая кровать на низеньких ножках, старый стул, огромный стол, заваленный книгами, фолиантами и пожелтевшими листами, и деревянный ящик в углу комнаты – все, что заполняло эту комнатушку. Юноше вдруг подумалось, что он живет роскошно. Маленькая хрупкая девочка, даже не девушка, сидела за этим самым огромным столом и, обернувшись к вошедшим, испуганно замерла на месте. Она была некрасивой и тощей, почти без намеков на взросление. Грубое серое платьице висело на ней, как на вешалке, плотно закрывая шею и накрывая острые коленки. Ее светлые редкие волосы аккуратно заплетены в тонкую косичку чуть ниже лопаток, а сама она была безликой. Бледная, серая, неприметная и испуганная, замученная. Яркость ее лицу придавали только яркие губы цвета спелых вишен.

– Господин распорядился, чтобы ты заняла гостя, – равнодушно, будто неживой, проговорил камердинер и, не желая слушать расспросов, удалился, оставив их наедине.

Аскель, заметив, насколько юна эта особа, взял ситуацию в свои руки и, улыбнувшись, поприветствовал ее.

– Здравствуй, – сказал он мягким, приятным голосом. – Аскель Хильдбраннд, – он протянул ей руку, – просто Аскель.

Девочка смущенно пожала его руку своей крохотной ручкой и робко подняла глаза на парня.

– Катрин Шеат, – голос девочки был слабым, кротким, но располагающим. Она уступила ему свой стул, но, получив отказ, снова опустилась на него, закрыв книгу, с которой работала.

– Ты давно обучаешься? – спросил Аскель как бы между прочим, так, чтобы занять разговор.

– Полтора года, – грустно ответила Катрин и начала вертеть на тонком пальце простенькое колечко из черненого серебра. – А… а ты?

– Гораздо меньше, – улыбнулся юноша, пытаясь как-то разговорить собеседницу и вызвать на ее кротком лице хотя бы подобие улыбки. – Что это? – вдруг спросил он, услышав странный звук.

– А, это? Котята, – Катрин поднялась со стула и подошла к деревянному ящику, а затем присела перед ним. – Посмотри.

Аскель с интересом пошел за девочкой и вместе с ней наклонился над ящиком со старыми тряпками. Большая серая кошка, пушистая, с длинными усами, лежала, растянувшись, и кормила трех котят с закрытыми глазками – двух серых, как и она, а одного белого, с серым толстым хвостиком и пятнышком на круглой спинке. Беспомощные комочки, которые еще не могли стоять на дрожащих слабых лапках, вслепую ползали на животах по матери и ящику, иногда попискивая и шипя. Юноша погладил спинку белого котенка указательным пальцем и улыбнулся. Тогда и Катрин заулыбалась тоже – ей понравился Аскель, такой светлый, чуждый мороку ее комнатушки.

Серая кошка, которая бросалась на всех чужаков, подходивших к ней, неожиданно для Катрин замурлыкала и потянулась мордочкой к руке Аскеля, а когда он почесал ее ушко с кисточкой – и вовсе ткнулась мокрым холодным носом в его теплую ладонь. Девочка восторженно смотрела на своего гостя.

– Невероятно! Она всех у нас покусала, даже на господина Персифаля шипела! – она всплеснула руками. – А тут, смотри, ласкается!

– Я люблю кошек, – ответил Аскель, поглаживая мягкую кошачью шерстку, – а они, вроде как, и меня тоже. Гляди, этот скоро раскроет глаза.

Катрин потянулась к котенку, аккуратно взяла его на ладошку и поднесла к свету, чтобы лучше рассмотреть. И правда, появилась крохотная щелочка, а, значит, и другие котята скоро откроют глаза. Аскель стоял и умилялся этой картине. Некрасивая, худая девочка показалась ему хорошей хотя бы потому, что была доброй и приветливой, пусть и не сразу. Когда она подняла беспомощного котенка выше, рукав ее грубого серого платьица сполз до локтя, обнажая тоненькую руку. Аскель изумленно замер на месте.

– Что это? – спросил он, не сводя глаз с синяка на ее руке, повторяющего отпечаток руки.

