Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава 20

– Майал, в квартал въехали гвардейцы. Через четверть оры будут здесь, – доложил вождю начальник караула.

– Сколько? – спросил тот, и взглянул в окно на садящееся солнце. Улицы вокруг их особняка почему-то обезлюдели.

– Я насчитал больше полусотни. Будем драться или отходить? – спокойно поинтересовался караульный – сильные руки его выделялись шириной даже среди паасинов – лучших лучников Благословенных Земель.

– Посмотрим. Мне нужно видеть их лица.

– Гвардейцы в полном вооружении.

– Я сказал: посмотрим. Помни о Долге, – отрезал Майал.

В помещение охраны быстро сбегались паасины со всего дома.

– Быстро выводите слуг. Готовьтесь к бою, – распорядился Майала.

– Стреломет снарядить? – поинтересовался один из стражей, он несколько не боялся неравной схватки.

– Обязательно, – кивнул Майал.

Дом Гийома, окруженный стеной в два человеческих роста представлял собой маленькую крепость. Да и сам особняк со стеклянными дверями лишь казался беззащитным. Перепуганные слуги: пяток лакеев, три горничные, да поваренок в спешке покинули дом. Ворота за ним закрылись наглухо. Повар Хасан оставлять дом отказался.

– Я стоять тут, – безоговорочно заявил он, хватая топор для рубки мяса, – Хозяин зашышать – камоэнков рэзать! Опять к Дракхон лезут! – низкий толстяк зло ощерился. Он был единственным, кто уцелел из прежней охраны Гийома, когда брат Агриппы д'Обинье возжелал смерти королевского чародея.

– Я дам тебе секиру, – паасин, выслушавший его, не любил хищников в любом обличии. Алькасары в его глазах были ничем не лучше фанатиков-лагров, что полтысячи лет истребляли его народ, но храбрость повара он оценил.

– Открывайте ворота! Приказ регента! Неподчинение смерть! – надрывался внизу гвардеец.

Майал поднялся на стену последним, как и полагается военному вождю, что вступает в бой лишь в решающим момент. Его сородичи считали, что плохи те бойцы, которые беспомощны без командира.

– Что нужно гвардии в доме королевского чародея? – он старался говорить громко и правильно, последнее давалось с трудом.

– Приказ регента! Колдун Гийом объявлен вне закона за убийство принца Хорхе, графа Педро Гальбы и капитана Феррейра! – объявил глашатай, выехавший вперед из общих рядов.

Скорей всего он был офицером, но доспехи гвардейцев одинаковы. Рядом с ним покачивались в седлах еще двое: знаменосец с трех лунным стягом и Марк де Мена, последнего Майал хорошо помнил. Лейтенант гвардии держал тяжелый шлем в руках.

– Вы не войдете, – отрезал паасин, и опустил на нос защитную стрелку конусовидного шлема.

– Не спеши, дикарь! – Марк де Мена, поднявший руку вверх, говорил с ленцой, – Мы войдем в любом случае. Кучка стрелков нам не помеха.

В подтверждение его слов десяток гвардейцев поднял арбалеты. Солдаты заранее спешились, готовые к штурму. За их рядами прятался еще кто-то в черной робе. Майал решил, что это придворный священник, присланный обличить колдуна.

В ответ на вызов де Мена пятеро стрелков-паасинов положили на тетивы своих знаменитых больших луков длинные стрелы, наконечники которых темнели смазанные густой пахучей пастой.

– Решай, дикарь, – продолжил де Мена, – я же, как новый капитан гвардии, могу только обещать сохранить ваши шкуры в случае сдачи.

Вождь паасинов на миг закрыл глаза. Вспомнил жаркий летний день годовой давности – поминки по графу Риккардо, властителю Кардеса, который сумел стать братом лесного народа.

* * *

Маг, ненавидимый жителями за участие в подавлении восстания, все же приехал проститься с другом-врагом Риккардо. Посидев в одиночестве возле могилы, он поцеловал горячую землю, поклонился и встал. После чего зашагал прямо к Лойалу – одному из пяти военных вождей паасинов, побратиму покойного графа – родному брату Майала.

– Здравствуй, – Гийом протянул руку и не дрогнул, когда могучая кисть лучника сдавила его узкую ладонь.

