Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Александр Рау
МЕЧ, ПАЛАЧ И ДРАКОН

Посвящается Надежде Малышевой – девушке, которую я любил.

Благодарю за помощь и моральную поддержку Юрия Зайцева, Евгения Зубкова, Елену Широбокову, Антона Тихонова, Анну Клименко и Данила Шевчука.

«Зачем называть дорогой путь, проложенный в темноте?

Каждый его проходит сам, как Иисус по воде».

Часть первая
СТОЛИЦА

Глава 1

«Умереть не желаете?»

– лаконичное содержание только что переданной записки заставило вздрогнуть барона Томаса Чосера – посла Великой Остии в государстве Камоэнс. Будучи прирожденным дипломатом, он привык к изощренным, зачастую туманным речам; грубость и прямота его коробили.

Угроза? Розыгрыш? Предупреждение?

Он в недоумении взирал на странную записку. Внезапно буквы начали расплываться, менять очертания… И барон прочел следующее:

«Приглашаю вас завтра на ужин – пир смерти. К ней уже приговорены: гусь, утка и другие птичьи. Обсудим вопросы жизни, смерти и политики».

В углу застыла небрежная подпись —

Гийом.

Посол расслабился и довольно улыбнулся. Королевский чародей изволил пошутить. Ну и пусть. Главное другое – таинственный и могущественный Гийом сам вызвал его на разговор. Томас Чосер умел чувствовать и опасность, и удачу; иначе бы не стал к тридцати годам послом в Камоэнсе – главном сопернике его родины.

– Дорогой, ты чем-то взволнован? Уже время выхода, – прощебетала над ухом барона молоденькая жена в светло-розовом платье с большим декольте. Это она передала Чосеру эту записку.

– Нет, любимая, – барон обернулся и поцеловал жену.

Их брак, заключенный по расчету, оказался на редкость удачен. Жена проявила к нему такую заботу, нежность и ласку, что в нем самом невольно пробудилась любовь. Одно было плохо, супруга сильно ревновала его, что затрудняло работу. Ведь для дипломата флирт и любовные связи – одни из важнейших источников информации.

– Дорогой, гости ждут, – напомнила она.

– Идем, – Чосер бросил взгляд на зеркало и остался доволен увиденным. Из отражения на него смотрел представительный лощеный мужчина с красивым и мужественным лицом. – Кто передал тебе эту записку, голубка моя?

– Какую записку? – искренне удивляясь, переспросила она.

Посол мысленно помянул недобрым словом шутки Гийома, вздохнул и вышел вместе с супругой в зал к приглашенной публике, что уже вовсю пробовала вина и прочие напитки. Джентльмен не должен заставлять гостей ждать.

Барону Чосеру в бытность баронетом часто приходилось экономить на самом необходимом, поэтому жадность сразу ущипнула его за сердце. Но, ничего не поделаешь, славу самого гостеприимного посольства нужно поддерживать, не скупясь на затраты.

Пьяные языки – вот еще одна кормушка для настоящего дипломата.

Особняк королевского мага Гийома представлял собой настоящую крепость: высокие в два человеческих роста стены по периметру участка; дубовые ворота, окованные железом. Но Чосер и не собирался брать его штурмом.

В тот момент, когда посольская карета остановилась напротив ворот, те распахнулись. Когда слуга открыл дверцу, чародей уже ждал Чосера, скрестив руки на груди. На нем был зеленый махровый халат, из-под которого выглядывала желтая рубашка. В таком ярком наряде, черноволосый маг был похож на попугая, привезенного из-за Жаркого Берега. Выглядел он ровесником барона.

– Приветствую величайшего волшебника, которого видело это солнце! – посол умел быть благодарным.

Гийом посмотрел на уходящее за горизонт светило.

– Я – маг, в крайнем случае – чародей. Волшебниками здесь привыкли называть своих ведунов, предсказателей и колдунов. Не будем нарушать традицию, – уточнил он, – А это солнце, оно видало людей и лучше меня. Прошу в дом, – он указал на распахнутые ворота.

Чосер не стал ждать ответного приветствия или рукопожатия, Гийом не стеснял себя этикетом.

Зайдя за ворота, посол попал в маленький сад: высокая зеленая трава, по которой сразу захотелось пройтись босиком, кипарисы. Два десятка шагов по дорожке – сам особняк.

