Текст книги "Санта-Барбара 4"

Автор книги: Александра Полстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Но Перл, – тихо промолвила она, – ведь мы с тобой уже однажды обсуждали этот вопрос. Ты тогда согласился с тем, что, будучи на свободе, ты сможешь больше сделать для Келли!

Он угрюмо покачал головой:

– Нет, Кортни! Я сейчас не могу сорвать с себя маску. Пока доктор Роулингс не знает, кто я, пока я могу вернуться в клинику, я сделаю это! Кортни, ты должна понять меня! Ведь я делаю это не ради себя, а ради всех тех, кого мучает и убивает этот негодяй с улыбкой изувера! Мы должны остановить его!

– Кто это – мы? – вскинула Кортни.

– Мы – это ты и я, потому что больше у меня нет ни одного помощника.

Она вздохнула:

– Перл, ты не представляешь, как мне жаль, что ты не можешь вернуться! Я так ждала этого момента, я надеялась, что ты сможешь безраздельно, без остатка, принадлежать мне. Вернее, мы сможем принадлежать друг другу. Но если это невозможно… – она умолкла, опустив голову.

Перл попытался ободрить ее. Он взял Кортни за плечи и заглянул ей в глаза:

– Не грусти, милая! Все будет хорошо, уверяю тебя Перл – парень что надо, он справится со всеми плохими ребятами и повезет свою красотку домой на белом коне! У нас еще будет время, мы сможем побыть друг с другом. А сейчас, – он улыбнулся, – сейчас у меня появилась новая идея.

Кортни вскинула голову:

– Новая идея? О чем ты говоришь?

Он заговорщицки поднял вверх палец:

– У меня возник новый план, который мы начинаем приводить в действие немедленно.

Кортни смотрела на него недоуменными глазами: Перл, а не хватит ли планов? Не слишком ли много идей для одного вечера?

Он хитро улыбнулся:

– Нет, я собираюсь использовать тебя в качестве разведчицы!

Она непонимающе мотнула головой:

– Как это?

Перл вдруг огляделся по сторонам, словно опасаясь, что кто-нибудь может подслушать их разговор. Однако вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь легким шелестом ветра в листьях деревьев в саду.

– Я собираюсь послать тебя в дом, чтобы ты разузнала, там ли сейчас находится Келли, в каком она состоянии, как она себя чувствует, что делает. И еще узнай – что на уме у старика Кэпвелла? Мне обязательно нужно знать, как он настроен. Может быть, я ошибаюсь, но пока мне кажется, что он не захочет оставить Келли дома. Ты можешь сделать все это для меня? Я прошу тебя об этом!

Снова услышав имя соперницы, Кортни угрюмо насупилась. И хотя Перл надеялся услышать от нее слова согласия, она снова отрицательно покачала головой:

– Келли должна вернуться в клинику доктора Роулингса! Ты прекрасно знаешь об этом. Она обязана вернуться в больницу. Перл, пойми же это! Неужели ты хочешь вернуться туда вместе с ней? Перл потерял терпение:

– Но я нужен ей, Кортни. Без меня она не сможет продержаться там! – закричал он.

Тут же осознав, что совершил ошибку, он резко умолк и уже более спокойно продолжил:

– Извини, Кортни, извини… Послушай меня. Мне очень жаль. За последние две неделя я многое сделал, возможно, даже больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Может быть, я только сейчас наконец-то понял, кто такой Майкл Болдуин Брэдфорд-третий.

Кортни изумленно посмотрела ему в глаза:

– А кто это? Он понимающе улыбнулся:

– Вот видишь, даже тебе это неизвестно! Майкл Болдуин Брэдфорд-третий – это я – Перл! А. Перл – это Майкл Би. И оба этих человека – очень славные ребята. Честное слово, они мне иногда самому нравятся.

Кортни с недоверчивой улыбкой покачала головой:

– Как странно ты говоришь, Перл. Раньше я думала, что понимаю тебя и знаю или догадываюсь о многом.

Он доверительно заглянул ей в лицо:

– А что же теперь?

Она пожала плечами:

– А теперь я и сама не знаю, кто ты. То ли Майкл Би, то ли Майкл Болдуин Брэдфорд – какой ты там по номеру, третий? – то ли Перл, которого я знала раньше? Ты же многого не рассказывал мне. Ну ладно, – она махнула рукой. – В общем, это сейчас не важно. Я не могу понять только одного – зачем ты хочешь так рисковать, зачем тебе это нужно? Не будь же таким глупым, Перл!