Катрин спешно одернула рукав и, опустив голову, положила котенка на место, а сама села на стул и замолчала, потупив взгляд грязно-голубых глаз. Парню показалось, что она вот-вот расплачется. Он ошибался.

– Что это было, Катрин? – Аскель впервые назвал ее по имени и подошел прямо к ней, пытаясь уловить опущенный взгляд.

– Упала, – буркнула девочка.

– Ага. На чьи-то пальцы, которые хотели сломать тебе руку.

– Ой, да не позёрничай! – вскрикнула Катрин, – не делай вид, что ничего не понял! Все они, все чародеи такие! И господин Персифаль такой, потому что мужчина, потому что он старше и умеет все, а я – бездарное отродье, девка, свалившаяся на его голову! Потому что я – девица, а девицам незачем знать тонкие аспекты магии, незачем делать нечто большее, чем рожать детей и драить пол! И ты такой! Прячешь под одеждой ссадины и синяки, потому что все наставники такие. Жестокие, показушные и лживые!

Аскель подошел к Катрин вплотную и погладил ее редкие светлые волосы, а сама она всхлипнула и закрыла лицо ладошками, хотя сдерживалась, чтобы не расплакаться. Аскель смотрел на нее – хрупкую, обиженную, униженную своим наставником и понял, как хорошо живет. Понял, кто такие чародеи и что прячут где-то в тени, где никто не может увидеть сокрытого. Их пороков, злости, безжалостности и тщеславия, высокомерия и самолюбия, граничащих с помешательством. Он понял это. Ему стало ясно, как день, что его господин знает, кто такой Персифаль Альшат; стало понятно, что он спокойно относится к этому, как к чему-то должному. Они – чародеи, блистательная элита, властелины миров. Что им до таких, как Катрин Шеат? До таких, как он сам, Аскель бесфамильный, ставший Хильдебранндом без прошлого по одному слову сиятельного мастера – Блэйка Реввенкрофта, Ифрита, чьи глаза мертвы и холодны. Но он был благодарен ему. Благодарен тому, кто дал право на жизнь и существование. «Что бы ни происходило, – подумал Аскель, – мой господин в разы снисходительнее Персифаля, который улыбался мне и ему, но становился безжалостным, когда улыбаться было некому. Когда он мог быть тем, кем был.

Кто они, чародеи? Сколько лет живет в этом мире господин Блэйк, что соглашается с тем, что вино помнит его молодость? И почему он, с холодными руками, пустым взглядом и таким переменчивым, необъяснимым характером сошелся с живым Персифалем? Что их связывало? Война, которая была больше восьмидесяти лет назад? Но этого просто не может быть. И я уверен, точно уверен, что как бы там ни было, господин Блэйк гораздо живее. Хотя бы потому, что всегда заботился обо мне. Хотя бы потому, что не убил, вопреки словам Грима».

– Мне повезло чуть больше, – тихо проговорил он, прикрывая болотные глаза.

Вскоре Катрин успокоилась и извинилась за то, что сорвалась, но Аскель и не держал на нее зла или обиды. Разговор завязался быстро, и вот уже полтора часа они говорили о том и о сем, что они могут, что хотели бы уметь и как жили до того, как вошли в этот неизведанный для них мир, где бессердечные на вид колдуны были в сотни раз живее и мягче тех, кто улыбался, а за спиной держал острый мясницкий нож. Но Аскель не вдавался в подробности, говорил коротко и поверхностно. Потому что этого требовал Блэйк. Потому что он хотел делать так, как приказывал, а в последнее время просил, его господин.

***

Персифаль сидел напротив Блэйка, перекинув ногу на ногу, и все смотрел на него, впечатывая в разум образ, который начинал забывать. В просторной комнате с длинным столом они были наедине, без свидетелей.

– Твое здоровье, дорогой мой Ифрит, – поднял золоченый кубок с вином Альшат.

– Твое здоровье, – улыбнулся Блэйк и вместе с собеседником приложился к темному терпкому вину, оставляющему после себя приятное, чуть горьковатое послевкусие.

