Текст книги "Fly (СИ)"

Автор книги: Александр Шуваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

– Ох, и ничего себе! А как же это мне нужно было себя вести? Зажмуриться и визжать, суча ногами? Упасть в обморок?

– Во-во, про это я и говорю. Другие задаются подобными вопросами потом, охрипнув от визга или уже прийдя в чуйства.

– А, понимаю, – это стандартная процедура?

– Ни в коем случае. Скорее – исключение, а подобный сценарий, – так и вообще разыгрывается впервые.

– Какая честь для нас!

– Ничего подобного. Да, раньше подобного рода контакты с моделью не допускались, – двойник в раздражающе-узнаваемой, так что Дубтах даже почувствовал себя малость обворованным, манере пожал плечами, – но когда– то же все равно надо начинать. Не так ли?

– С какой это – моделью?

– В данном случае – с вами. Видите ли, на пилотируемых летательных аппаратах летают люди. Точнее сказать – человек является неотъемлемой частью некоего класса летательных аппаратов, и, не имея никакого представления о свойствах этой части, обеспечить сколько– нибудь эффективную интеграцию такого комплекса совершенно невозможно. Ранее для серийных машин использовалась достаточно усредненная модель "человека вообще", Обобщенного Пилота. Индивидуализация, уточнение модели должно значительно повысить степень интеграции и, следовательно, эффективность комплекса. Вы являетесь результатом первой попытки моделирования такого рода.

– Наверное имеется ввиду, что это э-э-э… вы оказались?

– Даже на стихийных языках я выражаю свои мысли достаточно отчетливо.

– Простите, – я, все-таки, – не модель!

– Нет, это вы простите, – именно первая модель. Сами посудите, – ну не вторая же? Это самого-то себя?

– Насколько мне известно, кроме папы с покойницей мамой никто меня не выполнял.

– Это заблуждение, потому что с момента зачатия человека выполняет среда.

– Сла-ава богу! А то я уж решил было, что и меня со всеми моими потрохами и воспоминаниями тоже, как это вот нахальное отражение, сделали вы.

– Не сделал, а смоделировал. В какой– то мере так оно и есть. Был комплекс требований к человеку. Есть результат: человек, соответствующий требованиям, находится в требуемое время в необходимом месте, а грань между: "Найти и Обучить" – и: "Вырастить и Воспитать", – согласитесь, – является достаточно– условной.

– И что, было так уж необходимо устраивать это дикое свидание?

– Не так уж. Считайте это отчасти капризом исследователя, а отчасти – стремлением выполнить свою работу с максимальным совершенством.

– Какую – работу?

– Я считал вас более понятливым. Свою работу по созданию пилотируемых летательных аппаратов такими, как это требуется, а не такими, какими людям кажется, что требуется.

– Ну и фраза! Совершенно не по-людски сказано!

– Было бы куда более странным, если бы все мои фразы строились, как вы изволили выразиться, – по-людски. Каждому объекту должны быть присущи именно его свойства, а не чужие. Таковыми в данном случае являются именно свойства людей. Людские особенности.

– А как ты, – в качестве стороннего наблюдателя, разумеется, – относишься к такому человеческому свойству, как необходимость поспать?

