Текст книги "Неожиданная Россия (СИ)"

Автор книги: Алексей Волынец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 62 страниц)

Общество той эпохи воспринимало разрешённую законом проституцию как неизбежное зло. Например, в 1903 г. медики Владивостока в докладе губернатору Приморской области достаточно жёстко и откровенно высказывались по этому поводу: «Терпя проституцию, государство, однако, не относится безразлично к той стороне проституции, которая подрывает народное здравие распространением любострастных болезней. В целях охраны здоровья населения, а отнюдь не в интересах проститутки установлен для этой цели надзор…»

Одна из форм «жёлтого билета» для легальных проституток в Российской империи

Судебная хроника начала XX в. полна сообщениями о коррупционных и уголовных скандалах вокруг легальной и нелегальной проституции. Так в апреле 1914 г. в Новониколаевске (современном Новосибирске) состоялась выездная сессия Омской судебной палаты, заслушавшая уголовное дело местных «оборотней в погонах» во главе с полицмейстером Висманом. Полицейских судили за «преступные связи с содержателями домов терпимости», взятки, изнасилования и незаконные штрафы. Выяснилось, что, несмотря на официальное существование в Новониколаевске семи публичных домов, полиция получала деньги со 113. То есть число подпольных борделей в небольшом 50– тысячном городе в 16 раз превышало число легальных! Суммы платежей с нелегальных доходили до 300 руб. в месяц, что позволило городскому полицмейстеру только на счетах в банках иметь 120 тыс. руб., несколько млн. долларов в современных ценах.

Кстати, полицмейстер Бернгард Висман, этнический немец из Риги, начинал как вполне честный сыщик, но потом не выдержал соблазнов коррупции. За все художества и крышевание борделей получил он в 1914 г. всего 10 месяцев заключения.

Вопрос о том, насколько легализация проституции в царской России способствовала сокращению уголовных и медицинских проблем, до сих пор остаётся дискуссионным. Известно, что во Владивостоке, после отмены Временным правительством в 1917 г. полицейского надзора за проституцией, рост заболеваний сифилисом за следующие пять лет составил 375 %. Первая же попытка советской власти закрыть дома терпимости в столице Приморья встретила официальный протест японского консула, серьёзно заявившего, что это «нанесёт весьма существенный ущерб японской национальной промышленности…»

Глава 88. «Да будет лёгок как пух для вас прах родной земли…»

Посмертная история павших героев крейсера «Варяг»

Про историю знаменитого крейсера «Варяг» у нас не писал только ленивый. Однако попробуем взглянуть на неё под несколько иным углом.

9 февраля 1904 года началась русско-японская война, и крейсер «Варяг» вступил в свой первый и последний бой, навсегда став исторической легендой. Удивительно, но самый знаменитый крейсер нашего Дальнего Востока никогда не приходил к тихоокеанским берегам России под русским флагом. До войны с Японией, крейсер базировался в Порт-Артуре, на арендованной территории Китая, и не успел побывать в российских портах Дальнего Востока… Впервые дальневосточная Россия встретилась с «Варягом» только спустя шесть лет по окончании той неудачной для нас войны, когда во Владивосток из Кореи привезли гробы с останками погибших матросов героического крейсера. Затем была ещё одна встреча – когда сам «Варяг» впервые в истории пришёл в столицу Приморья, но под чужим именем и под флагом бывшего врага…

Но приступим к этой непростой истории в хронологическом порядке.

«Американец, строивший это совершенное чудо, обманул русский флот…»

Самый знаменитый крейсер Российской империи построили в Америке – это была распространённая практика, отечественная промышленность не справлялась с валом военных заказов, и царское правительство нередко покупало новейшие корабли за границей. Например, одновременно с «Варягом» для России строились новые броненосцы и крейсера во Франции и Германии.

Строителем будущего «Варяга» стала компания из США William Cramp&Sons, расположенная в Филадельфии, одном из крупнейших портов на Атлантическом побережье США. Любопытно, что перед русским заказом фирма строила новые крейсера для военного флота Японии. Хозяин фирмы, Чарльз Крамп, лично прибыв в Петербург, сумел обойти конкурентов обещанием, после успешной постройки крейсера, создать новую верфь во Владивостоке. Ещё американец обещал, что новый крейсер будет самым быстроходным в мире – поэтому итоговая цена должна была рассчитываться в зависимости от фактической скорости корабля.

