Текст книги "Fly (СИ)"

Автор книги: Александр Шуваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

– Пусть путь твоей души будет легким, несчастный злюка, никем не любимый… Я клянусь Небом, Крыльями Над Головой, Дану и именем той, с которой собираюсь прожить жизнь: я не хотел такого исхода. Я заигрался, и меня не радует даже то, что я оказался хорошим пророком, накликав тебе смерть от злости. А сейчас – извини…

После этих слов он раздел труп, тщательно отыскав все, что могло хоть как– то удостоверить личность, ободрав все бирки с карманов и номерные ярлычки, намертво вшитые в иные из внутренних швов обмундирования, и столкнул оставшееся в нижнем белье тело под обрыв. Затем он скомкал парашют, сунул его под куст и прижал его камнями, кинул в речку вяло дымящий сигнал, оделся, взял все необходимое снаряжение и отправился дальше. Осмотрев пистолет, он с удивлением убедился, что тот оказался вполне годным к дальнейшему использованию, повертел его в руках, но подумав, все-таки зарядил его и сунул в карман, после чего поклялся себе, что не забудет и перед Линией сунет оружие в какую-нибудь малозаметную щель между камнями. На текущий момент оставалась всего лишь одна, но зато до крайности мучительная загадка: а действительно, каким это образом с вертолета умудрились не обнаружить нашего безвременно ушедшего друга? Но, поломав голову, он пришел к единственно– возможному выводу: искали, скорее всего, вовсе даже не Гимлаха… И совсем не Гимлахова компания. Выходит – зря прятался. Но, поразмышляв еще, решил все-таки, что, кто бы его не искал, а хорошо, что не нашли. Проблему питания в пути он решил по "Варианту Б": рано утром сварив весь концентрат, он съел его весь в два приема, после чего на протяжении последующих пяти дней пути не ел вообще. Такого рода вариант он избрал, потому что был уверен в правильности избранного направления . То есть он выбрал бы, понятно, "Вариант А", но у разгильдяя – Гимлаха не оказалось не токмо что рациона, но даже и НЗ…

Путь оказался, в общем, несколько более долгим, нежели он ожидал, но ранним утром Седьмого Дня пилот все-таки вышел к Линии, сунул пистолет между камней, подождал, когда совсем рассветет, – чтобы люди не нервничали, – и пошел сдаваться на Третий Мобилизированный Пост Дорожной Полиции Союзного шоссе Љ6. Расположенный, – надо ж такому случиться! – прямо на административной границе, в просторечии именуемой просто Линией. К этому времени он обрел вид настолько подозрительный, что задержали его охотно, со всем желанием.

– Прошу отметить, что я не сопротивлялся. А теперь, лейтенант, введите в компьютерную сеть вот такой вот код…

И он написал намертво затверженную последовательность Индивидуального Расширенного Кода класс "Доступ – Информация".

– Тут я решаю, что делать!

Дубтах пожал плечами:

– Как хотите. Но, честное слово, для всех будет лучше, если вы выполните мою небольшую просьбу. Просто по-человечески. Это ведь не займет много времени. Вот вам ведь все равно выяснять мою личность, вести какое-то расследование, а тем способом, который предлагаю я, это можно сделать за полчаса. К удовольствию всех, включая ваше начальство.

Через полчаса после введения кода, в канонаде телефонных звонков и лихорадочной работе факсов все изменилось, как по волшебству, и лейтенант уже спрашивал, с любопытством глядя на нежданного гостя, не хочется ли ему кушать, и нет ли каких других пожеланий.

– Хочу. Очень хочу кушать. Только знаете, что? Давайте сначала дождемся доктора. Не будем рисковать.

XXI

– Ждали, говоришь? Судя по твоим рассказам, очень на то похоже. А знали ты, я, три человека из отдела планирования, дурак– председатель и секретарь, который совсем не дурак, зато, похоже, та еще сука… Хотя эти двое не знали подробностей… Хотя, – перебил он сам себя, – если бы знали, то подготовились бы по-другому. Личная стычка, говоришь? Но это сейчас несущественно, – он твердо глянул Дубтаху в глаза, – приказываю: медицинский осмотр, две недели санаторного режима, снова обследование по всем правилам, и еще две недели обычного отдыха… Ну, в крайнем случае, ге-е-е, – он в обычной своей манере блеюще заржал, – в слегка тренирующем режиме…

– Это – будет, – деловито кивнув, ответил Дубтах, и тут же нахмурился, – маш-шину вот жалко, ч-черт!

