Текст книги "Адепт (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Блэйка мутило от злости; он не хотел брать на обучение адепта, избегал этого любыми способами, казалось бы, удачно спрятался в замке и теперь так глупо попался. Мало того, что ему придется тратить нервы и горы денег на ученика, так, к тому же, ему дают безграмотного мальчишку, деревенскую вшивую бестолочь, не различающую ни единой руны.

– Я согласен на адепта, – сквозь зубы проговорил чародей и уже почувствовал на плечах невыносимое бремя.

– Клятву, Блэйк Реввенкрофт, клятву, – усмехнулась Нерейд.

– Клянусь перед лицом Верховного чародейского Совета, – выпрямился он и повысил голос, – ценой собственной жизни оберегать адепта; клянусь быть мудрым наставником, опорой и поддержкой юного чародея; клянусь не оставлять адепта перед страхом смерти и жестоких пыток и…

– Да будет так! – воскликнула блондинистая чародейка по левое плечо от Вестейна и ударила посохом о мраморный пол.

Удар о пол звонким эхом разлился по торжественной зале, болезненно отозвался в ушах гостя и затих.

Два старых слуги вывели к Блэйку и Верховному Совету мальчишку среднего роста, облаченного в старые лохмотья, и поспешно удалились с низко опущенными головами.

***

– Ваше благородство не знает границ, господин Вестейн, – проговорил чародей и покачал головой, – неужели Вальдэгор растратил все золото на имперских шлюх и столь сильно обнищал, что вы не могли привести мальчишку в человеческий вид?

– Знай свое место, колдун, – прошипела Нерейд, – это не входит в наши обязанности. К тому же, мы ждали тебя.

– Я мог не явиться.

– Но ты здесь, – внезапно сказал старый Вестейн, – и мальчишка твой. Мы передадим тебе все то, что считали с него.

Блэйк нахмурил брови и сильнее сжал руки в кулаки, потому что помнил, как с таких обыкновенных людей считывают информацию, как сильно кричат несчастные, какую боль испытывают от того, что чародеи копаются в их мыслях бесконечно долго, позволяют себе заглянуть в самые сокровенные тайны и вытащить из мрака глубоко захороненные воспоминания. Он перевел взгляд на парня. «Не больше семнадцати», – заключил Блэйк и продолжил осмотр, но не подошел к нему ни на шаг.

Худой, среднего роста, избитый и нечеловечески измученный, покрытый сажей и копотью, он стоял перед чародейской элитой, бессильно опустив голову. Его ноги дрожали, как у лошади после галопа. Он был в почти бессознательном состоянии, грязные руки потряхивало. Аккуратный овал лица, нос с едва заметной плавной горбинкой – почти неприметный, безликий, нейтральный, одетый в жуткие лохмотья, пропахшие насквозь дымом и пылью. Засаленные темно-русые волосы, закрывающие уши – всклокоченные и слипшиеся, бледные веснушки на лице, родинка на правой щеке. Брови были гораздо темнее волос, Боги, этих чудовищных волос! Блэйк уловил цвет больших усталых глаз – серо-зеленые, уставшие, невыразительные и скучные, не привлекающие взгляд. Пустые и отрешенные после пожара и считывания. Мертвые.

– Как его зовут? – спросил Блэйк.

– Аскель, – подал голос Вестейн, – но мальчишка без фамилии, сам понимаешь.

Блэйк принимал решение недолго. «Госпожа оценила бы мою оригинальность…» – с горечью подумал он.

– Хильдебраннд, – ответил чародей, – пусть будет Хильдебранндом, а теперь дайте мне все то, что так любезно с него считали, и я забираю мальчишку.

Старый чародей щелкнул иссушенными пальцами, и перед ним появился совсем небольшой сверток; еще один щелчок – сверток медленно поплыл по воздуху и упал в ладонь раздраженного этим цирком Блэйка. Он спрятал бумагу под плащ, элегантно поклонился, но не так учтиво, как того требовали приличия.

