Текст книги "Санта-Барбара 4"

Хулио Альварес осторожно положил трубку телефона и прислушался.

Вокруг было тихо. Очевидно, Круз и Уитни находятся где-то в коридоре полицейского участка.

На этот раз все обошлось. Ему удалось предупредить контрабандистов живым товаром о том, что на десять часов вечера назначена новая полицейская операция по задержанию незаконно прибывших на территорию Соединенных Штатов иммигрантов из Мексики.

Настроение у него сразу же улучшилось и он небрежно развалился в кресле.

Спустя минуту дверь кабинета распахнулась и на пороге показались Круз и Пол Уитни.

Альварес встретил их радостным восклицанием:

– А, вот и вы! Ну, так где мой некрепкий без сахара? Пол, ведь ты обещал принести. Что-то я не вижу у тебя в руках кофейной чашки.

Но Уитни молчал, угрюмо поглядывая на Альвареса. На лице же Круза было такое выражение, как будто он только что обнаружил у себя в кармане ядовитого паука. Не сводя взгляда с Альвареса, он сквозь плотно сжатые губы процедил:

– Лучше скажи нам – кто такой Блондин?

– Что? – встрепенулся Альварес.

Он вскочил со стула и недоуменно переводил взгляд с Кастильо на Уитни.

– Сколько он тебе платит? – сложив руки на груди, бросил Круз.

Альварес попытался отпираться.

– Я не понимаю, о чем идет речь. Ребята, вы что, со мной шутить вздумали? Какой Блондин? О чем вы?

Круз прищурил глаза.

– Брось, Альварес, мы все знаем. Я слышал твой разговор по телефону. Это свою красавицу жену ты имел в виду, когда говорил про солнце? Отпираться нет смысла.

Альварес понял, что попался. Лицо его посерело, глаза забегали и он обессиленно сказал:

– О, Боже!..

Круз по-прежнему не сводил с него взгляда, полного ненависти и презрения.

– Я… я… – сказал Альварес. – Вы должны выслушать меня. Я не хотел, так само получилось…

Кастильо тяжело вздохнул.

– Знаешь, Хулио, что меня по-настоящему огорчает? Я вспоминаю школу, день выбора профессии. Ты помнишь этот день?

Альварес опустил глаза, не осмеливаясь посмотреть на Круза.

– Да, – едва слышно вымолвил он.

– Тогда ты пришел к нам в школу в первый раз, говорил, как хорошо быть полицейским. В те времена считалось, что это не так уж здорово. Тогда профессию полицейского мало кто уважал, считалось, что это занятие не для настоящих мужчин. Тех, кто стоял на страже закона, осмеивали, а наши парни в школе называли их «свиньями». Ты помнишь, когда это было?

Альварес подавленно молчал.

– Не так уж и давно… – продолжал Круз. – Всего лишь пару десятилетий назад. Вспомни, что это были за времена. Но в твоих устах слово полицейский звучало благородно. Ты рассказывал об этом как о профессии для настоящих мужчин, настоящих американцев. Ты всегда считал, что это занятие одно из самых приличных, такое, чему мужчина может, не задумываясь, всецело, без остатка посвятить свою жизнь. И я, и еще несколько человек тогда поверили тебе. Мы решили, что если такой мужественный парень, как ты, так уверенно говорит о единственно стоящем деле в жизни, то это на самом деле так. И мы пошли по твоим стопам. Но что случилось в результате? А в результате, ты стоишь здесь перед нами и не осмеливаешься поднять глаза. В результате, тебя ждут позор, бесчестие и весьма приятная перспектива выйти в отставку без сохранения пенсии. Неужели все то, ради чего ты это все делал, стоило такого унижения? Ведь ты служил в полиции много лет, ты знаешь, что почем. Тебе не нужно объяснять, что такое пример опытного полицейского, съевшего зубы на оперативной работе, для выпускников полицейской академии и тех, кто только начинает службу. Ну ладно, я или Пол, мы уже достаточное время провели в полицейском управлении, насмотрелись всякого. А что ты скажешь другим, тем, кто моложе нас? Как будешь оправдываться перед ними? Что тебя на это толкнула нужда или ты разочаровался в своей работе?..