– Что? А– а! Ладно…

Уже первое медицинское обследование не выявило особых отклонений в драгоценном Дубтаховом здоровье, но приказ оставался в силе. Дубтах был совершенно уверен, что Пернатый Змий отлично осведомлен в результатах осмотра, без малого месяца отдыха – было уж через голову круто, а шеф был человеком гибким и не держался однажды принятых решений, аки слепой – стены. Очевидно, – в указанный санаторий его просто-напросто упрятали от слишком возможных дальнейших неприятностей, и грядут, грядут серьезные разборки в руководстве наиболее влиятельной правоцентристской партии. Не кончилось бы это для любителя кистевого эспандера каким– нибудь приступом сердечной астмы. То-то жалко будет, молодой, здоровый… Лишний раз было доказано, что недельная голодовка для здорового человека – практически безвредна, а "Вариант Б" – имеет полное право на существование. Ко второму обследованию пилот маялся от чудовищной, невообразимой скуки. Затем, правда, стало несколько полегче, поскольку в качестве эксперта по "слегка тренирующему режиму" он пригласил некую Т.Т. Альфайре, и следующие дни прошли существенно легче. И все равно, все равно уже черти задирали его регулярно в четыре утра, и возникало желание просто так походить на руках, и что-то подталкивало красивым опорным прыжком выпрыгнуть в окошко второго этажа. Не очень помогала даже активнейшая помощь эксперта. Такого страшного переизбытка энергии он не чувствовал даже в восемнадцать-двадцать лет. А потом, день в день, в пять пятьдесят утра за ним приехал на автомобиле его инструктор по пилотажу и сразу же отвез в знакомый ангар. Бросив взгляд на стоявшее в углу, Дубтах вздрогнул, как вздрогнул бы на его месте любой, встретив как– нибудь на улице помершего на его глазах человека, да чтобы тот еще приветливо поздоровался… Если это и не был "Ночной Дождь", то уж близнец его по совместительству с реинкарнацией – точно.

– Принимай. Отличия есть, но тебя они касаются мало. Вроде бы. Добротан избавился-таки от столь ему ненавистного вентилятора, и поэтому на этой машине двигатель называется не "АДВ – 3", а "ДПК – 1с". Ресурс – выше, надежность – больше, динамические характеристики – те же, экономичнее на пятнадцать процентов. Какие-то фокусы с командными системами внутри программ, чуть другая элементная база в электронике, а так… Управление то же, так что знакомьтесь и будьте, как говорится, счастливы…

Только сейчас Дубтах понял, каким ударом для него была в свое время гибель "Ночного Дождя", и что только труды и невзгоды последовавших за этим дней и часов не позволили ему впасть в глубокую хандру.

– Вы уговорили меня, господин инструктор. Что ж, чисто в профилактических целях поверим пока в переселение душ и будем считать это, – он кивнул в сторону располагавшегося в углу сгустка тьмы , – как его? А, реинкарнацией "Ночного Дождя" и назовем его предварительно "Со оз-Рен Нот", памятью "Ночного Дождя", как то и надлежит в соответствии со славными традициями нашего не менее славного ВМФ.

– Так что, полетаешь?

– Всенепременно. Но только закройте на время полета глаза, ладно?

– Мог бы и не просить. Это у меня теперь на автопилоте…

– Может, тут тогда и костюмчик где– нибудь поблизости завалялся? Тогда сразу и приступили бы. А знаете, господин инструктор, – я теперь вступил в ряды фанатиков адгезив-магнитных сочленений.

– Почему это?

– А не скажу! Намекну только, что из такого рода одежки можно в случае чего очень быстро вылезти.

Инструктор шутил, но все-таки закрыл глаза, когда летящий на субкритической скорости черный самолет вдруг нелепо дернулся, уронив хвост, враз перевернулся кверху брюхом и тут же с ускорением и набором высоты рванул в прямо противоположном направлении: новое поколение пилотов, сверхнестабильщики, черт бы их побрал… И не то, чтобы он не мог так при желании: просто такого рода выходки были бы для него не порывом, а насилием над своей натурой. Все правильно.