Он устал, действительно устал, потому что категорически не привык к таким дальним переездам, к такому шуму, количеству людей и столь сильной концентрации магии в одном месте. Чародей хорошо ощущал тяжелую энергию старика, пропахшую древностью и мощью, различал еще два потока, почти ничем не отличающихся друг от друга, хотя магия Нерейд была намного сильнее, чем у блондинки Йодис. Полнейшее отсутствие энергии у мальчика было абсолютно объяснимым: сейчас его силы, даже если их было много, полностью вытянули, чтобы обезопасить себя от неконтролируемой энергии; это не нравилось Блэйку – с каких пор сам Верховный Совет Вальдэгора боится необученного адепта? Вздор.

Он подошел к нему тихо и осторожно, чтобы не напугать еще больше; опустил руку на плечо и ухмыльнулся, почувствовав слабейший электрический импульс – спонтанный и совершенно неконтролируемый. «Пес подбитый и жалкий, а все скалится».

– Для тебя я господин Блэйк, Аскель, – тихо сказал он и коснулся рукой его спины, – пойдем.

Чародей услышал шаги за спиной, когда поправлял упряжь коня; обернувшись, он нахмурил брови и зло усмехнулся – это Нерейд, облаченная в кремовое платье с непристойнейшим декольте, направлялась прямо за ним. Он знал ее уже очень давно, был старше. Нерейд из династии Альциона являлась, без сомнения, очень могущественной, но как личность решительно глупой и неприятной, даже раздражающей особой. Ему пришлось оторваться от дела. Повернуться. Сделать вид, что он слушает.

– Блэйк, – сказала она, оправляя украшения на груди, – я думала, ты останешься на пару дней. Может, подумаешь? Вино, приятная компания, чистая постель…

– Я исключительно занят, – ядовито ответил чародей, – как-нибудь в другой раз обязательно.

Он не успел сказать что-либо еще, от чего-то не среагировал, замешкался, а когда наконец понял, что произошло, парень уже вскочил на жеребца и ударил его по бокам, сразу же пустив в галоп.

– Далеко ли собрался! – воскликнул чародей и выставил руку, унизанную перстнями, перед собой. – Думаешь, от меня можно смыться?

========== Глава третья: «В стенах старого Наргсборга» ==========

«Прибью ублюдка!» – подумал чародей и сделал в воздухе настолько короткий и неприметный жест, что никто из прохожих и не понял, отчего черный молодой жеребец вдруг повалился набок на ровной дороге. Животное завизжало, но не от боли, а от неожиданности и легкого воздействия чар. Парнишка, придавленный конем, не мог вздохнуть или пошевелиться, казалось, он вообще потерял сознание; прохожие богатые горожане из элитного района оборачивались и шептались, Нерейд смеялась во весь голос над неконтролируемым гневом разъяренного чародея, а сам Блэйк проклинал Богов и чужих матерей. Он быстро направлялся в сторону лежащего коня и уже держал в руке плеть; что есть дури стеганул скотину, заставив ее подняться на ноги, наклонился к юноше и оторвал его от земли одной лишь рукой, вцепившись в грязные лохмотья.

Аскель не получил повреждений, но сознание потерял: больше от усталости, чем от падения. «Вшивый, грязный и прет от него – как от бродяги пропитого!» – злился чародей и, не обращая никакого внимания на то, что мальчишка снова лежит без сознания в пыли, стал по новой поправлять седло и ремни.

Морща нос и грязно ругаясь, он сам затащил Аскеля в седло и сел сзади, придерживая новоиспеченного адепта. С каким-то беспредельным гневом он ударил коня и как можно быстрее рванул назад, в старый, разваливающийся от времени Наргсборг.

– О, дева, – чуть ли не взвыл чародей, увидев вшей в грязных волосах, – все хуже, чем я думал!

Все то время до самого захода солнца Блэйк постоянно чесался, сильно нервничал и до безумия злился; он все еще не мог смириться с тем, что находится совсем рядом с безродным щенком. И, ладно бы, что с безродным – он ведь весь, как старый гоблин из северных шахт, – грязный, дурно пахнущий.

