Текст книги "Неожиданная Россия (СИ)"

Автор книги: Алексей Волынец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 62 страниц)

Глава 60. Где брал кредит Пушкин

«Вдовья казна» и другие необычные банки Российской империи

Два столетия назад в Российской империи банки и финансы были не только инструментами большой политики или великих войн, но и привычной частью обычной жизни. Российскому дворянству различные «сберегательные кассы» и «потребительские кредиты» были хорошо знакомы уже с XVIII столетия.

Массовое потребительское кредитование возникло в нашей стране весьма необычно и изначально было связано с системой детских приютов, открытых в первые годы царствования Екатерины II. Чтобы изыскать средства на деятельность «воспитательных домов» Иван Бецкой, занимавший пост президента Академии художеств внебрачный сын князя Трубецкого, и ведущий российский предприниматель Прокофий Демидов в 1772 году предложили императрице оригинальный финансовый план – открыть при системе детских «воспитательных домов» собственные финансовые учреждения: Вдовью, Ссудную и Сохранную казны.

«Вдовья казна» должна была работать как своеобразные пенсионный фонд для дворянства – мужья вносили в эту «казну» вклады, из которых после их смерти вдовы получали пенсии. «Ссудная казна» должна была заниматься тем, что сегодня именуется микрофинансированием – выдавать небольшие и краткосрочные кредиты под «ручные заклады», то есть под залог движимого имущества, прежде всего драгоценностей дворянских жён.

«Сохранная казна» в проекте Бецкого и Демидова должна была принимать денежные вклады под проценты и, фактически, являлась прообразом того, что в будущих веках назовут «сберегательной кассой». Прибыль со всех трёх «казён» (именно так это слово склонялось в том столетии) должна была идти на финансирование детских домов Российской империи.

Проект царице и её приближённым понравился. «Что же касается до казны Сохранной, то каждому известно, что от разных опасностей сохранить немалые суммы денег партикулярные (частные – прим. авт.) лица по сие время могли только выходя в иностранные банки, а через то недоверенность собственному своему Отечеству в средствах и от прямых патриотов место иметь может…» – в вычурном стиле XVIII века гласила резолюция на проекте Демидова и Бецкого.

Проект был подписан царицей 20 ноября 1772 года. И вскоре три «казны» не только обеспечили финансирование «воспитательных домов», но и стали крупнейшими кредитными учреждениями Российской империи. Уже к 1795 году сумма вкладов в Петербургской «сохранной казне» достигла 6,9 млн. руб., а в Московской – 8,7 млн.

Кредиты от 10 руб. до 50 тысяч выдавались под 6 % годовых, либо под 2 % при предоставлении залога. Вклады принимались под 3 % и делались на срочные, от полугода, и «вечные». При этом «Сохранная казна» открывала как именные счета, так и вклады на предъявителя, которые оформлялись особым «билетом» – прообразом сберегательной книжки. Так же «казна» занималась безналичными переводами между крупными городами за 0,25 % от суммы.

В стране все знали о личном покровительстве императрицы данному «банку», что немало способствовало его популярности и высокой репутации среди вкладчиков. У трёх «казён» по всей России вскоре появилась целая сеть губернских филиалов, а среди вкладчиков петербургского отделения был, например, и Абрам Петрович Ганнибал, прадед А.С. Пушкина, хранивший в этом банке 31 800 рублей. Самый же крупный вклад принадлежал Алексею Бобринскому, сыну Екатерины II и Григория Орлова – 627 417 руб.

Семейство Пушкиных прибегало к услугам этого банка неоднократно. Так, в феврале 1833 года великий русский поэт Александр Пушкин, готовясь к свадьбе с Натальей Гончаровой, заложил в московском филиале «Сохранной казны» принадлежащую ему часть нижегородского имения Болдино с двумя сотнями крепостных «душ», получив кредит в 38 тыс. руб.

