Текст книги "Амнезия "Спес" (СИ)"

Автор книги: Алексей Климин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 24

А через полчаса, затаив дыхание, добрался и до компа.

Паленый, потоптавшись рядом и послушав минут десять перечисляемые Александром проблемы экспедиции, отбыл к диванам, где и завис в обществе щеренка. Тот, по ходу, привык уже считать их своей собственностью, и поначалу козырное место по центру уступать не хотел.

Да я, в общем-то, только из-за этого их шумного конфликта и понял, что наставник не возле меня в соседнем кресле сидит, а перебрался в зону отдыха. Сайрус же, как оказалось, к этому моменту и вовсе раздвоился и успевал теперь, и мне на вопросы отвечать, и объяснять Паленому, как пользоваться визором.

Когда я на них отвлекся, речь уже шла о каких-то киножанрах, что это такое и количестве образцов по каждому, имеющихся в вывезенной еще с Земли коллекции Александра. Но вот что такое кина вообще я не совсем понял, уразумев только, что это те же движущиеся картинки, какие показывали мне, только запечатленные не по факту – из жизни, а постановочные – придуманные, как спектакли у наших лицедеев.

Сейчас, на прекрасно видимом даже с моего места большом экране, мелькали, меняясь сценки: то какие-то парни стреляли из бластеров, мчась на летающих ботах, то толпа мужиков без штанов, но в касках, на свордах рубилась с другой толпой, то по безбрежному бассейну лохматое существо, неслось на бесколесном багги. Картинки сменялись довольно быстро и, возможно, смысл показанного я не всегда улавливал правильно. Но вот крупняком снятых мужчину и женщину, голяком ритмично трущихся друг о друга, я разглядел отлично!

Тут из зоны отдыха послышался довольный возглас Паленого:

– О, вот это называется порно?! Ну, значит это и бум смотреть!

У меня было возникла мысль оставить на время послание – куда оно от меня денется-то, и перебраться к наставнику, но, стоило приподнять из кресла зад, как «мой» Сайрус строгим голосом заметил, что данный контент к просмотру лицам, не достигшим восемнадцати лет, запрещен. И с потолка тут же спустилась перегородка, не просто выгородившая зону кабинета в отдельную каюту, но и заглушившая все звуки извне.

«Не честно!»

Но делать нечего – пришлось вернуться к посланию.

Впрочем, не отвлекаемый ничем, я быстро втянулся и уже с большим интересом поглядывал на собственный экран.

Текстовое послание теперь текло где-то сбоку, а основной экран занимали документальные съемки.

В прошлый раз я закончил на том, что гриб-корабль полетел-таки через космос к другой планете, которая для людей в нем, должна была стать новым домом.

Сегодня же просмотр начался с кадров прибытия и вида на планету из космоса, дающего возможность впечатлиться ее красотой, и одновременно пугающего видимой хрупкостью этого, висящего в черной пустоте цветного шарика.

Сине-зеленая, Надежда издалека была очень похожа на Землю, хотя даже небольшое приближение сразу давало понять, что разница между покинутым и новым мирами все же была. Меньше суши – больше воды и всего два континента против шести.

Первый, вытянувшийся чуть выше экватора широченной лентой в условно северном полушарии. И второй, гораздо меньший, прилепившийся к нему черной комковатой массой невдалеке.

Потом понял, что эффект «невдалеке» давал лишь вид из космоса. На самом деле там, по расстоянию, значились тысячи километров по океанской воде.

Первый континент, на пятую часть заполнял горный массив. Как сказал Александр, на Земле по площади равных ему не было. Сероватые, с проплешинами чего-то белого, горы как бы отгораживали зеленую равнинную местность от корявого «соседа», потом вытягивались по южной стороне и сходили на нет.

Собственно, из-за этого континента и было организовано все переселение. Та, зеленая часть площади, как установили исследователи, имела потрясающе плодородную почву, которая вкупе с мягким климатом позволяла по многим агрокультурам иметь до четырех урожаев в год!

