Текст книги "Ключ от этой тайны (СИ)"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

   Ира, послушав первых «счастливчиков», в дальнейшем занималась со Стёпой повторением. Наконец устав, они просто сидели на подоконнике, болтали ногами и наблюдали за суетой. Абитура рассредоточилась. Одни зубрили, обложившись потрёпанными учебниками и тетрадями, другие молча и сосредоточенно стояли по углам, третьи болтали о серьёзном и смешном...

  Когда Ира вытащила билет стало легче. Усевшись, она стала быстро исписывать проштампованный лист с двух сторон...

  И Ира, и Стёпа получили по четвёрке. Это было совсем неплохо!

  На следующий день Стёпа предложил сходить в кино. Он купил билеты на новую ленту «Женщина, которая поёт», шедшую в кинотеатре имени Шевченко. До выставки Серебряковой оставалось часа два, и Ира согласилась посмотреть фильм. Душевные и творческие муки певицы Аллы Пугачёвой не очень – то тронули Стёпу и Иру, но песни были прекрасными, и, по окончании картины, они приобрели в ларьке музыкальные открытки с записями песен «Кто не знаю, распускает слухи зря» и «Этот мир придуман не нами». Раззадорившись музыкой, они посетили отдел грампластинок в универмаге, где Стёпа немедленно приобрёл пластинку американского певца Энди Уильямса. Пришлось специально купить для переноса диска большой чёрный пакет с изображением ковбоя. Такие продавали возле рынка.

  Трамвай мчался к площади. Минуя памятник неизвестного каменного всадника, он затормозил у Парка Сиреней. Здесь ребята решили сойти, потому что проголодались. Перекусили вкуснейшими хрустящими сочными чебуреками, запив их водой с сиропом.

   Потом они узнали, что от Парка Сиреней было недалеко до улицы Серого Флага.

  – А почему такое название? – поинтересовался Стёпа у вальяжного молодого мужчины, катившего коляску с ребёнком.

  – А вот там, рядом с Домом Учёных, будет барельеф. Рассмотрите его, – наставительно советовал парень. – А почему флаг был серым? Потому, что рыцари, с которыми боролись горожане, носили белый плащ с крестом.

  Улица Серого Флага оказалась достаточно длинной с аккуратными молодыми деревцами на месте выкорчеванных старых. Дома были старинные, в три – четыре этажа, очень изысканные.

  Сам Дом Учёных отличался крепостью и массивностью.

  Недалеко от входа в стене дома виднелся барельеф с надписью:

   «Здесь, в 1415 году, горожанкой Еленой Ветер был поднят серый флаг борьбы с тевтонскими рыцарями. На сторону Елены встал народ и победил».

  В толстую массивную дверь уже входили посетители. Купив билеты в кассе, Ира и Стёпа, по совету билетёрши, поднялись на второй этаж.

  Здесь было развешано множество картин с табличками. Между ними бродили люди, вглядываясь в полотна и даже присаживаясь на скамьи. Отдельные люди, объединившись в группки по два – три человека, что-то оживлённо обсуждали.

  Ире сразу бросилось в глаза многообразие полотен. Здесь были и ало – зелёно – синие пейзажи, и бледные тона жемчужной акварели, и сосредоточенные, чинные портреты, и наполненные живыми красками натюрморты, и жанровые картины, будто окна в мир, и лёгкие зарисовки, и строгие графические работы, и разнообразные этюды.

  Стёпа пробежался по картинам быстрым взглядом и не нигде увидел работ Зинаиды Серебряковой. Краем глаза он заметил давнишнего мужчину. Тот с кем-то говорил и холодно зыркнул на Стёпу.

  Наклонившись к Ире, Стёпа прошептал:

  – Странно, нас приглашали на выставку Серебряковой, но что-то я не вижу её работ. Тут какие-то... Кузнецов, Терехов, Васильченко, Карзаева... Странно.

  Ира молча пожала плечами. Но работы ей, в основном, нравились. Для себя она выделила работу Венеры Карзаевой «Майские деньки» изображавшую бегущих по парку спортсменок, очень обаятельный и нежный пейзаж Константина Котляревского «Заснеженный дворик» и красивейшую картину Антона Терехова «Лебеди», на которой летящие птицы были изображены среди белоснежных облаков, а девушка, оставшаяся на земле, грустно глядела им вслед.