В ее голосе было столько безнадежного упрямства, что Перл разочарованно опустил голову:

– Ты не понимаешь, Кортни, – печально сказал он. – Если я отвернусь от нее сейчас, то я – ничто, я буду считать себя ни на что не годным никчемным бездельником и пустозвоном.

К сожалению, они не успели договорить. В этот момент Перл услышал шум подъезжающей к дому машины. В нескольких метрах от них из темноты резко вынырнул полицейский автомобиль, заливая светом включенных фар окрестности. Перл едва успел схватить Кортни за руку и нырнуть вместе с ней в аккуратно подрезанные кустарники, окружавшие участок у дома Кэпвеллов.

– Прячься! – крикнул он.

Они успели сделать это вовремя, потому что в следующее мгновение свет фар полицейского автомобиля скользнул по тому месту, где они только что стояли. Однако Перл и Кортни уже сидели, пригнувшись, за толстой стеной густого зеленого кустарника. Следом за полицейским автомобилем к дому подъехал фургончик скорой медицинской помощи. Оттуда вместе с санитаром вылез доктор Роулингс и решительным шагом направился следом за полицейским инспектором Полом Уитни, помощником Круза Кастильо, к дому Кэпвеллов Вместе с Роулингсом был тот же самый санитар, который приезжал за Элис. Лицо у него выглядело так, как будто кто-то утрамбовал его сапогами. Увидев его. Перл поморщился – это был один из самых отвратительных И грубых санитаров в клинике Роулингса. Уитни остановился у двери дома и, дождавшись пока Роулингс вместе с санитаром подойдут к нему, нажал на кнопку звонка.

Все усилия Келли убедить отца оставить ее дома оставались безрезультатными:

– Папа, я умоляю тебя, не отправляй меня обратно, пожалуйста!

Она плакала навзрыд, уже потеряв всякую надежду договориться о чем-то с ним. Все же попытки СиСи как-то оправдаться, выглядели абсолютно беспомощными. Он только упрямо повторял:

– Келли, родная, пойми – у меня нет выбора! К сожалению, сейчас я должен подчиняться решению суда. А он постановил, что ты должна находиться в клинике до тех пор, пока доктор Роулингс не заявит, что ты излечилась. – Уже отчаявшись договориться с отцом, она в истерике выкрикнула: – Ты сам сумасшедший! Ты хочешь оставить меня там, где нормальному человеку нет места! – Она отвернулась, содрогаясь в рыданиях. Сквозь громкие всхлипывания СиСи услышал ее слова: – Наверное, Перл был прав.

СиСи изумленно смотрел на дочь:

– Перл? Причем тут Перл?

Несмотря на то, что она находилась сейчас в крайне расстроенном состоянии, она все же сообразила, что совершает ошибку, снова упоминая имя Перла присутствии отца. Она рассеянно повернула голову и. вытирая рукавом халата слезы, пробормотала:

– Что? Я что-то сказала?

Несмотря на просьбу Перла не упоминать его имя в разговорах с посторонними, она все гаки проговорилась. Но, озадаченный состоянием дочери, СиСи пропустил это мимо ушей.

Келли стала обеспокоенно смотреть по сторонам, словно опасаясь появления в доме санитаров и доктора Роулингса:

– Отец, только ты можешь помочь мне.

Но он по-прежнему не мог пойти ей на встречу.

– Келли! Ты же сама сказала, что тебе уже лучше. Ты ведь говорила это, правда? Ты сказала, что дела твоя идут на поправку. Разве это не говорит в пользу моей правоты, разве это не так?

Она уже ничего не могла ответить, только отрицательно трясла головой:

– Нет, нет…

Но СиСи не унимался:

– Келли, но ведь это говорит о том, что врачи в клинике доктора Роулингса смогли помочь тебе. Твое состояние улучшилось. Ты должна верить им.

– Нет, нет…

– О, Боже мой! – взмолился СиСи. – Ну как ты не понимаешь? Послушай меня, только спокойно, без истерики. Когда ты заболела, это было так страшно, что я даже не могу описать тебе этого словами. Ты не могла говорить, ты не узнавала никого, ты не узнавала меня, своего отца, ты не узнавала других своих родных и близких. Но теперь, слава Богу, ты узнаешь!