А Дубтах дал-таки себе волюшку, гоняя нового коня на таких режимах, что любой официальный испытатель тихо заплакал бы от не изжитых детских страхов и сердечной тоски. Лично ему все было нипочем: и душу, и тело, всю сущность его переполняло идиотское счастье наркомана, после долгого вынужденного перерыва дорвавшегося– таки снова до зелья, либо маньяка, заполучившего наконец вожделенную бритву. Даже дикие перегрузки лично состряпанного им усложненного варианта обратного пилотажа были сегодня приятны, как укусы и царапины в грубоватой от избытка страсти любовной игре. Инструктор был не вполне прав: динамика двигателя, освободившегося от большей части предохранительной автоматики, изменилась заметно. В какой-то момент у него даже возникло затягивающее и опасное чувство, что на этой машине он может из любой данной точки избрать он может рвануть через податливое небо в любом направлении, потому что двигатель этот переходил из одного допустимого режима в другой мгновенно, как хороший электронный прибор. И на миг мелькнула-таки мысль: а ведь в его руках – самое страшное оружие в истории! Нагрузи эту машинку парой катализных мегатонны по полторы, дай приказ, – и он спалит Роруг. И, пожалуй, вернется назад… Похоже, что в минувшие четыре недели ему просто было недостаточно, мало своего тела для надлежащего утоления жажды к движению, для этого необходимо было такое вот расширение в виде десятков тонн окрыленного вещества, способных нестись в любом направлении, угодном его душе. Ему понадобилось почти сорок минут, чтобы прийти, наконец, в надлежащее равновесие. Но что-то тут было неспроста: народная мудрость гласила, что не миновать ему в ближайшее же время отстоя на ковре синтетическом, в кабинете Змия Пернатого…

И вызов не заставил себя долго ждать. Как обычно, Дубтах получил устные распоряжения и приказ явиться через двое суток со своими соображениями. К установленному сроку в пустой маленькой комнате с зашторенными от слишком яркого в этот день солнца окнами уже сидел старый человек. Когда любимый ученик и фактический воспитанник предложил ему наушники, он жалобно сморщился:

– Уги, а нельзя как– нибудь так сделать, чтобы не лепить эти штуки на мои старые уши? Они давят мне голову, я через пять минуть совсем соображение потеряю…

Таким образом он слушал происходивший в соседнем помещении разговор через посредство небольшой, уютной, тихонькой колонки. Старик был почти неподвижен, и только изредка его большая, трясущаяся, покрытая от старости пигментными пятнами рука брала со стола платок , промакая постоянно слезящиеся глаза.

– Господин Действительный Тайный Советник, разрешите для надлежащего зачина моего доклада доложить, что в плане "изучения вопроса" вы подложили мне весьма порядочную свинью.

– В смысле?

– Мне пришлось, всего-навсего, на профессиональном уровне познакомиться с теорией и практикой морской нефтедобычи, с устройством разного рода разведочных и добывающих установок, приспособленных для разных глубин, с историей и механизмом наиболее крупных катастроф на такого рода установках, о ходе и методах ведения аварийно– спасательных работ в подобных случаях, о применяемых предохрани– тельных системах и действующих сводах правил техники безопасности в компаниях всех стран вообще и Республики Рифат в частности…

– Все?

– Нет, еще выяснилось, что я, как это ни странно, ни уха, ни рыла не соображаю в специальной терминологии, которой в специальных изданиях, как ни странно опять-таки, оказалось довольно много. Потом в плане все того же изучения вопроса понадобилось выяснить точные координаты всех установок морской нефтедобычи, расположенных в интересующем нас районе, да чтоб они и принадлежали еще компаниям, принадлежащим Рифат… Достаточно?

– А что, есть и еще что-нибудь?

– Ну как же! Характер климата в оперативном районе и наиболее характерные…

– Пока достаточно. Меня интересует резюме.

