Текст книги "Меч, палач и Дракон"

Автор книги: Александр Рау

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

– Придется тебя успокоить, – Гюрза обернулся к принцессе.

– Стой! – прохрипел Гонсало, пытаясь подняться.

– Не беспокойся. Я ее не трону. Нет необходимости, – ответил Гюрза и тихо добавил для себя, – Да и не настолько уж я и плох.

Принцесса закричала от ужаса.

Руки Гийома безжизненно раскинутые в сторону, взметнулись вверх. Соединились замком. Гюрза открыл рот, чтобы закричать, но не смог. Десять невидимых кольев ударили в его тело, ломая ребра, буравя мышцы.

Гийом вскочил, припадая к полу, кинулся к врагу, опустившемуся на колени. Свалил ударом кулака.

Капюшон откинулся, обнажая тщательно скрываемое лицо.

Надменная, злая улыбка. Мелкие зубы. Черные с желтинкой глаза.

Кербон.

– Здравствуйте, учитель!

– ТЫ! – взвыл Гийом.

– Я! – радостный кивок, усмешка умных глаз, – Весело было?

Кербон-Гюрза пнул его по ноге. Маг не удержался. Упал. Воскресший ученик перевернулся на живот и на четвереньках бросился к спасительной двери.

Бич Гийома, водяной лишь по названию – тонкая струйка его собственной крови – хлестнул Кербона по спине, рассекая красно-черные одежды. Но тот все же ушел, оставляя за собой темный карминовый след.

– Гонсало, почему ты с ними – убийцами? – Ангела присела рядом с поклонником-преследователем.

Де Агиляр попытался приподняться. Гийом подошел к ним. И молодой чародей обреченно опустился на холодный каменный пол.

– Добивай. Тебе не впервой убивать нас.

– Кого нас? – спросил Гийом, поднимая стилет с острым жалом, запачканным кармином.

– Учеников своих, – застонал Гонсало. Жар в животе становился нестерпимым.

Маг устало опустился на пол рядом с ним.

– Гонсало, ты бредишь. Скажи, что ты чувствовал, когда погибал Блас Феррейра – твой друг?

– Блас? Это, все, ты, Гийом, Играющий со Смертью. И принца ты, и Понсе.

– Конечно, решил захватить власть, – Гийом прислушался, снаружи было тихо.

Солнце пекло все так же. Наемников видно не было. Наверное, вид Кербона-Гюрзы, выползающего из башни, отбил у них всякую охоту рисковать.

– Когда убили Хорхе и Бласа, – голос Ангелы почти не дрогнул, – Когда их убили, мы с Ги спали в одной постели.

– Вы? – Гонсало приподнялся.

– Да, – Ангела сжала его руку, волосы ее совсем перепутались, обнажив маленькое оттопыренное ушко, – Мы всю ночь любили друг друга, а потом счастливые крепко спали. А ты что делал, поборник чести? Чья кровь на твоих руках, любитель играть в благородство?

Молодой чародей стиснул зубы и тихо завыл, скребя пальцами по камню.

– Господи, – простонал он, – Кербон пришел ко мне после твоего возвращения из-за Жаркого Берега, – обратился он к Гийому, – Обвинил тебя.

– И ты поверил, – вздохнул Гийом, выдергивая из плеча иглу – подарок воскресшего ученика, – Как легко соглашаться с обвинениями в адрес соперника, он ведь плох по определению.

– Потом герцог, он говорил о том, что твое влияние на Хорхе опасно для государства. Понсе – он стал последней каплей. Я испугался.

– Того, что я тебя убью? Правильно. Знал – переломал бы дураку все кости.

– Потом Хорхе умер. И все закружилось. Принц, Блас. Педро – он тоже был хорошим идальго. Настоящим рыцарем.

– Знаю. Убивать гвардейцев – тех, что признали Ангелу, – какого оно было?

Гонсало де Агиляр не ответил. Израненный наставник с трудом сел на пол рядом с ним.

– Глупый мальчишка, – Ангела провела пальцами по его щеке, – Все ревность. Я приношу людям несчастье. Пощади его, Гийом.

Маг вытер стилет об золотистый плащ противника и спрятал в ножнах в рукаве.

– Уже. Хоть он и заслужил смерть. Но я столько вложил в него, – посмотрел в глаза Гонсало, – Живи. Думай. Думай своей головой, – он расстегнул растерзанную и прожженную на груди серую куртку, достал из кармашка маленький флакон, – Пей. Стилет отравлен.

