Текст книги "Адепт (СИ)"

Автор книги: Алексей Скуратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

С самого утра Блэйк где-то пропадал, а гоблин, жалуясь на головные боли, сидел, подобно крысе, в своей комнатушке на втором этаже и не выходил даже к обеду. Аскель даже начинал скучать по урокам вредного длиннорукого карлика и уже второй свободный день бродил по замку или же коротал время в комнате со стеллажами. За полтора месяца пребывания в замке парень совсем не изменился в характере, остался таким же наивным, простодушным и доверчивым, что так не нравилось чародею. Наверное, именно поэтому за эти полтора месяца Блэйк не поменял своего отношения к адепту. Для него он оставался бременем, неприятной навязчивой субстанцией, требующей траты его драгоценного времени. Чародей всерьез думал об обучении элементарной магии, но все откладывал начало, находил себе другие занятия и выдумывал тысячи причин, которые могли бы оправдать его нежелание заниматься работой. Тем не менее, он успел продумать многие вещи; иногда ему казалось, что Нерейд неспроста называла его блестящим теоретиком: думать-то он любил и умел, а на деле числился бездельником и фальсификатором – создавал для себя самого видимость того, что он и вправду «работает».

Аскель, устав от длительного чтения – он корпел над историей империи – решил спуститься на первый этаж и заняться хоть чем-нибудь помимо беспрерывного нахождения в книжной комнатке. Он еще издалека заметил, что Мерида передвигалась несвойственным ей образом; горбатая женщина преклонных лет медленно шла с бадьей воды в руках в сторону парадного входа замка, хмуря редкие брови. Парень подбежал к старушке:

– Может, помочь чем-то? – улыбнулся Аскель, переплетая пальцы за спиной.

Мерида тепло улыбнулась в ответ, в уголках подслеповатых светлых глаз собрались морщинки; она была единственной, кто мог улыбаться по-доброму, с душой. Блэйк изредка зло ухмылялся, Грим истерически, припадочно заливался смехом над ошибками и промахами парня; старушка же просто была простой и открытой, честной, щедрой на эмоции.

– Да я уж сама, – прозвучал добрый голос со старческой хрипотцой, – отдыхай, пока скряга Грим не взялся за тебя.

– А у вас ведь спина болит, – вздохнул Аскель и принял из рук старухи бадью, наполненную водой. – Совсем себя не жалеете!

– Так для того она и работа, – печально ответила горбунья, – замок сам себя не вымоет.

Аскель перевел взгляд мутных глаз на чистую воду, от чего-то на мгновение замешкался, задумался над тем, почему Мериде вдруг взгрустнулось. Ответов искать он не стал.

– Давайте я закончу, идите отдыхать, – предложил он и сдул с глаз мешающие волосы. – Мне все равно заняться нечем.

Горбунья облегченно вздохнула, вручила Аскелю ветошь и шаркающими, тяжелыми шагами побрела в свой уголок со старым выцветшим креслом. Ей еще не предлагали помощь в этом замке за все тридцать шесть лет, прожитых в нем.

***

Усердно и добросовестно Аскель смывал пыль и грязь с гладкого мраморного пола, скользил тряпкой по поверхности и уже заканчивал с парадным входом, как случайное происшествие дало начало одной из самых страшных, странных и неприятных историй в замке. Внимание парня привлек небольшой спуск к двери в подвал, на стыках ступенек которого скопилось много мелкого мусора. Сполоснув в воде тряпку, он начал вымывать грязь; тяжелый старый ключ, висевший над небольшой дверью, упал прямо перед Аскелем.

– Надо же, – буркнул парень и поднял ключи, – это ведь от подвала.

Неожиданно из подвала послышался звон цепей – тихий, почти неразличимый.

«Показалось», – подумал Аскель.

А, быть может, и не показалось. За дверью послышался тихий хрип, от которого у юноши по спине пробежал холод. Хрип, издаваемый будто бы умирающим человеком, перешел в глубокий длинный вздох и вскоре исчез. «Показалось, – утешил себя он, – точно показалось, черт возьми!» Сработало это не особо.

