Текст книги "Fly (СИ)"

Автор книги: Александр Шуваев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

XXIII

– А теперь, – огромное спасибо вам. Вы проделали поистине огромную работу, и эти слова я чуть ли не впервые за свою жизнь использую в их истинном смысле… Официальная награда вас не минует в любом случае, но это, – по известным причинам, – позже, а чего бы вы, к примеру, хотели сейчас, граф?

– Ваше Высочество, я настолько устал повторять, что никакой я не граф, а всего– навсего младший графский сын, что даже не говорю этого каждый раз, – но это все– таки именно так.

– Да отстаньте вы от меня со всеми вашими формальностями, ей– богу! Хочу называть, – и буду! Каприз у меня такой. Как результат аристократической дегенерации… Вот захочу, – и будете полный граф, никуда не денетесь! Так вы мне ничего и не ответили. Вы, кажется, намеревались самолично участвовать в завершающих этапах операции?

– Это кажется мне совершенно необходимым, Ваше Высочество. А пока в присутствии моем нет ровно никакой необходимости, – он вопросительно глянул на князя Адриана и тот согласно кивнул, – нельзя ли выдать мне что– нибудь летающее и отпустить на пару-тройку недель домой? Что ни говори, – а нигде так не оттянешься…

– Гм… – В голосе Великого Князя явственно отразилось сомнение. – Ну, если вы считаете что так будет лучше, то, думаю, никаких проблем не возникнет…

– Вот этого вот джутта, – он ткнул пальцем по направлению скромно торчащего несколько в стороне Дубтаха, – я, с вашего позволения, возьму с собой.

– Этого скользковатого типа?

– Этот скользковатый, – как вы изволили выразиться, – тип безусловно является одним из лучших пилотов нашего времени. Это я из врожденной скромности говорю, потому что не могу утверждать, что видел всех…

– Лучше, чем был ты, Ансельм?

– Трудно сравнивать. Все-таки несколько разные амплуа. Но без него все пропало бы. Я чувствую себя крепко ему обязанным.

– Только обязанным?

– Нет не только, – Мягкого в его нынешнем виде было тяжеленько смутить, он и сейчас даже глазом не моргнул под режущим взглядом собеседника, – он мне и сам по себе, как личность импонирует.

– Ну, инда и быть посему… Можешь взять мой "Збраг", – новая модель, индивидуальный заказ, тебе понравится, – если сломаешь, то не беда.

Этим вечером он посидел в кабинке, привыкая, и остался весьма доволен. Его Высочество врать в данном случае не изволило, и он остался доволен. Утром он погнал Дубтаха, – впрочем, уже проснувшегося, – в Роруг, посадив в автомобиль и выдав надлежащую сумму денег наряду с доверенностью и напутствием пилотировать автомобиль осторожно и летать на нем пониже. Тут он наглядно убедился, что не только в Кромном Селе, но и в столице вообще заблудиться невозможно: пролетев около пятидесяти километров в соответствии с напутствием совсем-совсем низко, он поспел к заветному павильону, когда заря еще не утратила своего первозданного румянца, а западный угол Небесного Навеса в синеве своей сохранил еще нечто от ночной темноты. Тихая, неспешная, всякой суеты лишенная группа истинных ценителей из числа местных уроженцев заполняла емкости у сонных продавцов или же прямо покупала закупоренные фторопластовые емкости по четырнадцать литров "Престольно Акромне" – пива, которое варилось только на этом столичном заводе и, по соответствующему Канону Истинных Ценителей, – настоящий вкус имело только в свежем, но отнюдь не в консервированном виде. Потом он отправился в один из многочисленных круглосуточных магазинчиков мощной фирмы "Серебряные Ночи", где купил три тортика "Кромное Село", приготовленных прямо этой ночью. Потом еще завернул к киоску рядом с Домом Печати где, в соответствии с инструкцией, купил по одному свежему экземпляру всех имеющихся в продаже газет. После этого – вернулся на базу, где его ожидал бодрый, даже несколько возбужденный предстоящей поездкой кавалер Мягкой.

– Все привез?

– Не извольте беспокоиться. Заказ в полном соответствии.