Владивостокские обещания Крампа не осуществились, но крейсер был построен к исходу 1900 года. Американская фирма почти на год затянула сроки сдачи корабля, хотя обещанная скорость постройки была важным фактором в выборе места строительства. Однако на ходовых испытаниях новинка продемонстрировала впечатляющую скорость. И вместо штрафов царская казна выплатила американцам солидную премию – в общей сложности покупка обошлась России в 4926240 рублей золотом (более 2 миллиардов долларов в современных ценах).

Новый корабль получил имя «Варяг» – в честь легендарных морских воителей средневековой Балтики. К тому времени это был уже третий по счёту корабль с таким именем, из когда-либо ходивших под военно-морским флагом России. Всего же, как позднее подсчитали историки, с XIX по XXI век известно 29 кораблей под именем «Варяг», как военных, так и гражданских. Однако, тот, что в марте 1901 года отправился из Филадельфии в Петербург, без сомнения, является самым знаменитым «Варягом».

Выкрашенный в ослепительно белый цвет, новый корабль, по отзывам очевидцев, был очень красив, напоминая современникам скорее океанскую яхту, чем «бронепалубный крейсер 1-го ранга». Отличала «Варяга» и высокая скорость, но в жертву ей была принесена надёжность механизмов и защита артиллерийских орудий – что ещё скажется в ходе исторического боя…

Пока же «Варяг» вызывал только восхищение – по прибытии в Кронштадт, в мае 1901 года новинку посетила царская семья со свитой придворных. Посетители были в восторге. Однако, мать последнего русского царя Николая II, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, в те дни всё же сделала в личном дневнике тревожную запись по итогам визита на крейсер: «Среди свитских чинов ходят слухи, что американец, строивший это совершенное чудо, обманул русский флот, и будто бы крейсер имеет некий ущерб и практически безнадежен. Не знаю, верно ли говорят, но за трехдневный визит мне не удалось заметить в экипаже крейсера никаких признаков привычной при технических неполадках суеты и тревоги…»

Русский американец в Корее

Новый русский крейсер американской постройки предназначался для усиления нашего Тихоокеанского флота. И вскоре «Варяг» покинул воды близ столичного Петербурга, чтобы отправиться на Дальний Восток. Пройдя три океана, в феврале 1902 года крейсер появился в Порт-Артуре, военно-морской базе, арендованной Россией у Китая.

Именно здесь пройдёт все служба «Варяга» почти до самого начала русско-японской войны. Из-за частых ремонтов капризных паровых машин, быстроходный корабль так никогда и не побывает у собственно российских берегов Дальнего Востока. Когда летом 1903 года наша Тихоокеанская эскадра отправилась из Порт-Артура во Владивосток, «Варяг» не последовал с ней, оставшись в китайской гавани для ремонта машин и механизмов.

Лишь в декабре 1903 года крейсер получил приказ покинуть Порт-Артур и идти к берегам Кореи. Официально «Варягу», выражаясь языком вековой давности, предстояло служить в качестве «стационара» в корейском порту Чемульпо (ныне морской пригород Сеула, столицы Южной Кореи). «Стационарами» тогда именовались военные корабли, стоявшие в иностранных гаванях для поддержки своих дипломатических представительств. В то время это была распространенная практика, и в порту Чемульпо рядом с нашими кораблями находились военные «стационары» Англии, Франции, США и Италии, защищавшие свои посольства.

Крейсер «Варяг» и приданная ему канонерская лодка «Кореец» в этих условиях гарантировали силовую поддержку нашего посольства в случае каких-либо провокаций. Ведь вокруг Кореи уже долгое время шла политическая борьба России и Японии за влияние на полуострове, что вскоре и приведёт к открытой войне. Корейский король, опасаясь японских самураев, прятался тогда в доме русского посла и рассчитывал на покровительство царя Николая II. Поэтому, отправляясь 28 декабря 1903 года в порт Чемульпо, крейсер «Варяг», помимо официального приказа служить «стационаром», выполнял и секретное задание – вёз в Сеул корейского придворного Хиен Сан Гэна, посланника корейского короля, негласно ездившего в Петербург и теперь возвращавшегося на родину в тайне от японцев.