– Как?!! Вы уже утомились? Тогда прошу покорно извинить, Ваше Высокопревосходительство… Только позвольте к этому присовокупить все-таки, что умники из Института Анализа со всеми вышеперечисленными проблемами знакомы исключительно "в обчем" и толковых экспертов не имеют. А так как Ваше Высокопревосходительство предупредило меня о сугубой конфиденциальности любых подробностей Вполне Возможного События, то история о том, с какой дипломатией была обставлена беседа с одним там повернутым из "Вюрм-Шельф", заслуживает совершено отдельной поэмы…

– Да как ты посмел привлечь посторонних?!!

– А что мне было делать, – во-первых? И, кроме того, – я же сказал ему чистейшую правду относительно угрозы морским промыслам Конфедерации со стороны пиратов и примеры привел самые настоящие. А в конце не стал брать никаких расписок о неразглашении, а просто по– человечески попросил помалкивать. В плане того, чтобы не было преждевременной и совершенно излишней паники. Натурально, присовокупив в самом конце уж-жасно многозначительным тоном: "Ну вы же понимаете…". У нас замечательные люди, Ваше Высокопревосходительство, они все поймут и все сделают как надо, если подойти к ним с надлежащим доверием.

– Печально видеть такой цинизм в столь юном возрасте.

– И не говорите! Такая прям молодежь пошла… По всем признакам, – остатние времена наступают…

– Однако же, судя по развязности твоего тона, концепцию этого… Как ты его назвал? А, Вполне Возможного События… Ты все– таки принес.

– Только в пределах своей компетенции. Но даже это уже весьма серьезно.

– Докладывай.

– Лучшим вариантом, соответствующим практически– всем предъявляемым требованиям, является одна из принадлежащих "Шеоле Инк." стационарных установок типа "S-2" класса "медиал", наиболее подходящих для добычи с глубин до трехсот метров. Механизмы – совместной Рифато-Шиссанской фабрикации и представляют из себя истинное чудо техники. Настолько, что обычная рабочая смена состоит всего-то из ста четырнадцати человек, причем это, по– моему, – исключительно на всякий случай.

– Не пойдет.

– Почему?

– Людей – мало.

– Я все– таки докончу, можно? Спасибо… Так вот, согласно действующим в "Шеоле" правилам, раз в месяц на каждую установку выбрасывается десант, включающий в себя всех, кого можно, – от программистов, метрологов, геодезистов и химиков – и до водолазов дополнительных включительно. Эти восемьдесят пять человек на протяжении двух суток, по возможности без остановки работ, облизывают установку буквально сверху донизу.

– А, скажем, в плохую погоду?

– Неукоснительно, и к тому же раз в две недели. Им все равно, они пользуются для доставки людей экранопланами особой конструкции, с активной системой стабилизации класса "зеро". Это значит, что в тайфун можно поставить на пол полный стакан воды и доставить его с берега – на площадку, не расплескав. Фантастика, одним словом. В области экранопланов им вообще никто и в подметки не годится.

– Ладно тебе! Что-нибудь еще?

– Только то, что вся эта ремонтно-профилактическая банда за редчайшими исключениями состоит не из местных жителей, а из граждан Рифат.

– Снаряжение?

– Разумеется, – не спецснаряжение. Стандартные армейские образцы с несколько модифицированной начинкой. Конкретно же предлагаю унифицированную "R– 55" фабрикации Рифатской "Ньерр Вурс". Она равно пригодна для запуска с самолетов, надводных кораблей, начиная со сторожевого катера и выше, и со всплывших подводных лодок малого радиуса. В общем – аналогична "Га– Таррах".

– Ага! Итак?

– Две ракеты в уязвимые элементы конструкции под самой площадкой. Достаточно одного попадания, чтобы ее перекосило до полной непригодности. Желательно – в шторм какой посильнее, чтобы затруднить оказание помощи с берега. Возможен, как вариант, предварительный удар мазером, чтобы вывести из строя радиоаппаратуру.

– Не слишком ли это будет подозрительно?

– Вариант рассчитан только для случая шторма с грозой, что для тех мест – правило. График смен я тоже выяснил.

– А теперь поговорим о "но"… Что вы, молодой человек, имели ввиду, говоря о пределах своей компетенции? Ну говори, говори, я же вижу, как ты гарцуешь на месте. Как ребенок, которому хочется в уборную.