Гонсало подчинился. Гийом крепился, но ему ужасно хотелось спасть – побочное действие амулета-сапфира на груди. Короткая схватка стоила камню доброй половины блеска. Заряжать его было не чем, да и желания пить чужие жизни у мага больше не было. Почти. Кербон-Гюрза должен был умереть.

– Ты пощадил меня. А вот я тебя еще нет, – сказал неожиданно Гонсало, – Смотри, – на миг его светлые глаза стали полностью серыми как пепел.

Ангела отшатнулась. Гийом уважительно покачал головой.

– И давно ты это в себе носишь? Нельзя такую силу долго держать. Она жаждет воли. Ест изнутри.

– С момента возвращения Кербона, – в голосе Гонсало мелькнуло торжество, он понял, учитель впечатлен, – На крайний случай. Как сейчас.

– Лет десять-пятнадцать жизни ты уже потерял. Радуйся, что живем мы долго. Сейчас ее и выпускать опасно – не справишься – разорвет.

– Не боишься?

– Нет. За себя – нет. Отвык. Только за Ангелу. Но ты ее не обидишь.

Принцесса молча переводила взгляд с одного чародея на другого. Чувствовала, что одно неосторожное слово может привести к беде.

– А если так…? – Гонсало приподнялся на кулаках, в голосе его был вызов.

– Давай. Я же сказал – отвык. Только ты уверен, что Ангелу защитишь от Кербона и наемников? – маг кивнул в сторону двери, превращенной в груду щепы, – И от Гальбы.

Принцесса с ужасом догадалась, о чем так спокойно говорят маги. Но слова, обращенные к Гийому, застряли у нее на губах. Что-то мешало языку, что-то фамильное. Изо рта вырвался лишь глухой кашель.

Оба мужчины с беспокойством посмотрели на нее.

– Здешний климат ее опасен. Я бы предпочел леса и холмы. Провинцию.

– Кардес? – угадал Гонсало.

– Да. Глушь, тишь, покой, безопасность и две границы рядом.

– Помоги мне встать, – внезапно сказал Гонсало.

Маг вскочил на ноги и подал ему руку. Молодой чародей с трудом поднялся, прижимая одну руку к животу. Морщась, стал расстегивать пуговицы на своем одеянии.

– Снимай куртку, – приказал он Гийому.

– Зачем?

– Снимай. Меняемся.

Гийом молча подчинился. Гонсало накинул на себя его серую куртку и провел рукой по лицу. Оно покрылось прозрачной зыбкой пленкой. Облик поменялся. Ангела вскрикнула. Перед ней стояло два Гийома.

Тот, что справа и повыше ростом, обернулся, схватил ее за руку, подтянул к себе.

Губы были чужие – широкие и грубые. Лицо-пленка дрожало. Жадные руки бесцеремонно шарили по ее телу, гладя и тиская.

На миг этот чужой Гийом вновь стал собой.

– Давно об этом мечтал. Сейчас бы юбку задрать напоследок, да жаль, времени нет, – он рассмеялся, больно и страшно, – Не забывай меня, – Гонсало поцеловал ей руку.

– Тебя раскусят вблизи, – остановил его Гийом, – Не надо. Давай вместе.

– И ее за собой? Отстань учитель. Я вырос и решаю сам, – молодой чародей оттолкнул его, – Считай до пятидесяти. Когда начнется шестой десяток, вы должны быть в реке. Не утопи ее.

Он улыбнулся Ангеле, слезам, что катились по ее щекам. И медленно пошел навстречу наступающему вечеру, заглядывающему в башню.

– Идет! – закричали со всех сторон.

Наемники подняли арбалеты. Но никто не выстрелил. Чего-то не хватало. Приказа. Толчка. Янош Римаи сглотнул слюну.

Тридцать стрел – он не демон и не ангел – сдохнет. Но… Двое магиков вошли в башню. А вернулся один. Выполз на карачках и побежал, как баба от насильника.

Гийом Бледный не спешил, шагал размеренно. Подходил все ближе. Спина прямая, одежда рваная – шаг твердый, уверенный. Победитель.

«Говорят, он своим охранникам паасинам целое состояние платил», – мелькнула в голове у Яноша внезапная мысль. Тронтец мотнул головой, отступил на шаг, вновь поймал мага в рамке-прицеле арбалета-сауленхебеля.

