Текст книги "Ключ от этой тайны (СИ)"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

  Поначалу Тополинов её оглушил. Город гудел, как пчелиный улей. Груды зданий были похожи на кристаллы.

  Жизнь в большой комнате, где поселили семь девушек, казалась Лиле невыносимой. Отдохнуть и сосредоточиться не удавалось.

  ***

  Следующем днём она сидела в жаркой аудитории, сдувая прилипавшую чёлку со лба, старалась как можно лучше написать сочинение.

   Поправив розовое платье, Лиля встала и понесла экзаменатору двойной листочек, заполненный строками, склонившимися налево. В коридоре она поделилась с какой-то девушкой впечатлениями от экзамена,

  Рядом с деканатом возле доски с объявлениями стоял преподаватель и что-то прикреплял. Лиля его знала – это был Пирог Ростислав Михайлович. Тесная рубашка охватывала начинавшее полнеть тело и круглый животик, на который опускался синий в крапинку галстук. Его лицо – широкое, круглое, полноватое, озарилось усмешкой. Он ей подмигнул, как хорошо знакомой и спросил:

  – Ну, как наши успехи? Не очень? Я смотрел – и тройки есть?

  Лиля опустила голову.

  – Есть. Но и одна четвёрка.

  – Да знаю я. Не слишком хорошо. Не отчаивайся...

  И он начал приводить примеры из собственной жизни.

  – Да, вы молодец! – старалась улыбнуться Лиля. – У вас всё, как надо.

  Они познакомились, когда Лиля впервые попала в здание университета. Из ближайших дверей вышло двое мужчин – один полноватый, солидный, другой какой-то мятый, остроносый и худой.

  – Девушка, вы что-то ищете? Смотри, Кузьма, какие симпатичные выпускницы к нам поступают! Стараются школы, – зычно сказал этот солидный мужчина, чем смутил Лилю. – Что документы до сих пор не сдали?

  Она решилась поведать ему о своих проблемах.

  – Мне сказали, что возле деканата есть стол с адресами квартир для студентов и абитуриентов.

  – Да, есть. Пойдёмте проведу. Иди, Кузьма, я сейчас.

  Последнее относилось к худому помятому мужчине.

  Полноватый аккуратно взял её за плечо и легко подтолкнул вперёд.

  – Вот идите дальше, а за поворотом столик – там найдёте.

  И долго потом Лиля чувствовала на себе его взгляд.

  Потом, выходя из здания, она вновь столкнулась с ним. Полноватый мужчина собирался сесть в машину.

  Увидев её, он спросил:

  – Ну что, девушка, нашли?

  Лиля улыбнулась в ответ.

  – Вот, нашла что-то... улица Петушков. Не подскажите, как проехать?

  Он улыбнулся.

  – Да бросьте вы это – «петушков – гребешков». Лучше я вас в общежитие устрою. Там копейки платить.

  Лиля удивилась:

  – В общежитие? Там же нет мест!

  – Найдутся, – решительно пообещал её покровитель. Он что-то сказал водителю, и широко шагая, отчего белые штанины развевались как паруса, вернулся в корпус. И вскоре вынес ей ордер.

  – Спасибо, – совсем смутилась Лиля и заулыбалась.

  С тех пор они иногда встречались в коридорах. Он ей подмигивал, как старой знакомой и интересовался успехами. Его подпись стояла на расписании экзаменов – Пирог Р.М. Рядом была подпись декана. Значит Ростислав Михайлович – председатель экзаменационной комиссии!

  ***

  И вот теперь Лиля, выслушав рассказ Ростислава Михайловича, пошла к выходу. Ей хотелось посидеть в сквере.

  Там, рядом с дорогой, дерево просыпало наземь абрикосы, похожие на маленькие солнца. Вынув кулёк, Лиля забралась в колеблющуюся тень дерева и стала собирать зеленовато-жёлтые и оранжевые плоды. Обтёрши одну абрикосу она бросила её в рот. Разрывая зубами бархатистую кожицу, она наслаждалась ароматной мякотью, выплюнув косточку в кулачок.

  Почувствовала на себе взгляд Лиля обернулась. Перед ней стоял Ростислав Михайлович.

  На сей раз Лиля была посмелее и заговорила первой.

  – Вот, решила разнообразить свой рацион, Ростислав Михайлович.

