Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

У министра Монеты были свои апартаменты во дворце. Несколько неуютных комнат, похожих на номера в дорогих гостиницах. Мачадо бывал здесь крайне редко.

– Садитесь, Мария. Что вас так взволновало? – граф и министр предвкушал приобщение к чужим тайнам.

– О, Рамон, вы такой добрый, – ласково улыбнулась герцогиня, – Я не ожидала, что вы меня так быстро простите.

Мачадо с невозмутимым видом проглотил горькую пилюлю и сдержался. Он умел сдерживать себя и не торопиться с местью.

– Пару дней назад ко мне в руки попали очень ценные бумаги. Я колеблюсь, что с ними делать. Они весьма опасны для одного важного человека.

– Покажите мне, я найду им достойное применение, – Рамон притворно зевнул, – Они случайно не с вами?

– Нет, в надежном месте. Но я знаю их содержание. Речь идет о нарушениях, допущенных одним министром. О завышенных налогах, о вольностях в распоряжении казной, – Мария улыбалась, но уже не как просительница, а как львица, не светская, а дикая, предвкушающая свежую добычу.

Рамон Мачадо побледнел, а после покраснел, ослабил воротник камзола – одного из самых дорогих при дворе. Воротник неожиданно сдавил его короткую толстую шею.

– Продайте их мне!

– Рамон, вы меня так низко цените. Я могу и обидится.

– Не надо, – торопливо заявил министр Монеты, зная нрав герцогини.

– Хорхе прощал вам ваши маленькие слабости, но он умер, другие будут непреклонны. Врагов у вас много. Оставьте свои амбиции, Мачадо, и сохраните пост. Иначе, новый регент вас примерно накажет.

Рамон не ответил, вспомнил Седой Замок. Хорхе однажды водил туда министров на экскурсию.

– Будем считать, что мы договорились, – Мария де Тавора встала и вышла, оставив в воздухе пьянящий чуть горьковатый запах своих духов.

Гийом служил Хорхе и Камоэнсу почти шесть лет. За это время он столько раз бывал во дворце, участвуя во все возможных советах и заседаниях, что в правительственной его части мог ориентироваться с закрытыми глазами.

На регентский совет он шел собранным и спокойным, внутренне готовым к любым проблемам. Перед собой маг ставил одну цель – поддержать Ангелу, и в случае необходимости вступиться за ее права. Конфликтовать с Гальбой он и не собирался. Герцог хочет быть временным регентом – это его право, в конце концов, он двоюродный дед наследника.

Гийом относился к этому равнодушно еще и потому, что очень сомневался, что Совет Графов утвердит Антонио Гальбу на этом посту.

Хорхе сломал дворянскую вольницу. За время его правления от королевских солдат, палачей, или магов погибло почти двадцать мятежных графов – наследники их вели себя очень тихо и покорно – и один герцог из трех. Косвенных наследников второго – де Таворы, министр Закона Пабло Катлано сумел объявить недостойными титула. В результате все оказались довольны: и молодая вдова – Мария, и король, ликвидировавший еще одну угрозу.

Третий герцог – Антонио Гальба сын, брат и дядя королей, – не вызывал у большинства грандов теплых чувств – он всегда и во всем поддерживал своего племянника Хорхе. Поэтому, остался единственным из крупных феодалов, кто сохранил часть прежних привилегий, к примеру, личную дружину. Его сторонниками были в большинстве своем бароны и мелкие дворяне, только выигравшие от усиления королевской власти.

Регентство – опасный период. Власти обычно идут на встречу дворянам, покупая их лояльность. Гальба же, наверняка, продолжит политику Хорхе. Графы выберут либо Рамона Мачадо, этот умеет быть нужным всем; либо Агриппу д'Обинье – полководец известный благородным нравом, не станет цепляться за власть, грабить и плодить фаворитов.

За такими размышлениями прошел путь до залы, где собирался Регентский Совет. Заседание началось раньше срока – двери уже были закрыты. Караул усилен. Гвардейцев втрое больше, чем обычно – весь коридор занят. И командует ими не простой корнет или поручик – а сам Эстебан Гангора – правая рука маршала д'Обинье, числящийся гвардейским лейтенантом без роты.