Мягкой, не доверив этого тонкого дела никому иному, погрузил гостинцы в багажник, надлежащим образом их закрепив, и удалился в диспетчерскую, откуда вскорости и вернулся с Предписанием и двумя парашютами, которые он волок без всякого почтения – за ремни.

– Порулить – дашь?

– Н-ни боже мой! И думать-то про это забудь!

– Ну пожалуйста!

– Ладно, – несколько сменил он гнев на милость, – дам немножко. Потом. Знаешь, как руки зудят? Единственное, от чего так до конца и не отделался: все снилось, что за рукоятку держусь…

Когда они сели, пристегнулись, приготовились, а Ансельм еще и получил формальное разрешение на взлет, на окраину поля непостижимым образом вдруг вы– вернулась на скорости продолговатая спортивная машина и, резко повернув, остановилась. С этого расстояния Дубтах сумел рассмотреть невысокую, тонкую девушку с короткими темными волосами, одетую в темно-лиловый брючный костюм. Она встала рядом с машиной, уперев руки в бока и глядя вслед выруливающему на взлетную полосу "Збрагу". Увидел ее и Ансельм Мягкой, заметно помрачнел лицом и, катая желваки по окаменевшим щекам, – решительно отвернулся. Выждав после взлета надлежащую паузу, Дубтах почел за лучшее отвлечь нового товарища "техническим" вопросом. Впрочем – эта проблема его и впрямь интересовала. Мягкой, казалось, только обрадовался возможности отвлечься от каких-то своих тягостных мыслей, очевидно навеянных нежданной встречей, но все– таки осведомился, слегка хмуря брови:

– Интересно, – откуда бы это такие сведения?

– Я и сам был крайне удивлен. Это кажется совершенно невозможным, но откуда– то они все– таки знают.

– Ну-у, думаю, что особого секрета тут уже нет. Хотя бы потому, что очень уж навряд ли кому– нибудь впредь пригодится тот же трюк. Очень сильно в этом я сомневаюсь. Видишь ли, как я тебе уже говорил, моя легенда вовсе не выдумана. Во всяком случае – не полностью. Дело в том, что люди Горного Князя пробовали внедрить своего человека в "Шее Рун"… Ты, понятно, не в курсе и в курсе быть попросту не можешь, но дело в том, что внедрить к нам человека – дело невозможное. Совершенно. Просто по определению. Дело даже не в какой-то там службе безопасности, которой просто нет, а в самой сути нашей организации. Внедренный был немедленно замечен, и Посвященный, мой учитель, которого тебе довелось увидеть, исподволь им занялся… Это был ужас какой-то. Не просто то, что называют "скверно сплетенный коврик", как это бывает у плохо, в жестокости живших и воспитанных людей с пристрастием к разного рода дурману, это был явный результат целенаправленных усилий, грубых, архаичных, варварских, но по– своему умелых. Там все было не просто сдвинуто и запутано, а буквально сварено в петли. Нужно быть моим учителем, чтобы не только справиться, но и просто, разобравшись, – взяться… Я бы вот и сейчас не смог бы ничего подобного, даром что тоже стал Посвященным… Вот этот– то горе– резидент нам и рассказал кое– что. От него-то мы как раз и узнали про третью жену султана, происходившую из рода Горных Князей, и про шестнадцатилетнего наследника, который вдруг стал не-наследником, а потом – пропал без следа… Его, понятное дело, – уничтожили, уничтожили в классической манере Горных Князей, так что и концов не найдешь, уничтожили именно потому что он был опасен. Сам по себе, как образчик человеческой породы. И – действительно, сам, при свидетелях заявил об отказе от всех и всяческих мыслимых претензий, хватило ума. Только это ему не помогло.

– Но ведь мог бы найтись кто-нибудь, кто его видел! Вряд ли он был такой же здоровенной орясиной, как ваша милость?

