Текст книги "Ключ от этой тайны (СИ)"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

  КЛЮЧ ОТ ЭТОЙ ТАЙНЫ

  Роман

  Может кто-то узнает себя в этой книге, а другие могут сказать, что всё было не так. Но тут не стоит спорить. ...Это как сказка, которую каждый раз можно рассказывать по – новому.

  (В. Крапивин)

  "И люди, созданные друг для друга,

  Соединяются, увы, так редко".

  (Н. Гумилёв).

  Глава 1. Феликс. Выпускной бал

  – А ну-ка, тормозни, корешок!

  Феликса словно кто-то бичом стеганул – он сразу узнал этот голос. В один миг он оказался в пыльных джунглях, где на «троне» из рыжих оплавленных кирпичей, на зелёной дощечке восседал его величество Домкрат, окружённый своей привычной кодлой, а точнее – «телохранителями». Тёмно-жёлтая рубаха, на которой кувыркались зелёные обезьяны, небрежно завязанная на пупке. Насмешливый прищур узких аквамариновых, как у Чарльза Бронсона, глаз. Причёска под «битлов». В уголке рта дымилась сигарета, а на примятой траве валялась пачка «Родопи».

  Из-за тёмно-зелёных зарослей виднелись бело-кирпичные гаражи. Звук транзистора заглушал призывное пение птиц. Лишь бесстрашные мотыльки садились на цветы, как ни в чём не бывало.

  Феликс выдавил из себя улыбку, стараясь мгновенно подстроиться под ситуацию. Хорошо, что жвачка была во рту, она помогала быть невозмутимым.

  – Кого я вижу? Сам пан Домкрат!

  – Салют!

  Толик по прозвищу Домкрат встал со своего «трона» и по давней привычке не только пожал Феликсу руку, но и хлопнул кулаком-кувалдой по плечу. Пришлось улыбнуться и терпеть – неженок и жалобщиков Домкрат презирал. А ведь мог и по уху кулаком-гирей также «приветливо» съездить!

  – Ты чё, никак на выпускной собрался?

  – Ну да, сегодня же аттестаты выдают.

  – Ничего себе! Это где же? В школе?

  – Во Дворце железнодорожников!

  – О, какой высокий класс! Директор видать постарался! Слышь, чуваки? Сегодня гуляем? На танцы пойдём.

  – Да, сегодня будет весело, – подтвердил Феликс. И добавил слегка небрежно:

  – А тебя, думаешь, пропустят? Там же дружинники на входе!

  – Ты за кого меня принимаешь? – обиделся Домкрат, и его кодла загоготала. – Я всех обойду, но на дискарь попаду!

  – Ну, Домкрат, ты растёшь! Уже стихами заговорил, – похвалил Феликс.

  – А то! – присвистнул довольный Домкрат.

  И тут он как будто вспомнил, щёлкнул пальцами.

  – Слушай, Фель, так по этому же поводу нужно бы...

  Феликс стал возражать:

  – Ты что, Домкрат, мне же на сцену за аттестатом выходить.

  – Слушай, Фель, ты что думаешь, я тебя напоить хочу... Не, дружбан, мы выпьем немного, совсем чуть – чуть, как говорится, символически. Тем более повод есть. Шерман, где там наша? Наливай.

  Низкорослый чёрный Шерман уже подсуетился, залез в кусты, явил миру бутылку с янтарным содержимым.

  Пришлось выпить. Феликс прекрасно знал: затягивать, отказываться – ещё хуже!

  Вино тёплыми струями пробежало по венам, вскружило голову и качнуло мир.

  Строго говоря, Толика Веселовского, по прозвищу Домкрат, нельзя было считать другом Феликса. Так себе, приятель. Он был на год старше и в школе давно не учился. Но было время, когда Феликс и Домкрат сидели за одной партой «на камчатке». Оставшись на второй год из-за безалаберной учёбы и вечного хулиганства, Толик Веселов попал в класс к Манефе и портил там всю картину. Обладая немалыми способностями к наукам, он, тем не менее, лодырничал, втихаря курил, с трудом тянул на тройки, списывая домашние задания у Феликса, даже стоял на учёте в детской комнате милиции за драки. После восьмого класса от него избавились, «сплавив» в «бурсу». С тех пор Феликс и Домкрат встречались нечасто. Официально Домкрат учился в ПТУ на каменщика, но на занятиях появлялся редко, больше гулял, фарцевал и водил дружбу с сомнительными компаниями, даже со знаменитым местным хулиганом Финном.