«Отмою, выскоблю, вычищу, как коня, своими же руками, – подумал чародей, – я не переживу этого. Я не могу даже ехать рядом с ним, Боги!». Жеребец, уставший от непривычной нагрузки, сбавил темп, пошел почти шагом, но Блэйк и не торопил его – он сам изрядно устал и спал за трое суток всего два-три часа. Не привыкшая к пыли и поту кожа чесалась, волосы стали грязными и уже не лежали угольной волной, а были заплетены в хвост, чтобы лишний раз не напоминать хозяину о бедственном положении. Спина страшно болела, голова была будто зажата в тиски от резкого, хоть и непродолжительного воздействия магических потоков, заполнявших Вальдэгорскую залу чародеев.

Чародей дико устал, устал настолько сильно, что даже злиться сил уже не осталось. На этот раз он решил остановиться в довольно большой деревне со странным названием Лешенцы, хотя последнего лешего там прибили никак не позже, чем поселение начало свое существование. Дома оказались на удивление ладными и ухоженными, скотина была накормлена, а огороды убраны. С каждой минутой холод крепчал, и если на Блэйке были новые сапоги и плащ с роскошным меховым капюшоном, то Аскель остался чуть ли не в старой простынке. В какой-то момент чародей даже хотел накрыть адепта, но потом подумал, что, если еще не дрожит – не замерз, да и вообще, деревенщина – народ крепкий.

– Просыпайся, – небрежно тряхнул Аскеля колдун, – нам нужно отдохнуть.

***

Аскель смиренно побрел за чародеем, низко опустив голову, и ни о чем уже не думал, а лишь хотел спать; пусть хоть на липком полу – уснуть бы. Блэйк же так не считал, поэтому быстренько договорился с трактирщиком на приличную комнату на двух постояльцев, горячую еду и, что хотелось ему более всего, горячую воду и большую бадью.

Чуть ли не улыбаясь от удачного устройства ночлега, чародей забрал Аскеля наверх и в срочном порядке отдал приказ лезть в воду. Он с недовольной миной поочередно снял с тонких пальцев массивные кольца, снял перчатки и принялся с каким-то варварским, извращенным энтузиазмом отмывать адепта, а вода становилась все темнее и темнее. Блэйк, к своему удивлению, был крайне терпелив: с несвойственным ему воодушевлением сбривал с лица мальчишки щетину, не знавшую еще лезвия, промывал грязные волосы одним из своих настоев, дабы покончить с паразитами, и сам, лично, уже в который раз приносил ведра, чтобы поменять грязную воду. «Отвык я от людей, – подумал он, – чертовски отвык и забыл, откуда вышел сам. По крайней мере он больше не сопротивляется… Может, и выйдет толк с парня. не такой уж он и дурной. Наверное…».

У него не было желания отмывать далеко не маленького мальчика. Его манил шанс оценить собственное положение, увидеть, с чем придется работать. Вид обнаженного юношеского тела оставлял его абсолютно равнодушным. Реввенкрофт надеялся почувствовать его магические наклонности, касаясь участков кожи, где активность могла быть наибольшей. Он не уловил ровным счетом ничего, кроме реакции: вздрагиваний и слабых попыток прикрыться.

По мере того, как Аскель стал походить на человека, чародей начинал злиться: ссадины, синяки, следы от ремня и плети, разорванные от считывания информации капилляры покрывали худое тело. Адепт был очень бледен, а на плечах и лице рассыпались солнечной крошкой веснушки. На призрачность кожи наложила руку темнота и вечная хмарь осенних болот. Мрак, никакого солнца, почти непрекращающиеся дожди; и даже сейчас, когда заморозки выпарили всю влагу из верхних слоев грунта, а ливни оставили затоны до зимы, там было слишком сумеречно.

Чародей взял ножницы и принялся остригать поврежденные пожаром волосы. Изначально они закрывали уши, но теперь стали гораздо короче: темно-русым прядям здорово досталось от огня. «Час работы, – кисло усмехнулся Блэйк, – а грязное чудовище в человека превратил». Вода окончательно остыла, и Аскеля начало потряхивать; его лохмотья было приказано выстирать и просушить к утру, так что колдун, не долго думая, набросил на мальчишку свой плащ и отправил в комнату, где ждал нехитрый ужин и постель. Сам же принес в подобие купальни горячую воду и с детской радостью начал смывать с себя дорожную пыль и пот, не обращая ни малейшего внимания на то, что компанию ему составили двое вояк.