Со стороны эта сцена выглядела как-то странно: молодой темноволосый парень отчитывает старика с сединой в бороде и тот не находит ни единого слова, чтобы возразить.

– Все, что я испытываю, – продолжал Круз, – это только безграничная горечь. Поверь мне, это очень неприятно. Мне очень тяжело разговаривать здесь с тобой, после того, что я услышал. Я уже давно знал, что у нас в полиции завелся информатор, но, честно говоря, до самого последнего момента я не хотел верить, что это ты. К сожалению, все оказалось правдой. Ты не смог выдержать клятву, которую давал при поступлении на службу в полицию. Кому ты служишь, Хулио? Зачем тебе все это надо?

Наконец, Альварес, облизнув пересохшие губы, осмелился поднять глаза.

– Ты знаешь, Круз, – едва слышно проговорил он. – Все это произошло из-за моего сына Рикардо. Ты ведь, кажется, знаком с ним?

– Не помню, – холодно сказал Круз. – Я не думаю, что твой сын виноват в том, что с тобой произошло. Мне кажется, что ты напрасно говоришь об этом.

– Нет, нет! – воскликнул Альварес. – Круз, Пол, пожалуйста, выслушайте меня! Вы должны понять, это может случиться с каждым.

– Хорошо, рассказывай.

– Его уволили полгода назад, и пришлось перевезти к нам его жену и детей. С тех пор они живут в моем доме. Очень славные малыши. Я обещал ему помочь, чем смогу. Круз, ты должен понять – на моем месте так бы поступил бы любой отец. Его сбережения очень быстро кончились. А потом…

Он умолк.

– Ну, же, продолжай. Что же было потом? – хмуро спросил Круз.

Альварес пожал плечами.

– Ну, а потом появилась эта возможность заработать немного денег.

Кастильо сокрушенно покачал головой.

– Ты называешь это дополнительным заработком?

Альварес развел руками.

Вообще, вид его сейчас был крайне жалок. И любой, увидевший его со стороны человек, вряд ли подумал, что это один из самых заслуженных инспекторов в полицейском управлении Санта-Барбары. Он пытался оправдываться, но с каждым следующим словом будто бы все больше и больше запутывался в собственных объяснениях.

– А что плохого в том, что я просто нашел способ вносить дополнительные деньги домой? Ведь мне нужно было содержать не только свою семью, но и семью сына. Это ведь жизнь! Круз, пойми… Может быть, и тебе придется когда-нибудь столкнуться с тем же. И кто знает, какой выход тебе придется искать из такого положения…

Кастильо с презрением посмотрел на Альвареса.

– А тебе не приходило в голову, Хулио, что для этого – как ты называешь – дополнительного заработка, тебе пришлось просто-напросто продать нас всех? Продать с потрохами!.. Именно так это называется.

Альварес удрученно молчал. В уголках его глаз показались слезы, губы задрожали. Не выдержав нервного напряжения, он обессиленно рухнул на стул возле стола Кастильо.

Пол и Круз обменялись взглядами, в которых можно было обнаружить только одно чувство – глубокое сожаление.

О том же самом говорил и Альварес:

– Мне очень жаль, Круз. Мне очень жаль… – едва ли не всхлипывая, произнес он. – Со временем это вышло из-под контроля. Сначала это получилось один раз, потом – другой, а потом я подумал – кому это мешает? Ведь эти люди, которые прибывают сюда – мои братья. Они такие же мексиканцы, как и я, но мне повезло, а им нет. Все, чего они добиваются – это только найти здесь работу. Они хотят честно работать, чтобы помогать своим семьям. Я увидел, что ничем не отличаюсь от них. Я нахожусь в той же ситуации, что и они. Они хотят работать, чтобы их родные, оставшиеся там, вдалеке, могли хоть как-то сводить концы с концами. У меня с ними больше общего, чем с жителями нашего города. Они такие же обездоленные и честные люди…

– Ну, ну, не прибедняйся, Хулио! – презрительно сказал Круз. – Я думаю, что тебе не стоит рядиться в тогу бедняка. Служба в полиции давала тебе достаточный заработок для того, чтобы содержать семью. Да, я понимаю, что трудности бывают у всех, но ведь не каждый из-за этого идет на улицу с ножом в руке или изменяет долгу и присяге, как ты.