Так что ещё до начала войны «Варяг» послужил русской дипломатии. Но для самого крейсера это обернулось бедой – начало вероятного конфликта он встречал в отрыве от основных сил нашего флота. Фактически, «Варяг» оказался заложником дипломатических манёвров царя Николая II – российский самодержец, осознавая близость войны, считал, что инициативу начала боевых действий надо оставить японцам, дабы они выглядели «агрессорами», а Россия оказалась в «моральном» выигрыше, как защищающаяся сторона.

«Желательно, чтобы японцы, а не мы, открыли военные действия, поэтому если они не начнут боёв против нас, то вы не должны препятствовать их высадке в Южную Корею…» – писал царь Николай II российским властям на Дальнем Востоке. Япония не могла начать войну против России без успешной высадки своих войск на Корейском полуострове, а самым удобным местом для неё был именно порт Чемульпо, в котором и находился в качестве дипломатического «стационара» одинокий русский крейсер.

«Не сдадим крейсер и будем сражаться до последней возможности…»

В отличие от русского царя, японские самураи не стали руководствоваться «моральными» доводами, а решили ударить первыми. 6 февраля (все даты даны по новому стилю – прим. авт.) 1904 года Япония разорвала дипломатические отношения с Россией, но официально войны не объявляла. Через двое суток русская канонерская лодка «Кореец», вышедшая из Чемульпо, чтобы доставить в Порт-Артур донесение из нашего посольства, была атакована японскими миноносцами. Они выпустили по ней две торпеды, но промахнулись. «Кореец» вернулся в нейтральный порт к «Варягу» с известием об агрессии японцев.

На рассвете 9 февраля команда крейсера «Варяг», в главе с капитаном Всеволодом Фёдоровичем Рудневым, не имея связи с высшим командованием, могла только догадываться о начале открытого военного конфликта. Ничего не знали на борту «Варяга» и о том, что истёкшей ночью японские миноносцы, без объявления войны, атаковали нашу эскадру в Порт-Артуре. Ничего не знали русские моряки и о численности японских кораблей, идущих к Чемульпо. Однако, хорошо понимали, что они явно превосходят боевые возможности «Варяга» и «Корейца».

Капитан Руднев обратился к команде: «Безусловно, мы идем на прорыв и вступим в бой с японской эскадрой, как бы она сильна ни была. Никаких вопросов о сдаче не может быть – мы не сдадим крейсер и самих себя и будем сражаться до последней возможности и до последней капли крови. Исполняйте каждый свои обязанности точно, спокойно, не торопясь».

В 11 часов утра 9 февраля 1904 года русские корабли вышли из нейтрального порта навстречу неизвестности. В полдень на «Варяге» увидели многочисленные силуэты вражеских кораблей, пробили тревогу и подняли боевой флаг.

Нашим морякам противостояли превосходящие силы противника – 6 крейсеров и 8 миноносцев. Позднее военные специалисты и историки подсчитали, что вес залпа (вес снарядов, выпущенных разом всеми орудиями корабля) японских крейсеров почти в четыре раза превосходил вес залпа «Варяга» и «Корейца». Пушки тихоходного «Корейца» имели меньшую дальность и скорострельность по сравнению с орудиями аналогичного калибра на японских кораблях. К тому же часть японских крейсеров имела лучшую броню и скорость – построенный на американской верфи «Варяг» с великолепными техническими характеристиками в теории, на практике, из-за ненадёжности паровых машин, имел заметно меньшую скорость.

В 12 часов 20 минут японцы открыли огонь по нашим кораблям. Через две минуты ответный огонь открыли «Варяг» и «Кореец». Превосходство в силах сразу же сказалось на ходе боя. Японцы буквально забросали «Варяг» тяжелыми снарядами. Уже через 18 минут после открытия огня 152-миллиметровый снаряд с японского крейсера «Асама», поразил «Варяг», уничтожив передний дальномер и вызвав пожар.

«Там убивают наших братьев…»

«Жребий войны брошен. Вы слышите громовые раскаты пушечных выстрелов: там убивают наших братьев» – произнёс в эти минуты архимандрит Хрисанф, руководитель Русской духовной миссии в Корее, обращаясь к молившимся в небольшой православной церкви, недавно построенной в корейской столице. Морское сражение развернулось недалеко от побережья, и эхо взрывов хорошо слышали в Сеуле…

В общей сложности бой русских кораблей с японской эскадрой продолжался 55 минут. За это время «Варяг» получил целую серию попаданий: один 203-миллиметровый снаряд поразил его между носовым мостиком и трубой, шесть 152-миллиметровых снарядов попало в носовую и центральную часть корабля. Последним стало попадание 203-миллиметрового снаряда в кормовую часть «Варяга».