Точно таким же умоляющим голосом она воскликнула:

– Папа, это не так! Все это произошло не потому, что мне помогли врачи! Я сама помогла себе. Я смогла перебороть себя Мне приходилось полагаться только на собственные силы. Врачи из клиники доктора Роулингса тут не при чем. Поверь мне, пожалуйста!

СиСи умолк, не находя слов, чтобы убедить Келли в обратном. В этот момент в дверь дома Кэпвеллов позвонили.

Келли мгновенно поняла, что это приехали за ней. Из глаз ее снова брызнули слезы, и сквозь рыдания она глухо произнесла:

– Отец, не открывай! Не нужно этого делать! Это приехали за мной. Папа, пожалуйста, я тебя умоляю!

СиСи же в свою очередь испытал громадное облегчение – он уже не находил ни слов, ни сил, чтобы убедить дочь вернуться в клинику.

– Успокойся, дорогая, – сказал он. – Все в порядке, ничего страшного не случилось. Я пойду посмотрю, кто это. Побудь здесь.

Безнадежно опустив руки, она застыла посреди гостиной, обернувшись к двери.

Когда дверь открылась, она поняла, что была права. На пороге, нетерпеливо покачиваясь на носках туфель, стоял Роулингс в сопровождении уродливого санитара и полицейского инспектора – высокого темнокожего парня с копной курчавых волос на голове. Увидев Келли, растерянно стоящую посреди гостиной, Роулингс сверкнул победоносной улыбкой. Однако первым заговорил Уитни:

– Здравствуйте, мистер Кэпвелл! – сказал он. – Я инспектор полицейского управления Санта-Барбары Пол Уитни. А это, – он показал рукой на едва скрывавшего торжественную улыбку Роулингса, – доктор…

– Мы знакомы! – радостно воскликнул Роулингс, не дав договорить Уитни. – Я уверен, что вы, мистер Кэпвелл, знаете, почему я нахожусь здесь.

СиСи хмуро кивнул:

– Да, проходите.

Широко распахнув перед ними дверь, он пропустил Роулингса, Уитни и санитара в дом. Доктор решительным шагом направился к Келли. Увидев его, она закричала:

– Это вы!.. Не подходите ко мне! Не надо! Я не хочу в клинику!

СиСи пришлось обхватить ее за плечи и только так удалось удержать ее на месте, иначе она наверняка выскочила бы куда-нибудь.

– Дорогая, успокойся! Никто не причинит тебе вреда! – Она визжала и отбивалась кулаками: – Отец! Не подпускай их ко мне! Не трогайте меня! Не позволяй им этого делать! Меня сейчас увезут!

СиСи пытался успокоить ее:

– Не надо, Келли, не кричи, пожалуйста. Все будет в порядке.

Но она продолжала рыдать и размахивать руками. СиСи пришлось даже закричать, чтобы она хотя бы ни мгновение остановилась:

– Выслушай меня, Келли!

Он прижал ее к себе и стал говорить торопливо и сбивчиво:

– У меня нет выбора. По закону ты должна вернуться, или тебя поместят в тюремную больницу. Я не могу позволять им это сделать.

Роулингс остановился рядом с ней я с улыбкой вивисектора, препарирующего свою очередную жертву, произнес:

– Келли, обещаю тебе, что за эту проделку никто не будет наказан. Оуэн и все остальные уже вернулись к себе в комнаты. Они спокойно спят в своих кроватях.

Она повернула к нему лицо, залитое слезами;

– А Леонард?

Роулингс растянул рот в еще более отвратительной улыбке:

– А зачем тебе беспокоиться о Леонарде? – с плохо скрываемым злорадством произнес он. Она упрямо мотнула головой:

– Я никуда не пойду с вами, до тех пор, пока вы не скажете, что с ним все в порядке и что ему ничего за это не будет.

Разумеется, Роулингсу ничего не стоило дать любую клятву. Все равно, вряд ли кто-нибудь удосужится проверить, выполнял ли он свое обещание. Поэтому, не стирая с лица своей улыбки палача, он тем же ровным голосом произнес:

– Обещаю тебе, что с ним ничего не случится.