– Живи и ты, чародей, – кивнул ему Лойал, – С чем пожаловал? О старом разговоре вспомнил?

– Да. Риккардо рассказывал, что вы продаете свои мечи и луки. Мне нужна охрана, – маг не любил долгие беседы не о чем, паасины тоже.

– Наш брат и властитель Риккардо, охотящийся сейчас в небесных лесах, беседовал со мной об этом. Двадцать человек – двадцать тысяч за год.

Майал с трудом скрыл удивление. Цена была заоблачной. Племя нуждалось в деньгах, но такая сумма могла только отвратить нанимателя.

– Дорого, – просто ответил маг, – За эту цену я могу нанять тысячу скайцев и окружить ими себя в сто рядов.

– Риккардо говорил, что у тебя нет друзей одни враги, такому человеку нужна хорошая охрана, – равнодушно пожал плечами Лойал, он был готов к торговле, неимоверная цена была лишь проверкой.

– Враги есть не только у меня, у вас – паасинов – тоже. Лагрцы сейчас вновь объявили войну вашим братьям за горами. Вам, Лойал, нужны деньги, чтобы откупиться – драться нет сил. Много и срочно. Иначе эти фанатики будут жечь ваших детей и женщин на кострах. Древнее происхождение и презрение к чужакам не спасают от сильных соседей.

Вождь побледнел, сжал кулаки, но сдержался – обвинение в слабости было правдой, пронзившей сердце острым шипом. Лесной народ вынужден был золотом откупаться от ларгских церковников и князей, не знающих пощады.

– Я заплачу, – произнес Гийом, глядя в глаза паасину, – Всю цену. Хоть она и завышенная в десять раз. Мне нужны не просто стражи, а люди верные. Вы же славитесь честностью и хорошей памятью.

* * *

– Решай, дикарь, – насмешливый голос Марка де Мена, презрение в его белесых глазах – все говорило о том, что он и не сомневается в успехе, – Умирать, знаешь ли, больно.

Майал чувствовал напряжение своих товарищей. Гийом написал сегодня, что освобождает их от службы, и аванс за этот год они могут оставить себе. Он – верно служивший Камоэнсу – знал, что его предадут и оболгут. Бывший королевский чародей забыл, что на свете есть нечто важнее денег, и не все можно купить. Есть вещи сильней и выше золота и жизни. Паасины не бросают друзей в беде.

Каасил – тот, кто спас.

Двадцать тысяч – неимоверная плата, выложенная на благое дело, – выкупила из лагрской неволи двенадцать сотен женщин и детей, мужчины погибли с оружием в руках.

В глазах Марка де Мена – смерть, пусть не для них, но для Гийома точно. Сдаться и пойти против совести? Склонить голову перед врагом?

Паасин не колебался, он уже решился для себя. Одинокий чародей Гийом – хранящий в душе Правду и всегда честный с собой – должен жить.

Их двенадцать, гвардейцев больше полусотни, но это неважно. Каждый паасин уже умирал однажды – когда сходился в единоборстве с черным волком, призванным жрецами. При любом исходе мальчик погибал, либо навсегда, либо давая жизнь мужчине.

– Я знаю, – почти ласково ответил Майал самодовольному виконту де Мена.

Поручик гвардии, исполнявший роль глашатая, обладал прекрасным зрением. Паасин в зеленом плаще и блестящей кольчуге, к которому обращался Марк, вовсе не выглядел дикарем. Держался прямо и ровно, зная свою силу. Присутствие солдат его совсем не смущало. Наоборот, в его голубых глазах пораженный корнет прочитал гордость и презрение.

Презрение к ним – гвардейцам – лучшим из воинов?

– Я знаю, – раздалось со стены над воротами, – А вот знаешь ли ты?

Де Мена спрыгнул с коня, присел, одевая шлем. Арбалетчики дали бесплодный залп. Паасины, укрывшиеся за стенам, поднялись, натягивая тетивы луков. Длинная стрела ударила поручика-глашатая в руку.

Удар был такой силы, что платина не выдержала – треснула, наконечник уколол кожу. Поручик едва не выпустил знамя, потянулся, чтобы вырвать занозу и свалился с коня. Еще живой, но уже не способным двинуть конечностями.