Большой черный пес с гладкой шерстью и вытянутой мордой лежал в ногах хозяина, изредка дергая высокими ушками, реагируя на голоса. Сколько чародей помнил своего товарища, столько и жил у него этот пес – явное порождение магии. В комнате было тепло и довольно светло из-за обилия канделябров с горящими свечами, а во всем поместье стоял крепкий запах сандала; мягкие отблески пламени делали короткие волосы южанина еще ярче, красивее и насыщеннее.

– Дело есть, Блэйк, – переплел пальцы Персифаль. – Знаешь, я все думал, что ты так и будешь один, что как-нибудь откосишь и до скончания дней своих будешь гнить в своем замке. А тут заявляешься, таким, каким был раньше, кстати, – выхоленным, выряженным, да еще и при ученике, который эманирует так, что мне на виски давит.

– К чему ты клонишь? – поднял холодные глаза Блэйк и скрестил руки на груди.

Персифаль нервно хихикнул и перевел взгляд на золоченый кубок. Он прокашлялся, одним махом добил вино и, будто собравшись с мыслями, продолжил:

– Только вот не смотри на меня своими глазищами! – нахмурился он. – Я это к тому, что во всем нужно искать выгоду. Как ты говоришь, цель оправдывает средства? Блэйк, ты вот посмотри: я богат, ты богат, я влиятелен, ты влиятелен – разве удержишься?

– Ну и? – недовольно вскинул бровь колдун, – я-то тут при чем?

Персифаль выдохнул и, опустив руку под стол, погладил черного пса.

– Нам нужно объединиться. Нужно поженить Катрин и Аскеля. Образовать новую чародейскую династию и сколотить на этом состояние.

Блэйк выпрямился в резном кресле, приложился к вину и посмотрел в глаза Персифалю, чувствуя, что его то ли бревном по голове ударили, то ли водой облили. Впрочем, если посмотреть на ситуацию несколько иначе, предложение чародея можно было бы расценить, как вполне выгодную сделку – гладкую, быструю и чертовски разумную. Но это произошло бы в том, другом случае. Явно не в этом.

– Исключено, – холодно и резко отрезал Блэйк, прищурив глаза. – Я добро не дам.

– Ой-ей, да ты посмотри! – ухмыльнулся Персифаль. – Что это нашло на тебя? Уже свои планы на мальчишку строишь? Ты подумай, сколько денег, сколько величия!

– Это не обсуждается.

– А ты его-то спросил? – Альшат поднялся с кресла и, опершись руками, навис над столом, прожигая своими изумрудами соратника.

Блэйк поднялся в ответ, так же навис над тяжелым длинным столом и оказался совсем близко к южанину. Черный пес заскулил и, поджимая хвост, выскочил из комнаты, в которой дрожал воздух.

– Он не согласится.

– Ты не знаешь наверняка!

– Ошибаешься, Персифаль, я знаю.

– Но мы спросим его!

– Ну, попробуй.

– Прямо сейчас!

– Валяй.

– Блефуешь!

– Какой же ты шумный, – вздохнул черноволосый, рассматривая кольца на пальцах.

– Дьявольщина! Вы, оба! Сейчас же выходите!

Побледневшие Аскель и Катрин медленно, скованно вышли из-за чуть приоткрытой двери, во все глаза глядя на стоящих друг перед другом наставников – спокойного Блэйка и взбесившегося Персифаля, готового убить каждого, кто скажет неугодное ему слово. Будто растерявшись от того, что адепты все слышали, южанин с отрешенным, вдруг похолодевшим взглядом рухнул в кресло, а Блэйк, тихо выдохнув, опустился вслед за ним.

Неприятная тишина повисла в большой просторной комнате, залитой мягким светом свечей. Катрин стояла в дверях, опустив голову и скрестив за спиной пальцы, уже готовая к выговору и наказанию. Аскель, вообще не понимая, что происходит, стоял, чуть расставив ноги, и недоуменно смотрел на наставника, которой, казалось, вообще отключился. «Тоже мне, сваха», – думал чародей, сверля взглядом гладкую поверхность стола.

– Ну, что скажешь? – повернулся к Аскелю Персифаль и переплел пальцы, как делал это почти всегда.

– Я не совсем понял…

– Ты готов жениться на Катрин? – повернулся Блэйк и посмотрел ему в глаза.