– Ну, – во-первых был юноша, надо сказать, не из мелких. А кроме того, очень многие юноши продолжают расти и после шестнадцати. Так что вся эта история была просто как нарочно для нас придумана. Когда прижало, мы ее очень даже отчетливо вспомнили…

Кавалер замолк, и Дубтах, – может быть с несколько излишней поспешностью, – отыскал новую тему для разговора:

– Послушайте, аристократ, за недосугом я как– то все не могу спросить одну мелочь: куда мы, собственно, летим? То есть мне приблизительно понятно, что к вам домой, но где это?

– Ага, вот ты и попался! – Ансельм, прищурившись, вдруг наклонил голову чуть вперед и вниз, рассматривая местность внизу. – Сейчас я буду тебя экзаменовать, и хрен ты сдашь с первого раза… Ну– ка? Сколько было исторических столиц у Империи?

– У собственно Империи три, – торжествующим голосом проговорил Дубтах, и впрямь неплохо подготовившийся к визиту в пугающую страну вечных врагов, – а так вообще четыре: Зазбрано, Ксаров, Збанибор и Роруг. Верно?

– Верно. Верно, да только не совсем. Щас я тебе совсем простую вещь скажу, а стыдно – будет. Хочешь?

– Ну?

– Так подумай тогда, – что значит слово "Зазбрано"? Уж во всяком случае, – что– то либо следующее за чем– то, либо что– то за чем-то стоящее. Так? Так! Так что гляди вниз, джутт, гляди, потому что мы подлетаем к городу, именуемому Зброн. Вот он-то и был соответствующее время назад осчастливлен появлением на свет такой достопримечательности, как ваш покорный слуга. Это, конечно, главное событие в его истории, но не единственное. Как вам, может быть, известно, а может быть – и нет, только полторы тысячи лет тому назад наши отдаленные предки жили как и сейчас – на севере. Роруг, понятное дело, в те поры никаким городом не был, а был, скорее, главным капищем целого куста племен, среди которых онуты и мовяне вовсе даже не были доминирующими. Плавали себе на остров на лодке, людишек в жертву приносили, били друг другу морды, безобразничали, баб друг у друга на всякий случай таскали, – в общем жили как люди. В свое удовольствие. И тут из лесов на северо– западе явились полчища на этот раз уже ваших предков, уважаемый. Под водительством некоего Торидильховикса, более известного под именем Тридвихса Гонителя…

– Это который Доридольковихс Великий?

– Возможно, очень возможно. Так вот, этот самый Тучегонитель разбил порознь не то пять, не то шесть племен, прежде чем остальные пришли к видимости согласия и выступили против него единым фронтом. Только он к этому моменту так разошелся, что разбил их и скопом. Попробовал было неожиданным напуском истребить всех остальных, но неожиданно напоролся на самого страшного противника – людей, напрочь лишенных героического настроя. Они смылись от него и ушли в совсем уж непролазные в те поры южные леса. Только попробовали было осесть, – их опять согнали. Так повторялось несколько раз… А потом они уж и сами не могли остановиться… Пивка плесни, в горле пересохло… И себе налей… Так вот, – считается, что как раз тогда, лет через семьдесят после приснопамятной битвы кончился так называемый Сгон и начался собственно Брод. Предки ваши успешно размножались, образовывали союзы, делились, начали что-то похожее на жалкое подобие городов строить, леса вырубали потихоньку, – и теснили тех самых недоминирующих мовян с онутами все дальше на юг. Так длилось два века без малого, бродячий народ, понятное дело, сильно по пути изменился, но язык и летописи сохранил. А потом произошло что? А для ответа посмотрите вниз: что мы там видим? Правильно, – Грбы. Точно так же, но только не сверху увидали их мои предки после почти двухвековых блужданий. Брести было больше некуда, а ваши клятые прародители продолжали наседать. Волей-неволей пришлось возобновить попытки как-то отмахнуться. Тогда-то и возник первый в здешних местах город– крепость, названный без изысков – Зброн… Как пиво-то, понравилось?

– Кхм… Видите ли, – это, конечно, интересно и даже, может быть, – вкусно, но только я привык, – вы только поймите меня правильно, – называть пивом нечто совсем иное…

– Э– эх, – варвар… Впрочем я, откровенно говоря, тоже не очень– то: я в Збаниборе учился, там город прагматичный, сентиментальности лишенный напрочь, так что и сам к совсем другому привык. Только Истинным Ценителям не вздумай ничего подобного говорить, – с дерьмом сожрут…

– А вы продолжайте. Никогда не слышал изложения этой истории с подобных позиций. Очень интересно.

