Текст книги "Амнезия "Спес" (СИ)"

Автор книги: Алексей Климин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 11

Наставник, как съехал со склона, так и сел под ним. По ходу пересрал мужик сильно и ноги его не держали. Но, тем не менее, пусть слабым голосом, но на нас он прикрикнуть сумел:

– Чё встали?! Разделываем тушу, а то еще оживет… щер может!

И мы втроем, еще не веря, что все закончилось, кинулись к зверю. А на счет того, что «оживет», Паленый вполне мог оказаться прав – при том, что ни лапы, ни голова не шевелились, хвост продолжал непроизвольно дергаться, мешая нам подойти.

Первым подскочил к зверюге Бат.

– Голову… голову отделяй! Без одной лапы эта тварь вполне нас еще уходить сможет, если очухается! – услышал я отданную ему наставником команду, когда перепрыгнув через метнувшийся хвост, и тоже приблизился к щере.

– Понял! – отрапортовал хран, приноравливаясь свордом к шее.

– Острием подковыривайте пластины, расширяйте дыры, а только потом рубите, – руководил нами Паленый, пока мы втроем трудились возле головы с разных подходов.

Где-то в стороне постанывал Пердун и выл Прыщавый.

– Вы тут сами давайте, а я пойду наших посмотрю, – кинул нам наставник, когда Бат принялся рубить уже по надсеченным дырам.

– Ты сам-то как? – обеспокоился я, глядя, как тот потирает рукой левую часть груди.

– Ничего так… я уже вколол себе стимулятор и сердечное. Старый я стал, что ль совсем, что так тряхануло?… Пойду, теперь проверю парней, обезбалу хоть вмажу, – кряхтя, поднялся он.

Впрочем, я возле щеры тоже не остался, а был заслан в лагерь за резаком. А когда Бат со Стояком по очереди принялись пилить хребтину, то меня и вовсе отправили помогать Паленому.

Наставник к этому моменту возился с Прыщавым. Тот уже не выл, а тихо, со свистом посапывал, находясь в забытьи.

– Что с ним? – спросил я, наблюдая, как Паленый чем-то мажет ему лицо.

– Я не видел почему, но он не успел отвернуться, а стоял ближе всех, вот, очки-то защиты и впаялись в морду. Ничего, заживет как-нибудь… а так-то она у него и без того красотой не блистала. Главное, глаза целы. Хуже, что мы не можем определить, насколько он пострадал от удара хвостом и падения на насыпь с размаха. Ожог очень болезненным оказался и он почти не соображал. Мне пришлось ввести ему снотворное, чтоб не мучился – обезбала не хватило.

– Пердуна ты уже осмотрел?

– Там легче – он при памяти, хотя головой приложился хорошо. Блюет уже вовсю, но мыслит трезво… ну, насколько Пердун вообще на это способен. А так у него точно еще ребра ломаны, рука левая местах в двух, может в животе что… нужно срочно возвращаться…

– А что они у этой насыпи делали, ты у него не спросил? – поинтересовался я, вспомнив, как поразился, когда увидел Пердуна с Куком так далеко от лагеря.

– Отлить они пошли… – ответил мне Бат, который, оказывается, с щерой закончил и они вместе с командиром уже какое-то время стояли у меня за спиной, – я как раз проснулся и их окликнул.

– А с другой стороны той кучи, где лагерь стоит, не вариант это было сделать?! Как все? – взвился Стояк.

– Не знаю… они отмахнулись и пошли, а я дурак их останавливать не стал. Кук даже шлем не надел, как я ему велел… но тоже не настоял. А он крикнул только, что возвращаться не охота… – виновато ответил ему хран.

– С этим не вини себя, – прервал его Паленый, – ему бы шлем не помог, только б умирал дольше и страшнее.

Потом мы все, дружно, помолчали с минуту, как того требует традиция и принялись действовать. Оцепенение, видно охватившее всех после слившихся в одно событий: экстремального подъема, быстрой гибели соратника и скорого непросчитанного боя, попустило и все задвигались быстро, четко, выполняя команды Стояка с Паленым.