  – Ну, дорогая моя, на таком питании вы далеко не уедете, – с улыбкой констатировал преподаватель. – Вот почему у вас тройки.

  И он подал ей руку.

  – Вот что, абитуриентка Радченко. Я приглашаю вас отобедать со мной в кафе. Пойдёмте, я на машине.

  Лиля руку не приняла, поднялась сама. Приглашение её насторожило, но желание побывать в кафе, да ещё и приехать туда на машине, пересилило.

  – Ну, не знаю. Если вас это не затруднит.

  Внутри себя она опасалась, что её отказ может привести к нежелательным последствиям – вдруг председатель комиссии обидится!

  Они пошли к дороге. Ростислав Михайлович открыл дверцу блестящих на солнце «Жигулей» молочного цвета.

  Лиля ехала в машине с удовольствием, кивала, почти не слушая длинные речи Ростислава Михайловича.

  Кафе «Серебряный месяц» было уютным и обслуживалось официантками. Ростислав Михайлович круглой рукой протянул Лиле меню.

  – Я многих блюд не знаю, – сказала Лиля, пробегая глазами напечатанные странички.– Может что-то посоветуете попроще, Ростислав Михайлович.

  – Хорошо, – согласился тот.

  Пирог щёлкнул пальцами и сказал что-то официантке на ухо.

  Принесли картофель с мясом, салат, конфеты и вино.

  – Что вы, я пить не буду, – нахмурила брови Лиля.

  – Ну, совсем чуть – чуть. За будущую студентку юридического факультета!

  – Да мне ещё до студенток, как до Луны.

  – Ну, последний-то экзамен сдан...

  – Ещё ответа нужно дождаться.

  – А мы будем верить, что вы станете студенткой, дорогая Лиля, – бархатным голосом произнёс Ростислав Михайлович, разливая вино по бокалам.

  «Массандра» затеплилась в Лилином животе и вскружила голову.

  Лиля кивала, слушая рассказ Ростислава Михайловича.

  – Оно ведь как было, после войны, – рассказывал председатель комиссии. – Знаете, Лиля, в нашем селе школы не было. Приходилось ходить пешком за много километров. Хорошо, если агроном на своей бричке ехал в центр, или председатель колхоза на полуторке – могли подвезти. А так сам! Книжки под мышку – и вперёд!

  – И зимой? – спросила Лиля.

  – И зимой, – подтвердил Ростислав Михайлович, закусывая. И потом подробно рассказал, как оно было зимой.

  – И что же, никакого междугороднего автобуса не было? – удивилась Лиля.

  – Что вы, голубушка, какой автобус – после войны. И света в доме не было. Мать моя каганец, или керосиновую лампу жгла. Вот при ней и занимались. А свет провели уже в шестидесятых... А в школе... топили печку, но в классе всё равно было холодно, сидели одетые...

  Ростислав Михайлович ещё долго рассказывал.

  Дождавшись паузы в его рассказе, Лиля сказала:

  – Простите, Ростислав Михайлович, но я пойду. Спасибо за угощение, но... после экзамена я как-то устала, ночью почти не спала.

  – Устала... Лилечка, вы такая молодая, красивая, и говорите о какой-то усталости. Да я в ваши годы...

  Лиля немного сдвинула брови.

  – Ну, вы не хмурьтесь, – сказал Ростислав Михайлович, заметив её реакцию. – Кстати, о красоте. Как вам удаётся так сногсшибательно выглядеть?

  Лиля очень смутилась, щёки побагровели.

  – И ведь никакой косметики!

  Лиля отрицательно покачала головой. Ей стало приятно, что ею любуются, говорят комплименты.

  – Да вы настоящая актриса! Прямо хоть сейчас на обложку «Советского экрана»! У вас такое красивое лицо, голубые глазки... Вы знаете, я очень ценю прекрасные лица. Я ведь ещё и хороший фотограф. Хотите сделаю ваш фотопортрет?

  Лиля смущённо улыбнулась:

  – Ну, что вы, это лишнее! Ещё и время на меня тратить!

  – Ничего не тратить! – воскликнул Ростислав Михайлович. – Я вам предлагаю заехать на десять минут ко мне. Всего на десять минут. Дома у меня маленькая фотостудия...Там я вас и сфотографирую.

  – Да вы что! – вспыхнула Лиля. – Это как-то не совсем прилично...Вы преподаватель, а я простая абитуриентка. Нет.

  – Но я вас умоляю. Это воздастся вам, поверьте.