– Ага… Так вот, как вам, несомненно, понятно, "Зброн" – это что– то сильно укрепленное, защищающее. Так онуты с мовянами, упершись спиной в Грбы – закрепились в предгорьях, а Брод – закончился. То есть всякие там гамры, кольгунги и прочие кеты с прантами продолжали лезть, но каждый раз возвращались с битой мордой, пока не успокоились окончательно. По эту сторону гор возникло три крепких княжества, каждый род помимо земель в предгорьях имел еще и пастбища в горах и родовые башни… Я тебе покажу их, еще увидишь. Народишко еще за пару веков опомнился, подуспокоился, размножился – и стал потихоньку на ту сторону просачиваться, во владения тогдашней Корхинайской Империи. Селились, шалили потихоньку, набеги устраивали. Их из гор вышибать пробовали, только было это, понятное дело, вовсе без толку, потому что стали они к этому времени форменными горцами и взять их в горах не было никакой возможности. Потом, когда народишко корхинайский из предгорий мало-помалу разбежался, Няшко Загорский со товарищи взял, да и заложил у подножья сильный город Зазбрано, буквально: "Следующий за Зброном". С империей потом и дрались, и договоры заключали, а из своей воли все-таки полностью не вышли. В Гассаре и опомниться не успели, как все предгорье заселили люди нашей крови, помимо навовсе отрезанного куска земли, где стало княжество Поградское, еще и весь север империи заселили, уже как подданные. Многие и в войсках служили, и в императорах бывали, хотя и нечасто. А потом…

– А потом до границ Корхиная доползли люли.

– Правильно говоришь, – кивнул Ансельм, – и такого империи задали танца, что ей чуть вовсе кряк не наступил. Ну тут-то они и пошли кланяться к Гржиму Рудому, чтобы, значит, заодно той напасти противостоять. То есть он и сам-то был куда как не мед и не сахар, но по сравнению с люлями, похоже, мог считаться истинным гуманистом и вообще душкой… Тот потребовал себе в жены царевну Сану и Соправительства на вечные времена, – чтобы, значит, князь Поградский одновременно еще и Соправителем был императорским. Ну, они тогда готовы были чего угодно пообещать. Обмануть, наверное, думали! Гржим люлей на Сакалайских Полях разнес, потом за Пестрые Столбы вышиб. Потом – войско собрал и свое, и имперское, и из-за Грбов, – сам за Столбы вышел. Полтора десятка родов люлей вырезал, недобитков в Люли-Круле осадил. Смех смехом, – а самое крупное в то время укрепление было, – если, конечно, самого Гассара не считать. Почти три версты в поперечнике. Потом…

– Погоди, – это не его потом как– то неудачно травить пробовали?

– Молодец! – Восхитился Ансельм. – Не вполне пробовали, не то, чтобы травить, и смотря с какой точки зрения неудачно, – а так все верно. На пиру по поводу окончательного разгрома люлей, – там только в рабство сто семьдесят тыщ продали, – он заявил, что император пытается его отравить и быстренько соправителя прирезал. Прямо тут же. Императорские подданные, надо сказать, перевыборы приняли "на ура", поскольку в основной массе своей жили не то, чтобы очень. С тех пор Гржима Рудого звать стали Гржим Червена Чаша. Столица объединенного государства, понятное дело, как– то сама собой переехала в Гассар, который незадолгим стал Ксаровым… Вот, собственно, и все. Уважаемые пассажиры! Через пятнадцать минут наш самолет произведет посадку на грунтовом аэродроме в имении графов Мягких. Так что просьба пристегнуть соответствующие ремни…

– Нет, ты уж давай досказывай! Я обо всем том же самом как– то совсем по– другому учил…

– Некогда, – не ты ж машину сажать за меня будешь?

– Считай, что я, остекленев от подобного хамства, – замолк. Ты только скажи, как у вас-то, по-настоящему, звали Сданаха Проклятого?

