Текст книги "Санта-Барбара 4"

В то же самое время виновник всего, что происходило на Рэдблафф-Роуд 925, окружной прокурор Китти был дома. Первым делом он включил стереосистему и надел наушники Притопывая ногой в такт музыке Тиммонс прошел к бару, достал бутылку виски и налил в высокий стакан до половины. Несмотря на то, что из гаража на Рэдблафф-Роуд ему пришлось уносить ноги, настроение У него было хорошее. Подпольный бизнес – торговля живым товаром, процветал – и Тиммонс имел дивиденды с этого. Неплохо шли дела и на других фронтах: Сантана Кастильо уже полностью принадлежала ему и, кстати говоря, именно по этой причине он почти потерял к ней всякий интерес. Зато на любовном фронте открывались новые плацдармы – Иден Кэпвелл демонстрировала свой явный интерес к нему. Тиммонс замечал, что она немного кокетничает, однако ему казалось, что именно так и должна вести себя женщина, которая намерена завоевать сердце мужчины. Поскольку в его планы входило затащить ее к себе а постель, то Тиммонс ничуть не смущаясь открыто флиртовал с Иден и его вполне устраивало такое поведение женщины Еще немного и она покорится ему, точно так же, как и Сантана.

Правда кое-что в поведении Иден настораживало его. Несомненно она проявляла интерес к документам окружной прокуратуры, однако Тиммонс списывал это все на счет обычного женского любопытства. Разумеется, ей было бы весьма приятно узнать кое-какие тайны, однако Тиммонс не думал, что в этом может быть что-то дурное.

Все, что происходило между ним и Иден, шло, как ему казалось, своим чередом к закономерному итогу. И это не могло не радовать окружного прокурора.

Как никогда раньше он был уверен в своих силах и, что рано или поздно он завоюет этот мир. По крайней мере удача была на его стороне. Его главный соперник – полицейский инспектор Круз Кастильо – раз за разом оказывается посрамленным и ему, Тиммонсу, ничего не стоит сделать внутриполицейские разборки достоянием прессы. Тогда имидж самого крутого полицейского, который был присвоен Кастильо, усилиями все тех же средств массовой информации, рухнет в одночасье. Ведь как бывает – вчера ты супермен и супергерой, спас детей, вынес человека из горящего дома, разгромил синдикат торговцев наркотиками, а сегодня – ты профессионально непригодный полицейский инспектор, который, быстро зазнался, но столь же быстро будешь низвергнут со своего пьедестала. Тиммонс не видел ничего сложного в том, чтобы предпринять такие шаги, которые бы привели именно к такому результату. Если у Кастильо имеются какие-то заблуждения на свой счет, то очень быстро придется от них избавиться. Кстати говоря, это относите не только к служебным, но и к личным делам Кастильо.

Если Тиммонсу покорилась одна из его женщин, а на очереди находится вторая, то в скором времени ему просто нечего будет делать в этом городе. И тогда путь окружному прокурору к славе и власти будет открыт полностью. Никто не сможет ему помешать. Если какой-то жалкий полицейский инспектор вздумал становиться на его пути, то пусть пеняет па себя, когда ответным ударом он, окружной прокурор Кейт Тиммонс, похоронит своего соперника, растопчет и вышвырнет его словно прочитанную газету.

Занятый своими оптимистическими мыслями Тиммонс не заметят, как дверь в его квартиру открылась И на порог шагнула Сантана. Вид у нее был крайне возбужденным. Сантана держала в дрожащих руках сумочку и опасливо озиралась по сторонам. Ее можно было понять – буквально полчаса назад в этом доме находилась Иден Кэпвелл, ей злейший враг, ее самая ярая соперница. Сантане казалось, что Иден переходит ей дорогу во всем – сначала она не выпускала из своих цепких объятий Круза, а теперь, очевидно, положила глаз на Тиммонса. Это приводило Сантану и такое отчаянье, что она готова была сброситься с высокого утеса в океан. Сантана чувствовала, что пришло время объяснений с Тиммонсом. Похоже их отношениям приходит конец. Если в квартире Кейта свободно разгуливает эта треклятая аристократка, то ей, Сантане, здесь больше нечего делать, к гонгу же у нее воя вился шанс снова вернуть себе Круза. Если Иден дольше не может или не хочет поддерживать отношения с Крузом, то это должно служить лишь дополнительным стимулом для Сантаны. В таком случае она сможет привлечь к себе его внимание. А тогда их семейная жизнь может наладиться. Если они найдут общий язык и взаимопонимание, то все в их доме будет хорошо. Тогда Сантана не будет больше метаться по сторонам в поисках призрачного счастья в объятиях другого мужчины. Ее муж, ее желанный муж – вот что сейчас по-настоящему беспокоило Сантану. Она намеревалась положить своим отношениям с Кентом Тиммонсом конец. Причем сделать это поскорее.