  Он вдруг взял её руку, пристально посмотрел в глаза.

  Лиля вздохнула.

  – Ну, хорошо, но только на пять минут. Щёлкните меня и всё.

  – Согласен. На пять минут, – порозовел Ростислав Михайлович.

  ***

  Он жил в новой многоэтажке, облицованной оранжевой керамической плиткой. Лиле здесь всё казалось удобным – лифт, просторные площадки перед квартирами, лоджии. Дверь была оббита дерматином.

  В полутёмной прихожей, рядом с вешалкой, были прикреплены ветвистые оленьи рога, служившие пристанищем круглой фетровой шляпы и зонтика с изогнутой рукояткой.

  Плотные шторы скрывали солнечный свет.

  Ростислав Михайлович сказал:

  – Итак, на вас прекрасное розовое платье. Очень хорошо. Сейчас я приготовлю аппарат, а вы располагайтесь.

  Он кивнул на диван. Лиля села, оглядывая большой аквариум для рыбок. На столике в вазе стоял прекрасный букет. Лиля чуть дотронулась – цветы оказались искусственными. Под столиком на полочке она заметила глянцевый импортный журнал мод, взяла, полистала.

  Наконец-то вернулся Ростислав Михайлович.

  – Лиля, прошу вас, – пригласил он её в соседнюю комнату.

  Здесь притаилась загадочная полутень. В глубине комнаты располагалась ширма, кресло, фотоаппарат на треножнике и какой-то осветительный прибор.

  – Итак, Лиля приготовьтесь. Вот зеркало.

  Он включил настенное бра, давшее рассеянный розовый свет.

  Она быстро достала расчёску, привела волосы в порядок.

  Вопросительно посмотрела на него.

  – Прекрасно, – заключил Ростислав Михайлович. – Садитесь в кресло. Смотрите вот сюда. Сейчас вылетит птичка!

  Хлопнула вспышка, щёлкнул аппарат.

  – Подождите, Лиля, не вставайте. Ещё раз. Улыбочку. Ну же!

  Сделав несколько снимков, Ростислав Михайлович сказал:

  – Ну всё, Лиля. Теперь можете расслабиться.

  Лиля встала.

  – Спасибо! А вы можете и мне сделать фото?

  – Конечно, – мурлыкнул Ростислав Михайлович. – Завтра будут. Погодите, Лиля. Я вам ещё предложу одно фото. Поверьте, очень выгодное.

  Лиля с удивлением посмотрела на него.

  – Сейчас вы идёте за ширму, снимаете платье... Только не пугайтесь. Я хочу сделать красивое «ню» с вами.

  – Что? – опешила Лиля. – Что это значит?

  – Вот посмотрите, сюда.

  Он опять включил настенный свет и раскрыл перед нею альбом. Замелькали разные фото.

  На первом обнажённая красавица, подогнув ногу, лежала на боку. На другом – модель была сфотографирована сидящей со спины, волосы струились по нагим плечам...

  Лиля захлопнула альбом, чуть не прищемив палец Ростиславу Михайловичу.

  – Нет, что вы. Я такое не могу...

  Игривость тут же слетела с неё.

  – Погодите. Всего один снимок. И вы хорошо заработаете. Я предлагаю сорок процентов от продажи фото, – залепетал Ростислав Михайлович.

  – Нет, – ледяным голосом сказала Лиля, – я таким не занимаюсь.

  Взяв сумочку, она решительно направилась к двери.

  – Да куда же вы! Лилечка, всего одна фотография! У вас прелестная фигура. Лица не будет видно, никто не узнает.

  Он говорил, идя за ней. А она уже обувалась в прихожей.

  – Нет, это невозможно. На это я не подписывалась.

  – Лиля, да кто же отказывается от денег, если они сами плывут в руки! Поверьте, это не проституция, не насилие, я вас не трону. Обещаю! Клянусь! Только фото!

  Он вдруг схватил её своей крепкой, как железо, рукой. Лиля испытала боль, она не могла вырвать руку. Свободной рукой она схватила первое что попалось на вешалке – зонтик и врезала Ростиславу Михайловичу по голове.

  Сама же, вскрикнув от ужаса, рванула цепочку, задвижку на двери и оказалась на лестничной площадке.

  Лиля тыкала мигающую кнопку, не сразу сообразив, что лифт занят. И тут же побежала по лестнице вниз.