Фух! Тут я был вынужден остановиться и начать уточнять по пунктам, поскольку Александр-то «вел со мной разговор», как со знающим, а я терялся чуть не каждой мелочи, каждые пять минут. Разложив все вроде по полочкам, дал отмашку Сайрус на просмотр дальше.

Хотя, дальше тоже легче не стало – пошло описание второго континента. Вулканы… извержения… какая-то шкала активности…

В общем, перелопатив еще кучу разной информации, я, наконец, уразумел, что было не так с черным пупырчатым пятном, и что за проблема нависала над всем кажущимся благополучием в целом. Каждые лет пятьсот вулканы, заполняющие сплошняком всю территорию, практически одновременно начинали извергаться. Мощно, обильно, затягивая катастрофу не на один десяток лет вперед.

Потом вулканическая зима, кислотные дожди и полное вымирание жизни на поверхности!

А потому природа Надежды, возрождаясь наверху каждые несколько сотен лет, так никогда и не успевала развиться до каких-то стоящих показателей. И только под горным массивом на зеленом континенте живой мир продолжал существовать.

Но, как рассказывал Александр, первой экспедицией были проведены изыскания, которые подтвердили, что разбег во времени между грандиозными извержениями, всегда составлял те самые, примерные пятьсот лет. А современные технологии, в заданных условиях именно этой планеты, позволяли и вовсе их предотвратить.

Так что следующее, что мне было показано, это приземление на планету специалистов и разбивка первого поселка, а потом садов и полей.

Сам Александр тоже был среди этих людей и его личные съемки отчасти разнообразили однотипные и безэмоциональные видеоотчеты ответственных служб.

Потом ускоренные съемки со стационарных камер и вот передо мной уже целое поселение пока еще временных… как утверждалось за кадром, а по мне так очень даже капитальных… построек. Деревья в садах, стимулированные ускорителем роста, уже вытянулись метра на два, дороги соединяют поля, а в рудниках началась добыча полезных ископаемых. А по времени, с момента прибытия прошло месяца два.

Сам я, тем временем, приноровился к этим съемкам на поверхности, на которых глазам не мешали, ни стены, ни потолок. Привык к картинкам с летательных аппаратов и уже не держался за стол в боязни снова сползти под кресло, как только камера взмывала вверх.

Но, несмотря на демонстрацию благополучия, в голосе Александра постоянно чувствовалось напряжение, не давая забыть мне, что что-то скоро должно произойти.

Потом вдруг движение картинок с экрана пропало и по центральной полосе опять побежал просто текст:

«Мой друг, я, наверное, утомил Вас описаниями наших, как тогда казалось, достижений, но я не смог, уж извините, отказать себе в подборе счастливых кадров тех дней.

Но Вы, думаю, уже догадались, что у нас ничего тогда не сложилось. Почему? Я до сих пор задаюсь этим вопросом. Но все же склоняюсь к тому, что виной всему человеческий фактор.

Новая «живая» планета нужна была, как никогда, всем. Возможно, в тот момент даже не как новая житница и просторный дом, а как знамение, что вот – свершилось, и светлая эра для человечества настала. И слишком поспешили, не проработав досконально вопрос, или просто выдали желаемое за действительное.

Впрочем, насколько знаю, правила не были нарушены. И срезы почвы, позволяющие максимально точно составить шкалу вулканической активности, были сделаны в достаточном количестве. А просчет возможных ситуационных вариантов прошел в штатном режиме и при должной ответственности.

Как считал главный сейсмолог экспедиции, господин Розаноф, не учли одного, что именно пробные шурфы наших предшественников могли спровоцировать запуск нового извержения.

Не знаю, я не специалист. Я могу только констатировать ситуацию, сложившуюся к третьему месяцу пребывания на Надежде, по факту.

Уповать на технологию, по которой собирались предотвратить следующие извержения, не приходилось. Для реализации нужен был не один десяток лет, которых теперь у нас не было. Розаноф давал на решение проблемы не более пяти.

Вернуться на Землю мы тоже не могли – запустить вновь такое количество камер анабиоза было невозможно. А к моменту, как стало известно об угрозе извержения, треть всех поселенцев уже вовсю работала на планете, а остальные камеры находились в режиме стандартного выхода, который длился полтора месяцев и обратный процесс на полпути не предусматривал.