С ощущением панического волнения и навязчивого страха он спешно ушел от двери подальше и наскоро закончил работу. В голове все стоял тот страшный хрип, вонзающийся в уши, как будто то нечто из подвала было прямо за спиной. Аскель набрасывал варианты, только нагнетая боязнь и панику. Он подумал, что Блэйк держит в подвале какого-то человека, мучает его, быть может, даже проводит над ним какие-то жестокие эксперименты. Потом решил, что это сквозняк гулял в замковом подземелье и просто по случайности прозвучал между досками двери хрипом и стоном. Но откуда в подвале сквозняк? Может, он в самом деле огромный? Начинается с крохотной двери и переходит в гигантские древние катакомбы, которые, подобно лабиринту, простираются под старым замком и кишат духами и прочей нечистью? Или же на самом деле Блэйк – чернокнижник, а старая дверь ведет в лаборатории, заставленные заспиртованными покойниками, чьи волосы парят в мутной жидкости, заполняющей гигантские сосуды в человеческий рост?

«Я слишком много читаю о магии, – выдохнул Аскель, пытаясь не оборачиваться в сторону двери, – слишком сильно увлекся чтением, не входящим в мое обучение… Надо меньше копаться на его полках…»

Он едва раздвинул тяжелые шторы и выглянул в окно, пытаясь отвлечься от навязчивой идеи обернуться назад. На улице был страшный гололед; еще три дня назад хлестали ливни, а вчера ударил мороз, и почва покрылась скользкой ледяной коркой, по которой стало невозможно передвигаться. Резкий порыв холодного пронзающего ветра ударил по веткам деревьев, и тоненькая веточка бузинного куста постучала в большое окно, а кованные ворота замка задрожали.

Когда парень не выдержал и обернулся в сторону входа в подвал, то чуть было не вскрикнул. Ключ, висевший над дверью еще минуту назад, пропал.

***

На протяжении нескольких дней Аскель то и дело спускался на первый этаж, но ключ уже был на месте – покоился на большом гвозде, вбитом в дверной косяк. Тот страшный хрип и стон уже не казался таким пугающим. Если раньше ему казалось, что этот звук раздавался прямо из-за его спины, то теперь странный голос из подвала был мутным, нечетким и развеянным; он потерял свою былую пугающую силу и стал постепенно меркнуть в сознании.

Аскель точно знал, что в этот день Блэйк оставался на месте и нигде не пропадал.

Из-за резких морозов в замке стало холодно, и Аскель, прихватив с собой тяжелую книгу, раскрывающую тайны анимагии, поднялся на второй этаж, в ту самую комнату с портретами касторовских чародеев. Огромный камин, над которым висели полотна, занимал половину стены и источал приятный согревающий жар, наполняющий эту большую уютную залу. Перед камином, в котором весело трещал огонь, лежала огромная медвежья шкура, а на противоположной стене висел мрачный, потрескавшийся череп с большими ветвистыми рогами, напоминающий голову лошади. Парень не имел представления, кому принадлежал этот череп.

Он улегся на темную пушистую шкуру и принялся неспешно читать страницы книги, освещаемые живым пламенем. Аскель читал о принципах работы анимагии, о том, каким образом людям удается перевоплощаться в животных. О том, чтобы чародеи превращались в странных черных птиц, информации практически не было. Старые пожелтевшие страницы украшали изображения собак и волков, кошек, даже крыс, но не птицы, какую видел юноша полторы недели назад. «Обратившись в волка серого, старый колдун потерял над собой контроль и, утратив разум и силу, на всю оставшуюся жизнь остался волком, ибо анимагия, точно выдержанное вино, удовольствие крайнее, но меры требующее». Перевернув ветхую страницу, он увидел наглядное изображение того, что бывает в результате злоупотребления чарами.

Аскель вздрогнул, когда услышал в дверях мягкие шаги; он оторвал взгляд от книги и перевел его на того, кто вошел. Блэйк с кружкой исходящего паром напитка, наполняющего воздух нотками пряностей и душистых трав, устало шел к небольшой софе, перед которой стоял низенький столик на резных ножках.