В итоге русский крейсер, получивший многочисленные подводные пробоины и охваченный огнём, потерял почти всё оружие. Из двенадцати 152-мм пушек на крейсере осталось только две, из двенадцати 75-мм – пять, все 47-мм пушки были выведены из строя. Сказались особенности конструкции лёгкого крейсера, когда в жертву теоретической скорости была принесена защита корабля.

Как выяснилось уже после боя, вызванные попаданиями вражеских снарядов пожары охватили шестую часть корабля. Из 570 человек команды «Варяга» непосредственно в ходе боя погибли 1 офицер и 22 матроса. После боя в течение суток от ран умрут еще 10 человек. Тяжело ранены были 27 человек, «ранены менее серьезно» – сам командир крейсера Руднев, два офицера и 55 матросов. Еще свыше сотни человек получили ранения мелкими осколками. То есть временно или постоянно была выведена из строя треть команды.

Поскольку японцы значительно превосходили русские силы, их потери и повреждения в том сражении были куда меньше. Потеря дальномера в самом начале боя от удачного попадания японского снаряда резко снизила возможности русского крейсера по ведению прицельного огня. В ходе боя с «Варяга» наблюдали попадание и пожар на крейсере «Асама», флагмане японской эскадры. Но и в ходе войны, и после японцы упорно отрицали какие-либо потери и повреждения у Чемульпо, хотя по возвращении их кораблей в Японию с них снесли около 30 мертвых тел.

Горящий, едва слушающийся руля «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» отступили в порт Чемульпо. Здесь капитан Руднев, получивший в ходе боя ранение в голову и контузию, но не покинувший свой пост, принял решение уничтожить корабли, чтобы они не достались противнику. Канонерская лодка «Кореец» была взорвана командой и затонула. На «Варяге», после эвакуации на берег раненых и экипажа, открыли кингстоны – в 18 часов 10 минут 9 февраля 1904 года, имея на корме всё ещё продолжающийся пожар, крейсер опрокинулся на левый борт и ушёл под ледяную воду.

«Der stolze Warjag ergibt sich nicht…»

Итоги боя «Варяга» с превосходящими силами японской эскадры позднее по-разному оценивались военными специалистами и историками. Не раз выдвигали умозрительные теории, что противнику можно было нанести больший урон. Но общественное мнение не только в России, но и в европейских странах сразу очень высоко оценило подвиг русских моряков, смело двинувшихся в неравный бой. Ведь всё сражение происходило прямо на глазах британских, французских, американских и итальянских военных кораблей, находившихся тогда в гавани Чемульпо в качестве дипломатических «стационаров».

Спустя месяц, в марте 1904 года, газета «Сибирская жизнь» так писала о бое у Чемульпо по итогам публикаций в европейской прессе: «Все источники, не исключая на этот раз и английские, свидетельствуют о впечатлении, произведенном на экипажи иностранных судов решением русских командиров принять безнадежный бой, о знаках спокойного мужества русских матросов…»

Действительно, зарубежная реакция на историю русских моряков в обречённом бою оказалась бурной. Так австрийский поэт Рудольф Грейнц, ранее далекий и от России, и тем более от Дальнего Востока, уже в феврале 1904 года, узнав о героическом бое русского крейсера, под впечатлением храбрости команды «Варяга» написал песню, сразу ставшую, как сказали бы сегодня, «хитом» и «шлягером»:

 
Auf Deck, Kameraden, all' auf Deck!
Heraus zur letzten Parade!
Der stolze Warjag ergibt sich nicht,
Wir brauchen keine Gnade!
 

Уже в апреле 1904 года песню «Der Untergang der Warjag» перевели на русский язык, и поныне эти слова известны почти всем в нашей стране:

 
Наверх, о товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
 

В тот год в России появится еще несколько песен о подвиге «Варяга». Хотя ныне они куда менее известны, чем «хит» Рудольфа Грейнца, но тогда тоже были очень популярны в народе – например песня «Плещут холодные волны». Её стихи были напечатаны в петербургской газете «Русь» уже через 9 дней после гибели «Варяга» и «Корейца».

Одним словом, в общественном сознании нашей страны «Варяг» из драматического эпизода войны сразу превратился в легенду, в героический миф. Хотя русско-японская война длилась ещё полтора года и имела немало выдающихся и страшных эпизодов, но именно «Варяг» в исторической памяти остался самым ярким её моментом. Таким он остаётся и до наших дней.