– Доброе утро, сеньоры, – маг поприветствовал солдат, услышав в ответ нестройный гул.

Чародей намеревался толкнуть тяжелые створки, но две алебарды сомкнулись в опасной близости от его лица.

– Извините, Гийом, вы не имеете права присутствовать на Совете, – непреклонно заявил Эстебан Гангора – нелишенный обаяния молодой рыцарь с длинными рыжими усами.

– Шутите? Запретить мне это может только король. А его сейчас, к несчастью, нет.

– Ни коим образом. Это приказ Первого Министра – герцога Гальбы, – боковым зрением маг заметил, как напряглись солдаты.

Конфликта здесь не хотели, но уступать не собирались.

– Гальба еще не регент. А даже если бы и был им, то служить я обязывался только Хорхе.

– Король умер, – с сожалением возразил Эстебан.

– По закону, по закону Камоэнса, – уточнил Гийом, – все обязательства перед монархом действуют еще два месяца – сорок дней – после его смерти. Любое обязательство взаимно. Пропустите меня, Эстебан.

– Не могу, – рыцарь встал рядом с магом, – Ваше присутствие там не желательно.

– Пропустите, или нарушите королевскую волю, – маг упер руки в боки, топорща нарядную мантию яркой зелено-желтой расцветки, – Я все равно войду. Я должен там быть. Мы дрались вместе, вы знаете меня, Эстебан. Подумайте хорошо.

Друг и товарищ Агриппы д`Обинье отступил назад. Алебарды разошлись, пропуская мага к двери. Гийом не обольщался успехом. Эстебан Гангора не испугался, просто увидел, что оснований для драки нет, и не стал лить кровь камоэнсцев из-за политической интриги.

Створки открылись бесшумно. Главные министры, а так же Ангела и Блас Феррейра, сидели за прямоугольным столом на возвышении. Внизу им внимали четыре десятка аристократов и высших чиновников из третьего сословия: командиры полков и губернаторы провинций, высшие дипломаты, законники, второстепенные министры и руководители палат: дорог, лесов, почты, мер и весов. Среде них был и Гонсало де Агиляр.

Все обернулись.

– Приветствую вас! – Гийом поднял руку, – Вижу, стула для меня нет, пошлите слугу. Герцог, не волнуйтесь, я в своем праве – спросите у Катлано, он знает все законы.

Всеобщее молчание не смутило мага, к злобным взглядам он привык.

Во главе стола слева на право сидели трое: Гальба, Ангела и Блас Феррейра, последний по законам обретал важную власть, сменить его до достижения наследником совершеннолетия мог только Совет Графов.

Гийом расположился со стороны Бласа, между Рамоном Мачадо и Катлано, напротив Агриппы д'Обинье и главы Посольского Двора Архенасолы.

Ангела – необычайно серьезная, хмурая и молчаливая – радостно улыбнулась чародею. Он ее не бросил.

– Продолжайте, герцог.

– Откройте окно – воняет! – демонстративно распорядился тот, однако, на этом и остановился.

– Я уже тридцать лет участвую в управлении Камоэнсом, знаю каждую мелочь и каждую сволочь в королевстве, – грубый бас Антонио Гальбы громко разносился по всей зале, – Я не щадя сил и средств помогал любимому племяннику и сюзерену – Хорхе. Клянусь так же верно служить и его сыну – внуку моему. Лишь я могу держать в порядке всех знатных гадов, что уже не раз поднимали головы, я – тот, кто даст отпор Стивену. Этот сукин сын уже возомнил, что с Хорхе умер и весь Камоэнс.

– Мы знаем, Гальба, – улыбнулся Агриппа д'Обинье, отметивший странное спокойствие мага, обычно ярого критика герцогских задумок.

– Хорхе умер. Но глупая лошадь не остановила нашу жизнь, – герцог бросил тяжелый взгляд на мага, – Я быстро наведу порядок. Первым делом – повысим жалование войскам, алькасары после разорения Тронто могут кинуться на нас.

– Эти шакалы быстро привыкают к легкой добыче, – маршал не мог не вставить пару слов о наболевшей теме.

Рамон Мачадо прежде защищавший каждый королевский золотой так, словно платил из своего кармана, кивнул и сделал пометку пером на бумаге.