В том году на балансе московской «Сохранной казны», крупнейшего банка центральной России, значилось 429,3 млн. руб. вкладов и 459,4 млн. выданных кредитов. Одних только крепостных крестьян мужского пола, числившихся у данного банка в залоге, насчитывалось 1 997 240 «душ». Большинство населения для банков в крепостную эпоху всё ещё были не клиентами, а товаром…

Глава 61. Пушкин и кавказская нефть

Как друг и цензор великого поэта пробурил первую в мире нефтяную скважину

Общеизвестна связь А.С. Пушкина и его творчества с Кавказом. Куда менее знакома другая тема, близко связывающая поэта и кавказскую… нефть. Именно лицейский приятель Пушкина и первый цензор его «кавказских» произведений стал лоббистом самой первой нефтяной скважины на нашей планете, пробуренной именно на Кавказе.

Рязанский дворянин Василий Николаевич Семенов, окончивший знаменитый Царскосельский лицей на три года позднее А.С. Пушкина, знаком лишь узкому кругу литературоведов, которые обычно далеки от истории техники и нефтяного дела. Лицеист Семёнов работал «столоначальником» в Министерстве просвещения, и в 1827 году получил должность цензора. В его обязанности входила предварительная цензура столичных журналов. Именно Семёнов, как официальный цензор, выпускал в печать многие произведения Пушкина, например, его кавказское «Путешествие в Арзрум».

Семёнов же стал и цензором журнала «Современник», основанного великим поэтом в январе 1836 года, ровно за год до гибели на дуэли. На страницах этого журнала Семёнов цензурировал не только Пушкина, но и Гоголя, Тургенева, Тютчева. Но вскоре за слишком вольный либерализм в отношении писателей цензор Семёнов был уволен из министерства. Тогда Пушкин устроил для своего уволенного приятеля торжественный обед, запомнившийся петербургскому высшему свету. Согласно мемуарам очевидцев, подвыпивший поэт утешал отставного цензора: «Ты, брат Семёнов, сегодня словно Христос на горе Голгофе…»

В следующем 1837 году великий поэт погиб на всем известной дуэли, а его друг и бывший цензор, в поисках источника к существованию, отправился подальше от столичной бюрократии – на Кавказ. Там Николай Семёнов стал инспектором учебных заведений, а вскоре, как опытный чиновник, занял пост одного из членов совета «Главного управления Закавказским краем». На этой должности приятель Пушкина познакомился с горным инженером Николаем Воскобойниковым, бывшим управляющим Бакинских нефтяных промыслов.

Тёзка Семёнова в то время находился под следствием – на него поступил донос, что Воскобойников похитил с промыслов 480 тонн нефти. В реальности нефть просто испарилась из «нефтяных амбаров», открытых ям, в которых тогда хранили добытую жидкость. Проверка полностью оправдала горного инженера, но на должность управляющего нефтяными промыслами Воскобойникова так и не вернули. Между тем, он был опытным специалистом, впервые предложившим перейти от ручной добычи нефти из неглубоких колодцев к бурению скважин.

Но проекты отставного инженера требовали денег, на которые скупилось кавказское начальство, поглощённое долгой и тяжелой войной с непокорными горцами. Бывший петербургский цензор Николай Семёнов решил помочь отставному инженеру – имея связи среди столичной бюрократии, он в декабре 1844 года отправил проект бурения нефтяных скважин, минуя канцелярию Кавказского наместника, прямо в секретариат министра финансов.

На нефть уже был устойчивый спрос, как в Российской империи, так и в Европе – и 30 апреля 1845 года Министерство финансов отправило властям Кавказа приказ выделить из казны тысячу рублей серебром для пробного бурения. В следующем году у посёлка Биби-Эйбат (ныне черта города Баку) начали экспериментальные работы. Бурили вручную, но это была именно первая в мире буровая скважина, на несколько лет опередившая аналоги в США и Западной Европе.

14 июля 1848 года на глубине 21 метр бурильщики наткнулись на искомую жидкость Наместник Кавказа князь Воронцов поспешил доложить об этом в Санкт-Петербург, как о личном успехе: «Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде. Пробурена на Биби-Эйбате скважина, в которой находится нефть…»

Реальные инициаторы первой в мире скважины при жизни признания не поручили. Уволенный начальник Бакинских нефтяных промыслов Николай Воскобойников ухал в Персию, где до конца жизни работал инженером-геологом. Не сложилась и кавказская карьера бывшего цензора Николая Семёнова – через три года наместник Воронцов уволил лицейского приятеля Пушкина. Но запущенное ими бурение уже в ближайшие десятилетия сделало Кавказ одним из ведущих центров нефтедобычи на планете.