– «Элементарная анимагия» Эгиля Эклунда? – спросил чародей, сделав небольшой глоток глинтвейна, – брошюрка для школяров. Но у Эгиля есть отличная работа «Анимагия, как искусство». Посмотри, она у меня есть. Неужели ты в самом деле думаешь, что эта книжонка даст тебе ответы на вопросы?

– Я ничего не думаю, господин, – обиженно отозвался Аскель и вернулся к чтению. – Просто… магия такая… такая странная… Нелогичная. Стихийная.

Блэйк вскинул бровь и тихо усмехнулся, поудобнее устраиваясь на софе и закидывая ноги на столик перед собой.

– Логики и порядка в ней больше, чем в алхимии, молодой человек, но со стихийностью ты не прогадал. Глинтвейна не выпьешь? – предложил чародей и снова приложился к ароматному темному напитку, – Мерида исключительно хорошо приготовила его сегодня.

– Не хочется пока, – отозвался Аскель и снова перевел взгляд на пожелтевшие страницы, но тут же закрыл книгу и отложил ее в сторону. – Я могу спросить вас?

В серебристых глазах чародея промелькнула искра заинтересованности, ожидания чего-то нового, и он коротко кивнул в ответ, закинув ногу на ногу.

– Когда вы научите меня использовать чары?

– Можем и сейчас попробовать, – равнодушно ответил Блэйк и, поставив недопитую кружку на низкий столик, скрестил руки на груди. – Заставь, к примеру, огонь в камине разгореться сильнее. Это несложно. У тебя наклонность.

– И как это сделать?

– Почувствуй его, выстрой с ним связь и прикажи гореть сильнее, – выдохнув, колдун неохотно поднялся и встал рядом с Аскелем, протянув тонкие пальцы, унизанные кольцами, к мерцающему огню, – подчини его. Не ты боишься пламени, а пламя страшится твоей власти. Смотри.

Рука колдуна неподвижно застыла в воздухе, и огонь затрещал сильнее, взбушевался, полыхнул ярко и горячо, пожирая темные дрова. Живой огонь отбросил рыжий свет на скулы и тонкие губы Блэйка, заиграл в серых бесовских глазах и отразился в серебре тяжелых колец; чародей опустил руку, и огонь снова тихо зашептал, загадочно мерцая и отбрасывая бледные тени на рогатый череп на противоположной стене. Аскель завороженно наблюдал за движениями наставника, охваченный неподдельным восхищением и интересом к происходящему.

– Давай же, – кивнул Блэйк и опустился на одно колено перед камином, чтобы успеть что-то сделать, если парень намудрит. – Я буду контролировать пламя.

Аскель подошел на шаг ближе и неуверенно выставил перед собой руку, пытаясь сосредоточиться и повторить увиденное. Огонь ни капли не поддавался; он по-прежнему тихо шептал, усмехаясь над бессилием юного колдуна, и весело трещал. «Давай же!» – взмолился про себя адепт и вдруг почувствовал, как пальцы начало покалывать.

– Выпрямись и возьми левее, – посоветовал чародей, не спуская глаз с ученика. – Мягче, Аскель, мягче. Нежнее. Как будто целуешь женщину.

«Мягче» не получилось. Пламя дико взвыло, взбесилось в камине, отстреливая сумасшедшими дикими искрами, и возвращаться в изначальную форму не собиралось. Неистовый огонь бушевал в каменных стенках, пытался освободиться, сожрать замок, поглотить его без остатка и унести жизни наглых людишек, не имеющих сил сдержать его. В мутных глазах парня бесовски резвились алые искры; он начал паниковать, сдаваться перед мощью вызванной силы.

– Помогите же! – отчаянно вскрикнул адепт, – я не могу ничего сделать!

– Не сгибай руку и разомкни пальцы, – жестко указал наставник, – сбавь его. Беда же у тебя с поцелуями!

Кое-как собравшись и осознав, что на помощь Блэйка рассчитывать не стоит, Аскель сделал короткий жест: легкий, плавный, едва незаметный; магический огонь больше не отбрасывал таких ярких отблесков на рогатый череп. Обиженно потрескивая, пламя унималось, стыдливо прижималось к дровам и тихо нашептывало загадочные тихие слова, шуршащие в тишине теплой мрачной комнаты. Обессиленно вздохнув, адепт сел на шкуру перед камином и обиженно посмотрел на удовлетворенного наставника, встречающего его одобряющим, но все же отталкивающим взглядом серебристых выразительных глаз.