Приказы их, как и всегда, в конфронтацию между собой не входили, а дополняя друг друга, делая нашу работу слаженней и рациональней.

Молодец все же наш командир, что за дешевым авторитетом не гонится, а прислушивается к словам более опытного. На том и уважения ему больше.

Меж тем, Бат погнал за носилками к машинам в соседний тоннель. А мы кинулись к лагерю за тем, что было перенесено в него… в преддверии большого куша. Да-а, никто ж и не предполагал, что в один из мешков для добычи придется упаковывать тело своего товарища.

Хотя… недаром наипервейшая присказка Паленого звучит, как: «Всякое бывает…». Так что, может это только для меня, такое использование мешков под добычу, является неожиданностью…

В общем, пока Бата не было, мы успели принести мешки и в один упаковать то, что осталось от Кука, а в два других расчлененку с щерой. Заталкивая в мешок гороподобное тело, покорячились не мало. А хвост и вовсе пришлось рубить, и именно он вместе с головой заполнили вторую емкость.

Потом давили педаль насоса, откачивая воздух, пока у всех от натуги не заболели ноги.

И тут, вдруг до меня дошло… что придется остаться здесь и охранять добычу, пока Стояк с Паленым не смогут вернуться за мной!

Так-то я к тихому разговору командира с наставником не прислушивался, у меня и своих проблем хватало. Все ж загрузка в мешок безголового тела человека, с которым общался… по ощущениям не далее, как полчаса назад, дело не простое.

Так что, когда со мной стали заводить разговор, что, дескать, как откачкой воздуха объем мешка не уменьшай, но вес-то никуда не денется… что раненых надо везти побыстрей, а лишние кило в машине этого не позволят… да и класть некуда, не с телом же Кука в три этажа грузить? Так ведь еще и полисай тяжеленный имеется…

Я сначала прибалдел от такого подъезда, но когда сверху той насыпи, что была у входа в тоннель, стал спускаться хран, волокя за собой на носилках так и неупакованные по мешкам составляющие механоида, я понял, что дело это решенное, а со мной тут беседу завели – так, чисто для проформы. Вот только, договориться-то когда успели?!

Впрочем, Паленый и тут наставническую прыть проявил, решив все разжевать мне досконально, чтоб типа у новичка, то есть у меня, вопросов больше не осталось.

Так что вскоре понял я, что в таких случаях это нормальная практика и, возможно, Бата никто даже не предупреждал, а он сам прекрасно обо всем осведомлен, потому и приволок ко мне под надзор трофей из того помещения.

– Понимаешь, Хвост, когда такое происходит, то кто-то всегда остается караулить уже найденное добро. С одной стороны, барахло все равно сейчас тащить не с руки – ни машины утяжелять, ни раненым неудобства лишние доставлять. С другой, если кто-то из членов команды из больнички не выберется, то сидеть нам два штрафных года придется без дальнего поиска. А за живым членом команды нас отпустят все равно, так что есть надежда еще где-то разок копнуть, хоть по малому. В общем, ты понял…

Понял… что сидеть мне здесь одному, в надежде, что очередной щер не заявится, тараканы из более дальнего гнезда не придут на запах крови и мочи…

– Э-э – нет, все не так плохо! – принялся убеждать меня наставник, когда я ему все так и выложил, – Кровь на месте бойни и ссанье под склоном мы залили антисептиком – ты ж видел! Главное, ты сам не забывай опрыскивать, когда приспичит. Мешки с щером тоже облили, да и без воздуха оно в лучшей сохранности будет. Так что на запах ничего придти не должно.

Разговор этот происходил у нас, когда мы с Паленым уже стояли наверху насыпи, которая перегораживала вход в тоннель. К этому моменту мы успели спустить к машинам и раненных, и мешок с телом Кука. Бат с командиром должны были сейчас уже начать вскрывать дверь.