  – Это вы попали в зал художников нашего региона, – послышался за спинами знакомый голос.

  Ира и Стёпа разом обернулись. Перед ними стоял тот самый мужчина, который их сюда и пригласил.

  – Дальше будет зал с работами Серебряковой.

  Ира и Стёпа улыбнулись и поприветствовали знакомого.

  Тот тоже изобразил улыбку:

  – Рад, что вы нашли время и посетили нас. Ну, как вам здесь? Если вы не против, я немного побуду вашим экскурсоводом и повожу вас. Позвольте представиться. Меня зовут Ян.

  Ира и Стёпа смущённо назвали себя.

  Ян стал показывать и рассказывать о работах в этом зале. Потом спросил о впечатлении.

  – Понравились, – улыбнулась Ира. – Например, «Лебеди» у Терехова.

  – О, да, сказочно красивая работа, – согласился Ян.

  – И ещё этот... «Заснеженный дворик»... Так мило....

  – Да, хорошее полотно. Жаль, только, что это последняя работа художника. Смертельно больной Константин Котляревский завершил работу, потом вышел из дома, спустился в этот дворик и там скончался.

  – Жаль, что спустился, – брякнул Стёпа. – Если бы остался дома, мог бы дольше прожить...

  – Стёпа, – укоризненно сказала Ира.

  – Вероятно так, молодой человек, – заметил Ян. – Ну а вам-то лично, что по душе?

  – Если из работ Терехова, – принял Стёпа, прочитав табличку, – то мне нравится вот этот «Портрет старика».

  И Стёпа жестом указал на портрет.

  – Очень, так сказать, реалистично, – добавил он. – А особенно – вот та большая историческая картина «Битва воинов полковника Клепцовского против солдат Яна Казимира». Впечатляет!

  – О, это полотно Зайченко и Цфасмана. Да, масштабно и со вкусом, – спокойно согласился Ян.

  Какое-то время они ещё обсуждали работы современных художников.

  Над дверями следующего зала Ира заметила табличку:

   «Выставка работ Зинаиды Серебряковой (1884 -1967)».

  – А вот мы входим в зал с работами Серебряковой, – сказал Ян. – Хочу отметить, что большая часть картин, это, конечно, копии. Дело в том, что работы Серебряковой находятся в разных музеях. Но есть и подлинники. На табличках это указано.

  Ира остановилась у полотна, изображающего девушку отражённую зеркале и расчёсывающую волосы.

  – А я, оказывается, знаю Серебрякову, – сказала Ира. – Вот эта работа «За туалетом» мне хорошо знакома и очень нравится.

  – А это своеобразный автопортрет художницы, – пояснил Ян. – Она создана в её имении на Харьковщине в 1909 году. Картину хвалили такие мэтры как Бенуа и Серов.

  – Какую-то свежесть, радость, уют испытываешь от этой картины. Бело-синий свет просто льётся!

  – Картины Серебряковой сравнивали с работами Боттичелли, Дега и Ренуара.

  – А мне вот эта ещё нравится, – вклинился в разговор Стёпа, останавливаясь у портрета Ольги Лансере. – Нежно, красиво...

  Так они ходили и рассматривали картины, а Ян рассказывал о судьбе художницы, о трудностях её жизни, о том, как она оказалась за границей, и как потом уже, в шестидесятые годы, связь с родиной была восстановлена и полотна Серебряковой вернулись.

  Ира восхищалась работами художницы. Ей нравился её стиль – ясность, оптимизм, жизнерадостность, внутренняя и внешняя красота. Возле одной картины она остановилась надолго и продолжала её рассматривать, даже когда Ян и Стёпа пошли дальше.

  Картина называлась просто – «Мужской портрет». Она изображала человека лет сорока лет в синей рубахе. У него было бритое, немного вытянутое лицо. Тёмные и добрые глаза мечтательно смотрели в даль, на губах застыла едва заметная улыбка.

  Ира присела на стул и какое-то время сидела, смотря на портрет. Он ей очень напомнил одного человека. Воспоминания поплыли сами собой.

  ***

  Это произошло минувшей зимой. Город поглотили снега. Лилово-голубые снежные покровы светились за окном, от этого в доме разливался таинственный белый свет.