– Кербон! – закричал маг, – Тьфу. Гюрза! Есть разговор.

– Что добил Гонсало? Правильно, нечего соперников щадить, – чародей в красно-черных лохмотьях пытался рассмеяться.

Не получалось. Янош чувствовал его злобу, напряжение товарищей и ледяное спокойствие Бледного Гийома.

– Угадал. И тебя могу. Но проще договориться, – маг был все ближе и ближе, – Мне принцессу и треть Камоэнса – север. Тебе – все остальное. Солдаты у тебя есть. Я мешать не буду.

Услышав деловой разговор, наемники один за другим опускали арбалеты и подходили ближе. Видно было, что Гийом ранен драться не хочет. Как и они. Прикажи Гюрза убить его – не послушались бы. Золотом пахло от предложения бледного магика. Золотом, прекрасными белокожими женщинами и поместьями с сотнями слуг.

Янош вновь облизал губы. Деньги. Камоэнс богат. Можно стать графом. Он готов служить любому из этих двоих.

– Заманчивое предложение. Но не проще ли мне убить тебя? – тронтец облегченно вздохнул – Гюрза начал торг.

– Нет, не проще, – заявил Гийом.

« Опасность! Нужно бежать», – Янош замер, осененный внезапной мыслью. Такое с ним случалось.

Предвидение спасало от засады в кабаке в Тронто, толкало на мысль симулировать болезнь во время службы ордену сент-Фербе – товарищи его тогда попали в лапы алькасарам.

Янош Рамаи – ренегат, наемник и убийца – бросил арбалет и побежал, быстро переставляя обожженные ноги. Его никто не стал останавливать – далеко пеший не уйдет.

В висках колотило. В голове его одно – «прочь отсюда».

Не выдержал. Обернулся.

Гневные предостерегающие крики, блеск обнаженных мечей. Смерч. Высокий серый смерч там, где только что стоял Бледный Гийом. Вопли полные боли и страха. Серый столб разрастался, поглощая вся новых и новых людей. Гюрза выбросил вперед руки, на миг остановил стихию, но и его затянуло.

Янош бежал, изредка оглядываясь. Смерч уже был до небес. Он кружил людей, брошенные купцами возле башни повозки, лошадей, но не двигался с места. Вобрал в себя башню, сорвал с нее крышу, застыл, ломая и круша строение…

Часть четвёртая
ПУТЬ К КОРОНЕ

Глава 21

– Говоришь, все погибли? – сурово спрашивал с гвардейца сам герцог Гальба – седой и жестокий.

По всей Мендоре его люди ловили пособников магов и просто врагов короны – сгубивших принца Хорхе и графа Педро Гальбу. Город затих. Совет графов так и не собрался – побоялись, что регент (Гальба продолжал называть себя именно так) учинит и над ними расправу. Обезумевшая от недавних событий столица притихла под его жесткой дланью. Армия: гвардия, ордонансные роты и наемные войска – была в его руках. Как и казна. Как и церковь – архиепископ Камоэнса Дела Кокуэль благословлял деяния Гальбы, особенно борьбу с еретиками.

На главной площади Мендоры сожгли первого сектанта-возвращенца, того самого купца из Кардеса, имевшего неосторожность рассказать партнерам об увиденном бое двух гвардий.

– Да, Ваше Величество, – регент нахмурился, и тронтец понял, что переборщил с лестью, – Все. Я подходил потом – одни клочки тел, да камни. Никто не мог в живых остаться. Куртку Гийома видел – кусок ее весь в крови.

– Маги точно погибли?

– Да. Гонсало вообще из башни не вышел, а Гюрзу потом утянуло, – колючий презирающий взгляд герцога буравил Яноша Рамаи насквозь.

Больше всего ему хотелось очутиться сейчас в кабаке, подальше от ставшего мрачным и пустынным дворца.

– А принцесса? Она точно с магом была?

– Да, ваша Светлость. Гюрза говорил она там, в башне.

– Пошел, – мотнул головой Гальба, лицо его скривилось.

– А награда, Ваша Светлость? – тихо и робко поинтересовался Янош.

– Награда! – взревел регент, – Стража!

Гвардеец позади тронтца бесшумно накинул ему на шею свой крепкий черный шарф – знак потери и скорби.

Янош вцепился в него, захрипел, засучил ногами.