Живые и мёртвые

Отдельно от легенды складывались судьбы людей из экипажа героического крейсера. Поскольку Корея и после начала русско-японских боёв формально считалась невоюющим государством, то оставшиеся в живых офицеры и матросы с «Варяга» и «Корейца», сошедшие вечером первого дня войны на берег у Чемульпо, через нейтральные страны вернулись в Россию уже к весне того года.

Их встречали с восторгом, торжественно принимали у царя в Зимнем дворце, всех выживших наградили Георгиевскими крестами. Примечательно, что для экипажа и самого капитана крейсера «Варяг», Всеволода Руднева, такие почести оказались полной неожиданностью – они не считали свой неравный бой особо выдающимся подвигом, а многие офицеры «Варяга», возвращаясь в Россию, считали, что их ждёт разбирательство и даже суд за потерю новейшего боевого корабля в самом начале войны.

Но самой неожиданной наградой командиру «Варяга» стал орден «Восходящего солнца», присланный японским императором капитану Рудневу вскоре по окончании войны. Японцы решили подчеркнуть героизм бывшего врага, дабы весомее выглядела их победа. Капитан «Варяга» орден по совету дипломатов принял, но никогда не носил…

Итак, погибший у Чемульпо крейсер сразу стал легендой, а его выживший экипаж уже весной 1904 года вернулся в Россию. За пределами Отечества остались лишь погибшие. Непосредственно в бою японские снаряды убили 23 человека. Вскоре после боя скончались 10 тяжело раненых. Ещё двое раненых, оставленных в госпитале Чемульпо, умерли через несколько дней. Большинство похоронили в корейской земле – кроме тех, чьи тела разрывами снарядов уничтожило или выбросило в море. Так, от убитого почти в самом начале сражения 22-летнего мичмана Алексея Нирода после взрыва осталась только кисть руки, с кольцом на пальце, по которому и опознали останки погибшего…

Выжившие, покидая Корею в феврале 1904 года, запомнили, как умиравшие после боя раненые просили похоронить их в родной земле. Пока шли боевые действия, это было невозможно. Но через несколько лет по окончании русско-японской войны в Сеуле возобновило работу российское консульство и наши дипломаты подняли вопрос о перезахоронении павших героев с «Варяга». Их могилы тогда находились на так называемом «Европейском кладбище» на окраине Сеула без каких-либо надгробных памятников и должного ухода.

Корея к тому времени стала колонией Японии и переговоры о перезахоронении пришлось вести с властями «Страны восходящего солнца». С 1911 года этим вопросом занимались российский консул Яков Яковлевич Лютш и его помощник Сергей Виссарионович Чиркин. Помимо дипломатов о перезахоронении хлопотали руководители православных миссионеров в Сеуле – архимандрит Павел (в миру – Николай Ивановский), выпускник Восточного института во Владивостоке, и монах Кирилл (в миру – Константин Зигфрид), сын петербургского купца, добровольцем прошедший всю русско-японскую войну и имевший боевые награды.

Именно этим четырём подданным Российской империи, занесённым судьбой в Корею, потомки должны быть благодарны за перезахоронение праха героев «Варяга» в русской земле.

«На днях будет привезён во Владивосток прах героев…»

Принципиально вопрос о месте нового захоронения был решён сразу и без сомнений – им становился Владивосток, ближайший к месту последнего боя «Варяга» крупный русский город. После падения Порт-Артура, именно столица Приморья была главной, да и единственной на тот момент, российской военно-морской базой на Дальнем Востоке. Дискуссию вызвал вопрос конкретного места перезахоронения в самом городе.

Изначально предполагалось захоронить прах павших в церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», располагавшейся тогда на окраине Владивостока в конце Маньчжурской улицы (ныне ул. Махалина, 30). Церковь была построена в 1907 году в память о всех погибших в русско-японской войне и, по мнению церковных властей, лучше всего подходила для такого погребения. Однако этот выбор встретил возражения общественности.

Например, корреспондент издававшейся в столице Приморья газеты «Дальний Восток» 23 декабря 1911 года так писал о будущем перезахоронении:

«Из Чемульпо на днях будет привезен во Владивосток прах героев, павших на “Варяге”… Поднят вопрос о перенесении этого праха в церковь на Маньчжурской улице и о погребении его в склепе под полом названной церкви. Не могу я согласится с этим. И не могу вот почему.

