Текст книги "Неожиданная Россия (СИ)"

Автор книги: Алексей Волынец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 62 страниц)

Глава 85. Полицейский с Миллионки или казачий городовой

Как зарождалась охрана правопорядка на Дальнем Востоке

Полиция и иные правоохранительные органы – непременный спутник всех пространств, где живёт «цивилизованный» человек. В таёжные просторы Дальнего Востока данный признак цивилизации пришёл позднее, чем в европейскую часть нашей страны. Ещё полтора столетия назад полицейских к востоку от Байкала и Лены насчитывалось всего несколько десятков, а на крайнем севере дальневосточных владений России даже в начале XX века обязанности полиции выполняли «городовые казаки», потомки первопроходцев…

Расскажем, как на Дальнем Востоке зарождалась борьба с преступностью, когда в городах Приморья и Приамурья появились первые блюстители порядка и даже о породах питомцев в первом «питомнике полицейских собак» Владивостока.

«Городовые казаки принадлежат к составу полиции…»

Казаки не только осваивали Дальний Восток в числе первопроходцев (см. книгу «Оленья кавалерия…»), но и долгое время выполняли роль полиции в самых отдалённых регионах нашей страны – в Забайкалье, не берегах Лены и Охотского моря. В Сибири ещё в допетровские времена сложилось целое сословие таких «городовых казаков», и позднее, к XIX веку, утратив роль военной силы, они окончательно превратились в местную полицию. Утверждённый в 1822 году «Устав о сибирских городовых казаках» гласил прямо: «Сибирские городовые казаки принадлежат к составу губернской и окружной полиции…»

Два столетия назад на Дальнем Востоке нашей страны располагалось два «городовых казачьих полка», названных по месту их службы – Забайкальский и Якутский. В каждом полку по штату полагалось 572 казака, делившихся на «команды». Забайкальский полк состоял из двух команд, Нерчинской и Верхнеудинской. Нерчинск ещё с эпохи первопроходцев был одним из первых и крупнейших острогов Забайкалья, а Верхнеудинском в те времена назывался будущий город Улан-Удэ, нынешнюю столицу Бурятии и третий по величине город российской Дальнего Востока.

В Якутском городовом казачьем полку отдельных команд было больше, ведь полк нёс службу на огромных просторах дальневосточного Севера. Три его «команды» – Якутская, Охотская и Гижигинская – выполняли роль полиции на землях от Лены до северных берегов Охотского моря. Ныне исчезнувший город Гижигинск, с населением всего в несколько сотен человек, был центром одноимённого уезда – сегодня именно там сходятся границы Якутии, Магаданской области, Чукотского автономного округа и Камчатского края.

Со временем в составе Якутского казачьего полка возникали дополнительные команды – например, Вилюйская и Среднеколымская. На Камчатке той эпохи функции первой полиции выполняла отдельная «городовая казачья команда», периодически включавшаяся в состав якутского казачества.

Накануне присоединения к России огромных пространств Приамурья и Приморья, «городовые казаки» к востоку от Байкала и Лены выполняли все возможные функции полиции – от охраны общественного порядка до сбора налогов. По закону эпохи царя Николая I задачи казаков-полицейских на Дальнем Востоке включали «ночные полицейские дозоры в городах», «конвой казенных транспортов», «препровождение ссыльных на этапную дорогу», «наблюдение за благочинием на сельских ярмарках» и даже «побуждение к платежу податей, взносу недоимок и исправлению повинностей».

Занимались городовые казаки и расследованием уголовных преступлений по поручению местного начальства. В законах царя Николая I эта казачья задача формулировалась так: «Исправление особенных поручений при чиновниках, полицейские обязанности имеющих».

Никакого обучения, кроме домашнего и семейного, такие полицейские не проходили. Особой полицейской униформы у «городовых казаков» тоже не было – как гласил царский закон, «якутским казакам позволяется быть на службе в платье, тамошнему климату свойственном, и носить то, которое они съиздавна приобвыкли…»

Вооружение таких казаков-полицейских составляли сабли, пики и пистолеты. Сабли покупали сами, а пистолеты и пики получали от казны. Ружья в качестве вооружения закон отдельно даже не упоминал – ведь в тех «диких» краях охотничье ружьё имелось у каждого взрослого мужчины…

Плату за свою службу казаки-правоохранители не получали, но наделялись участками земли, ежемесячной пайкой хлебной муки и освобождением от налогов. На крайнем севере Дальнего Востока такая специфическая полиция в виде «городовых казаков», с передачей полицейских обязанностей по наследству от отца к сыну, просуществовала до начала XX века.