– Оставь! – остановил казнь Гальба, – Он может пригодиться. Вдруг самозванцы будут.

* * *

– Он погиб? – Ангела долго не решалась задать этот вопрос.

Гийом умело развел костер, что почти не давал дыма. Беглецы – голодные, израненные и уставшие – грелись в его огне, спрятавшись в густых прибрежных зарослях.

На ветвях сохла одежда. Гийом любовался ею со смесью восхищения, нежности и жалости. Ангела была беззащитна как ребенок, хрупка и беспомощна. На голого мага она не могла смотреть без содрогания – все тело его было покрыто мелкими, наспех затянутыми амулетом ранами и порезами.

– Да, – Гийом перевернул на импровизированном очаге большую толстую рыбину, насаженную на ветку, – Ты видела смерч. Гонсало держал в себе мощь, годную на разрушение крепостной стены. Он хотел смерти Кербона и твоего спасения, поэтому убил их всех, пожертвовав собой. Выпустил всю мощь разом. В один миг. У него было мало времени.

Ангела не ответила, только прижалась крепче, слез не было. Она их все уже выплакала. Ночь над ними стояла тихая и облачная. Небо было затянуто тучами, ни звезд, ни лун. Мрак. Темнота. Тени на лицах.

Кербона больше нет. Слишком поздно.

Тени округ костра. Гонсало – гордый, благородный и ранимый. Мальчуган Хорхе, имевший несчастье родиться принцем. Честный Блас Феррейра. Педро – непонятый до конца сын Гальбы. Капитан Эд Пескара…

Что делать? Как быть?

Тучи закрывали звезды, но не давали ответов.

* * *

Кабинет Риккардо де Вега остался неизменным с прошлого визита Гийома. Большая комната, наполненная светом. Пышный алькасарский ковер на полу. Две стола, поставленные буквой «T». На том, что стоит столбом, фигурки солдатиков – покойный граф на своих детских игрушках моделировал сражения. Стол-перекладина завален бумагами.

Тот же запах крепкого кофе. Только человек за столом не Риккардо. Уже больше года как нет молодого графа, осмелившегося бросить вызов королю Хорхе и герцогу Гальбе.

Остался только его портрет на стене – новый портрет, посмертный. Риккардо одет просто: белая рубашка и красные штаны. Нет украшений. На левой деснице – черный наруч, на нем ястреб. Красный ястреб – покровитель рода, живущий на Одинокой горе. Демон или Бог. Тот, кто всегда был с Риккардо и перед смертью сел на его руку.

Художник был хорошо знаком с графом, сумел отразить всю противоречивость его фигуры. Силу, заключенную в невысокое худощавое тело; властные фамильные черты и мягкий грустный взгляд человека чувствительного, отзывчивого и доброго.

Гийом вздохнул. Черноволосый граф-мятежник был одним из его редких друзей.

– Буду честна, я не рада вас видеть, дорогие гости, – призналась Патриция де Вега – безответная любовь Риккардо, его наследница и мать его сына.

Ее было лет двадцать пять – расцвет женской красоты. Иссиня-синие глаза Патриции вкупе со стройным станом и русыми волосами, собранными в две косы, мало кого могли оставить равнодушными.

Граф Риккардо не стал исключением. Их история была интересней самого увлекательного любовного романа. Интересней и трагичней. Чувства де Вега были почти безответны, но он сумел стать ей другом, подружился с отцом. Пат согласилась стать его женой. Обвенчанные они проехали в Мендору на знаменитый Осенний Бал. Свадьбу должны были сыграть зимой.

Двоюродный брат Риккардо – Альфонс Васкес – ловелас, дуэлянт и ловкий придворный – в свое время сведший эту пару, перед балом неожиданно для себя влюбился в Патрицию. Любовь эта роковая оказалась взаимной. Он вместе с другом своим – Марком де Мена на балу выставил Риккардо трусом, недостойным зваться дворянином, опозорил его перед Пат. Ранил на последующей тайной дуэли.

Граф Кардес вернулся домой – разбитый и равнодушный к жизни. Его волю пробудило паломничество на Одинокую гору. Откуда он вернулся с черным наручем на деснице и огнем в глазах.

Вскоре герцог Гальба выступил с идеей силой обратить в правильную веру еретиков-мараккойцев, и пять графов провинции взялись за оружие, отстаивая старые вольности. Хорхе был занят войной с Алькасаром.