  Отдышалась только, вбежав в тень серебристого тополя. Оглянулась – за ней никто не шёл.

  Лиля побрела к трамвайной остановке. На душе было гадко... Хотелось поехать к Маринке и всё ей рассказать. Но тут же она остановила себя – всю правду она рассказать ей не сможет, не решится.

  Красное пластиковое сиденье в трамвае освободилось, Лиля села. Бездумно глядя на дорогу, на летящие пушинки, медленно проплывавшие бульвары, здания, автомобили, она поняла, что всё потеряла. Да, она утратила всё, теперь о поступлении не может быть и речи! Она же комсомолка, где её моральный облик? Как она может быть юристом? Ей стало так тяжко, что она была готова зарыдать.

  «Ёлки! Что же делать?»

  И вдруг она вспомнила что у неё есть Феликс! Феликс, её лучший друг, он сразу всё поймёт! Она порылась в сумочке, но письма не нашла – вероятно, оно осталось в общаге.

  ***

  Лиля вышла на конечной остановке и, перейдя, через дорогу, пошла мимо Ботанического сада к общежитию.

  К счастью ключ от огромной 117 комнаты был на месте. Какое это счастье – никого нет! Куда это они все делись?

  Она отперла дверь, нашла в чемодане письмо и ещё раз перечитала.

  Поток солнца лился в комнату, на лучиках танцевали пылинки.

  Лиля села за стол и стала писать письмо Феликсу. Порвала лист, начала писать заново, но поняла, что не может связать строчки.

  Отложив письмо, она переоделась и легла. Мыслей никаких не было.

  И вдруг она подхватилась.

  «Ёлки! А чего же я лежу? Нужно немедленно ехать в универ и забирать документы!»

  Но сколько времени? Скоро четыре? Она уже не успеет добраться до университета, приёмная только до четырёх!

  Она вновь упала на койку. Постепенно успокоилась. А что это она так разволновалась? Что, собственно, произошло? Ну поехала она с этим преподавателем, ну сфотографировал он её. Но не насиловал же, даже не пытался. За руку схватил – да. Ну, пытался удержать, конечно, объясниться. Боялся, что она разболтает подружкам, или ещё куда заявит... Она никак не уронила себя...Вообще-то он, этот Пирог, занимается грязным делом. А, наверное, ещё и в партии! Кто он? Тайный эротоман? Скорее, торговец эротическими открытками. Что такое эротика Лиля знала из киножурналов. Фу, мерзость! Но... Ёлки! Она же ударила его по голове зонтиком! Но не убила же... Конечно же он обозлился и ей отомстит, сделает всё, чтобы она не поступила!

  В тот вечер Лиля так и не написала ничего Феликсу. Решила написать тогда, когда документы заберёт. Мол, не поступила, экзамены завалила. А вечером Лиля пошла с девочками отмечать день рождения одной из подруг. Сначала они посидели в кафе, попробовали пирожные с чаем, потом мороженое, лимонад. Спиртное брать не решились.

  А после этого ещё сходили на французскую комедию «Не упускай из виду». Когда Пьер Ришар, из туалета ревниво наблюдавший за своей возлюбленной, ногой провалился в унитаз, весь зал заржал, но Лиля только деланно улыбалась. Ей как-то было не до смеха, к тому же к вечеру у неё разболелась голова.

  Ночью шумел в ветвях дождь. Она беспокойно ворочалась, по ныряя в сон, то глядя в оконную дождливую мглу. Забылась только под утро.

  Утром, под весёлым солнцем, как ни в чем не бывало, запылали листья каштанов. Жара спала, но в воздухе осталась неприятная сырая духота.

  В двенадцать часов она, с колотившимся сердцем, поднималась по ступенькам университета. Список поступивших только вывесили и его облепили абитуриенты. Кто-то орал от радости, кто-то возмущался и собирался подавать на апелляцию.

  Лиля шла сразу в направлении канцелярии. Но и там стоял народ – дети, родители.

  Лиля решила подождать, пока все разойдутся. Она встала у окна в коридоре. К ней подошла Валерия, вчерашняя именинница, вся сияющая, радостная!

  – Ура! Я поступила. Давай поздравим друг друга – теперь мы студентки! Слушай а ты чего такая невесёлая? Поступила, а не радуешься!

  – Я? Поступила? – с удивлением спросила Лиля.