Чины Якутского городового казачьего полка у дома, в котором размещался полковой штаб, фото начала ХХ века

Потомственная полицейская служба в тайге и тундре, начинавшаяся с 16 лет и продолжавшаяся всю жизнь, была нелёгкой – сами невольные полицейские ею немало тяготились. Но лишь в 1912 году последний царь Николай II, в качестве подарка к 300-летию дома Романовых, даровал «якутским городовым казакам» право выходить по желанию из казачьего сословия и переезжать с берегов Лены и Колымы в другие, более южные районы России.

Первый полицейский чин Дальнего Востока

Первая полиция, в современной значении этого слова, возникла на Дальнем Востоке два с половиной века назад – в 1769 году в Удинской крепости, будущем городе Верхнеудинске и будущей столице Бурятии, полицейским надзирателем был назначен отставной армейский сержант Михаил Квашенкин. Ему поручили все полицейские функции в отношении гражданского населения тогда ещё небольшого Удинска, где за пределами деревянных крепостных стен насчитывалось всего 145 домов.

По старинной традиции в помощь полицейскому из горожан выбирались «десятские» – по одному человеку с каждых десяти домов, в обязанности которых входило дневное и ночное дежурство на соответствующих улицах. До наших дней в архивах сохранились отдельные документы тех лет об обязанностях первого полицейского на Дальнем Востоке. В частности сержант Квашенкин обязан был контролировать вывоз навоза из городского посада, потому что, по мнению начальства, «усмотрено при Удинском пригороде здешние жители всякий навоз из дворов своих возят непорядочно…»

К началу XIX столетия полиция Верхнеудинска, города с населением около двух тысяч человек, состояла из 6 профессиональных охранителей правопорядка, включая самого начальника-«городничего». Им в помощь из числа горожан ежегодно выбиралось 17 человек, работавших полицейскими, как бы сказали сегодня, на общественных началах.

Известно, что первым полицейским, носившим чин «городничего», в Верхнеудинске стал 60-летний «надворный советник» (гражданский чин на уровне армейского подполковника) Иван Сеннов, в прошлом участник подавления пугачёвского бунта. По меркам того времени первый «городничий» Верхнеудинска считался бедным дворянином, имел всего двух крепостных.

Некоторые дела, которыми занималась полиция той эпохи нашему современнику покажутся странными – Верхнеудинские полицейские не только ловили разбойников, воров, дебоширов или беглых каторжников, но и неверных жён. Так в феврале 1786 года местные полицейские задержали горожанку Прасковью Кашкарову по обвинению в «прелюбодеянии» – она находилась под арестом, пока её не приговорили к церковному покаянию.

Любопытно, что в эпоху Пушкина первые полицейские Дальнего Востока любили красный цвет. Так в помещении полиции Верхнеудинска – в «полицейском присутствии», как говорили тогда – столы покрывались красным сукном, а стулья полицейских красили красной краской. Зарплаты полицейских были солидными, но не слишком высокими – «городничий» получал 50 рублей в месяц, а «квартальные надзиратели» по 16 рублей. Жалование полицейским тогда выплачивали три раза в год. Когда в 1827 году у городской казны не хватило средств, и полиции Верхнеудинска жалование не платили на протяжении 8 месяцев, то местным купцам пришлось сброситься деньгами на прокорм своих правоохранителей.

Полицейская статистика той эпохи показывает, что большая часть арестов и задержаний приходилась на пьяных, которых обычно приговаривали к 25 ударам «лозой». Правда не всегда такая борьба с пьянством кончалась успешно для полицейских – так в Государственной архиве Республики Бурятия сохранилась жалоба губернским властям от имени «городничего» Верхнеудинска. Начальник городской полиции описывал, как его подчинённые пытались задержать поручика Наживина «за безмерное пьянство и дебоши». Но бравый армеец оказался крепче, избил полицейских, назвал их «ворами и лихоимцами», а самого городничего ругал «бранными словами».