Глава 62. Дальневосточная пушкиниана – как великий поэт мечтал побывать на Дальнем Востоке

Имя Александра Сергеевича Пушкина вызывает множество географический ассоциаций – здесь и Петербург с его «медным всадником», Крым с «бахчисарайским фонтаном», Молдавия, она же Бессарабия, где «цыганы шумною толпой», Кавказ с его «пленником» и знаменитая «осень» в нижегородском Болдино… В огромном каталоге поэтической географии Пушкина будет даже далёкая от него «глубина сибирских руд», эти строки вспомнит любой, мало-мальски знакомый с творчеством поэта.

И только один регион, казалось бы, обделило своим вниманием гениальное перо величайшего русского поэта – тема связи Пушкина и Дальнего Востока способна поставить в тупик любого человека, далёкого от изысков филологии и литературоведческих штудий.

Но вопреки нашему незнанию, история показывает, что дальневосточные мотивы всегда присутствовала в жизни и творчестве поэта. Незнакомый нам Пушкин буквально рвался побывать на Дальнем Востоке, дружил с ведущими исследователями Чукотки, Колымы и Китая того времени, а накануне смертельной дуэли поэт работал над историей открытия Камчатки…

Пушкин в Якутске

Поэт принадлежал к древнему роду Пушкиных и очень внимательно относился к своей родословной, запечатлев её и в стихах:

 
Водились Пушкины с царями
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
 

Среди упомянутых в этом четверостишии предков, «водившихся с царями» в начале XVII столетия был и дальний родич поэта – Василий Никитич Пушкин, «стольник» первого монарха из династии Романовых. В феврале 1644 года уже пожилой и многоопытный Василий Пушкин, побывавший воеводой в Пронске, Вязьме и Чебоксарах, получил новое назначение – воеводой в Якутск, тогда самый восточный форпост России.

Якутск отделяют от Москвы почти 5000 км по прямой, и три с половиной века назад воевода Пушкин затратил на дорогу более двух лет. Никаких дорог ещё не было, его путь из столицы шел по рекам Оке, Волге и Каме на Урал, к городку Верхотурье. Оттуда по реке Тура, притоку Тобола, плыли к городу Тобольску на берегу Иртыша. Река Иртыш впадает в Обь, и по ней корабли Василия Пушкина шли на восток к другому притоку Оби, реке Кеть. Здесь, на границе современных Томской области и Красноярского края находился волок из реки Кеть в речку Кас, по которой можно было доплыть до Енисея.

По Енисею Пушкин достиг впадающую в него реку Ангару и её притока Илим. От Илима, на территории нынешней Иркутской области, волоком перетягивали суда в речку Мук, по которой уже можно было достичь реки Лены в районе современного города Усть-Кут. Отсюда уже оставалась такая «малость», как почти две тысячи километров по реке Лене до Якутска…

Такой извилистый путь по великим рекам России и их притокам достигал в длину почти девять тысяч километров, так что два года в пути не кажутся чем-то удивительным. Дальний Восток тогда был по-настоящему дальним, совсем как другая планета. Получив назначение в Якутск в феврале 1644 года, Василий Пушкин тут же отправился в путь, но прибыл в острог на берегах Лены лишь 1 июня 1646 года.

Якутское воеводство или «Ленский разряд», как тогда писалось в официальных документах – это огромная территория, простиравшаяся на две тысяч вёрст от современного Красноярского края до берегов Охотского моря. За всю историю Якутска московский дворянин Пушкин был его вторым воеводой, он привез с собой царский «Наказ», подписанный «Лета 7152, февраля в 10 день» (то есть 10 февраля 1644 года).