Бой “Варяга” и “Корейца” настолько светлое и отрадное явление на общем фоне печальной войны, особенно печальной на море, что боем этим мы смело можем гордиться. Бой был действительно геройский… Но сколько душевных волнений, страданий и тяжелых физических мук, и сколько человеческих жизней положено в основание славы “Варяга”… Именем “Варяга” мы гордимся, памятник “Варягу” явится также нашей гордостью…

Теперь во Владивостоке, где подвиг “Варяга” так жив, хотят перезахоронить прах героев. Над прахом этим будет церковь, принадлежащая корейской духовной миссии. Нет сомнения, что почин миссии в высшей степени симпатичен и заслуживает сердечной признательности. Но разве мы не можем поставить памятник “Варягу” не где-то на Маньчжурской улице, в склепе под полом церкви, а в центре города, над бухтой, на виду всего флота, на виду у всех?.. Неужели нам безразлично, где, какой и когда будет памятник “Варягу”. Неужели один из геройских и красивых моментов прошлой печальной войны не буде увековечен достойным образом?.. Моряки заинтересованы в этом памятнике. Моряков, без сомнения, поддержит и общество…»

В итоге перезахоронить прах павших героев «Варяга» решили не в церкви, а на Морском кладбище Владивостока – самом известном и главном некрополе приморской столицы.

«Приветствуем возвращение Ваше на родную землю, великие мертвецы!..»

Торжественная церемония переноса праха павших матросов «Варяга» началась в порту Чемульпо в два часа дня 25 декабря 1911 года. Вот как её описывал один из русских очевидцев: «Заблаговременно останки, кости и черепа, были помещены в гробы бархатного дерева (так называемый «Бархат Амурский» или «Амурское пробковое дерево», распространённое на Дальнем Востоке – прим. DV), запаяны в цинковых ящиках и затем помещены в особый вагон, бесплатно предложенный японским правительством доя перевозки праха героев по Корее и южной Маньчжурии до русской станции… Всех гробов с останками 12, число же убитых в героическом бою при Чемульпо было выше 30 человек, но большинство из них были прямо погребены в море… Весь вагон и все гробы старанием русских были украшены цветами, хвоей и венками. Два венка были возложены японцами».

На церемонии присутствовали российские дипломаты, священники русской православной миссии в Корее, представители японских властей и отряд японских солдат, отдавших воинские почести павшим. Присутствовало и множество корейцев, также принесших цветы к траурному поезду.

Архимандрит Павел, руководитель православной миссии, произнёс над осыпанными цветами гробами, краткое слово: «Мы провожаем дорогие для нас останки героев. Они до конца исполнили свой долг и легли костьми в этой отдаленной и чужой стране. Над ними в полноте исполнилось евангельское: “Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя”… Если они исполнили свой долг по отношению к Отечеству и к нам, то исполним и мы свой долг по отношению к ним… Отправляйтесь же, дорогие останки героев, в пределы родной вам земли, за которую вы пролили свою кровь. Вас там встретят со славой и честью, которые вы заслужили. Да будет же лёгок как пух для вас прах родной земли, который навсегда покроет ваши многострадальные кости…»

На следующий день, утром 26 декабря 1911 года, траурный поезд покинул Сеул. 28 декабря его торжественно встретили на русской границе кавалеристы 3-го Заамурского пограничного полка и специально прибывшая из Владивостока делегация военных моряков. В 8 часов утра 30 декабря прах героев «Варяга» прибыл в столицу Приморья. Здесь его встречало всё высшее руководство Дальнего Востока во главе с Приамурским генерал-губернатором Николаем Гондатти и тысячи жителей Владивостока.

На артиллерийских лафетах гробы доставили к берегу бухты Золотой Рог и перенесли на баржу, которая пошла в бухту Уллис к Морскому кладбищу, где и состоялось торжественное захоронение со всеми воинскими почестями. Почётный караул моряков дал три ружейных залпа, когда в землю опускали первый, шестой и двенадцатый гроб.