«Возвести в степень города и организовать полицейское управление…»

После присоединения к России берегов Амура и Уссури здесь стали возникать города, естественно, они не могли обойтись без полиции. Население в крае было ещё очень немногочисленным, около 40 тысяч, поэтому и полицейских было мало – полтора века назад на берегах Амура их насчитывалось не более 60 человек.

Первая полиция в современном понимании этого термина появилась в Приамурье в 1856 году, когда был создан город Николаевск-на-Амуре, первая столица Приморской области. В Николаевске сразу создали «городское полицейское управление», правда, состояло оно всего из двух человек – «полицмейстера», как тогда именовали начальников полиции, и секретаря-«письмовыводителя». Для найма профессиональных полицейских здесь просто не хватало людей, и в качестве рядовых сотрудников первому приморскому «полицмейстеру» подчинили два десятка амурских казаков.

Аналогичным образом, из двух чиновников и двух десятков казаков в 1858 году образовали и первую городскую полицию Благовещенска, столицы Амурской области. Во Владивостоке местная полиция возникла в 1875 году – даже раньше, чем поселение на берегу бухты Золотой Рог официально получило статус города.

По законам Российской империи органы полиции могло создавать не только государство, но и местное самоуправление по согласованию с МВД. И на первом заседании местной думы Владивостока, 7 декабря 1875 года, одним из первых рассмотрели вопрос о создании полиции и устройстве «полицейских будок», то есть постов охраны порядка.

Владивосток к тому времени, ещё не имея статуса города, уже был крупным портом и базой военного флота, поэтому первым начальником полиции будущей столицы Приморья стал морской офицер, капитан-лейтенант Виктор Шестинский. Первое полицейское управление располагалось в начале улицы Суйфунской (ныне улица Уборевича). Из-за нехватки кадров обязанности рядовых стражей порядка поначалу выполняли двенадцать подчинённых полицмейстеру уссурийских казаков и матросов.

Вскоре флотского капитана Шестинского на посту начальника полиции Владивостока сменил армейский поручик Лалош. Именно ему принадлежит первый громкий успех местной полиции – в октябре 1876 года раскрыли убийство французского подданного Мартино, совершенное рядовым солдатом Кочергиным и его подельниками-китайцами.

В 1880 году Владивосток официально получает статус города, но пройдёт еще почти пять лет, прежде чем утвердят штаты «Владивостокского городского полицейского управления». Охранять порядок в столице Приморья наконец начнут 22 профессиональных полицейских, а не прикомандированные матросы и казаки.

В том же 1880 году статус города получает Хабаровск, тогда еще называвшийся несколько иначе. «Хабаровку возвести в степень города, – гласил царский указ, – открыть в ней окружное казначейство и организовать полицейское управление…» Первая полиция Хабаровки-Хабарвоска насчитывала 15 человек, в том числе 10 рядовых полицейских. Первым «полицмейстером» Хабаровска стал 29-летний коллежский секретарь Петр Прокофьевич Хомяков – в отличие от большинства высших чиновников края, приезжавших из европейской России, он был коренным дальневосточником, уроженцем Петропавловска-Камчатского.

Городовой «на частные средства»

Век с лишним назад в царской России полиция работала исключительно в городах, в сельской местности полицейские появлялись редко. К исходу XIX века на территории современного Дальневосточного федерального округа располагалось всего 19 городов – для сравнения сегодня их здесь 69.

В Забайкальской области тогда насчитывалось 7 городов: Чита, Верхнеудинск, Нерчинск, Троицкосавск, Селенгинск, Баргузин и Акша (три последних к нашему времени утратили городской статус). В Приморской области Российской империи имелось 6 городов – Владивосток, Хабаровск, Петропавловск, Николаевск-на-Амуре, Охотск и Гижигинск (ныне Охотск является лишь посёлком, а Гижигинск совершенно исчез). На землях Якутской области век с лишним назад было 5 городов: Якутск, Олёкминск, Верхоянск, Вилюйск, Среднеколымск (все, кроме первых двух, насчитывались лишь по нескольку сотен населения). В Амурской области к началу XX века вообще имелся всего один город, областная столица Благовещенск.

Все дальневосточные города той эпохи были по современным меркам невелики, потому численность их полиции тоже была скромной – так, по штатам 1888 года в Приморье и Приамурье насчитывалось не более 200 полицейских. Но, по мере заселения края, росла и численность полиции – через два десятилетия, к 1909 году приморских и приамурских полицейских было уже в три раза больше, свыше 600.