– С пониманием. Ты, родственничек, выйдешь отсюда совсем другим путем, не тем, которым добирался сюда. Впрочем у обеих этих дорог есть свойство полупроводниковости. Как-либо отыскать дорогу сюда без специального ключа-блокиратора, – или же без моего приглашения, – совершенно невозможно. Хочу предупредить о маленьком мероприятии, которое предстоит тебе приблизительно через сутки-двое – знаю и намерен даже проявить некоторую заботу. Удачно тебе убить, первая модель. В полу медленно открылся квадратный люк, с ведущей вниз аккуратной лесенкой. Внизу горел свет. Спускаясь, Дубтах бросил прощальный взгляд на хозяина и, хотя и устал он в этот день страшно, и нагляделся всякого, вздогнул все– таки: с оправленной в серебро чашей из человеческого черепа в левой лапе, в роскошной человеческой шкуре, наброшенной на плечи так, чтобы скальп мог бы в случае чего играть роль этакого капюшона– парика,в двух шагах от Границы стоял на задних лапах небрежно подбоченившийся саблезубый тигр. Клыки его светились тускло-багровым накалом, а из широко разинутой пасти валил серый дым. Зеленоватым дымком курилось и содержимое чаши. Встретившись с Дубтахом взглядом, чудище вдруг подмигнуло ему золотистым глазом с вертикальным зрачком. Шутка значит. Теперь-то он видел некоторую недоделанность, приблизительность куклы: видимо, сказалась поспешность при нехватке времени. Спустившись, Дубтах оказался в небольшой продолговатой комнате со сводчатым потолком. Тут располагалась аккуратно заправленная койка с аппетитно взбитой подушкой, стерильно– чистые сантехнические приспособления и стол, на котором находились термос с кофе, термос "Витабиола", одна бутылка "Беззвездного Эля", упаковка с бульонными кубиками, шесть стерилизованных дикой дозой гамма– лучей сэндвичей в герметической упаковке. Двери, понятно, раздвижные, – а вот люк в потолке с глухим гулом задвинулся и захлопнулся с тяжелым, окончательным каким– то лязгом. Он попробовал было открыть дверь, – ан ничего подобного, не вышло. Ну что же, тюрьма это или не тюрьма, ясны во всяком случае две вещи: во– первых – бывают тюрьмы и похуже, во– вторых сделать пока что ничего нельзя и почему– то, кстати, и не хочется. Так что съедим гамма– сэндвич, запьем "Беззвездным" и ляжем спать. Так он и поступил, вдруг пробудившись часа через два от плавного, гладкого, но мощного толчка: движение едва ощущалось, но его– то не обманешь, – слышен был тихий ровный гул и все– таки чувствовалось едва заметное покачивание с боку на бок. Тут все сразу же стало на свои места: разумеется, просто– напросто вагон очередной подземки, только без окон. Осознав этот отрадный факт, Дубтах спокойно и неожиданно быстро заснул снова.

XVII

А еще на следующий день его, сорвав с занятий по специальной спутниковой связи, отправили в левитт-кабине (это такой маленький, легкий геликоптер с предельно упрощенным управлением) к давешнему административному корпусу. Там, запершись в кабинете и отключив телефоны, включив защиту от подслушивания, его дожидался Действительный Тайный Советник. Вид у него был таинственный и откровенно довольный. После надлежащих приветствий он вопросил:

– Курсант, что, на ваш взгляд, составляет основную часть разведывательной деятельности?

– Будет гораздо лучше, Ваше Высокопревосходительство, если вы сами осветите этот вопрос. Я не считаю себя достаточно компетентным.

– Так вот, это сбор и анализ сведений, полученных из открытых источников. При правильном сопоставлении фактов таким образом можно обрисовать девяносто пять процентов всех тайн.

– Боюсь, что не вполне понимаю, что вы имеете ввиду именно сейчас…

– Я? Никаких намеков. Будь добр – включи телевизор, компанию КЛК… Если не ошибаюсь, это одиннадцатый интервал.

Недоумевая, Дубтах взял пульт, включил телевизор и вопросительно посмотрел на хозяина. Тот соблаговолил пояснить:

– Через две минуты будут передавать новости, так ты глянь, не пожалеешь…

Так: "Сегодня с кратким официальным визитом…" – так: "Высокий гость обошел…" – ладно еще, что не на повороте. Так: "Собравшиеся на Совет Главы Субъектов Конфедерации, под председательством…" – так и это не то. Ага:

