Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Поздно. И не верю.

– Никогда не поздно! Ты сам учил меня ждать и надеяться. Три года мы любим друг друга! Три года! И ты хочешь разрушить все из-за одной ссоры?

Маг молчал.

– Прости меня, Ги. Прости глупую дурочку. Я увлеклась, забылась, заигралась. Вспомни свою молодость. Ты ведь тоже ошибался. Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Что? Скажи – все сделаю! – Ангела уткнулась в его плечо, – Помнишь, тогда в парке, ты меня отговаривал: От чего Умирает она? Оттого, что разлучена, И мужчина тоже.

– Помню, – тихо ответил чародей, он видел слезы в ее глазах.

– Спроси – расскажу каждый миг наших встреч, повторю любой разговор. Твой стих – твой собственный стишок: Когда потухнут все вулканы, когда завянет вся трава, когда на небе звезд не станет, Тогда забуду я тебя!

– Он же был искренним, ты мне не лгал?

– Нет.

Гийом осторожно провел ладонью по ее плечу и спине. Ангела стала прежней – той девушкой, с которой он, как мальчишка, целовался в парке. С той, что отвергла его доводы расстаться. С той, что ждала его из-за Жаркого Берега, плакала, и болела, когда его объявили умершим.

– Я помогу тебе, Ангела, – маг чувствовал жар ее тела, сквозь тонкую ткань, биение хрупкого сердечка.

– Правда? – в ее глазах была неподдельная радость, – Я тебя люблю! – Ангела крепко поцеловал его, притянув к себе за щеки. Ее губы были мягкими и сладкими.

Гийом вздрогнул и вспомнил другой свой нелепый стих, тот, что остался без ответа. С тобой, Что станет с тобой? Когда останешься без меня?

– Я помогу тебе, королева. Возьму разовый заказ, как боевой маг. А в плату возьму – это, – Гийом постучал пальцем по серебряному браслету на ее запястье.

– Отберешь свой подарок? – губы Ангелы задрожали от обиды, лицо стало растерянным и беззащитным.

– Да. Мне пригодиться амулет, распознающий ложь. Ее в последнее время устало очень много.

– Только после выполнения работы! – девушка попыталась пошутить, снять напряжение, не поучилось.

– Хорошо, – серьезно ответил маг.

– Останься, Ги, – она заманчиво улыбнулась.

Он хотел эту женщину, горячую, страстную, изменчивую, непредсказуемую, всегда желанную. Последние три года он думал только о ней, даже когда спал с другими.

Гийом провел ладонью по глазам.

– Прощайте, моя королева, – быстро развернулся, чтобы не видеть ее лица.

В дверях ему в спину ударила подушка. Он остановился, но пересилил себя и шагнул через порог, закрыв за собой дверь. Ангела, шатаясь, дошла до кресла и упала в него, содрогаясь в сдавленных рыданиях, глотая слезы.

Глава 28

Командора Альберти десяток легкоконных, высланный в разведку, заметил сразу. Он медленно брел по дороге – высокий широкоплечий – сразу видно, не алькасар.

– Сеньор? – один всадник подъехал к нему, держа копье наготове.

Орденец поднял голову, рассветное солнце осветило его лицо. Спрашивающий вздрогнул.

– Отведи меня к командиру, воин, – голосом, привыкшим отдавать приказы, попросил Альберти.

Армия Камоэнса продвигалась навстречу захватчикам, что, разделившись на несколько отрядов, жгли и грабили королевство. Войска, защищавшего юг, больше не существовало. Оно либо пало, пытаясь сдержать превосходящего врага – так погибли магистр ордена Сент-Фербе и коронный маршал Юга; либо заперлось в крепостях или отошло на север, соединяясь с основными силами государства.

Жители Юга – трех из десяти провинций Камоэнса – оказались беззащитными перед быстрыми всадниками, решившими, что пришло время собирать мировую империю. Алькасары – нация воинов – впервые за сотни лет взяли с собой в поход подвластные народы. Бросили на Камоэнс своих слуг и рабов. Дали порезвиться вассальным шахам, сняли внутреннюю напряженность в султанате.

Смуглые, серые, бронзовые, желтые, черные убийцы впились в богатую плоть королевства. Города, всегда бывшие безопасными оплотами, брались штурмом – алькасары завели многочисленную пехоту, чья плохая выучка с лихвой компенсировалась многочисленностью.