Если во Владивостоке в 1885 году насчитывалось всего 22 полицейских, то к 1903 году их было уже 132, а к 1909 году – 265. Быстро развивавшаяся столица Приморья уже к концу XIX века стала лидером на Дальнем Востоке и по числу жителей, и по количеству городской полиции. Например, в Благовещенске, Чите и Хабаровске к 1909 году полицейских насчитывалось гораздо меньше – 133, 104 и 90 соответственно.

В начале XX века начальник полиции Владивостока получал весьма внушительное жалование, 4600 рублей год. Зарплата рядового полицейского, тогда именовавшегося «городовым низшего разряда» была куда меньше – всего 360 рублей в год. Для сравнения средняя зарплата рабочего той эпохи не превышала 250 рублей за год.

На заре минувшего века на Дальнем Востоке появились и первые учебные заведения для полиции, сначала в Хабаровске, а с 1911 года и во Владивостоке. Изначально это были двухмесячные курсы для отставных солдат, имевших «аттестацию о безупречной службе в войсках» и намеревавшихся далее работать в полиции.

Чтобы учиться на полицейского требовалось сдать вступительные экзамены: по «закону Божию», по русскому языку и арифметике. В ходе обучения, помимо общеобразовательных предметов, будущих полицейских учили оказывать первую медицинскую помощь, разбираться в «инструкциях для службы городовых», правильно читать городские карты, а так же писать сочинения «на служебные темы» – по мнению начальства это требовалось «для усвоения форм служебной документации и правильного изложения фактов».

По законам Российской империи было возможно создание дополнительных полицейских чинов «на частные средства» – сегодня подобное явление называется вневедомственной охраной. Крупные предприниматели, по согласованию с органами МВД, в своих интересах финансировали дополнительные полицейские посты. Так во Владивостоке в 1906 году за счёт коммерсантов наняли 11 дополнительных полицейских-«городовых» для дежурств у торгового дома «Кунст и Альберс», возле конторы Русско-Китайского банка, у гостиницы «Большая Европейская», а также возле публичных домов на улице Пологой – в районе печально знаменитой «Миллионки», китайского квартала, отличавшегося особо криминальными нравами.

«Изследование преступных деяний» с собаками и фотоаппаратом

С 1908 года полиция Российской империи была разделена на две части с разными задачами – помимо «городовых» и «околоточных надзирателей» (аналогов современных участковых), чьими задачами было поддержание общественного порядка, появился «уголовный сыск». Единственной и главной задачей «сыскных отделений» полиции стал поиск преступников и профессиональное расследование преступлений – век с лишним назад такая деятельность официально именовалась «изследованием преступных деяний».

После того как царь в июле 1908 года подписал закон «Об организации сыскной части» в городах Российской империи было создано 89 «сыскных отделений», в том числе четыре на Дальнем Востоке – в Чите, Благовещенске, Хабаровске и Владивостоке. Первые подразделения полиции, предназначенные профессионально вести уголовный розыск, были немногочисленны – во Владивостоке и Благовещенске создавались «сыскные отделения III разряда», с количеством служащих 8 человек, а в Чите и Хабаровске действовали ««сыскные отделения IV разряда», всего по 6 полицейских.

Во Владивостоке «сыскное отделение при городском полицейском управлении» заработало с 1909 года. Первым начальником приморского угрозыска стал «коллежский регистратор» (низший гражданский чин) Пётр Тютюнников. Отставной солдат, ранее он много лет служил «околоточным надзирателем» в Москве, а в 1908 году с повышением в чине был переведён во Владивосток.

Каждому «сыскному отделению» полагалось вести фотографический и иной учёт преступников в своих городах. Для этого создавались особые «фотографические павильоны» и проводилась дактилоскопическая и антропометрическая регистрация задержанных – то есть фиксировались отпечатки пальцев и все возможные внешние приметы преступников.