– Развейся, – спокойно проговорил чародей и, поднявшись, выпрямился во весь рост, – проверь, как там мои лошадки.

Не сказав ни слова, парень удалился из комнаты, пытаясь прийти в себя, а довольный чародей осушил кружку с остывшим глинтвейном. «Толк, определенно, выйдет, – подумал Блэйк и взглянул на рогатый череп лешего, – учится он быстро. Талантливый мальчишка…»

***

Укутавшись в длинный теплый плащ, Аскель вышел на улицу с тяжелым резным фонарем в руках, который, впрочем, почти не давал света. Ветер гудел, проходя между ветвями больших старых деревьев, легкий мороз только укреплял лед, покрывающий землю, а звезды на ночном небе казались тусклыми и безжизненными; луны не было. Мелкими шажками мальчик двигался в сторону конюшни, обходя замок с восточной стороны.

В просторной конюшне было тепло и тихо, лошади, кажется, уже дремали, стоя в стойлах. Не удержавшись, Аскель потрепал густую челку старого коня тяжеловоза, жеребца Блэйка не тронул, обошел стороной, а вот пегой молоденькой кобылке, ожидавшей первенца буквально на днях, дал стащенный кусок ароматного хлеба. Эту лошадку с покладистым добродушным характером он любил и баловал; вороной жеребец же кусался и фырчал.

– Ну как, сегодня не станешь матерью? – улыбнулся Аскель и провел рукой по сильной конской шее. Кобылка потянулась к рукам, но свой кусок хлеба уже получила.

Убедившись, что ночных сюрпризов ждать не стоит, а с лошадью все в порядке, адепт спешно направился обратно, то и дело поскальзываясь на льду. Он заскочил в замок, освещая путь крохотным фонариком с тусклым светом, скинул с плеч плащ и повесил его на крючок, было собирался подняться назад, на второй этаж, чтобы сообщить наставнику об излишнем беспокойстве, как услышал тихий стук…

Стук из подвала.

Сердце бешено застучало, движения сковала паника, возникшая, казалось, из ниоткуда. «Кажется, что-то упало», – дрожащими губами прошептал Аскель самому себе и неуверенно направился в сторону подвала. Дверь была открыта. Юноша вытянул перед собой руку, освещая путь фонариком, и тихо спустился по ступенькам в холодные мертвые катакомбы, в которых гуляло эхо. Тихий шорох раздался слева, совсем рядом, и он подумал, что это, наверняка, крысы. Тусклый свет, исходящий от тяжелого металлического фонарика, освещал закрытые винные бочки и стеллажи с провизией, выстраивающиеся в целые стены, подобно нескончаемому лабиринту. И правда, юноша шел уже несколько минут, поворачивая то туда, то сюда и лавируя между рядами. Он четко помнил дорогу обратно, рисовал в сознании план пройденного пути и точную траекторию, которая привела бы его обратно к входу.

Из глубин подвала послышался тихий и таинственный звон цепей, а потом Аскель увидел крохотный огонек впереди себя, который, едва только появившись, сразу же скрылся. Стук сердца начинал заглушать мысли адепта и выбивать его из строя. «Да что же это?!» – едва не вскрикнул парень, пытаясь вглядеться в темноту. Стало совсем тихо, раздавался лишь тихий звук его шагов, разносящийся по катакомбам едва различимым эхом.

– Тупик? – тихо прошептал он, облегченно вздыхая, – тут никого нет… Мне показалось.

Он уже хотел вернуться назад, как заметил бледный огонек, мелькнувший совсем рядом, за стеллажами. Аскель замер, затаил дыхание и пытался всмотреться в непроглядную темноту, но уже понимал, что его выдает тусклый свет фонарика. Огонек снова коротко мелькнул, цепь звякнула, а ее звон отразился эхом от мертвых холодных стен. Свет приближался.