  – А ты чего, не знала, что ли? – удивлённо воскликнула подруга.

  У Лили перехватило дыхание.

  – Нет. Ещё не подходила...

  – Иди, смотри!

  Лиля решительно стала пробиваться сквозь толпу к стенду со списком.

  Глаза туманились. От волнения сразу не разберёшь!

  Так и есть! Среди поступивших была фамилия Радченко Лили.

  Глава 5. Толик по прозвищу Домкрат. Любовь и дуэль

  Вечер расправил над миром сизое крыло. Шёпот листвы скрывал крадущиеся шаги.

  Из-за кустов смородины видно было, как семья мирно ужинает за столом в саду, слышны были отдельные голоса. Хозяйка только что вынесла пышущие паром вареники и их стали есть жадно, причмокивая.

  – Такие вкусные получились! Я ещё девчонкой с ягодами любила! – говорила женщина.

  – М-м-м, – промычал мужчина от удовольствия.

  Он откусывал вареник и из него брызгал розовый сок. Рукой он вытирал пышные усы.

  – Я хочу с мёдом, – закапризничал мальчик, отгоняя назойливую муху.

  – Не капризничай. Сейчас принесу мёд, – сказала хозяйка.

  – А мне и со сметаной нравятся, – сказал старший мальчик, накладывая в тарелку густой белой массы.

  Женщина вынесла мёд в банке – жёлтый, как янтарь.

  Домкрат сорвал пару ягод смородины, бросил в рот и поморщился от кислоты.

  Потом, пригнувшись побежал между деревьями к открытому, по случаю жары, окну.

  Оглянувшись, убедившись, что никто его не видит, он без труда забрался в окно дачи.

  Тихо, пахнет старыми вещами и немного сигаретами. На стуле аккуратно сложены брюки, на спинке висит лёгкая кожаная куртка. Внезапно Домкрат вздрогнул – в углу комнаты трепетал крыльями мотылёк.

  Пощупав брюки, Домкрат сунул руку в куртку.

  «Вот, где они. Живём!»

  На свет, звякнув, явилась связка ключей. Домкрат быстро выскользнул в сад, и, пригнувшись побежал к забору. Зашелестел колючими зарослями малины, осторожно пролез через пролом в заборе. Отряхнувшись и оглядевшись, быстро пошёл к старой липе, за которой стоял Шерман.

  – Ну что? Дохлый номер?

  – А это что? – сказал Домкрат и тряхнул ключами. – Говорил добуду, значит добуду.

  – Ты точно сам за руль?

  – Обижаешь! Я с детства мечтал об этой машине. Ты сядешь справа.

  – Ну, давай... Гонщик...

  Они, как ни в чём не бывало, пошли к воротам дачи, где застыла автомашина «Победа М -20Г».

  Проходя мимо автомобиля, Домкрат вдруг резко повернулся и быстро открыл дверцу.

  Умостившись на сиденье, с наслаждением вдыхая запахи салона, он аккуратно подобрал ключ.

  Рядом плюхнулся хмурый Шерман.

  – Давай!

  Взревел мотор. Машина, повернув от ворот дачи направо, распугав ковылявших от реки уток, поехала по каменке.

  Обернувшись, Шерман заметил выбежавшего хозяина, но тот вскоре превратился в точку и исчез.

  «Победа» выбралась на асфальтированную трассу и помчалась, разгоняясь до ста километров...

  ...Толя Веселовский был сыном военного. С матерью и отцом он долго жил в маленьком военном городке в Белоруссии. У пузатого подполковника, с которым его отец, майор Веселовский, ездил на охоту, была красавица «Победа». Иногда подполковник разрешал маленькому Толе посидеть за рулём, и тот изображал звуки мотора, крутил баранку руля... Позже у него появилось новое автомобильное увлечение. У начальника воинской части, в которой служил отец, была «Волга» с оленем на капоте. Но, в отличие от добродушного подполковника, начальник части, носивший звание полковника, другом папы не был и посидеть в «Волге» за рулём мальчику не удавалось. Шли годы. Толе, обретшему прозвище Домкрат и ставшему известным уличным хулиганом, удалось кое-как добрести до восьмого класса. Отец, в то время расставшись с матерью, решил отдать сына в ПТУ. В это время на дорогах страны появились новые, более совершенные автомашины, но Домкрат сохранил страсть именно к «Волгам» и старушкам «Победам». Ездить его учил Шерман, отец которого был автогонщиком. Он погиб на соревнованиях лет пять назад...