– Кого-кого, – Ансельм нахмурил красивые брови в усилии сообразить, – а-а, это, наверное, ваши мудрецы так Ждана Первого назвали. Что тебе сказать… Жил и правил Ждан долго, и за это долгое время жизни и деятельности…

– Или, – сокращенно, – просто "жизнедеятельности".

– Хороший термин, – невозмутимо кивнул головой кавалер, – так вот успел сей отец нации сменить последовательно аж три прозвища. Сперва прославился, как Ждан Нежный Брат, – за то, что первый успел зарезать братьев своих Лемка и Мовсила. Потом прозвали Нежного Брата Ждан Сбойца …

– То есть убийца все– таки?

– Нет, что ты. Видишь ли, точного перевода на паалти все-таки, похоже, нет: лучше всего подошло бы слово "забияка", но только без присутствующего тут уничижительного оттенка. Что-то такое вроде "муж воинственный" или "муж бранелюбивый", только в одном слове…

– А потом?

– А потом, как то и надлежит строителю Збанибора, во всех войнах победителю и супостата сокрушителю, владыке, что навсегда выкинул извечных врагов и обидчиков в восточные чащи и болота, получил Ждан Iпрозвище Ждан Великий…

– Мы в тех чащах с болотами не пропали. А лично моих предков, джуттов и энгов из Королевства Джуттского, этот ваш Нежный Брат и вообще никогда не бивал…

– Это точно, – кивнул головой Ансельм, не отводя глаз от освещенной летним солнцем полосы, поросшей удивительно ровной, низкой, чуть стелющейся трав– кой желтоватого цвета, – отсиделись вы себя там, в углу на севере, Паалти Ше прикрывшись…

– Ничего себе, – отсиделись, – сказал Дубтах и замолк, потому что в это время шасси "Збрага" с неестественной мягкостью и точностью коснулись неистребимой травки посадочной полосы, так, что даже пиво в початой емкости не булькнуло, – кто Новый Свет– то открыл? В углу сидючи?

– Траанкен аа, меестре?

– А траанкен. – Коротко глянув на спрашивающего, так же коротко ответил Иоганнас Саар и опустил глаза назад, к столу с выпивкой, потому что много говорить расположен – не был, а отрицать очевидное – не видел пользы: он действительно пил. Пил крепко и достаточно давно, только помогало это плохо. Рыбью кровь и железные нервы меестре-флегера даже солидные дозы алкоголя разогревали весьма незначительно. Его вообще заводила по– настоящему только лишь одна вещь на свете, и это была отнюдь не выпивка. Так, что по виду и не скажешь, что в человеке булькает по меньшей мере шесть выпивок в гремучей смеси с тремя литрами крепкого темного пива. Он больше не глядел на подсевшего к нему господина, поскольку и в этом не было особенной пользы. Если к нему, мирно сидящему в тихом кабаке на окраине Комкавы, подошел человек, говорящей на благородном айкаптаас, и называет его, – пусть и ехидноватым голосом, – "меестре", то о случайности тут и речи быть не может. Знал господин, точно знал, к кому подсаживается. Впрочем – это еще не основание для того, чтобы его не послать. Ничего хорошего тип все равно не скажет. Впрочем, – послать человека, как известно, никогда не поздно. Он еще раз глянул на человека напротив. Года сорок два – сорок три, густые, ухоженные волосы с проседью, удлиненные по неизбывной в определенных кругах Збанибора моде. В серьезных, надо сказать, кругах. Скромненький летний костюм приблизительно в полугодовое полковничье жалование. Летние кожаные туфельки – тоже немудрященькие, ручной работы, не дороже какого-нибудь народного автомобиля. И темный, шелковый, скромный галстук. Тоже летний. И физиономия… Тоже, в общем, – стандарт. Особенно ежели вспомнить, что первоначально слово "стандарт" обозначало "образец", и добавить к существительному "стандарт" прилагательное "высокий". Умные, темные, чуть прищуренные глаза, чуть подвяленная возрастом и нелегкой жизнью кожа сухощавого лица, мелкие морщинки в углах глаз, сильный подбородок. Так что во всяком случае не шпион. Не проявляя фантастических способностей к какому-то узкому роду деятельности, такие люди практически не имеют слабых мест и с детства начинают обходить особо талантливых, особо энергичных и прочих особо резвых. Он заинтересовался, но не то, чтобы слишком: по-настоящему его в этой жизни интересовала всего только одна вещь. Похоже, – господин специально выучил эту фразу, чтобы произвести первое впечатление и не быть послану прямо от ворот, потому что продолжил он разговор на мовяне.