– Если я правильно понимаю смысл операции, у компании предварительно должны возникнуть значительные разногласия с вымогателями. Иначе, если вспомнить добрую человеческую традицию все понимать не так, Вполне Вероятное Событие может стать не то что практически бесполезным, но и попросту вредным.

– Это и впрямь не твое дело, но, памятуя наши с тобой договоренности, скажу: будут разногласия. Очень большие разногласия.

– Каким же это образом?

– Подробностей не знаю и я, но только один весьма влиятельный среди пиратов человек – связан каким-то образом с Империей. Большая, говорят, шишка, чуть ли не правая рука этой т-твари…

– Дану– праматерь… Вот это, я понимаю, работа!

– Тут не могу с тобой не согласиться. Абсолютно непостижимо, как это им удалось. Последний вопрос: почему "R – 55"? Почему не отечественный образец?

– Позвольте заметить вам, – Дубтах спесиво надулся, – Ваше Высокопревосходительство: Конфедерация не продает оружия бандитам. И как, право, не стыдно…

– Ой, – захихикал, утирая слезы, Кускрйд, – ид-ди, клоун… Уморишь ты меня когда– нибудь. Учти: если Событие все-таки состоится, ты в целях нерасширения круга посвященных будешь привлечен и к работе на последующих стадиях операции.

– Имею честь всегда пребывать в полнейшем Вашего Высокопревосходительства распоряжении. Кстати – огромное вам спасибо за новую машину. Никак не ожидал, что удастся сделать ее так быстро.

– Тахи, сынок, на самом деле – не стоит благодарности. Бешеных, совершенно неприличных денег стоит разработка новой машины, особенно базовой модели… То есть ты даже представить себе не можешь – каких денег. Но потом солидные суммы, которые берут за серийные машины, идут в основном на то, чтобы переокупить предсерийные затраты. Само по себе производство на генеративных модулях "Медузы" стоит – тьфу! Вот сколько.

Когда пилот откланялся, Кускрайд незамедлительно перешел в соседнюю комнату, где его ждал старый человек. Он медленно поднял на вошедшего амимичное лицо. Кускрайд давно замечал, что у очень старых мужчин лицо становится таким, – не бесстрастным или невозмутимым, а именно ничего не выражающим. Как будто у его обладателя попросту не остается сил поддерживать на лице хоть какое– то выражение.

– Ну как?

– Уги, он очень развязно с тобой разговаривал. Ты не должен позволять ему подобного тона, да.

– А! – Кускрайд махнул рукой. – Пусть тешится, – если человеку так работается легче, то почему бы и нет? Дураки из молодых, в отличие от старых дурней, чувствуют себя ну такими уж прям свободными, – если им всего-навсего позволить болтать без соблюдения ритуалов. Человеком особенно легко бывает править, если у него только есть иллюзия свободы.

– Нет-нет, Уги, – он правда очень нехороший человек… Ты уж будь с ним поосторожнее, прошу тебя…

– Умный ты человек, учитель, но в данном случае все-таки ошибаешься: если хочешь знать мое мнение, то среди нынешних тридцатилетних попросту нет людей, которые были бы опасны сами по себе. Как эксперты и специалисты – да! Вместе и в качестве аналитиков, организаторов и исполнителей, – так ку-уда там старой гвардии! Но они понятия не имеют, каково это – жить под угрозой полного и неукоснительного уничтожения за малейшую ошибку или даже без таковой, а просто так, ввиду "об-щей обстановки". В отличие от тех людей, которых мы с тобой оба так хорошо знали, это не волки, не лютые хищники в пиджачках. Это обыкновенные служащие, у которых просто– напросто работа такая.

– Да я же ничего не говорю, мальчик мой, я только прошу помнить, что бывают исключения…

– А-а, произвела впечатление манера проработки проблем? Это у него есть. Давеча он с бо-ольшим неодобрением отозвался об умниках, которые ну, – никак не могут не демонстрировать свой ум, а того не понимает, что сам точно такой же. Заливается, аки соловей, своими собственными словесами упоенный, и уж тут ничего не видит и не слышит.