Солдаты Агриппы видели небо юга, черным от пожарищ. Алькасары не трогали покорившиеся города, берегли поля, как корм для лошадей; но их вассалы по природной злобе разоряли все, до чего дотягивались их рабские руки, опьяневшие от безнаказанности.

Маршал д`Обинье вслед за алькасарами разделил армию. В разоренных провинциях не прокормить много воинов, да и нельзя пропустить врага в свой тыл. Три стальных кулака направились против трех вражеских полчищ.

Самое сильное войско, маршал возглавил сам, его целью была главная орда, где держал свое бунчук султан, и таился страшный дракон. Ангела последовала вслед за войском, отвергнув уговоры придворных и здравый смысл.

– Я не буду трястись от страха в столице, грызя ногти в ожидании известий. Я буду с моей армией – моим народом. Одержу вместе с ней победу, или погибну!

Мачадо, Гийом и Агриппа были разозлены, простой народ, напротив пришел в восторге.

– Да здравствует, королева! – скандировали горожане.

– Ангела, мы умрем за тебя! – вторили им воины.

– Мне нужна не ваша смерть, а победа! – отвечала армии она.

– Только скажи – султана на аркане притащим! – обещали рыцари.

Среди рыцарского ополчения Гийом встретил своего давнего приятеля Мигеля Клосто, деверя Луиса де Кордовы, – веселого улыбчивого дипломата всегда сторонящегося любой политики и стоящего над любой схваткой.

– Рад видеть вас, Мигель, хотя, признаюсь честно – не ожидал.

– Не оскорбляйте меня, Гийом, – дипломат был необыкновенно серьезен и грустен, – Камоэнс в опасности. И мой долг быть здесь, как бы это пафосно не звучало. Отец всегда учил меня быть нейтральным, потому что всегда в схватке двух львов побеждает третий – наблюдающий за битвой.

Вы победите и без меня. Это не первая война с султанцами, и не последняя. Мне не зачем рисковать своей жизнью и карьерой. Я мог бы отсидеться в тылу, найдя безопасное место и нужный предлог, – так сейчас поступают многие зовущие себя благородными людьми. Но делать это – значит потерять уважение к себе.

Вместо ответа чародей крепко сжал протянутую руку.

Войско шло на юг, сразится с давним врагом, защитить родную землю. Лучшие воины Камоэнса готовые дать бой, хоть султану, хоть дракону, хоть самому дьяволу. Десять тысяч пеших: ордонансы и паасины; и двадцать конных: треть из них тяжеловооруженные латники; – против четырех с лишним туменов[17]17
  Тумен – тактическая единица в войске алькасаров – десять тысяч всадников.


[Закрыть] отборных алькасаров хитрого и опасного, как змея, Хамди.

Солдаты шли, вдыхая дым пожарищ, видя деревни, разоренные сотнями сипахиев, что рыскали в дальней разведке, убивая, поджигая, сея панику в еще не захваченных областях. Селения вырубались до последнего человека, и не просто вырубались… Востоку и югу свойственна особая, непонятная северу и западу жестокость. Корзины вырванных глаз, оставленные на столах; жертвы страшных пыток привязанные к деревьям собственными кишками; колодцы, забитые трупами детей… И всадники в красочных халатах, безнаказанно скрывающиеся вдали.

Ненависть кипела в сердцах, объединяя, стирая сословные преграды между дворянами и простолюдинами, и расовые – паасины – лесной народ, чужие на этой войне, сажали на кол, взятых в плен алькасаров – заставляли извергов опробовать на себе их любимую забаву.

Рыцари и пикейщики вместе копали братские могилы, спеша похоронить «по-людски» истерзанные останки, спасти их от солнца, стай шакалов, волков и одичавших собак, что шли по следам орды.

Продвиженье по разбитым дорогам задерживали бесчисленные колонны изможденных беженцев.

* * *

– Оглушенный я попал в плен в Сент-Фербе, сначала меня хотели убить, как и прочих; но внезапно кто-то из ренегатов, узнал меня, – Рафаэль Альберти – изуродованный до неузнаваемости, но не сломленный, вел свой рассказ в королевском шатре.