– Вы, кажется, испытываете трудности с трудоустройством после того прискорбного случая с тем лайнером? Как его называли? Кажется, – "Геллы"?

А вот это уже излишне: если знает его, значит знает и его обстоятельства, и вовсе незачем тыкать этими обстоятельствами Иоганнасу Саару в нос.

– Да. – Ответил он на прямо поставленный вопрос и любезно осведомился. – И чего вы от меня хотите?

Среди вольного братства наемников он слыл на редкость прямолинейным и бестактным парнем. Господин, не отвечая мельком, – мельком! – глянул в сторону наглого, как все холуи, официанта, и тот уже бросился стремглав к их столику. Дробной рысью и на цыпочках. Тот с великолепной уверенностью в себе заказал какой– то салатик, сухое вино и орехи. Повернулся к собеседнику и достал из изящной сумочки визитную карточку.

– А дело в том, господин Саар, что моя фамилия – Колюшич. Мироволд Колюшич, к вашим услугам.

– Это мне ровно ничего не говорит.

Помедлив, Колюшич достал еще одну бумажку, – газетную вырезку. Фотография какой– то бабы. Тощая, нестарая. Дохлая. Глянув на нее мельком, Саар равнодушно отодвинул документ в сторону:

– И что с того?

– А то, что это моя родная сестра. Ее при достаточно странных обстоятельствах отравили в компании… Достаточно своеобразных людей. "Северный жемчуг", знаете ли.

– Жалко тебя, – равнодушно сказал меестре-флегер, и безучастно поинтересовался, – и хорошая была сестренка?

– Стерва, пилот. Мерзкая тварь. Шлюха. Истинный позор нашего дома. Своими бы руками удавил, если бы у нее хватило глупости попасться мне на глаза. Отца из– за ее фокусов парализовало, а ему и сейчас всего– навсего шестьдесят семь.

– И чем ты тогда, спрашивается, недоволен?

– Тем, что это сделал кто-то другой. Мне – можно, и совсем-совсем другое дело, если члена моей семьи убьет кто-то посторонний. Будь это какая угодно т-тварь… В общем, – посторонним этого нельзя. Ни в коем случае. А кроме того, – видите ли, господин Саар, у нас очень своеобразная страна. И бизнес в ней, – а тем более в Збаниборе, где расположен главный офис торгового дома "Колюшич и сыновья", – ос-собый… Я, изволите ли видеть, никаких дел с криминальным бизнесом не имею, торговля у меня совершенно законная, – но это ничего не меняет. У нас точно так же, как у самых что ни на есть распоследних гангстеров нельзя позволять, чтобы тебе, – или твоей семье, безразлично, – наступали на ногу. Мигом лишишься кредита, и никакие деньги не помогут. Но дело тут не только в голом торговом расчете… Не знаю, как объяснить…

– А тут нечего объяснять. У черномазых тоже есть что-то вроде кровной мести. И не нужно, и не хочется, – а все равно надо. Лучше объясни мне, наконец, – меня-то с какой стороны это должно интересовать?