Восставшим почти удалось сломать силу коронных войск – Риккардо де Вега показал себя талантливым полководцем. Почти. Маг Гийом и Агриппа д'Обинье разбили их армию. Гийом лично приложил руку к смерти четырех графов Маракойи, обезглавив восстание.

Хорхе – умевший использовать даже врагов – предложил Риккардо сделку. Тот пишет новое наставление войскам. Король же дает ему отсрочку в исполнение приговора, отпускает домой.

Патриция, потерявшая в этой войне все: мужа, подругу и счастье, вызвалась стать Смертью – исполнителем приговора. Но судьба любит играть людьми. Приехав в Кардес, молодая вдова поняла, что не может дать приказ убить бывшего жениха. Слишком сложные чувства их связывали.

Цепь событий сблизила их, но не соединила. Не примирила до конца. Де Вега, убедившись в том, что не может вернуть ее любовь, покончил с собой, довершив книгу. Пат, еще не знавшая, что носит его ребенка, против воли сделалась наследницей графа. Хорхе любил тонкие шутки и исполнил последнюю волю мятежника.

Маракойцы не любят этикет и притворство. Вдовая графиня – хозяйка их жизней – сидела рядом на диване, как товарищ, а не за столом, как распорядитель судеб и судья.

Напротив них в большом кресле развалился огромный толстяк лет пятидесяти – Франческо Дайнц – маршал Кардеса, могучий рыцарь. Он служил еще Энрике де Вега – знаменитому кондотьеру – деду младенца, что занимал ныне графский трон.

Ангела – королева Камоэнса – дернулась как от удара. Гордость ее привыкла к почтению. В последнюю их встречу, полтора года назад Патриция была просительницей. Гийом стиснул руку девушки. Беды, обрушившиеся на Ангелу, расшатали ее нервы, мог случиться ненужный скандал.

– Ты можешь прогнать нас, можешь выдать Гальбе. Мы в твоей власти, Пат. Прав был дядя – тяжела корона Камоэнса, – неожиданно спокойно ответила ей Ангела.

– А лучше всего убить и скрыть все следы, – кивнула Патриция, на нее было скромное, но красивое белое платье, кардесцы не носят траур, – Но я не могу прогнать вас, друзья мои. Меня учили отстаивать добро. Риккардо бы тоже помог вам.

Графиня поцеловала Ангелу. Женщины крепко обнялись.

– Благодарю, за гостеприимство. Обещаю, я не останусь в долгу, – маг встал и поклонился графине.

– Твои векселя у меня, Гийом. Признаюсь, я была очень удивлена, получив их, – промолвила Патриция.

– И чуть не пустила в дело, – громко и натужно рассмеялся Франческо, его глаза, спрятанные за густыми черными бровями, смотрели с неприязнью, – Скажи, девочка, что ты намерена делать: драться или бежать? – он не питал почтения к монаршей особе.

Ангела стерпела это ненамеренное оскорбление.

– Не знаю, – призналась она.

Взгляд старого рыцаря смягчился.

– Да, выбор у тебя непростой. Но он, – Франческо указал пальцем на Гийома, – он тебе поможет, хитрый сукин сын. Ты, главное, нам скажи, как решение примешь.

– Скажу, – с вызовом посмотрев в его суровые очи, пообещала девушка, – Обязательно скажу. И надеюсь, вы – мои верные подданные поддержите свою королеву!

– Мой дом – твой дом, Ангела, – примирительно сказала Патриция, – Отдохни, ты проделала долгий путь. Кажется, у меня есть, чем вас порадовать. Кармен здесь.

– Сеньора Феррейра?! – в два голоса радостно воскликнули беглецы.

– Мы знаем ее, как сеньориту Турмеда. Моя подруга приехала на день раньше вас. Кардес – ее родина, лучшее место для радости и горя. Я помню Бласа – он был хороший человек, настоящий рыцарь.

Франческо хмыкнул, но под взглядом Патриции осекся.

– Вы устали с дороги, хотите отдохнуть – я покажу вам ваши покои, – графиня поднялась, мягко зашелестев платьем.

Ангела ощутила укор зависти, на ней был грязный женский костюм для верховой езды.

– Там вас ждет и сменная одежда. Моя королева, вы пока не побрезгуете моими нарядами? – Патриция, «Милая Пат», как любил называть ее Риккардо, тонко чувствовала людей, – Я сегодня же пошлю за портными для вас.

