Текст книги "Fly (СИ)"

Автор книги: Александр Шуваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– Слушайте, юноша, бога ради, – изыщите себе иное название, а? Я тут имел счастье наблюдать, как вы готовились к взлому, так пришел к окончательному выводу: вы не пират. Вы – явление, неизвестным науке образом пирату полностью противоположное. Ведь не так уж важно, чем вы занимаетесь, главное – какая у вас при этом натура. И если вы – пират, то у меня рассеиваются последние романтические грезы на эту тему…

– В ваших устах, уважаемый аристократ, это звучит особенно здорово. Аплодирую.

Ансельм, склонив на бок голову, на миг задумался, после чего – согласился:

– Пожалуй. И еще один вывод на том же материале: то, что мы на вас похожи с виду – обман. Великая Иллюзия. Джутты – не то что другая порода, – другой вид разумных существ…

– Факты, пожалуйста. Зазеркальный мне в свидетели, – я не упомню ничего из ряда вон выдающегося в своих действиях.

– Вот– вот. Я про это и говорю. Ты заблуждаешься, если думаешь, что годился бы в шпионы. Тебя расколют при первом же взгляде на твою манеру работать. При самом первом взгляде. Как ты все вытаскивал стопочкой, да Накопитель фиксировал к полу, – мне все стало ясно. Вы убиты. Я вас расколол.

– Гм… А не соблаговолит ли добрый збан поведать, как мне надо было бы поступить, чтобы вполне сойти за онута той же квалификации?

– Это очень просто: накопитель должен лежать на боку, перекатываясь от каждого движения, а ежели бы на полу было все-таки сыро, то его поставили бы на попа, подперев каким– нибудь особо извращенным способом. Все остальное – в том же духе. Потому-то к вам, джуттам, и отношение такое.

– Это миф, дорогой граф. Мы – весьма даже средняя цивилизованная нация. Вы кетов наших не знаете, эти – да! Даже нам, кровным братьям и привычным людям кое– когда не по себе делается от их неукоснительности. Я вас с кем– нибудь из каперангов познакомлю, с Кьерфегором, с Шанглером или с Десс-кон-Тонгэром: обратите внимание, мы, джутты – на море живем, мы – моряки всю жизнь, – а каперанги в ВМФ почти исключительно кеты. Это вам ни о чем не говорит?

– Нас с вами понесло по волнам риторики, что однозначно говорит о том, что сейчас – около трех утра…

– Три двадцать семь, – глянув на часы, сказал Дубтах, – поясного, разумеется, времени.

– Да… Так вот, мысли у нас взаимно скачут, а о взломе вы мне так и не рассказали.

– А! Так вот: вы слыхали о поразительных успехах взломщиков, а таковых – один на десять тысяч попыток. Или на сто. Подумайте сами, – и вы со мной согласитесь… А у нас попытка одна, и она обязана быть удачной. "Интегратор" спишет носитель этой штуки целиком, создав из его информации так называемую "пассивную последовательность". Там может быть полно "вирусов", "дьяволов" и "псов", но "пассивная последовательность" и от них оставляет только куски, не обладающие активностью. Кроме того "Интегратор" – в основе своей нейристор, и для него вся эта зараза не так опасна. Он вычленит допуски, коды, пароли, ловушки и в виде сухой, обеззараженной выжимки передаст мне. Буду разбираться. Заодно он познакомится с нейристором, – на предмет выявления Каверз и Возможностей. Потом мне еще по сетям лазить…А– а– хо! Черт, – да что ж так спать– то хочется? Ох– хо– хо– о! Так! Все! К черту все, лично я пью настойку горного венечника, потому как, в конце концов, не каждый день доводится клады выкапывать… Эй! Ты – будешь?

– Дай что ли, – вяло согласился Ансельм, – и впрямь в членах вялость какая-то. И с чего бы это?

Они по очереди глотнули из фляжки, закусив семидесятиградусный спирт настойки шоколадом. Уже минут через пять сон стал уходит, голова стала легкой и прозрачной: если этот самый венечник горный и уступал амфетаминам, то, разве что, самую малость. Из-за угла послышался негромкий, мягкий, но настойчивый звон, долженствовавший обозначать, что разборка между компьютерами – закончилась.