По данным компов медзоны в состоянии полного покоя находилось лишь порядка десяти тысяч камер, в которых находились дети и женщины творческих профессий.

Основной же модуль корабля, который мог обеспечить пусть долгий, но все же перелет без анабиозного сна, способен был вместить еще десять тысяч человек максимум.

Да, мой друг, на тот момент нам казалось, что выхода не было – мы погибнем все здесь, на планете, которая, несмотря на свое имя, надежды нам не оставляла.

Но программа просчета ситуаций была запущена, впрочем, как и требовалось по инструкции в таких случаях.

И, неделю спустя, нам был выдан результат ее работы: единственная возможность уцелеть всем, это построить город под горным массивом и уйти туда жить на ближайшие сотни полторы лет".

– Вот, теперь ясно, как праотцы оказались здесь, – неожиданно раздался надо мной голос Паленого, я аж подскочил.

Сколько он тут уже стоял, долго ли слушал – фиг знает его…

– Ладно, пойду я, а ты тут смотри, внимай внимательно, потом расскажешь мне, – велел он.

– Э, а сам?! – возмутился я.

– А мне нэрвы не позволяют, так что приготовься, когда станешь мне рассказывать, что у них там еще произошло, будешь выбирать выражения помягче!

– А у них еще что-то произойдет?! – удивился я. – Вроде ж, все, теперь ясно, зачем построили Корабль…

Паленый, укоризненно покачав головой, изрек:

– Малой, это ж очевидно! Сколько их прибыло? Во-от, а сколько нас сейчас? – и не дожидаясь ответа, вышел из зоны кабинета.

– Он прав, да? – спросил я уже у Сайруса, раз Паленый мне разжевывать не захотел.

– Господин Зак, будьте терпеливы и имейте уважение, дослушайте послание до конца, все ж господину Александру, пока он писал, воспоминая обо всем, что произошло, дались непросто.

Вот, и что делать? Поехали дальше. И текст опять пополз по экрану.

"Строительная, инженерная и моя, административная, службы работали как проклятые, и через месяц мы смогли общими усилиями выдать первый, примерный, план подземных сооружений.

Геодезисты, плановая работа которых теперь не имела смысла, и служба геологии, тоже работали на износ. И к моменту первых прикидок по планированию города смогли предоставить нам возможную привязку к местности.

А еще спустя месяца два начались и строительные работы.

Место под город определили в середине горных скоплений в южной, не самой высокой части массива.

Проблему обеспечения энергией решили достаточно оригинальным путем, и настолько сложным в техническом исполнении, что расскажи нам кто-нибудь там, еще на Земле, что придется действовать таким образом, большинство из нас бы посчитали этого человека авантюристом!

Но крайние ситуации, для выхода из них, требуют и крайних мер.

Так вот, было решено, отстыковать основной модуль корабля от вспомогательной, грузовой части, и опустить его в долину между вершинами гор, создав, тем самым, верхний уровень будущего города. Атомный реактор двигателя в таком случае полностью бы обеспечил энергией новое поселение. Да что говорить! Его бы энергии, даже при просчитанной полной нагрузке, хватило бы не на одну тысячу лет! А нам столько и не требовалось. Нам нужны были только полторы сотни – дотянуть до возможности снова выйти наверх.

Проблема заключалась в том, что сам модуль не способен был к атмосферным перемещениям. Нет, его покрытие могло выдержать и не такую температуру, но вот, ни маршевого, ни маневровых двигателей, способных к передвижению в воздушной среде, на нем не было. А тяжелых шаттлов, способных выполнить эту работу, у нас в наличии имелось всего два. При этом вся остальная техника, способная делать перелеты между поверхностью планеты и орбитой оказалась настолько легка, что при решении этой задачи, в расчет ее можно было даже не бать.

Но мы это сделали! Хотя шаттлы, конечно, сработали на износ и двигатели обеих машин выгорели полностью. Они так и остались лежать где-то там, на склонах, возле самого модуля.

Впрочем, горевать по утере машин нам было некогда, после получения постоянного источника энергии, работы по строительству закрутились с бешенной скоростью.