  И вот неожиданная встреча, от которой Феликс рад был бы уклониться, если бы не старые добрые отношения с Веселовским.

  Феликс принял поздравления от компании Домкрата, откашлялся и твёрдо заявил, что ему уже пора. Затем ноги, ставшие ватными, сами вынесли Феликса из пыльных кустов, руки небрежно отряхнули костюм.

  Пришёл он в себя уже на подходе к Дворцу железнодорожников.

  Уставшее солнце сияло на небе, будто переспевший плод. У входа во дворец колыхалась нарядная толпа. Ватага лихих юношей напоминала застывший снимок чёрно-белого кино в стиле «ретро». Стайка девушек сверкала разнообразными цветами.

   Щёлкали аппараты, сверкали молнии фотовспышек. Кто хотел – фотографировался вместе с подходившими ко Дворцу учителями, а кто просто друг с другом на память.

  В высоком небе разносились звуки музыки, и, казалось, в такт им кувыркались и парили птицы. Отличница – золотая медалистка Ленка Шерстнёва, обратившая на себя внимание дорогим платьем, даже закружилась в нежном вальсе со своей подругой, «комсомольским богом» Настей Фоменко. Классный бард Севка Дудкевич сидел на скамейке и трепал струны своей гитары, настраивая её.

  Серёжка Гордиевский, конечно же, был уже в центре внимания, привычно обезьянничал, шутил и ломался. Длинноволосый Владик Осташенко показывал сделанные на майском пикничке фотки. Валя Федчук расписывалась в классных альбомах.

  Феликс осторожно влился в мальчишескую компанию, быстро пожал всем руки и стал прислушиваться к разговорам. Болтали о новом лихом французском боевике с Аленом Делоном.

  И всё же приход Феликса не остался незамеченным для Манефы Антоновны, тщательно упаковавшей своё дебелое тело в нарядное платье.

  – Ребята, Степанский пришёл, – пропела Манефа. – Почему опаздываешь Степанский? Сказано же было... Ребята, быстренько стали, фотографируемся, теперь уже с опоздавшим Степанским.

  Тут все заныли, всем уже надоело фоткаться, но тут кто-то выпустил ниточки из рук, и два шарика медленно поплыли в синее небо – зелёный и красный.

  Бородатый фотограф тут же всех расставляет, Феликс замирает во втором ряду, рядом с Витькой Банкой, своим лихим дружком. Тот шепчет на ухо новый анекдот, на Феликс его не слушает. Сердце ударило неровно – по аллейке медленно плывёт Лиля Радченко из соседнего класса. Тайная любовь и мечта Феликса. Она в лиловом платье, будто под стать имени, с рукавами – фонариками. в лакированных туфлях – шпильках.

  Она прошла мимо вместе с подругой, и Феликс даже забыл улыбнуться, так и застыл на фото с влюблённым отрешённым лицом, смотрящим в прекрасное далёко.

  Лавиной пронеслись воспоминания о той поездке в колхоз, когда сама по себе, Лиля вдруг оказалась в объятиях Феликса.

  Они ехали в жарком автобусе на картошку. Набилось в салон два класса, трудно было повернуться. Вдруг Феликс ощутил тело прижавшейся к нему девушки, а руки сами сомкнулись, дерзкая девичья грудь обожгла тело. Девушка извинилась. Перед ним стояла Лиля, а Феликсу стало невыносимо жарко и тесно в автобусе. Потом в колхозе он наблюдал исподтишка за ней, как она ходила в обтянутых спортивных брючках.

  От воспоминаний Феликса отвлекли его родители. Непривычно нарядная мама Анна Петровна и солидный папа Феликс Вадимович с фотоаппаратом на плече.

  – Феликс, привет, – послышался чей-то голос.

  Передним ним стояла Ирка Крижанич, его одноклассница.

  – Привет, Ирка, – говорит он, глядя в раскрасневшееся лицо девушки. В руках у неё цветы.

  – Моих не видел?

  – Нет, Ир, я сам только пришёл.

  – Я поняла. Куда они запропастились?

  – Да найдутся... Вот в зал на вручение пойдём – найдутся.

  Родителей Иры Феликс знал с детского сада: не раз бывал на днях рождения одноклассницы, даже когда-то подарил ей свою любимую игрушку. Часто они вместе делали уроки.

  Ира кивнула, перевела взгляд в сторону, не нашлась, что сказать.