– Следует так же разобраться с беженцами из злополучного Тронто, – продолжил герцог, – Разместить на королевских землях, записать в подданные.

– Господарь Тронто требует вернуть крестьян, – доложил старик Архенасола.

– Пусть поцелует… – разговорившись, герцог забывал о достоинстве, присущем особе королевской крови, – В общем, знаешь, что написать. Так же отправим новую экспедицию за Жаркий Берег, мой сын Пабло займется ее организацией.

Гальба-младший встал и поклонился, он хоть и очень быстро вспомнил, каково это быть камоэнским грандом, но нужды туземцев забыть не успел.

– Еще нужно назначить нового королевского мага. Гонсало де Агиляр – мой выбор, представлять его вам нет смысла. Ему пройдется разгрести накопившийся мусор, найти убийц товарищей.

Гийом с прежней невозмутимостью слушал Гальбу, изредка бросая осторожный быстрый взгляд на принцессу. Ангела молчала.

– Так же довершим дело со сватовством. Траур, трауром, но его можно переждать и в Далате. Нечего зря гонять послов короля Николы Марковича.

– Венчания не будет! – Ангела храбро перебила будущего регента.

Присутствующие изумленно уставились на нее, забыв о приличиях. Принцесса раньше так открыто не демонстрировала свой твердый характер.

– ЧТО?! – зарычал Гальба.

– Не будет. Я не хочу, – Ангела выдержала его испепеляющий взгляд.

– Да как ты смеешь, девчонка! – возмутился он.

– Следите за словами, герцог! – Гальба дернулся, как от удара хлыстом. Гийом раньше не видел любимую такой: яростной и сильной.

– Я – принцесса Камоэнса. Я сама, а не вы, решаю мою судьбу.

– Хорхе отдал тебя, Марку. Его воля закон. Венчание…

– Я не вышла бы за далацийского принца. Мы с королем разругались перед его смертью, как раз из-за этого вопроса. Не пытайтесь навязывать мне свою волю, Антонио Гальба, – принцесса говорила медленно и четко.

Министры, военные и чиновники, затаив дыхание, ждали развязки конфликта.

– Ничего, я тебя обломаю, – мрачно пообещал герцог.

– Даже и не мечтайте. Вы еще не регент. Даже не временный. Я имею больше прав быть им больше, чем вы!

Заявление принцессы повергло всех в шок. Женщина регент?! Гийом послал Ангеле мысленный посыл: «Любовь моя. Ты просто чудо. Удивила. Не сдавайся».

Принцесса не обернулась к нему, но рука ее, лежащая на столе, сжалась в кулачок.

– В законе не указан пол регента. Ограничений нет, – выдал свой вердикт законник Катлано, проигнорировавший взбешенного герцога.

Катлано – высший чиновник, «человек мантии» – не любил грубого властного аристократа.

– Осторожней, сеньоры, – Ангела встала, Гийом залюбовался ее фигурой, наполненной внутренней силой, – Что такое Гальба – регент? Это беспокойные провинции – треть графов его на дух не переносит.

– А треть обожает, – лениво вставил Агриппа д'Обинье, считавший, что женщинам нельзя доверять ответственные решения.

– Это раскол, – принцесса не обратила внимания на его словесный выпад, – Сразу же восстанет Мараккойя, населяющие ее «возвращенцы» помнят угрозы герцога обратить их огнем и мечом. Гальба хвастался долгой службой, но что достойное он сделал? Ничего! Он – посредственный исполнитель, всегда бывший на вторых ролях, – знаменит лишь религиозным фанатизмом, коварством и жестокостью!

Герцог рассмеялся, его никто не поддержал.

– Помните едва не проигранную войну с Остией – все знают, кто главный виновник беды – Гальба. Я – Ангела – принцесса Камоэнса несу вам мир и стабильность. Думайте, сеньоры.

Повисло гнетущее молчание. Ангела обвела присутствующих взглядом. Никто не осмелился ее поддержать. Даже Рамон Мачадо, на которого она так надеялась, молчал, теребя золотую пуговицу на рукаве камзола..

– Принцесса, – Гийом резко встал, – Вижу, вы достойны своего дяди, если вы станете регентом, обещаю служить вам так же верно, не щадя сил, крови и жизни.