На время все разработки по добыче других ресурсов пришлось остановить, а людей и технику передать в ведение главного архитектора.

Вскоре в таком же напряженном ритме завертелась работа и у аграриев, биологов и зоотехников, потому, как без их участия провести размещение сельскохозяйственных подземных угодий было бы невозможно. Специалистам этих служб в экстренном порядке следовало решить, какие растительные культуры и животные смогут существовать в подземных условиях.

Я не специалист в этом, а потому касался этой проблемы только в силу соприкосновения этой сферы с моей непосредственной деятельностью. Все же это в мою задачу входило обеспечить сытным и питательным рационом все население, но вот что будет конкретно составлять тот рацион, решали другие специалисты.

Могу только вспомнить, что с фруктовыми садами была проблема. Грунт предполагалось создавать из перемолотого камня, обогащая его синтезированными удобрениями и трухой из травянистых растений, которые в свою очередь, корневую систему имели поверхностную и того же большого слоя грунта не требовали.

Так что в результате были отобраны только кустовые и травянистые растения, ну и те, что вполне могли выращиваться на гидропонике.

Впрочем, когда поднялся вопрос озеленения жилых зон, все же нам предстояло прожить под землей…

С крупнорогатым скотом тоже вышла загвоздка…"

Было понятно, что это все надолго, передо мной мелькали съемки со строительных площадок города и разбивки подземных плантаций, а между тем, в голове зудели последние слова Паленого, сказанные перед уходом, и сил моих не было это больше смотреть. И я решился:

– Сайрус, пожалуйста, давайте перейдем сразу к тому, о чем сказал мой наставник. А вот это все, я просмотрю позже. Честно-честно!

– Как скажете, господин Зак, – тот не стал спорить со мной почему-то, а на экране тут же промелькнул видно основательный кусок текста.

И вот снова зазвучал голос Александра, и полнился он теперь уже настоящей скорбью, заставив и меня напрячься в предвкушении чего-то действительно страшного.

«Но как Вы, наверное, уже знаете, мой друг, спокойно мы прожили всего четыре года, а потом пришла большая беда – первая волна эпидемии, на тот момент совершенно неожиданной для нас.

В свое время наши предшественники исследовали всю флору и фауну Надежды, естественно, включая и формы существующие под горным массивом. Да собственно, здесь в основном, на момент их прибытия, они только и были.

По результатам исследований было выдано заключение, что растительный мир безопасен для человека. Относительно, конечно, поскольку некоторые виды требовали осторожного с ними обращения, но не более.

Впрочем, в первую волну непонятного заболевания об этом еще не говорили. Нам пришлось уже по факту сражаться лишь с симптомами: с вдруг поднимающейся высокой температурой и крайним обезвоживанием, на которое не влияла ни выпиваемая, ни вливаема внутривенно жидкость.

А врачи, чтобы, ни делали, в каждом десятом случае проигрывали.

– Это сколько?! – не удержавшись, воскликнул я, потому, как вдруг вспомнил те цифры по численности прибывших переселенцев, о которых мы вели разговор с Сайрусом в прошлый раз. – Столько же, сколько сейчас всего живет народу на Корабле?!

– Да, примерно столько же, – ответил мой собеседник.

Повествование продолжилось, а я, пришибленный, все переваривал уже сказанное.

«Во вторую волну, обрушившуюся на нас через пять лет, ушло столько же…

Тогда же стало ясно, что особенно серьезно заболевание переносят женщины фертильного возраста».

– Это как? – чисто по инерции спросил я.

– Способные родить ребенка, – без особых пояснений ответил Сайрус.

«Вы должны понимать, мой друг, что об этой проблеме говорить развернуто я просто не могу. Слишком больно! Так что, если Вас заинтересуют какие-то более конкретные данные, то попросите Сайруса, он сделает для Вас полную подборку. А у меня нет сил…»

Тут мой «собеседник» замолчал надолго, а только пару минут спустя со слышимым глубоким вдохом продолжил свой рассказ:

«В третью волну ушла моя Майя и я остался один с еще маленькой Сэми на руках…»

– Это кто, Сэми?