– Города больше нет. Едва ли один из десяти уцелел, попав в рабство их жадным слугам – задарам. Алькасары уже считают эту землю своей. Мы – камоэнсцы уже объявлены подданными Дракона, – командор горько усмехнулся, сжав распухшие пальцы. Ему вырвали ногти, отрезали уши и нос, поставили клеймо на лоб, – А с восставшими слугами у них разговор один.

– О какой империи они мечтают – убивая всех? Разве султану нужны пустые земли? – спросила Ангела.

– Запугивание – эффективный метод. Последние города, занятые алькасарами, сами открыли им ворота. Султанцы взяли дань и фураж, грабежа и бесчинств не было, – разведчики Агриппы следили за ордой, платя жизнями за каждую букву в очередном донесении.

– Для них это уже Алькасар. Хороших слуг берегут. Плохих – режут, – пояснил маг.

– Предатели! – возмутился рыжеволосый Эстебан Гонгора – правая рука маршала Агриппы д'Обинье.

– Не спеши судить, рыцарь, – остановил его Альберти, – У тебя нет семьи за спиной, ты рискуешь только собой, и сраженный саблей не увидишь, как дочь и жену по-животному насилует твой убийца.

– Они поступили правильно, – неожиданно заступился за горожан Агриппа, – Сила султанцев не на стенах, а поле. Разобьем орду – алькасары сами оставят города.

– Знаете, почему меня отпустили, мой королева? – спросил Альберти.

Ангела выдержала, не отвела взгляда от его лица.

– Чтобы испугать?

– Нет, предложить вам сдаться. Дракон, устами Хамди, обещает оставить тебе – дочери падишаха – достойное содержание, уважение и свое покровительство. Беям твоим и сипахиям отставят прежние имения. Веру он тоже не тронет.

– Какое щедрое условие, – дернулся Мачадо, – Он хочет обмануть нас, грязный скотоложец, не выйдет!

– Султан выполнит все обещанное. Алькасары не лгут, да и насчет разврата их, путешественники часто сгущают краски, – вмешался Гийом.

– Ты их защищаешь! – набросился на него министр, нервы его за последние дни изрядно разладились.

– На «ты» я с вами, Рамон, не переходил. Наш спор бессмыслен, – маг встал с табуретки, – Агриппа – дайте мне сотню всадников – нужно поближе сойтись с алькасарами, обновить их и свою память.

– Гийом, сядь, – приказала Ангела, их глаза встретились, королева смягчила тон, – Ты же видишь, совет еще не закончен.

– Я видел Дракона, – эти слова Альберти заставили всех застыть с приоткрытыми ртами, – Его можно убить. Он небольшой, сильный, ловкий, плюется огнем – но также смертен, как и все мы. Я видел его желтую кровь. У нас есть маг, – он повернулся к Гийому, – Я слышал о тебе много и хорошего, и дурного. Ты убьешь его?

– Приложу все силы, – честно ответил чародей.

– Я верю в тебя, – надежда была в голубых глаза Альберти, что горели как маяки, посреди страшного лица-маски с едва зарубцевавшимися ранами, – Мой племянник Фред верил, и я буду.

* * *

Сотня легких всадников – кустилье, приданная Гийому, столкнулась с алькасарами, не успев отдалиться от лагеря и на пять лиг.

– Вон они, дьявольские отродья! – Луис де Кордова, настоявшим на своем участии, одним их первых заметил тюрбаны, мелькнувшие за пригорком, – Бей! – он пришпорил коня, не боясь встречных стрел и не заботясь, следует ли кто за ним.

Поэт забыл, что грудь его защищает, не привычный тяжелый панцирь, а кольчуга с зерцалом. Разведка требовала легкости и быстроты маневра.

Ненависть, переполнявшая его, требовала выхода. Кустилье, вооруженные почти так же, как и алькасары, не уступали им в скорости. Султанцы не стали уклоняться, они уважали честный бой равных, где легче проявить доблесть. Силы были равны.

Свистнули стрелы, поразив десяток воинов с каждой стороны. Всадники сошлись в яростной рубке. Мечи и сабли стали проверять друг друга на прочность. Зеленые и красные халаты смешались клетчатыми плащами.