О чудо! Стеклянные двери.

Двое воинов в зеленых плащах, похожие как близнецы, распахнули перед ними хрупкие врата. Чосер внимательно оглядел этих черноволосых стражей с необычайно правильными и гордыми лицами. О телохранителях Гийома – лучниках из северных лесов – говорили многое, но сходились все в одном: они смертельно опасны.

Переступив через порог многоопытный посол, застыл, увидев большую залу с высоким потолком, круглыми колоннами и фонтаном, журчащим в самом центре. Пол застилали пышные ковры, фонтан окружали пальмы в кадках и низкие мягкие диваны. Обилие свободного места, полумрак и прохлада.

– Угадали. Восток – алькасарские мотивы. Знаю, вы были там, – негромкий голос мага разрушил его оцепенение.

– Да, три года. Читаете мысли?

– Нет, это не вежливо. Да и, вдобавок, не так просто, как думается. Вы бы заметили. Рад, что вам понравилось. Нам вверх по лестнице на второй этаж.

Поднимаясь, Чосер заметил на резных перилах затертые следы рубящих ударов – единственное доказательство бойни, которая случилась в этом доме в прошлом году.

– У вас здесь очень красиво. Только внешняя ограда, похожая на крепостную стену немного портит впечатление. У нас сейчас просвещенное время.

– Да? – маг хмыкнул и развернулся, – К сожалению, не все об этом знают. Стена и ворота появились после того, как один гость, принимаемый за друга, вернулся ночью с убийцами. Мне пришлось менять и обстановку, и охрану.

– А вы со мной откровенны, – улыбнулся посол.

– Цените, – без тени юмора ответил Гийом.

Стол был круглым, как и полагается при доверительных разговорах. Вопреки обычаям, на нем были сразу выставлены все блюда. Чосер, в свое время с ненавистью заучивавший десятка два столовых протоколов, облегченно вздохнул. В этом доме такими мелочами не увлекались.

– Присаживайтесь, – маг указал ему на кресло, пододвинутое к столу, – думаю, вам будет удобно. – Ваша свита уже ужинает, я распорядился. Мы же обойдемся без прислуги. Разговор будет серьезный. А пока – угощайтесь, мой повар Хасан – настоящий алькасар, – Гийом подал гостю пример, ополовинив высокий бокал голубого стекла и принявшись за гуся.

– Я о нем наслышан, – подтвердил барон, – О, я вижу сациви на столе. Великолепно! Я пристрастился к нему, живя в Султанате. В Камоэнсе же его никто не умеет готовить, как следует.

– Учитесь сами, – дал совет хозяин дома.

Барон рассмеялся, не успев проглотить первый кусок. А еще говорят, подумал он, что этот чародей совсем не умеет шутить.

Некоторое время в комнате слышались лишь сугубо столовые звуки: стук вилок и ножей о фарфор тарелок, шуршание салфеток, да шелест вина, переливаемого из бутылок в бокалы.

Наконец, Гийом видя, что гость насытился, дернул за веревочку, свисавшую с пололка рядом с ним. Где-то зазвенел колокольчик.

– Сейчас нам принесут кофе и сладкое.

В подтверждение его слов двое слуг вошли в комнату и унесли остатки блюд. Когда смена обстановки на столе была закончена, и они вновь остались одни, маг пригубил маленькую чашечку с черным напитком и внимательно посмотрел в глаза барону.

– Вот теперь можно и поговорить.

– Надеетесь, что сытый я буду сговорчивее? – пошутил Чосер.

– Нисколько.

Посол впервые мог наблюдать знаменитого королевского чародея так близко. Обычно тот избегал разговора, как с ним, так и с другими дипломатами.

«Вы представляете конкурирующую державу. Это в лучшем случае, в худшем – врага. А с врагами у меня разговор выходит всегда однозначный», – так обычно отвечал Гийом назойливым чужестранцам.

Чародею на вид было лет тридцать, сколько же на самом деле не знал никто. Сам он заявлял, что ему тридцать девять. Глаза у Гийома были очень усталые. Казалось, они старше, чем тело. Цвет их барон не мог определить, они менялись в зависимости от освещения. Сейчас были серые.

Худое лицо, брови тонкие, нос чуть заостренный, совсем нет румянца на щеках, кожа бледная как мел или первый снег.