Подготовленных кадров для угрозыска на Дальнем Востоке не хватало, поэтому розыском преступников порою занимались лица, имеющие столь же уголовное прошлое. Например в 1912 году вскрылась статистика, весьма поразившая местное общество – в Благовещенском сыскном отделении на 8 полицейских приходилось 54 года каторги! То есть почти все «сыщики» Амурской области имели судимость и тюремное прошлое. На недоумённый вопрос губернатора Амурской области начальник сыскного отделения Ермаков невозмутимо отвечал, что лучше всего бороться с преступностью могут те, кто хорошо знает её изнутри, то есть бывшие преступники…

Начало XX века принесло на Дальний Восток и такое технологическое новшество в области охраны правопорядка и расследования преступлений, как служебное собаководство. В России первые служебные собаки для нужд МВД появились в Петербурге в 1906 году – не прошло и пяти лет, как первый «питомник полицейских собак» возник и на другом конце огромной страны, во Владивостоке. Из Приморья тогда специально командировали местного полицейского для обучения в столичном «Обществе поощрения применения собак к полицейской и сторожевой службе».

Владивостокский питомник служебных собак быстро стал главным во всём регионе, уже с 1913 года полицейские собаки из него поставлялись для службы в Хабаровск и даже на Камчатку. К началу Первой мировой войны на Дальнем Востоке в составе полиции насчитывалось уже 15 дрессировщиков-собаководов и 21 служебная собака. В Приморской области несли полицейскую службу три немецкие овчарки и дюжина доберман-пинчеров. В Амурской области в полиции «служили» четыре немецкие овчарки, а на Камчатке – один доберман-пинчер. В Забайкалье у полиции имелась всего одна дрессированная немецкая овчарка.

P.S. Итак, к началу XX века во всех городах российского Дальнего Востока возникла полиция в современном значении этого термина. О том с какими преступлениями приходилось бороться «городовым», «околоточным надзирателям» и «сыскным отделениям» к востоку от Байкала и реки Лены читайте в продолжении…

Глава 86. Полицейский с Миллионки или китайский городовой

Как царская полиция боролась с преступностью на Дальнем Востоке

«Владивосток был чисто в осадном положении. С наступлением темноты люди выходили только с револьверами, окликали друг друга за десять шагов, требовали уступать дорогу, а в противном случае стреляли…» – так описывал криминогенную ситуацию на улицах столицы Приморья в самом конце XIX века один из очевидцев, профессор ботаники Андрей Краснов. Портовые города всегда отличались особо буйными нравами, издавна притягивая массу преступного элемента, но Дальний Восток добавлял к ним свою региональную специфику – особенности ещё не полностью освоенного и слабо заселённого пограничья, «фронтира»…

Если в Америке век с лишним назад таким тревожным и криминальным пограничьем был «Дикий Запад», то в Российской империи той же эпохи его аналогом выступал не менее «дикий» Восток – Дальний Восток. Только вместо ковбоев и шерифов были хунхузы и казаки, а вместо прерий – приамурская и уссурийская тайга.

Продолжаем рассказ о полицейской службе на Дальнем Востоке в конце XIX-го и начале XX веков – сегодня речь пойдёт об успехах и провалах царских «городовых» в борьбе с дальневосточным криминалом.

Немного пугающей социологии и напрягающей демографии

Андрей Краснов, петербургский профессор ботаники и географии, описывал ночные нравы улиц Владивостока в тот период, когда Приморье наводнили каторжники (см. главу 79-ю), работавшие на строительстве Уссурийской железной дороги. По статистике 1891 года население Владивостока едва превысило 15 тысяч человек, а в ближайших окрестностях на строительстве железной дороги работало не менее трёх тысяч каторжан.

Вдобавок рядом – рядом по меркам Дальнего Востока – лежал «каторжный остров» Сахалин, в царское время осваивавшийся в основном трудом заключённых и ссыльных. Но каторжные края лежали не только к востоку от столицы Приморья – к западу, в Забайкалье, ещё с XVIII века стояли «остроги», куда из европейской части России ссылали осуждённых для работ на заводах и рудниках Нерчинска.

Естественно, что такая концентрация в регионе преступников, как отбывающих заключение, так освобожденных и беглых, серьёзно влияла на обстановку в крае. Опять же посмотрим на архивную статистику – в 1893 году всеми судами Владивостока и Приморья по уголовным делам было осуждено 290 человек, из них большинство, 177 человек, являлись бывшими каторжниками и ссыльными.