Когда он вернулся в комнату, Аскель уже почти спал, откинувшись на крепком стуле. Две перины, набитые соломой, стояли вдоль продольных стен помещения, на столе возле маленького окошка, обтянутого рыбьим пузырем, стояла лампада, горящая тусклым пламенем, а на чистом деревянном полу валялась пара серых козьих шкур. «Не дурно, – подумалось Блэйку, – прямо-таки роскошно для такого места».

Чародей взял со стола глиняную кружку с отваром на ягодных листьях, почти залпом выпил его и только сейчас понял, что даже не слышал голоса своего адепта, потому что тот за день не проронил и слова. Все-таки тревожить он его не хотел, потому что хорошо знал, как паскудно на душе у мальчишки, как сильно он измотался от считывания и как трудно ему дается борьба со сном.

– Я сейчас вернусь, – тихо сказал Блэйк и вышел из маленькой комнаты. – Попытаешься сбежать – случится то же, что и в прошлый раз.

Он еще не распряг коня и все-таки решил проявить капельку милосердия по отношению к юному адепту. В одной только хлопковой белоснежной рубашке да тонких темных штанах он вышел из трактира на морозный воздух; его волосы все еще были мокрыми, тело оставалось разгоряченным, но он ни капельки не думал об этом – чародеи хвастают исключительным иммунитетом против всевозможных простуд. А если и случается с ними болезнь, вероятность чего просто ничтожная, то это работа мизерного применения магии: щелчок пальцев – и ты снова здоров.

Свежий морозный воздух бодрил и приводил в чувство после безостановочной езды, легкий ветер начинал просушивать угольно-черные волосы, разгонял дрему, дарил странное приятное ощущение того, что тело начинает отдыхать от непривычного путешествия. Чародей вдохнул полной грудью, свистнул коня, и тот незамедлительно подошел – редкостно красивое животное, особенно в сравнении с деревенскими клячами, чья шерсть казалась тусклой, глаза печальными, а бока покрывали шрамы. Жеребец был совсем молодым, черным, без единого светлого пятнышка и долгогривым и, что немаловажно, быстрым и выносливым. Блэйк провел рукой по конской морде, снял тяжелое седло с привязанным к нему клеймором и двумя дорожными сумками, стянул узду и с заботой почесал шкуру, перетянутую ранее ремнями. Он любил своих лошадок куда сильнее, чем людей, и проявлял к ним больше внимания и заботы.

Чародей вернулся в трактир, велел следить за вещами, но клеймор в дорогих ножнах и небольшую флягу оставил при себе: оружие для спокойствия, настойку – адепту.

Блэйк перелил содержимое фляги в глиняную кружку, не удержавшись, вдохнул травяной запах и сразу же разбил свой же состав на отдельные ингредиенты: отвар состоял из валерианы, пустырника, мяты и шишечек хмеля с минимальным объемом магии – самое обыкновенное, но при том действенное успокоительное, которое должно помочь мальчику наконец хорошо выспаться, привести в порядок шалящие нервы и отдохнуть. Близилась полночь.

– Выпей, – чародей протянул отвар адепту, но встретился с недоверчивым взглядом и тут же добавил: – это не то, чем тебя поили в Вальдэгоре. Будешь лучше спать.

Аскель протянул руку и полностью осушил кружку, а Блэйк снова начинал злиться на чародейский Совет – им пришло в голову напоить мальчика мощными отварами, чтобы ввести его в нужный транс для считывания. Прошло так много лет, а колдуны не стали гуманнее и искали все более изощренные способы допросов.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Аскель, не поднимая на наставника глаз.

– Я-то думал, что ты немой, – равнодушно проговорил чародей, – спи, завтра отправляемся перед восходом солнца.

Блэйк заснул почти сразу, Аскель – совсем немного позже, укрытый чародейским плащом, сильно пахнущим чабрецом и кедром, но, так или иначе, оба спали, как убитые.