Луис, вонзивший пику в грудь одному врагу, едва не лишился головы, второй алькасар наскочил на него, нанося быстрые удары по голове и плечам. Поэт едва успел выхватить меч, отвести слепящее лезвие, охочее до его крови. Смуглый крепко сбитый султанец пыхтел, брызжа слюной после каждого взмаха. Луис оборонялся, дергаясь в седле. Враг наседал.

Он вспомнил сияющий Занзий – сосредоточие султанской власти; ночных матерей – притягательных и опасных; расправу над гаремом.

– За Челеди! – сабля алькасара сломалась, не выдержав сильного удара, клинок Луиса был из лучшей стали.

– Сдохни! – голова врага отделилась от тела.

– За Челеди! За Бласа! За Фреда! За Хорхе! – выкрикивал поэт, рубя кочевников, мстя им разом за все свои обиды, – За Гонсало! За принца!

Гийом тоже не остался в стороне. Его молнии прожигали дыры в грудях и спинах султанцев, воздушные когти рвали куски мяса из их тел, не замечая кольчуг. Алькасары не боялись камоэнских мечей, но вот колдовство – оно было выше их сил. Панику довершил огненный бич – родственник Вечного Пламени – что карал своих верных слуг, одним пылающим взмахом, убивая и наездника и лошадь.

Султанцы разворачивали коней, сбегая с поля боя. Кустилье, воодушевленные помощью Гийома, догоняли их, пришпоривая лошадей, и рубили. Из сотни сипахиев оторваться сумела лишь пятая часть. Победа, купленная девятнадцатью жизнями, была полной.

Гийом улыбался, слушая благодарности солдат, и смотрел вслед алькасарам, уносящим с собой весть о могучем колдуне. Он знал – эта новость дойдет до нужного адресата.

* * *

На следующий день вечером авангарды двух армий столкнулись. Ожесточенный бой, унесший не одну тысячу жизней, закончился безрезультатно. Ни Агриппа, ни Хамди не пожелали рисковать, вводя в бой основные силы. Ночь разделила врагов.

Пока авангарды умирали, войска ставили и укрепляли лагеря, что выросли напротив друг друга на расстоянии пяти лиг. Утром камоэнсцы и алькасары вышли в поле, готовые к бою. Равнина, удобная для конницы, разделяла их. Никто не спешил сделать первый шаг.

Полководцы ждали прихода подкреплений – отставших и отбившихся на марше частей. К обеду султанцы отправили посольство. Увидев того, кто его возглавляет, Рафаэль Альберти застонал от злости. Гийом тоже узнал светловолосого рыцаря, державшего на плече обнаженный меч-бастард.

– Вот, сукин сын, – только и вымолвил изумленный Агриппа.

– Ангела, поручи мне вести переговоры! – тут же попросил-потребовал Гийом у королевы.

– Это он? – девушка сглотнула, – Хорошо.

Маг тронул поводья, его конь – самый тихий и послушный во всем войске – не стал противиться владельцу.

Посольство остановилось в ста шагах от камоэнских рядов.

– Здравствуй, Марк, точнее, почему ты жив? – Гийом выехал вперед, в поле. Разговор – который он был намерен вести с де Мена – мог вызвать слишком много ненужным вопросов.

– Судьба, Гийом, – загар был не властен над бывшим лейтенантом и клевретом герцога Гальбы. Кожа его оставалась не тронутой солнцем. Светлые глаза де Мена с вызовом и насмешкой смотрели из-под белесых бровей.

Они встретились на половине пути. Марк угадал мысли мага и отделился от своей алькасарской свиты.

– Вижу, ты удивлен? – ренегат откинулся на высокую луку, капли пота стекали по его лбу, он бы в полном латном доспехе, но без шлема.

– Нисколько, если дерьмо исчезло бесследно, значит, оно обязательно где-нибудь да всплывет, – зло ответил маг.

– Оставь грубость, это не в твоем стиле, – миролюбиво произнес де Мена и засмеялся, – Где же хваленое спокойствие Гийома, его невозмутимость?

– Умерли вместе с Бласом!

– Да, – де Мена громко вздохнул, слишком громко, – Мне его тоже не хватает. Кто же знал, что он не уснет как все?

– Какого это – убивать детей?

– А ты, Гийом разве не знаешь? Нет? – не верю. Думаю, не трудней, чем взрослых. Грязная работа – удел Кербона. Я лишь меч.

– Меч? Он дракон, а ты меч?