С этими словами он дал знак рукой стоявшему рядом с ним, словно служебная собака, санитару с уродливым лицом. СиСи выпустил Келли из своих объятий и стоял рядом с ней, любовно поглаживая, по волосам. Хотя он и ощущал свое полное бессилие в этой ситуации, однако из простой гордости не мог позволить, чтобы с его дочерью обращались плохо. Поэтому, когда санитар попытался ухватить ее за руку, СиСи решительно оттолкнул его и воскликнул:

– Не трогайте ее!

Санитар, недовольно хмыкнув, отошел в сторону и, заложив руки за спину, застыл, как каменное изваяние,

СиСи повернулся к Роулингсу:

Ведь ей уже лучше, не так ли? Келли стояла, заломив руки, и со страхом смотрела то на отца, то на доктора Роулингса, который, приподняв уголки губ в иезуитской улыбке, елейным голосом произнес:

– Да, я заметил значительное улучшение ее состояния. Особый прогресс заметен в последнее время.

СиСи подошел к нему и суровым голосом спросил.

– Я надеюсь, мне позволят с нею видеться? Надеюсь, вы понимаете, что в моей просьбе нет ничего противозаконного?

Продолжая улыбаться, Роулингс ответил:

– Надеюсь, что мы скоро снимем ограничения на ее посещения в клинике. Однако до этих пор – увы, я ничем не могу помочь вам, – он развел руками.

СиСи, тяжело дыша от волнения, повернулся к дочери:

– Вот видишь, Келли, скоро все будет в порядке.

– А пока, – вмешался в их разговор доктор Роулингс – пожелай своему отцу спокойной ночи!

Келли поняла, что сегодня ее участь решена – ей придется вернуться в клинику, как бы она ни желала обратного. Отец ни чем не смог помочь ей, он даже не смог добиться разрешения на право посещать ее в больнице. Глаза ее потухли, утолки губ опустились и она безнадежным голосом сказала:

– Отец, они никогда не выпустят меня оттуда. Я останусь там навсегда и никогда не выйду на свободу.

СиСи поморщился и попытался обнять дочь:

– Успокойся, Келли! Конечно же ты выйдешь, так обязательно будет, я тебя уверяю. Только ты должна хорошо вести себя. Я вытащу тебя, когда настанет время!

Она плакала без слез:

– Они меня никогда не выпустят…

Роулингс шагнул ей на встречу и сладко пропел:

– Нет-нет, Келли! Перестань, ты же понимаешь…

СиСи резко обернулся:

– Не надо… – сказал он. – Доктор Роулингс, позвольте мне разобраться с моей дочерью самому. Уверяю вас, это не займет много времени.

Он снова повернулся к Келли, которая, прикрыв глаза руками, беззвучно плакала.

– Успокойся, милая, успокойся! Я ведь твой отец, я не забуду о тебе.

Она всхлипнула и еле слышно проговорила;

– Это правда?

– Да-да, конечно, – успокаивающе говорил он. – Я обещаю тебе. Пойдем, дорогая.

Обняв дочь за плечи, СиСи повел ее к выходу из дома:

– Обещаю, что каждую секунду буду думать о тебе.

Она никак не могла успокоиться и, всхлипывая, повторяла:

– Папа, но я люблю тебя, люблю…

– Не плачь, моя дорогая, – говорил СиСи. – Мы с мамой тоже очень любим тебя и никогда не забываем. Помни об этом.

– Ты придешь ко мне? – утирая слезы, спросила Келли.

– Конечно, конечно! Ты для меня – все, ты же знаешь об этом, ты – моя жизнь.

Он остановился у дверей и, взяв ее лицо обеими руками, пристально посмотрел ей в глаза, а затем поцеловал в щеку.

– Я всегда помню о тебе, Келли. Ну что, ты уже успокоилась, с тобой все в порядке?

Келли немного пришла в себя. На несколько мгновений она как будто забыла о том, что находится в окружения полицейского инспектора, доктора Роулингса я санитара из его клиники. Преданно глядя в глаза отцу, она повторяла:

– Но ты не забудешь, не забудешь навестить меня? Папа, я очень надеюсь на то, что ты придешь ко мне.

– Нет-нет, – проникновенным голосом говорил он, – я все помню. Помни и ты о том, что я сказал тебе.