Правда Сантана еще не знала, что однажды втянувшись в любовную интригу, она увязнет в ней прочно и надолго. Ей казалось, что все можно закончить быстро и полюбовно. Ведь Тиммонс ей говорил неоднократно, что не станет препятствовать ее семейному счастью, если однажды в один прекрасный момент, она решит уйти от него. Но кто мог предположить, что этот стремительный любовный роман может привести к весьма плачевным последствиям. Как бы то не было, Сантана настроилась на то, что сегодняшняя встреча с окружным прокурором будет последней. Когда она вошла в дом, Тиммонс стоял в дальнем углу гостиной, повернувшись спиной к ней, на голове его были одеты наушники, в руке он держал стакан виски, пританцовывая в такт музыке. Сантана прошла вдоль гостиной и, положив сумочку на стол, остановилась за спиной Тиммонса подняв в руке ключ от его квартиры. Кейт обернулся и, неожиданно увидев Сантану, закричал от испуга. Затем, спустя несколько мгновений, осознав, кто находится перед ним он сдернул наушники и, изобразив на лице крайнюю степень растерянности, пробормотал:

– Господи Боже мой, это ты?

Сантана перепугалась не меньше чем он. Прикрыв лицо руками она вытаращила на него глаза.

– Что это, – изможденным голосом сказал Тиммонс.

– Это ключ от твоей квартиры, – ответила Сантана.

– А зачем ты мне его показываешь?

– Круз нашел его.

Она протянула ему ключ на ладони, однако Тиммонс по-прежнему непонимающе смотрел на нее.

– Ну и что?

– Как что? – воскликнула Сантана. – Круз обнаружил его в машине. Разумеется он сразу же спросил кому это принадлежит. Пришлось ему соврать.

Тиммонс уже немного пришел в себя. На слова Сантаны он недоуменно пожал плечами и, отхлебнув из стакана глоток виски, спросил:

– Ну и что из этого? Ты что делала это в первый раз?

Сантана не успокаивалась.

– Я ненавижу лгать, – выкрикнула она. – Мне ужасно не нравится то, что происходит между нами.

Тиммонс поджал губы.

– Ты сама этого хотела, – сдержанно сказал он. Но она продолжала кричать не обращая внимания на его слова:

– По дороге к тебе я чуть не попала в аварию.

Она вытянула к нему свои трясущиеся руки.

– Руки дрожат.

– Успокойся – с досадой произнес Тиммонс, – не меньше твоего руки трясутся. Знаешь, вот так увидеть перед собой человека, когда этого совершенно не ждешь – тут любой перепугается.

Он снова отхлебнул виски.

– Мне не следовало брать этот ключ, – уже немного успокоившись сказала Сантана. – Это было ошибкой с моей стороны. На эту ошибку толкнул меня ты, Кейт.

Тиммонс протянул руку, чтобы положить ей на плечо.

– Давай поговорим об этом.

Но она вдруг снова вспылила:

– Нет, нет не трогай меня, – Сантана отскочила на пару шагов назад.

– Ты что, боишься меня? – насмешливо спросил Тиммонс. – С каких это пор? Она несколько смутилась.

– Я просто приехала вернуть тебе ключ и сказать, что на этом наши отношения закончены, – неуверенным тоном сказала она.

Тиммонс скривился от недовольства.

– Я не могу понять, что с тобой происходит? Ты переживаешь из-за того, что один раз вынуждена была наврать мужу?

– Да, – запальчиво воскликнула она. – Знаешь, как я ненавижу ложь.