***

Когда Блэйк проснулся, на дворе еще были сумерки; он не стал будить адепта раньше времени, умыл лицо холодной водой и пошел заранее седлать коня. В трактире уже подавали завтрак – омлет и колбасу из конины на чистеньких тарелках; люди суетились, наемники и проезжие бедные рыцаришки седлали худых пегих лошадок, бабы мыли пол, чистили обувь и одежду постояльцев и разносили тарелки с едой. Настроение у чародея было на удивление поднятым, пока его ничего не раздражало и не выводило из себя.

– Просыпайся, – толкнул он мальчика, – скоро выдвигаемся. Только попробуй заставить меня ждать.

Аскель наконец-то стал похожим на человека: выглядел свежим и чистым, в меру опрятным и, быть может, даже приятным на внешность. К удивлению мальчика, появилось новое чувство – чувство, когда тело дышит свободно, а ощущение, что в волосах роются вши, исчезло. Он поспешно натянул на себя выстиранные лохмотья, наскоро поел и вот уже ждал приказа выезжать. Да, то, что он сейчас так далеко от дома, а его опекуном и наставником является незнакомый человек, тревожило его, но страх и усталость отступили, а впереди маячило что-то новое, совершенно непредсказуемое и, вероятно, крайне интересное. Он не мог знать, насколько тяжелым оказывается чародейское обучение.

На улице было все еще морозно, солнце пока не собиралось подниматься над горизонтом, а пожухлые травы покрылись седым колючим инеем. Из лошадиных ноздрей валил пар, наемники уже ругались между собой и потихоньку отходили после ночной пьянки, а нищие рыцари собирали свои скудные пожитки и водружали их на отощавших лошаденок, грустно опустивших умные головы к земле, в попытке отыскать съестную соломинку или травинку. Один жеребец Блэйка выделялся на фоне голода и нищеты: его шерсть лоснилась, а кости не выступали, да и сам он высоко поднимал изящную морду и стриг породистыми ушками.

На этот раз чародей точно знал, что адепт не попытается убежать от него, потому что почувствовал себя в безопасности. Аскель сел на жеребца спокойно и тихо, покорно взялся за луку седла и ждал, пока наставник еще раз проверит, все ли он взял, чтобы напоследок привязать сумки и ножны. Блэйк легко вскочил на коня посвежевшим и отдохнувшим, машинально накрыл адепта дорогим плащом, накинул капюшон и тронул скотину пятками высоких сапог.

Он был рад возвращению в родной замок и гнал коня через леса и степи.

***

– Зараза, невыносимо – выругался чародей и спрыгнул с коня, – чертово седло!

Блэйк сдался, когда до Наргсборга осталось не более двух часов езды. Это почти недельное путешествие сильно утомило его, не привыкшее к тряске и седлу тело дико ныло, каждая клеточка вопила и молила о пощаде, каком-то разнообразии и смене положения. Аскель, не долго думая, тоже спрыгнул с жеребца, но вести животное ему не позволили.

Стояло около трех часов дня; в воздухе витала свежесть, было довольно холодно и зябко, небо заволокло тучами, и вполне ожидался крепкий ливень, но чародею легче промокнуть, нежели снова сесть в седло. Лес шумел, жил, не спал и был начеку. Кроны вековых деревьев тихо поскрипывали, а если присмотреться – довольно неестественно шевелились и тянулись к путникам. Сухие листья шуршали под подошвами сапог чародея и разваливающихся ботинок его адепта; длинный плащ Блэйка волочился по полу и цеплял маленькие веточки, травинки и опавшую листву, что начинало напрягать его владельца. В воздухе звенели тончайшие потоки магии.

Краем глаза чародей уловил движение слева от себя – это совсем еще молоденькая огненная кошечка проскочила в кустах и потревожила чувствительного коня; Аскель не заметил ничего, даже не почувствовал. Послышался хриплый крик птицы, которая уже некоторое время кружила над ними. Пернатое чудовище внушительных размеров село на ветку старого дуба и сверлило взглядом юного адепта, будто держало на него зло. Его маленькие умные глаза едва заметно поблескивали в сумраке леса Грюнденбержского княжества; существо, явно магическое, переминалось с лапы на лапу, топорщило пестрые длинные перья и не спускало глаз с мальчика; на его наставника оно боялось смотреть, чувствуя, чем ему это может обернуться.