– Дочь господина Александра, которая родилась в те первые, спокойные четыре года. Вы это место пропустили, – укор в голосе Сайруса я почувствовал, но протестовать не стал, – а на момент смерти матери, девочке было одиннадцать лет.

«Хорошо, что уже Шон был почти взрослым, иначе я даже не знал бы, что делать, останься у меня на руках двое малолетних детей! Работы тогда навалилось без меры – многие специалисты погибли, по большинству направлений руководителей не хватало, и тем, кто выжил, пришлось брать их обязанности на себя.

Но именно после третьей волны, такой тяжелой для меня, была выявлена причина всех наших бед – цветущий раз в пять лет один из местных лишайников. Да-а, всего лишь…»

Александр горько рассмеялся, а мне хотелось реветь…

"Нашли причину, потом разработали и вакцину, но, как это ни ужасно, легче наша жизнь не стала. Дальше было только хуже…

Когда прошла третья волна эпидемии, колонию накрыла волна самоубийств. Кто-то потерял всех близких за последние годы, кто-то уже не верил ни в какое лекарство, а у многих началась депрессия от постоянного нахождения под землей. Впрочем, наверное, сказывалось все сразу.

Когда психологи и врачи справились и с этой бедой, стало ясно, что, во-первых, население колонии уменьшилось больше, чем на треть, а во-вторых, что показатели рождаемости, всплеск которой радовал в первые годы нашего пребывания здесь, теперь фактически равны нулю.

По первой проблеме, которая сказывалась нехваткой не только специалистов, но и рабочих вообще, решили, что следует сократить зону проживания и, соответственно, других используемых территорий. Члены совета и старшие руководители с семьями перебрались на постоянное место жительства в модуль корабля, который до этого был чисто административной зоной, а все остальное население заполнило два верхних уровня, которые к тому моменту уже частично пустовали.

А вот по второй проблеме в тот момент никакого решения приято не было, поскольку посчитали тогда, что это тоже последствия перенесенного за последние годы стресса. Просто люди боялись заводить детей.

Не знаю, если б хватились тогда, начали отслеживать сразу, возможно, что-то бы уловили, что-то бы изменили в лучшую сторону… но поскольку в те года все было пущено на самотек, то, думаю, и теперь гадать не стоит…

Но в результате мы пришли к тому, к чему пришли!

Хватились лет через тридцать, когда стало подрастать новое поколение.

Нет, врачи пытались поднять проблему и раньше, но, думаю, кто-то руководителей это скрывал. С одной стороны, может и правильно, еще живо помнились годы эпидемии и люди могли запаниковать. Но с другой, когда вдруг для двадцатилетнего мужчины стало невозможно найти себе пару, поскольку девушек оказалось в десять раз меньше, то это уже грозило нам, руководству, не проблемами, а бунтом.

Не найдя в ближайшие годы лекарства, способного с этой болезнью справиться, поскольку не было даже ответа на вопрос, в чьем организме, мужчины или женщины, происходит сбой, фармацевты и медики взялись решать проблему радикально – разрабатывать препараты снижающие мужскую потенцию.

При этом если большинству все же предполагалось давать легкие препараты каждодневного приема, то к рабочим из сельскохозяйственных служб и дальних горных разработок, решили применять те, что действовали убойно – разом и на несколько лет.

Женщин же к этому моменту и вовсе предлагалось изолировать и держать… как скотину, чисто для воспроизводства вида!

Возможно, я был не прав, не поддерживая такие устремления руководства, все же, если мыслить рационально…

Нет, что тогда, что сейчас, я этого принять не могу!

Впрочем, думается, я уже тогда был просто очень стар. Нет, стар не физически, мне тогда едва исполнилась сотня, а постоянное использование медкапсулы позволяло прожить и до двухсот с лишним лет. Стар я был морально и такое надругательство над личностью, какое предлагалось тогда ввести в угоду выживанию, я, воспитанный в других понятиях, приять не мог.

Так получилось, что из первого состава совета, действующим членом остался только я. Многие из моих соратников изначально были гораздо старше меня, кто-то ушел в годы эпидемии, и к тому моменту, о котором идет речь, в руководстве колонии их должности занимали сыновья.