– Зачем вы пригласили меня, Гийом?

– Чтобы поговорить. Ведь вы этого давно добивались, не так ли? – маг говорил прямо и грубо, так же как и писал.

– Да, – посол решил принять его манеру, на кону, выражаясь языком завсегдатаев карточных клубов, была очень большая ставка. – Не буду лукавить, так оно и есть.

– Чем я могу быть интересен первому послу Его Королевского Величества Стивена Неулыбчивого – повелителя Великой Остии?

В комнате хватало света. Пяток ламп под потолком, явно магических, судя по насыщенно-желтому – словно настоящему солнечному – свету, исходящему от них.

В глазах чародея, что стали голубовато-серыми, не читалось ничего. Виделась лишь спокойная пугающая пустота, знающая все вопросы и ответы. Но барон был не из пугливых.

– Всем, – ответил он, – О вас известно крайне мало, Гийом. Путешественник, беглец, заброда из-за Великого моря. Выходец из тех стран, куда плыть больше года.

– Чуть меньше, – поправил маг, – Плавание занимает примерно двенадцать – тринадцать месяцев.[1]1
  В Благословенных землях своя отличная от остального мира система летоисчисления. В году – шестнадцать месяцев, в месяце – шесть недель по пять дней в каждой.


[Закрыть]

– Волшеб… маг, которому нет равных. Причем боевой маг – невиданная редкость в наших краях, где волшебники лишь лечат, гадают, за зачаровывают. Наемник короля Хорхе Третьего – его верная опора, опытный советник, а если надо, то и карающий меч, точнее посох.

– У меня нет ни посоха, ни жезла, ни чего-либо еще из сказок или обихода местных кустарей.

– Это я так, к слову. Так же, вы обучаете, для короля чародеев из числа тех, кого выбрали сами. Честный, гордый, любите роскошь. Говорят, вы один из немногих, кто может спорить с Хорхе. Знать вас не любит, но побаивается. Главный враг – дядя короля герцог Гальба.

– Вы отлично осведомлены, – констатировал Гийом.

– Это моя работа, – чуть склонил голову Чосер, – Можно нескромный вопрос?

– Дерзайте.

– В чем причина вашей преданности королю? Ведь любой королевский двор Благословенных земель будет рад вас принять, даст все, что пожелаете. Хорхе – он же вас не ценит. Держит, как цепного пас, которого время от времени спускает на врагов. У вас почти нет друзей, зато врагов полно. Когда король умрет, я не дам за вашу голову и затертого медяка.

– Есть такое чувство благодарность – от него очень трудно избавится. Хорхе мне помог. У нас есть договор. Я не пес, скорее леопард. Знаете эту традицию наурских вельмож: у них на островах покой знати берегут эти милые звери. Рвут любого, кто покусится на хозяина. Но и сами науры остерегаются их, боятся обидеть. Леопарды, пусть и невелики, но быстры и у них острые когти.

Чосер невольно вздрогнул.

Леопард. И в самом деле, в Гийоме было что-то от этого зверя. Узкое лицо, худое тело, средний рост, плавность в движениях. Длинные тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями.

– У вас я буду псом, здесь же я лишь прирученный зверь, – маг поднял правую руку на уровень лица, согнул пальцы на манер когтей и резко взмахнул, будто рвал чье-то горло.

– Похож?

Посол кивнул в ответ. Очень уж натуралистично это было сделано, с большим опытом.

Маг улыбнулся краешком губ.

– Скажите, Гийом, король Хорхе не собирается воевать с Остией?

– Вы пропустили ваше обычное «Великой», посол. Откуда такая прямота? – усмехнулся маг.

– Из нашего разговора, – смело ответил Чосер.

– Конечно, собирается. Две страны-соседки с честолюбивыми монархами. Две соперницы – война будет опять. Пять лет назад они уже бодались, и это будет повторятся, пока живы Стивен и Хорхе.

– Расскажите о короле. Никто не знает его так близко, как вы, – Чосер понял: вот она – его удача. Интересно, что запросит маг в качестве платы?

– Хорхе не зря прозван Справедливым и Жестоким. Он циничный прагматик, способный жертвовать всеми и вся, предавать, отказываться от людей, отсылать на смерть и обманывать. Настоящий политик. С ним всегда следует быть настороже.