– Благодарю, вас, чародей, – единственное, что она сказать в ответ.

– Сеньоры, мы здесь, чтобы выбрать временного регента, – громко объявил Агриппа д'Обинье, Есть две кандидатуры. Решайте.

– Герцог Гальба.

Министры, чиновники и военные, обреченные правом голоса, стали поднимать руки.

– Двадцать, – подсчитал маршал, – И я, – Двадцать один голос.

– Принцесса Ангела,

– Хм, – удивился он, – Неожиданно. Двадцать.

– Меня забыли подсчитать. Мой голос еще в силе, – заявил маг, – Итого двадцать один. Ничья.

– Нет, победил герцог, – радостно заявил Агриппа, потому что Рамон Мачадо не выдержал и опустил поднятую за принцессу руку.

– Все, девчонка, ты у меня из своих покоев теперь и носа не высунешь! – потирая руки, объявил Гальба.

– Нет, герцог, я не потерплю вашего самоуправства. Нас рассудит Совет Графов. А до тех пор, я буду жить в загородном дворце. И наследник вместе со мной. Покойный государь Хорхе поручил его воспитание именно мне.

Ангела поднялась из-за стола, зашагала к двери, держа спину прямо, задрав вверх маленький упрямый подбородок.

– Хватит позорить нашу фамилию! Надоела ты мне! – Гальба догнал ее и схватил за руку.

Гийом и Блас вскочили одновременно.

– Отпустите принцессу, герцог! – приказал капитан Феррейра, в его голосе заскрежетала сталь.

– Не вмешивайся, капитан, – отмахнулся регент.

– Отпустите ее. Иначе я освобожу Ангелу силой, – гвардеец обнажил меч, – Мой долг защищать ее и принца даже от вас.

– Я клялся Хорхе оберегать его сына. Ангеле доверяю, вам нет. Прочь от нее! – маг поднял безоружные руки, что были опасней меча Бласа Феррейра.

Гальба нехотя подчинился, отошел, сверкая глазами.

– Тебе не долго оставаться капитаном, Блас, – проскрежетал он, – А ты маг, проклянешь день, когда родился.

– Герцог, умерьте пыл. Блас – отличный вояка. Он прав. А девчонка перебеситься и успокоиться, – эти слова Агриппы д'Обинье услышали маг, гвардеец и принцесса, покидая залу.

– Любовь моя, я поражен в самое сердце! – честно сказал Гийом, пройдя вслед за принцессой в ее покои.

– Ты меня еще плохо знаешь, – усмехнулась она, – Я не могла позволить Гальбе захватить всю власть – он посмел распоряжаться мной!

Ангела на миг спрятала лицо в ладонях.

– Господи, столько дел. Переезд – это не шутка. Одних сундуков с вещами наберется на десяток карет. Плюс собраться свиту, все подготовить. Это не должно выглядеть как бегство, – прежняя бравада исчезла с ее лица, – Ги, я сомневаюсь, колеблюсь, немножко боюсь.

– Я знаю, – ласково сказал он, обнимая девушку, – Я с тобой.

Эти три слова успокоили принцессу. Ангела знала, что значит его верность и помощь, верила в любовь. Любовь несчастную, почти безответную – виделись редко, но крепкую, выдержавшую три года.

– Храбро рыцаря всегда ждет награда. Пусть он помнит об этом, – прошептала она и поцеловала его в шею.

Бывший королевский чародей, боевой маг с двадцатилетней практикой, один из самых опасных людей Камоэнса с трудом держался на ногах. Он давно не справлял дней рождений, только отмечал про себя возраст – во время пути из Алькасарар в Камоэнс ему стукнул сорок лет.

Его внешность тридцатилетнего менялась мало – лекарь и целитель Готье – друг, оставшийся за морем, – надежно зафиксировал возраст. Маги, если не погибают от яда, кинжала или топора палача, живут очень долго.

В его жизни было много женщин, но такого крепкого всепоглощающего чувства Гийом не испытывал с юности. Голова кружилась так сильно, что маг едва не падал, язык отказывал ему, заставляя нести глупости.