Тиммонс поморщился.

– Сантана, о чем ты говоришь. Мне даже странно слышать от тебя такие речи.

Она упрямо мотнула головой.

– Я говорю о лжи. Я устала вечно обманывать. Сочинять какие-то небылицы про своих клиентов, про свою занятость на работе. Ты что, не понимаешь, в каком положении я сейчас нахожусь.

Он пожал плечами.

– Сантана, неужели я должен тебе объяснять, что ложь является неотъемлемой частью любого и каждого любовного романа. Да, надо заметить, лучшей его частью.

Она замахала руками.

– Нет, нет, Кейт, я не отношусь к той категории людей, которые считают ложь лучшей частые своей жизни.

Тиммонс усмехнулся.

– А никто и не призывает тебя наступать из горле собственной песне. Просто нужно поступать соответственно обстоятельствам в которых оказываешься, вот и все.

Она отвернулась.

– Я не могу так поступать с Крузом.

Пользуясь тем, что Сантана не видит его лица, Тиммонс состроил на лице гримасу такого неудовольствия, казалось будто он выпил стакан слабительного. Затем он подошел к Сантане и, наклонившись над ее ухом, вкрадчиво сказал:

– А ты думала, как он поступает с тобой??

Она кусала губы.

– Я не знаю, что он делает, – напряженно сказала она, – может быть – ничего.

Тиммонс ухмыльнулся.

– По-моему, ты слишком оптимистично смотришь на жизнь. Уверяю тебя, нужно более реально смотреть вокруг себя.

Она на мгновение обернулась.

– Ты думаешь, что Круз изменяет мне?

Тиммонс пожал плечами.

– По-моему, ты сама ответила на свой вопрос.

Она снова отвернулась.

– Если бы даже это было и правдой, – неуверенно сказала она, – то почему я должна опускаться до его уровня

Ока стала беспокойно расхаживать по комнате.

– Кейт, ты задумывался над тем, чем я занимаюсь в последнее время?

Тиммонс пожал плечами.

– Мне кажется, что пытаешься устроить свою личную жизнь. Ну, разумеется, по мере сил. Возможно тебе что-нибудь не удается. А может быть я ошибаюсь.

Она снова нервно замахала руками»

– Я занимаюсь главным образом тем, что тайком убегаю и вечно лгу.

Она повернулась к Тиммонсу и истерично выкрикнула:

– А ради чего все это?

Тиммонс не нашелся что ответить и поэтому промолчал. Сантана потрясала перед ним зажатым в кулаке ключом от квартиры.

– Когда ты дал мне этот ключ, я думала это много что значит.

Она бросала эти слова в лицо Тиммонсу словно обвинительный приговор.

Тиммонс решил, что отмалчиваться больше нельзя. В своей истерике Сантана может дойти бог знает до чего.

– Успокойся, дорогая, – проникновенно сказал он, – это действительно многое значит. Ключ от квартиры есть только у тебя.

В глазах Сантаны сверкнула неистовая ярость.

– Ты лжешь мне, – закричала она, – я видела ее.

Тиммонс изобразил на лице гримасу недоумения.

– Не прикидывайся будто не понимаешь, что я имею в виду. Иден была здесь сегодня.

Тиммонс почувствовал, как помимо его воли, щеки заливаются румянцем – то ли от смущения, то ли от начавшего действовать спиртного. Он опустил голову.

– Ну, что же ты молчишь? Давай оправдывайся. Я хочу услышать твои оправдания.

Он решил, что в такой ситуации будет лучше всего не оправдываться, а поступать проще. Поэтому Тиммонс резко вскинул голову, смело посмотрел в глаза Сантане.

– У меня их нет.

Она ожидала от него именно того, чего он не стал делать. Сантана думала, что Тиммонс будет упрашивать ее поверить ему, начнет ей рассказывать о каких-нибудь служебных делах, связанных с обязательным присутствием Иден Кэпвелл в его доме и так далее. Однако случилось как раз наоборот. Поэтому, услышав последние слова Тиммонса Сантана настороженно замерла. Тиммонс вдруг ни с того ни с сего рассмеялся.