Царский наказ Пушкину «быти на государевой службе на великой реке Лене» занимал множество страниц – самая настоящая подробная инструкция. С собой новый воевода привел 50 казаков и «стрельцов с ружьём», а также «4 человека попов, чтоб на Лене реке служилые б люди без покаяния и причастия не помирали». Кроме того, отряд Пушкина вёз с собой две «пушечки», 50 пудов пороху, столько же свинца, 100 ведер «вина горячего» и 15 «стоп бумаги писчей». Бумага, товар тогда дорогой и редкий, требовалась чтобы организовать точный учёт сбора меховой дани.

Среди прочих заданий, полученных от царя, Василий Пушкин должен был построить в новом Якутском остроге храм «Живоначальные Троицы». Часть церковной утвари для будущего храма он вез с собой из Москвы, а часть должен был взять в Тобольске. Все два года немыслимо долгой дороги вёз Пушкин с собой и 16 церковных книг, евангелия и псалтыри, а также 4 колокола – три для будущего храма в Якутске и один «на острог вестовой колокол», общим весом 31 пуд!

Якутский острог, куда летом 1646 года прибыл Пушкин, был уже третьим по счёту – после того как два предыдущих смыло наводнениями, казаки возвели укрепления на месте современного Якутска в долине реки Туймаада, где по легенде некогда жили прародители якутов. Новый воевода должен был прежде всего проверить ход строительных работ, царский «Наказ» предписывал Пушкину: «Рвы подкопати и надолбы поставити, и укрепити накрепко, чтобы в том остроге жить было бесстрашно ж… И государеву денежную казну и хлебные и всякие запасы, поставя в амбары, устроити и беречь от всякие порухи накрепко, и храм воздвугнути и освятити и книгами и всяким церковным строением устроити…»

Отдельные укрепления Якутского острога, построенные при Василии Пушкине, сохранялись и при Александре Сергеевича Пушкине и даже вплоть до XXI века – эта башня сгорела в 2002 году…

Кроме того, от Пушкина царь требовал упорядочить всё государственное управление на новых землях. Не случайно воевода вёз с собой из Москвы символ власти – специальную печать с надписью «новые Сибирские земли на великой реке Лене». На печати был выгравирован орёл, поймавший соболя – аллегорическое отображение значения края и его меховых богатств.

Якутская земля была чрезвычайно богата драгоценными мехами лисиц и соболей, ценившихся к западу от Урала буквально на вес золота. Однако русские первопроходцы страдали здесь от отсутствия простого хлеба – когда Василий Пушкин приехал в Якутск, пуд муки здесь стоил 5 рублей, почти в 50 раз дороже, чем в европейской части России.

Необходимо было озаботиться выращиванием хлеба на месте, а не везти его через всю Сибирь. Поэтому царский «наказ» требовал от Пушкина: «Высмотрити накрепко какая пашенная земля туто или в иных местах неподалеку есть ли, и многая ль пашня и какова земля, и сколких человек на ту землю в которых местах устроити мочно?»

Но главным образом царский «наказ» требовал поиска новых земель и увеличения сбора пушной дани: «И из того нового острогу по Лене и Алдану и Чаю и Вилюю и по иным рекам в новые землицы к ясачным людям посылати…» Приказ царя требовал от Пушкина собирать в Якутском остроге туземных «князцов» для приведения их к присяге-«шерти», и затем «сказав им государево жалованное слово их напоить и накормить довольно, а напоя их и накормя, опустить их по домам, чтобы они государев ясак приносили сполна, соболи с пупки и с хвосты и лисицы с лапы и с хвосты ж…»

В случае же неповиновения и отказа в уплате меховой дани, царский «наказ» воеводе Василию Пушкину был строг: «А будет которые новых землиц люди непослушны и ласкою их под государеву руку привесть не мочно, тех непослушных людей смирять войною…И воеводе Василью со товарищи на тех непослушников посылати государевых ратных людей с огненным боем».

Василий Никитич Пушкин пробыл воеводой в Якутске недолго, в июне 1649 года он умер – видимо, сибирский климат не пощадил московского дворянина. Но именно в те годы, когда представитель рода Пушкиных возглавлял всю «вертикаль власти» от Лены до Охотского моря, были сделаны эпохальные географические открытия – основаны первые русские поселения на Колыме и на землях Чукотки, первопроходец Семен Дежнев впервые пересёк пролив, отделяющий Азию от Америки. В 1646 году именно воевода Пушкин встречал в Якутске казаков из отряда Пояркова – первых русских людей, побывавших на реке Амур.