  Его мысли перебил Шерман:

  – Мне кажется за нами хвост. «Жигули» – «копейка» к нам приклеилась и не отстаёт.

  – Ты уверен? Я ж на дорогу смотрю, не узрел...Ни фига себе! И чего им надо?

  Сзади действительно их преследовали серебристые «Жигули».

  – Слышь, Домкрат, сейчас будет поворот. Там дорога в лес упирается. Тормознёшь...Я за руль сяду.

  Дальше им ехать было нельзя – на дороге был пост ГАИ. Можно было передвигаться только окольными путями.

  Шерман сел за руль. Он, неплохо знающий окрестности, смог уйти. Серебристые «Жигули» исчезли. «Победа», тяжело переваливаясь по ухабам, разбрызгивая грязную воду луж, минуя сельские домики, выехала на какую-то неизвестную трассу. и, спустя пять минут, мягко остановилась у придорожного кафе. Рядом был сельский магазин.

  Столики кафе под зонтиками протирала грудастая женщина в грязноватом фартуке. За столиком сидел единственный посетитель кафе – носатый мужчина в белом. Возле крайнего столика клевали крошки куры и ворковал петух.

  Домкрат сел за столик рядом, достал сигарету из мятой, ароматно пахнущей пачки. А Шерман нырнул в тёмное нутро магазина.

  Петух кружил вокруг курицы, опустив одно крыло.

  Мужчина в белом подошёл к Домкрату и попросил сигарету.

  – Тут одни папиросы в продаже, а мои закончились – объяснил мужчина. – А у вас я вижу «Ява».

  – Да возьмите две, – расщедрился Домкрат.

  Незнакомец отрицательно мотнул головой, небрежно задвинул сигарету в уголок рта, достал маленькую красивую зажигалку, щёлкнул голубоватым пламенем, затянулся, потом поднёс зажигалку к сигарете Домкрата.

  Домкрат с удовольствием выпустил клубы дыма.

  – Ишь, как он ритуальный танец исполняет, – сказал мужчина в белом, кивнув на петуха и усаживаясь за соседний столик.

  – Да, «петя» – настоящий мужик! Интересно, сколько он курочек может вот так отодрать? – отозвался Домкрат.

  – Потоптать, – мягко поправил мужчина, чуть поморщившись. – Да вроде около двух десятков.

  – Ого! – хихикнул Домкрат. – Половой гигант.

  – А территорию свою он как охраняет! – заметил мужчина в белом.

  – Да, дерётся славно. Своих баб чужим не отдаст. И откуда они взялись?

  – Кто? Петухи?

  – Да вообще, куры. Курица – не птица – баба не человек, – развязно сказал Домкрат.

  – Ну, зачем вы так резко.

  – Да они же не летают!

  – Кур, несколько я помню, в древности одомашнили в Индии. Петуха – там же, за его пение. Никто не может лучше пробуждать на восходе солнца. А летать-то они умеют, но недалеко.

  – Да что это за птица... – скептично произнёс Домкрат.

  Тут появился Шерман, победно вышел неся пару бутербродов с котлетами и бутылку пива.

  – Там особо ни хрена нет, – сказал Шерман. – Вот, раздавим на двоих? Типа бутеры и пивко....

  – А это ничего, что мы как бы за рулём? – язвительно спросил Домкрат. – Ты что, охренел, Шерман?

  – Да пиво же! Разве ж это спиртное? Типа детский напиток.

  Он почесал чёрную кудрявую голову.

  Они откупорили пиво, и тут вдруг Домкрат ощутил, что сейчас, именно в этот момент, всё должно измениться. То ли ветерок какой-то холодный подул, то ли синее небо стало затягивать поволокой. То ли нутром, третьим глазом ощутил неумолимое прибытие серебристых «Жигулей» из которых, как в замедленном кино, появились двое и также медленно и неумолимо шагали к ним.

  Домкрат видел, как у Шермана отвисает челюсть, и пивные капли падают на столик.

  Всё тело Домкрата собралось готовое к рывку, но тут же пришлось расслабиться, потому, что незнакомец в белом уже успел присоединиться к тем парням из «Жигулей», и они стояли рядом с ихним столиком все вместе – неумолимой стеной.

  Носатый в белом пиджаке, придвинув стул, сел рядом.