Порою бывшие и беглые преступники составляли крупные банды, терроризировавшие целые районы. Так в 1902-04 годах в окрестностях города Никольска (ныне Уссурийск Приморского края) орудовала банда некоего Золотарёва, бывшего ссыльного с Сахалина. Банда состояла из самых отпетых головорезов сахалинской каторги и убивала легко, ужасая бессмысленной жестокостью даже иных преступников. Так только в феврале 1902 года бандиты Золотарёва полностью вырезали две многодетные семьи – 12 человек в окрестностях Уссурийска и 7 человек в селе Вознесенка (ныне Хорольский район Приморского края).

Лишь спустя два года полиции Владивостока при помощи внедрённого агента-осведомителя удалось ликвидировать банду Золотарёва. Впрочем, по данным полиции на 1903 год в окрестностях столицы Приморья орудовало ещё почти два десятка аналогичных банд…

Осложняла криминальную обстановку и демография Дальнего Востока той эпохи. С одной стороны край был малонаселённым – самая низкая плотность населения в Российской империи, в самых обжитых районах не более 1 человека на квадратную версту. С другой стороны, в конце XIX века население края быстро, даже стремительно росло за счёт переселенцев из других регионов страны – так за 12 лет, начиная с 1884 года, русское население Приморья и Приамурья выросло в разы, в край переселилось свыше 300 тысяч человек.

Всего же за половину столетия, с момента присоединения к России и до начала Первой мировой войны, население Приморья выросло в 18 раз, а Амурской области – в 24 раза! Естественно, что переселялись не только добропорядочные обитатели, но и всякие авантюристы, чьи криминальные таланты особенно привлекал быстро растущий, потенциально богатый, но до конца не освоенный край.

Вдобавок обстановку на Дальнем Востоке той эпохи осложняла явная нехватка женщин. Если в европейской части России на сотню мужчин приходилось 103 представительницы прекрасного пола, то в Амурской области насчитывалось всего 75 женщин на 100 мужчин, а на Сахалине и того хуже – лишь 37 женщин на сотню в основном ссыльных и каторжных мужиков.

Словом, социальная и демографическая обстановка на Дальнем Востоке век с лишним назад, мягко говоря, не способствовала снижению преступности и весьма осложняла работу местной полиции.

Дело рецидивиста Мжавия

Какими же были типичные расследования дальневосточной полиции век с лишним назад? Вспомним одно из них, частично сохранившееся в РГИА ДВ – Российском государственном историческом архиве Дальнего Востока…

В конце февраля 1908 года на льду Амурского залива, в нескольких десятках метров от берега у западных пригородов Владивостока, был найден труп с петлёй на шее. Труп обнаружили случайно, никаких документов в карманах убитого не оказалось. Вообще неопознанные трупы именно здесь не были редкостью – рядом проходили улицы и запутанные переулки знаменитой Миллионки, китайского квартала, самого криминального и густонаселённого района Владивостока той эпохи.

Однако городская полиция, опрашивая и анализируя данные о пропавших без вести, на этот раз сумела установить личность убитого. Им оказался постоялец одной из гостиниц, небедный коммерсант средней руки по фамилии Вишняк. Днём 18 февраля он вышел из своего гостиничного номера в город и больше его живым не видели. Когда работники гостиницы спустя двое суток вошли в пустующий номер, то там было всё перевёрнуто, как после неаккуратного обыска.

От одной из горничных полиция получила показания, что в день пропажи коммерсанта Вишняка та случайно видела, как из его номера спешно по чёрной лестнице уходил некий человек «кавказского типа». У полиции Владивостока были на примете несколько криминальных выходцев с Кавказа, но раскрытию преступления помогло стечение обстоятельств.

На рассвете 12 марта 1908 года полицейские ворвались в одну и квартир на Алеутской улице, на окраине Миллионки. По наводке агента-осведомителя полиции стало известно, что данная квартира является типичной «воровской малиной», притоном и местом схрона профессиональных преступников. Нескольким обитателям притона удалось бежать, но полиция задержала на месте трёх мужчин и двух женщин, включая хозяйку квартиры.

Тщательный обыск «малины» дал более весомые результаты – обнаружился потайной вход в подвал с несколькими скрытыми отделениями. В одном из них, под ворохом тряпок нашли прятавшегося мужчину с характерной внешностью и аж с двумя комплектами документов на имя Павла Чикашуа и Павла Хундахадзе. Кроме того, в результате обыска и анализа найденного среди припрятанных в секретном подвале вещей нашли предметы, опознанные как ранее принадлежавшие недавно убитому коммерсанту Вишняку.