– Сейчас дойдем и до этого. Я потратил много времени, сил и денег, чтобы разобраться с этой веселенькой историей, но много не доспел. Узнал только, что иначе, нежели с воздуха, этот лагерь взять было никак нельзя. Я этому своему консультанту и тот вариант предлагал, и другой, а он все только башкой мотал… Как лошадь, когда слепней гоняет, ей-богу. Потом я ему уже окончательно надоел, и он мне как на ладони выложил, – почему по-другому совершенно невозможно, и с этой целью гораздо подробнее разобрал гораздо большее количество вариантов, чем мне когда– нибудь вообще могло прийти в голову. "С воздуха это сделать так, как это было сделано, – говорит, – тоже совершенно невозможно. Но все-таки менее невозможно. Попробуйте покопать в этом направлении, потому что ничего другого мне в голову не приходит." Тут я что-то начал соображать, и спросил его, не происходило ли впоследствии каких-то подобных же таинственных происшествий. Он восхитился самой по себе идеей, как он сказал, поиска следов бесследности и предложил мне зайти на другой день. И вот я здесь, перед вами. Скажите, чертов вы меестре, тот, кто навел меня на ваш случай и вас лично, – знал он свое дело?

– Да, черт его побери. Я и сам немало поломал голову над этой историей. Пока не махнул на это дело рукой. Но у меня случай чуть ли не прямо противоположный: не было там никакого воздушного нападения. Близко не было. И с земли никто ничего не запускал. Тьфу!

– Я где– то слыхал, что подобные вещи вроде бы можно обеспечить ударом со спутника. Импульсный лазер.

– Можно. Технически. Только стрельнуть из такой штуки незаметно, – это все равно что с голой жопой ходить белым днем по улице, рассчитывая, что на это не обратят внимания. А если заметят, то такой скандал будет, что не обрадуешься. Потому как нарушение договора. Эти штуки у всех есть, но доказать этого никак нельзя. Как та же самая жопа: у всех есть, и все знают, что у другого есть, но друг от друга все-таки скрывают. Нет, уважаемый, – там были самые что ни на есть настоящие снаряды. Странные – да. Малоследные и малоконтрастные – тоже да-а… Никогда таких не видел – опять-таки согласен. Но все-таки просто ракетные снаряды.

– Уверены?

– А ты уверен, что у тебя есть жопа?

– А вам не кажется, что вы несколько зациклились на этой части тела?

– Переживешь, – безучастно произнес Саар, – нет у меня сегодня настроя на литературный стиль. Все? Больше вопросов не-ет?

– Вопросов – нет. Зато предложение маленькое есть. Кто-то под жутким секретом затевает какую-то международную хреновину в океане.

– А ты откуда знаешь, если под жутким секретом?

– Мой дорогой… Летун. Не существует такого рода секретов от оптовых торговцев бакалеей, производителей мясных консервов и поставщиков продовольствия вооруженным силам. По определению не существует. А я – все эти трое в одном лице. Так вот, – этот – или эти, там будут.

– А про это ты откуда можешь знать?

– Скажем – чую. И вообще – кто может это проверить, ежели не вы? Мне почему– то кажется, что вы сумеете угадать… причастного.

– Хорошо, а каким образом?

Не отрывая от собеседника странного взгляда, бакалейщик и поставщик с нарочитой неторопливостью достал из сумочки и еще одну бумажку.

– Вот это вот контракт. Стандартный контракт на службу в авианосном соединении республики Рифат для квалифицированного летчика. На "К – 21", надеюсь, летать умеете?

– Я, добрый господин, умею летать на всем, что может летать, а также на том, что, вообще говоря, летать не может. Где расписаться?

– Не так быстро, хамская морда. Извольте извиниться за вашу омерзительную грубость с человеком, который вам ничего плохого не сделал, а вовсе даже наоборот. Ну!?

– Ага, – бесцветные глаза Саара тускло блеснули. Он бы мог запросто проучить этого хлыща. Подумаешь, – бизнесмен… И тюрьмы ихней вонючей не побоялся бы. Говорят, у них в Империи – паскудные тюрьмы, ну да он-то видал и похлеще. Куда похлеще. Только все это мелочи. Ерунда абсолютнейшая по сравнению с единственной вещью, которая имеет значение: возможностью влезть в череп к страшному, ревущему, огнедышащему зверю, защелкнуть шлем на лысой башке и… Нет, его могут понять, разве что, только наркоманы. Наверное, только они так же вот мечтают о понюшке, затяжке или восхитительной ломоте от входящей в вену иглы. Он извинений хочет! Да ради бога, если для него все эти завитушки имеют еще значение. От него, старого Саара, – не убудет. Давненько перерос он весь этот ребяческий задор и всяческий вздор. – Простите меня за грубость, господин Колюшич. Думал я, что потерял в этой жизни все и считал себя вроде как мертвым… Ей-богу – это не способствует любезности. Вот я ожил немного, и мне стало стыдно. Правда.