Толковый хозяйственник – если верить знающим людям – лучший из фамилии. У Хорхе есть редкий дар – он привечает и уважает людей, которые умеют и знают больше него. Камоэнс при нем оправился от гражданской войны и стал опасен для соседей. Поэтому вы и здесь. Хорхе не любят, но уважают.

Гийом замолчал. Чосеру показалось, что он колеблется, готовясь сказать, что-то очень важное.

– Причина? – спросил в лоб посол, – Стиль мага и полная откровенность ему импонировали, не нужно было юлить и притворятся.

– Его племянница. Принцесса Ангела. Все было хорошо, пока я ее не полюбил. Мы с ней не можем быть вместе.

– Я говорю вам от имени короля Стивена, владетеля Великой Остии, – торжественно заявил Чосер, вставая, – Он сделает все, что в его силах, что бы вы были вместе. Глупые предрассудки Камоэнса смешны в просвещенной Остии.

– Обвенчать нас сможет лишь король. Король Камоэнса, – уточнил маг.

– Обвенчает.

– Тот ребенок-самозванец, который сейчас кормиться при дворе вашего владыки? – маг был прекрасно осведомлен в вопросах политики.

– Да.

– Хорхе умрет?

– Да.

– Признайтесь, вы стоите за самым удачным покушением на короля: ядом в вине на ночном столике? За тем самым нераскрытым покушением, выйти на заказчика которого официально не смогла даже Ночная Палата.

Вопрос чародея застал посла врасплох, но барон Чосер не подал виду, лишь улыбнулся. Довольно и чуть загадочно. Гийом был серьезен.

– Молчите, – констатировал он, – Однако, королю и не нужно ваше признание. Истинного виновника искали почти два года. Точнее целых два года. Но все-таки нашли, хотя вы так ловко спрятали следы, что прямых доказательств нет. Браво!

– Знание не всегда сила, – вновь улыбнулся дипломат.

– Всегда. Раскрою еще одну тайну. Хорхе очень мстителен. В конце прошлой недели я получил приказ убить вас, барон Чосер. Дипломатам можно шпионить, интриговать, устраивать заговоры и всячески вредить, но не попадаться на этом.

– Шутите? – Чосер побледнел.

– Нет. Вы должны умереть «естественной» смертью.

– Как мило! – барон и посол еще имел силы смеяться, но получалось плохо.

– Приказ короля – закон для ручного леопарда, – Гийом не двигался, говорил не громко. Не громче, чем бьет молоток в руках мастера, вколачивая гвозди в мягкое дерево гроба.

– А как же наш разговор? Вы мне лгали?

– Нет. Я был полностью искренен и правдив. Вас пригласили на смерть барон. Вашу жену вы зовете «голубкой» – значит, и сами «птица». Вы не заметили намек.

– А как же принцесса? Вы не будите вместе! Никогда! Знаете, что будет, если вас раскроют?! – закричал Чосер.

– Знаю. Но я никогда не был предателем. Открою простую и избитую истину: счастье на крови и обмане хрупко, как весенний лед. Вы вовлекли в заговор пятнадцать человек, вручили им сильнейший яд. Когда мой талисман спас отравленного короля, открестились от заговорщиков. Один из них искал спасения в посольстве – вы отказали ему в убежище. Его взяли на следующий день. Покушение на короля. Они умирали долго и мучительно, не к столу будет сказано, как именно. Вы же отделаетесь легкой смертью.

Барон сдержал порыв вскочить и ударить, или бежать. Дом полон стражи, напротив маг-убийца, лучший в своем деле.

– Не спешите, Гийом. Не будьте цепным псом! Уверен, мы сможем договориться! – попробовал он вставить слово.

– Допейте кофе, – посоветовал маг, – ТАМ, думаю, такой не готовят. Для алькасаров в вашей вере места нет. Хотите, открою секрет. Знаете, как смотрят маги? – Гийом говорил спокойно, он уже все решил.

Спокойно и чуть участливо. Голос гипнотизировал. Глаза его вновь стали серыми, холодно-серыми.

– Нет. Расскажите? – неожиданно для себя спросил барон Томас Чосер, – ему действительно стало интересно.

Тяжелой рукой – все силы куда-то исчезли – он поднял чашечку и отхлебнул полуостывший кофе.