– Яд, черт возьми! – выругался Марк де Мена, – Гюрза, что ты медлишь!

Лишь двадцать гвардейцев из шестидесяти были в тяжелых латах, непробиваемых стрелами, на прочих был полу-доспех: шлем, кольчуга, зерцало, налокотники и наколенники. В полном доспехе хорошо сидеть на коне, но ни как не драться пешим. Латникам предназначалась роль тарана.

Еще утром де Мена был лейтенантом – имел под началом пять сотен гвардейцев, но положиться мог не на многих. Даже сейчас он – новоявленный капитан – привел к дому Гийома всего шесть десятков верных, в основном выходцев из сопредельных стран.

Гвардия с уважением относилась к чародею, прошедшему с ней не одну битву. Убедить бывалых служак в его предательстве не получилось. Солдаты, не знавшие кому верить, предпочли хранить нейтралитет.

Человек в черно-красно робе, казавшийся монахом, шагнул навстречу стрелам, окруженный желтоватым сиянием, держа руки сложенными на груди. Две стрелы отскочили от его груди, даже не ранив.

Глаза с желтинкой сверкнули из-под капюшона, руки метнулись вперед. Воздушный таран ударил в дубовые ворота, разнося их в щепу.

Латники кинулись в пролом. Их встретил шквал железных болтов. Стреломет был установлен во дворе прямо напротив ворот. Гвардейцы, привыкшие к смерти, устремились вперед по телам товарищей. Паасины, воспользовавшись паузой, так же бросились в дом сверху по стене.

Солдаты разбили стеклянные двери и ворвались внутрь особняка. Паасины встретили их у лестницы, ведущей на второй этаж. Майал шагнул навстречу врагам, держа в одной руке узкий меч, в другой сверкающую секиру на длинной рукоятке.

Гвардеец, усмехнувшийся столь непригодному для боя вооружению, взмахнул клинком. Майал отвел его удар своим мечом и рубанул секирой. Крепкий закрытый шлем работы прославленных мендорских доспешников раскололся вместе с головой. Позади ворвавшихся солдат с грохотом упала огромная решетка – хрупкие прозрачные двери были обманкой.

Бой распался на десяток поединков.

– Гюрза, сломай ее! – вновь закричал де Мена, бессильно ударив мечом по толстенной узорной решетке. Там в доме гибли его солдаты.

Гюрза шел медленно с большим усилием, словно был по горло в густом желе.

– Дом… не пускает… чужую магию, – прохрипел он, хватаясь руками за переплетенные стальные прутья.

Защитники расправились с первой партией врагов. Их осталось человек восемь. Гвардия столкнулась с достойным противником. Арбалетчик рядом с Марком сумел приставить оружие к решетке. Тетива сухо щелкнула. Болт пробил паасина насквозь. Защитники, прячась за перилами лестницы, ответили стрельбой из луков, смертельно раня всех вблизи от решетки. Солдаты отступили.

Гюрза остался один. Его пальцы медленно рвали прутья, так словно они были живым сплетением ветвей. Решетка, скрипя, ломалась. Вскоре образовалась дыра, способная пропустить человека.

Марк де Мена полез первым. Тяжелый доспех спас его от стрел, что ударяли, словно, молот о наковальню, оставляя на теле огромные синяки. На паасинов он кинулся с той же яростью, что и на турубаров или орехонов. Солдаты устремились вслед за ним, вдохновленные примером.

Схлестнулись две равные по умению силы, только гвардейцев было в четыре раза больше. Защитники, отброшенные из залы с фонтаном, обороняли лестницу на второй этаж, меняя одного своего на одного врага. Долго такой обмен продолжаться не мог.

Клинок Майала остался в животе павшего врага, вождь паасинов держал секиру обеими руками, рубя головы и плечи. Марк де Мена шагнул ему навстречу, сменяя раненного товарища. Его тяжелый меч-бастард пропустил первый замах паасина, что разрубил плечо, но Марк стиснул зубы и отвел второй в сторону, после чего ткнул врага в грудь. Из-за тесноты Майал не мог отпрыгнуть или увернуться.

Острие бастарда вылезло у него между лопаток. Последние защитники ненадолго пережили своего вождя.

