Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Ведьмы при дворе Сулеймана что-то шумят насчет Дракона, убеждают всех, что он скоро придет, – продолжил король.

– Не ведьмы – Ночные Матери, хранительницы сна, кормящие пламя. Днем воины сами бьются с любым врагом, поддерживают свой огонь, а ночью их души открыты злым духам, от которых защищают Матери, – дал большое пояснение Гийом.

Он не любил неточностей. Король терпеливо ждал.

– Они не ведьмы, а жрицы, владеющие слабой магией подчинения. Их побаивается и уважает сам Султан. Но, думаю, Хорхе, волноваться сильно по этому поводу не стоит.

Сулейман Великолепный, убивший почти всех кровных братьев, не захочет делиться властью, а уж тем более отдавать ее. Ведь перед Драконом все равны, что он, что простой землепашец. Слухи останутся слухами, а предсказания лишь предсказаниями – сказками.

Глава 4

Трактир «У Господа за пазухой» недаром слыл лучшим в Мендоре. Великолепная кухня на любой вкус, отменные повара, вышколенная прислуга, помещения на любой вкус – все это влекло в него столичную знать и верхи купечества; даже духовенство – аббаты и епископы – не оставляло трактир своим вниманием, когда желудок уставал от постов.

Луис де Кордова отдал коня слуге, поднял голову вверх и остановился. Вечернее небо осенней Мендоры заслуживало того, что уделить ему немного времени. Вид острых шпилей храмов на фоне багрово-золотого заката умиротворял, хотелось бросить все дела. В теплом еще воздухе – осени и зимы в Камоэнсе мягкие – резвились стайки ласточек.

Двое плечистых слуг в красных кафтанах, открывавшие гостям двери, замерли, держа створки распахнутыми. Кордова замер в шаге от них. Знаменитого поэта здесь знали хорошо.

Луис был настоящий аристократ – голубая кровь – молодой высокий красавец с большими синими глазами, по которому вздыхали многие девушки и женщины. Неизменно вежливый и улыбающийся, не спесивый, но знающий себе цену.

Одет он был как всегда со вкусом: элегантный серый с золотым камзол, сшитый по остиякской моде, остроносые сапоги мягкой кожи. Украшений он избегал, лишь открыто носил на груди рубиновое сердечко – символ вечной преданности и любви жене Изабелле

Губы его некоторое время беззвучно шевелились; наконец, он решился и с вошел в трактир, оставив роскошный вечер за дверью.

Нос его тут же уловил увлекательнейшую смесь запахов и ароматов: жаренной, печеной, вареной, пареной дичи, мяса и рыбы всевозможнейших сортов; острые оттенки диковинных приправ со всех концов Благословенных Земель; едва заметные в этом великолепии блюд напоминания о гарнирах.

Людской шум был почти не слышен, строители позаботились о покое и спокойствии важных гостей. Дальше по ярко освещенному волшебными лампами-шарами коридору находился общий зал с танцовщицами и музыкантами; любители уединения шли по широкой лестнице на второй этаж, где были отдельные залы с видом на сцену первого.

Туда и лежал путь Луиса де Кордовы.

– Я заказывал номер, – сказал он подошедшему к нему распорядителю.

– Да, конечно. Прошу вас, сеньор, ваш гость уже там.

Зала была небольшой, но уютной. У окна, выходящего во внутрь здания, стоял внушительный стол, заставленный графинами с напитками, разнообразными холодными и горячими закусками. Заказанные блюда еще не принесли.

За столом, ни сколько не интересуясь полуобнаженной танцовщицей на сцене внизу, читал растрепанный томик королевский маг Гийом. Ему оказалось недостаточно света многочисленных ламп, поэтому над головой чародея парило рукотворное солнце.

– Добрый вечер, Луис! – маг отложил книгу, поэт успел лишь прочитать часть имени на обложки – Мигель Эрнан…

– Замечательный вечер, – согласился поэт, – Принесите бумагу и чернила, – приказал он слуге, ждавшему распоряжений.

– Вдохновение? – сочувственно поинтересовался Гийом, потянувшись за бокалом.

– Да, – кивнул поэт.

– Тогда не буду мешать, прочтете, когда закончите.