Он открыл дверь и, взяв ее за руку, вывел ее на порог. Она покорно зашагала к машине скорой помощи, стоявшей во дворе дома. Следом за ней быстро вышли Уитни, Роулингс и санитар. СиСи остался стоять в дверях, провожая ее полным жалости и сочувствия взглядом. Ему было бесконечно жаль, что так получилось, однако он не чувствовал в себе сил предпринять что-либо, чтобы помочь дочери. Сейчас он по рукам я ногам был скован решением суда, которое обязывало его дочь находиться в больнице до тех пор, пока не будет достигнута та степень восстановления ее здоровья, которая позволит поставить вопрос о возвращения Келли Домой.

Судья Корви, которая вела ее дело, была намерена строго придерживаться буквы закона, а он предписывал в подобных случаях держать подозреваемого в убийстве, который страдает расстройством психики либо временной потерей памяти, в психиатрической клинике до тех пор, пока для этого будут основания, таковыми же считались лишь показания лечащего врача, а им, в данном случае, был доктор Роулингс. Короче говоря, судьба Келли Кэпвелл целиком и полностью зависела от Роулингса. Сейчас она была в его руках.

Сантана по-прежнему сидела на диване в гостиной дома окружного прокурора Кейта Тиммонса. Она держала в руках чашку кофе. Тиммонс продолжал разглагольствовать с бокалом густого красноватого хереса в руке о перипетиях любви и семейной жизни, хотя он был таким же специалистом в этой области, как Сантана знатоком политической ситуации в штате и городе.

– Иногда я слышал такое мнение: что брак – это как осажденная крепость, те, кто внутри, хотели бы из нее выбраться, а те, кто снаружи, хотели бы ворваться в нее.

Сантана с недоверием взглянула на него:

– Ты решил поупражняться в красноречии, Кейт? А знаешь ли ты, что значит быть одиноким?

В ее голосе была такая горечь и такое разочарование, что даже Тиммонс, с его холодным, расчетливым умом и корыстными интересами даже в отношениях с женщинами, почувствовал это. Она продолжала:

– Разве тебе не понятно, почему редко встречаются люди, желающие навсегда остаться холостяками? Или ты относишь себя к категории именно таких мужчин?

Тиммонс постарался уйти от прямого ответа:

– Ну, конечно, – протянул он. – Бывают браки более удачные, чем твой, но, Сантана, пойми, есть и куда менее удачные образцы семейной жизни, где каждая сторона только и ждет возможности уложить в гроб своего партнера, и тогда тот, кто выжил, стремится поскорее прибрать к рукам наследство.

Сантана нервно усмехнулась:

– Да, такие крупные удачи редко кому выпадают на долю. Обычно, если случается такое, то об этом говорят все вокруг.

Тиммонс отпил еще немного вина и, пожав плечами, произнес:

– Ничто не бывает полностью таким, каким могло бы быть. Почему никогда не находить того, о чем мог бы сказать: вот оно! Потому, что этого но существует.

Последние слова он продекламировал, как цитату их какого-то романа. Даже Сантане, с ее нервным возбуждением и отрешенностью, это стало ясно.

– Кейт! По-моему, ты говоришь чужими словами! – поморщилась она.

Тиммонс поднял уголки губ и изобразил на лице улыбку:

– Как ты догадалась?

– А что, я права?

– Да, это цитата из Вирджиния Вульф.

Сантана в свою очередь несмело улыбнулась:

– Ты читаешь романы? Точнее говоря, ты читаешь женские романы?

На этот раз Тиммонс усмехнулся уже более искренно:

– Вообще-то, эту цитату я запомнил еще со студенческих лет, когда в университете мы проходили курс английской литературы. Но я действительно иногда почитываю подобную литературу на сон грядущий, чтобы хорошо и крепко заснуть.

– Это довольно любопытно, – с некоторым валетом растерянности сказала Сантана. – Как видно, я довольно многого о тебе не знаю. Вернее, я больше не знаю о тебе, чем знаю.

Тиммонс развел руками:

– Ну, даже самому себя узнать трудно! Что ух говорить о других. Сантана, в одном могу уверить тебя наверняка – ты знаешь меня значительно лучше, чем кто-либо из окружающих.

Сантана вызывающе откинулась на спинку дивана.

– Конечно, Кейт, мне довольно лестно услышать это из твоих уст, однако, не скрою, мае хотелось бы знать о тебе значительно больше. Но думаю, что это едва ли возможно. Ты слишком точно отмеряешь дозы информации, касающейся тебя самого.