Последним наставлением Паленый велел мне забраться на гору над лагерем и оттуда не слезать:

– Оружие держи под рукой, – говорил он, вешая мне на грудь фаербласт Пердуна, – баллона тебе хватит десятка на полтора пыхов, на замену не даю – уметь надо вставлять, а то огонь и в морду пойти может. Не забудь набить рюкзак жратвой и возьми барабана три болтов. Там много пустых, зарядишь сам, это ты можешь.

– Когда вас ждать? – спросил я, стараясь сдержать дрожь в голосе и не выдать свой страх наставнику.

– Пойдем так, как ехали сюда. А там, сам знаешь, вдоль реки теперь на тридцатке не поскачешь, иначе парней растрясем, – начал прикидывать он. – Так что, на малой скорости поедем… а там еще, как раненых пристроим, отчитаемся, пропуск повторный выправим… в ночь, опять же, не выпустят. В общем, ждать нас начинай через сутки… но реально все же, будем к обеду, не раньше. Ладно, держись тут… – и, похлопав меня по плечу, Паленый скрылся в подкопе.

Я, прислушиваясь к удаляющемуся звуку шороха из норы, рассматривал огромное помещение и меня охватывал озноб от понимания, что здесь я должен буду провести в одиночестве часов тридцать. Выжить, если точнее говорить…

Надеяться на то, что объявится кто-то из других команд, не то, что не стоило, а вообще было нежелательно в той ситуации, в которой мы оказались сейчас. Меня-то они, скорее всего, не тронут, но вот отобрать наш и так небольшой куш, в виде расчлененки механоида и щера, вполне могут. И ищи-свищи потом концы этой истории, если добро успеют сдать и на счет своей команды записать.

Кстати, именно тогда, когда мне это объясняли, я и понял, зачем Бат волок из того помещения полисая – храновские багги никто не возьмет, а вот если кто-то из искателей наткнется на разобранного механоида, то прихватит точно.

Впрочем, Паленый успокоил и меня, напуганного таким возможным поворотом дела, и командира, озабоченного сохранностью добра:

– Три команды уже в поиске, – разъяснил он нам, – две – не первый день в рейде, а Хряк отбыл раньше нас. И раз мы их не встретили, и даже на ферме про них не слышали, то копают они в этот раз в другой стороне, а шариться впустую с нарытым не станут. Четвертая же команда и вовсе до сих пор в неполном составе и в дальний рейд не выйдет.

Хотя, сейчас я в некоторой степени взгляд на это дело поменял… принадлежность добытого добра, нынче волновала меня значительно меньше, а вот желание увидеть живого человека, взыграло гора-аздо сильней.

На волне таких чувств, да поняв, что последний шорох за моей спиной затих, я ощутил, что мороз страха пробирает меня уже до костей. Мурахи ледяной толпой заскакали по спине так, что, кажется, защитный жилет на мне зашевелился.

С противоположного конца тоннеля донося тихий многоголосый скрежет, говорящий, что где-то там, вдалеке, гуты начали свое движение.

Удивительно, но при всем понимании, что они, ни разу не живые, дышать стало легче, а было накрывший с головой страх, отступил. Пусть не сами люди, но их творения, шевелятся сейчас здесь – рядом со мной. И для меня, мелкого и одинокого, это стало хоть какой-то, но моральной поддержкой.

И я, уже без дрожи в ногах, принялся быстро спускаться с насыпи, спеша до прихода механоидов обустроить свой собственный лагерь.

Там, где был общий, сейчас стояли три контейнера с наскоро собранным инвентарем, тюки с щерой и высился горкой разобранный полисай.

Я вскрыл ящики и, как было велено наставником, достал рюкзак и принялся утрамбовывать в него все, что могло понадобиться мне в течение предстоящих суток.

Набрал харчей, взял три барабана к арбалету, щедро нагреб пустых болтов и к ним несколько упаковок с батарейками. Не забыл баллон с антисептиком и полную флягу с водой. Потом, прихватив лопату со спальником, посчитал себя экипированным полностью и полез наверх.

Там отрыл седушку поудобнее, выстлал уступ мягким мешком и уселся.