– Ага! – Загадочно подытожил Дубтах и поспешил к месту основных событий. – Ну– ка посмотрим, что там у нас за клад…

Он – замолк довольно надолго, всецело погрузившись в записи допросных сказок. Ансельм – даже дышать старался потише, чтобы не отвлекать взломщика. Наконец, тот вздохнул:

– Похоже, граф, что с нами приключилась самая естественная для кладоискателей история: вытащили мы с вами пустышку. Очередная для Архипелага карта с сокровищами.

– Вы уверены?

– У меня, знаете ли, был хороший стимул для работы со всей возможной для меня тщательностью. Безусловно, это не имитация: тут много небезынтересных сведений относительно поступлений, имена, списки должников и подручных, суммы прописью… Составлено – примитивно, специалистов сюда не допускали, валяли собственноручно. Сведений много, – только радости от всего этого нам – чуть. Нету! Нигде. И это, похоже, непреложный факт. К сожалению.

– Ничего. Того, что есть – тоже хватит на хлеб с маслом. И внукам останется. Знаете, – а ведь это странно: такие ценности шеф мой уже не стал бы оставлять исключительно с целью маскировки. Слушайте, – а по этому самому нейристорному блоку – чего?

– А как я и ожидал, – Дубтах с легкой брезгливостью оттопырил губы, – абсолютно необученный продукт. То есть типичная картина, когда богатые стамесконосы покупают мощную, дорогую технику и используют ее как… Как кувалду, для решения задач, где хватило бы чего-то в сто раз более примитивного. Почитай никаких стабильных ансамблей, те что есть – бессмысленные, непонятно даже – откуда взялись, понятно только, что случайно. По неосторожности.

– Вы уверены, что это никакой не код?

– Как в своем имени. Тут принцип другой, нежели в обычном компьютере. Развитие, как у эмбриона на втором месяце. В смысле, что никакое.

– Слушайте, – а в этих штуках вставки никакие не используются?

– Есть такая практика, вот уже как лет шесть, только почему это вы об этом спрашиваете?

– Да тут вот ведь дело какое: среди самых, что ни на есть настоящих камешков, обнаружил я в единственном экземпляре нечто, вовсе ни на что не похожее. Я тут уже было совсем голову сломал, что это такое может быть, да почему с камешками в одном сейфе пребывает.

– Покажите-ка… – Прищурившись, он оглядел на просвет белесый плоский кристаллик о шести гранях, выдохнул, – черт бы вас побрал со всеми шестьюдесятью поколениями предков!

– А что? – Спокойно полюбопытствовал Ансельм. – Вы знакомы с подобными вещицами?

Дубтах молча, отвернувшись и возмущенно сопя, отсоединил лигейтор от линии, но потом его все– таки прорвало:

– Да это ж "спора"! Тот же самый ансамбль, только намертво зафиксированный, не распадающийся ни при каких обстоятельствах с энергетикой! Ну точно… Вот сюда вот оно и вставляется…

И, проглядев свои записи, он решительно набрал коды, проверил и, закрыв глаза, подал к исполнению. Как и ожидалось, экран быстренько высветил четкие, двоякого толкования не допускающие "адреса" банков – и коды. Числом всего двадцать девять.

– Ну? – Тяжело, всем телом обернулся он к другу приятелю. – И как мы все это будем делить?

– По-гвардейски. – Ансельм извлек откуда-то пластмассовый, с нумерованными гранями тетраэдр игральной кости. Ежели каждый четвертый счет – тебе, ты как?

– Вполне. Только мы ж ведь не знаем, на каком из них – сколько?

– Это оставим, как говорится, на суд фортуны. У моей организации, значит, просто в три раза большая вероятность для того, чтоб повезло… Твоя цифра – какая?

– Да пусть "четверка" и будет…

– Добро.

И тут же, без драки и споров, соучастники разыграли все двадцать девять счетов, причем льготный, двадцать девятый лот тоже каким– то непостижимым образом ушел за "четверкой", а Дубтах стал обладателем восьми анонимных счетов в различных, но равно-солидных банках мира.