Чародей в красно-черном, называющий себя Гюрзой, осторожно замер около двери в кабинет Гийома. За его спиной нервно переступали трое гвардейцев.

– Входите. Дверь не заперта, – сказал чародей.

– Нет уж. Вы первый, сеньор, – насмешливо ответил сержант с раненой щекой.

– Я проверил, ловушек нет. Входите, сержант, вам дано задание осмотреть кабинет колдуна.

– Нет, – покачал головой старший гвардеец, – Вы, Гюрза, наш маг, хоть и взялись неизвестно откуда – вам и честь эта. Маги с магами, а рыцари с рыцарями, – заключил он, вспомнив недавно затихший бой.

Двадцать три гвардейца погибло от отравленных стрел, мечей и ловушек.

– Я же сказал: ВХОДИТЕ! – повторил чародей в красно-черном и взглянул сержанту в глаза.

Тот вздрогнул, оцепенел на мгновение, потом подчинился.

Первая ловушка была сразу за порогом. Воздушная паутина опутала сержанта и впилась в тело, разрезая на части.

Чародей выругался, после чего обернулся к остолбеневшим гвардейцам.

– Следующий! – вновь приказал он, и второй подчинился, зашагал, шатаясь, как механический автомат-игрушка.

Путь до стола стоил Гюрзе трех марионеток, сожженного кислотой плаща и раненной руки. Всего ловушек было около десятка. Обезвредив последнюю, чародей решил усесться за стол. В это время в кабинет беззвучно вскочила большая черная псина и вцепилась ему в ногу. Гюрза закричал от боли и ударом тыльной стороны ладони расколотил башку зубастой твари на сотню кусков. Это заклятие в конец обессилило чародея, он с трудом доковылял до дивана и упал.

Отлежавшись, остановил кровь и прижег рану носимым с собой бальзамом, после поднялся.

– Ну же, яви мне свои тайны, Гийом! – сказал он, раскрыв одну из лежавших на столе книг.

Буквы тут же исчезли со страниц, ставших девственно чистыми.

Гюрза выругался, попробовал вернуть текст. Но эта его первая злость не выдержала никакого сравнения с последующей, когда на месте букв на листах появился изображение жеста весьма неприличного, но понятного всем от крестьянина до короля.

* * *

– Гонсало. Ты вовремя. Я рад, что ты верен долгу, чести и Камоэнсу, – этот хриплый, тихий голос, был чужд говорившему, как медлительность речи и долгие паузы.

Большая зала, предназначенная для приема важных гостей. На троне Хорхе чужой – регент.

Антонио Гальба постарел за один вечер. За несколько часов, прошедших после того, как маг Гийом убил его сына. Бывший ученик последнего Гонсало, скрипя душой, восхищался ловким исполнением чудовищного замысла – Педро погиб во дворце, охраняемом самыми умелыми бойцами.

Его учитель был лучшим в мире убийцей – опаснейшим хищником, вырвавшемся на свободу. Гонсало знал, для чего его позвали – уничтожить зверя. Хорхе – единственный, кто мог держать Гийома на цепи, быть равным по силе воли и убеждению. Король давал «заброде из-за моря» цель, смирял гордыню, не давал чинить зло.

– Я разделяю ваше горе, герцог. Ваша боль – моя боль. Приказываете. Я покараю убийцу.

– Убей его, Гонсало, – кулаки сжались, Гальба приподнялся на троне, – Уничтожь. Разотри в порошок! – он тяжело опустился, – Де Мена разорил его гнездо, но колдун успел скрыться.

– Я найду его. Отыщу. Несмотря на ночь и расстояние. Умею.

– Марк ранен, не может вести погоню. Ее поведешь ты.

– Я отомщу за Педро и принца Хорхе, – при мысли о свершившихся подлых убийствах у Гонсало де Агиляра темнело в глазах от ненависти.

– Спаси Ангелу. Гийом околдовал ее. Убей колдуна, спаси принцессу, и она будет твоей.

Молодой чародей в золотом зачарованном халате поклонился.

– Не буду медлить.

– Ты храбр и силен, Гонсало. Но против колдуна один на один ты можешь не справиться. Я даю тебе помощника. Гюрза! – позвал герцог.

Де Агиляр увидел человека в красном и черном. Они уже встречались.