В течение часа мне было чем заняться – я смотрел на гутов, жуя питательный сублимат, потом заряжал болты батарейками и отходил в сторонку. Но вот после, когда механоиды потопали вдаль, когда тщательно залил все отходы своей жизнедеятельности, а болтов набил батарейками столько, что хватило бы еще не на один барабан, делать мне стало нечего.

Я просто тупо сидел и пялился на противоположную насыпь, лениво вспоминая прошедшую битву с щером. И видно настолько я вымотался, что даже вставший перед глазами момент гибели Кука особо не впечатлил.

По ходу, я так и задремал незаметно…

Проснулся опять в страхе. Во-первых, от осознания того, что задрых, а во-вторых, что быстро понял, чем был прерван мой сон.

Совсем рядом, прямо подо мной, из того места, где был лагерь команды, слышался тихий и странный звук. И если чисто механическое звучание скрипа гутов меня уже не пугало, то вот тот, то ли скулеж, то ли плач, издаваемый явно живым существом, навевал жуть. Потому, как понимал я прекрасно, что доброй живности здесь точно не водится.

Сколько я так сидел и слушал эти заунывные песни, не знаю, но в какой-то момент пришла мысль, что просто следует посмотреть своему страху в глаза и настолько страшно мне уже не будет. И если это существо для меня опасно, то уж лучше вступить с ним в бой, чем сидеть тут и трястись часами.

Да, какое-то понимание имелось, что на практике применение данной идеи может оказаться не настолько хорошим делом, но, вот беда, соображать-то я как раз и не мог – неизвестность в этот момент пугала гораздо сильнее.

В общем, не выдержав, я врубил на полную оба свои фонаря и посветил в то место, откуда, как мне казалось, и исходил тот звук.

В ярком свете проступила запакованная в мешок туша щеры и я понял, что это что-то из живности все-таки пытается вскрыть мешок, а звук, принятый мною за скулеж, это скребки когтей по крепкому пластику. Так что первое, что я сделал, это сразу же схватил фаербласт.

Потом слез со своей сидушки и принялся, почти ползком на попе, спускаться. Фонарем же старался высветить поточней, кто там, так нагло хозяйничает. В этом начинании меня поддерживала очередная «умная» мысль, нашептывавшая, что, дескать, раз звук не усиливается, то там кто-то один. А уж с одним-то крысом или тараканом я справлюсь точно.

Ну, и конечно, знание о том, что те промышляют только в стае, в памяти моей всколыхнуться и не подумало.

Скребки, похожие на плач, стихли еще в тот момент, когда я определился куда светить и прекратил шарить фонарем по всему барахлу, что осталось от лагеря. Но опять же, понимание имелось, что вернись я на место и затаись, то звук возобновится с новой силой. А это снова начнет меня пугать. В общем, именно этот, какой-то нелогичный страх перед испытыванием страха, гнал меня вперед.

Спустившись так, что до подножия оставалось не более двух метров, а упакованная туша оказалось почти подо мной, я принялся более тщательно исследовать ее светом, помогая налобному фонарю еще и ручным.

В какой-то момент, когда я разглядывал один край мешка, в более общем – рассеянном свете, боковым зрением уловил движение с другого конца. Резко повернулся и выставил руку со вторым фонарем… и как раз успел, чтобы всем имеющимся светом упереться в скалящуюся морду… щера!

Я так ломанулся назад, что только благодаря так и не снятому по завету наставника рюкзаку, не снес себе пол спины! Потому как с перепугу забыл напрочь, что и стою на неровной поверхности, и под ногами-то у меня щебень, который может сорваться осыпью, и даже то, что в руках у меня оружие.

Я так дернулся, что просто работая пятками и локтями, пропихнул себя метра на два вверх! Про фаербласт вспомнил только тогда, когда понял, что павой рукой мне отталкиваться сложней!

А снизу на меня точил зубы щер… нет, щереныш… что я и догнал сразу после того, как осознал, что оказывается – не безоружен!