Во рту пересохло; он попытался сглотнуть, но из этого ничего не вышло. Если юноша мог сдерживать себя, чтобы не закричать от ужаса, то сумасшедший темп биения сердца и панический страх, скользкими лапами обхватывающий тело, он унять не мог. Капли холодного пота выступили на лбу. Огонек приближался уже быстрее, и адепт услышал шлепанье босых ног по холодному полу, раздающееся все ближе и ближе. Мгновения превращались в томительную вечность, лишающую последнего рассудка. Крик готов был сорваться с бескровных поджатых губ.

Он сорвался, когда Аскель увидел перед собой то, что несло мягкий тусклый огонек.

Невысокое существо на тонких ногах с огромными ступнями и с длинными руками, висевшими почти до пола, держало скрюченными когтистыми пальцами свечу, воск с которой стекал прямо на кожу. Сущим пустяком были уродливые руки и страшные пальцы в сравнении с лицом. То нечто из холодных катакомб держало на уровне своей головы свечу, освещающую совершенно лысый череп и огромные белые глаза без зрачков, необъяснимым образом смотрящие прямо в душу и мерзко копающиеся в ее нутре. Хозяин подвалов захрипел, захихикал и тряхнул оторванной цепью на тощей ножке:

– Свежее! – едва слышно прохрипело существо севшим страшным голосом, скрипнуло длинными желтыми зубами и подступило к парню вплотную, – совсем свежее!

***

«Да где его черти носят?!» – выругался Блэйк и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Прошло уже полчаса, а Аскель все еще не вернулся. Чародей начинал набрасывать варианты.

Первое, что ему пришло в голову, так это то, что мальчишка упал на льду и что-то себе сломал. Второе, что он уснул на ходу, а третье предполагало такой вариант, при котором адепт угнал лошадь и сбежал из замка. Но тогда сработала бы наложенная на двор защита, так что это предположение отбрасывалось. Чародей и подумать не мог, что приемнику угрожает смертельная опасность в глубинах катакомб.

Он спустился на первый этаж и увидел, что вещи адепта на месте. «Был бы у себя в комнате, – подумал он, – я бы знал. Он прошел бы мимо меня». По холодному этажу пронесся пронзительный сквозняк, и раскрытая дверь, ведущая в подвалы, истошно проскрипела, а потом захлопнулась.

Колдун сорвался с места.

Он заскочил в подвал, поглощенный непроглядной темнотой, и на бегу выпустил из рук маленький, мерцающий голубым светом огонек, освещающий путь. Блэйк бежал на запах панического страха, который так сильно раздражал его, но сейчас был надеждой на то, что парень выживет. Чародей быстро бежал по еще теплому следу адепта, петлял между стеллажей, сокращая путь, и все сильнее чувствовал запах страха и сумасшедшие магические импульсы, исходившие из недр катакомб. Поддавшись безумному страху, Аскель начал эманировать, да так сильно, что у чародея начинало закладывать уши. «Где же ты, чертов мальчишка? – думал про себя чародей, – успею ли я вытащить тебя отсюда живым?»

Серебристые глаза Блэйка заметили тусклый огонек, мерцающий вдалеке; путеводный светлячок заискрился голубым светом, освещая все большее пространство вокруг чародея. Он побежал быстрее, услышав пронзительный крик адепта; как сумасшедший рванул в сторону юноши, готовясь сжечь живьем древнего озлобленного обитателя замка. Послышался нервический смех и новый, куда более тихий, чем прежде, крик Аскеля.

Он кинулся в сторону чудовищно отвратительной фейри, вцепившейся тупыми желтыми зубами в руку юнца, теряющего сознание. Яркая вспышка пламени, вырвавшаяся из пальцев наставника, осветила холодные, покрытые плесенью стены и охватила тело длиннорукого существа с огромными пустыми глазами молочного цвета. Оно взвыло – истошно и пронзительно, кинулось в сторону и ударилось о каменную стену, кубарем покатилось по полу, пытаясь сбить колдовской огонь.

– Уходим, – быстро проговорил Блэйк и взял адепта за окровавленное запястье.