"По сообщению информационного агентства "Намгали Гаи" таинственное и трагическое событие произошло на территории частного спортивного лагеря "Шамми-а-Тишт", расположенного в излучине Абед-ол-Фади в местности Альфадрунг, провинция Тишит Су. Шофер грузовика, принадлежащего компании "Хасс" и прибывшего с очередным грузом продуктов, увидел явные следы разыгравшейся трагедии и не обнаружил в лагере ни одного живого человека. Прибывший гел-наряд полиции при осмотре места происшествия обнаружил восемьдесят семь трупов людей, по крайней мере некоторые из которых скончались скоропостижно и внезапно. Живых свидетелей в лагере или же в его окрестностях не обнаружено. Первой версией относительно существа происшедшего, было предположение о вспышке неизвестной инфекции, протекающей с особой стремительностью и весьма злокачественно. После прошлогодней вспышки Лихорадки Галуд в Канабиве это предположение повлекло за собой настоящую панику в правящих кругах Нангалемни и немедленные санитарно-противоэпидемические меры, даже несколько чрезмерные. По мнению доктора Комрака, главного санитарного врача Конфедерации, допущение относительно инфекционной природы происшедшего представляется по меньшей мере крайне сомнительным, как по обстоятельствам происшедшего, так и ввиду того, что лихорадки данной группы характерны исключительно для мест с влажным и жарким климатом, и никогда не встречались в резко континентальном климате пустынь. Как всегда, наибольший интерес, буквально сенсацию, вызвали некоторые подробности происшедшего. Среди погибших достоверно опознаны: (на экране возникла смуглая, хищная физиономия с закаченными глазами и ровным рядом белых, оскаленных зубов) разыскиваемый полицией шести стран особо опасный международный террорист Мон-Баррах по кличке "Самум", известный также, как Тара-астлан, Галиф оз-Захид, – и прочее… Эвелен Айтресс (на экране красиво– никакое женское лицо), известная также, как Любаня Калюшич, Доэльма Панар Нар, Касэниди Сэти, – международная террористка, более пяти лет находящаяся в розыске полицией стран Уголовной Конвенции… Афтандияр Чулган, чье имя связывают со взрывом на вокзале Чангар-Грасс два года тому назад, и более известный под кличкой "Свигэрра"… Впрочем, – тут диктор одного из из самых официозных каналов позволил себе некий намек на улыбку, – перечисление только наиболее известных лиц из числа погибших в "Шамми-а-Тишт" заняло бы слишком много времени и слишком сильно напомнило бы перечисление экспонатов паноптикума. Многократные обвинения правительства Нангалемни в бездействии и фактическом попустительстве многочисленным экстремистским группам и организациям откровенно террористической направленности получили свое очередное подтверждение. Интересно, что ответственность за происшедшее взяла на себя экстремистская группировка "Друди Дэки Корса"…

Богатый опыт подсказал Дубтаху, что больше ничего не будет, он нажал на кнопку дистанционного пульта, поднял вопросительно брови и неторопливо повернулся к покровителю:

– Насчет заразы – ваша подача?

– Как тебе сказать… До определенной степени…

– Жаль, – задумчиво проговорил Дубтах, – а то бы я посмеялся… И?

Кускрайд, пристально поглядев на него, замедленным жестом выкинул перед ним пачку цветных фотографий, четких, но с крупноватым зерном, выглядевших в этом кабинете некоторой архаикой. Мертвые, затейливо изломанные тела, скорчившиеся или застывшие в причудливых позах. Много тел.

– "Веселый Чикки"? – Тоном знатока спросил Дубтах, почти утверждая. – Так это я его возил в пустыню с пол– недели тому назад?

Это было солдатским прозвищем препарата "Si234STR", очень сходного по структуре со стрихнином, но не имевшего в составе ни единого атома углерода, ловко подмененного на кремний. Именно поэтому он почти не расщеплялся ферментами организма, а следовательно, – был почти в восемьсот раз токсичнее аналога. Он вызывал у отравленных ужасающие судороги.

– Не так сложно, – отрицательно покачал головой Кускрайд, – и не так страшно. А главное, что препараты этой группы попросту непригодны, – из– за стойкости. Какая-то другая гадость, я не эксперт по боевой химии.

– Химии? Химическая дезинсекция, значит…

– Я мог бы просто подтвердить это твое предположение, но тебе врать почему– то не хочу. Скажем, – дело обстоит несколько сложнее. Дальнейших комментариев давать не могу.

– Интересно, а зачем это северо-западные фундаменталисты взяли на себя чужую вину?