  – Какого хрена... – только и сказал Домкрат, чувствуя себя словно тигр в западне.

  – Чего нужно, дядя? – нагло, пытаясь овладеть ситуацией, сказал Шерман. – Давай, канай отсюдова.

  Его чёрные глаза злобно и затравленно блестели.

  – О, как грубо, – сказал носатый в белом. – Чего не люблю и не терплю, так это сленга. Есть нормальная литературная речь. И те кто со мной только её используют.

  – Я не с тобой, – произнёс Шерман, бросая удивлённый взгляд на Домкрата, почему тот молчит.

  – А тебе деваться некуда, – спокойно сказал человек в белом.

  – Что вы хотите? – глухо спросил Домкрат, глядя на капли пива на столе.

  – Машину придётся вернуть, ребятки, – спокойно объявил человек в белом. – Вы её увели у человека хорошего. Достойного человека.

  – Да это наша ма..., – хотел воскликнуть Шерман.

  – Не надо, – перебил его носатый. – Это не ваша «Победа». И мы все это прекрасно знаем.

  Он посмотрел на Домкрата.

  – Мне вы кажетесь более разумным, чем ваш приятель, – мягко сказал носатый в белом.

  – Мы покататься хотели, – мрачно произнёс Домкрат.

  – Я понял. Покатались?

  Домкрат опустил голову.

  – Ну, вот и хорошо. «Волгу» тогда вы вернули. Когда во время выпускного катались... А за «Победу» не беспокойтесь. Мы её сами вернём хозяевам.

  Человек в белом кивнул одному мужчине, крупному, широколицему, в адидасовской майке.

  Тот протянул ладонь, и Домкрат положил в неё ключи.

  Когда «Победа», тяжело урча, исчезла за поворотом, человек в белом сказал.

  – Моя фамилия Коршун.

  – А моя Клоун, – сказал дерзко Шерман.

  – Заткнись, – вдруг заорал на него Домкрат, подняв тяжёлый кулачище.

  Коршун смотрит на обоих иронично.

  – Что вы хотите?

  – Вот это уже деловой разговор. Ваши способности я оценил. Искорки таланта есть. Очень неплохо, азартно... Правда водите машину ещё не уверенно. Надо будет подучиться.

  – А вы типа из автошколы? – спросил было Шерман, но тут же притих под взглядом Домкрата.

  – Хорошо, что вы предлагаете? – быстро спросил Домкрат, пристально посмотрев Коршуну в его серые глаза.

  – Если кратко – работаете со мной. Будете зарабатывать очень хорошие деньги. Скоро в них купаться будете. Только – никакой самодеятельности. Это ясно? По рукам?

  ***

  Коршун велел Домкрату по-тихому распустить его кодлу.

  – Ни тебе, ни мне эта компания не нужна. Толку от них нет никакого, лишние глаза и уши нам тоже ни к чему, – объяснял он.

  Домкрату пришлось постепенно избавляться от окружения разными способами, то толкуя о том, что переходит на последний курс учёбы в бурсе и нет времени, то, делая вид, что ходить с такими компашками ему давно уже надоело, то просто провоцируя с кем-то конфликт и прогоняя его.

  Может кто о чём и догадывался, но наверняка никто ничего не знал.

  С ним остался только Шерман. Без опытного хорошего помощника, к тому же неплохого водителя, нельзя было обойтись. Но Шерман часто был горяч и не воздержан. Пришлось ему сделать внушение.

  Первый свой автомобиль – оранжевый «Москвич 412» Домкрат и Коршун взяли у аптеки. Легко потому, что выскочивший на минутку рассеянный и беспечный инженер даже не запер машину, оставив в салоне ключи.

  Ещё одна белая «Лада» внезапно заглохла за городом прямо среди дороги. Поломку делал Шерман, он знал своё дело.

  Вышедшая из автомобиля девушка шикарной красоты в бордовом костюме и брюках клёш была беспомощной. Она открыла крышку капота... Бедняжка отчаянно глядела на далёкие белые городские высотки за полем. Мимо проносились равнодушные машины. И лишь двое длинноволосых парней в тёмных солнцезащитных очках, шедшие по обочине до ближайшей остановки автобуса, откликнулись на зов девушки и помогли ей. «Поломку» исправили. Затем надо было попробовать завести машину.