– Но КАК он все это говорил! Ни малейшего чувства, один голый расчет, как бы побольше убить людей…

– Отец мой, старый дружище, – нам ли осуждать за подобное? Ты только вспомни…

– И все равно, – старик махнул рукой, – это все было совсем другое дело… Мы же постоянно помнили, что творим, даже после того, как привыкали… И вы росли такими же. – Он замолчал довольно надолго, мучительно подыскивая слова, которые правильно выразили бы его ощущение. – У меня правнук есть, Фьян, ему шестой год пошел. Давеча играли они с другом, красные, взъерошенные, пукают и не замечают – настолько увлеклись. Потом он ко мне подбегает , весь в желтых пластмассовых латах, и орет: "Деда! Мы тут с играли с Баррой в войну и убили тридцать тысяч миллионов онутов!!!". Так и этот твой, – он точно так же не понимает, о чем говорит, о людях, или об оловянных солдатиках… Или играх этих, ну, – которые с машиной?

– Что-то тут, конечно, есть. Вот и в боях вроде бы участвовал, и по горам полтораста верст пешедралом добирался, – а не вижу я, чтобы все это сколько– нибудь глубоко на нем отразилось. Будто все это – по телевизору показывали, и шкуры его никак не касалось. Пусть продолжает так думать, это нам очень удобно. Отнесись к нему не так, как относился к зверью из своего департамента а просто-напросто как к оружию редкостных достоинств. Считай его компьютером, которым пользуется человек.

– Вот он вычислит момент, когда мы с тобой станем ему опасны или попросту не нужны, а после этого – и минуты сомневаться не будет, а как мусор – на совок и в помойку…

– Чтобы вычислить, – усмехнулся Кускрайд, – нужны данные. Таких людей губит то, что им не приходит в голову убивать просто так. Совсем-совсем на всякий случай. Это высокое искусство, тут чутье нужно.

– Ты как– нибудь потихоньку– помаленьку отодвинь его в сторонку, – право слово…

– А уж вот это вот никак нельзя. Сам понимаешь…

– Ну так убей, в конце концов!

– Ба, и куда ж это делась твоя проповедь гуманизма? Я уж подумал было, что мой бессменный наставник вдруг стал бояться греха, а это для нас с тобой либо слишком рано, либо слишком поздно. И тут вдруг прямо так, сразу – и такое предложение!

– Да нет, все не так. Старая голова не соображает, не могу объяснить, а только ведаю, что его убить – и вовсе не грех никакой… И будь ты с ним осторожен, – старик мелко застучал по столику, – будь осторожен с ним, Уги. Он нехороший, холодный, безжалостный, в человеке живой души совсем не видит…

Так, поехали по второму кругу. Совсем, видать, сдал старик. А как-кой был человечище! Мозги, сила, чутье – все при нем было, таких теперь и не бывает. Но сдал, сдал… Как бы это исхитриться прервать его безвыходный монолог, чтобы он не обиделся? Ведь и не отмахнешься просто так, потому что под склеротическими наслоениями старости у него сохранилось– таки самое ядро личности с разумом ясным и безошибочным, только легко устающим. И, главное, – сохранилось чутье, то врожденное, звериное, нутряное чутье, которое во времена оны позволило пересидеть и хитрецов, и гениев, и непроходимых мерзавцев, и выскочек, и умников всех мастей. Поэтому он нагнулся через стол, облокотился на крышку стола, и, глядя старому человеку прямо в глаза безжалостным взглядом, сказал свистящим шепотом:

– Я не пойму: ты что же, считаешь, будто я не знаю, с кем мне приходится иметь дело? Сформулировать? Что, – у тебя не было наемных убийц самого разного звания и происхождения? И все, – заметь, – люди понимающие, без самоупоения этого… А вот он, такой веселый и умный, не понимает, что при всех своих достоинствах и заслугах, – нужен только пока нужен, а дальше – схема отработанная и сбоев не дающая. Ты кого – ангела ждал на такой работе? Так почти, считай, дождался…

Старик только слабо махал рукой и жалко кривил губы.

– Да ничего я, Уги, ничего… За тебя только боюсь очень. Я совсем слабый стал, от всего расстраиваюсь… Ты не сердись только…