Чародей быстро кружил между стеллажами и тащил за собой Аскеля, который едва волочил ноги и безуспешно пытался что-то сказать. Его руки тряслись, губы беззвучно повторяли какие-то слова, а в мутных серо-зеленых глазах была бескрайняя пустота.

Мерцающий голубой огонек, вызванный Блэйком, освещал путь, а в глубинах катакомб пронзительно выл боггарт. Чародей знал, что от него уже не избавиться.

***

Чародей, остерегаясь визита разъяренного боггарта и принимая во внимание шоковое состояние парня, забрал его в свою комнату и закрылся изнутри. Аскель сидел на краю его огромной кровати и, казалось, напрочь потерял дар речи.

– Здесь ты в безопасности, – тихо проговорил Блэйк, перевязывая израненное запястье, на которое уже успел наложить примитивные чары. – Это был боггарт, Аскель, и я не имею ни малейшего представления, какого черта тебя понесло в подвалы.

Юноша не перестал дрожать даже под действием мягких успокаивающих чар; его трясло. Колдун спешно достал со шкафа темную бутыль и перелил ее содержимое в маленький стакан из прозрачного стекла. Осознав, что он и сам разнервничался, чародей приложился к стеклянному горлышку и сделал пару глотков.

– Выпей, – он протянул стакан адепту и присел рядом на край огромной кровати, – я не знаю, что помогло бы сейчас лучше крепленого вина.

Аскель осушил стакан и обхватил голову руками, содрогаясь от беззвучных рыданий, вызванных сильнейшим шоком. Чародей опустил холодную, как лед, ладонь на дрожащее плечо юноши; он чувствовал странное ощущение вины за случившееся.

– Успокойся, – мягко проговорил Блэйк и успокаивающе провел рукой по его острому плечу, – успокойся, черт возьми, я рядом. Со мной тебе нечего бояться.

Он терпеливо успокаивал его не меньше полутора часов, накладывая чары и подливая вино. Наконец, когда адепт более-менее пришел в себя, он переставил свечу на прикроватную тумбочку и перенес тяжелое кресло к постели.

Свеча отбрасывала тусклый свет на аспидно-черные волосы Блэйка и играла едва заметным мерцанием в холодных глазах цвета стали. Аскель спал всю ночь беспокойно, постоянно возвращался к реальности в холодном поту, но тут же погружался в сон снова, видя, что наставник никуда не ушел, и чувствуя себя под его защитой. Только под утро чародей заснул прямо в кресле.

Аскель разомкнул глаза лишь после полудня в уютной комнате наставника. На месте укуса остался красный след.

На прикроватной тумбочке лежал небольшой листок, которого не было ночью. «Боггарт больше не появится, а я уезжаю в Грюнденберг не меньше, чем на десять дней. Если тебе спокойно в моей комнате, ночуй там», – гласили острые наклонные руны, написанные рукой Блэйка.

Постель чародея пахла кедром и чабрецом. За окном завывал ветер.

Комментарий к Глава пятая: «Тайны старого Наргсборга»

Боггарты – проказливые фейри английской мифологии. Как правило глупые, косматые, с большими желтыми зубами. Между собой не ладят, бродяжничают в одиночку. К хозяину относятся вполне дружелюбно, если и хозяин не делает ему зла.

А, впрочем, что меня остановило? Был боггарт, получилось чудовище.

========== Глава шестая: «Хвост» ==========

В тот день Блэйк ушел совсем тихо и незаметно, очень рано, до того, как на горизонте полыхнула заря. Он спал не более пары часов, прислушивался к звукам, ожидал, что боггарт снова вернется и попытается отомстить за такое жестокое обращение к нему. Аскель не проснулся, когда чародей переодевался и собирал вещи. Измотанный колдун собрался быстро; неслышно оделся, забрал клеймор в дорогих ножнах и было хотел закрыть за собой дверь, как застыл в проходе. Он вернулся; быстро и небрежно оставил короткую записку и только тогда спустился вниз. Грим не слышал, как его хозяин спускался по витиеватой скрипящей лестнице, не слышал, как он читал заклинания, запечатывая боггарту проход из подвала в замок. Беспокойно спящая Мерида не услышала ржания вороного жеребца и отвратительного, врезающегося в мозг скрипа тяжелых кованых ворот. В тот день Блэйк ушел тихо и незаметно…