   Пёстрое убранство ёлки тихо позванивало. Днём рычание снегоуборочных машин и глухой стук лопат смешивались с весёлыми криками играющих в снежки и катающихся на санках детей. А вечером ромбовидные фонари таинственно и красиво освещали город, делая снег сказочным, полным оранжевых, малахитовых и голубых оттенков.

  Под самый конец зимних школьных каникул родители засобирались на отдых в Чехословакию на горнолыжный курорт Пец под Снежкой. Путёвка досталась им совершенно случайно. Кто-то из друзей должен был ехать, но по каким-то причинам отказался, не смог. «Горящие» путёвки были предложены и одобрены.

  – Наконец-то, мы поедем вдвоём и хорошенько отдохнём, – произнёс отец. – Ира у нас уже взрослая и сама справится с хозяйством. Да и школу никто не отменял. Как никак – выпускной класс.

  Это он так говорил, чтобы Ира не обижалась, что она не едет. Но Ира уже давно была настроена отъезд родителей.

  – Думаю, с бабушкой договорюсь, – сказала мама. – Она время от времени сможет приезжать и помогать Ире в готовке.

  Ира даже обрадовалась, что останется дома одна. К тому же подруга Ленка Шерстнёва и её друг Владик собирались в театр на премьеру спектакля по Шварцу. Приглашали и её. С ними собирался Феликс. Это особенно окрыляло Иру.

  Она поставила громкую музыку, пела и танцевала возле ёлки в совершенно свободной квартире. Пришёл Феликс и принёс на кассетах новые песни «Машины Времени», а также записанные с телевизора песенки мушкетёров из нового телевизионного фильма. Они сходили в театр на «Дракона» Шварца (редкий случай, когда пьесу разрешили ставить), в бар «Пингвин», а также на хит недели французского кино – фильм «Мужчина и женщина» (тот самый, который до шестнадцати лет). Шли, конечно же, на последний сеанс. Домой Ира вернулась к одиннадцати вечера, и ещё с удовольствием посмотрела «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».

  Следующем днём была суббота. Стояла пасмурная и тихая погода, будто какой-то небесный художник нарочито приглушил все цвета. Деревья дремали в снежных одеяниях, галки собирались в стаи и устраивали концерты.

  Уйдя с катка, Ира заглянула по пути в гастроном и вернулась домой. Обычно в их семье за почту отвечала мама, но сейчас она была в отъезде, поэтому Ире был доверен ключик. Она открыла почтовый ящик. Там были "Известия и «Литературка». На пол упал конверт. Письмо было адресовано Надежде Крижанич, то есть маме, а марка представляла собой картину Шишкина с заснеженной сосной. Обратного адреса не было.

  Дома Ира рассматривала конверт, пытаясь узнать от кого письмо. Она заметила, что конверт подмок и немного расклеился. Ира не удержалась от соблазна. Она аккуратно вынула письмо и прочла:

  Наденька, добрый день!

  Извини, что я против правил пишу тебе прямо домой. Но надеюсь, что если даже Платон или наша дорогая Иришка найдут это послание, то оно всё же попадёт твои нежные и драгоценные руки. Дело в том, что я был принуждён срочно сменить квартиру. К прежней хозяйке внезапно нагрянули какие-то родственники, прибывшие в наш город работать, и она решила поселить их в комнате, которую я снимал. Ты знаешь, эти три дня для меня были удачными: я отыскал и снял целую однокомнатную квартиру, немного оборудовал её. Это на улице Голубых Елей, недалеко от старого монастыря на Октябрьской, думаю, ты знаешь эти места. Я подумал, а вдруг ты захочешь прийти, ведь твои внезапные налёты на мои владения всегда радовали и даже опьяняли меня. До сих пор не могу позабыть наш новогодний вечер. Пусть ты пришла всего на два с половиной часа и даже ещё на двадцать минут сверху – я был счастлив. Помнишь, зажжённые свечи по всей комнате, и хрустальные бокалы со светящимися огоньками, ёлку, вино. Ты читала мне по памяти Пастернака, сбивалась, вспоминала, но читала чудесно, а я тебе – Шекспира, это были замечательные минуты! Вспомнили, что было в прошлом году, высказали свои пожелания на новый – в поэтической форме. Чудесно было! Как ты хохотала над моим нелепыми виршами, даже пролила часть бокала! Спасибо тебе, Надя, за тот драгоценный, незабываемый волшебный вечер. Тихонько поцелуй за меня Иринку и передай привет Платону – какой он счастливый человек!