– Не, что ты. Для меня сейчас и чистое крестьянское платье – радость, – Ангела улыбнулась, впервые за много дней.

Гийом хотел выйти вслед за женщинами, но Франческо взглядом остановил его. Маг повиновался. Старый рыцарь держал в своих больших сильных руках рыцарство Кардеса и его многочисленную милицию из свободных крестьян и горожан – могучую силу, созданную покойным Риккардо.

Именно крестьяне, взявшие в руки оружие, остановили рыцарство соседних провинций, что во время прошлой войны хотело ударить по Кардесу с Походом Веры. Трупы «святых» убийц – нашивших на плащи черные песочные часы в виде двух соединенных треугольников[12]12
  Правоверные ратофолки, в отличие от язычников или еретиков, носят на груди деревянные или металлические изображение песочных часов в виде двух скрещенных треугольников. Это символизирует конец и начало человеческой жизни. «Всему есть свое время, и никто не уйдет от него. Ни цари, ни рабы. Все равны перед Господом, волей Его и Законами Его».(с) Священное писание.


[Закрыть] – потом долго вылавливали из реки Дайки.

– Ну?! – грозно осведомился Франческо.

– Что «ну»?

– Что задумал, маг? Не принцесса здесь решения принимает, а ты, – рыцарь уставился ему в глаза, – Ты Патрицию – ангела во плоти – можешь обмануть, но не меня, королевский убийца! Если бы не ты, мы были бы свободны, и Риккардо был бы жив.

Маг отметил слово «принцесса». Титул его любимой был эфемерен.

– А также Карл де Санчо, Винсент Ла Клава, Хуан Боскан, и Леон Кундера. Я помню всех. Ты служил Риккардо, я присягал Хорхе. Была война. Точнее, бунт против короля, не важно справедливый, или нет, – спокойно ответил Гийом, – Я был верен Хорхе – он умер. Теперь я вольная птица. Ангела для меня не королева – любимая. Но решать будет она. Сейчас нам нужен приют – зализать раны.

– А потом?

– Это выбор Ангелы.

Франческо замолчал.

– Говорят ты, ублюдка герцога на тот свет отправил прямо во дворце? – неожиданно спросил он.

Гийом вспомнил Педро Гальбу в Турубанге – сильного и уверенного вождя, берегущего свой народ. Грустно покачал головой.

– Не я. Мой ученик Кербон.

– Молодец, парень, – похвалил убийцу рыцарь, видно было, что он не поверил магу.

– Он же задушил принца Хорхе, убил Бласа Феррейра, неизвестно по чьей воле. И распалил огромный костер, что может сжечь Камоэнс.

– Нас – маракойцев – не спалит, кишка тонка, – Франческо поднялся, кресло радостно скрипнуло, освобождаясь от тяжкого груза, – А на прочих – плевать!

* * *

Гонсало де Агиляр ценой своей жизни уничтожил погоню. Больше двух беглецов никто не искал. До Кардеса было десять дней пути. У Гийома умел убеждать людей, Ангела спасла немного золота, – с лошадьми и провиантом проблем не было. Карета казалась беглецам слишком медленной – принцесса пересилила себя, но после двух дней скачки пришлось на неделю вернуться к экипажу. Девушка с непривычки натерла до крови ягодицы и бедра.

Гийом вспомнил свое лечебное искусство, но восстановление заняло много времени, зато весь оставшийся путь они проделали верхом, стараясь наверстать упущенное.

Трудней было хранить инкогнито. Держать в себе тайну. Ангела не много раз порывалась обратиться к подданным. Принцесса, ставшая королевой Камоэнса, кусала губы в кровь, ловя на себе пеструю гамму взглядов: от похотливых, до презрительных. Страдания и бегство еще никого не делали красивыми – она осунулась, исхудала, подурнела. Унижение такого рода, добавившись к смертям близких и крушению привычного мира, едва не стало последней каплей. Только терпение Гийома, его ласки и уверенное спокойствие давали ей надежду, спасали от истерик, отчаяния и безумия.

В пограничных в Маракойей провинциях – Вильене и Сатине – беглецам пришлось нелегко. Герцог Гальба был инфантом этих земель, населенных истовыми ратофолками, фанатизм которых усилился после поражения от маркойцев в войне трехлетней давности.