С одной стороны у него было время, чтобы успеть в Грюнденберг, с другой – он хотел отвлечься. Ему начинало казаться, что все беды, происходящие в замке, лежат на его совести. Он отвык от людей; человек, да к тому же настолько импульсивный, требовательный и не переносящий неподчинения себе, просто-напросто не мог сразу ужиться с незнакомцем, которого он, без сомнения, недолюбливал. Аскель раздражал его своей манией подстраивать замок под себя, злил невнимательностью, излишней импровизацией. Блэйк боялся, что однажды просчитается, и Аскель узнает больше, чем должен знать.

– Ну что, Гром, – всадник ударил коня по бокам, пустив его в галоп, – махнем пару сотен верст?

Молодой бойкий жеребец резво рванул вперед, ремни и добрые кошели денег, составлявшие лишь крохотную часть имевшихся средств у чародея, звенели от тряски. В тот день выпал первый снег, сделавший скользкую дорогу пригодной для езды, а ближе к полудню стих ветер, и погода стала приятной и солнечной. Реввенкрофт удалялся от замка все дальше и дальше, оставляя за собой следы, которые вскоре исчезали под слоем падающего снега.

***

После полудня Грим, не дождавшийся ученика к занятиям, поднялся в его комнату, где никого не оказалось. Старый гоблин злился и скрипел зубами: он успел за утро обойти весь замок, но Аскель не попадался ему на глаза, а хозяин от чего-то и вовсе не выходил из своей комнаты. «Блэйк наверняка знает, где он, – подумал Грим и направился к двери хозяина замка, – не может не знать». Старик подошел к двери, постучал по темному дереву скрюченными длинными пальцами, но ответа не услышал и тихо проскользнул в чародейскую комнату, так сильно пахнущую чабрецом и кедром.

– Что ты здесь делаешь? – опешил Грим и замер на месте, увидев парня с листком в руках. – Как посмел зайти в эту комнату?

– Я не заходил, – коротко ответил он, – господин сам забрал меня, вот, посмотрите.

Старый гоблин взглянул на бумагу и нахмурился:

– Боггарт? – спросил он, – в самом деле?

– Это длинная история, – ответил Аскель, опустив глаза, – вы ведь верите мне? Я бы не зашел.

– Верю, – вздохнул Грим, – просто удивлен. Чтобы Блэйк пустил кого-то к себе… Видимо, была причина.

Парень оставил листок на прикроватной тумбочке и направился к выходу из комнаты. Ему не хотелось оставаться здесь, чувствовать этот странный запах и вспоминать о чародее с мертвыми страшными глазами, глядящими свысока, надменно и холодно, с немым упреком, пронзающим насквозь. Он не хотел оставаться там, где жил человек, ломающий его жизнь. Тогда он не мог иначе думать.

– Мне все чаще кажется, что вы были правы по поводу его характера, – сухо сказал Аскель, – я не удивлюсь, если он захочет убить меня. Он ненавидит меня, считает мертвым грузом, мешающим жить, – голос становился все тише. – Если бы не петля, господин бы убил меня за первым углом. Да… Вы были правы. Он не тот показушник, который трепется на каждом шагу, какой он сильный. Я видел столичных магов, видел, как они петушатся друг перед другом. А господин, – на долю секунды мальчик остановился в дверях, – совсем другой…

Старый гоблин закашлялся, прикрыв сморщенные губы светлым чистым платком. Он хотел было что-то сказать, но снова зашелся хриплым тяжелым кашлем, вырывающим легкие. Адепт не заметил, что когда Грим отнял ото рта платок, на нем алели свежие пятна крови.

– Словами не разбрасывайся, – упрекнул его гоблин, утирая выступившие от кашля слезы, – Блэйк на раздачу щедрый, уж поверь.

– Его здесь нет, – обернулся он и вышел за дверь.