Лицеист на Колыме

Если дальний родич Александра Пушкина добирался в Якутск два года, то во времена поэта, благодаря достроенному в начале XIX столетия Сибирскому тракту, из Москвы в Якутск можно было доехать куда «быстрее» – всего за полгода, если очень спешить и не считаться с расходами. Даже во времена «золотого века русской поэзии» Дальний Восток всё ещё оставался слишком дальним, почти недоступным.

Но среди лицейских товарищей будущего поэта найдётся тот, кто свяжет имя Пушкина с Колымой и Чукоткой – Фёдор Фёдорович Матюшкин был всего на месяц младше Александра Пушкина, в знаменитый Царскосельский лицей мальчики поступили в один год. Шесть лет они учились вместе – Матюшкин и Пушкин.

Все пушкиноведы неизменно включают Фёдора Матюшкина, «Федернельку», как звали его юные лицеисты, отличника и мечтателя, в круг близких друзей поэта по лицею. Литературоведы считают бесценной так называемую «Матюшкинскую тетрадь» – сохранённый Матюшкиным рукописный сборник стихов поэтов-лицеистов, благодаря которому до потомков дошли первые стихотворные опыты Александра Пушкина.

По свидетельству очевидцев, юный лицеист Матюшкин отличался страстными мечтами («пылким понятием» – как говорили тогда) о морских плаваниях, предаваясь детским фантазиям о путешествиях вместе с друзьями по лицею, среди которых нередко оказывался и Пушкин. С подачи острого на язык будущего поэта грезивший о странствиях мальчик получит у одноклассников детское прозвище «Плыть хочется».

Фёдор Матюшкин исполнит свою детскую мечту – закончив лицей, он поступит волонтёром-добровольцем на флот и уже в 1817 году на шлюпе «Камчатка» отправится в кругосветное плавание. Известно, что среди провожающих Матюшкина в Кронштадте, откуда выходил в плавание шлюп «Камчатка», был и Александр Пушкин. Сегодня мы можем только догадываться, что думал тогда будущий гений русской литературы, уносясь мыслями вслед за своим лицейским товарищем на другой конец планеты.

Как писал сам Матюшкин, в пути он вёл дневник «по совету и плану Пушкина». Плавание из Петербурга к дальневосточным берегам России тогда занимало более восьми месяцев, в то время такое далёкое путешествие было сравнимо с полётом в космос для наших современников. Только в мае 1818 года лицейский друг Пушкина своими глазами с борта «Камчатки» увидит Камчатку…

В сентябре 1819 года Фёдор Матюшкин возвращается из кругосветного плавания, почти весь месяц он проводит в общении с Пушкиным, становится очевидцем дуэли и примирения поэта с Дельвигом, еще одним лицейским приятелем. Затем Матюшкин и Пушкин, вместе с еще одним одноклассником – будущим знаменитым дипломатом Горчаковым едут в Царское Село, чтобы вместе вспомнить лицейские годы.

Не надо быть провидцем или обладателем машины времени, чтобы быть уверенным – значительная часть разговоров поэта с вернувшимся из путешествия другом касалась именно его дальних странствий. Перед мысленным взором Пушкина вставали берега Камчатки, о которые разбиваются волны Тихого океана.

Фёдор Матюшкин не долго наслаждался обществом лицейских друзей, уже весной следующего 1820 года он отправляется в экспедицию, которая должна была впервые исследовать малоизученное северное побережье России, от якутской реки Индигирки до так называемой Колючинской губы на самом дальнем краю Чукотки.

На этот раз лицейского друга Пушкина ждали не волны и палуба корабля, а собачья упряжка и бескрайние просторы северной тундры. Одной из задач экстремальной даже по нашим временам экспедиции был поиск неизвестных островов севернее Чукотки и окончательное уточнение вопроса об отсутствии сухопутного перешейка между Азией и Америкой.