Тварь была мелкая… ну, как? Относительно. Мне, не набравшему еще роста, считай до колена где-то достала бы. Но шипы-то и пластины у этого мелкого топорщились в самой настоящей боевой трансформации, а уж зубы, которые он мне показывал, и вовсе были – ого-го! Вот щас дернется еще раз и отхряпает ступню запросто!

Соображалка моя работала все еще плохо, скакала как по ступенькам – пока не дошло, что сейчас за ногу цапнет, не осознавал, что звереныш уже дано не из-за туши выглядывает, а лезет за мной по склону.

Я перевернулся и на трех конечностях, четвертой прижимая к себе фаербласт, погреб выше.

Тварь, урча и порыкивая, следом.

Впопыхах вылез на самый верх… и оказался выше своего оборудованного места, только сейчас сообразив, что вооружен совсем не для борьбы с щером!

Но ведь звереныш совсем маленький! Вон, как неуклюже поднимается за мной, может его-то огонь как раз достанет? И я, в попытке отбить атаку, пыхнул из фаербласта.

Пламя хвостатым комком скатилось по насыпи, просто пропустив сквозь себя тварюшку, и, зашипев остаточным пыхом, погасло у подножия. А мелкий щер даже не споткнулся, когда оно прошло по нему!

А я, придурок, потерял время! Теперь мне до вырытой сидушки, а соответственно, и до оставленного возле нее арбалета, было ровно столько же, сколько и щеренку до этого места снизу.

Я метнулся в обманном маневре в сторону – поганец его повторил! Еще раз и еще…

В общем, стало понятно, что кроме сворда, у меня никакого оружия против этой твари на данной момент не нет. И я, впопыхах забыв о перевязи, зажал фаербласт подмышкой, выхватил клинок из ножен и выставил его навстречу щеру.

Мелкий, еще глупый видно, какой-то палкой в моих руках не впечатлился и, не задумываясь, ринулся на меня. Я взмахнул свордом и ударил, метясь по шее. Щеренок на более-менее ровной поверхности оказался не так неуклюж, как на склоне, и увернулся, подставив мне лишь упитанный и видно тяжеловатый для него зад.

Но я не забыл нажать на кнопку подачи электричества и металлизированная чешуя ляжки, не поддавшись стали, разряд восприняла, как ей и положено. Молния чиркнула и прошлась вдоль всей бочины щера.

Тот заверещал, задергался и сорвался с насыпи!

Но порадоваться победе не вышло, не докувыркавшись даже до середины склона, паразит утвердился на лапах и погреб опять вверх.

Я, пользуюсь тем, что пока он достаточно низко, метнулся за арбалетом. Но сам от толчка поскользнулся на мелких камнях и загремел, хорошо хоть на месте, а не вниз с высоты.

Растянулся так, что носом чуть не впечатался в стену, но вовремя успел выставить руки и свордом протащил впереди себя щебень… который и провалился куда-то по ходу движения внутрь засыпанного помещения.

Сначала я на это должным образом не отреагировал – видно любопытство мое было полностью заглушено адреналином схватки, так что поднялся и первым делом подошел к краю, чтоб посмотреть вниз. Мелкий щер упорно продвигался вверх, опять став ближе к тому месту, где остался лежать арбалет.

Но теперь, когда я знал, что мне есть, чем от него отбиться, я довольно спокойно ждал его наверху. И вот именно с этой уверенностью уже отступил на два шага и решил глянуть, что там с тем щебнем, который улетел из-под рукояти неизвестно куда.

Разглядел сантиметров двадцать открывшегося края проема и небольшую дыру возле него. Проверил устойчивость завала рядом, топнув с замаха ногой…

Проверил… и усвистел куда-то вниз, как по накатанной! Затормозить получилось где-то на середине спуска, когда мне уже было видно все помещение, укрытое завалом.

Глава 12

Тоннель впереди был неширок – не более пяти метров, а в высоту… где-то столько же, если вспомнить размер насыпи у входа в него. Тусклые лампы аварийного освещения размещались здесь по потолку и в близком свете мне было неплохо видно, что по левую сторону в стене – дверные проемы и поверху них вроде окна, а по правую – какие-то черные провалы, едва разделенные столбами. Наверное, там было более объемное, а соответственно, и хуже освещенное помещение.