  Домкрат как ни в чём не бывало уселся за руль, начал поворачивать ключ зажигания. Шерман, что-то доказывая ему, сел рядом, и вдруг мотор взревел, «Лада» вздрогнула и исчезла вдали дороги, оставив девушку в недоумении – неужели они поехали испытывать её тачку? Заехав в лесок, Домкрат и Шерман со смехом снимали с себя камуфляж – очки, парики, усы. Потом через лес въезжали в город – они теперь по карте неплохо знали тайные дороги.

  Коршун был человеком дотошным и обязательным. Он давал наводки спокойно, продумав всё до мелочей. Как потом выяснилось, Коршун занимался не только угоном, перекраской и продажей угнанного автомобиля. Гораздо выгоднее стало не угонять чужую машину, а купить её по дешевке у владельца, который затем обращался в страховую компанию и получал страховку за «угнанный» автомобиль. Но на такое шли далеко не все.

  Уже в начале осени Домкрат и Шерман получили фантастические деньги. Но Коршун предупредил: не шиковать, ни в коем случае не сорить деньгами, никогда не давать на чай, да и вообще – избегать ресторанов.

  Но поездку к морю Домкрат и Шерман всё же выпросили.

  После нескольких удач нужно было сделать перерыв, затаиться, дождаться, пока успокоятся менты.

  Море их встретило ясной лазурью, а у берега ослепительно пенилось, будто белое молоко. Домкрат и Шерман устроились «дикарями» на частной квартире. В сентябре купаться было прохладно, но Домкрат и Шерман всё же мужественно покачались на зелёных волнах.

  Пока Шерман играл в карты с отдыхающими, Домкрат просто лежал на зернистом песке. Перед ним стояла глубина бесконечного, голубого неба. Домкрат любил заплывать далеко в море, переворачиваться на спину и глядеть в бесконечное небо. Казалось, что кроме него, моря и неба нет никого на всём белом свете. Исчезала цивилизация – он полностью сливался со вселенной.

  Но разум хранил его, возвращал к реальности и, отдохнув на спине, Домкрат переворачивался и, тяжело взмахивая руками, плыл к берегу.

  Сейчас он лежал на песке и его радовало, что все учатся, страдают от жары в том ПТУ, а он здесь на ослепительном юге, наслаждается свободой, загорает, ест абрикосы. У отца Домкрат выпросил только десять дней. Шерману легче – у него только мать – фабричная работница, да и та мало интересуется сыном, в свободное время любит выпить. А отцом Домкрата был майор Веселовский, с которым долго спорить было нельзя. Он и так намучился с непутёвым сыном. По окончании десятидневного строка, сын обещал отцу появиться на занятиях. Всё-таки последний год учёбы. Нужно было получить корочки строителя, несмотря на то, что Домкрат работать по этой специальности никогда не собирался. Матери и отцу врал, говорил, что будет работать. Впрочем, для прикрытия своей основой деятельности, он может устроиться в какое-либо строительно-монтажное управление. Так считает Коршун, а он сейчас для Домкрата был большим авторитетом.

  Коршун был загадочной личностью. Никто только не знал его прошлого, не знал где живёт, какова его настоящая профессия, есть ли у него близкие, семья. Лишь один раз на лестнице, ведущей из бильярдной в кафе с ним поздоровалась какая-то модно одетая дама, которая назвала его Веней. Но Веня это кто: Вячеслав, Вениамин?

  Коршун всегда одевался просто но со вкусом, всегда покупал свежие газеты и журналы, которые читал от корки до корки. Особенно любил «Вокруг света». Не обходил вниманием и издание «За рулём», что было вполне понятно. Коршун никогда грубо не ругался, был сдержан, любил погонять шары и по любому поводу рассказывать короткие истории. К этому уже привыкли.

  Сейчас Домкрату хотелось походить на Коршуна. Но лёжа на песке, слушая шум прибоя, крики чаек, стук мяча Толя Веселовский понимал, что всё это не может быть навсегда. Должна наступить другая, более счастливая, осмысленная и важная жизнь, но какая она будет, Толя пока не знал.

  Он сел на песке и увидел девушку вышедшую из моря. Она превосходной фигурой. Вода облепила её купальник, подчёркивая стройные бёдра, гибкую спину, выпуклый зад, похожий на сомкнутые рядом мячики. Она закручивала на голове тёмно – светлые волосы. Потом обернулась и её лицо чем-то отдалённо напомнило Лилю Радченко, хотя, конечно, это была не она.