  Чтобы заполнить паузу Феликс похвалил:

  – Ты так красиво выглядишь сегодня. Платье классное.

  Ира сегодня была чудо хороша. Ей очень шло это шифоновое платье бирюзового цвета с плиссированной юбкой и эффектным цветком на поясе. Короткие рукава со сборкой обнажали красивой лепки руки, на которых позванивали серебряные браслеты.

  Ира улыбнулась, взвизгнула и повернулась на каблучках – рюмочках.

  Потом стала объяснять:

  – Платье мы вместе с мамой шили. По выкройке из журнала «Burda Moden»! А как моя причёска?

  Она слегка дотронувшись к роскошным прядям густых волос, собранных на затылке.

  – Отлично. Ты похожа на какую-то западную кинозвезду.

  Ира раскраснелась, и тут же, чтобы снять смущение, произнесла:

  – Ладно, пойду дальше своих искать.

  При ходьбе её платье красиво развивалось.

  Феликс прищёлкнул языком. Только жаль, что именно Ирка, а не Лиля, подошла к нему с вопросом.

  Тут подошёл Витька Банка и стал трепаться о том и о сём. Потом Феликс и Витька походили среди нарядной толпы. Вдруг музыка оборвалась и мощный голос директора Ивана Артуровича Габриелянца пригласил всех пройти в холл дворца. Здесь были сделаны трогательные стенды. На ватмане красовались фото выпускников – детские и нынешние. Висели колокольчики на ленточках.

  Вскоре всех попросили пройти в актовый зал.

  По давней школьной традиции выпускников рассадили вместе с родителями. И вот нарядный Феликс сидит рядом с гордым папой, от которого слегка несёт одеколоном и табаком (курил трубку у входа) и нарядной мамой с высокой причёской – химией, которую та всё время поправляла (полдня просидела в парикмахерской). Рядом сидело семейство Банковых. Витька конечно же примостился рядышком, чтобы всё комментировать, но тут началось выступление директора и все затихли. Иван Артурович говорил о том пути, который они прошли за десять лет, и той жизненной дороге, по которой ещё предстоит шагать.

   Все с волнением, затаив дыхание, слушали. Директора сменил хор третьеклассников, а затем песня местной певицы Натальи Ведерниковой. Над сценой крутился шар, облепленный кусочками зеркал, создавая нарядную волшебную атмосферу.

  Дали слово родительскому комитету, а затем, наконец-то, объявили о вручении аттестатов. Вызвали Феликса, и он, пробравшись между сидящими, волнуясь. вышел на сцену. Под дробь барабанов взял аттестат и остановился.

  Стоп! Какой путь пройден! А что дальше? Он стоял, не уходил. Иван Артурович улыбнулся:

  – Хочешь что-то сказать? Бери микрофон.

  А Феликс просто смотрел в зал, как будто увидел всех впервые. А потом отрицательно покачал головой и спустился вниз к своим.

  Когда зазвучала прощальная музыка с ярким, звонким соло трубы, у родителей и учителей заблестели слёзы. Это немного удивило Феликса, которому, наоборот, очень хотелось расстаться с поднадоевшей школой.

  ***

  Потом был блистательный стол, накрытый в ресторанном зале. Феликс что-то вяло жевал – глаза искали Лилю. Он нашёл её за соседним столом. Лиля смотрела куда-то вдаль, слушала подругу, сверкая улыбкой, что-то отвечала.

   Есть абсолютно не хотелось. Феликс рассказывал анекдот Витьке, смеялся каким-то шуткам, давал дельные советы, потом умолкал. Просто смотрел на одноклассников, сидящих за столом, на их беззаботные лица и думал о том, увидятся ли они когда – нибудь.

  Призывные звуки яркой ритмичной музыки заставили многих подняться и поспешить в фойе, где организовывались танцы. Витька Банка, который уже сходил «в разведку», вернулся румяный, с растрёпанными волосами, галстук был приспущен и скосился набок.

  – Слышь, Фель, там классный музон начался! Такую аппаратуру привезли! Цветомузыка! Два мага клёвых – «Маяк» и «Электроника»! И шикарная вертушка для дисков – «Корвет»! А колонки...

  Витька очень увлекался различной аппаратурой и мог говорить о ней до бесконечности. В это время Лиля и её подруга, видимо наговорившись, тоже поплыли в сторону дискотеки.

  – Пожалуй, пойдём, – сказал Феликс, набравшись решительности.