– Так было нужно. Кроме того, – у людей существуют различные представления о рекламе.

– Кстати о рекламе: не кажется ли Вашему Высокопревосходительству, что зная о характере выполняемой миссии, я бы мог действовать гораздо эффективнее? А сведения о том, что именно я везу в люке или на подвеске необходимо хотя бы из соображений личной безопасности. Везти, сам того не ведая, скажем, "ЭМИ– 2" в стандартном защитном корпусе, как-то, согласитесь…

– Золотое и непреложное правило любых специальных операций: никто не должен знать больше, чем это совершенно необходимо для дела.

– Я много об этом думал. В нашем случае любые подробности при провале были бы только незначительным довеском к самому ФАКТУ операции. А главное, – кому же как не нам решать, сколько именно необходимо знать исполнителю? Если что, то вам понадобится о– очень хороший адвокат, а для меня дело кончится, скорее всего, пожизненным где– нибудь в Ханах-Ранд… Хотя что это я? Кто-нибудь – да позаботится, чтобы я не дожил не то что до суда, но и до сколько– нибудь серьезного следствия.

– Ну– у…

– А что? Мне, по крайней мере это кажется самым разумным выходом. Уж не думаете ли вы, что я не осознаю, на что – иду, и что, в случае чего, – будет?

Кускрайд поморщился:

– Все та же неприятная манера ставить точки над "i", что и в самом начале нашего знакомства. Вы неисправимы. Вы понимаете, я понимаю… А еще я понимаю, что вы понимаете, – так вслух– то зачем? Дело не в том даже, что услышат посторонние… Ну, – вы понимаете…

А, однако же, – и не идут господину советнику мистицизм с филозофией. С другой стороны, – интересно, потому что с первого взгляда его ни в чем подобном ни за что не заподозришь…

– … может быть, ты в чем– то и прав, – услыхал он деловое продолжение какой-то пропущенной мимо ушей фразы. – Ты– то, ты– то сам какой стиль работы предпочитаешь?

– Вообще говоря, – Дубтах пожал плечами, – для задания вроде вчерашнего сведений было почти достаточно, – вместо меня приблизительно с тем же успехом можно было выпустить пару крылатых "Га-Таррах" в спецснаряжении, но в других случаях следует просто-напросто устно сказать, что такой-то должен умереть либо же исчезнуть тайно или явно. Должно произойти то-то и тогда-то. Уверяю вас, что мое участие в тактическом планировании операции сделает ее проще, тоньше, безопаснее и гораздо более скрытой. При такой манере работы я даже смогу загодя заказать необходимое мне нестандартное или несуществующее… оборудование. Современные технологии Центра в большинстве случаев позволяют мне это, я знаю…

– Откуда?

– Из первоисточника, господин мой. Я был, если можно так выразиться, призван. Получил ко-олоссальное удовольствие от общения…

– Ого! Расскажешь?

– Простите, – не комментируется по условию.

Кускрайд кивнул:

– Понимаю. Должен сказать, что подобные случаи бывают, но крайне редко. Исключительно редко.

– Помимо всего прочего, получил предупреждение о возможности некоего щекотливого дела в ближайшее время… свободный день, – отменяется?

– Слушай… Ты хоть новости-то слушаешь?

– Откровенно говоря, – только что был первый раз за месяц. А в чем дело-то, Ваше Высокопревосходительство?

– Так ведь война же, голубь!

– Вот как? И кого же, – мышей с воробьями?

– Почти. Кровавый мятеж в Инсар Троп. И, главное, в ходе самого восстания, просматривается нечто весьма-а подозрительное. И, понятное дело, Аурагиру спешно концентрирует на границе с Инсар Троп войска. А наши друзья из либеральнейшей Рифат послали к побережью два флота, целую армаду, причем быстро-быстро, как будто ждали такого развития событий.

Дубтах кивнул:

– Акротерийцы лично у меня и всегда-то вызывали уважение. Поворотливый, деловой, талантливый народ. Диковаты только малость… А что касается заокеанского Юга, так там всегда если не переворот, то революция, не революция, так войнушка, не войнушка, так просто заворушка… Нам– то какое дело?