Альварес упрямо повторял:

– Ты должен понять меня, Круз… Ты должен меня понять. Все не так просто. К тому же – я ведь облегчаю жизнь этим людям, которые приезжают сюда. В какой-то степени я помогаю им обосноваться здесь и найти работу.

Круз не выдержал и вспыльчиво воскликнул:

– А ты знаешь, что они получают в результате? Только не говори мне, что впервые об этом слышишь. Ты собственными глазами видел, что живут они в лачугах, больше похожих на крысиные норы. Там даже элементарной мебели нет. Они спят на полу, по несколько человек в такой хибаре. Они работают с самого раннего утра до поздней ночи. Работают по-настоящему, так, как нам и не снилось с тобой, Хулио. Их нещадно эксплуатируют по шесть дней в неделю. Все, на что они могут здесь рассчитывать – это жалкие десять долларов в день. Они же света белого не видят. Хулио, неужели ты этого не знаешь? Ведь знаешь!.. Не можешь не знать!..

Альварес судорожно сглотнул.

– Пожалуйста, – дрожащим голосом сказал он. – Я знаю, что не имею права, но…

Кастильо резко оборвал его.

– Не имеешь!

Альварес умолк, затем со слезами на глазах пробормотал:

– Пожалуйста, Круз… Ведь мне остался всего лишь месяц… Месяц до полной пенсии. Раньше я ничего не мог делать позорного, никогда…

Альварес поднялся из-за стола.

– Круз, – просящим тоном сказал он. – Выслушай меня… Пожалуйста…

Кастильо отвернулся.

– По-моему, мы уже достаточно сказали друг другу, – отчужденно ответил он. – У меня нет больше ни малейшего желания выслушивать твои жалкие оправдания. Ты поступился своей честью ради нескольких сотен долларов. И не говори, что эти деньги были тебе так нужны, что ты забыл о долге и совести.

– Пол, – взмолился Альварес, обращаясь к напарнику, – пожалуйста, уговори Круза выслушать меня. Если бы он смог понять меня…

Круз резко обернулся.

– Ты хочешь заключить сделку?

Альварес тяжело дышал, шумно втягивая ноздрями воздух.

– Круз, если бы могли хоть как-то договориться?.. – Хорошо, – неохотно ответил Кастильо. – У тебя есть одна возможность. Правда, я не знаю, поможет ли это тебе. Но все-таки шанс у тебя есть.

Альварес, словно изгнанная из дома собака, которая почувствовала, что к хозяину возвращается более терпимое настроение, подался вперед и просяще посмотрел в глаза Кастильо.

– О каком шансе, о какой возможности ты говоришь? Я готов сделать все, лишь бы ты смог закрыть глаза на это.

Круз немного помолчал.

– Ладно, – сказал он. – Ты называешь нам имя Блондина, а мы подумаем, чем сможем помочь тебе.

В глазах Альвареса промелькнуло смятение.

– Но… Но я не знаю, кто он такой и как его зовут! Я даже никогда не видел его. Есть номер, по которому я звоню, но телефоны часто меняются. Иногда я говорю с ним, иногда – нет, с его подручными. Я даже не знаю, кто это такой. Мне только сказали его кличку. Да он и сам себя так называет – «Блондин». Я не знаю, может быть, он на самом деле чернокожий или индеец…

– Ну, хорошо. Допустим, что это так, – с сомнением сказал Пол. – А как ты получаешь деньги?

– Их просто оставляют в моей машине, в багажнике, поспешно ответил Альварес, как будто боялся, что ему не поверят. – Я не видел никого, кто ложил бы их. Они делают это, когда меня нет рядом. Я даже не знаю, кто этим занимается, но у них такая система. Они очень осторожны.