– Что касается меня, – то я немедленно все свои виртуальные капиталы переадресую и перекодирую. Хочешь, – и тебе сделаю? Все чин по чину, с подтверждением?

– Прости, – Ансельм покачал головой, – но это я сам: это ж не мое. Точнее – не только мое. Ты покажешь мне – как, как подтверждение получить, а потом я сам…

И еще вот что: скажи, как сделать, чтобы следочка не осталось, чтоб и ты вычислить не смог.

– Резонно. Все – правильно.

Когда они, наконец, закончили работу и поднялись из подземелья – в пулу, а из пулу, – вышли во двор, над землей как раз вставали мимолетные сумерки здешних мест, поскольку этот остров был – сравнительно– южным. Улиулеу только народился, только чуть– чуть, понемножку приносил с моря прохладную свежесть – и стихал, и тогда на дворе чувствовалась тяжелая вонь. На утоптанной почве валялись трупы людей и скота, а также стреляные гильзы, и Дубтах еще мельком удивился их количеству.

– Ба! – Он снова стукнул себя по лбу. – Мы же, за всеми за делами этими, вовсе забыли о твоем заснувшем приятеле!

– А ты не обобщай… Ничего подобного я не забывал. Дрых – и по сю пору дрыхнет, вон он, полюбуйся. Даже позу не сменил.

– А с чего это он так? Это ты его?

– Я – имею к нему отношение, но специально такого эффекта не добивался: ты видел, с какой скоростью он двигался? Так вот, минуты этого темпа вполне достаточно, чтобы от усталости вырубился даже очень тренированный атлет. Плюс, – от снятия блока, – психический шок с запредельным торможением. Одно к одному, понимаешь.

– А не подохнет?

– Во-первых – ни чуточки не жалко. А во– вторых – вряд ли: исключительно крепкий парень, ежели уж все эти годы пережил…

– Свинину бросать жалко, – Дубтах мотнул головой в сторону чудовищных хряков, черными буграми валявшихся на дворе, – грех великий…

– Слушай, если можно, – говори о чем– нибудь менее мерзком. О глистах там, о собачей блевоте… Да! Я все хотел тебя спросить, да как-то недосуг было… Линейную психологию – знаю, динамическую – знаю, социальную – знаю. Еще я знаю формальную психологию и далеко не понаслышке знаком с закрытым пособием "Основы Инструментальной Психологии"… Так ради бога скажи мне, а то я ночь спать не буду: что такое Инфернальная Психология ?

XXVII

– Ну вот, можно сказать, и все: население перепорото, животы отобраны в казну, все допрошены, суда конфискованы, концлагеря функционируют на полную мощь. Потихоньку, в порядке строгой очередности, начинаем отвод сил… Ну, – почти в строгой очередности, поскольку Рифат сорвало все силы и сразу. Мы, войдя в их положение, не возражали.

– О боги! Что еще произошло? Вот с-стоит только хоть на два дня отлучиться… А! В чем дело-то?

– А так ведь война же, господин мой! Третьи сутки горят посевы, гибнут мирные жители, и по пыльным дорогам из последних сил тянутся толпы беженцев…

– Не понимаю. Это что – повод для шуток?

– А как еще прикажете относиться к варварской, ничем не спровоцированной и вероломной агрессии Инсар Троп против Республики Рифат?

– Да. – Осознав, вице– адмирал, должен был согласиться. – Черный, не без того, но, безусловно – юмор. А– а– а– а! Так вот в чем дело– то! А я-то, старый дурак, тогда еще худое начал думать…

– Не понял, – Теннейре нахмурился, – о чем это вы?

– Да как же! Ну вспомните, вспомните, – мы еще удивлялись тогда, с чего это торгаши стали такими сговорчивыми…

– Ага! Это когда потребовались дополнительные силы и средства, а Рифат без единого возражения и никаких дополнительных условий не ставя вдруг пригнало и то, и другое. И вы еще, усмехаясь этак гнусно, говорили, что если оно так и дальше пойдет, то группировка Рифат будет мощней нашей и вашей, взятых вместе. А они, значит, к вероломной агрессии готовились… Как это произошло-то? То есть мне, разумеется, доложат, но, может быть, вы пока? Человеческим языком а не адъютантским?

– Полковник Муэльта.