– Хродгейрская гарпия, – тихо проговорил Блэйк, – страшная птица. Видишь, как она на тебя смотрит? Ей нужны твои глаза. Так что настоятельно советую не смотреть в ее сторону. Манит ее все блестящее.

Бестия встопорщила перья, перелетела ближе, глухо проскрипела. Мальчишка непроизвольно покосился.

– Черт возьми, я же сказал тебе, – устало повторил колдун.

Но Аскель не мог сопротивляться даже такой магии; он обернулся, несмотря на то, что не хотел этого делать, и птица набросилась на него со страшным криком. Чародей был быстрее.

Короткий, почти незаметный жест, и когти птицы не попали в намеченную цель, а сместились ниже и лишь немного задели лицо мальчишки. Дико кричащее создание повалилось на землю, забилось, затрепыхалось, стрелой взвилось в небо и исчезло, будто его никогда и не было. По щеке замершего от шока и испуга Аскеля потекла кровь.

– Проклятье, – прошипел чародей и наклонился к адепту, – хватило же мозгов сразу ее не убрать! Да не крутись ты, черт такой, подними голову!

Блэйк повернул к себе лицо адепта и выругался – поперек щеки была глубокая царапина, которая, если и быстро заживет, непременно оставит после себя шрам без вмешательства чар.

– Да не трясись ты так, стой смирно!

– Больно, – чуть слышно прошептал Аскель, и его взгляд помутнел.

– Сам виноват! – фыркнул колдун, —а теперь будет немного неприятно, только, мать твою, будь так любезен, не отворачивайся, я не кусаюсь!

Раздраженный собственным промахом, чародей стянул с руки перчатку и снова наклонился к адепту; свободной рукой придержал испуганного мальчика, а указательным пальцем другой медленно повел по кровоточащей ране, которая тут же срослась. Аскель стоял, боясь пошевелиться и прервать странное приятное тепло, исходящее от тонких пальцев наставника. «Странно, – подумал он, – ведь были совсем как у покойника!»

– Странно? – по привычке уловил мысли адепта наставник. – Это магия, Аскель, примитивная, дешевая магия, способная лишь стягивать такие царапины и сводить синяки. Но даже такую магию, которой грош цена, я не хотел использовать, – злобно проговорил Блэйк, – не для того даны силы. Не для того, чтобы тратить их на щеглов, которые не могут сдерживать свое любопытство. На коня, мы и так слишком задерживаемся, – скомандовал чародей и резко тряхнул отрешенного мальчишку за плечо, – и без глупостей.

Деревья быстро замелькали мимо несущихся через лес всадников.

***

– Грим! – крикнул чародей, слезая с коня, – Грим, где тебя черти носят?

Старый лысеющий карлик, шаркая подошвами туфель, спешно выскочил из Наргсборга, пересек двор и остановился перед хозяином.

– Господин? – широко раскрыл глаза «дворецкий», увидев незнакомого мальчика в запачканных кровью лохмотьях, – где вы откопали этого кметка?

– Прикуси язык, – прищурил глаза чародей, – и встречай моего адепта. Теперь слушай сюда: покажи ему замок, а Мериде скажи приготовить комнату, ту, что ближе всего к моей.

– В нашем распоряжении весь замок, господин?

– Не строй из себя дурака и закрой двери в подвал, – ответил Блэйк, – и вот еще что: вели Мериде бросать все дела и быстро браться за шитье. Пусть подгонит под него, – он указал на адепта, – что-нибудь из моих шмоток. В высокий шкаф не лезть.

Чародей сбросил с жеребца сумки и ножны с клеймором, потрепал густую длинную гриву и тихо удалился в сторону небольшой конюшни, оставив старого гоблина и Аскеля одних. Сам он, быть может, и ознакомил бы адепта со своими владениями, но вследствие своей лени, усталости и желания смыть с тела всю пыль, поручил заботы слуге.