Ангеле – двадцать один. Она молода и прелестна, но он знал женщин красивее. В больших карих глазах принцессы: притягательных, добрых, умных, веселых, иногда озорных, было то, что держало его крепче любых пут и цепей. Как мотылек тянется к свету, рискуя сгореть в огне, так и Гийом тянулся к ее теплу и ласке, готовый пересилить все невзгоды.

Их губы сошлись, глаза закрылись, жадные руки стали ласкать и сжимать тело любимого человека. Ангела упала на широкую софу позади нее, маг не мог удержаться.

– Осторожней, – тихо рассмеялась за их спиной Кармен Феррейра, – Закрываться надо, – и уже серьезным тоном, – Бойтесь злых глаз, Гальба будет рад любой сплетне.

– Мы увлеклись, – принцесса чмокнула встающего мага, – спасибо, эти мгновения сняли мрак с моей души. Я снова полна сил.

Гийом вышел, его долгое присутствие породило бы слухи, а так к их дружбе все уже привыкли. Две сплетни, пущенные в самом начале их знакомства, надежно прикрывали влюбленных. Первая, дескать, маг бегает к фрейлинам, маскируясь, покупая их любовь за бриллианты; вторая – это прикрытие для тайных встреч чародея.

Ангела собирала личные вещи и драгоценности, контролировала служанок, пакующих платья и обувь. Она была принцессой, и жить в загородном дворце – изрядно запустелом – хотела соответственно статусу.

Кармен, уже знавшая от мужа о ссоре с герцогом, была не так спокойна.

– Карты, Ангела, предостерегают от поездок.

Лакеи, посланные за фрейлинами и свитой ее маленького двора, находившимися вне дворца, возвращались вместе с последними.

Ангела навестила Хорхе-младшего, спустившись на этаж вниз. Она очень любила племянника, с самого его рождения занималась воспитанием. Нянчилась сама, не доверяя слугам. Почти заменила двоюродному брату мать, которая выпила яд, предназначенный для Хорхе, когда ее сыну было всего два месяца.

Семилетний крепыш усердно рисовал рыцарей. Он очень любил книжки об их подвигах. Случалось так, что только обещанием прочитать еще одну Ангела подкупала его послушание. Характер у принца был фамильный – упрямый и сложный.

Ангела улыбнулась. Нянькам удалось отвлечь его от мыслей об отце.

– Мы едем за город. В лес. Будем кататься на пони, – сообщила она ему новость.

– Не хочу пони. Хочу большую лошадь. Настоящую. Как у папы или Бласа!

– Хорошо! Обещаю, Блас даст тебе свою – прокатиться. Поедем?

– Поедем, но не даст на раз, а подарит! – у сына Хорхе были задатки отца. Он умел добиваться желаемого.

– Хорошо.

По возвращению принцесса обнаружила неожиданную гостью. Мария де Тавора, терпеливо внимала поэту-придворному, восхвалявшему (о чудо) не ее красоту, а мягкий нрав и отзывчивую душу, и не рифмованными строфами, а лестными словами.

Ангела подумала, что это герцогиня просто пообещала ему денег, надеясь откупиться. Поэт принцессы был нудноват, но плодовит.

– Мария, я рада вас видеть, – Ангела приветливо улыбнулась.

Ее не всегда нравилось поведение де Тавора, но конфликтов между ними никогда не было.

– Взаимно, – лицо герцогини, что крайне необычно, было немного мрачным и суровым, – Я пришла к вам ненадолго. Дать дружеский совет.

– Слушаю, – принцесса присела на высокий и жесткий хальцедский диван рядом с ней.

– Не лезьте в политику, Ангела. Явно не лезьте. Будет больно. Мы – женщины – управляем миром через любовь мужчин, их страсть и желание. Второе чаще. Любой другой путь опасен. Лучше строить красивую дурочку, чем выпячивать ум.

– Весьма интересно. Вас Гальба подослал?

– Молодость – время, когда можно жить, не советуясь с головой, – де Тавора вздохнула, – Я вас предупредила. Из-за личной симпатии, когда-то сама была такой, и из жалости. Этот мир мужчин, научитесь управлять ими, иначе они изломают вашу жизнь. Это важнее, чем игры в королеву. Прощайте.

Этим же вечером мендорцы наблюдали редкое зрелище. Королевский кортеж следовал из столицы за город, в старую летнюю резиденцию, расположенную в полудне пути. Горожане видели принцессу и наследника, что махал им рукой, сидя на лошади капитана гвардии – широкоплечего Феррейра.