  Они вошли в фойе и стали у высоких белых колонн, украшенных флажками и искусственными цветами. С восторгом оглядывали танцующих. Цветомузыка ритмично моргала синими, зелёными, красными и жёлтыми огнями.

  – Ну что... Я пошёл, – прокричал Феликс на ухо Витьке, потому что музыка заглушала всё. Как раз звучал Boney M.

  Витька, вдруг ставший серьёзным и смирным в зале, махнул рукой и остался стоять смущённый, для уверенности сложивший руки на груди.

  Повесив пиджак на какой-то первый попавшийся стул в углу и сунув галстук в карман, Феликс, в одной белой рубашке, легко приплясывая, вступил в круг танцующих.

  Звучала искромётная новинка «Bahama Mama».

  Ритм был такой заразительный, мелодия так чётко выделялась и ощущалась всем телом, что ноги сами просились в пляс. Неожиданно для себя Феликс стал выделывать сложные па, размахивать руками, как будто танцевал до этого не один год, хотя на школьной дискотеке был всего лишь раз, а на классных праздниках никогда не танцевал. Ему приходилось до этого танцевать только с Ирой Крижанич у неё дома. Она ставила на старую радиолу «Латвия» пластинку и учила Феликса танцевать вальс.

  А сейчас Феликс находился напротив Лили, танцевал, украдкой поглядывая на неё. Она танцевала чудесно. Особенно огненно она стала танцевать, когда мелодия сменилась. Обворожительный ритм песни Eruption «One Way Ticket» захватил всех в плен.

   Лиля сегодня танцевала даже лучше внезапно появившейся Иры Крижанич, хотя последняя ходила в школу танцев. Феликс даже сравнил танцы обеих девушек. Лиля выделывала лихие кренделя ногами, покачивала бёдрами, временами неистово прыгая. Ира танцевала более профессионально, держа корпус прямо, хорошо работая ногами и плавно руками, словно лебедь крыльями. Остальные парни и девушки их класса просто топтались на месте, переминаясь с ноги на ногу.

  Именно Ира Крижанич подошла и взяла Феликса за руку, когда послышались первые аккорды «Танцующей королевы» («Dancing Queen») – композиции группы ABBA. Эту вещь практически никто не умел танцевать, а Ира умело повела его в центр зала, кружась рядом, будто веер. Феликс, став гордым и важным, старался выполнять всё, что подсказывала своими движениями его партнёрша. Блики освещали лицо девушки, в карих глазах танцевали огоньки. Перед танцем Ира распустила волосы, их роскошные пряди покрывали плечи. Под воздействием музыки она покачивала головой в такт, на радостном лице её застыла безотчётная милая улыбка.

  Угасли последние аккорды песни. Проводив Иру Крижанич на место, Феликс стал оглядываться в поисках Лили, но никак не мог её отыскать. После лихого рок-н-ролла объявили песню по заказу «Летний вечер». Феликс осмотрел все стулья, весь зал в поисках Лили. Но девушка, как назло, не находилась. Видимо она куда-то ушла с подругой. Улыбнувшись встреченному им случайно взгляду Иры Крижанич, Феликс присел на стул на котором висел его пиджак. Отдышавшись, он удивлённо смотрел как зажатый Витька начал изгибаться в танце с Ирой, снова уловил её взгляд, как будто виноватый, и в этот момент увидел маму. Она вошла в зал, огоньки мигали на её лице, ставшим сказочно красивым. Заметив Феликса, она сделала ему знаки выйти. Схватив пиджак, Феликс вышел из душного зала.

  Мать и отец стояли у стены.

  – Ну что, Феликс, мы уходим. Как-то поздно уже, устали, – сказала мама.

  Феликс кивнул. Отсутствие родителей обещало какую-то невиданную свободу.

  – А как же вы доберётесь?

  – Тут Дудкевичи собираются ехать, – сказал отец. – И нас прихватят.

  – Здорово! – улыбнулся Феликс. – Конечно езжайте, тем более такой случай.

  – Но ты тут, не балуй, слышишь? Чтобы был порядок. Держи марку, – строго покачал пальцем отец, а потом лукаво улыбнулся.

  – Да он танцевался уже. Вон какой мокрый. Платочек есть? Вытрись, – сказала мама. – Ты до какого часа будешь?

  – Примерно до пяти – шести. Мы ещё рассвет собираемся встречать.