Удалось опознать и задержанного с документами на разные фамилии, им оказался некто Мжавия – опасный рецидивист, давно разыскиваемый полицией в европейской части Российской империи. Владивостокской полиции он так же был хорошо известен, ранее его пытались дважды арестовать, но преступник оба раза уходил от «городовых», отстреливаясь из пистолета.

Удалось установить и личности нескольких сбежавших от полиции, в ходе обыска притона на Алеутской– ими оказались некто по кличке «Белый», ранее приговорённый в Благовещенске к пожизненной каторге и бежавший из заключения, и такой же рецидивист Скубышев, тоже беглый каторжник, ранее осуждённый за убийства.

Следствие установило, что бандит Мжавия причастен к ряду нашумевших на весь Владивосток налётов – в частности ограбил известный в столице Приморья богатый «Торговый дом Либе, Вульф и К°» на Суйфунской улице (ныне ул. Уборевича). Некоторые связи рецидивиста, вскрытые следствием, протянулись далеко за пределы криминального «дна» – в высший свет Владивостока. Было установлено, что Мжавия ранее не раз скрывался от полиции в доме штабс-капитана фон Бреннера.

Полиция обратилась к военному коменданту Владивостока за разрешением провести обыск на квартире офицера, подозревавшегося в связях с преступниками. В ходе обыска были найдены материалы, свидетельствовавшие о попытках изготовлять фальшивые деньги. Однако далее случился вполне трагикомический момент – пока проводившие обыск полицейские отвлеклись на самого штабс-капитана фон Бреннера, его супруга съела какие-то бумажки с записями… В итоге штабс-капитан отделался минимальными последствиями – был уволен из армии и сослан, то есть остался там же на Дальнем Востоке, только за пределами столицы Приморья.

Китайская преступность на царском Дальнем Востоке

Любопытно, что по данным полиции бандит Мжавия открыто конфликтовал с криминальными авторитетами из Китая – на улицах Владивостока не раз доходило до открытых перестрелок кавказского «абрека» с китайскими «хунхузами». По слухам, Мжавия не поделил с китайцами золото, нелегально добытое на приисках см. главу 80-ю) Приморья и Приамурья, а убитый предприниматель Вишняк был как-то связан с этой незаконной коммерцией.

Этнические банды и преступники с сопредельных территорий были ещё одной спецификой дальневосточного криминала. К началу XX века заметный процент населения в Приморье, Приамурье и даже Забайкалье составляли выходцы из соседних многолюдных стран – из Японии, Кореи и Китая. Согласно полицейской статистике тех лет иностранные преступники совершали в регионе четверть всех грабежей, 15 % убийств и 7 % всех краж.

Особенно заметна в регионе была китайская этническая преступность – во-первых, китайцев было просто больше, чем выходцев из «страны утренней свежести» или «страны восходящего солнца», а во-вторых, японцы и корейцы были менее склонны к правонарушениям, чем попадавшие на наш Дальний Восток китайцы. Например, по судебной статистике за 1906 год во Владивостоке были осуждены по уголовным делам 65 китайцев, 7 корейцев и 4 японца. Причиной такой разницы были не какие-то особые наклонности подданных Пекина к криминалу, а социально-экономические обстоятельства.

Китайские чернорабочие на улицах Владивостока

Дело в том, что корейцы переселялись (на российские берега Амура и Уссури целыми семьями, создавали свои сёла и вели в основном крестьянскую жизнь. Попадавшие на наш Дальний Восток японцы обычно владели каким-то востребованным ремеслом, тогда как среди многочисленных китайских мигрантов преобладали лица без семей и профессии, способные в лучшем случае трудиться за гроши чернорабочими. В условиях прозрачности и слабой охраны границ такая масса китайской бедноты была питательной средой, как для мелких правонарушений, так и для организованной преступности, издавна процветавшей в Китае.

Ещё в самом начале освоения Приморского края, полтора века назад, российские власти столкнулись с целыми отрядами «хунхузов» – вооруженных и неплохо организованных бандитов из Китая. Тогда в крае прошла серия настоящих боёв солдат и казаков с китайским криминалом, вошедшая в историю как «манзовская война». Однако и в последующие десятилетия и без того сложная криминальная обстановка в приграничье с Китаем периодически обострялась всплесками вооружённого бандитизма.