Глашатаи объявили, что врачи рекомендовали принцу кедровый воздух и купание в целебном озере, чтобы снять с сердца печаль. Поэтому двор принцессы и переезжает за город.

Объяснение было простым и понятным, но ему верили неохотно. Противоречивые слухи поползли по городу.

Глава 19

Гийому понравился загородный дворец властителей Камоэнса – большое двух этажное здание с двумя сотнями комнат, медленно умирающее от одиночества. Дерево маг любил больше, чем камень. Этот дворец, сделанный из окрестного кедра, дышал вместе с окружавшим его бором. Как и все вспомогательные здания, и несколько соседних вил давно умерших фаворитов почивших монархов.

Построенный прадедом Хорхе – слабым правителем, избегавшим беспокойных вассалов, любившим уединение, – последние два поколения он редко видел гостей.

Хорхе выезжал сюда только на охоту. И она всегда была счастливой. В свой последний день он изменил привычке – и чужой лес не принял короля.

Немногочисленные слуги, следившие за порядком, перепугались, увидев, сколько гостей и какого ранга переезжает во дворец.

Полсотни придворных Ангелы и принца, сотня с лишним гвардейцев охраны, сотня слуг. Это, не считая тех дворян, которые потянулись за принцессой, ища развлечений, устав от столицы, в поисках слухов; или надеясь на ее милости.

Первые два дня ушли на обустройство. Гийом выбрал себе просторные апартаменты в одной из башен, державших углы здания, сдул пыль со старого стола, проверил крепость дубовых стульев – их сделали на века. Ангела разместилась в центре дворца на втором этаже.

Принц Хорхе, сказочно обрадовавшийся старому зданию, потребовал себе вторую башню.

– Там будет моя крепость, – заявил он, – А здесь есть приведения?

– Есть, – с серьезным видом заявил Блас Феррейра, – Ваш дед вашего деда приказал казнить в подвале двадцать заговорщиков.

Семилетний принц вооружился учебным кинжалом, подаренным любящими его гвардейцами, и отправился искать приведений и чудищ. Потому что долг настоящего рыцаря сражаться с ними. Его нянькам, учителям и слугам пришлось смириться с узкими скрипящими лестницами трехэтажной башни, спускаться в подвалы и забираться на чердаки.

На третий день Ангела бросила все дела и отправилась на прогулку по лесу.

– Пойдем, Гийом. Я хочу посмотреть на озеро неподалеку.

– Не боишься пересудов?

– Хватит заботиться о моей репутации. Нет, не боюсь. Устала. Тетя нынешнего короля Остии Стивена – Умелая Джейн десять лет управляла страной с помощью фаворитов и отлично управляла. Я, думаю, и у меня получиться так же. Ты будешь со мной?

Маг не ответил, лишь улыбнулся, крепко обнял ее и поцеловал.

Об их отношениях, становившихся все более очевидными, заговорили придворные; но влюбленные их не утаивали, поэтому особого интереса этот роман не вызвал. Если бы Ангела была дочерью Хорхе, то их связь бы осудили. А так… Камоэнс, не Алькасар – здесь любят любовные стихи, и не неволят женщин.

«Наконец-то, а то мы уже боялись, что наше принцесса холодна, как лед», – говорили гвардейцы, – «Гийом – молодец, покорил неприступную крепость». Гвардейцы, в большинстве своем мелкие дворяне, все богатство которых меч да девиз, уважали Гийома – товарища по многим сражениям.

Впервые за три года маг смог свободно общаться с любимой.

* * *

В Седом Замке – самой страшной тюрьме Камоэнса царило непривычное оживление. Впервые за много лет из нее ее узники получали свободу не по одному, а в массовом порядке.

Смотритель тюрьмы хмуро взирал на причину беспорядка – человека в красно-черном плаще, скрывающего свое лицо. На молчаливого посланника регента герцога Гальбы вручившего ему приказ об освобождении.

Узников – в большинстве своем политических противников Хорхе – приводили в кабинет смотрителя тюрьмы. В большинстве своем седые и беззубые они с ненавистью смотрели на тюремщиков, перешептывались друг с другом, напреженно ожидая развязки.