– Новичку на «особое зрение» перестроится трудно. Мои ученики, например, до сих пор закрывают глаза, когда смотрят так. Я обхожусь без этого. Человек выглядит как сплетение разноцветных нитей. Каждая что-то означает: мышцы, кости, сосуды. Толщина, ветвистость, оттенок – все имеет значение, говорит о состоянии и здоровье.

Мысли и намерения отражаются в виде облачка над головой. Вы сейчас сильно волнуетесь – цвет его багряный; но вам интересно – есть чуть-чуть синего, – Гийом говорил почти ласково.

Перед глазами посла поплыли круги, лицо мага на миг стало кошачьей мордой – желтой, усатой, беспощадной.

– Сердце – сосредоточие жизни – переплетенный клубок. Рубить не обязательно, достаточно чуть надорвать коготком. Супруге скажут: сердце не выдержало. Так бывает и с молодыми. Прощайте посол Чосер. Может быть, мы еще увидимся.

Стремительный взмах скрюченной ладонью. Резкая боль в груди. Туман в глазах. Падение.

Где-то уже совсем далеко звон колокольчика. Крик: «Лекаря срочно! Послу плохо!». Чьи-то шаги и голоса. Суета и топот вокруг. Неразличимые лица. Его продолжали мучить: расстегивали костюм, давили на грудь, брали за запястья, лили что-то в рот, тащили куда-то, спрашивали о чем-то.

Барон пытался сказать: «Это Гийом.» Но ослабшее тело не хотело слушаться.

Кто-то закрыл уже невидящие глаза.

«Нет, я еще жив», – подумал Чосер и умер.

За окном особняка вступал в свои права первый осенний вечер 999 года. Вечер по-настоящему красивый и грустный, запоминающийся располагающий к задумчивости. Камоэнс прощался с летом, предчувствуя начало перемен. Тысячелетний рубеж – злое время.

* * *

Виконт Марк де Мена[2]2
  В роду королей Далации в ходу всего два имени: Марк и Николо.


[Закрыть] остановился у массивной двери, которой было бы впору закрывать от опасностей внешнего мира целый дом, а не кабинет. Провел пальцем по резьбе, украшавшей дверь, по хищному орлу, широко раскинувшему крылья на темном дереве. Гордая птица камнем с неба падала на врага, готовая вцепиться в спину жертвы.

Хозяин кабинета – герцог Антонио Гальба – прозванный Орлом, так же был готов пронзить своими когтями целый мир. Рожденный вторым он не получил престола, но всегда был близок к нему, как при своем брате, так и при трех его сыновьях. Последний из них – Хорхе, сделал его своим первым министром.

Марк хорошо знал герцога, в юности служил ему оруженосцем, после стал верным сторонником. Гальба был честолюбив, властен, расчетлив и злопамятен. Он никогда не мечтал о короне, но всегда был ее преданным слугой, верным сыном Камоэнса. Хорхе – пришедший на трон в разгар гражданской войны, вызванной плохим правлением старшего брата, – нашел в нем надежную опору.

Единицы удостаивались чести быть вызванными в этот кабинет. Дверь, окованная медью, вела как краху, так и к успеху. Все зависело от человека и от судьбы.

Марк бывал здесь не раз как телохранитель, в частности присутствовал при неудачных переговорах Гальбы и мага Гийома. Он знал о многих делах бывшего покровителя, ему было что вспомнить, стоя под дверью.

Агриппе д'Обинье – талантливейшему полководцу – разговор с герцогом помог получить чин маршала Камоэнса. Король давно присматривался к нему, и рекомендация Гальбы оказалась решающей.

Виконт де Мена часто в мечтах оказывался на месте Агриппы.

Его другу и товарищу Альфонсу Васкесу так же повезло. Одна серьезная беседа вознесла его от бездельника-придворного до политика и военного.

– Марк, ты не представляешь, как я счастлив! – он помнил радостный блеск в глазах Альфонса.

Спустя год тот погиб от рук знаменитого мятежника графа де Вега, когда еретики «возвращенцы»[3]3
  Провинцию Мараккою, называемую Далеким Краем, населяют так называемые «возвращенцы», в отличие от официальной церкви, они считают, что душа после смерти может опять вернуться на землю в другом теле. Они сторонники «дешевой» церкви и не платят десятину Архиепископу Камоэнса.