– Вот, слушайте, – сказал вскоре де Кордова.

Какой сияющий вечер! Воздух застыл, зачарован; Белый аист в полете Дремотою скован; И ласточки вьются, и клиньями крыльев Врезаются в золото ветра, И снова Уносятся в радостный вечер В кружение снов. И только одна черной стрелкой в зените кружится, И клиньями крыльев врезается в сумрак простора – Не может найти она черную щель в черепице. Белый аист, большой и спокойный, Торчит закорюкой – такой неуклюжий! – Над колокольней.

– Ваши стихи меняются в лучшею сторону, – Гийом не стал тянуть с ответными впечатлениями.

– В какую же, интересно? – де Кордова по праву гордился каждой из написанных им строчек.

– За последний год стало гораздо меньше слюнявых любовных сонетов о несчастной любви и любви счастливой. Это не оригинально, все пишут что-то подобное, даже я лет в семнадцать слагал строчки, к счастью давно забытые, – маг улыбнулся кончиками губ.

– Вы правы, любовь уже не главная моя муза. Есть вещи в мире и кроме нее.

– Вот что значит женатый человек. Привыкли, остепенились. Право, Луис, мне стоило отступиться от вашей ненаглядной Изабеллы только для того, что бы вам открылись другие аспекты жизни, кроме сердечных бурь.

Поэт улыбнулся из вежливости. Маг шутил, а для него та ночь, когда они втроем с Бласом и Гонсало схватились с Гийомом, в корне переменила жизнь.

– Эти ваши строчки из последнего рукописного сборника мне понравились больше всего, – продолжил маг, – слов мало, смысла много:

 
Прекрасно знать, что бокалы
Нужны для воды и вина.
Плохо то, что мы не знаем.
Для чего нам жажда нужна.
 

– Спасибо. Давайте выпьем за осмысленную жажду, Гийом! – Луис поднял бокал.

– И за то, чтобы не приходилось пить воду из чужих источников, – присоединился к нему Гийом.

– Разрешите нескромный вопрос. Весь королевский двор перешептывается, что с вашим лицом?

– На-до-е-ли, – по слогам произнес чародей, – Промахнулся. Хотел себе глаз ножом выколоть, да в щеку попал. Понимаю, жена ваша ко мне давно неравнодушна, но подобные вопросы меня очень, – он сделал ударение на этом слове, – очень раздражают. Рана – пустяк, уж если ваше лицо, исхлестанное воздушной плетью и сожженное огнем, я в свое время восстановил, пусть и не сразу, то с этим точно справлюсь.

Луис натянуто улыбнулся. Он помнил, как его и Изабеллой называли «Чудовищем и Красавицей».

В неторопливой беседе прошло оры две. Слуги снова ли туда-сюда принося новые бутылки и забирая пустые блюда. Музыканты, певцы и танцовщицы внизу сменяли друг друга.

– В свое время я близко узнал алькасаров, – сказал Гийом, вытерев полотенцем губы и пальцы, – У них есть хороший обычай не вести разговоры на пустой желудок. Так зачем вы пригласили меня, Луис? Уж точно не для обсуждения вашего творчества.

Виконт Луис де Кордова сделал приличный глоток вина и начал свою речь.

– Вы, Гийом, член Малого Королевского Совета, на котором, в отличие от Большого, и решается судьба Камоэнса. Я пришел к вам по поручению моего начальника – благородного графа Рамона Мачадо – министра Монеты.

– А сам наиблагороднейший граф и министр Мачадо, наверное, побоялся придти? Или же просто не снизошел до сына купца и «заброды из-за моря» – колдуна Гийома? – язвительно поинтересовался чародей, – Даже мой заклятый недруг – герцог Гальба – и тот предпочитает говорить гадости лично.

– Граф вас искренне уважает, но, встреча двух персон такого высокого ранга, не прошла бы не замеченной и привлекла бы излишнее внимание.

– Я – высокая персона. Замечательно! Всегда бы такое отношение, – усмехнулся маг, – продолжайте.

– На следующей неделе министр финансов предложит королю измененный план новой экспедиции за Жаркий берег – крупнейшей за всю историю Камоэнса. Цель: не поход за редкостями и диковинами – как это было раньше – а основание колонии-крепости в новых землях. Создание основы для будущей экспансии.