– О, полковник? Это серьезно. А то у них все сплошь генералы. Они себя еще через неделю фельдмаршалами назначают, а еще через одну – непременно генераллиссимусами.

– Нет, тут просто-напросто полковник. Герой давешней заварухи вкупе с отражением экспедиционного корпуса Аурогиру.

– А ведь знаете, господин адмирал, – я его помню! Бровастый такой мужчина с лицом быка, склонного к апоплексии. По виду – злобный идиот с маниакальной примесью.

– Вполне. Хорошо, конечно, что вы военный, но мировая психология в вашем лице тоже много потеряла.

– Переворот?

– Представьте себе – нет. Законно избранный вождь нации.

– Старею. Нет, чтобы разом все вспомнить, а то как-то кусками получается. Сначала вспомнил его самого, и только потом, – откуда я его помню. В– вот ведь пропасть! Ведь говорил же я им…

– Что?

– Да так, ерунда.

– Дорогой мой соратник! – Теннейре плеснул бледного, невинно выглядящего коньяка в два низких, широких бокала. – Если вы о том, что некоторые ваши ведомства подкармливали господина полковника и оплачивали его избирательную компанию – так это понятно даже тем, кто этого не знает точно. Непонятно другое, – зачем им это понадобилось? Такое впечатление, что ваши Компетентные Органы действуют не из инстинктивного даже, а прямо– таки рефлекторного стремления нагадить. Просто нагадить, не чая от этого никакой выгоды…

– А ваши, значит, нет?

– С перерывами, господин вице-адмирал. Все-таки с перерывами. Время от времени в руководство попадает посторонний человек, который, не ведая правил игры, начинает въедливо выяснять конечную цель тех или иных операций. В результате закрывается до семидесяти процентов программ, что, разумеется, совершенно недопустимо с точки зрения аппарата, стамесконоса так или иначе убирают, и все начинается заново… Так я о том, чего вы, похоже, не знаете: вы оплатили только половину компании. Вторую половину затрат на операцию "Бешеную собаку – в президенты" взяли на себя некоторые общественно-политические структуры Рифат. Вот уж теперь они сожрут Инсар Троп на вполне законных основаниях! С чувством полнейшей своей моральной правоты и благородным негодованием. А ваши дипломаты будут жалобно блеять что-нибудь такое о мирных инициативах и предлагать посредничество, а мировая общественность не будет понимать, – о чем это они говорят, потому что неспровоцированное нападение – оправдывает любые меры по отношению к агрессору. Любой имеет право защищаться, если он ни сном, ни духом, а на него напали…

– Да ладно, что вы мне… Мы, короче, сделали за них наиболее сомнительную и наименее верную часть работы: позволили на законных основаниях мобилизовать вполне достаточные силы таким образом, чтобы никто не понял истинных целей. Л-ловко! И ведь не придерешься: ничего б не было, – так и вернулись бы домой, честно и щедро выполнив обязательства. Потом орали бы о своем бескорыстии и верности слову.

– Еще одна тонкость, – Теннейре назидательно поднял палец, – уведя флот в Архипелаг, они создали видимость, что их нет. Вполне достаточную видимость для того, чтобы идиот соблазнился.

– А вместо этого он получит мобилизованную, дисциплинированную, укомплектованную и даже мало– мальски обстрелянную армаду у своих берегов уже э-э-э…

– Примерно послезавтра.

– Благодарю вас… Примерно послезавтра. О, Путь! И ведь было б тут хоть что– нибудь заковыристое или хотя бы хитроумное, а то ведь нет ничего. Все просто, как мычание.

– Жизнь – она не тавлеи. В ней любая афера рассчитана на одно: фрайер видит вещи не такими, каковы они есть, а такими, какими он хочет их видеть. Не потому, что – глупый, а потому что – жа-адный

– Так что на этот раз в роли фрайеров, простите, – мы с вами?

– Нет, это вы простите: мы Рифат никогда никаких особенных гадостей не желали и ничего, кроме совершенно необходимого, не делали. От их вольта – ничего не потеряли, как бы наоборот. Так что оставайтесь уж в этом звании одни, без компании…

– Если разобраться, – мы тоже ничего особенного не теряем. Хотя и обидно. У нас говорят: "Путь – в конце концов всегда к благу". Хоть дипломатов со шпионами пошерстим да проредим. Тоже дело.