– Ты, конечно, не поверишь, Сантана, но у меня с ней ничего нет. Меня с Иден ничего не связывает.

В ответ Сантана отрицательно помотала головой.

– Я действительно тебе не верю, Кейт.

Он прошелся по комнате словно собираясь с мыслями.

– Сантана, она такая… любопытная, такая… настырная, совершенно не сексуальная. Она не может выдержать ни малейшего сравнения с тобой.

Сантана в напряженном ожидании слушала, что же Тиммонс скажет дальше.

– Если хочешь знать, то она буквально не отпускает меня. Она преследует меня по пятам, где бы я ни был, я терплю потому, что я вынужден считаться с властью ее семьи. Как-никак, а Кепвеллам принадлежит половина этого города. Как сама понимаешь, я как окружной прокурор не могу не принимать этого во внимание. Пойми, Сантана, я занимаюсь городской политикой и для меня весьма немаловажны отношения с одной из самых богатых семей в Южной Калифорнии. Если бы я был столь же богат, я никогда в жизни не стал бы обращать внимания на такую замухрышку, как Иден. Ну подумай сама, что она из себя представляет.

– …Но, – нерешительно сказала Сантана.

– Сантана, я хорошо ее знаю. Она способна на многое.

Тиммонс доверительно положил руку на плечо Сантаны и посмотрел ей в глаза. Она не выдержала его взгляда и смущенно отвернулась.

– Ты единственная в моей жизни, – проникновенно сказал он. – Мне не хотелось бы рисковать этим. Думаю тебе тоже.

Она почувствовала, что теряется, что рука поднималась от ее плеча к шее, за ухо, и теплый жар, охватывавший Сантану, обозначал ее продвижение.

– Я… Я… – забормотала она. – Я просто…

Тиммонс понял, что Сантана сдалась и очень уверенным тоном сказал:

– Ты просто хочешь любви.

Он обнимал ее уже обеими руками. Она в сладком изнеможении закрыла глаза и подалась навстречу его объятиям.

– Это нужно нам обоим, – перешел он на шепот. Откинув назад голову в ответ на его ласки, она в изнеможении прошептала:

– Сама не понимаю, почему я позволяю тебе делать это?

– Потому, что ты хочешь этого. Ты могла бы послать этот ключ мне по почте или перезвонить, но ты этого не сделала. Ты приехала сюда! Знаешь, что это означает? Тебе хочется любви и утешения. Я знаю тебя!

С этими словами он повернул ее голову к себе так, чтобы она не могла отвести от него взгляда. Сантана посмотрела на него словно кролик, завороженный взглядом питона. Не понимая, что делает, она сказала:

– Обними меня, и крепче.

Ее руки уже скользили по его шее, когда он жарко прошептал:

– Иди ко мне.

Когда София уехала домой, оставив СиСи в одиночестве, он некоторое время обеспокоенно ходил по гостиной, не находя себе места. Исчезновение Келли вызывало у него глубокое беспокойство. Разумеется» он знал, что жизнь в психиатрической клинике не сахар, но ведь она перенесла столько, что это было для нее единственный спасением. За непреднамеренное убийство Д ил а на Хартли ее должны были посадить в тюрьму. Однако СиСи предпринял все возможные усилия, чтобы добиться помещения Келли в психиатрическую клинику. Первое время после того как она оказалась в руках у доктора Роулингса, состояние Келли внушало опасения. Она никого не узнавала, ни о чем не говорила, целыми днями лежала, неподвижно глядя в одну точку. Но потом, похоже, дела пошли к лучшему. Доктор Роулингс сообщал о том, что Келли уже начала разговаривать. У нее появились увлечения – рисование, она стала общаться с другими пациентами клиники. СиСи уже немного успокоился, у него появилась уверенность в том, что дела Келли движутся к лучшему. Он думал, что пройдет еще некоторое время и он сможет навещать ее в клинике. А потом, возможно, в не таком уж далеком Ведущем, ему удастся забрать ее домой. Однако, разумеется, сейчас, когда прошло еще так немного времени, СиСи не надеялся на скорое выздоровление дочери.