– Привет, Гонсало, – Гюрза хромал на одну ногу, – Для Гийома пришло время расплаты. Давай же станем мечом Божьим, обрушимся на детоубийцу его карающей дланью.

* * *

Могучее летнее солнце вошло в самый пик. Лучи его, незнающие жалости припекали все живое, раскаляли камни. Сиеста – послеобеденное время, когда весь Камоэнс отдыхает, прячась с тени, дожидаясь, пока жар спадет.

Огромная кавалькада из сотни всадников, окружавших одинокую карету, следовала по тракту Мендора – Вильена, пересекавшему страну с юга на северо-запад. Бедные путники, кортежи вельмож и торговые караваны – все уступали им дорогу, понимая, что иначе их сметут, затопчут.

Ангела – новая королева Камоэнса бежала прочь от своей столицы. Герцог Гальба, считающий, что Педро убил Гийом, стал смертельно опасным соседом. Беглецы не таились, невозможно не заметить гвардию и карету с королевскими гербами.

Капитан Эд Пескара вместе с Гийомом разработали простой план – прорваться в северные провинции. Там много врагов герцога, что с радостью помогут законной королеве. И не поверят слухам о том, что это Гийом убил принца.

Наследника спешно похоронили в дворцовой церкви. Подняли плиты в полу, опустили грубо сколоченный гроб. Рядом с ним уложили Бласа Феррейра.

При похоронах присутствовали все, находившиеся во дворце. В поход отправились только гвардейцы. Несколько молодых дворян хотели присоединиться. Им отказали – посчитали ненадежными.

Усталые лошади, мокрые от пота, с трудом несли голодных злых и вонючих с дороги всадников, в легких кольчугах, а то и без оных. Лишний вес губителен для лошадей, а открытого боя им не выдержать. По пути от кавалькады отделялись отдельные рыцари – их цель было донести до командиров крепостей и гарнизонов истинное положение вещей.

Гийом ехал в карете вместе с Ангелой. Карета замедляла скорость конвоя, но долго ехать верхом молодая королева не могла, да и вообще в седле держалась плохо. Маг сидел с закрытыми глазами – суровый и сосредоточенный, готовый к бою. Неясно было, дремлет он, или нет. Ангела пыталась заснуть, но сон был беспокойный, с кошмарами.

К полудню достигли моста через Дайку – одну из главных рек королевства. Дайка отличалась своевольным нравом, много петляла и делала зигзаги. Переехав через один мост, путешественникам приходилось через три-четыре лиги перебираться на прежний берег по второму. Так, по наиболее короткому и удобному пути шел тракт – лучший в Камоэнсе.

Остановились на краткий привал – напоить лошадей и дать людям размять ноги, опорожниться. Мост очистили, переправу через него для всех прочих остановили, чтобы не загораживали дорогу.

Предусмотрительность капитана Пескара оказалась спасительной.

– Левее… Капитан, наши! – поручик передал командиру трубу с шлифованными стеклами, делающими далекое близким.

Из-за далекого холма – местность была неровной – показались всадники в черно-желтых плащах. Сотни две. Пескара выругался и протрубил общий сбор. Гвардейцы быстро вскочили на коней и выстроились в две линии. Капитан был краток и ясен.

– Это не друзья. Скорей всего враги. Пусть и наши бывшие товарищи. Королева, – обернулся к Ангеле, – мы их задержим. Вы же постарайтесь уйти от погони. Гийом вас охранит.

Оглядел застывший строй – лучшие воины – бойцы личной охраны, те, кто грудью закрывал Хорхе. Теперь им предстояло спасти его дочь.

– Сеньоры! – бас его разнесся далеко, – Пришло время выполнить клятву. И мы сделаем это.

Маг и королева взобрались на лошадей. По лицу Ангелы катились слезы.

– Я вас всех люблю! – она послала гвардии воздушный поцелуй.

Ответом было троекратное «Да здравствует Королева!».

– Береги ее! – Пескара сжал магу руку, – Не как королеву, как любовь, как женщину свою береги. Черт с ней с короной! Спаси хотя бы жизнь.

– Слово, – кивнул маг и тронул поводья, – Поспешим, Ангела.