  Итак, запомни мой новый адрес: 334615, улица Голубых Елей, дом Љ 8, квартира 97.

  Телефон дам тогда, когда хорошо узнаю соседей, и если они не будут против.

  Обнимаю и целую.

  Всегда твой, Николай.

  Ира была поражена открывшейся тайной жизнью мамы. Оказывается у неё есть мужчина, который её любит, или, по крайней мере, дружит с ней. Но кто этот Николай? Она о нём никогда не слышала и, наверное, никогда не видела...Хотя, может быть и видела... В последние годы к ним на праздники (дни рождения мамы, отца) приходили разные гости, разве всех упомнишь? Может и он приходил? А быть может это один из тех, кто раньше ходил в секту Манежиной? А может это тайный любовник?

  Эта мысль заставила Иру нахмуриться.

  Но... Как-то не похоже... Этот Николай совсем не кроется от отца! Называет его по имени, то есть, вероятно, хорошо знает. Но, главное в другом... Оказывается этот Николай хорошо её знает, называет ласково «Ириша», «Иринка», а она-то его не знает!

  «Хм... Интересно. Что это за тайны Мадридского двора?»

  Ира аккуратно заклеила конверт с письмом.

  Потом села у окна, за которым беззвучно падали крупные хлопья снега. Оказывается мама, до того как встречать Новый год в семье, дома, ездила ещё и к этому загадочному Николаю. Хотя – почему нет? А может это товарищ по работе, друг детства! Всякое может быть...

  Загадка Николая тревожила Иру до самого вечера и не давала ей покоя.

  Воскресенье началось необычно – Ира сама села за уроки и достаточно быстро справилась с ними. Сложив тетради и учебники, она наблюдала синичку на ветке – от её движений снег сыпался мелко, будто порошок.

  Ира пошла к ёлке и долго любовалась ею. Серебристый дождик струился вниз... Вот заяц с барабаном, вот сова, а это – Дед Мороз... Казалось царство ёлки – это особый сказочный мир. А если включить электрогирлянду – в зимнем в королевстве зажгутся огни, будто окошки в домах...

  Собравшись на прогулку, Ира надела пальто с меховым воротником.

  Мороз ушёл, немного потеплело. Со снежной горки скатывались ребятня. Другие лепили снеговиков – один, побольше, был уже готов, другой только появлялся на свет. Снеговик блестел угольными глазками.

  Ира пошла в направлении башни Клепцовского, которая виднелась издалека.

   Поднявшийся ветерок холодил щёки, вертел флюгера на башенках, сдувал снег с покатых черепичных крыш.

  Пройдя мимо старых гетманских палат, Ира вышла на площадь Круглого Щита, где, возле городской ёлки, гулял народ.

  Ира задумчиво смотрела на радостные лица. Сама по себе всплыла в голове строка: «Итак, запомни мой новый адрес: улица Голубых Елей, дом Љ 8, квартира 97».

  Улица Голубых Елей? Ага, это нужно ехать к монастырю, на Октябрьскую.

  Ира решительно повернула к остановке автобуса. Ей пришлось основательно подождать, всё-таки был выходной день. Тяжело переваливаясь, автобус появился и был почти пуст.

   Ира ехала, оглядывая заснеженные улицы. Вышла на Октябрьской улице, походив у монастыря, спросила у прохожей об улице Голубых Елей.

  – Девушка, это недалеко. Вы пройдите дальше по Октябрьской и сразу направо заверните. Запомните, первый поворот направо. Это начинается улица Голубых Елей.

  Ира вдруг почувствовала себя совсем взрослой. Ей сказали «девушка», к ней обратились на «вы». Это придало ей храбрости и солидности.

  На улице Голубых Елей действительно росли голубые ели, хотя Ире они казались больше то серебристыми, то сизыми. Ира где-то читала, что это редкий сорт елей. Вспомнилась песня про синие кроны, которую Севка Дудкевич пел на новогоднем огоньке под гитару:

  "Синяя крона, малиновый ствол,

  звяканье шишек зеленых".