Круз недоверчиво смотрел на него.

– Какая-то странная система – они даже не знают, кому платят… Никогда не встречаются с тобой… Почему же они тебе доверяют?

Альварес развел руками.

– Ну… Ну, я не знаю. Наверное, потому, что информация, которую я им сообщаю, всегда оказывается верной.

– Ну, хорошо, – вздохнул Круз. – Ответь мне еще на один вопрос. Кто-нибудь, кроме тебя, знает об этом? Кто еще замешан в это дело?

– Никто, – пытаясь выглядеть убедительным, сказал Альварес.

– Никто?.. – с сомнением протянул Пол.

– Уверяю вас, никто!

– Почему ты так думаешь? – спросил Круз.

– Потому, что они сами мне так сказала но телефону.

– И что конкретно они сказала?

– Что я у них единственный информатор в полицейском управлении, кроме меня, у них больше нет выходов на полицию.

Пол и Круз обменялись весьма выразительными взглядами.

Альварес понял, что они не верят его словам, но было уже поздно – ему оставалось только с трепетом ожидать решения своей участи.

– Значит – один ты? – спросил Круз таким тоном, как будто Альварес только что сознался в том, что он Батман.

Тот тут же стал трясти головой в знак согласия,

– Да, да. Один я…

– Ну, хорошо. Допустим. Ведь информация много раз просачивалась не только из полицейского управления… А в ведомстве окружного прокурора у них случайно нет информаторов?

Альварес обмер. Если они догадываются о его связях с окружным прокурором, то ему тогда полная крышка! Не хватало только, чтобы Кастильо узнал о том, что окружной прокурор Тиммонс является организатором всех этих акций.

Разумеется, Альварес ничего не знал о том, что в этом деле крутятся еще и деньги Тиммонса, но и без этого – того, что ему было известно, вполне хватило бы для того, чтобы окружной прокурор угодил в тюрьму на несколько лот.

Правда, в его руках были власть и большое влияние – не то, что возможности простого полицейского инспектора. Если Альварес хоть одним словом обмолвится о нем, то ему тогда можно будет заказывать надгробный камень. Ведь прямых доказательств того, что Тиммонс непосредственно замешан в этом деле нет, а все его слова просто разобьются о неприступную каменную стену. Тиммонс не допустит того, чтобы на него пала хоть тень подозрений. Он найдет способ расправиться с Альваресом. Даже если это дело каким-то образом раскрутится, окружной прокурор найдет способ снять с себя обвинения – он слишком высокопоставленная фигура.

Все это Альварес прекрасно понимал и поэтому боялся даже словом намекнуть на то, что ему известно что-то о роли окружного прокурора в этом деле.

– Нет, нет! – поспешно воскликнул он. – Мне ничего не известно об этом.

Однако при этом его глаза забегали с такой скоростью, что казалось, будто их приводят в действие электромоторы. Естественно, Кастильо обратил на это внимание. Однако, он сделал вид, что верит словам Альвареса. Понимающе кивнув головой, он сказал:

– Хорошо. А теперь отправляйся домой. Альварес вопросительно посмотрел на него.

– Как это? Что это значит?

– Я же тебе сказал! – жестко повторил Круз. – Иди домой… Ты отстранен от работы до выхода на пенсию.

Умоляюще вытянув руки, Альварес подбежал к Кастильо.

– Круз!.. Но ты же говорил, что…

Кастильо вспылил.

– А чего ты ожидал? – воскликнул он. – Ты думал, что тебе за предательство положено дополнительное питание? Ты думал, что мы вынесем тебя на руках отсюда? Большего, чем я уже делаю, я для тебя сделать не могу. Уходи…

Круз резко указал рукой на дверь. В глазах Альвареса что-то потухло, руки медленно опустились. Он понял, что лучшее, что его ожидает – это отставка, хоть и без сохранения пенсии. Правда, в его ситуации это было все-таки лучше, чем пойти под суд и угодить в тюрьму на старости лет, а ведь это вполне могло случиться, если бы Круз дал этому делу ход. Но, похоже, все будет замято.