В общем, оставшись один против шестерых, я, уставший неимоверно за прошедшие годы беспросветной борьбы, оставил свой пост на Шона и удалился сюда, в нашу с Майей квартиру.

Нет, оставаться здесь насовсем я тогда не планировал, думал лет через пять вернуться наверх. Но как-то так прижился, что и не заметил. Здесь было тихо, меня никто не беспокоил… впрочем, я и наружу-то не выходил. Жил старыми подборками фильмов и музыки, съемками семьи, читал много. И как-то так получилось, что прожил здесь не пять лет, а все двадцать.

Связь держал только с Шоном по выделенному секретному каналу, подключаемому только по необходимости. Но мой мальчик в последние годы был очень занят и я, понимая такую ответственность, частыми вызовами его не утруждал.

С Самантой говорил и того реже, дочь была обижена за мой уход. Она отчего-то считала, что я был способен что-то изменить. Один? Что я мог?! Впрочем, все, что мог, я сделал… но жизнь женщин видно была так тяжела, что, думаю, моя девочка просто нашла кого обвинить и укорить во всех бедах. Пусть, если ей так становилось легче…

А в какой-то момент я вдруг понял, что связи нет!

Признаюсь, я тогда испугался. Принялся подключать уже хотя бы к общей сети все что мог: давно отключенный коммуникатор, медкапсулу, даже комп на общедоступный канал вывел. Но все отвечало, что связь недоступна.

Хотел идти уже наверх сам, но тут вдруг оказалось, что наши звери в парке порядком одичали, и миновать галерею у меня не получилось. Я же не воин! Да, пистолеты у меня имелись, но вот практики пользования ими не было, да и, как я быстро понял, выстрелить в живое существо я вряд ли смогу.

А через месяц ко мне пришел Шон.

Воспроизводить наш последний разговор мне сложно, слишком горький осадок остался после него. Так что проще, думаю, будет показать некоторые выдержки из съемок с камер"

Текст сдвинулся в сторону и сам Александр замолчал. А на экране проявилась вот эта самая каюта, в которой я находился сейчас, показанная откуда-то сверху.

Передо мной на диванах, напротив друг друга, сидели сам Александр и немного похожий на него мужчина. Второй, видимо Шон, был чуть моложе, но с виду… как-то жестче что ли, суровей и сильней.

"– Да, все плохо отец, – произнес он, видно продолжая начатый чуть раньше разговор, – все ужасно. Мы не удержали народ. Вечные протесты в один день переросли в бойню. А часть хранов пошла за заговорщиками. Тоже ведь голодные мужики… хотели же всех колоть нещадно! Но нет, гуманисты чертовы все тормозили подписание указа! Вот и дождались!

– Спокойней, мой мальчик, – поморщился Александр на это, – не забывай, что твой отец тоже гуманист, – он горько усмехнулся.

– А я зверь?! Да?! – взвился молодой мужчина. – Вот и Саманта так говорит! Знаешь, она ведь была одной из зачинщиков. Ей, как сестре члена совета, воля была дана побольше. Вот и ее спасибо!

– Рассказывай, что все-таки произошло, – тяжело вздохнул Александр.

– Ладно. Слушай. Все было подготовлено и продумано. В один миг тысячи людей сорвались, вышли на улицы, храны передрались между собой. Пока мы вычисляли верных, потом с ними, как дураки, бегали по городу, эти скоты устроили кибер атаку на базу данных, сеть рухнула! А они ушли… и увели часть женщин.

– Сколько ушло и куда?

– Десять тысяч мужчин и почти тысяча женщин. А ушли на дальние выработки думаю. Там инфраструктура, сам знаешь, предполагает самодостаточное существование объектов.

– Ну, если смотреть в процентном соотношении полов, то община не пострадала. Буйные самые ушли…

– Нет, отец, пострадала! Мы в последние годы достигли результата один к пяти-шести, так что женщин они забрали слишком много!

– Плохо то, что эти люди не выживут на тех выработках, их аграрная система не предназначена для прокорма такого количества ртов, – покачал головой Александр. – Сэми с ними?