Когда последнего – тринадцатого по счету привели, посланник в красно-черном плаще приказал всем тюремщикам выйти из кабинета. Узники с интересом смотрели на него.

– Я могу дать вам свободу, – объявил посланник, и начертил в воздухе знак, отгораживающий залу от прослушивания.

Новоявленный лидер узников – гордый даже в рубище старик с выбитым глазом, шагнул вперед из общего строя.

– И чем же ты хочешь купить нас, прислуга Хорхе? Мы плюем на твоего короля!

– Хорхе умер, – узники загудели.

– Я же предлагаю вам свободу, в обмен на подчинение.

– Кто ты? – взволнованно выкрикнул одноглазый.

– Тот, кто даст вам возможность отомстить за все. Зовите меня Гюрза.

* * *

Через неделю после переезда Гийом остался с Ангелой на ночь. Вышло это случайно.

Они заговорились, и не заметили, как вечер сменила ночь. Свечи, горящие ровным пламенем, отбрасывали причудливые тени обнявшихся влюбленных.

– Мне пора, – с легкой грустью сказал чародей.

– Не уходи.

Маг внимательно посмотрел в глубокие карие глаза девушки.

– Если я останусь, вы будите в опасности, сеньора, – улыбнулся он.

– Да? – смеясь, воскликнула она, – Попробуй, напугай меня, мой злой колдун!

Принцесса откинулась на кровать, раскинув по покрывалу роскошные длинные волосы, что в полумраке казались черными. Ее глаза сверкали.

Гийом чувствовал, что дрожит, как мальчишка.

– Я иду.

– Потуши свечи, – попросила она, и маг с готовностью подчинился.

Он лег рядом, обнял, нежно впился в ее сочные нежные губы, свободной рукой осторожно гладя стройное манящее тело. Ангела неумело отвечала на его ласки. Волнение улетучилось. Он был рядом с любимой, и все остальное было неважно.

– Ты снилась мне каждую ночь. Лишила покоя. Принцесса. Богиня. Богиня моей любви, – лишняя одежда, шурша, скользила на пол.

– Я ждала тебя. Мечтала. О тебе, – Ангела тихо застонала, теряя контроль над собой, любимый, еще не посягавший на ее женскую тайну и суть, уже заставлял ее терять контроль над собой, – О твоих губах и руках. Ревновала ко всем твоим любовницам.

– Я любил лишь тебя.

– Больно? – беспокойный шепот, ногти в кровь раздирают спину. Мстят.

Вместо ответа укус за губу.

– Тебе хорошо?

– Да, ведь ты со мной, – она лежала, прильнув к его груди, – Только больно чуть-чуть, – жалобный шепот.

– Моя красавица, – он медленно и нежно поцеловал ее в губы, – в следующий раз все будет по-другому.

– Я знаю.

Покой и счастье. Счастье, которого Гийом был так долго лишен. Радость от любимой, прижавшейся к тебе, от ее горячего дыхания и неистового колотящегося сердца, что не как не может успокоиться.

– Я уснул? Прости.

– За что? – поцелуй, – Я тоже спала, – У тебя было такое расслабленное лицо.

– Осторожней, я еще полон сил.

– Да? Не верю, – Докажи!

Жадные руки Гийома были остановлены ее маленькими ладошками.

– Тихо-тихо-тихо! – Ангела засмеялась и чмокнула его, – Я пошутила. На сегодня хватит.

Маг подчинился, прижал ее к себе покрепче, и безмерно довольный, не заметил, как вновь заснул.

* * *

Блас Феррейра проводил равнодушным взглядом слуг закрывших дверь в залу. Тьма постепенно овладевала комнатой, масляные лампы были бессильны, ночь зубами вгрызлась в короткое время, отпущенное ей летним солнцем.

Диван, на котором сидел Блас, был в меру продавлен, потерял первоначальную мягкость. То, что нужно, чтобы не уснуть крепко. На столике перед диваном обнаженный меч и кофейник.

Капитан гвардии, любимец короля Хорхе, был последним рубежом охраны принца. За его спиной дверца в спальню наследника: маленький Хорхе Четвертый и две его няньки.