[Закрыть] подняли мятеж, едва не расколовший страну. Бунт был подавлен; и герцог пожелал, чтобы он – де Мена – стал тем, кто окончательно усмирит беспокойную провинцию. Назначение давало шанс отомстить за друга, возвысится, обогатится. Та роковая весна 998-го[4]4
  Летоисчисление ведется со времени распада Панцийской империи – раздробления Благословенных Земель на десяток государств.


[Закрыть] казалась ему временем, когда исполняются мечты.

Вспоминая свои несбывшиеся надежды, Марк заскрипел зубами от бессильной ненависти. По его изуродованной щеке скатилась одинокая злая слеза.

Он опозорился и провалил поручение. Вождь мятежников де Вега – трус, чернокнижник и предатель, ожидавший казни в собственном замке, – подло избил его, вступившись за честь своей шлюхи-наложницы. Большие кулаки де Мена сжались, так что пальцы посинели. Его, рыцаря, отмутузили стулом по голове на ужине в замке де Вега. И никто не вступился, ни охранявший того командир королевских гвардейцев Блас Феррейра, ни маг Гийом, покровительствовавший бунтовщику.

Раны были настолько сильны, что он два месяца не вставал с постели, бессильный оправдаться. Столица, не знавшая правды, осмеяла его, за то, что он дал себя ударить. Герцог отвернулся от своего ставленника, запретив появляться в своем доме.

Марк узнал, что такое настоящее одиночество, когда ты абсолютно никому не нужен, когда никто не навещает тебя, кроме родных. Когда по воле Гальбы тебя покидают прежние товарищи, его клевреты. А единственный друг давно уж мертв.

Узнал, что такое бессилие. Когда старые враги безнаказанно смеются, мстя за прошлые обиды. Ведь ты не можешь вызвать их на дуэль. Ты слишком слаб, их слишком много. Всех не убиешь.

Узнал, что такое презрение в женских глазах, что и до этого нечасто бывали к нему благосклонны. Страшных на лицо неудачников никто не любит.

Он истратил половину отцовского наследства на услуги волшебников-лекарей. Лекари подлатали ему лицо и вставили вместо выбитых зубов искусственные, выточенные из рога морского зверя. Но исцелить душевную рану виконта, им было не по силам.

И вот после года забвения он вновь понадобился герцогу Антонио Гальбе. Виконт коснулся искалеченного лица, смахнул соленую каплю. Пусть только Господь даст ему шанс. Он отомстит. Всем отомстит.

Марк с силой толкнул тяжеленную дверь, и та открылась.

– Входи, не стой как девственница на пороге спальни, – услышал он привычную грубость.

Герцог никогда не стеснял себя в выражениях. Марк молча поклонился и, сделав несколько шагов, сел в жестокое кресло напротив него.

Кабинет с момента его последнего визита нисколько не изменился, и был все так же скупо обставлен как монашеская келья. Неудобное сидение гостя напротив огромного массивного стола, обтянутого зеленым сукном; за столом кресло герцога, больше напоминающее трон. На столе магическая лампа, набор для письма и лист гербовой бумаги с печатями.

Дяде короля и первому министру Камоэнса недавно исполнилось пятьдесят, но выглядел он лет на семь моложе. Возраст еще не имел над ним силы, герцог был крепким мужчиной, способным провести весь день в седле. Его короткие русые волосы, еще не тронула седина. Лишь густые, почти сросшиеся брови побелели.

– Вы хотели меня видеть, герцог? – небрежно произнес виконт де Мена.

Взгляд голубых глубоко посаженных глаз герцога был неприятным: холодным, жестким и бездушным. Марк никак не мог к нему привыкнуть, поэтому и смотрел Гальбе в глаза. Надеялся понять, разгадать секрет и запомнить. Запомнить, чтобы обрести такую же власть над людьми. Внушать им такой же трепет и страх.

Герцог усмехнулся и откинулся назад в кресло, скрывая лицо от света лампы. Теперь он видел виконта, а тот его нет.

– Давно ты у меня не появлялся, Марк. Совсем забыл старика. Времени все не было, или я чем обидел твою нежную гордость?

– Вы знаете причину, герцог, – виконт не поддался на провокацию, – Вы отказались от меня, после провала в Мараккойе. Отвернулись, лишили своего покровительства.