Тиммонс не скрывал своего неудовольствия:

– Сантана, мне не хотелось бы сейчас разговаривать на эту тему.

Однако Сантану уже трудно было остановить, она завелась и, как обычно бывает в таком состоянии, бросала свои слова, словно обвинения в адрес собеседника:

– Кейт, а почему ты никогда не хочешь разговаривать о себе? Ты всегда говоришь только обо мне. Я понимаю, ты действуешь по принципу – чем больше говорить женщине о ней самой, тем быстрее она покорится тебе. Но меня, к твоему глубокому сожалению, интересует не только твоя лесть, но и правда, и правда, касающаяся не только меня, но и тебя.

Тиммонс решил пойти на попятную:

– Сантана, но ведь ты знаешь обо мне многое из того, чего не знают другие. Я, конечно, могу целыми вечерами сидеть и рассказывать тебе о своем детстве, но, по-моему, ты и так достаточно обо мне знаешь. Слава Богу, мы все-таки учились в одной школе.

Сантана гордо вскинула голову:

– Да, это я заметила! И еще я заметила, Кейт, одну не слишком приятную для себя вещь.

– Какую?

– Страсть не в твоем характере, Кейт! Ты не можешь быть безумным любовником, ты делаешь все слишком трезво и расчетливо, как будто отмеряешь по миллиграмму дозы любви, которые ты отдаешь другим.

Тиммонсу тоже передалось нервное настроение Сантаны, он поднялся с дивана и, не скрывая расстроенных чувств, убрал бутылку с хересом а бокал назад в бар.

– Сантана, ты несправедлива! – удрученно качая головой, сказал он. – Мне кажется, что ты сегодня вечером просто слишком возбуждена. Не знаю, может быть ты плохо себя чувствуешь? Но, уверяю тебя, ты бываешь и более спокойна. Не стоит так близко принимать к сердцу все, что непосредственно не касается тебя.

Она вдруг схватила сумочку, лежавшую рядом с ней на диване, и вскочила:

– Я пойду!

Она направилась к двери, но Тиммонс успел преградить ей путь:

– Куда ты?

Она старалась не смотреть ему в глаза:

– Я… Я должна идти… Мне нужно ехать.

Сантана расстегнула сумочку и, порывшись в ней,

вытащила ключи от машины. Тиммонс взял ее руку:

– Сантана, останься! Прошу тебя. Ну, куда ты поедешь в таком состоянии? Тебе опасно садиться за руль. Подумай сама, как ты будешь вести машину? У тебя ведь руки дрожат. Тебе нужно немного посидеть я успокоиться, придти в себя. Сейчас не стоит ехать.

Она упрямо пыталась пройти к двери:

– Я не могу, не могу, – повторяла Сантана. Тиммонс развел руками:

– Ну, почему? Что тебе мешает? У тебя, что, есть какие-то срочные дела, тебя ждет дома семья, ребенок? Ведь Брэндон в летнем лагере. Почему ты должна торопиться куда-то? Насколько мне известно, твой муж сегодня на дежурстве, да и вообще, ты свободная женщина, которая не обязана никому давать отчет в своих действиях.

Она наконец вскинула на него взгляд своих наполненных слезами глаз:

– Я знаю, почему ты просишь меня остаться, Кейт! Несмотря на то, что ты прикрываешь все это огромным занавесом из слов, я все прекрасно понимаю!

Тиммонс вызывающе спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Иногда ты просишь меня остаться просто потому, что тебе этого хочется.

– Ну и что, – пожал он плечами. – Так оно и есть. Я действительно этого хочу. Почему ты подозреваешь меня в чем-то ином?

Она криво улыбнулась:

– Может быть, так оно и есть. Однако, иногда ты делаешь только для того, чтобы досадить Крузу, увести меня от своего старого соперника.

Тиммонс нервно расхохотался:

– Да какой он мне соперник?! Сантана, о чем ты говоришь? Мы не можем с ним соревноваться просто потому, что находимся в разных весовых категориях. Неужели ты не понимаешь этого.

Она хмуро покачала головой и отвернулась:

– Да, вы еще в школе ничего не могли поделить, грызлись вечно, как кошка с собакой. Думаю, что ты хорошо помнишь это, Кейт.