  Кажется он говорил, что это песня Окуджавы.

  Ира шла, скрипя снегом и внимательно глядя на номера домов.

  У неё встрепенулось сердце. Она просто упёрлась в оранжевый, немного поблекший дом с табличкой улица Голубых Елей, дом 8. Дом старый, с крыши свисают сосульки. В окнах первого этажа к стёклам прилеплены бумажные снежинки.

  Немного волнуясь Ира нашла нужный подъезд и вошла внутрь. Здесь пахло кошками, штукатуркой и запахами кухни. Зачем она сюда пришла? Что она скажет чужому человеку?

  На лестнице было пусто. Поднявшись на четвёртый этаж, Ира нажала на кнопку звонка 97 квартиры. И тут же, резко повернувшись, почти бегом спустилась этажом ниже.

  «Тьфу ты, хулиганка...» – подумала она про себя. – «Сейчас выйдет человек, которого напрасно потревожила. Зачем?»

  Удивительно, но, никто не отреагировал на звонок. Не слышал? Или хозяина попросту нет дома?

  Второй раз Ира звонить не решилась. Она спустилась вниз, постояла под козырьком подъезда. Рядом ступеньки вели вниз, в подвал.

   Было послеобеденное время. Во дворе мальчик бросал снежками в фанерный щит.

  Из подвала вышел крепкий старик в шапке-ушанке с обслюнявленными верёвочками. Он нёс с собой сетку с консервацией.

  – Здравствуйте, – улыбнулась Ира. – Простите, а вы случайно не знаете жильца из 97 квартиры?

  Старик поставил сетку с банками на мёрзлую землю и приязненно посмотрел на Иру.

  – Это который недавно поселился? – спросил он с хрипотцой, тяжело вздыхая.

  – Да, он, – кивнула Ира.

  Старик нахмурился:

  – Как же его зовут... Забыл...

  – Николай... – начала Ира.

  – Викторович... – подхватил старик. – Знаю его. Я ведь ему замок новый на дверь помогал ставить.

  – А где он сейчас, не подскажите?

  – Хм... Вот где он сейчас – не скажу... А что, дома нет? Может пошёл куда.... Сегодня же выходной. Так – то он обычно на завод ходит. Встаёт рано, идёт к семи. Сразу видно рабочего человека.

  И старик слегка улыбнулся.

  – А возвращается когда? – спросила Ира.

  – Так ведь смена-то обычно заканчивается к половине четвёртого. Ну дорога ещё...К половине пятого приезжает, а бывает и раньше появляется. Я часто его из окна вижу.

  – А как же мне его узнать?

  – В смысле, как он выглядит?

  – Ну да...

  – Обыкновенно выглядит. Пальто, значит ... серое, шапка ... меховая, чёрная. Такой, ну, худой, бритый...

  – Спасибо вам. Всего вам доброго, – сказала Ира и пошла по дорожке.

  – Погоди... А зачем приходила-то? – спросил вдогонку старик.

  Ира обернулась.

  – Да так... Кое-что передать, – сказала она неуверенно. – Вы ему не говорите, пожалуйста, что я была. Я его сама найду.

  Рано утром в понедельник Ира, конечно, не поехала искать Николая. Ей нужно было на занятия. Сидя на уроках она решила о своих поисках никому не говорить, ни Феликсу, ни даже Ленке Шерстнёвой, самой близкой подруге. Под конец дня она решила вообще бросить это бессмысленное занятие. Ну зачем ей нужны друзья мамы, какое до них дело?

  В час прозвучал звонок с последнего урока. Все высыпали на школьный двор. Солнце золотило снег, было радостно и весело. Ребята устроили снежный бой.

  Вернувшись домой и перекусив чем было, Ира всё же решила быть последовательной и вновь поехать на улицу Голубых Елей. Её манило ощущение тайны.

  К половине пятого она уже была недалеко от дома Љ 8. Чуть выше, на пригорке, находился дом Љ 6. Расположившись на лавочке, Ира поглядывала на нужный ей подъезд. Заснеженные кусты её надёжно скрывали. В подъезд входили, из него выходили, но никого похожего по приметам не было.

  Ира уже успела подмёрзнуть. Она походила взад-вперёд, сняла варежки, подышала на руки.