– Да. Каждому правителю нужен помощник – надежная опора. Соратник и товарищ. Дракон на небе, Марк на земле! – ренегат поднял меч-бастард, полюбовался игрой солнца на его гранях, – Мой новый титул мне по-настоящему нравиться. Меч – де Мена. Звучит! Оригинально. Лучше, чем Первый министр, или Визирь.

– Как ты опустился до предательства? Ты был сукиным сыном, но верным Камоэнсу сукиным сыном.

– Гийом, тебе место не на поле брани, а за алтарем – вещать о любви – величайшей милости, дарованной нам Господом!

Маг пропустил укол мимо ушей.

– Я жду ответа.

– Интересно, не правда ли? – ренегату было скучно среди алькасаров, Кербон ему тоже надоел, Марку хотелось выговориться, похвастаться, – Мы вместе ловили Кербона, когда он сбежал. Я сумел узнать его намерения – он спрашивал дорогу у крестьянина – устроил засаду. Один. Хотелось проверить: могу ли я одолеть мага? Оказалось – могу. Кербон так забавно ворочался в луже своей крови – беспомощный и ничтожный. Я замахнулся, но удара не последовало.

– Все показалось скучным? – перебил его Гийом.

– Я всегда чувствовал в тебе что-то родственное, чародей, потому, наверное, и ненавидел.

– А сейчас?

– Сейчас мы оба изменились, сравнялись – нечему завидовать. Твоя звезда угасает, моя восходит. Я стал терпимей к чародеям. Так вот, я решил проверить: а что будет, если подчинить себе Кербона?

Гийом неприятно усмехнулся.

– И как, подчинил змею?

– Нет. Гальба отобрал его у меня, запретил встречи. Кербон, ставший Гюрзой, сначала не разочаровывал его. Герцог поймал его на кровь. Наши «старые» волшебники иногда могут творить чудеса.

– А потом?

– А потом он нашел меня. Предложил сыграть против Гальбы и всего мира. Я согласился! – Марк хищно оскалился, – Мне надоел мир, где меня не ценят. В худом теле твоего ученика я почувствовал сердце настоящего мужчины. У него, как говорят, тронтцы, есть яйца.

– Почему тебя не было вместе с Гонсало и Кербоном у башни?

– Твои чертовы паасины сумели меня ранить, их оружие было отравлено – я едва не умер. Кербон мало рассказывал о том, бое, но я понял, что Гонсало почти отправил его на тот свет.

– Жаль, что у него этого не вышло.

– Не согласен, – Марк де Мена казался расслабленным и добродушным, – Хотя, взбучка, пошла моему товарищу на пользу. Он придумал более безопасный способ покорить мир.

– Стать драконом?

– Да. Он уже пробовал сбежать в Алькасар, когда я его ранил и пленил. Мы решили повторили попытку вместе. Кербон обратился драконом прямо в моем доме.

– Это невозможно!

– Х-ха, наш всесильный Гийом чего-то не умеет. Твой ученик обскакал тебя во всем! Кербон смог. Я схватился за меч и отпрыгнул, шлюшка Ирмана, гревшая мне постель, сошла с ума.

– Так вот о чем он говорил тогда. «Достойное» дело, – прошептал маг.

– Ты о чем? Бредишь что ли? Тебе пора на покой, Гийом. Мы покорили Алькасар. Эти вонючие фанатики, режущие своих братьев, ползли, задрав задницы, чтобы поцеловать сапог Кербона.

Я скромно стоял в сторонке, зная, что титул Меча – верховного воиноначальника – от меня не уйдет. Теперь даже сам жирный пес Хамди, скрипя зубами, выполняет любое мое желание.

– Тебе не жалко родину, Марк? – искренне поинтересовался Гийом, – Не больно смотреть на соотечественников убитых султанцами, на сожженные города. Это ведь дом твой.

– Больно. Очень, – кивнул тот, смахивая несуществующую слезу, – У каждой цели есть своя цена. Помнишь в Турубанге, ты читал стих после самого первого боя: «Каким я должен быть? Умирать? Любить?». Я выбрал третье – править. Для начала Камоэнсом. Я по мере сил сдерживаю алькасаров. Вот увидишь – год под нашей с Кербоном властью – и они вместе с султанцами пойдут на Остию.

– Хочешь корону Хорхе?