Теннейре молчал, тихонько попивая коньяк и осторожно глядя в глаза партнера. Наконец, он пошевелился:

– Есть и еще кое– кто, получивший весь выигрыш полностью. Это Наш Возвышенный Друг. Гениальный этюд на тему "Никогда Не Суди О Человеке По Первому Впечатлению"… Вот уж кто огреб, так огреб! Вот уж кто хапнул, так хапнул! По всем линиям и всеми способами…

– Слыхал кое-что. Вы еще говорили, что имели при общении с Владыкой Покровителем значительные затруднения… Психологического плана?

– Мы их разрешили, – проговорил адмирал поглядев на часы и щелкнув дистанционным пультом, после чего на экране появилось необычайно красочное, студийное изображение, а неимоверно сладкий, совершенно особый, только рекламе присущий голос пропел начав с середины фразы: "… сячи неповторимых предметов, выполненных в едином стиле! Единство технологий будущего и тысячелетнего мастерства! Безошибочный вкус и слово наследника одного из древнейших родов! Приобретайте интерьеры неповторимого и неподражаемого стиля "Черный Жемчуг"! Комплектация безукоризненных произведений искусства на любую цену! Коллекция туалетов стиля "Черный Жемчуг" – вещи вне моды! Принимаются заказы на промышленный дизайн в стиле "Черный Жемчуг". "Черный Жемчуг" – тысячи неповторимых предметов, единый стиль!"

Все это время на экране кружились, плавно сменяя друг друга, черные, рельефно плетеные ковры, отливающие радугой, черная мебель, словно скрученная из черно-радужных жгутов, манекенщицы в вечерних платьях и брючных костюмах, украшенных мрачноватыми драгоценными украшениями и тоже словно свитые из прихотливо переплетающихся черно-радужных жгутов. Надо сказать, – стиль производил впечатление. Пусть несколько зловещее, но это все-таки был стиль, и дополнительным его достоинством была универсальность: от одежды и до корпусов компьютеров, от чайной посуды и до автомобилей, от ковров и до книжных обложек.

– Проведи, Путь! – Пораженно проговорил имперец, – это когда ж он успел-то?

– Сильно спешил, наверно. Да вы погодите, погодите, сейчас его еще и собственной персоной увидите…

И точно. Как только докрутилась реклама, на экране, в элегантнейшем черном костюме и небольшой, аккуратной чалме, с ослепительной улыбкой во все крупные, сахарные зубы, возник, аки чертик из бутылки, высокий и стройный горбоносый красавец, – сам Его Императорское Величество, Владыка и Покровитель. Тот, кто видел его каких– нибудь три месяца тому назад, никогда не поверил бы, что это все тот же человек. Не говоря уж о прочем, от него сейчас прямо-таки исходила даже и по телевидению заметная аура энергии, как от работающего реактора. Прямо как и не королек бумажный, на ниточках, а какая-то ходячая реклама Успеха. Его Величество улыбнулось и еще шире, хотя это казалось совершенно невозможным, и начало хорошо поставленным голосом:

– Сегодня мне хотелось бы продолжить обзор интерьеров и образцов садово-парковой архитектуры, характерных именно для Северного Шиссана. Как и обычно на нашем канале, мы обязательно покажем современные преобразования этого стиля, проследим пути и варианты влияния, которое оказал Классический Северошиссанский стиль на интерьерно-архитектурную эстетику дня сегодняшнего. Прежде всего…

– Это что ж значит-то, Ваше Высокопревосходительство?

Теннейре некоторое время не отвечал, продолжая меланхолически следить за уверенными манерами и гладкими речевыми оборотами Возвышеннного, а потом вяло щелкнул пультом, отключая все разом.

– А значит это, господин мой, что в качестве платы за содействие Наш Возвышенный Друг изволил принять пятьдесят четвертый частотный канал Всемирной Информационной Лиги, и рейтинг его передач ниже пятнадцати ни разу не спускался, – он с досадой ударил себя по ладони костлявым кулаком, – и ведь все к-как нарочно, один к одному идет у г-гаденыша! Треть всех конфискованных судов ему была положена по договору, – так? Так! Треть он неожиданно для всех купил за наличные, – по дешевке, потому что в связи с известными событиями в Инсар Троп Комиссии было не до торгов. А еще третью часть он взял в лизинг.