– Ты прав, и был бы прав совершенно, если бы не одно маленькое обстоятельство: на расстоянии четырехсот километров от побережья находится пустынное плоскогорье Тлакцаламатлан…

– Опять плоскогорье? Вы когда-нибудь меняете меню?

– Чистая случайность, уверяю тебя… Так вот, там уже второй сезон работает наша геофизическая экспедиция… И в этом тоже не было бы ничего особенного, но беда в том, что в экспедиции этой, как назло, есть Каднецар.

– А что это такое?

– Устройство. Назначение его, право же, в данном случае совершенно несущественно. При устройстве состоит один из его создателей, некто Дуайв Фейн Грайне…

– Простите, господин советник, – мне несколько непонятна моя задача…

– Мы, как то и надлежит уважающему себя правительству, не бросающему в беде своих людей, мы должны в кратчайшие сроки эту экспедицию эвакуировать. Этим занято на всех уравнях множество людей, но ваша задача – это Каднецар и Грайне. Вывезти, в крайнем случае – уничтожить… Я имею ввиду – прибор.

– А почему нельзя связаться с экспедицией, – элементарно, через спутник, – чтобы они сам уничтожили прибор?

– Вы мне не поверите, но кодированная связь попущением ряда верблюдов из секретариата просто не была предусмотрена…

– М-да-а… А я думал, что меня трудно удивить…

– Поэтому, как ты сам должен понимать, единственное, что мы смогли передать, так это карегорическое распоряжение оставаться на месте и выжидать транспортировщиков. Дело в том, что в Инсар Троп никто не был во все подробности экспедиции посвящен…

Дубтах пожал плечами:

– И это настолько важно, что имеет смысл рисковать "Неясытью", стоящей всего-навсего шестьдесят восемь миллионов?

– В данном случае, господин Айодибентах, мы имеем дело с прямым приказом. Он совершенно не подлежит обсуждению.

– Вне всякого сомнения. Просто чувство недоумения, как правило, мешает мне работать. В данном случае оно наличествует.

– Придется пережить.

– Хорошо, тогда скажем по-другому: когда вылетать?

– ДЛЯ ВАС – строгая готовность Љ2. Не сидите в кабине, но готовы вылететь через полчаса-час. Вас поведут с двумя промежуточными посадками: в Хальке– Хвенни, на базе, а потом… Вы на авианосцы когда– нибудь садились?

– Уверен, что это не вызовет у меня больших затруднений, господин Действительный Тайный Советник.

– Замечательно, потому что вторая промежуточная будет на "Со оз-Кронхаи", который будет болтаться в тысяче ста километрах от берега. Там, невзирая на нехватку времени… Ч-чер-рт, да будет у нас хоть когда-нибудь порядок или нет? Так вот, там ты как следует отдохнешь, а дальше будешь действовать по обстоятельствам.

– А далековато до берега…

– Да ну-у?! Добавь туда же еще своих любимых акротеррийцев из Рифат, как минимум – при легких авианосцах. Ребята, знаешь, совсем простые, с совсем незамысловатыми реакциями…

– Так у нас вроде бы как мир и дружба…

– Ой-й… С кем конкретно из двухсот тридцати миллионов человек, четырнадцати с половиной тысяч корпораций и ста шестидесяти контор, не всегда знающих, чем заняты соседи? Дай-то Бог, чтобы твои слова как-то совпали бы с истиной, но рассчитывать нужно на худшее.

– Так ведь хуже-то придумать трудновато. Вы себе представляете, что это такое, – девять с половиной тысяч километров на одноместной машине? Так вот, даже с промежуточной посадкой это – нечто на пределе. Ну да и ладно… Это, как говорится, мои проблемы… Да, пока не забыл, Дану ведает, когда свидимся в следующий раз… хотелось бы обратить ваше внимание на следующее обстоятельство: одним из вполне ожидаемых, но как-то ускользнувших от внимания специалистов по боевой эксплуатации свойств машины является ее способность при необходимости сесть чуть ли не на пятачок твердой поверхности. Затруднения с последующим взлетом не позволили серьезно рассматривать такую возможность. Мы обсудили устройство, способное, по моему мнению, обеспечить взлет машины с такого "пятачка". Это обещает дать целое новое измерение в оперативных возможностях "Неясыти".