  И только в самом начале пятого к подъезду не спеша подошёл худощавый, высокий мужчина, в сером пальто и в тёмной пушистой шапке. Он быстро скрылся в подъезде.

  Ира решила уходить. Подниматься наверх на четвёртый этаж к этому мужчине она бы никогда не решилась. Какое-то время ещё посмотрев на окна, она медленно спустилась к восьмому дому. Окно нужной квартиры едва засветилось и погасло, а рядом другое окно всё моргало, переливалось огнями гирлянды.

  Но судьба решила вознаградить Иру за терпение. Мужчина в сером пальто вновь появился у подъезда. Скользнув взглядом по подходившей Ире и не придав этому никакого значения, надевая на ходу перчатки, мужчина, чуть поскользнувшись на мёрзлой дороге, направился вдаль по улице Голубых Елей.

  Ира пошла за ним. Теперь она ощущала себя сыщиком на оперативной работе.

  Николай (если это был он) шёл не спеша мимо жёлто-серых домов, в которых зажигались вечерние огни. Наконец, он остановился возле кафе «Блины».

  «Наверное зашёл перекусить», – подумала Ира. Она зашла в заведение вслед за ним. Сдвинув вязаную шапочку на лоб, она взяла поднос, встала в очередь. В кафе сидели весёлые студенты. Здесь блинчики подавали с самыми разными начинками.

  Ира села в уголок рядом с фикусом в кадке, недалеко от окна. Ей был виден столик, за которым сидел Николай. Теперь Ира могла рассмотреть его вблизи. Она смотрела с нарастающим волнением, пытаясь разгадать этого человека. Он был брюнет с продолговатым ясным лицом, тёмными, слегка вьющимися волосами и такими же тёмными глазами.

  С трудом проглотив остатки блинчиков, Ира встала. Лишь на мгновение взгляд Николая встретился со взглядом Иры. Его пристальные, внимательные глаза смотрели с каким-то удивлением и теплотой.

  Ира спокойно встала и не спеша покинула кафе. Она вдохнула морозный воздух и зашагала по улице с какой-то небывалой радостью, сквозь белые хлопья метели.

  Когда, спустя неделю, мама вернулась, Ира ей молча отдала письмо, ничего не спрашивая и никак не реагируя. Мама сразу разорвала конверт, и, читая на ходу, удалилась в спальню.

  В памяти Иры навсегда осталось лицо Николая, и сейчас, глядя на «Мужской портрет» написанный Серебряковой, все эти воспоминания пронеслись перед ней.

  ***

  Спустя четыре дня в ясный жаркий день Ира сидела на скамейке в саду и плакала. Пышные кусты спиреи склоняли свои белые нежные головки, будто утешали её. Птицы пели, но Ире до этого не было дела.

  Возле скамейки остановилась высокая худая девушка, явно несколько старше, в летнем строгом платье в полоску.

  – Ну, чего ревёшь? Не поступила? Экзамен провалила? – спросила она.

  – По конкурсу не прошла. Представьте, не хватило одного балла!

  Девушка присела рядом, разгладила платье на коленях. Какое-то время молчала, а потом заговорила:

  – Ладно, да будет тебе...А я считаю, что тебе повезло. Знаешь почему? Учиться здесь – каторга несусветная. Вон в других универах, институтах и в джинсах ходить разрешают, и в футболках. А тут занудно строго – только платья да комсомольские значки. Субботники да воскресники! Одна дискотека за четыре года. Эти выезды в колхозы – вот уже где! Да и преподы, я тебе скажу, не лучшие.

  – А что же вы учитесь? – спросила Ира, вытирая платочком глаза.

  – Да брось выкать. Давай, познакомимся – Валентина, лучше просто Валя.

  И девушка протянула узкую ладошку.

  – А меня Ирой зовут.

  Ира пожала руку.

  – Очень, приятно, Ириш, – дружески улыбнулась Валя.

  – А курс какой? – спросила Ира, постепенно успокаиваясь.

  – Четвёртый.

  – О, так уже не за горами выпуск, – попыталась улыбнуться Ира.