– Деньги-то у него откуда?

– Так они с визирем все продумали! В отличие от нас – весь идиотизм ситуации поставили себе на пользу. А у нас, выходит, мозги зашоренные да заржавевшие… Вот вам и в голову не придет, откуда можно взять деньги, помимо казны и торговли, а Владыка и Покровитель – нутром знает. Голос крови ему шепчет, – отбери! Всех султанчиков, кои побогаче и повлиятельней, а также всех, кто его когда-нибудь обидел, а заодно и всех, кто ему по какой-то причине не нравится, он в два счета объявил пособниками пиратов и рассовал по концлагерям, описав именье в казну. Живые деньги – в сундук, а поместья уже вовсю гремят с аукционов. Остальных султанов, кроме немногих избранных, он заставил откупаться под тем предлогом, что они теперь – не владетели никакие, а управители, от Его Величества поставленные, а значит должны за ярлык платить. Так что с наличностью у него все в порядке. Еще та сволочь оказалась!

– А корабли-то ему зачем в таком количестве?

– А пиратов рядовых куда девать? Наш Возвышенный Друг поснимал в части концлагерей проволоку, разрешил селиться с семьями, но уходить без разрешения коменданта с обер-шпионом все равно нельзя, и номера у тружеников Его Величества Образцовых Морских Хозяйств остались прежние, а наши с вашими подрядились за соответствующее вознаграждение и долю в прибылях организовывать ему марекультуру с нефтедобычей, причем крабы– водоросли-трепанги-мидии – как раз и планируется размещаются в самых пиратских местах. А пираты бывшие, ныне честные труженики, при семьях– детях, при номерочках лагерных, при казенных кораблях и при обер-шпионах со старостами, как раз и будут честно на Его Величество работать. А еще он си– ильно продвинулся в строительстве сети мастерских и студий этого его "Торгового Дома Нового Типа "Стиль". И все одновременно, все, подлец, одновременно!

– Да. Человек исключительно удачно притворялся, что не сын своего отца и не внук своего деда. Редкое артистическое дарование… Слушайте, господин адмирал, – а давайте об заклад побьемся? Ставлю сто крон золотом, что теперь наш юный герой теперь посещает гарем не раз в десять дней, а ежедневно, невзирая даже на занятость…

– А, так вы и это знаете, – Теннейре с интересом глянул на собеседника, – а я-то перед ним распинаюсь… Нет. О велик заклад биться с вами я не буду, поскольку, услыхав вашу теорию, немедленно стал ее горячим сторонником.

– Здравствуй, сынок! Разобрался теперь, что твои исконные боги хотели сказать тебе, закрывающему глаза, чтобы не видеть и затыкающему уши, чтобы не слышать? Тебе, не желающему понимать слов, сказанных прямо в твои уши? Не понимаю, почему они покровительствуют тебе – такому? Разве что из каких– то расчетов на тебя в будущем.

– Разобрался, – угрюмо буркнул Дубтах, – недели не прошло, как все уже само собой объяснилось… Может, – оно еще и ничего?

– Может, – согласно кивнул чернокожий, – только тебе это все равно ни к чему. В любом случае.

– Это еще почему?

– Хотя бы из логики событий. А главное, – хотя бы потому что перед отъездом сюда говорил я с вашим покровителем, и мне даже вроде бы как страшно сделалось. А это редкость.

– Слушайте, доктор, – вы ни с кем, случайно, не сговаривались? Ну все, ну кому не лень только говорят мне в последнее время, что по окончании дела меня ликвидируют…

– Конкретно, – кто говорит– то?

– Друг мой Ансельм.

– Ты его слушай, – М`Фуза удовлетворенно кивнул седой головой, – страшный человек.

– Знаю. В деле видел. Так вот, – а если чушь все это?

– А если – нет? – М`Фуза твердо уставился ему в глаза. – Ты либо очень поглупел в последнее время, либо же валяешь тут со мной дурака… Я склонен больше ко второму допущению.