Их несколько раз останавливали патрули – странной казалась стражникам и чванливым баронам эта пара. Тридцатилетний мужчина с белым, как мел, лицом и седеющими волосами, и молоденькая девушка с черными кругами под глазами.

Один баронет, обладавший старинной привилегией – правом сбора пошлин со всех путников и торговцев и обнаглевший от провинциальной безнаказанности, грубо повел себя с Ангелой.

– Сеньора, я приглашаю вас в мой замок. Говорят, постели мягче моей не сыскать во всей Вильене! – смеялись его светлые глаза на лоснящемся самодовольном лице.

Дружинники за спиной – восемь крепких молодцев, громко заржали.

– Она со мной. Не стоит, – попросил его маг.

– Я приглашаю даму, а не тебя – бродяга. Кто может отказаться от такой чести?

Насмешка была в словах баронета. Превосходство. Сила. Волки его ждали лишь повода.

– Я! – Ангела влепила баронету пощечину, когда он схватил ее за руку.

– Сучка! – завопил тот, ногти у принцессы хоть и были коротки, но оставили чувствительный след.

Гийом взорвался. Впервые за много лет ненависть и злоба – лютая злоба – залили его глаза. Хлестнул ветер – непокорная, могучая стихия. На землю упали и лошади, и люди.

– Не надо! Хватит, Ги! – крик Ангелы привел его в себя.

Лошади убежали, дружинники с баронетом остались – неподвижные и раненные. Сапоги мага были все в крови – лица у барона больше не было. Когда принцесса подошла ближе, ее вырвало.

К счастью Маракойя была совсем близко – пара ор езды. Графство Ла Клава – чья земля до сих пор хранила следы разорения, учиненного походом Веры. Альфонс Васкес тогда старался унять вверенную ему орду, но у него не получилось.

Стража на рубеже денег брать не стала – официальные налоги между провинциями, мешавшие торговле, Хорхе отменил – но имена все же записала, как и цели визита.

– Гийом Бледный. Маг короля Хорхе. В Кардес. Срочно и тайно. Помогите, – тихо сказал чародей.

Офицер в начищенных латах открыл рот от удивления, но помощь оказал. Графства Маракойи были очень дружны между собой. Одни на всех война и горе только сплотили их. Риккардо де Вега был общим героем.

Им дали карету и охрану. Извилистая дорога заняла еще два дня.

Патриция уже ждала их. Важный разговор состоялся сразу по приезду в Осбен.

* * *

– Вы постарели. Гийом. Морщины вокруг глаз и на лбу, седина, – Кармен Феррейра говорила тихо и медленно.

Они сидели рядом, маг чуть обнимал женщину. Ангела спала в соседней комнате, обхватив обеими руками огромную подушку. После ванны и обеда сил ее хватило только на то, чтобы пойти до кровати. Но, увидев их, она не стала бы ревновать. Кармен было больше не к кому прижаться, Гийом был ее единственным другом, тем, кто не стал бы приставать, стараясь воспользоваться слабостью, болью и одиночеством.

Даже сильным женщинам нужно иногда мужское плечо.

– Так получилось, – глубокая спинка дивана позволяла далеко откинуться назад, маг сидел, закрыв глаза, будто тихий нежаркий вечер уже сменила ночь.

– Почему он убил их, ваш Кербон? – проклятое имя Кармен выговорила с трудом.

– Не знаю, спросить уже некого. Думаю, герцог сумел заставить его работать на себя, забыв, что Кербон – самолюбивый и опасный боевой маг, всегда любивший быть хозяином положения. Слуга завел свою собственную игру. Ему почти удалось победить. Стравить нас и уничтожить. Отомстить всем. Не знаю, какую выгоду он рассчитывал получить из всех своих злодейств.

Кармен вздохнула и вытерла платком слезу. Бласа смерть убийцы вернуть не могла. Гийом в очередной раз удивился, как она не ранила сама себя длинными ухоженными ногтями.

Волосы Кармен были уложены в пучок, разом отобрав у нее часть привлекательности, в их темноте проблескивали свежие белые нити.

– Знаешь, я всю дорогу домой – кроме как сюда мне ехать было не куда – думала, что напишу на надгробии Бласа. Считаешь меня сумасшедшей, слишком быстро смирившейся с потерей?

– Нет. От смертельного горя спасает только дело. Неважно какое. Ты жива и здорова духовно, для Бласа там, это главное.

– Я сочинила послание для него. Близки друг другу, и все-таки Близости мы лишены: Ты – идущий к мертвым, Я – бредущая к живым.