Он в изнеможении приложил руку ко лбу:

– Школа?! – воскликнул Тиммонс. – Чертова школа! Это было слишком давно. Если кто-то и хочет соперничать до сих пор, так это твой муж. Но полагаю, на это есть причины. Сравни, чего за свою жизнь добился он, и чего я. Ты же понимаешь, в чем разница между окружным прокурором и полицейским. Мы оба служим закону, на этом все сходство и заканчивается. Мне незачем пачкать руки.

– Но Круз… – попыталась возразить Сантана. Однако Тиммонс не слушал ее:

– Он вряд ли сможет сохранить свои руки чистыми! – распаляясь, заявил окружной прокурор.

– Круз очень хороший! – повторила Сантана. Тиммонс вдруг умолк и разочарованно покачал головой:

– Возможно, Круз и хороший человек, однако ты заслуживаешь большего.

Он снова подошел к ней и положил руку на плечо Сантане. Это подействовало на нее возбуждающе. Дыхание ее участилось, на щеках проступил румянец.

Сантана дрожащими руками стала теребить пуговицу на блузке. Тиммонс, увидев какой эффект произвели его слова, продолжал:

– Ты не просто заслуживаешь гораздо большего, ты заслуживаешь всего, него пожелаешь. Любое твое желание должно исполняться. Ты – не просто женщина, ты – богиня!

Он провел рукой от плеча до шеи Сантаны. Она дышала так тяжело, словно наглоталась живого адреналина. Неизвестно, чем бы кончился этот эпизод, если бы не раздался звонок в дверь. Тиммонс в изнеможении простонал:

– О, черт…

Сантана забеспокоилась:

– Ты кого-нибудь ждешь?

Тиммонс затряс головой:

– Нет-нет, уже слишком поздно, чтобы я кого-нибудь ждал. Да и вообще, у меня сегодня был тяжелый день, а тут еще эти посетители… Едва слышно выругавшись, он направился к двери. Сантана осталась стоять в дальнем углу гостиной, пытаясь хоть как-то утихомирить дрожащие от возбуждения руки.

Когда Тиммонс распахнул дверь, из уст его вырвался непроизвольный крик:

– О!

Перед ним стоял Круз Кастильо. Ко всем неприятностям, которые произошли за этот день, прибавляется еще и эта – поздним вечером к нему домой приходит муж его любовницы, он же – его злейший враг.

Оглянувшись, Тиммонс едва не выдал себя. Но Круза он все еще не впускал в дом, поэтому тот не видел, что Сантана находится здесь.

Кастильо еще не успел сказать ни единого слова, как Тиммонс выразил свое явное неудовольствие;

– Послушай! Нельзя ли отложить это все на завтра? – скривившись, сказал он.

Кастильо спокойно смотрел на него, сверяя пронзительным взглядом

– Нет, – сказал он. – Сейчас именно то время, которое требуется. Мы не можем откладывать это до утра.

Тиммонс по-прежнему не приглашал его в дом. Он стоял на пороге, закрывая собой Крузу обзор.

– Ну, чего тебе надо, Кастильо? – грубо спросил окружной прокурор. – Раз уж ты стоишь здесь, выкладывай!

– Меня посетила одна забавная идея, – вздохнув, сказал Круз.

Тиммонс натянуто рассмеялся:

– Из-за того, что тебя посетила какая-то забавная идея, ты решил нарушить мой вечерний отдых? Не забывай, что я все-таки окружной прокурор, и обращаться ко мне по пустякам – дело безнадежное. Тебе повезло, что я сейчас нахожусь в хорошем настроении, иначе я бы просто захлопнул дверь перед твоим носом, отправив тебя отдыхать вместе с твоими забавными идеями.

Круз выслушал этот монолог, слегка нахмурившись:

– Все-таки, с твоего позволения, я продолжу Моя идея состоит в том, что, по-моему, наш уважаемый окружной прокурор замешан в чем-то противозаконном, причем, замешан по уши.

Тиммонс внутренне напрягся, но постарался ничем не выдать своего состояния. Криво усмехнувшись, он спросил:

– Вот как! С чего это ты взял?

Кастильо внимательно следил за ним. Увидев, как забегали глазки Тиммонса, он понял, что его подозрения были не беспочвенными. Тиммонс наверняка что-то знает, и спокойствие его выглядит слишком искусственным. Не сводя взгляда с окружного прокурора, Круз продолжил:

– Тебе ни о чем не говорит такое название – Рэдблафф-Роуд?