– Все верно. Обдумываю подробности. Всю голову изломал в конец… Вот только скажите, доктор, – вам-то что до моей судьбы?

– Вот это мне и впрямь трудненько будет тебе объяснить. Мы, чернокожие, в общем, понимаем, как думает ваша раса. Но ни один из ваших мудрецов никогда не мог понять Побуждения Черного. Вот вы же сами не знаете, чего добиваетесь, и потому иные из вас – добиваются денег, а деньги – сами по себе могут быть только средством, а другие накручивают вокруг какого-то там смысла жизни сто слоев всяких словес. У нас не так. Мы четко знаем, – зачем все это…

– Поделись, – Дубтах улыбнулся довольно-таки жутким манером, – я даже и не знал, что этот вопрос давным– давно разрешен Юго-Западной Мыслью.

– Я скажу. Только тебе будет стыдно. Мы – для того, чтобы выполнять волю богов. Как только мы ее ясно осознаем.

– А ты, значит, – осознаешь?

– В совершенно ясных случаях, подобных этому, – да. В других – нет. И мне совершенно все равно, что это – чужие боги. Наши мудрецы воспринимают волю богов тоньше, почти всю и всегда, и оттого вот уже семьдесят лет боги неизменно благосклонны к своим детям…

– А что делают те, кому высшая воля не открывается?

– Это совсем уж просто, – Дубтах увидел вдруг, что чернокожий говорит на полном серьезе и совершенно убежденно, – делают то, что говорят им воспринимающие ее.

– А злоупотреблений – не бывает?

– Кто осмелится подменять высшую волю своим куцым и лживым рассудком? Это плохо кончается для дерзнувшего. Всегда. Так или иначе. Даже если со стороны это выглядит по другому. Только и это в последнее время случается все реже и реже.

– А у меня-то в чем эта самая, как ее, – проявилась? В дурацкой истории с кето– птероламином?

– Нет. Это как раз маловажный эпизод. Если не он, то что-то подобное вполне могло бы быть наваждением или прозрением лживым. Дело не в том: задумывался ли ты хоть когда– нибудь, – а откуда у тебя это умение так летать? И – что есть это умение? Нам это куда важнее любых денег, хотя деньги, конечно, важное средство…

– Спасибо, доктор. Вы убедили меня, и я не буду предусматривать вас в своем плане так, как собирался сделать это до разговора.

М`Фуза, широко разулыбавшись, погрозил ему пальцем, после чего они распрощались.