Тишина снова повисла в комнате. Девочка совсем побледнела и едва стояла на дрожащих ногах. Ей было страшно, ладони вспотели, а к горлу подступил комок. Но Аскель, к своему удивлению, не чувствовал ничего. Был спокоен. И если мгновение назад не понимал, что происходит, то, встретившись с холодным взглядом своего господина, будто принял в себя его спокойствие и здравомыслие. Аскель скосил взгляд на бледную Катрин и понял, от чего ей так стало дурно. Понял, что понравился ей. Потом бросил короткий взгляд на Персифаля, часто-часто стучащего пальцами по поверхности стола и смотревшего через стены впереди себя. Но на его господине, таком вызывающе красивом, спокойном и внешне абсолютно расслабленном, его мутный взгляд задержался, пожалуй, дольше, чем следовало. Он был рад, что Блэйк не смотрел на него.

– Я не могу, – коротко, но уверенно проговорил Аскель, не боясь уже тяжелых взглядов мужчин.

– Что? Какого черта, парень? – поднялся Персифаль. Блэйк мягко улыбнулся. Он знал, что Аскель скажет это.

Юноша не дрогнул. По лицу Катрин побежали хрустальные слезки, и она отвернулась к двери, закрыв ладошками аккуратное бледное лицо.

– Мое сердце уже занято.

Персифаль лег на стол.

Катрин, разрыдавшись, выскочила из комнаты и убежала в свою каморку.

Аскель спокойно стоял в дверях.

Блэйк, усмехнувшись, обернулся к окну и потом еще долго глядел в ночь. Внешне он был спокоен, но глаза выдавали его.

Они были… человеческими.

Комментарий к Глава десятая: «Дела сердечные»

*Ифриты – в арабской мифологии души умерших, демоны огня, которые и сами, по существу, пламя. Пригвожденные по пятнам собственной крови к земле, прислужники нашего аналога Сатаны, высшее сословие Джиннов – гениев воздуха, как ни странно.

========== Глава одиннадцатая: «Проклятие Южного солнца». Часть первая ==========

Блэйк с истинным наслаждением лежал в горячей мыльной воде, чувствуя отточенные скольжения лезвия бритвы по лицу. Старый усатый цирюльник, совсем седой, только что закончил обрезать его аспидные волосы и теперь аккуратно и ловко сбривал жесткую щетину. Блэйк был доволен, но все еще хотел поскорее оценить работу другого человека, который, не хуже чародеев, колдовал над темно-русыми волосами Аскеля. Все-таки на этот сбор нужно было явиться при возможном великолепии. И у Блэйка были свои козыри в рукаве.

Закончив с лицом чародея, цирюльник, откланявшись перед богатым клиентом, тихо вышел, оставив его наедине с собой. Блэйк прошелся рукой по остриженным волосам, которые теперь едва касались его плеч, и вылез из воды, шлепая мокрыми босыми ногами по полу. Он неспешно вытирался большим светлым полотенцем, просушивал красивые блестящие волосы и чувствовал то блаженное состояние, когда телу легко и свободно после купания, к тому же, одежды на нем все еще не было. Его тяжелые кольца кучкой лежали рядом со сложенными дорожными вещами, но одно, платиновое, с мерцающим многогранным бриллиантом, он не снимал никогда. Это было то самое кольцо, которое спасло его. Которое сняла с пальца его наставница, Сиггрид Саллиманн, чтобы телепортировать девятнадцатилетнего Блэйка в Грюнденберг и больше не вернуться.

Блэйк потянулся и открыл маленькое, высоко расположенное окошко, чтобы пустить в комнату свежий морозный воздух. Он дышал жадно, глубоко и полной грудью, вдыхая ледяное дуновение ветров, которое ласкало его распаренное тело, целуя колючим холодом бледную шелковистую кожу. Расслабленно выдохнув, чародей медленно одевался, а время неумолимо клонилось к полудню, сокращая часы до начала пиршества, на которое он, впрочем, не сильно хотел идти. В дверь постучали.

– Да, – чародей повернулся к двери с рубашкой в руках.

Аскель, аккуратно остриженный, выбритый и заметно посвежевший, тихо вошел в комнату и остановился перед наставником.