– Понял вас и непременно учту ваше сообщение. У вас, кажется, занятия? В таком случае – не смею больше задерживать и покорно прошу извинить за беспокойство…

Глядя в захлопнувшуюся за ушедшим дверь, Действительный Тайный Советник думал о том, что вот поглядел Подкидыш на собственноручно убитых им людей, – и ничего… Узнал о командировке в самую середку кровавой каши, – и не волнуется. Даже если в высказываниях и манерах его восемьдесят процентов эпатажа и желания задеть бесстрастным цинизмом "папашу", то… То тем более крепкие (или просто-напросто отмороженные?) у парня соответствующие нервы! Понятное, дело, что с неврастеником ему вообще нечего было бы делать, но, однако же, консультация Специалиста не повредит. Есть такой, хотя никто кроме о нем и не знает…

За время, прошедшее с начала эксплуатации «Неясыти», Дубтах хорошо подружился с инженером Технической Службы, специалистом по обслуживанию этой машины, неким Ре Гленн Делет-Ланном. Это был худощавый, высокий мужчина лет тридцати пяти с длинным, носатым лицом совершенно исключительной мрачности. Никто даже припомнить не мог, чтобы он когда-нибудь улыбался. Дубтах же чуть ли не с первого взгляда разглядел в инженере душу вполне родственную. А так Делет-Ланновская физиономия обманывала довольно многих.

– Слушай меня: машина в порядке, а стандартные процедуры твои ребятки выполнят и без тебя…

Инженер медленно кивнул.

– Так что нам до вылета предстоит дело поважнее… Ты как?

– Ты бы, сыне, – сипло произнес инженер, – приобрел полезную привычку выражаться пояснее.

– Первое задание выполнено, – так?

– Ага…

– А реноминация – была? Была или нет, я тебя спрашиваю?

– Да, – веско сказал Делет-Ланн, – воистину безобразие.

– Таким образом – к делу. Охра – есть?

– Перебои в последнее время.

– А медвежий жир?

– Увы, брат мой!

– Так что я, как Сидящий Вне Круга, буду вынужден довольствоваться третьесортной процедурой? Обходиться жженой пробкой?

– Ни в коем случае, о брат мой, – торжественно, придав голосу тяжкого звону, ответил инженер, – в распоряжении моего племени есть неисчерпаемые запасы аморфной сажи наивысшего качества…

– Слова моего брата – ласка для моего поросшего шерстью сердца.

Минут через пятнадцать техники, тщательно и кропотливо проверявшие машину, дружно разинули рты: неимоверно важной походкой, с чудовищной черной раскраской на серьезнейших рожах, каждый – держа в деснице по откупоренной бутылке водки, к машине подошли Дубтах и грозный их начальник.

– О ты, – провозгласил пилот, торжественно воздев кверху руку вместе с бутылкой, – от рождения своего поименованный Неясытью! Ты совершил свой первый подвиг, ты доказал, что можешь быть воином, и теперь, как воин, можешь получить свое истинное имя… Совет Вождей, – в составе меня и во– он того длинноносого, – рассмотрел дела твои и нарек тебя именем, – тут голос джутта окончательно исполнился пафоса и взлетел, став слышным для всех, – "Ночной Дождь". Мы с тобой знаем, почему имя это может быть именем воина…

Друзья переглянулись и, затянув монотонное: "Тын-ду, тын-ду, ты-ды-ды-ды-тын-ду!!!" – синхронно запрыгали на полусогнутых, напряженных ногах боком вперед, обходя машину по часовой стрелке – кругом и осторожно брызгая на нее – водкой. Инженер при сем по– прежнему изображал барабан, а Дубтах скороговоркой бормотал:"Выпей, о, отхлебни, крылатый собрат мой… Только не слишком много, потому что у нас с тобой сегодня еще много работы, а что я буду делать с тобой – пьяным?