– Извинения принимаются. Я также доволен и приятно удивлен, что вы соизволили хотя бы к концу беседы перейти на "вы". Вот, – он достал из сумки еще какую– то бумажку и тощенькую пачку крон, – здесь все записано. Где, когда, кто… И прекратите пить! Желаю здравствовать…

Но руки пилоту не прощание все-таки не подал. Повернулся и пошел. Извинения– то он принял, а простить – не простил. Даже жаль. Похоже, что приличный мужчина.

Это оказался неожиданно старенький, седенький, сутулый человек, разумеется, – не иначе! – в форме технической службы без знаков различия. Аудиторию же его, наоборот, составляли сравнительно молодые парни в форме ВВС разных стран, но равно здоровенные, сытые и с одинаковым выражением легкой иронии по отношению ко всему на свете на гладких мордах. Он – внимательно оглядел их и решил это выражение им даже и внутри себя простить: такое и вообще характерно для людей, ставших мастерами, – это без всяких шуток, – уже в молодом возрасте. Таким, как он, это просто не дано. Он и смолоду был всегда недоволен собой и тем, что становилось детищем его головы и на редкость умелых для ученого мужа рук. Таков же он и сейчас и таковым, похоже, пребудет до конца. Ждать теперь не так уж долго… Именно поэтому, именно потому, что он никогда так и начал считать себя мастером, мастера и до сих пор учатся у него.

– Значит так: изделие это совсем новое, разработано на потребу дня, и кроме того до сих пор является секретным. Поэтому письменных инструкций не будет, и все, что вам надлежит знать относительно использования прибора, вы должны узнать здесь. Записи – не вести. По окончании краткого курса все слушатели будут должны сдать экзамен по практической эксплуатации прибора в предполагаемых условий. Мне же доверено изложить вам ряд соображений относительно возможных тактико-политических ситуаций, имеющих возникнуть в ходе эксплуатации данной аппаратуры… Это, вообще говоря, не моя специальность, но руководство, взвесив все "за" и "против", сочло меня достаточно толковым для изложения также и этого материала… Дело обстоит таким образом, что сила, которая будет играть роль противника в предполагаемых событиях, в дальнейшем именуемая "контрагент", систематически, целенаправленно, на протяжении четырех месяцев снабжалась горючим, имеющим особую маркирующую присадку. Особенностью ее является то, что присадка одинаково маркирует как сами нефтепродукты, так и выхлоп, образуемый при сжигании помеченного топлива. Теперь извольте посмотреть сюда, потому что практически такой же экран-индикатор будет установлен на всех боевых и разведывательных самолетах, предназначенных к участию в предполагаемых событиях, а также на всех кораблях всех флотов, которые будут принимать участие в… В активных действиях. Каких-либо дополнительных средств управления аппаратурой на машины устанавливать не предполагается. В зависимости от типа техники, на которую будут установлены наши изделия, включение, отключение и смена режимов будет производиться при введении соответствующих кодовых последовательностей с общей аппаратной либо же виртуальной клавиатуры. Режимов всего два: дифференцировочный, предназначенный для распознавания техники, использующей маркированное топливо на расстоянии видимости в оптическом диапазоне, и индикаторный, предназначенный для определения самого наличия цели на расстояниях до ста пятидесяти километров по прямой и, – обратите особое внимание! – целей, скрытых пластиковыми покрытиями толщиной до десяти миллиметров, сплошными деревянными покрытиями толщиной до тридцати пяти– сорока миллиметров, – и сколь угодно густой растительностью, включая тропическую, на расстоянии до двадцати пяти – тридцати километров. Итак, первый режим: предполагается, что аппаратура уже включена введением кодовой последовательности …, мы наводим визир прибора на интересующий нас объект и вводим последовательность … . Здесь, на экране монитора вы видите, как выглядит обычный грузовой автомобиль "щетар" в оптическом диапазоне.