Не проронив ни единого звука, Альварес покинул кабинет. Кастильо и Уитни остались в комнате вдвоем. Круз дышал так тяжело, как будто ему пришлось пробежать марафонскую дистанцию.

Уитни сокрушенно хлопнул себя рукой по бедру.

– Ну вот, хоть с этим покончили. Надеюсь, что теперь утечка информации относительно полицейских операций прекратится.

Круз невесело усмехнулся.

– Мне бы твой оптимизм, Пол. Я вот как раз уверен в обратном.

– Ты думаешь, что информаторы еще остались? Но ведь Хулио сказал, что он единственный, кто 6ыл замешан в этом деле из полицейского управления…..

Кастильо грустно покачал головой.

– Ты забываешь о ведомстве окружного прокурора, Пол.

– Но ведь это только твоя догадка, Круз. У тебя есть какие-нибудь факты?

– К сожалению, пока фактов у меня нет. Однако, я уверен, что в ближайшем будущем я сумею напасть на след. Тогда, – он поджал губы, – кому-то очень крупно не поздоровится.

Иден чувствовала, что в ее легком романе с окружным прокурором наступает кульминационный момент. Он демонстрировал такие явные признаки заинтересованности, что не воспользоваться этим она не могла. Тем более – она была только вначале своего пути, ей пока ничего не удалось узнать. Хотя неосторожно оставленные Тиммонсом на столе документы дали Иден кое-какую пищу для размышлений.

Поэтому она кокетливо увернулась от Кейта, прошлась по кабинету, заинтересованно разглядывая еще несколько бумаг в рамках под стеклом.

– О, я смотрю, ты получил золотую медаль за успехи в учебе, – польстила она окружному прокурору.

Он удовлетворенно улыбнулся.

– Нет, ты переоцениваешь мои заслуги. Вообще-то, в Йельском университете таких двести пятьдесят человек…

Она рассмеялась.

– Меня не проведешь. Мы с братом учились в Гарвардском университете…

Тиммонс сочувственно причмокнул губами.

– Наверно, именно поэтому он и проиграл дело Лорана. Мейсон вроде бы неплохой парень… Но… – Тиммонс развел руками. – Ну, в общем, я не знаю…

– Знаешь, – понимающе сказала Иден. – Ведь ты любишь выигрывать.

– А что, по-твоему, это плохо?

Иден задумалась.

– Думаю, что неплохо, но не любой ценой.

Тиммонс гордо поднял голову.

– B работе нужна какая-то главная идея. Ты понимаешь, что это такое? Ведь, насколько мне известно, ты живешь по тем же принципам.

Тиммонс снова подошел к Иден и доверительно заглянул ей в глаза.

– Ты понимаешь, о нем я говорю?

Иден пожала плечами.

– Не очень.

Тиммонс натянуто рассмеялся.

– Хорошо, тогда поставим вопрос по-другому.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Вот ты – Иден Кепвелл…

Она тоже рассмеялась.

– Очень приятно это услышать.

– Не смейся, я говорю серьезно. Ты – отпрыск одного на самых богатых я влиятельных семейств Южной Калифорнии. Почему вокруг тебя не увиваются герцоги и графы? Почему у твоих нет Дюпонов, Ротшильдов и прочих миллионеров? Почему ты общаешься со следователями-мексиканцами и какими-то несчастными окружными прокурорами?

Иден непонимающе смотрела на него. В разговоре возникла неловкая пауза, которая, как обычно бывает, была прервана телефонным звонком.

– Извини.

Тиммонс подошел к столу и сиял трубку.

– Слушаю. Да, это я. Ну, я думал, что это дело уже улажено. Хорошо, буду через пять минут.

– Что-то серьезное? – спросила Иден.

– Да. Боюсь, что я снова буду вынужден покинуть тебя на некоторое время.

– А в чем дело?

– Дело в том, что эта мадам, судья, очень хочет перехитрить меня.

– Есть проблема?

Тиммонс рассмеялся.

– Похоже, она думает, что я что-то упустил в судебной процедуре.