Он был уверен в том, что выздоровление движется своим чередом, и сейчас главное – не мешать этому. СиСи никак не сомневался в том, что доктор Роулингс прекрасный специалист в области психиатрии и что он сможет справиться с порученным ему делом. Поэтому Кэпвелл-старший предпочитал не лезть в дела клиники, всецело полагаясь на компетентность Роулингса.

Однако известие, полученное им несколько минут назад по телефону от доктора Роулингса, ошеломило и потрясло СиСи. Келли сбежала! Да к тому же не одна, а с группой пациентов! Это может привести к самым непредсказуемым последствиям. Хорошо, если она сможет попасть домой или к Софии. А что случится, если Келли окажется в какой-нибудь тру сдобе или, того хуже, попадет в какую-нибудь ловушку? Она ведь совершенно отвыкла от нормальной жизни и не сможет справиться с неожиданными трудностями, которые возникнут на ее пути.

Все усиливающиеся тревога и беспокойство заставляли СиСи вновь и вновь мерить шагами просторную гостиную дома Кэпвеллов. Когда раздался телефонный звонок, СиСи был неподалеку от двери. Он метнулся к телефону и схватил трубку с такой скоростью, словно от этого зависела чья-то жизнь.

– Алло, я слушаю! Звонила София.

– Есть какие-нибудь новости о Келли? – спросила она.

– Нет, дорогая, – расстроенно сказал СиСи. – Никаких известий.

– Да, я знаю, это тяжело. Все же я думаю, если она объявится, то придет или к тебе, или сюда. Будь у телефона.

– Конечно. Спокойной ночи, дорогая.

Он положил трубку и взглянул на часы.

– Десять, – сказал он вполголоса. – Кажется, скоро должен появиться Мейсон. По-моему, он писал в своем послании, что хочет увидеться именно в это время.

Не прошло и нескольких секунд, как в комнате вдруг погас свет.

– Что за черт, – пробормотал СиСи. – С каких это пор у нас в городе перебои с электричеством? Что ж, наверное, придется воспользоваться свечами.

Он на ощупь пробрался к столу, на котором в дорогих серебряных подсвечниках стояли высокие восковые свечи. Обнаружив здесь же на столе упаковку бумажных спичек, СиСи попытался зажечь свечи. Однако в тот момент, когда он чиркнул спичкой о коробок, от двери раздался голос:

– Привет, папа!

СиСи удивленно обернулся, – это был Мейсон.

– На твоем месте я бы не проклинал мрак и не зажигал свечи, – угрюмо сказал он.

Тем не менее, несмотря на слова сына, СиСи все-таки зажег свечи. Спокойно обернувшись к Мейсону, он сказал:

– Ну ладно, хоть я и ожидал твоего появления, о все-таки было для меня неожиданностью. Что за игру ты затеял на этот раз?

Мейсон потянулся рукой к выключателю, расположенному на стене, и включил люстру.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел, кем я стал.

С этими словами он шагнул в комнату. Его лицо было покрыто трехдневной щетиной, волосы спутались, намятый пиджак болтался на плечах кое-как, а рубашка была расстегнута едва ли не до пояса. Мейсон полез во внутренний карман пиджака, и СиСи с изумлением увидел у него в руке пистолет. Он подошел к отцу и направил оружие прямо ему в грудь. На лице Кэпвелла-старшего не дрогнул ни один мускул. Оно выражало лишь крайнюю степень удивления. Увидев направленный на него ствол, СиСи спокойно сказал:

– Убери оружие, Мейсон. Можешь случайно кого-нибудь ранить.

– В моей записке я просил тебя, чтобы мы были вечером одни, – хмуро сказал Мейсон. – Надеюсь, что так оно и есть?

СиСи кивнул.

– Разумеется. И запомни, сынок, ты напрасно направил на меня оружие. Я не боюсь твоего пистолета. Я уже слишком стар, чтобы бояться.

Мейсон пристально смотрел на него.

– А должен. Ты должен его бояться! Марк боялся! Я нанес ему свой визит раньше. Ты не знаешь, папа, каким искренним бывает человек перед смертью. Но я пришел сюда не для того, чтобы говорить с тобой о Марке. С ним все кончено и с Джулией тоже. Ты последний в моем списке.