  – Да, Манефа Антоновна об этом что-то говорила. А после – нигде не задерживайся. А то переживать будем. Ждём тебя дома!

  Феликс проводил маму и папу до выхода. За ним стояла тёплая звёздная ночь. На асфальте серебряными полосами лежал лунный свет.

  Когда белые «Жигули» тронулась, Феликс ещё постоял, засунув руки в карманы, вдыхая свежий ночной ветер. Позади сиял огнями и грохотал музыкой дворец.

  Несколько ребят и взрослых стояли на пороге. В полутьме Феликс распознал двоих одноклассников и подошёл к ним. Это были Владик Осташенко и Серёжка Гордиевский.

  – Фель, что, твои старики отбыли? Пойдём покурим?

  Они пошли к кустам и зачиркали спичками. Обсуждали хоккейный матч сборной СССР с любительским канадским клубом и новый диск Пугачёвой.

  Феликс вернулся в зал, на всякий случай, жуя пластинку любимой французской жвачки с мятным вкусом. Сел за праздничный стол, налил стакан «Байкала».

  – Фу, от тебя табачищем несёт, – сказал подошедший Витька Банка и налил себе лимонаду. – Накурился, как паук...

  – А ты что, натанцевался с Иркой? – ехидно спросил Феликс.

  – Она классно танцует.

  – Да? Тебе понравилось? – улыбнулся Феликс ещё шире.

  – Там Домкрат со своим корешем Шерманом пришёл, – как бы между прочим сообщил Витька переводя разговор на другое. – Они в зале, танцуют.

  – Ух ты! А как их пропустили? – удивлённо спросил Феликс, глядя прямо в круглое Витькино лицо.

  – А они через окно в коридоре! Кстати, как тебе этот хор имени Пятницкого?

  Витька указал на группу ребят.

  «Хором имени Пятницкого» оказалось коллективное пение девчонок и пацанов из разных классов.

  Окружив на стульях черноволосого кудрявого Севку Дудкевича с его гитарой, девчонки в данный момент распевали:

  Время пройдёт – ты забудешь всё, что было

  С тобой у нас. С тобой у нас.

  Нет, я не жду тебя, но знай, что я любила

  В последний раз.

  В последний раз.

  Когда песня затихла раздался гром аплодисментов.

  – А давайте «Гренаду» споём, – предложил Севка. – Кто знает эту песню?

  Несколько голосов отозвалось, но робко и несмело.

  – Мой дед её в Испании пел, – спокойно пояснил Севка.

  – И мой отец. На Кубе, – сказал Феликс. – Я знаю эту песню. Давайте споём.

  Смуглое, красиво очерченное лицо Севки с тонким пушком тёмных усов и его выразительные миндалевидные глаза встретились со взглядом Феликса. Феликсу показалось, что тот легко кивнул ему, а во взгляде была благодарность.

  Севка и Феликс начали вдвоём, а потом подтянула Ира Крижанич, а потом подошедшая Таня Ласточкина, и ещё кто-то, и песня зазвучала, как стальной клинок:

  Я хату покинул,

  Пошёл воевать,

  Чтоб землю в Гренаде

  Крестьянам отдать.

  Прощайте, родные!

  Прощайте, семья!

  "Гренада, Гренада,

  Гренада моя!

  – О, какие вы тут песни поёте! – послышался хрипловатый голос.

  Оказывается это подошёл Домкрат со своим дружком Шерманом.

  – Ну, чуваки вы даёте. Чё это такое? Праздник, или митинг? – спросил Шерман.

  Все сразу стали шумно приветствовать Домкрата, которого уважали за вечную оппозиционность, безрассудную лихость и храбрость.

  – Да, молодцы. Чё, халдей, воспитываешь молодёжь? Может про БАМ сбацаешь? – озорно спросил Домкрат.

  – Могу и польку сыграть. И краковяк...

  – Ты не польку. Ты этого, как его, Высоцкого знаешь? – спросил Шерман.

  – Знаю, – улыбнулся Севка.

  – А ну давай, Высоцкого!

  И Севка легко начал озорную весёлую песенку:

  Кто верит в Магомета, кто – в Аллаха, кто – в Иисуса

  Кто ни во что не верит – даже в чёрта, назло всем

  Хорошую религию придумали индусы:

  Что мы, отдав концы, не умираем насовсем

  Стремилась ввысь душа твоя

  Родишься вновь с мечтою

  Но если жил ты как свинья

  Останешься свиньёю.

  – Молодец, халдей, здорово! А чего-нибудь из блатного фольклора?