Протоиерей Сибирского флотского экипажа (то есть главный священник Тихоокеанского флота) Андрей Александрович Богословский произнёс над засыпаемыми землёй могилами: «Приветствуем возвращение Ваше на родную землю, великие мертвецы! Вас, в лице товарищей по оружию, моряков Владивостока, встречает сама Родина-мать… Господь не судил Вам победы, но Вы и корабли Ваши погибли смертью храбрых. Кости Ваши нашли временный покой на чужбине. Но Вас там не забыла Родина, и вот теперь Вы ляжете в родную землю в своей семье моряков…На этом братском кладбище ваша новая тихая пристань… Пусть было разбито тело флота, но осталась жива непобедимая душа его, пока не перевелись такие мученики долга и доколе будет крепка в соотечественниках благодарная память и благоговейное почитание таковых мучеников-героев…»

В тот день, 30 декабря 1911 года, во Владивостоке были захоронены останки 12 моряков, павших в героическом бою «Варяга». Вот их имена и места рождения: Боркун Григорий Трофимович из Минской губернии, Гребенников Иван Иванович из Курской губернии, Журавлев Михаил Федорович из Нижегородской губернии, Зрелов Кирилл Дмитриевич из Тверской губернии, Ковалев Илья Дмитриевич из Санкт-Петербургской губернии, Мальцев Василий Дмитриевич из Ярославской губернии, Миронов Гавриил Тихонович из Самарской губернии, Островский Мартемьян Леонтьевич из Волынской губернии, Родионов Иван Васильевич из Московской губернии, Фирсов Андрей Андреевич из Воронежской губернии, Хохлов Федор Устинович из Саратовской губернии и Шарапов Дмитрий Артамонович из Вологодской губернии.

Шестеро из них погибли непосредственно в бою, другие шестеро скончались от ран вскоре после сражения. Из тела 24-летнего Дмитрия Шарапова хирурги сразу после боя извлекли 165 осколков, но не смогли спасти раненого матроса…

«Было бы крайне важно взорвать “Варяг”…»

Однако на памятнике, сразу возведённом на месте перезахоронения, и сегодня можно увидеть не 12, а 15 фамилий – в процессе создания мемориала было ещё не ясно, сколько останков смогут найти в Чемульпо. Поэтому на сером граните выбиты имена и троих матросов, чьи тела в действительности похоронило Жёлтое море у берегов Кореи: Капралов Степан Дмитриевич из Казанской губернии, Кочубей Даниил Филиппович из Полтавской губернии и Поснов Григорий Мануилович из Рязанской губернии.

Им, как и ещё двум десяткам павших на героическом крейсере, не суждено было вернуться на родную землю даже в виде праха… Но, по удивительному зигзагу истории, спустя всего пять лет после торжественной церемонии перезахоронения на Морском кладбище, к берегам Владивостока пришёл сам воскресший «Варяг», чтобы вновь поднять на мачтах российский флаг.

Израненный крейсер, затопленный в 18 часов 10 минут 9 февраля 1904 года в бухте Чемульпо, оказался слишком ценным трофеем для «Страны восходящего солнца», чтобы оставить его под водой. После славы «Варяга», прогремевшей тогда по всему миру, японцы слишком хорошо осознавали его значение. Поднять знаменитый крейсер и поставить его под свой флаг ещё до конца войны – стало бы мощным символом их победы, демонстративным и явным знаком превосходства их оружия над русским противником.

Поэтому работы по подъёму затопленного крейсера деловитые японцы начали уже в феврале 1904 года. Русская разведка в Корее отслеживала их ход, также хорошо понимая возможный пропагандистский эффект, задуманный противником. В секретных документах Морского министерства Российской империи тогда даже прозвучала мысль – «было бы крайне важно изыскать способ помешать этому предприятию и взорвать “Варяг”…»

Корабль, в зависимости от морского прилива, лежал на глубине 11–20 метров – позднее даже высказывались обвинения в адрес капитана Руднева, что он затопил «Варяг» на мелководье и облегчил японцам добычу трофея. Однако в реальности задача подъёма корабля оказалась крайне трудной и долгой – потребовалось более полутора лет непрерывных работ свыше тысячи человек. Помимо массы технических ухищрений, японцам пришлось потратить более миллиона иен. Но не смотря на все усилия эффектный пропагандистский жест не получился – включить поднятый трофей в состав своего флота до конца войны им не удалось.

Поднятие японцам затонувшего крейсера «Варяг»…

Ввести трофейный корабль в строй японцы смогли только в начале 1908 года. Пленный «Варяг» получил новое имя – «Соя», так японцы называют самый северный мыс острова Хоккайдо, с которого в хорошую погоду виден Сахалин…