– Еще скажи: предал! – отмахнулся Гальба, – Смотри, не расплачься от обиды, рыцарь. Я дал тебе дело, достойное моего ученика. Ты мог показать себя мужчиной, а вместо этого дал избить себя из-за бабы! А ведь мог уже быть графом.

– Это все проклятый Гийом, он покровительствовал де Вега! – кровь ударила Марку в голову, его горячий нрав прорвался наружу, – Граф де Вега мертв, но Гийому я отомщу!

– Тише! – герцог поднял руку, – Раньше нужно было храбрость проявлять, мститель. Сам знаешь, что Гийом, сейчас не досягаем. Даже для меня, – с явным сожалением добавил первый министр.

Он с интересом наблюдал за тем, как разгорается ненависть в глазах Марка. Гальба давно выделил де Мена из числа своих клевретов. Тот был слишком отличен от других. Внешне: северянин по матери Марк не похож на камоэнсцев, что светлокожи, но чуть смуглы. Над ним не властен загар. Вдобавок ко всему, он светловолос, из-за чего брови и ресницы почти незаметны; и резкий взгляд его бледно-серых глаз заставляет вздрагивать. Среднего роста, широкоплечий, резкий в движениях, ладони большие, широкие, как у мужика-крестьянина.

Задиристость и грубость – вот отличительные черты Марка. Всегда пытается что-то доказать обществу и себе, крайне болезненно реагирует на мнимые и действительные обиды. Трудно предсказуем, но все же управляем.

– Вы вызвали меня, только для того чтобы обсуждать мои прошлые неудачи? – с вызовом спросил виконт, приподнимаясь в кресле.

Гальба улыбнулся, узнавая прежнего любимца – горячего и порывистого.

– Нет. Я решил дать тебе еще один шанс. У меня на столе патент на чин лейтенанта гвардии. Возьми его он твой.

Марк подчинился без раздумий, патент был дверцей в прежний мир. Окном в старое счастливое бытие. Патент – солидный надежный пергамент, а не бумага – был тяжел от печатей, среди них он увидел и королевскую.

– Надеюсь, ты учел свои прошлые ошибки, – вернул его к жизни герцог.

– Что я должен делать?

– Преданно служить королю и Камоэнсу. Ну и – разумеется – слушать мои советы. Капитан Блас Феррейра верен Хорхе, но все же присмотр за ним нужен.

– Это понятно, я о другом. Как я могу помочь вам, Ваше Высочество?

Гальба неприятно рассмеялся.

– Надо же, вспомнил, что я дядя короля и твой сюзерен, – смех резко оборвался, – У нас впереди много важных дел. Как ты знаешь, я ненавижу мага Гийома. И давно бы уже убил его, если бы не поддержка его Хорхе, и не та польза, которую он приносит короне.

Марку хотелось съязвить на счет нескольких неудачных попыток, предпринятых герцогом, но он вовремя остановился.

– К счастью, нет ничего вечного. Гийом уже подготовил королю троих учеников – как сам говорит, а во лжи его упрекнуть трудно – знающих почти все, что и он. Один из них – Гонсало де Агиляр – мой частый гость.

– Я близко знаком с ним, – Марк понял, куда клонит герцог. – По происхождению он – настоящий гранд, ровня знатнейшим аристократам. Другие же ученики – безродные выскочки. Гонсало честолюбив и мечтает превзойти Гийома, которого терпит с трудом.

– Да, уж тяжело было ему – выходцу из древнейшей фамилии Камоэнса – терпеть указания «заброды из-за моря», – согласился с ним Гальба, – Вы оба честолюбивы и рветесь вверх. И я даю вам этот шанс. Дружи с ним.

Возвращаясь к Гийому, когда я найду повод, зацепку, шанс уничтожить его – ты узнаешь об этом одним из первых. Обещаю. Больше я тебя не держу.

– Благодарю, – Марк де Мена склонил голову в поклоне, встал и пошел к двери.

Прощаться, здесь было не принято.

– Подожди, – голос герцога остановил на пороге.

Марк обернулся.

– Твоя любовница – она слишком красива, – Гальба говорил так, будто красота это грех, – Чересчур. Как медовый цветок. К ней так и липнут пчелы.

Пчелы? Марк сжал кулаки.

– Будь аккуратней, – напутствовал его герцог. И в этих словах виконту слышался подвох.