Они сидели, молча пили «Глаз Дьявола» урожая девяносто первого и с одинаково мрачным видом наблюдали «Хронику Боевых Действий». И хоть и было все происходящее – далеко от них, и хоть были они вроде бы как обстреляны, а все равно – щемило сердце, холодело в животе, а в голове – бессмысленно крутился бессмысленный вопрос. Знаете, это? «Зачем? Ну зачем, сволочи?» Как обычно, для всех, затеявших войну, она оказалась не таким веселым событием, как выглядела для начала. Политики из Рифат ошиблись в том смысле, что недооценили полковника Муэльту, а полковник, в свою очередь, во всем остальном. Поначалу он отправил в южные департаменты Рифат пять тысяч боевиков-наемников. Они были хорошо вооружены и разбиты на пятерки, включавшие в себя двух стрелков, снайпера, гранатометчика и подрывника-радиста. Но и эта благодать отправилась через границу не сразу, а со смыслом. Десять групп шли впереди. Они просочились через пограничные кордоны порознь под видом мирных граждан и привычно собрались в заранее условленных местах. Ночью они перво– наперво подорвали магистральный газопровод Омала-Сидин-Гоорк, а когда туда собрались аварийные группы трех департаментов, одновременно взорвали стопятидесятитонную емкость с хлором на химическом заводе в Омале, две емкости с аммиаком в Риттене, готовую к отправке цистерну со сжиженным газом в Порт-Линнаре и распределительную подстанцию Суоза-Грана прямо в степи. Когда началась паника, когда количество пострадавших перевалило за три тысячи, начался и переход оставшихся девятисот девяноста групп. Они действовали, в общем, в том же стиле, дополнив взрывы на опаснейших производствах бойней на заставах пограничной стражи и минированием дорог. За какие-то сутки вся приграничная полоса на глубину трехсот километров, проходящая по территории трех департаментов превратилась в ад. На дорогах чадили многокилометровые пробки. Каждый взрыв на объектах энергоснабжения приводил к лавинообразному распространению аварийных отключений и сбоев в работе. Пылали нефтеперерабатывающие заводы, пожары распространялись, и их некому было тушить, потому что сил пожарной охраны катастрофически не хватало. На самом первом этапе у боевиков произошло всего два прокола, но касались они самых лакомых кусочков: ТЯЭС в Лигон-Бо и в Кросс-Ровер. Тут террористы попали в засаду и были полностью перебиты. Гениальный план господина полковника состоял в том, чтобы действиями диверсионных групп вызвать панику и полную дезорганизацию жизни в приграничной полосе, сорвать переброску войск из более северных департаментов и концентрацию их в приграничной полосе, после чего планировалось введение в дело «главных сил». Если первая часть плана удалась ежели и не на сто, так уж на девяносто пять процентов (В конце концов, – может и к лучшему, что не удалось взорвать восемь катализных реакторов со сверхпроводящей обмоткой? Ну их, в самом деле…), то с подводом главных сил получилось куда хуже. В вооруженных силах любой страны есть свой конек, свой традиционный крен, так вот для армии Рифат такого рода традицией была тактическая авиация. На протяжении довольно длительного периода без сколько-нибудь серьезной войны неоднократно раздавались голоса, что она – слишком уж многочисленна для мирного времени, что неплохо было бы убавить – «Сохранив, разумеется, качество», – но все эти предложения как– то сами собой тихонько снимались, и парк легких бомбардировщиков вкупе со штурмовиками только рос. И теперь вся эта благодать, дождавшись своего часа, вышла на позиции корпуса вторжения так, будто кто– то ее навел. Так оно, вообще говоря и было. Весь изготовившийся к броску контингент был стерт в порошок за одни страшные сутки, на протяжении которых одна волна наведенных со спутников машин сменяла другую. На президентский дворец в Катриве было сброшено две бомбы системы «Мегастер» и теперь на его месте красовалась дымящаяся круглая площадка, засыпанная оплавленным щебнем и достигавшая километра в диаметре. Разумеется – президента Муэльты там не было. Откровенно говоря – на это никто и не рассчитывал. На аэродромы в Шинга-Чу, Зимэрре и на базе ВВС Сигерс начали один за другим садиться громадные транспортные самолеты с медикаментами, продовольствием, строительной техникой, запчастями и солдатами. Один из них получил во время захода на посадку «Дритт – 4» в левый двигатель, врезался в аэродромные постройки и взорвался. Из двухсот двадцати пяти десантников и членов экипажа по имеющимся в настоящий момент сведениям не уцелел никто. Поисково-спасательные работы продолжаются. Это были хроники, уже слышанные вчера. Из новостей этого часа заслуживает внимания неожиданное появление у Западного Океанского Побережья Четвертого Флота Республики. После короткого боя на побережье Инсар Троп высажен крупный десант с тяжелым вооружением и средствами усиления. Друзья знали, кроме того, что силы, введенные в состав Четвертого Флота дополнительно, на время операций в Архипелаге, сами по себе стоят еще одного отмобилизованного флота. Что-то такое почти невидимое и доселе скромное метнуло с орбиты полтора десятка взрывных генераторов ЭМИ доселе неслыханной мощности, и в Роруге уже поднялся вой, что в качестве источника энергии для них была использована, в обход договора, «внутриядерная энергия в том или ином виде». Авианосное соединение Империи направилось в район ведения боевых действий, – для наблюдения и при строгом запрете на вмешательство. После того, как девяносто процентов радиоэлектронных устройств в районе предполагаемой высадки десанта было выведено из строя, а для электроснабжения пришлось перейти на резервные генераторы, перед позициями и над ними вспыхнули, превратив вечер – в ослепительный, непереносимый для глаз день, десятки фотодинамических боеголовок. Десант, начавший высадку спустя полчаса, начиная с экранопланов и вертолетов, потерь практически не имел.