Купец, везущий в Мендору скайскую медь в слитках и лагрские шкуры, разинув рот, смотрел, как на тракте схлестнулись две конные лавы в черно-желтых плащах.

Два отряда гвардейцев. У преследователей на шлемах черные траурные повязки. И те и другие кричали: «Камоэнс! Белое и Синее!», но те, что скакали от моста, еще добавляли: «За Королеву!».

Купец был кардесцем – два года назад бунтовал против короля – знал, что такое война и смерть. Но ярость и ожесточенность стычки поразили даже его. Силы противников были примерно равны, но от перешедших в галоп «королевн» по ходу отделились – то есть просто сбежали – всадники, общим число до двух десятков. Струсили, или просто не решились со своими драться.

Столкнулись, ударили копьями, сшибая врагов на землю, где конские копыта добивали раненных, независимо от принадлежности. Взялись за мечи и секиры. Рубка была отчаянной. «Королевнам» удалось потеснить противников, но внезапно они стали отступать перед двумя всадниками в длинных цветных плащах, выпускавших из рук молнии.

«Чертовы колдуны», – подумал купец, участник восстания Пяти Графов, разгромленного во много благодаря королевскому магу Гийому.

«Траурные» всадники воспрянули духом и вновь атаковали дрогнувшего, побежавшего врага. Дерущихся добивали, бегущих тоже. Спешенных пленных после боя согнали в одну кучу и порубали мечами, затоптали конями.

Купец витиевато выругался. Это было уже не по-людски.

Десяток «траурных» гвардейцев остался с раненными. К обозу купца поскакали всадники – отбирать для них телеги. Прочие – числом около сорока – устремились дальше.

* * *

– Ги, я больше не могу, – принцесса с трудом держалась на лошади, судорожно обхватив ее шею руками.

Беглецы неслись по дороге запруженной обозами. Им уступали дорогу из удивления и опаски. Слишком уж необычной была пара.

Скакун Ангелы был весь в мыле, как и конь мага. Гийом понимал, лошади не выдержат больше пары лиг. Найти-отобрать им смену нетрудно – одно небрежное заклинание и хозяева падут с седел на землю, сбитые ветром. Но Ангела не вынесет бешенной скачки, не привыкла. Да и он тоже. Позади уже виднелась погоня.

– Туда! – чародей указал на невысокую башенку у моста впереди.

Кирпичное строение – первый этаж большой и квадратный, второй – маленький и круглый, – увенчанное четырехгранной деревянной крышей, было сторожевым пунктом. Десяток солдат под командой толстого сержанта взимал плату за проезд.

Янош Римаи твердо верил в свою везучесть; чувствовал, что крепко полюбился он продажной судьбе, раз та уже который год хранила его от мечей врагов и веревки палача.

Словно, дешевая девка-служанка из придорожного трактира, льнущая к ничтожеству-ухажеру, бьющему ее и отбирающему деньги. Заботится о нем бедняжка, преданно заглядывает в глаза, теша себя мыслью, что нужна хоть кому-то, а в ответ презрительный смех, да плевки.

Янош Римаи не любил родину – Тронто, там он был приговорен к смерти за грабеж и убийство. Не терпел молчаливых рыцарей ордена сант-Фербе, с белыми плюмажами на шлемах – был проклят ими как ренегат, клятвопреступник, вор и насильник, опозоривший братьев по оружию.

Ненавидел и службу наемную – лить кровь за гроши – но ничего другого не умел, кроме как мечом махать. Одна лишь радость держала его на ней – шанс хорошо пограбить. Король Камоэнса платил вовремя, щедро, но скупо, для щедрой души тронца – офицера отдельной роты наемников – скупо.

Хорош желто-черный плащ, что вьется на ветру, еще лучше конь и доспехи. Приятна мысль, что можно рубануть замешкавшегося возницу, или всадника, не уступающего дорогу. Убить безнаказанно.

Отомстить за панику и страх – настоящая гвардия – из истинных камоэнсцев, едва не разогнала их сотню. Вроде и плащи одни у всех, и у чужеземной роты, и у национальной, но как умело те рубились… Только магики и спасли – красно-черный и золотой.

Янош довольно осклабился, в кармане его лежала цепь золотая, сорванная с раненного, добитого им врага.