Когда Марк вышел, Гальба услышал звон десятков колоколов близлежащего храма. Было время обеденной молитвы. Он встал из-за стола и прошел в соседнюю с кабинетом комнатку-часовню, преклонил колени перед иконой «Господа нашего Воителя», подаренной ему Архиепископом Камоэнским.

Господь на иконе был против обычая молод – не старик, а крепкий муж лет за сорок. Владыка Небесный, облаченный в сияющий доспех, грозил грешникам и еретикам огненным мечом. Лик его на иконе имел удивительное сходство с самим герцогом.

Гальба молился горячо и неистово, как и полагается верному ратофолку[5]5
  Ратофолк – приверженец церкви Единого Господа Нашего – официальной религии всех стран Благословенных земель, за исключением Алькасара и Наура.


[Закрыть], отбивая поклоны, стуча о паркет массивной цепью с рубинами. Лоб он берег, едва касаясь им пола. Архиепископ разрешил ему этот грех – «не гоже столь великому человеку с синяками да ушибами ходить».

Господи, Владыка Небесный! Дай мне сил и здоровья нести груз свой и долг. Позволь мне покарать врагов моих, ибо дело мое правое! Ибо нет у меня врагов кроме недругов имени Твоего и страны моей! Дай мне меч свой огненный и очищу я землю эту от скверны!

Молился Гальба вслух, громко, от голоса его дрожали стены.

Список врагов был длинен. В число внешних герцог включал воинственных соседей: остияков и алькасарцев. В число внутренних: еретиков-возвращенцев, спесивых грандов, вредных королевских советников, и, конечно же, мага Гийома – чернокнижника и безбожника, противного самой природе

Моля своего Бога об их смерти, герцог забывал, что тот завещал своим детям на земле любовь.

Люди Камоэнса всегда отличались консерватизмом взглядов и привычкой к старым обычаям. Браки по любви в королевстве случались нечасто, общество отдавало предпочтение договорным союзам. Аристократы, особенно, к заключению брака подходили как к важному дипломатическому действию, иногда годами выбирая подходящую партию.

Редкие случаи искреннего взаимного чувства, союзы, заключенные против воли обстоятельств, становились предметом широкого обсуждения. Их помнили годами.

Последним ярким примером была история поэта Луиса де Кордовы и его возлюбленной Изабеллы, которая была обещана в жены королевскому магу Гийому.

Чародей взял ее у отца, как плату за помощь. Он не любил ее, но отступить не желал. Пролилась кровь, поэт выступил против мага, не имея ни единого шанса на победу… И тот впервые за три года жизни в Камоэнсе уступил, пораженный силой чужих чувств. Влюбленные поженились. Об этой событии столица сплетничала полгода.

Но не всем везло так, как Изабелле. Кокетка Ирмана – дочь одного из старых соратников Хорхе, познакомилась с будущим мужем за два дня до свадьбы. Мужа звали Никола, он оказался важным купцом из Далации, стариком шестидесяти лет, проводившим по полгода в разъездах.

Ирмана не грустила. В столичном граде Мендоре легко найти галантного и страстного любовника. Прислуга в доме из ее семьи, муж никогда ничего не узнает. Хранит ему верность – почти слыть сумасшедшей. Любовь до гроба есть только в сказках, да в сонетах Луиса де Кордовы.

Марк де Мена так спешил, что чуть не загнал вороного алькасарца, купленного за триста золотых. Он едва не проскочил поворот к нужной улице, наконец, достигнув цели, спрыгнул с коня, кинулся к дверям, остановился. Вернулся к жеребцу. Лошадей он любил больше, чем людей.

– Молодец, – он потрепал взмыленного коня по холке, – Вернемся домой, тебе насыплют лучшего зерна.

Его пылкая любовница Ирмана прислала сегодня записку о том, что ее мучает мигрень, и они вряд ли увидятся на этой неделе.

Виконт поправил длинные растрепавшиеся из-за скачки волосы, дотронулся до сломанного когда-то носа, резко оторвал руку. После чего подошел к двери и три раза ударил железной скобой о специальную пластину. Поморщился, никогда не любил этот звук.

В ответ тишина.

– Открывайте, черт подери! Иначе я сейчас разобью окно.

Угроза оказала действие. Дверь чуть отворилась, в образовавшуюся щель высунулось смазливое личико служанки Ирманы.