Хорхе Третий – любимый король – человек, служить которому было достойно и лестно, смертью своей начал смуту. Принцесса поссорилась с герцогом. Совет графов, что их рассудит, соберется не скоро. Раскол прошел и через гвардию, большинство солдат и офицеров выжидают; все они помнят гражданскую войну, сопровождавшую первые годы царствования Хорхе. Повторения никто не хочет.

Блас вздохнул и проверил, легко ли вынимается из ножен кинжал на бедре. Гальба умен, смуты не начнет, но безопасность наследника и принцессы превыше всего. Любой риск нужно исключить. Кармен сказала, что Гийом – первая опора Ангелы, внезапно показавшей всем свою цепкую хватку, – сегодня остался у принцессы. Давно пора. Пусть ласкает и бережет ее не только днем, но и ночью. Бедняга, он понимает, в какую опасную паутину попал, но не желает ничего изменить.

Господи, помоги нам всем, подумал Феррейра, вспомнив Кармен. Гийом, друг, я должник твой на всю жизнь, в бесчисленный раз мысленно поблагодарил он мага.

Капитан прикрыл глаза, собираясь подремать немного. Сон его всегда был чуток, впереди две комнаты, заполненные верным гвардейцами. Опасность больше надуманная. Тело, почувствовав слабину, отреагировало немедленно – налилось тяжестью. Веки стали засовами, надежно запирающие сознание до утра. Идиллию нарушало лишь что-то острое, коловшее спину. Блас нехотя встал, поправив черно-желтый камзол, разгладил складки.

Одет он был как придворный. Облик командира гвардии – знак для всех. Доспех – может стать причиной ненужной паники и нагнетания враждебности. Да и дремать в нем тяжело, давит.

Внимание его привлекли чадящие лампы. Они горели слишком слабо, будто кто-то невидимый пальцами гасил чрезмерный свет фитилей. Но воздух был свеж. Блас прошелся по комнате, хотел тронуть ручку, открывающую дверь в комнату охраны, но остановился.

Предчувствие не раз выручавшее его, дало слабый сигнал опасности. Капитан вернулся к столику, взял меч. Взмахнул, разминая усталые мышцы. Встал, смотря на дверь впереди. Тишина, зловещая тишина из страшных сказок и рыцарских романов о чудищах и происках дьявола. Предвестница появления чертей, призванных злым колдуном.

Блас попытался усмехнуться, ругая себя за недостойный страх, не получилось. Прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Личная охрана монархов приучена хранить молчание, становясь статуями, но все-таки. Он проверил, как вынимается кинжал из ножен.

Тишина. Полумрак. Блас Феррейра ждал, откуда-то зная, что там за дверью враг, и он единственный защитник наследника – любопытного капризного семилетнего мальчугана, сладко спящего после долгого веселого дня, проведенного в играх. Переезд и новые занимательные увлечения помогали ребенку отвлечься от смерти отца, с которым он и при жизни общался немного.

Блас вспомнил, что обещал ему завтра дать прокатиться на настоящей рыцарской лошади.

Глухой сильный удар. Створки затрещали, но замок, сработанный панирскими мастерами, выдержал. Еще один удар. Неужели таран? – промелькнула мысль в голове рыцаря.

Дверь сдалась на шестой. Створки распахнулись, выламывая засов. Блас прыгнул вперед. Меч его тускло сверкнул в свете умирающих ламп, рассек голову первого, что шагнул за порог. Миг и без стона пал второй человек в бесцветных тряпках, скрывающих кольчугу, с лицом, зарытым кукольной маской.

Прежде чем упал таран, который они так и не успели отложить, меч капитана быстро ткнул третьего в живот. Блас отскочил, спасаясь от вражеских ударов.

Убийцы в личинах чудовищ, украденных из придворного театра, ворвались в комнату. Их было больше десятка. Серые тряпки, серая сталь коротких мечей и кинжалов. Неподдельная ярость и злость в глазах.

Блас не дрогнул, он недаром слыл лучшим фехтовальщиком Камоэнса. Убийцы мешали друг другу, капитан же, не стесненный доспехом, был ловок и быстр. Смертельная карусель закружилась. Феррейра был ее центром, вокруг которого бушевало действо. «Личины» вылетали, не выдержав бешенного темпа, брызжа кровью из рассеченных вен и артерий.