– В башне укрылись! – радостно прокричал товарищ, скаля редкие черные зубы, – Вот он подтвердит

Сторожевая башенка в сотне шагов – словно зачумленный дом, не единой живой души. Даже ее стража и та здесь.

– Там, сеньор, там они. И девка богато одетая и тот в сером. Глаза у него жуть! – быстро поддакивает десятник-сержант, перепуганный, привыкший к спокойному взиманию поборов и взяток.

– Разведать! – скомандовал магик в золотой мантии, небрежное движение – видать из высших господ.

Янош молча плюнул. Дерьмом пахло, смертью. Слышал он о Гийоме – старшом магике – за которым охота идет. Шкура дороже денег, но скажешь слово – свои же товарищи и зарубят. Наемники – волки, двойной оклад обещан.

Тронтец намеренно замешкался, оказался крайним слева в узкой цепочке – дальше всего от башни. Взвод его – одно название. Едва десяток остался – одни рядовые, все рвутся вперед, желая повышения.

Янош считал себя не только везучим, но и хитрым.

Глупцы.

В бойнице на втором этаже башенки что-то вспыхнуло – тронтца смело седла воздушной волной. Очнулся от нестерпимого жара и людского крика. Товарищи его факелами метались по полю, раненые кони, также объятые пламенем, топали их.

Янош опомнился, только очутившись рядом с основным отрядом. Опаленный, ошалелый, перепуганный, потерявший палаш, но живой. Конные стрелки защелкали арбалетами, добивая раненных людей и взбесившихся животных.

– Окружить на расстоянии, – распорядился Гонсало де Агиляр, оценив первый жест бывшего учителя.

– Пойдем, – чародей в красно-черном плаще, скрывающий лицо, спрыгнул на землю и размял пальцы, – Эти, – он презрительно скривился, указав на наемников, – Ему только на жаркое.

Гонсало кивнул. Человека, зовущего себя Гюрзой, он знал давно, опыт совместных действий тоже имелся.

– С головы принцессы не должен упасть не один волос! – предупредил он.

Гюрза лишь улыбнулся. Гвардейцы-иностранцы – им было все равно кого ловить и убивать – спешились. Разошлись широким полукругом, зарядив скорострельные сауленхебели – новейшие скайские арбалеты. Рычаг-колонна которых натягивал тетиву одним движением руки за пару мгновений.

Гийом заметил две фигуры, неторопливо бредущие по черной траве. Закусил губу, два больших рубина на перстнях разлетелись на мельчайшие осколки. Умелые шутки хороши тем, что никогда не приедаются. Стихия огня – мощная и послушная – всегда легко подчинялась магу. Он не рассчитывал остановить врагов, преграда должна была ослабить их.

«Господи», – прошептал он, – «Помни наш уговор». «Спаси Ангелу. За мой счет, но спаси».

Гийом отошел от окна. Комнатка на втором этаже была небольшой. Здесь располагалась солдатская спальня: грубые койки и сундуки, да запах немытых ног. Обернулся к принцессе. Ангела держалась достойно. Без стонов, паники и рыданий. Она сидела на кровати в углу, поджав под себя ноги и закрыв глаза.

– Сиди тихо. Если мне не повезет, скажешь – я тебя околдовал, – маг быстро подбежал к ней и поцеловал влажное лицо в серых разводах.

– Зря я поссорилась с Гальбой. Нужно было сразу бежать в Далацию, – тихо сказала Ангела, – Я сейчас страшная? – она горько улыбнулась.

– Ты прекрасна, – искренне ответил Гийом.

Гонсало де Агиляр не испугался адского пламени, развернувшегося перед ним. Он хорошо помнил уроки и привычки бывшего наставника. Золотой халат его был непросто роскошным одеянием, пошитым лучшим придворным портным, Молодой чародей сам зачаровал ее, потратив немало сил.

Он просто прикрыл рукавом лицо и прошел сквозь пламя. Гюрза за его спиной замедлил шаг, выругался, зарычал от боли. Гонсало, не испытывавший к нему жалости, не стал ждать – в одиночку ворвался в незапертую дверь башни.