После ритуала, доведенного до конца по-прежнему без единой улыбки, они молча указали техникам, где оставляют бутылки, в которых оставалось не менее трех четвертей содержимого. Потом некоторые техники из числа бывших послабее нервами, были склонны считать, что действо это им попросту приснилось. Спустя два часа, посадив "Ночной Дождь" на аэродром в Хальке-Хьенне, Дубтах вдруг поймал себя на непривычной мысли: авиация, в качестве транспортного средства все-таки чудовищна. Есть в этой ее ипостаси что-то недопустимое, и оправдывается это единственно наличием у нее всяческих иных качеств. Из сравнительно-теплого в этом благословенном году октября, он попал в самую настоящую, лютую, безжалостную, неукоснительную какую-то зиму. Из ландшафта разве что малость скучноватого, но, в общем, обыкновенного, дюжинного, он угодил в место кошмарное, с ландшафтом не от мира сего, а как будто бы целым куском перенесенном с иной планеты, либо же в пьяном бреду приснившимся знаменитому создателю "Скема Аньема Кайсеайриа", что в переводе обозначает: "Концепция Царства Вражьего" – преподобному аньх Пасьихи. И не то, чтобы Дубтах все видел в подробностях, – черный полюс потустороннести был буквально разлит в окружающем, пропитывал его. Окрестности аэродрома представляли собой припорошенное в шершавых местах сухим снежком, абсолютно мертвое плоскогорье черного камня, по сравнению с которым нормальная тундра показалась бы райскими кущами. Над кошмарной поверхностью почти постоянно дули упорные, тяжелые ветры, сдувавшие снег, они же уныло выли и свистели в зазубринах невысоких, резко изломанных скал, напоминающих черные кривые клыки. Поля морщинистых лав перемежались площадками камня блестевшего, как черное зеркало, а те сменялись чуть заглубленными матово-черными впадинами вулканического шлака. И при всем при том достаточно ему было затормозить повернутую к ветру носом машину, как из хаоса летящего параллельно земле снега тут же возник приземистый широколапый тягач, а самого пилота, зацепив самолет, встретил гигантский ютх, казавшийся от груды потертых меховых одежд еще более громоздким. Он настоял, чтобы пилот натянул поверх высотного костюма еще и тулуп, и только после этого пригласил Дубтаха в кабину. Минут через десять ровно, почти бесшумно двигавшаяся машина остановилась. Проблема помещений на этой базе была решена несколько трудоемко, но зато радикально, с присущим ютхам своеобразным юмором: они были выплавлены частью – в скале, частью – под поверхностью плато, а потом оборудованы и благоустроены, – тоже, надо сказать, с определенным налетом местного своеобразия. Например, – нигде, кроме как перед пультом, не было ни единого стула. В жилых помещениях, заместо традиционных шкур были постелены толстенные упругие маты, на которых лежали одеяла, подписанные спальные мешки и дрыхнувший мертвым сном сменный персонал. Посередине каждой комнаты мерцающим огнем светило устройство, изображавшее открытый очаг, и в радиусе четырех-пяти метров вокруг него было даже жарковато. Провожатый его сбросил шубу без затей, прямо на пол, Дубтах без колебаний последовал его примеру, после чего отцепил, наконец, шлем. Ютх как– то странно, но, впрочем, не без уважения глянул на него и произнес тонким голосом:

– Пожалуйста, – кушать. Потом отдыхать будешь…

В столовой было пустовато, только на одной подушке сидел, уставившись в пространство, здоровенный босоногий мужчина, по пояс голый, в одних только лоснящихся штанах.

Ели нарезанное узкими лентами вареное мясо в горячем и крепком бульоне, жирный желтый творог, хрусткие, толстые будылки зеленого лука, который, похоже, выращивался где-то здесь. Пили "Витабиол", слабенькое пиво и литра по два на брата крепкого чаю с сахаром. Все это время ютх время от времени бросал на него осторожные взгляды, как будто хотел что-то сказать, но не решался. Вежливый, деликатный ютх, – это само по себе было явлением почти что удивительным и маловероятным. Дубтах, с физиономией, раскрашенной смесью сажи с РТВ-эмульсии, с торчащими дыбом волосами, намазанными какой-то подлейшего нрава помадой, так, что даже гермошлем не смог их как следует примять, чувствовал себя полным, прямо-таки исключительным идиотом и мучительно краснел под боевой раскраской. Под конец его вежливый покровитель все-таки не выдержал, – уважительно поцокав языком, он вдруг выдал:

– Этта – ты правильно. По– мужски, да. Достойно восхищения, весьма.