– То-то, в последнее время мореходы-далатцы стали частыми гостями в портах и верфях Камоэнса, – отметил маг, – Делятся опытом?

– Да, мы уже подготовили контракты с лучшими капитанами Далации, дальше них за Жаркий Берег заплывали только остияки. Нужно спешить. Король Стивен не уступит Хорхе этот лакомый кусок, тем более с алькасарами корсарами – фактическими хозяевами Берега – у него налаженные связи, – Луис вновь смочил пересохшее горло, обсуждаемая тема была для него очень важна.

Гийом с интересом наблюдал за ним. Два года назад виконт де Кордова был ни чем не лучше его ученика Гонсало – напыщенный аристократ-поэт. Сейчас перед магом сидел государственный муж.

– Корсаров, что часто грабят наши южные берега, изрядно потрепала картельная экспедиция двухлетней давности. Понсе плавал с ней, сдавая экзамен на звание боевого мага, – сказал Гийом, и стал рассуждать вслух.

– Экспедиция. Открытия. Большие корабли. Доходы от торговли. Романтично, но чертовски трудно и дорого. Потребует много пота и крови. Карт хороших нет, судов и лоцманов тоже. Плюс конкуренция со стороны остияков: знаменитых мореходах, отличных торговцев, бесстрашных пиратах и исследователях. Вы серьезно надеетесь на успех?

– Вы нас не поддержите, – нервы Луиса не выдержали, – Что ж, благодарю за откровенность. Прощайте, – он резко встал.

– Сидите, дурак, – рассмеялся Гийом, – Поддержу, потому что великие дела никогда легкими не были. Поддержу, еще и потому, что вы сказали «нас». Значит, и сами к этому делу душой прикипели.

Гордый Луис – наследник древней фамилии – от радости даже забыл обидеться на «дурака».

– Благодарю, – он с силой стиснул узкую ладонь мага, – С вашей помощью мнение графа Мачадо перевесит ненависть к морю и путешествиям герцога Гальбы. Прогресс воссияет над косностью.

– Герцог по-своему прав. Слишком уж опасна эта авантюра. Вы же знаете, что его единственный сын и наследник пропал без вести, не вернувшись из-за Жаркого Берега вместе с пятью кораблями.

– Вы не представляете масштаб подготовки, Гийом, – горячо сказал де Кордова, – это будет Великая Экспедиция. Я сам принимаю в ней участие. Хочу стать первым, кто опишет в стихах величие и красоту неизведанных земель.

– Вы не будите первым, – мрачно покачал головой маг.

Взор его внезапно стал грустным и задумчивым.

– Почему? – Луиса удивился не столько словам чародея, сколько резкой перемене его настроения.

– Джон Гилберт опередил вас.

– Лучший из адмиралов остияков? Простите, Гийом, но вы ошибаетесь. Джон Гилберт известен своими плаваниями, но не стихами. Книгопечатание в последние годы развивается активно, даже газеты появились, я бы знал о новом коллеге по цеху, – безапелляционно заявил Луис, – К тому же он погиб не так давно. Галеон утонул в шторм, когда берег был совсем близко. Море – коварная дама.

– Очень коварная, – со странным выражением на лице повторил маг, – Вы никогда не читали чужую память?

– Нет, – изумленно ответил поэт и советник финансов.

Маг плеснул в пустой бокал немного вина – на два пальца, после чего, морщась, чистым ножом порезал себе вену на запястье. Луис вздрогнул, он – бывший на пороге смерти – не боялся крови и боли. Но что-то невольно пугает, будит древний страх в глубинах сознания, когда видишь, как человек намеренно ранит себя.

Гийом подставил к узкому запястью бокал, бережно собирая густую темно-красную, почти черную кровь. Когда бокал наполнился до половины, Гийом резким движением убрал его и впился в рану губами, несколько раз быстро сглотнул.

– Все, – маг несколько раз облизнул губы.

– Вы похожи на упыря из детской сказки, – через силу пошутил поэт.

– Знаю, – совершенно серьезно ответил Гийом, – Вот только свою кровь они не пьют.

Луис едва не поперхнулся вином, он всегда считал кровососов мифическими существами. Маг протянул ему бокал со страшным и в чем-то притягательным коктейлем. Ранки на запястье уже не было, только кожа порозовела.

– Дайте руку, – приказал Гийом, поэт повиновался, жгучий интерес и азарт убили в нем осторожность, – Закройте глаза и пейте, только очень медленно. Расслабьтесь, не думайте не о чем. Спите!

Луиса не вырвало, как он того боялся. Вкус у коктейля оказался весьма своеобразный: солоноватый, но интересный. Темнота под закрытыми веками вдруг сменилась невероятной синевой. Тут Гийом с такой силой сжал его руку, что поэт закричал.

Молчаливый слуга – умевший быть незаметным – другие здесь не служили, открыл дверь номера – подать клиентам горячий кофейник. Открыл и остановился на пороге, после чего опустил поднос на пол и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Это было грубейшим нарушением правил, но слуга знал: жаловаться на него не будут.

Двое мужчин сидели с закрытыми глазами, откинувшись на спинки кресел, до белизны сжав правые руки. Слуга сначала подумал, что они из этих, прости Господи, «мужеложцев», но быстро понял, что дело тут не простое; и к гостям, нервно вздрагивающим в забытье, лучше не подходить.

Королевский боевой маг Гийом, прозванный Бледным, открыл глаза. Над головой было все тоже безумно прекрасное, сказочное небо невообразимой синевы. Небо, осточертевшее до лютой ненависти.

– Терпеть не могу, когда вокруг – куда не кинь взгляд – одна вода! – выдохнул он со злостью.

– Почему же? – поинтересовался Кербон. Его последний ученик, другие уже получили гордые титулы боевых магов, последнее время был необычайно взволнован. Он уже две недели терпел неудобство корабля, ожидая экзамена.

– Во-первых, тонул в детстве; во-вторых, в свое время, чтобы попасть в Благословенные земли я больше года плыл на огромном торговом судне, нечета здешним лодчонкам. И увидев берега наурских островов, я едва не поклялся, что больше не ступлю на борт корабля.

– Зря, – категорично ответил Кербон, – человек должен преодолевать свои неприязни и страхи. Переступать через «не хочу» и «не нравится». Только так можно стать по-настоящему сильным, достигнуть вершин, свершить великие дела.

Учитель рассмеялся.

– Хочешь славы и могущества? Дерзай, пока не залезешь на вершину, не узнаешь, какие там сквозняки. Только сначала сдай экзамен, а потом учи наставника жизни.

Кербон потупил взор, но ненадолго, это было не в его характере.

– Меня просто удивил ваш голос, злость, что в нем прозвучало. Обычно вы холодны как камень, учитель.

Гийом не ответил, с невозмутимым лицом наблюдая, как разрезает волны острый нос королевской галеры.

Это величественное судно, снабженное двумя высокими мачтами и сотней весел, в первый раз вышло в открытое море. Обычно королевские галеры плавали вдоль многочисленных островов, окружающих почти все западное побережье Благословенных земель. Вооруженные подводным тараном, и пятью катапультами каждая, с экипажем в две с лишним сотни моряков и солдат, они были достойными противниками алькасарских корсаров и остийских пиратов.

Стройные каравеллы Далации, или величественные галеоны Остии куда больше годились для «большой воды» и суровых ветров. Камоэнс никогда не был сильной морской державой.

Этот случай был особенный – два мага на борту надежно защищали судно от бурь.

– Учитель, – в этот раз Кербон был особенно вежлив, – Когда я сдам экзамен? Вы сказали, что моя задача раздуть шторм. Вот уже неделю море неспокойно, скажите, и я подтолкну морских богов или демонов, что ведают стихией, здесь развернется ад, – от волнения он заговорил как поэт.

– Экзамен, Кербон, не в управлении стихиями – не ты, не я не сможем приказывать природе, лишь чуть подталкивать. Не зазнавайся. Цель в другом: шторм должен начаться в определенный момент. Жди. Мне тоже надоели качка, теснота и вонь с нижних палуб.

Гийом развернулся, оставляя ученика одного, и пошел к себе в каюту. Так гордо называлась маленькая комнатушка с кроватью, шкафчиком и крохотным откидным столиком.

Хорхе отпускал деньги на корабли, только после лично проверки всех деталей проектов. Ни о каких удобствах свыше минимальных, тем более излишествах, не могло быть и речи.

Главным достоинством каюты было небольшое окошко, проветривающее комнату. Маг добрался до кровати и лег подремать, чтобы убить время. За последние две недели он выспался за год вперед.

– Сеньор Гийом! – голос капитана и стук в дверь разбудили чародея.

Он встал, просунул руки в рукава рубашки (дремал, не снимая штанов) и отдернул щеколду.

– Что случилось?

– Гийом, галеоны прямо по курсу. Мы нашли их! – ответил Себастьян Мендоза – капитан «Акулы» – лучшей королевской галеры. Голос его был одновременно и радостным, и встревоженным.

Рядом с капитаном стоял Кербон, руки молодого человека не знали покоя, беспрерывно крутя какой-то брелок.

Гийом нырнул обратно в каюту, вернулся с большим запечатанным пакетом.

– Вскрой и ознакомься, – он протянул пакет Кербону.

Ученик не замедлил исполнить его приказание. Как только он вскрыл сургучную печать лицо, его приобрело серьезнейшее выражение, которое нисколько не изменилось во время прочтения. Гийому это не понравилось, нельзя так спокойно реагировать на свое первое задание. На такой приказ.

– Тебе все понятно? – спросил он зло.

– Да, – спокойно ответил Кербон, – Задача – уничтожить экспедицию Джона Гилберта так, чтобы Камоэнс нельзя было ни в чем обвинить.

– Помогать я тебе не буду, это экзамен. Меня здесь нет. В вопросах твоего задания распоряжаешься только ты, – уточнил Гийом, – но пару советов дать могу.

– Нет необходимости, – мотнул головой ученик, он не был ни заносчив, ни самоуверен, просто действительно считал, что прекрасно справится сам.

Его наставник замолчал, бросил долгий и грустный взгляд на белевшие вдалеке паруса галеонов.

– Капитан, дайте им знак. Мы идем навстречу, – приказал он Мендозе.

Ответом ему были два удивленных лица.

– Нам всем будет полезно увидеть Джона Гилберта – великого мореплавателя, который был первым, кто заплыл за Жаркий Берег.

Мендоза пожал плечами и распорядился о выполнении приказа. Кербон усмехнулся.

– Хочешь показать мне жертву, Гийом? Чтобы я осознал, что делаю, и не возгордился? Не бойся, я умею бороться с эмоциями – ты научил. Мы служим Камоэнсу.

Матросы развели огонь в специальном переносном очаге-котле, вынесенном на палубу. Сигнальщик с помощью полотенца дымом передал галеонам просьбу о встрече. Вечер был еще далек, поэтому галеоны спустили паруса, давая галере возможность догнать их.

Ветер едва чувствовался, но Гийом сумел приманить его заклятием – так что тяжелая галера обошлась без гребцов, которых в целях экономии продовольствия в этом походе было меньше половины обычного расписания.

Три галеона остияков, покачивавшиеся на волнах, казались большими черными птицами, сложившими крылья-паруса. Остию не зря называют Великой – эти суда были великолепны. Специально построенные для далеких странствий, они имели крепкий корпус из просмоленной до черноты древесины; высокие мачты, способные поймать даже самый слабый ветер; две или даже три палубы: для команды и грузов; просторный трюм, экипаж составлял от ста до двухсот человек.

– Привет, морские странники! – закричал в рупор Мендоза, когда галера остановилась в опасной близости от флагмана, над которым развивался большой золотой штандарт с черной королевской пантерой, приготовившейся к прыжку.

Расстояние между суда и было минимальным – равным броску абордажного крюка. Остияки – чьи осторожность и алчность давно вошли в поговорки – держали гостей под прицелами арбалетов и труб, плюющихся морским огнем.

– И вам здорово, сухопутные крысы! – рассмеялись в ответ, – с чем пожаловали? – донеслось с высокого борта.

– Хотим посмотреть на галеоны и познакомиться со знаменитым Гилбертом! – прокричал бледнолицый маг.

– Ну, так спускай шлюпку, какой смысл драть глотку? – ответили с галеона.

Гийом кивнул Мендозе, матросы тут же засуетились, готовя восьмивесельный баркас.

Джон Гилберт оказался крепким седовласым стариком в простой матроской куртке. Его обветренное лицо было словно высечено из камня, первый раз он вышел в море в десять лет. Сын и внук моряка, он не ведал другой жизни.

– Здорово, камоэнсец, – ладонь остияка была жесткой, рукопожатие – в меру сильным и уверенным, – Как я тебе? – Гилберт вновь рассмеялся.

– Ничего. Почти такой, каким и представлял, только борода длиннее и гуще.

Магу импонировала его искренняя грубоватая приветливость. Кербон, которого он взял с собой, молча встал на шаг позади наставника.

– Не ожидал вас здесь увидеть, камоэнсец. Я и не знал, что галеры так далеко от берега заплывают. И гребцов у вас мало. Помощь нужна?

– Нет, – грустно улыбнулся чародей.

– Ты не тушуйся, парень. Сейчас войны между нами нет, а ли уже есть? – я полгода в плавании. – Гилберт внимательно посмотрел ему в глаза.

– Нет войны. Пока нет, – честно ответил Гийом, он чувствовал, как напрягся за его спиной Кербон.

Его расчетливый ученик все же умел волноваться.

– Ну, так давай доведу до берега. Негоже людей в море в беде бросать. Тем более, что нечисть в этот год оживилась. Все плавание русалки якоря воровали. Не поверишь, мы пять штук не досчитались. Зачем они им? – ума не приложу, – Гилберт излучал энергию и оптимизм.

– Мы здесь по приказу. Благодарю за предложение, – ответил маг и в свою очередь спросил:

– А тебе, остияк, не страшно плыть в неведомые дали, черт знает за чем, не зная конца пути?

Пришла очередь Гилберта мотать седой головой.

– Отвечу тебе так, камоэнсец:

 
Четыре вещи на свете
Для моря годятся мало.
Ветер, волны, весла,
И страх налететь на скалы.
 

– Хорошо сказано, – искренне похвалил маг, – Твое?

– Не поверишь, да. Люблю это дело: строчки слагать, в молодости помогало вахты стоять. И сейчас балуюсь, только песни все больше матерные выходят, – признался прославленный адмирал, – Понимаешь, камоэнсец, весь смысл жизни как раз в том, чтобы плыть черт знает куда, навстречу опасностям и приключениям.

В море нет интриг и заговоров, оно прекрасно и манит меня сильней самой красивой бабы. Что до опасностей, то бой с морем честный. На равных, для мужчин.

Я возвращаюсь из-за Жаркого Берега, камоэнсец. Представь себе целый мир, мир незнакомый нам, со своими богами и героями, замками и городами. Мир без привычных границ, без конца. Туземцы такие люди как и мы, только дикие и с красной кожей. Земля там плодородна и нежна как женское чрево. Там Свобода. Все, кому надоели короли и налоги, могут плыть туда….

Джон Гилберт говорил и говорил, его глаза горели, суровое лицо озарялось неведомым внутренним светом. Гийом слушал его, затаив дыхание, не решаясь вставить слово, прервать этот поток мыслей и чувств.

– Что-то я разболтался с тобой, камоэнсец. Давно не видел новых людей, вот и сорвался. Мои-то, – он махнул рукой на матросов, – уже давно считают меня старым дураком, дураком и великим мореходом, почти божеством. Странно, но одно другому у них не мешает.

– Попробуй написать пару строчек о мире за Жарким Берегом, – предложил маг, – Я верю, что у тебя получится.

Остияк прокашлялся и торжественно произнес:

 
Есть дверь, пред которой волнуется море,
Ступень, что хранит себя тысячью бед.
Но есть и тот, кто плывет чрез невзгоды.
В светлый новый загадочный мир – Человек!
 

– Я вообще-то уже размышлял об этом. Даже название придумал – Покорение Легенды.

Гийом поднял голову вверх. Близился вечер. Время убегало. Кербон за спиной тоже мог преподнести неприятный сюрприз.

– Спасибо за все, Джон Гилберт, – маг отступил на шаг и поклонился ему в пояс, – Ты действительно велик. Давай прощаться, нам пора.

Кербон громко хмыкнул.

– Как звать-то тебя? – спросил адмирал.

– Мы еще увидимся, адмирал, на этом свете, или на том. Тогда я скажу тебе свое имя. До встречи!

– И ты живи, камоэнсец. Не хочешь называть себя – не надо.

Кербон спускался по веревочной лестнице в баркас. Гийом уже хотел последовать его примеру, но остановился, перенеся одну ногу за борт.

– Сегодня будет, шторм. Будет сильный шторм, готовься, адмирал, – он указал рукой на грозовое небо.

– Что это значит, учитель? – с вызовом спросил Кербон, едва баркас отошел от галеона.

– Ничего. Считай мои слова предсказанием. Ведь сегодня действительно будет шторм. Шторм, который этому галеону не пережить, – спокойно ответил Гийом, он вдруг почувствовал себя смертельно усталым.

– Предсказание верное. Этой ночью я покончу с остияками. На горизонте грозовые облака. Мы раздуем огонь и постараемся, чтобы нас самих не спалило, – кивнул Кербон, – У короля Остии Стивена будет меньше на одного слугу, а у Камоэнса на одного врага.

– Ты мелко судишь. Гилберт не слуга, и не враг. Учись уважать чужое величие.

– Такие разговоры вредны и во время дела – мешают, и после – дают неприятные воспоминания. Мы боевые маги, Гийом, ты сам меня этому учил. Маги – циничные и расчетливые сволочи, а не проповедники и святые.

– Ты как ребенок, Кербон, всегда выбираешь только одну точку зрения, игнорируя другие, считаешь, что мир одноцветен. Тяжко с тобой и скучно. Делай, что хочешь. Я хочу назад, на берег, – рассерженно бросил учитель и полез верх по сброшенной лестнице.

Кербон, думая, что он не слышит, с не меньшим раздражением язвительно прошептал:

– Да я всегда выбираю одну точку – ту, которая мне ближе и выгодней!

Ночью на галере никто не спал, чувствуя, что грядет нечто страшное. Моряки и абордажники не ошибались. Кербон еще с вечера занялся подготовкой. Паруса на мачтах галеры, то стремительно наполнялись ветром с такой силой, что парусина трещала, то так же внезапно опадали; и корабль останавливался, среди усиливающихся волн, несмотря на бурю, начинающуюся вокруг.

Стемнело, зажглись масляные фонари. Не как обычно, восемь на весь корабль, а в десять раз больше.

Ученик Гийома, страстно желающий сдать экзамен, стоял в центре палубы, воздев руки к небу, делая странные и пугающие пасы, то бормоча, то выкрикивая короткие рубленные слова на никому неизвестных наречиях.

Ветер все усиливался и усиливался, галеру ощутимо качало. На палубе оставались лишь вахтенные матросы, капитан с Гийомом, да Кербон.

Все три луны на небе, ставшие волей первого короля-разбойника символом Камоэнса, скрылись за мрачными черными тучами, что стремительно затянули звездное небо. На палубу с небес упали первые свинцовые капли.

Бурю нельзя вызвать, но можно раскачать и направить. Кербон – третий и последний ученик – не останавливаясь ни на миг, подталкивал громадные качели. Его шатало от качки и от усталости, пот наравне с дождем промочил одежду.

Галеру кидало, швыряло из стороны в сторону. Матросы вместе с капитаном ушли с палубы вниз. Им оставалось только молиться Господу Милосердному, и надеяться на то, что два безумца-чародея смогут обуздать волны и спасти их души.

Если бы Гийом не привязал себя канатом к мачте, его уже раз десять смыло бы за борт. Волны переливались через низкие борта галеры, смывая все, что плохо крепилось, заливая подпалубные помещения и обезумевших от смертного ужаса матросов.

Волны не трогали лишь Кербона, они обтекали его, расступаясь. Словно свирепый пес, что обезумел от крови и боя, но все же помнит, что это Хозяин, и его трогать нельзя.