  – Да запросто.

  И Севка легко начал:

  Мама, я лётчика люблю.

  Я за лётчика замуж пойду!

  Лётчик высоко летает,

  Много денег получает.

  Мама, я лётчика люблю!

  – Это что ещё такое? Что вы за песни тут поёте?

  Песня оборвалась. Все обернулись.

  Перед ними стояла раскрасневшаяся, гневная Манефа. А за ней – двое здоровенных мужчин в красных повязках на рукавах.

  – Вы что? Тюремной «романтики» захотели?

  Севка быстро объяснил:

  – Манефа Антоновна, это же фольклор! Народное творчество...

  – Ничего не знаю! Прекращайте немедленно!

  Видимо Манефа уже давно «засекла» Домкрата.

  – И ты здесь, Веселовский? Какими судьбами? А ну на выход!

  Шерман быстро смешался, а Домкрат притворно широко расставил руки:

  – Манефа Васильевна! Как же я вас люблю! Дайте я вас обниму!

  – Ты смотри какой! На выход, я сказала!

  – Давай – давай, – торопили дружинники.

  Домкрата и Шермана увели, и хоровой кружок распался. Севка стал чехлить гитару.

  Кто-то крикнул:

  – Ребята, пошли в зал, там все в круг собираются.

  Выпускники собрались танцевать кубинский танец, стали в круг, положив руки на плечи друг другу; все улыбались, смеялись, двигались по кругу, было весело. Смеялась и Лиля, прекрасная, как солнце, казалось, что лучше её нет никого на свете!

  Поэтому, когда зазвучал Джо Дассен, Феликс подошёл к ней, опасаясь, как бы она не убежала и предложил:

  – Хорошая мелодия. Я тебя приглашаю.

  Он слегка поклонился. Феликс видел в кино, что так делают.

  Слегка оторопевшая Лиля улыбнулась, подала ладошку, нежную и хрупкую, будто лист цветка. Она шла с Феликсом в центр зала (ибо танцующих было немного). Им казалось, что весь мир, горя глазами, смотрит на них.

  Он осторожно вёл её, припоминая Иркины уроки, чувствуя её руку, а главное, как плавно изгибается её спина в жарком танце, для него это было первое ощущение девичей спины. От счастья спёрло дыхание!

  Феликс осмелился приблизить её к себе. Туманный и загадочный взор её голубых глаз, губы, будто вырезанные из коралла, водопад светлых волос, пахнущих апельсиновым цветом, были совсем рядом...

  Он тихонько сказал ей что-то. Наверное: «ты очень красива». Её глаза засияли будто небо, а щёки порозовели.

  Мелодия уже закончилась. Феликс увлёк её к выходу.

  Они стояли пустом и тёмном коридоре. Где-то за стенами шумел вечер, а за стеклом колебались сумрачные ветви.

  Они стояли без слов, а потом их губы встретились. Земля закружилась, вселенная вздрогнула, загорелись, застучали сердца... Феликсу показалось, что стук заполнил весь мир.

  Лиля сообразила быстрее. Она легко освободилась от объятий и прильнула к тёмному стеклу.

  – Это Домкрат! – крикнула она, посмотрев на Феликса. – Это он стучит! Надо ему открыть.

  Феликс бросился ей помогать. С трудом нашли щеколду. Окно со скрипом и звоном отворилось. Сразу же свет провалился в ночь, как в пропасть.

  Фигура Домкрата вырисовалась на фоне заглохшего сада, в окно влетел запах черёмухи.

  – Салют, тореро! – сказал Домкрат. – Только тихо. Слушайте, ребятки, пожрать вынесите. Спасите голодающего!

  – Ты чё, совсем умираешь, Домкрат? – с тихим смехом спросила Лиля.

  Но Домкрат твёрдо всматривался в глаза Феликсу.

  – Фель, это ты? Помоги старому другу.

  ***

  Спустя двадцать минут они сидели на скамейке в скверике, скрытые от дворца кустами жимолости.

  Ночь перевалила за половину. Цветы и травы усилили свой аромат. Тихо шелестели деревья, и трещали сверчки.

   Они жевали бутерброды, запивая лимонадом и вином. Было очень весело. Феликс рассказал анекдот, от которого Шерман и Домкрат попадали от хохота, а Лиля отмахнулась, чувствуя себя неловко.