Впрочем, вперед я успел бросить всего один взгляд, и тут же меня сверху, по затылку, собственным фаербластом приложило, от неожиданности упущенным и теперь съехавшим за мной следом.

Пока я ощупывал башку и обследовал оружие на предмет повреждений, мелкий щер догнал меня. Понял я это по щебню, снова посыпавшемуся мне на голову.

«Ну, что ж, придется разделаться с мелкой тварью здесь, а уж потом выбираться», – решил я и съехал до пола.

Прицепил пушку на перевязь, а сворд для удобства взял двумя руками.

– Подходи ближе, гаденыш! – крикнул я щеру, который тоже вроде спустился, но в последний момент, почему-то выпучив глаза, врубил заднюю.

Неужели что-то понял про клинок и испугался?

Звереныш в этот момент заверещал пронзительно и замолотил толстыми лапами так, что камни полетели из-под них, составляя осыпь, и он, вместо того, чтобы подняться выше, опять скатился к самому подножию завала. А там, сел на попу, вытаращил глаза и заскавчал так обреченно, что мне даже стало его жалко.

– Да ладно, ты чего? – спросил я мелкого очумело.

Но в какой-то момент понял, что глазища его смотрят не на меня, и даже не на мой сворд, а куда-то побоку и дальше.

Я обмер… да, есть такой прием в драке, когда на тебя нападают несколько противников одновременно – нужно сделать вид, что за их спиной кто-то есть и переключить внимание нападающих хотя бы на мгновение, чтоб суметь прорваться. Но тут-то у меня – зверь, притом, маленький, а значит, вдвойне глупый, и такой финт он использовать точно не мог!

Разворачивался я уже понимая, что сзади сейчас находится что-то настолько страшное, что перед этим спасовал даже детеныш щера…

Тварь, что выползала из темного проема справа, была ни на что знакомое не похожа, может… если только на таракана сегментарными ногами и общим строением тела. Но размером она намного превосходила даже луженых, которых мы считали крупными. То, что выползало сейчас в тоннель, было не меньше рослого мужика, типа Пердуна нашего!

Жирное раздутое тело твари покрывала редкая шерсть и только под самой головой на «груди» были пластины, как у таракана. Шипастые ноги натужно вытягивали тело из темени, и приподнять его над полом помогали… трепыхающиеся крылья, удивительную красоту которых я не мог не отметить, даже в своем ошалевшем от ужаса состоянии. Их разноцветный фрагментарный рисунок переливался радужным отблеском в свете моего фонаря… как и здоровенные фасетчатые глаза, составлявшие две трети головы твари.

Вид неизвестного создания был одновременно и мерзок, и прекрасен, и это понимание завораживало и сковывало не меньше ужаса, который от обалдения постепенно отступал.

Меж тем страшилище, пока я пялился на него в недоумении, выползло все и развернулось к нам с щеренышем, который так и продолжал придавлено верещать, теперь уже у меня за спиной. Усики… крылатого таракана, как я определил неизвестное чудовище для себя… удлинились и зачмокали похожими на присоски кончиками, то ли принюхиваясь к нам, то ли приноравливаясь жевать.

Потом шары глаз раздвинулись и в щель между ними вылезли «многоногие» жвала, которые, вторя щупальцам, мелко затрещали. Тварь двинулась на нас. А я как дурак стоял и лупал глазами, совершенно не соображая…

Тут что-то впилось мне в голень – не столько больно, сколько неожиданно. Я дернулся и пришел в себя. Это щеренок, не желая подыхать, напомнил мне, что именно я из нас двоих крупнее, сильнее, старше в конце концов, и вообще – вооружен. Вовремя!

Магнитные ножны втянули сворд в себя, стоило мне направить навершие внутрь, что позволило на это действие не отвлекаться, а сразу перехватить фаербласт и нажать на гашетку.