Гийом – в серой потертой куртке. Вместо приветствия магия. С пальцев ученика сорвалось десять стальных игл, учитель выбросил вперед два кулака. Оба увернулись, но не до конца. Две иглы застряли в куртке Гийома, одна, пробив ее, ранила плечо. Первый воздушный молот разбил дверь позади Гонсало, второй ударил его в грудь, опрокинул на землю, затрещали кости.

За окном был разгар дня, но в башне царил вечер. Тень закрыла собой дверной проем.

Два дрожащих клинка – черный и красный – едва не отрубили Гийому руки. Гюрза вступил в опасную игру, давая Гонсало время подняться. Бледнолицый маг захватил клинки воздушными когтями, захватил и вырвал – бросил на пол, медленно растворяться в камне.

– Умри! – от слова-приказа Гонсало кровь хлынула у Гийома из носа.

Ученик постарался. У покойных Понсе и Кербона от такого точно остановилось бы сердце, но Гийома не даром звали когда-то «Играющим со Смертью». Он устоял, встретив огненную плеть Гюрзы своей – водяной, что, шипя, обвила ее и погасила.

Гюрза покачнулся, лишившись вложенной в заклятие силы. Ему на помощь пришел Гонсало.

Маги не всесильны. Слабое тело человека не может вместить в себя много энергии. Поединки чародеев скоротечны. До первой ошибки, или же пока не откажет ставшая чужой плоть, их холодный разум приучен терпеть боль.

Бывшего королевского чародея спасал огромный опыт. Гонсало испытывал себя только в учебных боях, там жизнь не стояла на кону. Он делал ошибки, ставшие бы роковыми, если бы не помощь Гюрзы. Который, так же уступал Гийому с его заморской школой убийства.

Поэтому последний еще держался на ногах, хотя из пор на теле вместе с потом сочилась и кровь. Впервые за много лет ему было что защищать, и за что драться на пределе сил и сверх этого предела. Перстни на пальцах давно стали бесполезными украшениями, кисти плели одно лишь заклятие – воздушные когти.

Остийский посол Чосер перед смертью увидел в Гийоме дикого зверя – он не ошибся. Взмахи-пощечины швыряли врагов в стороны, раздирая одежды и плоть. Маг двигался очень быстро, уклоняясь от ответных чар, подбираясь все ближе и ближе к Гонсало.

Сеньор де Агиляр – первый камоэнский чародей, высокорожденный аристократ – не мог одолеть учителя, спасти принцессу, вырвать ее из его лап. Человек без чести и родины, способный на любую подлость, – Гийом один сражался против двух. На равных. Он мог сбежать, но остался.

Его подлые, подлые по имени своему, чувства к принцессе, невольно вызывали у Гонсало уважение. Уважение и священный трепет. Гийом, презиравший рыцарский кодекс, дрался как настоящий идальго.

Кислота из ладоней, что должна была сжечь бывшему учителю лицо, не достигла цели. Гонсало – раненный и злой – не успел создать новое заклятие. Гийом в прыжке сбил ученика, свалил на пол. Молния Гюрзы пробила стену, брызжа кирпичной крошкой. Убийца Королей не колеблясь, не боясь ранить товарища, выпустил новую, что пробила пол и ушла в землю.

Гюрза заметно ослабел, тренировки, придуманные им самим, не шли ни в какое сравнение с реальным боем. Следующая молния отняла у него много времени.

Гонсало, катящийся по полу и беспорядочно бьющий Гийома кулаками, словно крестьянин в драке, внезапно дернулся и закричал, зажав руками живот. Бледный как мел чародей быстро вскочил на ноги. В пальцах его сверкнуло узкое лезвие стилета, спрятанное до того в рукаве. Окровавлено лезвие, успевшее дважды вонзиться в живот Гонсало.

Молния ударила его в грудь, Гийом рухнул замертво. Запахло паленой кожей.

– Вот и все. Жалко. Хороший был маг, – медленно проговорил Гюрза, не двигаясь с места.

Одна ладонь его покраснела под цвет плаща, из нее вырос огромный багрово-черный клинок.

– Все будет как в сказках. У плохого злодея – ужасный меч, – пробормотал победитель, – я же – плохой?

– НЕТ! – раздался пронзительный крик.

Тяжелый горшок ударил красно-черного убийцу в спину. Ангела, метнувшая его, растрепанная, бледная, с безумными глазами, стояла на лестнице.