Кармен осеклась и замолчала.

– Пустые слова. Никчемные, но из сердца вывороченные. Лучше я не скажу.

– И не надо. Оставь красоту и величие Луису – он и напишет о друге, когда придет время, все отобразит, ничего не забудет.

Тишина. Кармен крепче прижалась к Гийому, положила голову ему на плечо.

– Помоги Ангеле, – попросил он, – Я не могу. Она закрывается, как раковина.

– Боится, стыдиться. Ты полюбил ее принцессой в золотом одеянии, а сейчас она нищенка, приютившаяся в чужом доме. Ты еще не знаешь, насколько она горда и честолюбива, маг. Такое падение – оно либо закалит, либо сломает.

– Вот и прошу – помоги. Что мне ее титулы? В самом грязном и рваном наряде она милей любой красавице.

– Тебе не понять нас – женщин, – слабая улыбка тронула губу Кармен, – Я сделаю все, что могу. Забирай ее, Гийом, и уезжай. Сделай королевой, но не здесь.

– Уже думал, но ей решать. Это ее дом, ее родина. Тяжело и горько быть скитальцем. Я не могу неволить любимого человека.

– Как знаешь. Только, прошу, не сложи свою голову, добывая ей корону. Я этого не перенесу. Хотя бы одна сказка должна кончиться счастливо. Если нет – тогда в мире нет ни бога, ни добра, и ни смысла жить.

– Постараюсь. Ты знаешь, меня очень трудно убить.

– И еще, – голос женщины стал очень суров и жесток, – Помни, что только в сказках герой получает принцессу и королевство.

– Так ты же веришь в сказки, – маг ласково рассмеялся, боясь ранить.

– Верю. Но те, что про королей с детства не люблю. Власть, она даже в сказке холодна и жестока.

Длительный сон, покой, и горячая еда пошли на пользу беглецам. На второй день Ангела вместе с Патрицией вышла на прогулку по магазинам. Графиня приняла векселя мага. Они снова стали богаты.

На третий день Гийом и Ангела вместе покинули резиденции графов Кардес, ступили на гостеприимные улички Осбена. Патриция дала им слуг в сопровождение. Город еще вчера приятно удивил юную королеву, воспользовавшись случаем, она стала засыпать Гийома вопросами.

– Ги, как здесь чисто! Не сравнить с улочками Мендоры. Все просто сияет. Кажется игрушечным. И люди очень приветливые.

– Осбен – единственный город Кардеса. Графы де Вега берегли и украшали его в меру сил. Жители от них не отставали. Это непростое графство, оно создавалось переселенцами, здесь изначально жили вольные люди – сильные и честные. Это отложило отпечаток на все. Хороший хозяин держит дом в чистоте. Горожане не исключение – Осбен их владение, графы здесь лишь гости.

Гийом держал любимую под руку, хотя на деревянных мостовых города упасть было очень трудно. Ангела, не стесняясь, разглядывала дома и людей. Маг в первый свой приезд сюда тоже очень удивился отсутствие привычного для Камоэнса камня и кирпича. Кардесцы признавали только дерево. Треть графства занимали леса – вотчина паасинов, что охотно торговали с соседями.

– Посмотри вправо. Видишь лавку тканей? Около нее, разговаривают, – что-то очень взволновало девушку.

Маг посмотрел в указанном направлении. Трое мужчин о чем-то беседовали, диалог сопровождался громким смехом. Один – паасин в привычном зеленом плаще, другой скаец – в нарочито грубо пошитом камзоле, третий – лагрец в клетчатом одеянии с обязательным меховым воротником.

– Эти трое – заклятые враги. То, что скайцы и лагрцы извечные недруги и соперники знает каждый, о вражде последних с паасинами ты мне сам рассказывал, – возбужденно говорила Ангела.

– Это Кардес, – улыбнувшись, ответил маг, – Покойный Риккардо прожил всего двадцать пять лет, но успел совершить немало достойного восхищения. Его отец Энрике был знаменитым кондотьером, но ввязался в дворцовые интриги и умер молодым, оставив сиротой сына, мать погибла родами. Мальчика воспитал отец Кармен – Клавдий Турмеда – человек могучего ума, знаток древних законов. Под его началом молодой граф радикально изменил жизнь своего захолустного графства, благо сокровища, накопленные отцом, позволяли.