Тварь обдало огнем. Раздался треск, шипение и громкое щелканье. Когда пламя схлынуло, стало понятно, что страшилище все-таки было далековато от нас и его волосатое тело едва затлело, а заметный урон получили лишь крылья, покрошившись обуглившимися краями.

Но видно втянутые вовремя усики опять устремились к нам, зачмокав сильней, а жвалы и вовсе взбесились, раскрываясь и сщелкиваясь так, что легко можно было представить, как человеческая голова легко скрывается межу ними… не хуже, чем в пасти у взрослого щера.

Да и лапы… ноги, не знаю, как они у этой тварюги называются… заработали быстрей, сокращая расстояние между нами. И если первый раз я пыхал метров с десяти, то теперь треть от них чудовище уже преодолело.

Скулеж за моей спиной изменил тональность, преобразившись из жалобного плача в бурное пыхтение. Я так понял, что щеренок теперь взялся подбадривать меня!

И поддержка, даже такая, придала сил и я, боясь опять не достать тварь огнем, как положено, ринулся к ней навстречу, уже осознанно вступая в бой.

На гашетку нажал, когда между мной и крылатой гадостью было метра два. Теперь огонь не утек впустую, а полностью обхватил противника, в обратку пыхнув и мне в морду жаром.

Я, как всегда догоняя, вспомнил о защите и принялся пристраивать на положенное место очки и намордник, уже понимая, что щеки все-таки немного прижгло. Но обращать внимание на это было некогда, и меня хватило только на то, чтоб порадоваться за видно вовремя зажмуренные и все же уцелевшие глаза.

А едва защита встала на место, как я пальнул по дергающейся твари еще раз.

От этого, повторного близкого пыха, толстое, уже не волосатое, а в облезлой коже брюхо треснуло и из него вместе с потекшей слизью начали вываливаться какие-то продолговатые белесые катышки… яйца что ли?!

Я непроизвольно отступил и чуть не грохнулся – оказывается, мелкий успел подобраться ко мне и теперь жался к ногам.

Тараканиха, хотя голова ее почти полностью обуглилась, дергала остатками крыльев и сучила дымящимися лапами, отчего громоздкое тело ерзало по кругу на полу, таща за собой ошметки лопнувшего брюха. При этом она продолжала трещать частично уцелевшими жвалами и пыхтеть сквозь вставшие дыбом пластины на «груди».

И хотя я-то не чувствовал, но думаю, что все это не только гадостно выглядело, но еще и мерзко воняло, потому, как щеренок вдруг принялся громко чихать и чесать лапой нос.

И тут, с громкими хлопками яйца начали трескаться, а из них, истекающих какой-то гадостью, принялись вылупляться червяки, сразу же устремляясь к твари.

До этого момента я как-то и не думал, что картинка может быть еще более блевотной, чем та, которую я наблюдал сейчас, но толстые личинки в этом разубедили меня быстро, начав жрать создание, только что породившее их. Они как-то сходу въедались в еще живое тело, оставляя за собой видимые ходы и выгрызая дыры наружу, чтобы тут же опять углубиться в новые.

От близкого лицезрения такой «красоты», тот брикет питательного сублимата, что я заточил недавно, запросился на выход. Понимание своей слабости разозлило, и я принялся поливать огнем всю имеющуюся дрянь.

Щеренок вдруг снова цапнул меня за лодыжку и заскулил. Глянув на него, понял, что тот уже прячется за моими ногами от чего-то, что опять оказалось у меня за спиной.

Продвигаясь вперед, хочешь не хочешь, а пришлось заметить, что справа, в непроглядной темноте не просто большое помещение, а самый настоящий парк расположен. Только в отличие от привычного, этот был заросшим, буйным и непролазным, так что если какое освещение там и было, то его задавило совсем.

И вот теперь из этих зарослей, отрезая путь к отступлению, на нас вылезало еще одно омерзительно-прекрасное крылатое создание. Только это, в отличие от толстой, носящей в себе яйца твари, было поджаро и двигалось гораздо быстрей.

К тому моменту, как я развернулся, очередное страшилище уже взгромоздилось на приподнятый над почвой пол галереи и теперь по проходу надвигалось на нас. Жвала, признав в нас жратву, с щелканьем радостно гребли, а присоски на усах чавкали.