– Конечно. Она будет на мне хорошо смотреться. Незачем говорить тебе условия мира, Гийом. Ты их уже знаешь. Не торопись с ответом. Кербон уважает тебя. Хочет видеть другом. Я, признаюсь, тоже. Этот мир велик – его хватит на всех. Ты поддерживаешь Ангелу ради ее любви, я этого не понимаю, но говорю – последуй за нами и она будет твоя. Кербон даст тебе любую корону из тех, что скатятся к его ногам.

– Я подумаю, – больше всего на свете магу захотелось оторвать голову этому мечтателю-убийце, верящему в свою счастливую звезду.

Браслета, что жег ладонь, когда рядом лгали, у Гийома не было, но он чувствовал и знал – Марк де Мена не обманывает. Ему и Кербону выгодней выполнить все обещания и получить союзника. Благословенные Земли огромны – их хватит на всех. Его бывший ученик никогда не был скупым.

– Срок тебе – сутки, – предупредил Марк. – После я двину войска. Алькасаров в полтора раза больше чем вас, они жаждут боя. С ними Дракон.

– Камоэнсцы алчут его с не меньшей силой. А на любого дракона всегда может найтись палач, ведь так сказано в легенде?

– Не знаю, не читал, – взгляд Марка, дрогнувший на миг, сказал, что он солгал.

– Не пугай меня, де Мена. Завтра в обед я дам ответ, – маг развернул коня.

– Обдумай все хорошенько, Гийом. Не ошибись! – прокричал ему в спину Марк.

Рыцари, изнывавшие от нетерпения, ждали, когда Гийом дойдет до первых рядов.

– Ну? – был их общий и единственный вопрос. Бравые вояки не могли слышать слов, но по длине беседы понимали, что она была напряженной и непростой.

– Сдачи требовал, ренегат хренов, – в тон им ответил маг, – я сказал, что пусть он сначала свой корень меж ног откусит, тогда и поговорим!

Рыцари одобрительно загоготали. Тупая шутка пошла гулять по войску, обрастая все новыми и новыми подробностям. Каждый новый рассказчик менял ее в силу своих ругательных способностей и фантазии. Последняя у камоэнсцев была неисчерпаемой.

Штаб такой ответ удовлетворить не мог.

– Какие условия он выдвигал? – спросил Мачадо, – были ли новые? Изменялись ли прежние?

– Я и спрашивать не стал, – отмахнулся от него маг, – Агриппа, бой будет завтра. Можете дать солдатам отдых. Султанцы уже возвращаются в лагерь.

– Я вижу, как вам это удалось, Гийом? – удивился маршал.

– Де Мена дал мне время на раздумье – сутки.

– Он ведет свою игру, сеньоры! Моя королева, что значит «дал мне время на раздумье»? Он сговорился с врагом, – взорвался шквалом негодования первый министр.

– Замолчите, Рамон! Ваш визг действует мне на нервы. Я верю Гийому! – заткнула его Ангела.

– Маг бесчисленное количество раз доказывал свою верность Камоэнсу, а вы Рамон только и делаете, что разводите панику! Зачем вам были нужны условия сдачи? – Агриппа д'Обинье – любимый солдатам полководец за последние дни сильно потеснил Мачадо. Даже своевольные графы – Миранда, Торе, Рибейра, Дорес и другие – во всем советовались с ним. Ангела тоже часто являла ему свою благосклонность.

– Моя королева, я должен вас покинуть, дела, – поставил ее перед фактом бледнолицый чародей.

– Мы вас не задерживаем, Гийом.

Выходя из палатки, маг обернулся. Слова, сказанные им, надолго запомнились всем: и королеве, и маршалу, и министру, и графам.

– Если бы я хотел чего-то от Камоэнса, сеньоры, то не стал бы замышлять предательство. Если бы вы вынудили меня возненавидеть вас – заставив позабыть о клятвах на верность и о совести – то я был бы сейчас на месте Кербона.

* * *

Красно-желтый дракон ближе к вечеру долго кружил в небе, вызывая радость алькасаров и бессильную ненависть камоэнсцев. Кербон осторожничал, будучи над врагами, он поднимался выше к облакам, становясь недосягаемым для стел. Берег свой хрупкий новый облик.