– Каким же ужасным способом ты нарушил судебную процедуру? – лучезарно улыбнулась Иден. – Насколько мне известно, ты очень строго придерживаешься правил.

Тиммонс с сожалением сказал:

– Ей показалось, что во время проведения суда, я сделал неприличный жест в сторону обвиняемого.

– А это и вправду было?

Тиммонс отрицательно покачал головой.

– Для выпускника Йельского университета это было бы несколько грубовато. Как ты считаешь?

Иден рассмеялась.

– Ну, ладно, – сказал Тиммонс – Надеюсь, ты еще здесь побудешь немного. Я скоро вернусь.

– А для чего тебе мое присутствие? – с улыбкой спросила Иден.

– Хочу услышать ответ на свой вопрос. Ведь мы так и не договорили, не правда ли?

Она выжидательно посмотрела на него.

– А зачем отвечать, если ты заранее знаешь все ответы? – с насмешкой промолвила Иден. – Или ты хочешь подтверждение своих слов услышать именно из моих уст.

Тиммонс удовлетворенно улыбнулся и молча вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Иден снова направилась к его столу.

С некоторой опаской поглядывая на дверь, она опять принялась перебирать папки, сложенные возле телефонного аппарата. Одна из них привлекла ее внимание.

Иден открыла обложку и стала внимательно изучать сложенные в папку документы.

В этот момент телефон на столе Тиммонса зазвонил. Иден, чтобы не быть застигнутой врасплох, закрыла папку и положила ее на стол перед собой, а затем сняла трубку.

– Алло.

Звонил Альварес. Однако, Иден не знала его голоса.

– Мне нужен мистер Тиммонс, – едва слышно произнес он.

– Да, вы попали в его кабинет, – ответила Иден.

– А это его прямой телефон? – спросил Альварес.

– Да. Но мистер Тиммонс вышел. Я могу вам чем-то помочь?

– Пусть перезвонит мне.

Иден потянулась за карандашом и сказала в трубку:

– Что мне передать?

– Пусть перезвонит мне, – сказал Альварес. – Телефон – 555-87-49.

Иден аккуратно записала телефон на листке из блокнота и спросила:

– А кто звонил?

В ответ на ее вопрос из трубки донеслись короткие гудки.

Иден недоуменно посмотрела на телефон и, пожав плечами, положила трубку. Затем она задумчиво посмотрела на листок бумаги и пробормотала:

– Интересно, кто это может быть? Такого телефона я не знаю… что-то очень подозрительное.

Когда Мейсон пришел домой, Мэри уже не было. На столе в гостиной лежал густо исписанный мелкими буквами листок бумаги.

– Мэри… – на всякий случай позвал Мейсон. – Ты дома?

Ответом ему послужила тишина.

Мейсон подошел к столику и поднес листок к глазам:

– Мейсон, я ушла в «Ориент Экспресс». Встречаюсь с Джулией. Не сердись. Ведь должен быть способ положить этому конец, пока у нас все не рухнуло. Верь мне, пожалуйста. Мэри.

Мейсон смял листок в руке и, сунув его в карман, быстро вышел из квартиры.

Мэри и Марк Маккормик стояли на крыше отеля «Кэпвелл» возле раскачивающейся под порывами ветра огромной буквы Си.

Марк прохаживался из стороны в сторону, заложив руки за спину.

– Ты уже выиграла, Мэри. Хотя, судебное дело в общем еще и не началось.

– Почему ты так думаешь?

– Потому, что я уже лишился своей защиты. Даже адвоката нет.

– Почему? – недоуменно спросила Мэри. – Ведь тебя взялась защищать Джулия Уэйнрайт. Между вами что-то произошло?

– Она ваялась за мое дело, чтобы проиграть его, – хмуро ответил Марк. – Она уже отказалась от него.

– Ну что ж, если такой адвокат как Джулия Уэйнрайт, отказалась от ведения дела, то, я думаю, тебе некого винить, кроме самого себя, Марк. Если ты не смог наладить с ней отношения, то хуже от этого будет только тебе.