Гоблин критично осмотрел нового жильца, вразвалку обошел вокруг него пару раз и даже заглянул в глаза – он уже знал, что проведет с мальчишкой много времени, знал, что Блэйк свалит на него целую кучу обязанностей.

Сам же адепт все не мог поверить своим глазам: почему у этого маленького человека такая серая кожа и такие длинные уши? В самом деле, кто он?

– Ну и как тебя зовут? – проскрипел Грим.

– Аскель, – тихо ответил адепт, отводя взгляд.

– Возраст?

– Восемнадцать лет… господин… – так же тихо пролепетал парень.

***

Аскель с неподдельным интересом рассматривал внутреннее убранство замка: абсолютно чистый пол, нигде ни пылинки, и все расставлено так, что иначе невозможно. Свет почти не проникал в коридоры и комнаты, и находиться в этом месте было неприятно. Свечи едва-едва освещали картины, украшающие стены с изображениями безымянных женщин, неведомых мальчику существ и батальных сцен, отличающихся особой кровавостью и жесткостью.

Грим гордо вышагивал по мраморному полу и тихо, монотонно рассказывал обо всех закутках и комнатах замка; здесь он знал каждый сантиметр, каждую трещинку в стене. Старый гоблин остановился в зале на втором этаже, зажег серебряный канделябр и осветил увешанную портретами стену.

– Это династия господина Блэйка, – с гордостью проговорил старик и указал на картины, – но тут только четверо из восьми. Я не стану рассказывать тебе о том, кто они и чем прославились, не стану говорить о том, сколько прожили и как погибли, захочешь – расспросишь хозяина. Но знай, Аскель, что твой портрет, быть может, однажды появится на этой стене, если справишься с обучением. В чем я сомневаюсь, если уж честно.

Гоблин обернулся, удостоверился, что хозяина нет рядом, и продолжил почти шепотом:

– Блэйк мастер шутки шутить, и я не советую пререкаться с ним. Он не тот, кого ты видишь перед собой, не тот показушник, как половина Вальдэгора – гораздо изобретательнее. Я не имею представления о том, – добавил он, – как этот сумасброд отнесется к тебе. Блэйк многое скрывает.

– Ты льстишь моему самообожанию, Грим, – неожиданно появился в дверях мрачной залы чародей и нахмурился, – отчего же я не удостоился великой чести услышать эти слова в лицо? Верный мой слуга, ты начинаешь расстраивать меня.

Гоблин едва дышал и молчал, опустив лысеющую голову. Он чувствовал, как страх скользким слизнем ворочается в его нутре, как ком подступает к горлу и как по спине бегут мурашки. Он боялся. Панически.

– И, конечно же, ты ничего не сказал Мериде, – добавил Блэйк, – а мне, несчастному, забитому и уставшему человечишке придется самому снимать мерки с Аскеля и десять минут втирать старухе, что и как нужно делать! Грим! Что за дела?

– Господин, я…

– Свободен, – холодно проговорил чародей и, подойдя ближе, опустил руку на плечо адепта, – идем, попробуем превратить тебя во что-то похожее на человека.

Аскель, вздрогнувший от странного прикосновения, льдом отзывающимся на коже даже сквозь ткань, успел еще раз бросить любопытный взгляд на портрет наставника. Он выглядел еще моложе, чем был сейчас; его угольные волосы, ниспадающие чуть ниже плеч, раньше были гораздо короче, а черты лица казались более мягкими и плавными. Лишь взгляд, да, только взгляд остался неизменным: пронзающим, ледяным, высокомерным, нечеловеческим. Не то, что сам мальчишка, а даже слуги спиной чувствовали этот безжизненный взгляд с полотна, вонзающийся в мозг и отзывающийся неприятным чувством немого укора.

Чародей с адептом скрылись из большой мрачной залы, а находящийся в прострации гоблин одиноко стоял посреди комнаты, опустив лысеющую голову.