Из Петербурга участники экспедиции выехали 23 марта 1820 года, в июне добрались до Иркутска – здесь Матюшкин встретился со знаменитым реформатором Сперанским, тогда генерал-губернатором Сибири, в чьё ведение входили и все дальневосточные владения России. По воспоминаниям, они много говорили «о Лицее, Пушкине, Руслане и Людмиле» – первая пушкинская поэма только вышла в свет.

Одно из писем Матюшкина с его рисунком вида на Иркутск, 3 июня 1820 года

К августу 1820 года экспедиция Матюшкина добирается до Якутска, а в середине осени уже будет за полярным кругом, в ныне исчезнувшем городке Зашиверск на реке Индигирке. Далее две недели при морозах за 30 градусов путешественники будут пробираться от Индигирки до Колымы. Путь в 11 тысяч верст займёт 224 дня, и это еще не экспедиция, а только подготовка к ней – впереди лежали неисследованный берег Чукотки и загадочные Медвежьи острова в Ледовитом океане.

Эта северная экспедиция продлится свыше трёх лет, на самом севере Чукотки, омываемый ледяными водами Восточно-Сибирского моря, появится мыс Матюшкина, названный первопроходцами в честь бывшего лицеиста. Друг Пушкина в одном из писем ярко покажет несколько моментов трудного путешествия, когда смертельная опасность становилась для первопроходца привычным элементом походного быта: «Мы лежали молча вокруг потухшего огня – юрта гнулась от сильных порывов и не защищала нас от пронзительного ветра. Наконец, один решился выйти посмотреть собак – проходит час, он не возвращается… Ветер скрепчал ещё более, но это были последние его порывы… Товарища нашли у самой палатки, он не мог найти юрты… И вьюга не дозволила ему открыть глаза. Собак и нарты вырыли из-под снега, развели огонь, воспили чаю – и улеглись спать».

Пока Матюшкин боролся со снежными буранами на берегу Ледовитого океана, Александр Пушкин на полях рукописи «Евгения Онегина» вспоминал в стихах своего так быстро покинувшего Петербург друга, мечтая вслед за ним вырваться в дальние путешествия:

 
Завидую тебе, питомец моря смелый
Под сенью парусов и в бурях поседелый!
Спокойной пристани давно ли ты достиг –
Давно ли тишины вкусил отрадный миг –
И вновь тебя зовут заманчивые волны
Дай руку – в нас сердца единой страстью полны.
Для неба дальнего, для отдаленных стран
Оставим берега Европы обветшалой;
Ищу стихий других, земли жилец усталый;
Приветствую тебя, свободный Океан.
 

Смерть с мечтою о Дальнем Востоке

Казалось бы, что может быть общего у Пушкина и Курильских островов? Но филологи находят даже такую связь – в повести «Станционный смотритель» гений русской литературы явно использовал мотивы прочитанной им в лицейские годы романтической истории «Остров Шамушир».

Молодой русский офицер попадает «к берегам Шамуршира, одного из главнейших островов Курильских», здесь он заболевает и его выхаживает прекрасная дочь хозяев. Выздоровев, влюбившийся офицер увозит девушку с собой. Пушкин лишь немного изменит эту историю, убрав чрезмерный романтизм «ориентальных стран», но даже фамилия влюблённого офицера останется узнаваемой. На острове «Шамуршир» (Симушир, как он именуется сегодня) будет офицер Малинский, а в повести Пушкина – Минский.

Эта, казалось бы, маленькая деталь в литературном наследии Пушкина показывает, насколько неожиданными могут быть творческие связи поэта с Дальним Востоком. При этом Александр Сергеевич не только мечтал о путешествии в эти края, предаваясь романтическим фантазиям у камина, но и вполне целеустремлённо собирался отправиться на Дальний Восток.

Вспомним, что поэт значительную часть своей взрослой жизни прослужил чиновником Министерства иностранных дел. В конце 1829 года МИД Российской империи принял решение отправить на Дальний Восток, к границам Китая большую дипломатическую и научную экспедицию. Эту миссию поручили возглавить Павлу Шиллингу, близкому приятелю Пушкина – когда-то дипломата с поэтом познакомил его родной дядя, Василий Львович Пушкин.