  Но Феликс был на седьмом небе. Было прохладно, он накинул на плечи девушки свой пиджак. Они сидели в обнимку, а Домкрат отметил, что счастливее Феликса сейчас нет парня на свете. Лиля поведала Домкрату историю о том, как она смогла списать на экзамене, обманув бдительного учителя.

  – Ах, этого...Этого стоило надуть! – хвалил Домкрат.

   Шерман рассовывал принесённые Лилей конфеты по карманам. Некоторые из них он внимательно осмотрел при лунном свете.

  – Ухты! Глянь, Домкрат. «Маска», «Кара-Кум», «Мишка на севере»... Здорово кормят наш комсомол!

  Потом Домкрат и Шерман, сытые и довольные, курили крепкие сигареты и непристойно шутили.

  Далеко послышались голоса. По аллейке, мимо стендов с передовиками, кто-то медленно шёл.

  Шерман встал, всмотрелся.

  – Шухер! Сматываемся!

  Они быстро поднялись, собрали в промасленную бумагу все остатки пиршества.

  – Я провожу тебя, – сказала Лиля Домкрату.

  И серьёзно посмотрела на Феликса.

  – Ты со мной?

  Домкрат, схватив внезапно её за руку, притянул к себе.

  – А зачем нам Фель? А я не подойду?

   Он приблизил к её устам лицо, в уголке губ была зажата сигарета.

  – Это сложный вопрос, – сказала Лиля.

  – Я наступлю на тебя. Ты слышала? Я хочу наступить на тебя..., – тихо говорил Домкрат.

  – Ага! Только вытирать придётся, – дерзко заметила Лиля.

  Феликс весь сжался, внутри всё замерло.

  Тонкая маленькая рука Лили казалась серебряной от света звёзд и луны, и эта рука сейчас пребывала в лапищах Домкрата.

  Кто-то открыл окно в душном зале и послышались слова песни:

  Взгляд при встрече отведу

  И пускай щемит в груди

  Я к тебе не подойду

  Я к тебе не подойду

  И ты ко мне не подходи.

  Песня как будто отрезвила Домкрата.

   Поцеловав маленькую руку Лили, он отпустил её.

  – Ладно! Ребятки, есть идея. Сегодня праздник у вас. Как без народных гуляний и народных катаний. Покатаемся?

  – А у тебя что, детская лошадка есть? – ядовито спросил Феликс.

  Шерман заржал, выставив редкие зубы.

  – Дерзишь, Фель. Раньше такого за тобой не просекал. Хватил лишнего. Это ничего, бывает, – сказал Домкрат.

  – Нет, ты за слова свои-то отвечай, – поддержала Лиля. – На чём катать собрался?

  – Есть тачка, – подмигнул Домкрат. – Классная. Одного фраера.

  – Финна? – спросила Лиля.

  – Ха, ты что, тронутая, – сказал Шерман. – Тоже мне нашла фраера! У Финна мотоцикл. Говорим тебе – колёса, настоящие!

  – Класс! А можно я подругу возьму?

  – Не... Не надо, – нахмурился Домкрат и махнул рукой. – Потом её папа-мама искать будут. А так мы одни и прокатимся... Твои старики здесь?

  – Нет, домой отчалили!

  – А твои, Фель?

  – Тоже.

  – А шмотки?

  – Всё моё ношу с собой, – отчеканил Феликс.

  – А я сбегаю..., – сказала Лиля. – Мне ещё надо пакет забрать, там косметичка и кофточка. А то холодно...

  – Давай! Одна нога здесь, другая там.

  ***

  Ночь разливалась мерцанием наклонившихся очень близко звёзд, отголосками далёкой музыки и пения, тихим шёпотом листвы, мелькающими огнями редких машин.

  А они шли и весело болтали. Феликсу казалось, что ночи не будет конца, и что это какой-то поворотный этап в его жизни, первый шаг в какое-то новое качество, в новую сложную жизнь. Рядом с ним плыла, не касаясь земли девушка, которая ему очень нравилась, и шелестело её платье, и горели её голубые глаза. Уверенно шли опасные и лихие друзья, которые на поверку оказывались не совсем и друзьями, но всё же были интересны, от них исходила некая странная опасность, гибельный риск на краю пропасти.

  И вот они миновали небольшой пустырь, где под луной особенно пахли горькие травы и подошли к приземистым строениям – коробкам.