«Стоило мальчишке только появиться в замке, – думал он, – как все пошло наперекосяк. И за это он поплатится… »

***

– У Грима свой взгляд на вещи, пожалуй, – спокойно говорил Блэйк, – он слишком стар даже для гоблина. Впрочем, тебе придется еще много времени провести в его обществе, и это стоит воспринимать как угрозу, ты уж поверь мне.

Чародей скучающе и устало вышагивал по замку с Аскелем и искал горбунью Мериду, чтобы вручить ей работу. Огоньки свеч вздрагивали, когда Блэйк проходил мимо, – это парень заметил сразу и отчего-то сильно озадачил себя увиденным.

– Ты мой адепт, Аскель, – снова заговорил он, – поэтому я бы не советовал тебе скрывать что-то и воротить дела за моей спиной. Смирись с тем, что ты не человек. С момента той присяги в Вальдэгоре нас с тобой повязали духовным родством, я обязан оберегать тебя, учить нового колдуна, воспитывать на свой лад и, поверь, у меня получится сделать это. В свою очередь я требую абсолютного и беспрекословного подчинения с твоей стороны, – голос чародея едва повысился. – Если скажу тебе прыгать со скалы, то ты прыгнешь и не усомнишься в приказе. Если заставлю говорить о том, о чем ты не хочешь – ты все равно будешь говорить. А если откажешься, помни: я способен развязать любой язык.

Они стали медленно спускаться с лестницы на большую замковую кухню, где обычно сидела горбунья; Аскель слушал внимательно, внимал каждому слову, испытывая страх перед странным загадочным наставником, вероятно, хранившим кучу тайн. Свечи снова дрогнули, загорелись ярче и затрещали, когда чародей прошел мимо. Обернувшись, парень заметил, как они снова потускнели.

– Господин Блэйк, – тихо и не без страха обратился к наставнику Аскель, – почему в вашем присутствии огонь так сильно начинает трещать?

– Это вроде реакции на присутствие стихийной магии, – равнодушно ответил Блэйк и остановился. – Ты в самом деле полагаешь, что свечи трещат на меня? Ты бешено излучаешь энергию, эманируешь, потому что не умеешь контролировать магию – вот и весь секрет. Дай руку.

Аскель потупил взгляд и неохотно, с неприязнью протянул чародею грубую ладонь. Блэйк накрыл ее своей кистью, провел от запястья до кончиков пальцев, и юноша широко раскрыл глаза: по руке прошла странная, приятная волна тепла, пронзающая каждую клеточку. Адепт сделал шаг назад, чуть было не оступившись, и удивленно поднял серо-зеленые усталые глаза на наставника.

– Это и есть та самая эманация, излучение, – холодно разъяснял колдун, – это вибрации, которые возникают при прохождении магических потоков через мое или твое тело. Такие вещи не так сложно делать, как кажется, просто нужно сосредоточиться и пропустить поток через себя. Попробуешь? Должно получиться. Не знаю ничего более элементарного.

Чародей снова накрыл ладонь адепта и попросил начинать. Аскель не понял, что нужно делать, ведь те мудреные потоки информации были непривычны его темному слуху; потом же, когда наставник упростил описание процесса, он прикрыл глаза и постарался нащупать, уловить те странные, почти неосязаемые тончайшие потоки и провести их через руку. Он почувствовал, что кожу начало покалывать, появились неприятные ощущения, а длинные пальцы Блэйка покраснели. Наставник ни на секунду не замешкался, мгновенно накрыл ладонь адепта второй рукой, и жар прошел.

– Ваша рука…

– К сожалению, у нас чудовищно много работы, – безразлично проговорил чародей и отпустил его, – не знаю, что ты и кто ты, но учиться тебе придется дьявольски много. Иди за мной.

Старая горбунья сидела на низеньком табурете и перебирала поздние маленькие яблочки в ящиках, полностью занятая какими-то мыслями. Она была низкого роста, с большими грубыми хозяйскими руками и добрыми глазами. Несмотря на то, что она была старой, ее волосы седина почти не затронула. Горбатая Мерида спешно поднялась на ноги, услышав шаги хозяина; она уважительно склонила голову и тут же устремила взгляд на незнакомого мальчика.