СиСи сокрушенно покачал головой:

– Но ведь я не сделал тебе ничего, Мейсон! Ты ищешь виновных там, где был просто несчастный случай. Почему бы тебе не посмотреть фактам в лицо?

Мейсон прищурился:

– Я знаю все факты, я был там. Помнишь, мы все были там – и ты, и Марк, и Джулия, и Мэри. Ты не можешь отрицать этого. Ты помнишь Мэри, отец?

СиСи почувствовал, что не может вести разговор ПОД дулом пистолета. Он вспыльчиво воскликнул:

– Я не собираюсь оставаться здесь и выслушивать весь этот вздор! Ты говоришь какую-то чушь, Мейсон. С этими словами он направился к выходу из гостиной.

Мейсон крикнул ему вслед:

– Ты останешься, отец!

Не обращая внимания на его слова, СиСи продолжал шагать дальше. Его остановил лишь звук выстрела. СиСи замер посреди гостиной, словно громом пораженный. Такой решительности от сына он не ожидал. Точнее, он мог ожидать ее от кого угодно, только не от Мейсона. В его представления Мейсон был вечным неудачником, обреченным на прозябание и второстепенные роли. Но случившееся несколько секунд назад убедило его в том, что, очевидно, он ошибался. СиСи медленно повернулся я надменно закинув голову посмотрел на сына.

– Отец, ты останешься и выслушаешь меня, – решительно сказал тот.

– Мейсон, – укоризненно покачал головой СиСи. – Не стоит из-за нелепых предубеждений губить свою жизнь.

Мейсон медленно покачал головой:

– А я и не собираюсь губить свою жизнь, – мрачно сказал он. – Речь идет о твоей жизни.

– За что? – снова вспылил Кэпвелл-старший. – За то, что я оказался в «Ориент-Экспресс», когда все случилось? Тогда почему бы не обвинить во всем официантов или рабочих, которые вешали вывеску? Или ветер, который сорвал ее?

– Отец, что с тобой? – с горечью сказал Мейсон. – Ты что, не можешь отважиться взять на себя ответственность за то, что сделал?

– А что, что я сделал?! – рассерженно воскликнул СиСи. – В чем, по-твоему, я виноват?

– Ты виновен в том, что остановил меня, не дал мне подняться на крышу, ты задержал меня своим нудным разговором, и я не успел вовремя подняться к ним и спасти Мэри!

– Извини, но это же чепуха, – ошеломленно произнес СиСи.

Мейсон не сводил с отца пистолета. Но губы его вдруг задрожали, в уголках глаз появились слезы.

– Я любил ее, – с горечью сказал он. – У нее должен был быть мой ребенок, – всхлипывая, продолжал он. – Это должен был быть твой внук, а ты ведешь себя так, как будто мы должны обо всем забыть!

СиСи отрицательно покачал головой:

– Я любил ее, Мейсон. У меня сердце разрывается, когда я думаю о ее безвременной смерти. – Он подавленно умолк.

В разговоре наступила пауза, во время которой отец и сын почувствовали, что испытывают одинаковые чувства.

– Есть что-то бессмысленное в ранней внезапной смерти, – наконец заговорил СиСи. – Что-то особенно бессмысленное, ранящее.

Но Мейсон возразил:

– Особенно? Нет, я бы так не сказал. Не больше бессмыслицы, чем во всем прочем, что нас окружает. А если такая бессмыслица ранит нас, то только лишь от того, что безвременная смерть очевиднее всего остального противоречит нашим представлениям о самих себе.

СиСи изумленно уставился на сына.

– Прости, не понял, – сказал он.

– Я хотел сказать, что бессмысленная смерть очевиднее всего противоречит тем представлениям, которых, мне кажется, придерживаешься ты, отец. Если что-то кажется тебе бессмысленным, значит, должно существовать и что-то иное – разумное. Разумным мы все считаем свое представление о себе. Мы себе кажемся свободными людьми, которые предназначены для определенной цели. Но вот раз за разом случаются события, с этим представлением не ладящие. Одна случайная смерть, другая. Вспомни, отец: Ченнинг-младший, Дилан Хартли. И что же мы делаем? Мы эти события называем несчастными случаями – они для нас лишены смысла и логики.