– Да…

– Это очень плохо… но продолжай дальше.

– Они уже поняли это, – сурово ответил Шон, – потому и пришел звать тебя наверх. Это последняя твоя возможность вернуться. Мы засыпаем все улицы города, чтобы по ним невозможно было пройти. Ушедшие бунтари мародерствуют и пытаются заселиться там, где недалеко фермы.

– Так может, пусть живут?

– Нет! Пусть получают то, что заслужили. Вернее, к чему стремились, – Шон зло усмехнулся, – А мы все перекроем, а оставшиеся проходы и плантации будем охранять. Пойми отец, все изменилось кардинально, как бы нам лет через десять в каменный век не вернуться!

– Что, так все плохо?!

– Ну, как сказать… кибер атака уничтожила все базы данных. Все коммуникаторы сдохли, все, что было в компах спецов – тоже. Остались единичные планшеты, которые не были в тот момент подключены к сети. Вот, пять коммуникаторов осталось, – и он выставил вперед руку, на которой красовался знакомый браслет, только не черный, а разноцветный, – дети были наказаны, а гаджеты их отключены. Теперь вот ходим с ними, ботов-полицейских блокируем и где возможно роллетами проезды перекрываем.

– Что в синтезаторном отсеке? – воскликнул Александр.

– С ним самим, слава богу, все в порядке, он на замкнутом контуре. Но вот принтеры его, как ты помнишь, расположены снаружи и входили в общую сеть. Так что кое-какой материал мы получать из него сможем, но вот шить, паять, клеить… не знаю, что еще… теперь придется самим. Там у фармацевтов что-то по записям осталось, у медиков… у них же больше старых спецов выжило. А молодые не приучены видно личные записи были вести. Так что в других сферах придется учиться делать все по старинке – ручками. Технику, всю, что возможно, переводим с электроники на простую электрику, а то и вовсе, механику. Вон, лифты первые… хорошо, хоть вы, кто готовил переселение, подобрали пригодное к такому использованию оборудование.

– Мы воевали за это! – усмехнулся Александр. – Для нас фактически создавали специально, на Земле такой техники нетдавно. А что с дронами? Когда последний раз отправляли наверх? Что там, может уже скоро можно выйти будет, все ж последнее извержение могло быть не таким сильным. Розаноф такую возможность предполагал…

– Нет, дрон запускали лет шесть назад, и было понятно, что для полной очистки атмосферы еще далеко не один десяток лет нужен. Но теперь дроны не запустишь, да и в рубку не войдешь. У этих игрушек, – Шон тряханул рукой с браслетом, – такого доступа нет. Мы и для роллетов-то их еле настроили.

– Но как же? Возьми мой!

– Зачем? Он один проблем наших не решит, скорее неразберихи добавит. А дроны… да и бог с ними, когда время придет, просто пойдем наверх сами. Пока и здесь еще грести, не разгрести…"

– Стоп! – и на мое плечо легла тяжелая рука, а я аж подпрыгнул от неожиданности.

Понятно, что это был наставник, больше-то некому. Но как он вошел и долго ли стоял рядом, я, «провалившийся» с головой в то, что показывалось на экране, не знал.

– Дрон, эта такая порхающая штука, с которой ведут съемку сверху? – спросил он.

Мы с Сайрусом оба дакнули.

– Понятно теперь все, – веско сказал Паленый.

– Что тебе понятно? – спросил я.

– А тебе?

– Да ничего пока, мы же еще не досмотрели!

– Когда ты, мелкий, научишься усекать главное?!

– Чего я опять не понял?

– Того, Хвост, что они и дрон не выпустили, и сами не ушли, раз мы до сих пор здесь.

– И что мы можем сделать? – удивился, потому как, если праотцы не смогли, то, что уж мы-то сможем?

– Хотя бы запустить дрон и посмотреть, что он нам покажет! У тебя же игрушка подходящая, как я понял, доступ даст. Не тупи!

– Да мы по рубке до нужного отсека не пройдем! Там везде на механические замки все закрыто и мой коммуникатор там бесполезен!

– Механические, говоришь? Экая безделица! – и подмигнул мне.