Шиллинг включил своего друга Александра Пушкина в предполагаемый состав экспедиции. Поэт увлечённо готовился к путешествию на Дальний Восток, скупая и штудируя книги о дальневосточных землях. Так в его личной библиотеке появилась книга о Камчатке, к которой Пушкин ещё не раз вернётся.

7 января 1830 года поэт обращается к шефу жандармов Бенкендорфу с официальной просьбой зачислить его в экспедицию Шиллинга: «…я бы просил соизволения посетить Китай с отправляющимся туда посольством». К сожалению царь не включил поэта в список членов дипломатической миссии к границам Монголии и Китая, лишив потомков пушкинских стихов о Сибири и Дальнем Востоке. Сохранились лишь строфы, написанные великим поэтом о своём желании отправиться в дальний путь вместе с посольством Шиллинга:

 
Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далекого Китая…
 

Судьба и косность столичной бюрократии не пустили Пушкина на Дальний Восток, но мечты об этих манящих землях не оставляли поэта до самой смерти. Когда 8 февраля 1837 года он отправился на свою последнюю дуэль, на рабочем столе поэта осталась книга «Описание земли Камчатки».

Это произведение, созданное еще в XVIII столетии русским путешественником Степаном Крашенинниковым, и во времена Пушкина оставалось единственным подробным исследованием истории и географии Камчатки. Книгу Крашенинникова поэт приобрёл, когда деятельно готовился к экспедиции на Дальний Восток к границам Китая. Спустя несколько лет поэт вернулся к «Описанию земли Камчатки» – последним литературным произведением, которое Пушкин задумал в своей жизни, была именно история дальневосточного полуострова.

Весь январь 1837 года поэт изучает Камчатку, предсмертные черновики сохранят для нас отдельные записи и мысли: «Под именем Камчатки казаки разумели только реку Камчатку. Южная часть называлась Курильской землицею. Западную часть от Большой реки до Тигиля называли Берегом. Западный берег – Авачею (по имени реки) и Бобровым морем. Остальную часть от устья Камчатки и Тигиля к северу – Коряками (по имени народа)».

«Камчатка – страна печальная, гористая, влажная. Ветры почти беспрестанные обвевают ее. Снега не тают на высоких горах», – пишет поэт, и далее перечисляет «огнедышащие горы», камчатские вулканы. Черновики о Камчатке занимают несколько десятков листов, исписанных быстрым пушкинским почерком.

Особенно занимают Пушкина истории о русских первопроходцах, добравшихся в эти немыслимо далёкие земли. Поэт прекрасно видит всё грани той великой эпопеи, сочетавшей немыслимую храбрость и страсть к наживе, самоотверженное мужество и первобытную жестокость. Пушкинское перо рождает строки, способные в несколько слов передать весь колорит минувшей эпохи: «Казаки брали камчадальских жен и ребят в холопство и в наложницы – с иными и венчались. На всю Камчатку был один поп. Главные их забавы состояли в игре карточной и в зернь в ясачной избе на палатях. Проигрывали лисиц и соболей, наконец холопей. Вино гнали из окислых ягод и сладкой травы…»

В сохранившихся черновиках упоминает Пушкин и русские походы против воинственных чукчей, и японских рыбаков, занесённых бурей на Камчатку, и многие другие интереснейшие детали. Сегодня нам остаётся только гадать, чем стали бы в итоге эти пушкинские строки – историей первопроходцев и Камчатки, подобной «Истории Пугачёвского бунта» или «Истории Петра Великого»? Или, быть может, нас ждала романтическая, как тогда говорили «байроническая», поэма о Камчатке, подобная «Кавказскому пленнику»? – только вместо русского офицера и прекрасной черкешенки, был бы русский казак и не менее прекрасная камчадалка?

Теперь мы этого никогда не узнаем. Несомненно лишь одно – смерть остановила перо гения русской литературы в тот момент, когда творчество Пушкина готовилось сделать для нас Дальний Восток ближе.