Грим пошел следом; мелкими шаркающими шажками он семенил за парнем, быстро направляющимся вниз, на первый этаж. Он прожил много лет, был знаком с бойким норовом и юношеской упертостью и хотел, во что бы то не стало, остудить пыл мальчишки.

– Ты в самом деле думаешь, – гаденько и скрипуче усмехнулся старик, – что Блэйк так просто оставит тебя без надзора?

– Вы ведь здесь.

– Ты в самом деле думаешь, что он верит хоть кому-то, кроме себя?

– Ничего я не думаю, – огрызнулся парень и рванул вниз, оторвавшись от противного старика. «И думать не хочу», – с отвращением подумал Аскель, но вслух ничего не сказал.

Да, Блэйк спас его от боггарта, да, стянул раны и остался рядом, когда ему так нужно было общество того, с кем спокойно и безопасно. Но вся резкость, жестокость и тяга к безоговорочному лидерству затмевала те спонтанные и, казалось бы, несвойственные чародею вспышки человечности, изредка просыпающиеся в глубинах неизведанной души, к которой не было доступа. В мыслях всплыли руны, полосующие кожу рук, вспомнилась все те злые слова, которым его нарекли за раскрытые шторы и шесть допущенных ошибок. Болью в груди отозвался страшный ночной кошмар, в котором было колдовское дикое пламя и мертвые, равнодушные и страшные глаза неестественно-полуночного цвета. Он боялся и ненавидел Блэйка, чувствовал себя подавленным и униженным в его присутствии, не верил его словам, не чувствовал хоть какой-то человеческой теплоты с его стороны. Его пугал безжизненный и равнодушный взгляд чародея.

***

Блэйк пустил коня шагом, проезжая через небольшую деревню, в которой кипела жизнь. Грязные ребятишки возились в снегу, верещали, пытались лепить сухой снег и не огорчались, если снежная баба не хотела скатываться. Здоровые сельские мужики строили халупу посреди села, складывая тяжелые бревна и весело стуча молотками; лохматая собака звонко лаяла на пьяного старика, который сидел на завалинке, махал трясущейся рукой в ее сторону и так и норовил свалиться на землю. На темной ветхой крыше пустующего дома дрались и кричали коты, выдирая шерсть друг у друга; чародей заинтересовался необжитостью покосившегося здания.

Совсем рядом с этим пустующим домом был другой, ладный и крепкий, с замазанными щелями и обновленной крышей. Молодая русоволосая девушка выбивала старый коврик, который, казалось, мог рассыпаться от любого удара, а бородатый коренастый мужичок с крепкими ручищами колол большие бревна, почти не прилагая усилий. Блэйк тормознул коня возле девушки и было хотел обратиться к мужчине, как заметил на себе увлеченный взгляд. Он покосился в сторону, краем глаза заметил обращенный к его лицу беглый взгляд девушки, а еще бородатого, который тихо приближался к зеваке. Звонкий шлепок и тонкий вскрик вызвал у чародея тихий смешок – бородатый выдал юной особе крепкий подзатыльник.

– А ну пошла в хату, бесстыжая! Я тебе покажу, как засматриваться, волочайка! – пробасил мужик и прогнал девушку. – Ты уж не сердись, господин, – со вздохом обратился к Блэйку бородатый, – замуж ее не берут, вот она и смотрит на всех, пока по мозгам не получит.

– Неплохая у вас деревенька, – кивнул чародей, – чисто и работаете, смотрю, на совесть.

– Староста у нас новый, господин, все в руках огнем у него горит, а дело спорится. Вот уже два года, – бородатый трижды плюнул через левое плечо, – не голодаем и в достатке живем, стал быть, жаловаться не смеем.

– А что с этой хибарой? – спросил Блэйк, махнув головой в сторону пустующего дома.

– Оспа, – опустил голову бородатый, – весной шестеро померли, а сейчас вроде тихо, сохраните Боги.

– Слушай-ка, – обратился чародей и натянул поводья жеребца, намеревавшегося укусить бородатого, – у вас чужаки тут не появляются?

– Как же, – всплеснул большими руками он, – только давеча в лесу покойника нашли! Не поверишь – стрелу в самый глаз всадили, экие лучники пошли!