  – Ну да... Ещё диплом писать, защищать... Почему я здесь оказалась? Просто я сама отсюда, очень люблю Вербовск, знаю его хорошо. Когда я поступала на химический – конкурс был ещё не такой большой... В общем, решила – сюда, потом жалела, конечно, но осталась. Опять же парень у меня здесь... А тебе я вот что посоветую. Главное – не унывать! Слышала пословицу – всё, что не происходит, всё к лучшему.

  Ира смущённо кивнула.

  – Сама-то откуда?

  – Из Дахова.

  Валя оживилась:

  – А, знаю ваш город. Мы туда на экскурсию ездили. Там у вам крепость красивая на въезде.

  Ира кивнула:

  – Да.

  – Я вот, что посоветую, тебе, Ириш. Езжай домой, а через год поступай в Тополиновский университет. Не пожалеешь! У тебя уже опыт есть, думаю, должна поступить.

  – Ой, когда это будет! Теперь даже не знаю..., – махнула рукой Ира.

  – А год быстро пролетит. Не успеешь оглянуться. А сейчас я тебя немного утешу. Слушай новость. В универмаг «Верба» кроссовки завезли. Импортные. Adidas! Ты представляешь? Я там уже заняла очередь. Перед олимпиадой расстарались. Хочешь пойдём вместе купим?

  Ира пожала плечами.

  – У меня и денег – то, наверное, не хватит. Ещё за квартиру платить, билет обратный покупать.

  – Что за проблемы. Не хватит– одолжу.

  Далее начался сплошной круговорот. С помощью Вали Ира себе и кроссовки в универмаге приобрела, и пластинку оркестра Поля Мориа, и даже в кино сходила – они посмотрели новую киноленту «Школьный вальс», после которой Ире стало даже легче – настолько фильм её укрепил и дал какую-то надежду на будущее. Купив билет на завтра до Дахова, Ира с покупками вернулась на свою квартиру.

  Тётка Ефросинья встретила известие о том, что она не поступила с ледяным спокойствием. Наверное, она похожие ситуации ей были хорошо знакомы. Удивительно то, что она пригласила Иру отобедать с ней (впервые), и девушка отведала вкуснейшего борща. А потом попросила, в счёт будущей оплаты проживания, залезть на старую грушу и спилить сухие ветки.

  Ира легко согласилась. Надев спортивную майку и брюки, закусив губу, она по приставной лестнице забралась на дерево. Дальнейшее уже зависело от её личной ловкости. Перебираясь с ветки на ветку она орудовала ножовкой по приказу бабки, руководившей снизу.

  Спиленные сухие ветки падали с треском вниз.

  За этим занятием и застал её Стёпа.

  Он пришёл пригласить её на дискотеку. Он поступил в институт и был доволен, весь сиял. Ира похвастала кроссовками, но насчёт дискотеки сказала:

  – Нет, Стёпа, не пойду. Как-то не до этого сейчас. Да и завтра мне уезжать, нужно собраться.

  В конце концов Ира согласилась просто прогуляться. Ей хотелось нарядиться в вельветовые джинсы и спортивную розовую майку, надеть новенькие кроссовки и в таком виде появиться в городе.

  Они гуляли долго, пока на пути им не встретилась церковь.

  Красивый храм блистал золотом купола в лучах заходящего солнца.

  – Давай зайдём, посмотрим, – предложила Ира.

  – Ты что, мы же комсомольцы. Какой бог? Я не верю в бога, – стал говорить испуганный Стёпа. – А если кто увидит, узнают, меня же выгонят...

  – Да кто увидит? Хотя...ладно, – вздохнула Ира. – Тогда постой здесь, ну хотя бы под той акацией. А я только загляну ненадолго, у меня ведь даже платочка нет.

  В церкви стояла тишина, лишь гулко раздавались шаги. Пахло воском, ладаном и, почему-то, сухим ароматом сосны. Было пусто, лишь впереди стояла небольшая группа молящихся. Всюду царил таинственный полумрак, горящие свечи отбрасывали тени. Сквозь дрожащие струйки дыма жидко блестели иконы. С расписного потолка на девушку проникновенно смотрели лики святых.

  Немного оробев, Ира поспешила покинуть церковь. Обратно шла она с ощущением какой-то лёгкости и надежды.