Луис, которому маршал даровал капитанский чин и сделал командиром тысячи, жарко спорил с командиром, насчет уязвимости дракона.

– Мощная тварь, как же быть с ней? Ваши слова, Агриппа, чушь полная, это только в сказках рыцари срубают голову Драконам. Орденцы уже пытались – безрезультатно.

– Не перевирайте факты, – поморщился маршал, – Там тварь нападала с верху. Посмотрите на нее – длинной в два с половиной человеческих роста, тело худое, тонкие лапы, полупрозрачные крылья – смертна она. Сотня лучников одним удачным залпом сметет ее с неба, двадцать – для верности – тридцать рыцарей на земле растопчут и изрубят на куски.

Гийом вмешался в спор

– Кербон будет беречь себя. Для победы ему не нужно лезть в гущу боя. Достаточно просто парить над своим войском. Он – мессия. Не тратьте время на бесполезные идеи. Предоставьте право на это мне.

– И что же вы предлагаете? – раздраженно спросил Агриппа. Летающий демон одним своим видом в небе нагонял страху и неуверенности его воинам, а маг даже и не пытался его уничтожить.

– Пока не знаю, – признался Гийом и задумался на миг, вспомнив что-то, – Да, чуть не забыл. Маршал, подготовьте отряд для ночного налета на лагерь султанцев.

– Порежем их сонными? – радостно осведомился Луис, – Уменьшим число врагов перед боем.

– Нет, резня не главное. Нужны пленные. Много. Задачу трудная, но будьте к ней готовы. Я скажу, когда можно будет начинать. Без моего приказа ни движения! – предупредил Гийом, – И еще ты отдашь мне одного пленного – знаю, есть еще, не всех лазутчиков, пойманных этой ночью, казнить успели. Я скажу ему пару слов и отпущу к султану.

– К дракону? – переспросил Луис.

– Нет, ты не ослышался, к султану.

* * *

Камоэнсцы окапывались, закрываясь рядами солдат от вражьего глаза. За лопаты и мотыги взялись как ордонансы, так рыцари. Сословная разница между ними стерлась, враг был один на всех. Росли рвы и волчьи ямы. Землю, вырытую из них, употребляли на валы для арбалетчиков и орудий.

Большая часть коронного войска – разномастная конница: остатки гвардии и дворянское ополчение. Агриппа справедливо опасался того, что бой может закончиться одной решительной кавалерийской стычкой, когда паника убивает больше, чем враг.

В тылу строились импровизированные укрепления для пехоты – таборы из сцепленных возов. Они должны были связать алькасаров, охладить их безудержный натиск, остановить быстрый бег – дать время своей коннице на перегруппировку в случае поражения. Гарнизоны – ордонансы и паасины, вооруженные луками и арбалетами, так же алебардами, списами и прочим оружием на длинном древке.

Центр – особое дело. Ров, за ним – живое укрепление ордонансов, ощетинившееся пиками, снабженное огнеплювами, бьющими горящей нафтой. Отдельный козырь орданансов – батарея пушек, страшных не каменными ядрами, а производимым грохотом.

За тремя тысячами пикинеров, две стрелков. Лук – вечный спутник паасина, меткость которого может поспорить только с быстротой его движений. За ними рыцари личной стражи Ангелы – последний резерв.

* * *

Осенний день был уже заметно короче летнего. Чародей всегда долго привыкал к ранней темноте. Он любил свет, хотя ночь для боевого мага очень удачное время. Ночью легче всего убить вражеского лидера, одним точным изящным ударом разрушить планы противника, нагнать панику.

Вот только в уходящем году магия Гийома была подобна не ловкому стилету, а дубине мясника. Обстоятельства лишали чародея маневра. Его целью всегда было эффективное решение задачи, а не массовая бойня.

Предстоящая битва обещала стать величайшим побоищем за последнюю сотню лет. Схваткой двух народов, двух идей, двух видений мира. Смертоубийством семидесяти тысяч человек.

Из-за этого роль Гийома сходила на нет, его способности с лихвой перевешивал лишний тумен алькасаров. Не один маг, сражающийся в первых рядах, не может превзойти десять тысяч всадников.

Гийом усмехнулся. Льстю себе, подумал он, – как мясник – в лучшем случае, я ровняюсь тысяче – двум. И это если учесть страх султанцев перед магией.