– Что?

Ютх коснулся пальцем своей переносицы и понимающе покивал головой:

– Когда всерьез, когда мужчина идет на смерть, как в старину, как и всегда, да, – нужно уважать извечные обычаи и своих предков, нанося цвета своего племени на лицо. Это очень достойно, да, и я, право сказать – удивлен, поскольку думал, что ваши языки вовсе позабыли обычаи, обменяв их на ничьи традиции, всюду одинаковые.

Дубтах поначалу не понял, о чем идет медленная, размеренная речь собеседника, потом, сообразив, хотел протестовать, но вовремя опомнился, когда весь безбрежный идиотизм ситуации дошел до него. Он решил не расстраивать хорошего человека и слегка подыграть. Вежливо, строго покивав головой, он изрек:

– Все настоящие мужчины в корне своем одинаковы. Рад, что встретил так далеко от родных мест понимающего человека…

Это все, конечно, очень забавно и вообще замечательно, но с умыванием, похоже, придется подождать. Нет, воистину, чужая душа – потемки. Для того, чтобы завоевать расположение ютхов, прямо-таки по условию не уважающих никого из чужаков, необходимым оказалось прилететь с идиотски раскрашенной рожей на малораспространенной модели истребителя-бомбардировщика черного цвета.

Полет на большой высоте над океаном до авианосного соединения ВМС Конфедерации прошел без особенностей, четко, по– нашему, по-солдатски. Испытывая понятное в данной ситуации состояние "дежа вю", он красиво сел на заслуженную палубу "Со оз– Кронхаи". Машину сноровисто укрыли от любопытных глаз чехлом и на лифте спустили в недра громадного корабля. Вахтенный офицер в присутствии Дубтаха распорядился поставить у самолета часового. И вообще приняли его на корабле вежливо, гостеприимно, но с некоторой отстраненностью. Пилоты не отказывались говорить с ним, но сами в разговоры не вступали. Он чувствовал себя чужаком, и, хуже того, – не вполне понимал, почему.

Чрезвычайно ясное, небо в этот день имело неуловимо– зловещий оттенок, и ночью пришел ветер. Короткий, свирепый, внезапный шторм, характерный для акватории Большого Угла. Наутро было холодно, дул ровный, упорный ветер, который гнал по воде аккуратные, невысокие, частые волны. Вечером его по всем правилам спросили, что именно такого особенного потребуется ему для выполнения задания, и он, глядя в угол каюты, задумался а потом, загибая пальцы, начал перечислять:

– Полный боезапас для пушки, – это во-первых. Потом – четыре "Дану– 2", две – "Маррах", две – "Уатах– 8".

Офицер недобро прищурился:

– Ой ли? Ну да ладно. Это все?

– Нет. – Голос его был холоден, как полярная ночь. – Самое главное, – нужен еще один компенсирующий костюм, парашют со всеми причиндалами. И еще посмотрите, что там можно сделать с нужником, чтобы можно было надежно расчалить в нем сугубо штатское лицо.

– Живут же некоторые. Летают со своим сортиром в одноместной машине.

Дубтах равнодушно пожал плечами:

– Для данной машины предусмотрен вариант девятичасового пребывания в воздухе непрерывно.

Рано утром он проверил "что там можно было делать" и, в целом, остался доволен. На техников, подготовивших к полету практически – все самолеты, было страшно смотреть. Человек, которого за исключением случаев уж совсем уж официальных, называли исключительно Бригадиром, скривив губы, посмотрел туда, где только что растаял в воздухе жуткий, угольно – черный самолет, несущий непонятного гостя, и пробормотал: