Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

– Есть Пабло Гальба, – вставил маг.

– Гальба он и есть Гальба, – поморщился король, – Да и нашел ты его – на мою голову – слишком поздно. Замены не будет. Слово дано, рушить нельзя. Далация – наш единственный союзник против Остии, что так норовит стать Великой.

– Она будет несчастна, – сказал вдруг Гийом, уведя взгляд в открытое окно.

– А кто счастлив в этой жизни, маг? Ты, или я? Никто. Все несчастны по-своему. У королей свой жребий. Марк молод, умен и хорош собой. Привыкнет.

Гийом молчал.

– Да не любит она тебя, пойми! – чуть не закричал на него Хорхе, – Это просто влюбленность, произошедшая из дружбы. Романтика: грустный, одинокий, загадочный чародей и она – принцесса – вдвоем против мира. Сказка.

Просто ты самый интересный для нее человек на фоне наших пустотрепов-придворных. Она и Гонсало-дурака иногда теплым словом одаривает, не гонит. Всем приятны поклонники и внимание.

Гийом молчал.

– Не любит. Поверь мне! Я знаю ее уже двадцать один год. Ты друг ей, но не любимый мужчина. Ангела просто не хочет покидать Камоэнс. Ты – ее якорь, оправдание. Да она страдала, когда ты уезжал за моря, потому что лишалась поддержки. Мы – короли – одиноки, поэтому умеем ценить тепло.

– Может, ты и прав, – ответил, наконец, маг, не поднимая глаз.

– Прав. Мне тебя жаль, Гийом. Ты же старше меня, хоть и выглядишь на низменные тридцать, а влюбился в глупую девчонку! Бегаешь за ней словно мальчишка, которой девку-то ни разу еще не щупал, – услышав эту фразу, чародей улыбнулся, чувствовалось, что Хорхе и Гальба родственники.

– Допустим, мне это нравится – бегать, как мальчишка. Хочется светлого чувства.

– И мне хочется. Но его где взять? – развел руками Хорхе, – Нет любви той, что в стихах. Вместо нее в нашей подлой жизни есть дорогая шлюшка Мария де Тавора – красивая мечта-обманка, что летает от одного к другому. И никто ее надолго поймать не может, все с разбитым сердцем остаются и дурной головой. Побереги себя, пожалей, остановись.

Чародей улыбнулся. Сравнение ему понравилось.

– В общем так, Гийом. Скоро к нам приедет посольство из Далата – забирать невесту. Поэтому, ты больше к Ангеле не подходи. Не общайся, не пиши. Она поплачет и забудет. Это лучше будет, чем долгие расставания. И сам выбей ее из своей головы. Не стоит она того.

Маг не ответил.

– Гийом, ты меня понял? Я тебе же добра желаю, – устало повторил Хорхе.

– Да, мой король, – чародей поклонился.

Гийом уже шестой год служил властителю Камоэнса. Хорхе отчасти был не только его сеньором, но и другом, слишком многое их сближало. До этого момента он грубил королю, дерзил, жарко спорил, ругался, отказывался выполнять некоторые приказы, но никогда не лгал.

Кармен Феррейра – вот та, кто, несмотря на все запреты Хорхе, поддерживала связь между влюбленными.

– Она вас ждет, Гийом. Ангела не хочет уезжать в Далат.

– Пусть ждет. Я тоже я люблю, скажите ей это. Люблю и скучаю, – за последние дни маг заметно похудел.

– Он знает. Хотите бежать – спешите. Больше сказать не могу, – Кармен отвела взгляд.

– Не надо, – он слабо улыбнулся, – Знаю, что вашему мужу поручено оберегать Ангелу от меня, что караулы усилены, что во дворце дежурить Гонсало, что далатцы на днях приплывут в Карсолу.

– Все вы знаете, – голубоглазая девушка тоже улыбнулась, – Нам будет вас не хватать, Гийом.

– Не бойтесь, – он ласково посмотрел ей в глаза, – Я ни о чем не забыл. Завтра утром приходите. Возьмите запасную одежду и служанок в помощь. Бласу скажите, чтобы не ревновал сильно.

– Гийом! – радостно закричала она, обняла его и поцеловала.

– Осторожней, не то я увлекусь и отвечу, – предупредил он, – Не люблю оставлять долги. К тому же я видел вас обнаженной – должен жениться, как честный человек, но вы уже замужем. Остается одно – выполнить любое желание.

– Куда вы собираетесь? – спросила Кармен, – Остия? Империя Хальцед? – она называла государства враждебные Камоэнсу.

– Науры. Им все равно кто ты, для них все чужаки с большими глазами – варвары. Но с деньгами и там хорошо жить можно, а деньги у меня есть. Скажите Ангеле, что я помню стих о кабальеро, сеньоре и башне, пусть ждет.

Гийом солгал Кармен, говоря о том, что собирается в Наур. В последние дни он стал очень подозрителен и острожен. Следовало учесть любую мелочь, любую опасность. Придуманный им маршрут был таков: Мендора – графство Кардес, там помогут; оттуда через Скай в Далацию.

Далат – город, где меньше всего будут искать принцессу Камоэнса. Подождать пока время пройдет, и выбрать страну для постоянного проживания. Может, вернуться в Камоэнс, когда Хорхе остынет, в последнее, правда, верилось слабо.

Магу было все равно где жить, главное вместе с Ангелой. В поисках счастья он был готов второй раз пересечь океан – вернуться на родину, откуда бежал от тоски и печали.

В последующие дни Гийом развил кипучую деятельность – следовало с толком распорядиться оставляемым в Камоэнсе имуществом, чтобы ничего не досталось стервятникам Рамона Мачадо. Дом он отписал Луису де Кордова, коллекцию оружия – Хорхе, лошадей – раздал достойным знакомым, книги по магии завещал Гонсало. Золото перевел в остийские, далацийские долговые обязательства и займы республики Панир. Их унести легче, равно как и драгоценные камни, которых у него тоже скопилось не мало.

Рассчитал паасинов, щедро одарив сверх платы. Но пока не отослал, это вызвало бы лишние вопросы.

Помог Кармен. Вспомнил друга Готье, оставшегося за морем, точнее, рассуждения этого высокого лощеного блондина – лучшего из лекарей и большого знатока женской души.

Беда сеньоры Феррейра таилась в яичниках, что привело к нарушению таинственного «гормонального фона» – так любил выражаться умник Готье. Гийом долго бился, пока не нашел решение проблемы – передал железам в яичниках огромные заряд своей жизненной силы.

– Думаю, зачать вы сможете, – он, мокрый от пота, упал прямо на пол своей лаборатории рядом с высоким столом, застеленным белой простынею, на котором лежала Кармен.

– Надеюсь, – Кармен с трудом села, свесив стройные ножки, – Там жжет все.

– Во-от и хо-ро-шо, – маг тяжело дышал, широко раскрывая рот, – Сейчас домой – а там проверяйте с Бласом сколько душе угодно.

– Обязательно, – она счастливо рассмеялась, – Ги, я твоя вечная должница. И не смей больше обращаться ко мне на «вы». Обижусь.

* * *

Гонсало де Агиляр – бывший ученик Гийома, ныне полноправный маг – с трепетом отнесся к просьбе короля охранять покой Ангелы. Он с болью переносил свою невозможность быть рядом с принцессой, но не мог и подумать о мысли, что Гийом – коварный и жестокий – завладеет ею. Гонсало учителя не любил. За расчетливость и отсутствие чести, за презрение к дворянам, за то, что его отмечала Ангела.

За последнее – больше всего. Гонсало помнил, как был первым королевским магом во время отсутствия бывшего наставника, и ему нравилось то положение дел. Уважение, почет, ответственность, ощущая которую чувствуешь себя не просто мужчиной, а достойным государственным мужем. Выходец из обедневшего, но знатного рода – он возвысился до своих славных предков.

Гийом вернулся: он всегда возвращался и выпутывался из любых бед. Де Агиляр навсегда запомнил его, вошедшего в спальню принцессы. Спокойного, невозмутимого, вежливого, в холодных глазах прежняя жесткость и опасность, словно и не было тягот путешествий и сражений. Только несколько седых волосков белеют на голове.

Гийом вернулся Героем, не оставив ему не шанса.

Гонсало, скучая, прогуливался по закрытой галерее. Солнце садилось, воздух был горяч и душен. Природа, уставшая за день, казалась ему молодящейся дамой – внешне все прекрасно: и лицо, и тело, но стоит смыть пудры и помады… Силы уже не те, соки вышли.

Вдобавок ко всему, южный ветер нес с собой обилие пыли, загрязняя волосы. К своей прическе в частности, и к внешнему виду вообще, новоявленный охранник относился очень трепетно.

Он находился в самом сердце владений принцессы. Даже гвардейцы личной охраны, и те не входили в эти двери.

– Все на посту? Не скучайте, – приветливая улыбка Кармен Феррейра вызывала в молодом чародее жгучее раздражение.

– Охраняю ваш покой, – он вежливо склонил голову, – Как принцесса?

– Замечательно, мы поужинали и сейчас раскладываем пасьянс. Хотите, погадаем и вам?

– Хочу, будьте так любезны, разложите карты на счастье, – Гонсало не смог справиться с соблазном. Гадание давало шанс на разговор с принцессой, которая его открыто избегала.

– Ваше желание будет исполнено, – в последние дни Кармен просто светилась от счастья, – Только скажите. От кого вы нас охраняете, сеньор де Агиляр? Я слышала, что из королевского зверинца сбежала мартышка – король этим обеспокоен?

– О беспокойстве Его Величества спросите его самого. Я же скажу вам одно, сеньора Феррейра – у Камоэнса много врагов, что могут быть опасны для принцессы, – Гонсало старался быть невозмутимым, но – судя по смешинкам, видимым им в глазах фрейлины – у него это получалось плохо.

Чародей начинал злиться.

– Я так и сделаю, при первой же возможности, – пообещала Кармен, – И, уверяю вас, что если мы с Ангелой заметим поблизости мартышку, кролика, хомячка, или другую смертельно опасную тварь, то тут же призовем вас на помощь.

Гонсало не ответил, уходя, фрейлина произнесла задумчиво:

– Интересно, а эти враги, они знают о том, что зачислены в неприятели?

Время тянулось медленно, скучно, одиноко. Гости к принцессе не заходили, фрейлины ее, как и их госпожа хранили демонстративное молчание. Разговаривать со слугами, чародей считал ниже собственного достоинства.

В очередной раз прикрыв глаза, прочувствовав окрестности на присутствие чужой магии – то есть Гийома – и ничего не заметив, Гонсало вздохнул и подумал об ужине. О том, что слуги обязательно принесут его холодным – весь маленький двор принцессы был против него.

Низкорослый толстый лакей с важным видом несущий письмо на блюде, напомнил ему Понсе. Молодой чародей помрачнел. Он – знатный по происхождению – не любил заносчивого Кербона – лавочника, забывшего свое место; с легким презрением относился к простому и безвольному Понсе – сыну «старого» волшебника. Но, несмотря на все, они были его товарищами по искусству магии, союзниками в общем деле служения королю и Камоэнсу.

Гонсало закусил губу. Смерть, могущая ударить в спину в любой момент, тревожила его. Открытого честного боя он не боялся, но позорно и обидно погибнуть бесславно. Остряки-придворные вдоволь насмеялись над гибелью Понсе. «Настоящий мужчина – умер на женщине».

Молодой чародей сжал кулаки. Если ему и придется погибнуть – то в бою, сражаясь за достойное дело, защищая правду. Тут же вспомнилась принцесса. Умереть у нее на коленях, сразив врага – прекрасная участь…

– Гонсало, – любимый нежный голос раздался совсем близко.

Ангела. Он ее не заметил. От злости чародей едва не хлопнул себя по высокому лбу.

– Принцесса, – голос предательски дрогнул. Пусть, она знает его чувства.

– Гонсало, – повторила он, – Вижу, вы устали. Не хотите отдохнуть?

Взор Ангелы был мягким и добрым. Чародей с трудом держал себя в руках. Поздно объясняться в любви. Поздно и бесполезно. К тому же, не время. Он на посту.

– Это все вечер и пыль, да тень от садящегося солнца, Ангела. Я рад видеть вас так близко. Чувствовать аромат ваших духов.

Принцесса была одета не по чину, как-то слишком уж по-домашнему: длинная свободная юбка, блуза пастельных тонов. Длинные каштановые волосы заплетены в простую косу. Так, в отсутствие чужих, любила наряжаться мать Гонсало, любившая своего мужа и уверенная в его ответных чувствах. Для чародея, давно не бывавшего в фамильном замке, этот стиль был символом тепла, уюта и счастья.

– Я пришла к вам рассказать о результатах гадания, – она положила руку на перила рядом с его ладонью, – Я думала о вас, когда раскидывала лагрский пасьянс.

– И что же говорят карты?

– Неопределенность. Вы на распутье. Гонсало. Впереди опасность. Смертельная опасность. Рядом – длинная жизнь без особых происшествий. Все зависит только от вас, – девушка смотрела в сторону, с галереи открывался прекрасный вид на сад.

– Если я умру – вы будите жалеть?

– Да. Ведь вы мне друг, Гонсало, – грустно ответила она, – А вы будите скучать обо мне? – скоро я покину Камоэнс.

– Конечно, ведь я люблю вас, Ангела, – чародей неожиданно для себя осмелел, взял ее руку и поцеловал, поднеся к своим губам.

Принцесса быстро забрала ее, освободилась мягко, но твердо.

– Я хочу посидеть и поговорить с вами, мой непослушный друг, – заявила она, посмотрев ему в глаза, – Напоследок, – это слово резануло как ножом.

Расторопные слуги мигом вынесли и установили у перил столик и два стульчика. На столике были вино, сыр и сладости.

Гонсало галантно отодвинул стульчик. Поклонился в пояс.

– Благодарю, вы как всегда обходительны, – Ангела села.

– Разливайте вино, – скомандовала она, – Я хочу стать немножко пьяной. Мне страшно и горько покидать дом.

– Ваш будущий муж – достойный человек, – пробормотал чародей.

– Хватит утешений, вы сами знаете их лживость, – она, не чокаясь, осушила бокал, – Мне продают. Продают как скотину на рынке.

– Это не так.

– Так. Скажите, Гонсало, вы бы отдали за меня жизнь.

– Да.

– Спасли бы из плена?

– Да.

– Спасите от брака. Умоляю.

– Нет. Не могу, – он уставился в пол.

– Вы же клялись в любви! Спасите!

– Не могу.

– Правду горите, – печально сказала Ангела, поднимая руку, так, что рукав сполз, по локоть обнажая нежную белую ручку, – Видите этот простенький серебряный браслетик? – подарок Гийома. Он жжет кожу, когда мне лгут. Мне жаль вас, Гонсало. Жаль того, что мы расстаемся.

Чародей чувствовал, что его щеки горят. Ангела утонченно издевалась над ним, зная же, что он не может предать короля – нарушить присягу. Ради чего? – беззвучно вопрошала темная половинка души. Надежды нет – ты ей безразличен.

– Не можете, – повторила принцесса, запивая вином какое-то лекарство, – А Гийом может.

Гонсало тут же поднял взгляд.

– Гийом?! – голова вдруг разболелась.

– Да, – принцесса посмотрела ему прямо в глаза, – Он спасет меня. Вино отравлено, я приняла противоядие.

Гонсало попробовал встать, но ноги оказали ему. Молодой чародей упал. Пальцы, тщетно пытавшиеся сплести заклятие, не слушались. Руки обессилели, так же как и ноги.

– Ангела! – с болью прошептал он.

Принцесса присела рядом с ним на колени и, наклонившись, крепко поцеловала в губы.

– Я извинюсь. Спите.

Тьма накрыла Гонсало де Агиляра. Он не почувствовал, как двое молчаливых слуг по знаку госпожи унесли его с галереи в далекую кладовку.

Дверь в гостиную тихо скрипнула. Кармен, читавшая принцессе сборник любовных сонетов, только что привезенных из Остии, отложила книгу. Ангела вскочила и кинулась на шею вошедшему.

– Гийом!

Маг обнял ее, прижал и поцеловал. Одет он был как обычно, только куртка был другая, не опрятная желтая – а потрепанная серая, необычайно старая с множеством заплат. На пальцах, прежде лишенных всяких украшений, красовалось пять-шесть перстней с огромными разноцветными камнями, светящимися изнутри.

– Я здесь, – просто сказал он, – Обещал и пришел.

– Стража? – забеспокоилась принцесса.

– Все спят. Нам нужно действовать быстро. Собралась?

– Да, – радостно кивнула она, – Вот сундучок.

Гийом снова чмокнул ее.

– Умница – сумела перебороть себя и взять немногое. Переодеваться будешь?

– Будет, – вмешалась Кармен, – Я сейчас принесу платье горничной. Волосы спрячем под платком.

– Подумай еще раз, – Гийом взял Ангелу за плечи, – Ты многим рискуешь, становишься беглянкой, обрекаешь себя на позор.

– Я хочу быть с тобой. Я не хочу ехать к Далацию. Не хочу быть покорной рабой Хорхе, – твердо сказала принцесса.

– Я сделаю для тебя все! – пообещал маг, опустился на колени и обнял ее ноги, – Только не оставляй меня. Без тепла души твоей я остыну навсегда, потеряв интерес жить, – прошептал он.

– Вставай, – принцесса потянула его за плечи.

Принцесса быстро переоделась, стеснительно прячась за дверцей, маг демонстративно отвернулся. Когда девушка была готова, он надел ей на шею медную цепочку, продетую сквозь дурно пахнущий крошащийся камень.

– Это отвлечет их взгляды, когда придет время, – объяснил Гийом и взял в одну руку походный сундучок, другую оставил свободной, – Пойдем.

– Бог вам в помощь, голубки, – Кармен поцеловала обоих, – Удачи и счастья.

– Я усыплю тебя, чтобы отвести подозрения, – предупредил маг.

– Они и так будут, – фрейлина лишь пожала плечами.

Срочный гонец, спешащий в покой принцессы, обнажил меч, наткнувшись на неподвижные тела охраны. Пощупал шеи. Гвардейцы были живы. Толкнул дверь. Увидел принцессу. Не одну.

Ее Высочество принцесса Камоэнса – Ангела, одетая как служанка, – в этот самый момент ступала на паркет галереи, выходя из личных покоев. Рядом с ней был королевским маг Гийом, угрожающе поднявший свободную руку.

Вихрь противоречивых мыслей пронесся в голове у гонца, но новость, которую он нес, отмела все прочие раздумья. Он медленно отбросил оружие.

– Принцесса, – закашлял, язык отказывал, – Принцесса Ангела. Ваш дядя – Его Величество – король Хорхе умер.

Маг едва успел подхватить покачнувшуюся принцессу и осторожно опустить на пол.

– Как?! – крикнул маг, – Как его убили?!

– Несчастный случай, сеньор. Возвращались с охоты. Конь споткнулся. Вы ведь знаете, Король любит быструю скачку. Точнее уже – любил, – медленно произнес гонец.

– И примешь ты смерть от коня своего, – прошептал Гийом и резко ударил кулаком об стену, – Хорхе, ну что же ты!

– Мы остаемся, – тихо произнесла Ангела, – Мы остаемся, Гийом. Дядя умер – свадьбы не будет, мой племянник – наследник.

– Мы остаемся, – маг опустился на колени рядом с ней, взял за руку, – Это будет трудное время. Очень трудное. Когда лев уходит, мелкие хищники всегда начинают свару.

– Ты меня не бросишь?

– Никогда. Тебе сейчас плохо, но нужно действовать. Вставай – буди Кармен и Гонсало, объяснишь им все.

Маг осторожно поднялся, взглянул на ошеломленного гонца.

– Как далеко от Мендоры это случилось?

– В десяти лигах.

– Едем. Я должен быть там как можно быстрей.

Глава 18

Хорхе Третий – король Камоэнса, прозванный Жестоким и Справедливым, – даже после смерти не утратил величия. Казалось, что он сейчас встанет и разгонит столпившихся придворных бездельников. Но серые глаза его были пусты. Жизнь покинула тело. Амулет-сапфир, висящий на груди, – творение Гийома – не успел помочь хозяину. Монарх умер мгновенно, не успев понять всю нелепость своей гибели. Сломал шею.

Вороной жеребец, чье падение убило всадника, жался к людям, тянулся к телу Хорхе, чувствуя свою вину.

Гийом, неохотно пропущенный придворными, взял еще теплую руку в грубой кожаной перчатке. Поцеловал, прощаясь, и отошел.

– Ужасная смерть – бессмысленная и глупая, – тихо сказал он Бласу Феррейра, что молча рвал сильными пальцами крепкий хлыст.

– Я его не уберег, – голос капитана гвардии был безжизнен.

– Здесь нет вашей вины. Нет и моей. Судьба, – маг с силой провел пальцами по лицу, оставляя на бледной коже темных полосы.

– Как мы будем жить без него? – Блас Феррейра обратился к небу, Хорхе был для него всем. Он лично приметил молодого рыцаря, взял его в гвардию.

– Будем жить, – мрачно ответил маг, – Не так как раньше, но будем. Хреново, но будем. У вас теперь новый хозяин – Хорхе Четвертый – семилетний монарх. Берегите его.

– У вас? А вы, Гийом?

– Я заключал договор лично с Хорхе. Будущее туманно.

– Вы остаетесь?

– Да. Здесь принцесса. Я не могу ее бросить. Грядут опасные времена.

– Будьте осторожны, Гийом. У вас много врагов, герцог Гальба воспользуется первой возможностью… Может вам лучше все же уехать….

– Знаю. Но я остаюсь. Отчасти в память о Хорхе.

– Нас многое соединяет, Гийом, как дурное, так и хорошее. Вы благородный человек. Знайте – вы не один! Смело рассчитывайте на помощь.

Блас Феррейра протянул магу руку. Тот крепко пожал ее.

– Спасибо. Но моя война – только моя. Тащить других – нечестно. Берегите принца и принцессу. Теперь это самое важное.

* * *

Мендора погрузилась в траур. Горожане были первыми союзниками Хорхе Третьего, его самыми преданным и честными подданными. Король обломал вольницу грандов, изрядно сократив число знатных хищников, установил твердые законы и следил за их исполнением. Он был жесток, но справедлив. При нем торговля и ремесла процветали. Новые налоги не вводились. Несмотря на внешние войны, внутренние мятежи и восстания графов.

Теперь Хорхе умер, и горожане искренне плакали, не зная, чего ждать от будущего. Столица оделся в темные цвета, исчезли краски, испарилось веселье. Угрюмые стражники арестовывали, били и налагали штрафы на любого, чье поведение считали недостойным траура, но таких было немного.

Горожане несли к входу во дворец посмертные подарки – церковь, несмотря на все старания, так и не изжила этот обычай, сохранившийся с языческих времен. Дары подданных: скромные и богатые, денежные и вещевые, большие и малые. В отличие от давних седых времен их не клали в королевский погребальный курган, а отдавали его наследнику. Так и с церковью не сорились, и добро не пропадало, ведь нет больше в Камоэнсе курганов – в церкви фамильной хоронят монархов. В стальных гробах с тремя белыми лунами на крышке, оббитой синим бархатом.

Эти дары чтились. Хорхе почти никогда не снимал кожаный пояс – посмертный подарок его отцу. Сын его – семилетний мальчуган не понимал еще, зачем к нему в комнату все несут и несут разнообразные вещи. «Братишка мой маленький» – так любовно звала его Ангела, – плакал, забравшись ей на колени и обняв, уткнувшись лицом в платье.

Луис де Кордова ломал голову, пытаясь написать посмертную поэму, достойную ушедшего монарха. Не ради награды, а отдавая последний долг. Но строчки противились, с трудом черня на бумагу, слишком велик, многогранен и противоречив был облик Хорхе.

Знать же бурлила, как никогда прежде. Смерть короля дала ей мощный толчок. Дыхнула свежим ветром в затхлую комнату, где все всем уже известно и скучно.

– Не представляете, Гийом, все волнует один вопрос: кто будет регентом, и какие вольности и привилегии кому дарует. Никакого уважения, короля вчера только погребли! – возмущалась рыженькая Изабелла де Кордова – похожая на красивую куклу – та самая женщина, из-за которой когда-то чародей сражался с Луисом.

Раньше она мага с трудом терпела, теперь – после их с Луисом возвращения из Алькасара – стала целовать при каждой встрече, благодаря за спасение мужа. Изабелла, будучи фрейлиной Ангелы, так же активно помогала устраивать тайные свидания.

– Делят деньги и плетут интриги. Планируют, кого съедят, если заполучат заветный пост. Стервятники, – дала как всегда емкую характеристику Кармен Феррейра.

– Господи, как мне тяжело. Подхалимы, ухажеры, новоявленные поклонники и назойливые посетители-просители покою не дают! – жаловалась Гийому Ангела и отдыхала на его плече в редкие мгновения встреч.

Приходилось таиться. Гальба и его клевреты пожирали мага глазами, но пока молчали, хоть Гонсало, наверняка, рассказал все своему другу герцогу. Их порывы пока останавливал траур по королю, время и силы занимали интриги.

Придворные тоже не жаловали королевского мага.

– Нам очень жаль, что ты: колдун, убийца, низкорожденный зазнайка, «заброда из-за моря»… – нас скоро к счастью покинешь! – таков был общий неизменный смысл десятков льстиво-ядовитых фраз, что он слышал каждый день.

Время и долг требовали от Гийома проводить дни во дворце, с головой окунаясь в тягучее болото сплетен и интриг, кружиться среди гнойных придворных лягушек – прожигателей жизни, охотников за богатством и титулами.

Даже Марк де Мена, при всей личной неприязни к нему мага, принес, по его мнению, в десять раз больше пользы Камоэнсу, чем любой из этих духовных кастратов.

Смерть Хорхе вызвала беспокойное оживление среди правителей соседних государств.

– Король Стивен устроил по этому поводу трехдневный бал, – рассказывал чародею дипломат Мигель Клосто, – Далацийское посольство, прибывшее за принцессой, собирается назад. Официальная причина – не время, а может, решили подумать, нужна ли их принцу Марку наша Ангела без дяди Хорхе за спиной?

– Алькасары – наша головная боль – опять зашевелились, – делился с Гийомом данным разведки Агриппа д'Обинье.

Маршал питал к магу глубокую вражду, но рассчитывал на него, как на сильного союзника при возможной войне. Из всех сторонников Гальбы он единственный, кто вел себя достойно.

* * *

Через семь после смерти Хорхе Блас Феррейра пригласил Гийома к себе домой на ужин. Эти полторы недели дались ему нелегко. На лбу прибавилось редких пока морщин.

– Плохо заботитесь о муже, Кармен, – попробовал пошутить маг, разделывая фирменное жаркое.

– Если бы не я, эта служба его бы уже в гроб свела вслед за Хорхе, – без тени юмора ответила темноволосая девушка, – Муж мой теперь будет принца до самого совершеннолетия охранять – честь великая, а ответственность еще большая. Не дают ему покоя, стервятники.

Благодарный Блас спрятал ее ручку в своей большой ладони.

– У меня к вам Гийом предложение о встречи от Агриппы д'Обинье. Разговор будет крайне серьезным.

– Догадываюсь, – кивнул маг, вытирая рот салфеткой, – Согласен, всегда полезно знать мысли противника. Когда и где?

– Завтра, здесь же. Мой дом считается нейтральной территорией.

– Молитесь, чтобы так и оставалось. Я буду, – пообещал маг, – Кармен, подруга моя любимая, передайте мне вот этого вина. Да, благодарю.

– Вы знаете, Гийом, я человек прямой и честный, так что и говорить буду открыто, – начал свою речь маршал Агриппа д`Обинье, стряхнув пылинку с рукава красного с голубым камзола.

Рядом с ним сидел Гонсало де Агиляр. Гальба знал, кого присылать, с прочими его клевретами маг говорить бы не стал.

– Слушаю вас, маршал.

– Я много спорил насчет вас с герцогом, маг. Пытался доказать ему вашу полезность. У нас с вами есть, что вспомнить: и Алькасаров, и бунт Пяти Графов. Вы зарекомендовали себя отличным воином.

– Благодарю, – сухо ответил маг, поднося к губам чашку кофе.

Он, как и Агриппа был спокоен, а вот Гонсало заметно нервничал, теребя свой знаменитый золотой плащ, что уже стал его отличительным признаком.

– Наш великий король умер, Гийом. Вы подчинялись только ему, пользовались его личным покровительство и особым доверием. Это ограждало вас от многих бед. Теперь ситуация изменилась. Нет той прежней плотины, что сдерживала реку недоброжелательства.

Маг усмехнулся.

– Мягко сказано. Вы собрались стать дипломатом, Агриппа? Правильнее, реку злобы и ненависти.

– Рад, что вы меня поняли. Плотины нет. Ваше положение неустойчиво опасно. Нет защиты.

– Я сам могу себя прекрасно защитить. Вы это знаете.

Маршал нахмурился, вспомнив брата, павшего от руки мага.

– Простите, маршал, – Гийом искренне извинился.

Д`Обинье понял это и продолжил:

– Я и мой друг герцог Гальба предлагаем вам покинуть Камоэнс. Это было бы лучше для всех, – заключил полководец, – Вы заберете все нажитое имущество, мы купим ваш дом, и беспрепятственно с подобающими почестями довезем до границы.

– Лестное предложение, – маг задумался, – Как же я всем вам мешаю, сеньоры! Удивительно, не покушение, а переговоры. Нет. Не согласен. Хорхе умер, но мне есть, зачем здесь остаться. Вы никогда не были изгоем без родины, Агриппа? – попробуйте.

Маршал не ответил.

– Гийом, я заверяю вас, что буду достойно охранять наши общие святыни, – неожиданно произнес молчавший доселе Гонсало, – Клянусь!

– «Святыни» – интересное слово. Похвально. Редкое благородство. Удалить соперника. Эх, обучил я вас, де Агиляр, на свою голову, – вздохнул маг.

– Подумайте еще раз, – попросил Агриппа, – Ошибка может дорого стоить.

– Благодарю за заботу. Маршал, вы сегодня продемонстрировали образец благородства. Честно. Я не шучу. Знаю, чего вам это стоило. Нет, сеньоры. Простите великодушно за резкость и ехидство слов моих прежних, – серьезно произнес чародей, – Я остаюсь.

Гонсало прикусил губу и отвел взгляд. Агриппа д`Обинье повел себя спокойней.

– Жаль, – тридцатилетний полководец с манерами франта поднялся, в голосе его неожиданно зазвучала сталь привычного длинного меча для конного боя, – Предупреждаю, вы делаете роковую для себя и дорогих вам людей ошибку. Но если решите передумать – в любой момент обращайтесь ко мне. Даю слово – улажу все миром.

На следующее утро было назначено расширенное заседание Совета Министров, приближенным Хорхе предстояло выбрать временного регента. Назначение постоянного – прерогатива Совета Графов, заседание которого откроется еще не скоро. Камоэнс велик, много времени нужно, чтобы собрать минимум две трети из шестидесяти четырех графов со всех двенадцати провинций.

* * *

Граф Рамон – министр Монеты – постарался выспаться перед наиважнейшим Советом. Его судьба, как и судьба страны, могла круто измениться. На заседании кроме ключевых министров будут присутствовать немало аристократов и «людей мантии» рангом пониже.

Даже если меня и не изберут здесь – влияние Гальбы слишком велико – размышлял Мачадо, то в случае удачного выступления, хорошей речи, шансы завоевать голоса графов увеличатся.

Во дворец министр прибыл заранее, он хорошо знал, как важна подготовка, и как часто все меняется в последние минуты. Вышколенный лакей открыл дверцу кареты и подобострастно вытянулся, словно гвардеец на параде.

Слуги боялись Мачадо, министр отличался злопамятным нравом и редкой мстительностью, жестоко карая за малейшую провинность. «Лучше наказать чрезмерно, чем дать послабление», – вот каков был его девиз. И в обращении с подчиненными, и в делах личных и государственных. Рамон всегда старался упредить противника, нанести первый удар, даже если тот и не считал себя его врагом. На всякий случай.

Осторожность, гордыня и алчность были тремя феями, правившими коренастым самоуверенным Мачадо.

Идя по главному коридору в окружении свиты из дворян и чиновников, Рамон заметил герцогиню Марию де Тавора. Лицо его скривилось. Мария довольно усмехнулась, обрадованная тем, что смогла испортить настроение. Министр считал, что ее уход к Пабло Гальба опозорил его.

Герцогиня направилась прямо к нему, на ходу поправляясь прическу. Рамон поморщился, она опять сменила цвет волос, стала блондинкой. Он же любил брюнеток.

– Рамон, вы не могли бы уделить мне толику вашего драгоценного времени, – первая красавица и самая богатая женщина Камоэнса редко просила, обычно требовала и приказывала.

«Тебе что-то известно, стерва», – радостно подумал Мачадо, – «Решила переметнуться обратно? – попробуй. Я посмеюсь».

– Конечно, герцогиня, разве я могу отказать столь прелестной и умной женщине, – он поднес ее руку к своим губам.