  Глава 3. Феликс. Книжный кинжал

  В июле бывают прекрасные тихие утра. Впрочем, полностью тихими их назвать сложно, ведь на рассвете тебя разбудят птицы, ты услышишь, как шелестит листвой ласковый ветер, а затем уловишь нарастающий гул города, почувствуешь аромат цветущих акаций, запах ветки тополя, сломанной ветром, душистый, приторно-сладкий запах абрикос...

  Ёжась от утренней прохлады ты встанешь у перил балкона. С высоты пятого этажа будешь наблюдать колышущееся море деревьев и свежее утреннее небо с летящими птицами. Перед тобой твой любимый город: купаются в зелени дома с красными черепичными крышами, утопают в тени улицы, пахнет политый асфальт.

  Тебя охватит чувство лёгкой свободы оттого, что, школа уже закончена, все экзамены давно сданы, и ты свободен, как ветер. Перед тобой простирается очаровательный и интересный мир, а тебе всего лишь семнадцать лет; ты радостно веришь, что такая чудесная жизнь будет всегда, и ты никогда не умрёшь.

  Эх, прощай детство, ты было прекрасно! Прощайте диафильмы и солдатики, брызгалки и пистолеты, пионерские лагеря и слёты, утренники и пионер-бол... И многое другое...

  Два дня назад убыл в Таллин Витька Банка. Ещё раньше уехала в Тополинов Лиля, что огорчало его. Но ничего не попишешь, ведь к поступлению в университет она готовилась целый год, даже занималась дополнительно с преподавателями, поэтому уговаривать её остаться было просто бесполезно.

  Феликсу тогда казалось, что они расстаются надолго. Поэтому он согласился отправиться в поход по реке, потому что ехала Лиля. Эту поездку организовывал, (не без помощи отца), Владик Осташенко, ихний классный «хиппи». Он прихватил с собой ещё и Валю Федчук, безотказную помощницу во всех делах. Хотели взять собой ещё и Севку Дудкевича с его гитарой, который должен был развлекать всех на долгих стоянках, но тот, по какой-то причине, вежливо отказался. Уехала в Вербовск и Ира Крижанич, поэтому и поехали те, кто был свободен.

  Феликс и Лиля, явившись в назначенный день к реке, не заметили никаких байдарок, поэтому удивлению не было границ.

  – А это что? – сказал Владик, показывая на огромные рюкзаки, из которых торчали алюминиевые трубки.

  Проверив всё снаряжение, они стали собирать каркас первой байдарки.

  Вначале шла байдарка «Грета», с невозмутимой Валей во главе. Сзади восседал Владик в модняцкой спортивной куртке. Длинные его волосы были собраны в косичку, и вообще он выглядел клёво!

  За ними следовали Феликс с Лилей на байдарке, названой её именем – «Лиля». Феликс был новичком, плыть оказалось непросто: уставали руки, рукава были мокрыми, он но он держался. Кроме того, Владик оказался толковым руководителем, всё объяснял и показывал на ходу.

  Сплав на байдарках продолжался весь день и это было романтическое путешествие! Весёлый ветер и освежающие брызги в лицо, мелодичный плеск тёмно – зелёной воды за бортом, сказочные берега, поросшие луговыми цветами, травами и тёмным лесом... Они плыли и орали песни, играли в слова, увёртывались от брёвен и коряг, на стоянках веселились и купались. Готовили еду: варили каши, картошку, вскрывали банки с тушёнкой, кипятили чай, бросая в кипяток местные травы, которые хорошо знала Валя. Потом Лиля чистила казанок, а Валя мыла посуду песком в реке, пока Владик с Феликсом рубили ветки на дрова или удили рыбу.

  Поздним вечером долго сидели у костра. На огонь слетались ночные мотыльки.

  Они о многом говорили. Вспоминали школьную жизнь. Травили анекдоты, а потом доходило дело и до страшных историй.

  Жёлто-красное пламя дрожало на лицах, выхватывая из тьмы сверкающие глаза, остролистые кусты, окружающий таинственный чёрный лес, который они словно хотели заколдовать своими гортанными голосами и жуткими историями. Феликс крепко обнимал Лилю, ощущая её упругое тело и был счастлив.

  Расходились по палатками, а утром выползали из них с распухшими от поцелуев губами, помятые, не выспавшиеся, с расчёсами на руках от комаров. Мылись в реке, над которой стоял молочный туман, а ивы роняли капельки слёз на нежную гладь воды.