Я, не раздумывая, пыхнул огнем, потому, как и раздумывать-то было уже некогда – крылатый таракан очень быстро сократил расстояние между нами метров до трех.

Эта дрянь, в отличие от первой, имела голос и кроме усилившегося щелканья принялась издавать и какие-то звуки, от которых не столько глохли уши, сколько начинало свербеть в голове. Щеренок, тот и вовсе заверещал и начал кататься по полу, мешаясь под ногами.

Я нажал на гашетку еще раз, в этот раз, чуть не тыча стволом в дрожащие пластины на «груди» твари, потому, как по моим ощущениям, звук рождался именно там. Пыхнуло так, что и таракану хватило, и мне руки подпалило, что почувствовал даже через защитные перчатки. Но уродище заткнулось! А потом и завалилось, горя изнутри!

Мне бы порадоваться и драпануть отсюда побыстрей… но тут щеренок в себя придти никак не мог и, подвывая, тряс головой, а меня это, как ни странно, волновало больше, чем появившаяся возможность слинять.

Не знаю, может потому, что и он меня не бросил, когда я разделывался с первой тварью, может оттого, что поддерживал во время боя и предупреждал, когда я от ужаса впадал в оцепенение, а возможно, к этому мгновению я просто уже уяснил для себя, что звереныш еще очень мал, но почему-то, как противника и монстра воспринимать его у меня больше не получалось.

И вместо рывка к завалу я наклонился к мелкому.

– Вставай малыш, – сказал я и потормошил его, стараясь привести в норму.

Топорщащиеся шипы и пластины под рукой опустились. Я попытался подхватить его, но в этот момент, с той стороны, куда я намеревался двинуть, раздались стрекот и цоканье.

Едва подняв голову, я тут же забыл о щере и опять ухватился за фаербласт – к подергивающемуся таракану из того же проема, из которого выполз он, тянулись цепочкой какие-то… я даже не понял кто, животные или насекомые.

Мелкие, скачущие на двух кривых лапках, через раз вспархивающие на куцых крылышках тварюшки, имели пасть, размером во все свое малюсенькое тельце. При каждом прыжке щель размыкалась и тут же схлопывалась, что во множественном числе и составляло тот стрекот, который привлек мое внимание.

Несколько этих созданий, размером с мой большой палец, допрыгав до намеченной жертвы, тут же принялись ее жрать… к чему, собственно, я был уже морально готов.

Но вот к чему подготовиться не успел, так это к тому, что та мелочь, что скакала в последних рядах, лихо перемахнув через таракана, устремилась ко мне.

Через мгновение, которое я потратил на осознание этого, на мне их висело уже штуки три и то, что меня еще не жевали, говорило только о том, что твари по незнанию выбрали несъедобные места. Видно их привлекли отсвечивающие поверхности, и теперь две зверушки висело на фаербласте, а одна на фляге с водой.

Я с перепугу задергался, сбивая их, а щеренок заметался рядом, ловя других на подлете и тут же ими хрустя.

Поняв, что строй этой мелкой гадости не заканчивается, а все продолжает пополняться новыми попрыгунчиками из парка, я опять схватился за флаербласт и принялся, как ненормальный, жать на гашетку.

Тварюшки сгорали полностью, не оставляя после себя ничего, кроме хлопьев пористой сажи, которая теперь вяло кружилась в свете пламени кое-где еще тлеющего таракана и моего фонаря.

Но новые попрыгунчики всё пребывали и пребывали. Только эти, по ходу сразу понимали, что жареное мясо от них уже никуда не денется, а вот живое может сбежать, и ломились прямо к нам.

Я подхватил уже обожравшегося и срыгивающего щеренка подмышку и начал отступать, отстреливаясь одной рукой.

Шаг за шагом мы прошли то расстояние, что было до первой пожженной твари, а потом заступили и за нее. По левую руку миновали дверь, в которую я ткнулся бедром на удачу, но понятно, что открыть не смог.