Кроваво-красное солнце медленно опускавшееся за горизонт, не оставляло сомнений в том, что сулит завтрашний день. Ветер, дувший со стороны алькасаров, доносил до палатки мага, их тошнотворные запахи. Скученный лагерь камоэнсцев пах не лучше, но здесь не готовили пряные блюда на вонючем жире, с множеством неприятных для белого северянина приправ и специй.

Дверной полог был задернут, никто не мог увидеть, как Гийом разговаривает с воздухом.

«Гийом! Ты слышишь меня, Гийом?», – он ждал этот зов.

– Да, я слышу тебя, Кербон, – маг поправил табурет под задом и закрыл глаза.

Алькасарский мессия принимал ванну. Мускулы на его тощем теле выпирали от недавнего перенапряжения, безволосая грудь до упора вбирала воздух. Кербон шумно дышал, откинув голову на край большого серебряного чана. Судя по отсутствию пара, вода была холодной.

Смуглокожие и черноокие красавицы, обливали его из ведер. Из одежды на них были только набедренные повязки.

– Конфисковал султанский гарем? – спросил Гийом вместо приветствия.

– Угу, – на багровых губах Кербона появилась улыбка, глаза его так же были закрыты, – Хорошие девочки.

– А что же мальчиков не взял? – усмехнулся бывший наставник, вспомнив алькасарские пороки.

– Так Хамди их и не предлагал, – отшутился ученик, – знал, что откажусь, – Этого я в алькасарах не понимаю – попадаются среди них воины-мужеложцы.

– Зачем ты позвал меня? – время смеха прошло.

– Поговорить, зачем же еще? Посмотреть на тебя, мой учитель. Ты все-таки сделал Ангелу королевой.

– А ты стал драконом.

– Стал. У тебя тоже был шанс – ты его сам упустил. Теперь я – Дракон!

– Оставь эти сказки алькасарам, – брезгливо отмахнулся Гийом, – У любого агрессивного народа есть подобный миф. Султанцам всегда нужно было оправдание для войн и набегов. Обоснование своей исключительности.

– Учитель, с тобой не интересно! – возмутился Кербон, – Ни какой романтики!

– Ее здесь и нет. Есть только война, развязанная тобой. Есть холодный бездушный расчет.

– Твоя школа. Я ведь был лучшим.

– Потому-то убил товарищей-конкурентов. Они тоже могли стать драконами.

– Признаюсь, с Понсе это вышло именно так, – наложница поднесла к губам повелителя чащу с вином, – Удобно, – прокомментировал тот, отпив, – За тобой так никто не ухаживает.

Да, я навел Марка на мысль убить Понсе. Он все равно томился без дела и врага. Гонсало – вышло случайно. Я тогда на время забыл об Алькасаре. Камоэнс был куда интересней. Этот гордец-ревнивец чуть не убил меня, но балансирование на грани жизни и смерти многое открыло мне.

– И что же?

– В тот миг я проглядел все свои действия и мечты. Увидел ошибки и варианты действий на будущее. Понял, что смогу стать драконом, если захочу.

– Марк рассказывал.

– Он не знает всего. В первый раз я обратился всего на четверть оры – на пять минут. Потом меня перевернуло обратно, ломая кости и рвя сухожилия. Лежа в луже блевотины пополам с кровью, я обещал себе, что больше этого никогда это не сделаю.

– И как всегда нарушил зарок.

– Конечно. Раскрою секрет, – Кербон поднял голову и двинулся в чане, как будто маг был впереди него, – Вера султанцев дала мне силу – я могу летать часами, она сделала меня тем, кем я есть сейчас – настоящим Драконом! Сотни тысяч воинов, склоняющих головы по одному моему движению, – это лучше любого спанья с женщиной, вкусней и ароматней вина, – высшее из наслаждений.

– Я рад, что не стал Драконом. Обманом взяв чужую веру, ты стал игрушкой их желаний, исполнителем давно начерченной судьбы.

– Не-ет! – нараспев произнес Кербон, улыбаясь, – Я никогда не забывал о своем обмане. Вонючие жестокие и недалекие алькасары – мясо, кидаемое мной на мечи камоэнсцев. Эти варвары имеют лишь одно положительное качество – относительную честность, но этого мало. На крови и ятаганах империю можно построить, но не удержать.