Тиммонс, не снимая с лица улыбки, сказал:

– Если ты собираешься предъявлять мне какие-то обвинения, то я думаю, ты выбрал не того человека, не в то время и не в том месте. Так что, чем быстрее ты прекратишь это, тем лучше будет для тебя самого. Ты же полицейский инспектор и должен знать, чем заканчиваются голословные обвинения в чей-либо адрес.

Круз возмущенно вскинул голову:

– Это не голословные утверждения! У меня есть факты!

Тиммонс снисходительно улыбнулся:

– Какие факты? Ты кого-нибудь уже арестовал? У тебя есть свидетели, показания? Ты вот назвал какую-то улицу. Что это такое? Задержал кого-нибудь там?

Круз слегка поморщился:

– По этому адресу находится гараж, который, по-видимому, служит перевалочным пунктом для незаконной переброски рабочих из-за мексиканской границы.

Окружной прокурор с деланным равнодушием пожал плечами:

– Ну и что? Ты можешь сказать мне что-нибудь по существу?

Кастильо чувствовал, что закипает от ярости, однако ему приходилось сдерживаться. Пока у него нет конкретных доказательств, он действительно не имеет права обвинять окружного прокурора в чем-то противозаконном. Но ему казалось, что этот разговор должен был бы идти по другому руслу. Возможно, Круз недооценил Тиммонса. Он ожидал от окружного прокурора всего, чего угодно, но не такого хладнокровия.

– Хорошо, – вскинув голову, сказал Круз, – я приведу тебе один конкретный факт. В этом гараже имеется телефон.

– Вот как! – насмешливо протянул Тиммонс. – Это невероятно весомая улика для любого судебного разбирательства. Ты мгновенно сможешь доказать виновность любого подсудимого, рассказав о том, что у него есть телефон!

Круз был вынужден молча проглотить это издевательство. Сейчас, к сожалению, не он чувствовал себя хозяином положения, хотя в его планы входило обратное. Окружной прокурор быстро перехватил инициативу и с легкостью опровергал любое утверждение Кастильо. Едва слышно скрипнув зубами, Круз произнес:

– Я хотел бы, чтобы ты спокойно выслушал меня до конца.

Тиммонс кивнул:

– Ладно, валяй.

– Так вот, – дрожащим от возбуждения голосом продолжил Круз, – в этом гараже есть телефон. За последние два дня с этого телефона было зафиксировано десять звонков по хорошо известному тебе телефонному номеру.

Тиммонс непонимающе пожал плечами:

– Что значит «известному мне»? Это что, какой-то необычный номер?

Круз опустил голову и глянул на Тиммонса исподлобья:

– Это номер телефона твоей квартиры! – негромко сказал он.

Тиммонс расслышал в его голосе глухую угрозу. Однако он улыбнулся и весело продолжил:

– А, так, значит, на основании этого ты подумал, что я запутался в этом деле! Я правильно тебя понял?

Круз невольно выпрямился:

– А что же, господин окружной прокурор, по-вашему я должен думать? Что вы не имеете к этому ни малейшего отношения, а звонки в вашу квартиру делают лишь для отвода глаз?

Тиммонс брезгливо поморщился:

– К вашему сведению, господин полицейский инспектор, я проводил мое частное расследование.

Брови Круза удивленно поползли вверх:

– Какое частное расследование?

На этот раз Тиммонс уже по-настоящему расхохотался:

– Кастильо, вы меня радуете! Даже не зная, что происходит вокруг, вы суете нос в чужие дела.

Затем его тон переменился. Теперь он как будто сам обвинял:

– Мы бы накрыли эту шайку, если бы вы не сунулись туда и не испортили все!

Кастильо сверкнул глазами:

– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? – вызывающе спросил он. – Чем ты можешь подтвердить своя слова? У тебя есть доказательства?

Тиммонс снова рассмеялся:

– Доказательства, моя дорогой полицейский инспектор, должны искать вы! Я – окружной прокурор, я не собираюсь тут дальше выслушивать ваши оскорбления! Но если вы так страстно желаете знать, слушайте: у меня там был свой человек. Почему вы не позвонили мне? Почему не задержали облаву?