Сколько это длилось – неизвестно. В те моменты, когда смерть близка, и жизнь чувствуется с особой силой, время имеет обыкновение менять свой ход, все измерения бесполезны. Ведь нельзя обмерить и высчитать страх, мужество, прелесть и радость глотка воздуха, дикий ужас, охватывающий тело и душу; когда неминуемая гибель отступает.

Шторм вдруг оставил полузатопленную галеру. Гигантский вал устремился вперед, туда, где как игрушечные кораблики в пруду метались по волнам галеоны Джона Гилберта.

Девятый Вал – кошмарная легенда мореходов все земель – оказался выпущенным из ада. Он вознесся над галеонами, замер на мгновение, соотносимое с целой жизнью, замер и рухнул вниз, обрушив на корабли всю мощь необузданной стихии, показывая слабость человека перед природой.

Утром был полный штиль. Ни облачка. Ни дуновения ветра. Весла галеры пришлись весьма кстати. Команда, еще не верящая, что осталась в живых, латала поврежденное судно. Невдалеке, словно птица с подрезанными крыльями, чуть покачивался на волнах галеон без мачт. Один из трех. Еще два, в том числе и флагман с королевским штандартом, не пережили эту ночь. В спокойной воде попадалось много обломков, тел не было – они всплывают через день-другой.

Беда примирила давних врагов, камоэнсцы помогли остиякам поставить мачту, после чего они разошлись в разные стороны.

Галеон вес домой черную весть. Погиб адмирал Джон Гилберт – настоящий, всеми признанный герой; великий адмирал Гилберт, подаривший Остии путь за Жаркий берег

Кербон с огромными мертвецки-синими кругами под глазами выглядел ужасно, но отдыхать не шел. Казалось, он еще не мог отойти от прошедшей ночи. Стать душой бури – это не каждому по плечу.

– Поздравляю, Кербон, – Гийом обнял последнего из учеников, – Я принял у вас экзамен. С этого момента вы боевой маг, служащий королю Хорхе и Камоэнсу.

– Спасибо! – только и вымолвил Кербон, с трудом держась на ногах.

Галера шла в Камоэнс. Гребцы мерно двигали весла под бой барабанов; их было немного, поэтому скорость была небольшая.

Капитан Мендоза, изначально знавший о задании, сиял. Его поход увенчался успехом. Видя его непривычную улыбку, матросы бледнели. Обычно она не предвещала ничего хорошего.

– Лодка! – закричал вдруг вперед смотрящий с вороньего гнезда на мачте. Офицеры и матросы бросились на нос. Прямо по курсу виднелся большой баркас с людьми, махавшими галере снятыми рубашками.

– Что будем делать, сеньоры? – взволнованно спросил Мендоза, он знал, как поступить, но сейчас не его мнение было решающим, – Спустим пару лодок с арбалетчиками?

– Верная мысль, – поддержал его Кербон, – с уцелевшими остияками мы распрощались, они уплыли, унося весть о том, что адмирал утонул. Риска нет.

– Мы не пираты, – холодно перебил его Гийом, – это несчастные потерпевшие кораблекрушение. Адмирал должен умереть. Но что, если его там нет? Тогда можно взять остияков на борт.

– Чтобы они узнали от наших матросов о боевых магов на борту? Вы же понимаете, учитель, что это невозможно, – смягчил тон Кербон, – Нужно доделать все до конца. К тому же, смерть от клинка или стрелы милосердней, чем мучительная гибель от голода и жажды.

– Капитан, спускайте лодки, – кивнул он Мендозе.

– Я запрещаю вам это, – медленно и четко произнес Гийом, понимая что правда на стороне Кербона.

– Учитель, это мой экзамен и мой приказ: убить адмирала Гилберта. И я его выполню, – твердо сказал Кербон, – в крайнем случае Его Величество потом нас с вами рассудит. Решит, кто был прав. Шлюпок не надо, сделаем так…

Штурман с Покорителя Зари не смог сдержать радостный крик, когда галера чуть изменила курс и пошла прямо на них.

– Адмирал, мы спасены, – он стиснул руку обессиленного старика.

Галера подходила все ближе, но и не думала замедлять ход. Отчетливо доносился нарастающий темп барабана, задающего темп для гребцов. Страшная догадка осенила штурмана.