– Я не смогу сражаться с тобой в суде, – сокрушенно произнес Марк. – Сейчас сложилась такая ситуация, что я даже не могу себя защитить. Все эти судебные процедуры, утряски, перетряски, все это так тяжело для меня, что я готов отказаться от всего.

Услышав эти слова от Маккормика, Мэри немного воспряла духом.

– Марк, ты прекрасно знаешь, что я не хотела суда, – уверенно заявила она.

Он недоверчиво посмотрел на Мэри.

– Так почему же, черт возьми? – он всплеснул руками, а затем, догадавшись, воскликнул. – А, понимаю, это все Мейсон!

Он раздраженно махнул рукой и отвернулся.

– Послушай, Марк, ты не должен ни в чем обвинять его. Мейсон просто пытался защитить меня и нашего ребенка. Он считает, что суд в этом деле – единственный способ разрешения проблемы. Я даже не знаю, смогу ли я отговорить его сейчас прекратить это дело.

Маккормик покачал головой.

– Мэри, я пришел сюда для того, чтобы поговорить с тобой. Я устал. Понимаешь? Я согласен на все, я готов принять любое твое условие.

Мэри не поверила своим ушам. Она, конечно, надеялась на такой благополучный исход дела, однако, не ожидала, что все произойдет так быстро и безболезненно. Если Марк согласен безболезненно, как он говорит, на любое ее условие, значит, судебное дело будет прекращено, и они избавятся от необходимости вытаскивать все грязное белье на суд скучающей публики.

Это было именно то, что она хотела услышать от Марка. Может быть, такая легкая и быстрая возможность все уладить отняла у Мэри чувство реальности. Она мгновенно уцепилась за последние слова Марка.

– Хорошо, – возбужденно проговорила она. – Ты подпишешь предложенные мной бумаги и откажешься от всех прав на ребенка. Это мое условие. Если ты не согласен, то будет суд.

Маккормик некоторое время подавленно молчал, а затем кивнул головой.

– Хорошо, я подпишу все, что ты предложишь.

Марк всем своим видом продемонстрировал, как нелегко ему принять подобное решение. Он отвернулся, тяжело дыша.

И тут Мэри совершила ошибку. Ей, очевидно, следовало на этой закончить разговор и удовлетворяться тем, чего она смогла добиться от бывшего – хотя, впрочем, пока не бывшего – мужа. Однако она поторопилась вырвать из него еще одну уступку.

– Марк, мне еще нужно, чтобы ты признал, что изнасиловал меня. Он резко обернулся.

– Что это значит? В каком виде я должен это признать?

Мэри подалась вперед.

– Ты должен рассказать об этом всем Мейсону.

Марк стал дышать еще тяжелее, словно разъяренный бык. Глаза его налились кровью, губы плотно сжались.

– Нет, – решительно заявил он. – Этого я не сделаю.

– Я не стану лгать, Мэри.

Мэри сорвалась.

– Марк, ты продолжаешь лгать! – вскричала она.

– Ничего подобного, – повышенным тоном заявил Маккормик. – Я просто занимался любовью со своей женой. И это никогда в жизни не может считаться насилием!

Мэри в отчаянии схватилась за голову.

– Ты не признаешься в этом даже сейчас. Даже самому себе.

Марк, как обычно бывало с ним в подобных ситуациях, перешел на крик.

– Что вам еще нужно от меня? Что вы от меня хотите? Почему вы не можете оставить меня в покое? Я уже отдал вам все, что мог. Посмотри, что я имею в результате! Я потерял работу, и больше вряд ли смогу ее найти, люди говорят со мной только по необходимости, и не иначе. Я обещаю, что не буду искать встреч с тобой и с ребенком тоже. Этого, что – недостаточно? Как по-твоему?

– Нет! – в ярости выкрикнула Мэри.

ГЛАВА 4

Провал Альвареса сильно беспокоит окружного прокурора. В разговор Марка и Мэри вмешивается Джулия Уэйнрайт. Мейсон появляется в ресторане «Ориент Экспресс». СиСи безуспешно пытается остудить пыл сына.