– Вы просили меня явиться, – поднял глаза парень и замер. От одного вида его наставника, почти двухметрового мужчины с оголенным торсом и влажными, липнущими к шее волосами, захватывало дух.

Блэйк заметил это. Заметил и усмехнулся, чувствуя что-то противоречивое. Он принялся прочесывать волосы.

– Я хотел кое-что сказать тебе, Аскель, – Блэйк выпрямился, наконец надел рубашку и стал поочередно надевать на тонкие пальцы тяжелые кольца. – Во-первых, я могу гордиться тобой. Ты поступил правильно, когда отказался жениться на той маленькой… бездарности. И, хочу заметить, сделал ты это весьма, весьма правдоподобно. Она поверила. Ровно как и Персифаль, – чародей поднял ногу на стул и принялся затягивать ремешки и шнуровку. – Шутка с занятым сердцем сработала лучше всяких отговорок. Во-вторых, будь увереннее, касторовский выходец. Мы свободные люди. Покажи им, что ты мой. Мой ученик, – тут же прибавил Блэйк, мысленно чертыхнувшись. Аскель отвел взгляд. – Покажи им, в случае чего, что перейти тебе дорогу – самолично вырыть яму, вбить туда кольев побольше, а потом с радостным смехом прыгнуть.

Закончив шнуровать высокие кожаные сапоги на небольшом каблуке, Блэйк подошел к Аскелю и несколькими движениями рук уложил его непослушные густые волосы, ставшие мягкими и приятно пахнущими.

– И потом, – Блэйк наклонился к шее парня и вдохнул аромат его кожи, – в тебе пробуждается сила, проявляется запах. И в другом случае я сказал бы, что это превосходно, – он отошел и аккуратно поправил ворот рубашки Аскеля, —но в этом не скажу. Я не могу говорить об этом у Персифаля, никому нельзя верить… Но тебе скажу.

Чародей опустил руку на плечо ученика и строго, серьезно посмотрел ему в глаза.

– Будь осторожнее. Когда все будут в сборе, держи ухо востро, а нос по ветру, потому что даже в таком месте небезопасно. Ты видел, сколько стражников ходят по улицам города, видел, как они напряжены и как постоянно оглядываются по сторонам. И если раздолбай Персифаль не видит дальше собственного носа, то я вижу и знаю, чего боится император. Никому не доверяй. Особенно адептам. Поверь, за улыбками этих напыщенных идиотов скрываются кинжалы. Постарайся быть рядом со мной. Хотя бы изредка посматривай, где я, и не дури. Совет в плане девочек еще в силе. Тебе не нужны лишние проблемы, юноша.

Он молча кивнул головой, встречаясь с полуночным взглядом наставника.

– Я понял вас, господин. Я не подведу, обещаю.

– Вот и славно. А теперь идем, бьюсь об заклад, Персифаль уже заждался. Сделаем из тебя настоящее чудо.

Смущенно и глуповато улыбнувшись, Аскель бодро последовал за наставником, полы плаща которого волочились по полу и тихо шуршали. Сердце юноши стучало, как сумасшедшее. Он был без ума от собственного господина. Он уже не сомневался в этом.

***

Когда Блэйк вместе с Аскелем вернулся в поместье Персифаля, то не сдержал смеха, увидев, как рыжий носился из комнаты в комнату, таская девичьи платья, ленты и всевозможные перчатки, бантики, кружева и рюши. Он, громко стуча набойками ботинок, бежал то вверх, то вниз, ругался, шипел и повторял пройденный путь снова и снова, то и дело роняя какой-нибудь кусочек легкой ткани и ругаясь еще сильнее.

– Зараза! Все не то! Что ж она такая-то нескладная, Боги! – взвыл Персифаль, выскакивая из комнаты на втором этаже и сбрасывая с рук ворохи цветной ткани.

Его набойки снова ритмично и быстро застучали по каменному полу, и чародей, вспотевший, растрепанный, взмыленный, подошел к Блэйку, хватая его за руку.

– Ифрит, спасай, это конец! – тяжело дыша взмолился Персифаль, – катастрофа, крах, провал! Ей совершенно ничего не подходит – слишком бледная и тощая! Думай что-нибудь! Ну! Я уже разогнал почти всех слуг! Давай, дружище, ты же смыслишь в этом!