  Гаражи застыли в лунном свете, словно пустынный и заброшенный город. Феликсу сразу вспомнился Эль Пасо, виденный им в картине «На несколько долларов больше» в рамках фестиваля итальянских фильмов. Прозрачный ясный свет лился по кирпичным гаражным боксам. Под ноги попадались отдельные кусочки гравия. Появлялись тени, которые задевали своими крыльями силуэты пришельцев, но страшно не было ни капельки.

  Синие ворота гаража были влажными, тяжёлый замок туго открывался, но за дело взялся Домкрат. Что-то хрустнуло, щёлкнуло, взметнулась летучая мышь, ворота тонко загудели, и они вдохнули запах бензина и машинного масла.

  Шерман включил свет. Феликс зажмурился и открыл глаза – перед ним застыла белая красавица «Волга».

  – Вот она! С оленем на капоте. Как я мечтал на ней прокатиться! – не удержался Феликс.

  – Сейчас твоя мечта осуществится! – Домкрат положил руку на дверцу автомобиля.

  – Белая невеста...

  Лиля обошла вокруг машины.

  – Здорово! Так и хочется полежать на ней!

  – Ещё чего! Сейчас поедем, – заверил Шерман.

  – А чья это машина? – спросил Феликс.

  – Да так. Одного приятеля. Должок имеет, – нехотя сказал Домкрат.

  – А ключи? – спросила Лиля.

  – А это? – блеснул связкой Домкрат. И бросил ключи Шерману.

  Тот ловко поймал их.

  – Давай за руль и выезжай. Мы у входа. Только аккуратно, – велел Домкрат.

  – Обижаешь, шеф. Не впервой...

  «Волга» нещадно резала ночную тьму, мчась за маленьким упорным оленем на капоте. Он напоминал Феликсу такого же серебряного оленя, подаренного юноше Тиррею, герою романа Грина «Дорога в никуда».

  В груди Феликса всё сжималось, а у Лили перехватывало дыхание, потому, что Шерман летел по улицам, как чёрт, выжимая из машины все сто двадцать километров. Шины шуршали, ревел мотор, летели кусты, огни, деревья, звёзды.

  Феликс и Лиля сидели сзади. Лиля намертво вцепилась одной рукой в руку Феликса, а другой за поручень в салоне.

  – Где ты так научился водить, Шерман? – спросила Лиля, сдувая прилипшие ко лбу волосы.

  – Это у меня с детства. Врождённое. Я и машина – одно и тоже.

  – У него батя – водила, – объяснил Домкрат. – Вот и научил.

  Он сидел впереди рядом с Шерманом и был совершенно спокоен.

  Они увидели знакомые улицы. Шерман сбавил скорость.

  – Ну мы близко ко дворцу подъезжать не будем, – сказал Домкрат. – Давайте, тут рядом. А нам ещё по одному делу надо съездить. Малышка, лапку мне.

  И он поцеловал руку Лили.

  – Привет от меня, Манефе. Давайте, празднуйте.

  Шерман и Домкрат пожали руку Феликсу.

  Феликс и Лиля выскользнули из салона автомобиля в прохладный ночной мир.

  Фыркнув, машина неспеша повернула за угол и исчезла.

  – Как здорово! – воскликнула Лиля. – Эту ночь я не забуду никогда. И ты – просто молодец!

  Она чмокнула Феликса и тот ответил ей лёгким скользящим поцелуем. Они пошли по аллеям, а потом сели на скамейку отдышаться.

  Феликс обнял девушку и нащупал своими губами её губы. Он целовал девушку несколько раз, она молчала, а глаза её смеялись.

  Но вот её губы по-детски вздрогнули, а изогнутые брови нахмурились.

  Чьи-то возбуждённые голоса заставили и Феликса принять чинный вид. Сквозь ветки было видно, как на порог дворца высыпали подуставшие выпускники.

  Звёзды, разлетевшиеся по небу, будто цветочные лепестки, постепенно угасали.

  – О смотри, наши уже все выходят. Сейчас пойдём к реке встречать рассвет, – произнесла Лиля. Она протянула прекрасные нагие руки, окончательно освобождаясь от объятий Феликса.

  На входе появилась Манефа. Она осматривала и созывала своих.

  – Ну, кто из нас дожил до рассвета и не уехал? ... А где Степанский?

  – Здесь я! – воскликнул Феликс, внезапно появляясь из тени дерева.

  – Наконец-то. Явился. А мы уже стали переживать, Феликс...

  – Ты где пропадал, бродяга? – спросил Витька Банка.

  – Да во дворце душно было, – объяснял Феликс.